Дьявол... Чудовище...

От лица Полины… — Чёрт! — У меня тарелка выскользнула из рук и с треском рухнула в специальное отделение в посудомоечной машине. Хорошо хоть, не разбилась. Я думала воспользоваться уединением на кухне, чтобы отдышаться и прийти в себя, но появление Ярослава нарушило все мои планы и заставило снова ощутить острое напряжение. — Что тебе нужно Дронов? — Увидев, как он приближается, я попятилась назад. Блондин двигался, точно опасный хищник. Плавно, изящно, сексуально. И это невольно возвращало меня к моменту нашей близости, о которой я хотела бы забыть и больше никогда не вспоминать. — Зачем ты пришёл? — Я остановилась, чтобы не показывать свой страх. Но тут же выдала его, бросив взгляд за окно и в сторону гостиной. — Почему ты не сказала ему? — От звука голоса Яра мне стало зябко. Он подошёл вплотную и буквально вжал меня в стену между холодильником и окном, сверля серыми глазами. — Что? — Не строй из себя дуру. — Нахмурившись навис надо мной сверху. — Почему ты не сказала ему? — О чём? — Хрипло спросила я, прислушиваясь к звукам в гостиной. Вдруг кто-то из гостей остался в доме? — Ты знаешь, о чём. — Яр наклонился ниже, и я от испуга ударилась затылком о стену. — Почему ты делаешь вид, что ничего не произошло? За окном грохала музыка, и слышались весёлые крики. Я задрожала, следя за прищуренным взглядом Дророва, которым он обвёл меня с головы до ног. — Потому, что не хочу. — Я попыталась оттолкнуть его. — Отойди! Но его бледная рука с заметными венами на запястьях молниеносно метнулась к моей шее и больно сжала горло. — Значит, тебе так удобно? Да? Удобно, что он ничего не знает? — Пусти ЯР! — Я ударила его ладонью в плечо. — Бей, Полина. — Прорычал сероглазый. — Мне нравится эта боль. Ударь меня ещё раз. Давай! — Это было ошибкой. — Тяжело дыша, прохрипела я. — Просто я была не в себе. И ещё раз попыталась его оттолкнуть. — Значит, я сам ему скажу. — Улыбнулся Ярослав. Его рука ослабила хватку и переметнулась на моё лицо. Сдавила мои щёки. — Сам скажу моя хорошая. Дронов пугал меня до дрожи во всём теле. Но боялась я не его беспощадных рук, причиняющих боль, и не жестоких слов, а его светлого взгляда — дикого, голодного, сумасшедшего. Взгляда, который говорил о том, что его хозяин не контролирует себя и способен на всё, что угодно. — Нет. — Попросила я. — Не говори. Он хрипло рассмеялся. — Да… А ведь ты ничем не лучше остальных, Полина. — Его голос прошёлся по моей коже, словно наждаком, больно сдирая поверхность. — Ты такая же лживая, мерзкая сука… Он выдохнул мне это прямо в губы, и я почувствовала, как от трения о его грудь затвердели мои соски. Они так напряглись, что это почти причиняло мне боль. Я тяжело задышала, закрывая глаза. — Да Яр. — Прошептала я, отворачивая лицо. — Я такая. А теперь уходи. Пожалуйста. — Нет, я тебя не отпущу. ТЫ МОЯ, А НЕ ЕГО… — Яр навалился и буквально впечатал меня в стену. Его рука скользнула по моему бедру вверх, пробралась под подол сарафана и сжала ягодицу. — Может, мне хочется, чтобы ты была рядом? Не думала сама никогда об этом? — Я сейчас закричу. — Выдохнула я ему в бледную шею с дергающейся венкой. Подняла веки и увидела перед собой его затуманенный желанием взгляд. — Валяй. — Усмехнулся он. — Уходи, Яр. — Всхлипнула я, облизнув губы. — Можешь говорить ему всё, что хочешь, мне плевать. Я тебя не хочу. И я не ТВОЯ… Его пальцы коснулись кружева моих трусиков и обнаружили, что те уже мокрые, прямо-таки насквозь. Смазка снова предательски бежит с меня, при одном взгляде на него и стоит почувствовать его энергетику и запах. — Врёшь маленькая моя. Ты меня хочешь. И ТЫ МОЯ запомни это раз и НАВСЕГДА. — Издевательски произнёс он. Глядя, как я мотаю головой, он надавил пальцами на кружево, и я ощутила, как под ним всё набухло от желания, стало горячим и ещё больше влажным, скоро все начнет позорно хлопать. — И я тебя хочу, Полина. — Его пальцы сдвинули ткань трусиков и принялись водить по кругу по припухшим губам и клитору, мастурбируя мне. — И мы оба ничего не можем с этим поделать. — он это говорил, делал, и смотрел мне прямо в душу. — Я… Яррр…— с моих губ сорвался предательский стон и я прикрыла свои глаза, уже облизав губы которые в миг пересохли. — Господи какая ты мокрая внутри, горячая, какая наверное вкусная и сладкая на вкус, я бы попробовал, слизал всё до последней капли. И обязательно это сделаю. Малыш. Я даже от ревности кайфую представляешь, вижу как кто-то пялится на тебя хочу ствол достать и пулю в лоб всадить а мужу твоему руки сломать и задушить. Знаешь… Болит и задевает — значит, жив. — Он скользнул пальцем внутрь меня, убеждаясь, что я готова его принять. Я протестующее уже всхлипнула и дрожала переваривая его слова, и Яр жадно укусил меня в губы. — Ты можешь ненавидеть меня и дальше, а я буду ненавидеть тебя. Главное, что это у нас с тобой взаимно. От ненависти до любви и наоборот. А я одержимый… Тобой… — Уйди… Что ты несешь. Ты пьян Яр… Много за столом выпил… Его пальцы погрузились в меня так глубоко, что я застонала и подалась бёдрами навстречу, вцепляясь пальцами в его плечи. И это вызвало у Ярослава лишь довольный смешок. — Да пьян и одурманен тобой. Моя Полина. Как можно одновременно так презирать и обожать одного и того же человека, я реальный псих. Ты мой наркотик… У меня от твоего запаха башню сносит и встает так, как не на одну бабу не вставал… Я задрожала от бессильной ненависти и возбуждения и новой порции его слов, и откровенного признания. Теперь я ненавидела себя так же сильно, как и его. Я готова была умолять, чтобы он продолжал, мне это нравилось, как его пальцы в моей промежности, двигаются, ублажают меня, расстягивают мои стенки, стимулируя женские точки, как он шепчет этим своим хриплым тембром и трахает меня одновременно. Он знал это. Он наслаждался своей властью надо мной. А мне понравилось сейчас на эту секунду обо всем забыть и отдаться под его власть, поддаться покорно. — Как ты хороша моя хорошая, — прошептал он, видя, что я бьюсь в его руках от подступающего наслаждения и как последняя распутная девка неприлично стонаю, кусая губы до крови и сжимая руки в кулаки, пальцами царапая кожу ладоний, ногтями впиваясь. И специально медлил, заставляя меня чувствовать всё острее. Несмотря на сиреневые круги перед глазами и желание стонать во весь голос снова и задыхаться, я нашла в себе силы посмотреть в его серые красивые и похотливые глаза. Увидела, как он скалится, довольный тем, что со мной происходит что со мной творит, как мучает и играется. Жгучее желание раздирало меня на части и едва не причиняло боль. Я готова была умолять, чтобы он отымел меня прямо здесь, на этой кухне, но вместо этого кусала губы и тихо падала в розовое марево накатывающего волнами удовольствия. А Яр продолжал настойчиво водить пальцами по моей влажной плоти, то сдавливая, то отпуская, то погружаясь в меня и скользя всё быстрее, то издевательски замирая. — Если ты хочешь быть шлюхой, будь ею только моей. — Прошептал Дронов, заставляя меня смотреть ему в глаза и двигаться бёдрами навстречу. — Но тогда я буду приходить и брать тебя, когда захочу. Он улыбнулся, подталкивая меня к краю пропасти и впиваясь в меня своими пальцами всё сильнее. И его улыбка была в эту секунду столь же порочной и дьявольской, сколь и прекрасной. Она не давала мне вдохнуть воздуха и пошевелиться, не позволяла даже моргать. — Когда захочу, Полина. Яр навалился на меня, повёл языком вверх по моей шее и осторожно прикусил зубами за подбородок. И в этот же момент уже знакомая тяжесть в низу моего живота налилась горячим теплом и наполнила жаром каждую клеточку тела. — Когда захочу. Кончи для меня… Я запрокинула голову, втягивая в себя воздух, будто сумасшедшая. Зрачки под моими веками заметались и затянулись слепящей белизной. Сердце запрыгало, как в безумной скачке, а из приоткрытого рта вырвался приглушённый стон, который Дронов тут же погасил своими губами. — Нет Яр. — Жалобно. — Даааа… Полина. — Усмехнулся он. Что-то внутри меня сжалось, а затем вдруг лопнуло, взорвавшись брызгами бесконечного оргазма. Я задрожала и обмякла в его руках кончая как он и просил ему на пальцы что всё ещё во мне. Упала лицом на его плечо, и мой живот свело горячей судорогой. Ноги задрожали и потеряли способность удерживать на себе вес моего тела. Он поддержал меня на своих руках, с силой прижав к себе, и было в этом жесте что-то запретное, но очень интимное. И мне было плевать, что моё тело бессовестно предало меня, заставив отдаться врагу. Но в следующее мгновение Яр выдохнул и сбросил меня с себя, как ненужную вещь, и прежде, чем отойти, медленно провёл пальцами по моему лицу и облизал свои которыми меня только что имел прямо на моих глазах, облизывал свои фаланги с обожанием, аппетитом, причмокивая, посасывая пальцы: — Вот сколько ты стоишь, Полина. Но я был прав на вкус ты охуенно вкусная, ничего вкуснее не пробовал. — Коснулся уже моего носа, затем губ. Коснулся этими же облизанными развратными своими пальцами, что пару секунд назад были во мне. — Но ты просто дешёвка, вот и всё. Развернулся довольный и… просто ушёл. Я осталась стоять, прислонившись к стене и тяжело дыша. И что-то мне подсказывало, что это все фальш, игра, маска, что ему не стало легче. Он человек противоречий.

***

От лица Ярослава… Две грёбаных недели. Целая вечность… Я мог бы сказать, что наслаждался жизнью, трахал красивых дурочек и просаживал бабки в клубах всё это время, но ничего такого не было. Да оно и не помогло бы. Я был уничтожен, раздавлен и метался по городу в поисках хоть какого-то решения. Ни алкоголь, ни работа не были способны заглушить мою тоску. Я сотни раз прокручивал в голове этот наш с ней разговор на кухне. Всей той чушью, что я нёс в тот момент, у меня не получилось выразить словами то, что творилось у меня внутри. Я не хотел чувствовать то, что чувствую, и не понимал, как сказать ей, что она мне нужна. Мне — настоящему монстру. Зачем? Что бы я стал с ней делать? Утопил бы в своём безумии, сломал бы, искалечил? Она не такая, и с ней так нельзя. Во мне нет того, что обычно ищут женщины. Я пуст, неспособен любить, я даже слов таких не знаю. И я не привык жить наполовину: мне либо всё, либо ничего. И для меня в новинку считаться с чужими желаниями, жить ради кого-то — нет, я такого не знаю, так не умею. А чего хотела от жизни эта маленькая испуганная девочка с длинными волосами? Жить в большом доме, печь эти чертовы пироги, растить цветы на клумбах и ждать своего мужа с работы? Тогда она сделала правильный выбор: Лёша умеет играть в эти игры, он справится с этой ролью лучше других. А что мог бы дать ей я? Выжженное поле обид маленького мальчишки, которого всё детство бил отец? Чёрную пустыню из равнодушия, которую оставила после себя нелюбовь матери? Осколки одиночества и тоски брошенного юноши, который научился покупать лишь суррогат любви, чтобы хоть на миг, но почувствовать себя кому-то нужным? Нет, я и так достаточно вывалял её в этой грязи. Оскорблял, пугал, унижал, и теперь Полина не ждала от меня ничего хорошего. Мне нужно было оставить её в покое. Нужно было… Тогда какого, мать вашу, хрена я круглосуточно, и днём, и ночью думал только о ней?! Почему этот, мать вашу, мир сузился вдруг до размеров грёбаного дома, в котором она жила? Почему я больше не представлял своей жизни без того, чтобы знать, что где-то есть эта чёртова Полина, что она дышит, и что с ней всё хорошо? И почему всем мои демоны, которые помогали мне ставить на колени сильных мира сего, в одночасье сами вдруг повалились ей в ноги, превращаясь в раненых, загнанных и уставших зверей? Откуда в ней столько власти над моим сознанием? И почему с каждым брошенным в её сторону обидным словом эта власть только росла?

***

— Скучаешь? — Подсела ко мне миловидная брюнетка. Улыбнулась, провела носом по моей щеке. Я смерил её хмурым взглядом. Кто она? Как я, вообще, оказался на этой вечеринке? Заехал по приглашению делового партнёра, переговорил с ним, сел на диван и предался мыслям, которые гнал от себя все эти дни. Вспомнил о том, что Лёха укатил в командировку, а Полина осталась дома одна. Ведь я же приказывал себе не ходить к ней! Но снова и снова думал о том, что мне это жизненно необходимо, что если не пойду, то сдохну. Сколько я здесь так просидел? — Эй, красавчик. — Усмехнулась незнакомка. — Ты меня слышишь? Выпивкой угостишь? — Нет. — Я отдёрнул руку, встал, поставил бокал на стол и направился к выходу. » — Какого чёрта ты делаешь Яр? — Спрашивал внутренний голос, когда я садился в машину. — Зачем идёшь к ней? Что тебе от неё нужно? — Сам не знаю. — Отвечал я. — И что ты ей скажешь? — Ничего. Просто увидеть хочу. — Враньё. — Ты ей не нужен. Она играет с тобой. — Она мне тоже не нужна! — Снова враньё. Она не ждёт тебя. Снова попытаешься взять её силой? Запугаешь? Снова предашь друга? — Она играет с нами обоими! — Она боится тебя. — И это правильно. Если заглянет в меня глубже, она перестанет бояться и начнёт жалеть, а я не выношу жалости. — Значит, снова сделаешь ей больно? — Только так я перестаю ощущать свою вину». Машина поглощала чёрную ленту дороги, а по обеим сторонам от неё мелькали сотни огней. Меня трясло от предвкушения встречи, и я знал, что Полина ждёт меня. Она не могла не чувствовать, что мои демоны идут по её следу и ждут лишь подходящего момента, чтобы сорваться со своих цепей. Они не знали пощады, они жаждали новой порции наркотика, которым я был одержим. Одержимость выместила из моей головы все остальные чувства. В доме на первом этаже горел свет. Мне было плевать, одна она там или с кем-то. Я прикажу всем выметаться и останусь с ней наедине. » — Она не откроет Яр. — Значит, я вынесу дверь. — И что ты скажешь Лёше? — Мне плевать. Если она сделает выбор, я вынесу и его. Одно её слово, и он больше не посмеет прикоснуться к Полине. — Выбор? Ты хочешь, чтобы она сделала выбор? — Да. — Ты даже не можешь сказать ей об этом! Ты самому себе твердишь, что тебе это не нужно. Безумец! — Я просто не хочу быть снова отвергнутым, я ведь тоже человек и во мне тоже могут быть чувства, да это удивительно от меня слышать но… У меня тоже есть душа и она тянется грешная к ней ангелу, хочет чтобы её приняли, подолгу обнимали и я бы с удовольствием позволил себе расплакаться в её теплые нежные хрупкие ладони».

***

— Полина, открой! — Я постучал двумя ладонями в дверь нетерпеливо. Упёр руки в стены и постарался перевести дыхание. Сердце забилось предельно быстро, когда мне показалось, что я слышу её осторожные шажки. — Кто это? — Открой это я… Яр. — Ты? — Она произнесла это скорее обречённо, чем с удивлением. — Я. Открой Полина. — Зачем, Яр? — Поговорим. — О чём? — Она появилась в дверном проёме шириной сантиметров десять. Открыть дверь шире мешала цепочка. — Лёша уехал. В его отсутствие ты в дом не войдёшь. Если попробуешь, вызову полицию. — Я должен войти. — Смотрел неотрывно ей в глаза. Её лицо было бледным, она нервно облизнула пухлые губы. — Если ты планируешь «брать меня, когда хочешь», то этого не будет. Может, я и дешёвка, но тебе меня не запугать. Полина попыталась закрыть дверь, но я втиснул носок обуви в дверной проём. Она надавила плечом, и я вынужден был убрать ногу. — Полина пожалуйста! — Обрушил на дверь свой отчаянный уже удар. Меня разрывало на части от понимания, что она не ждёт от меня ничего, кроме боли. Она ничего хорошего от меня никогда и не видела. — Уходи, Яр у меня от тебя всегда только одни проблемы. — Донеслось с той стороны. Я ударил ладонями по дверному полотну и прислонился к нему лбом зажмурившись. — Там вечеринка. Полный клуб моделей, а я пришёл к тебе. — Я устало выдохнул. — Не знаешь, почему? — Прислушался, но она молчала. — Если знаешь, скажи. Потому, что я больше так не могу. — Я не знаю, Яр. Просто ты не в себе. И я никогда не видела тебя нормальным. Ты сумасшедший. — Чем ты, вообще, живёшь, Полина? — Я провёл ладонью по двери. — Что любишь? Скажи мне. — Не делай вид, будто тебе это интересно. — Её голос дрожал. — Хватит со мной в кошки-мышки играть, спектакль разводить. Пожалуйста, уходи. — Я хочу всё знать. Каждую мелочь, Полина. — Зачем? — Я боюсь, что это не ненависть. — Я ткнулся лбом в дверь. — Знала бы ты, как я этого боюсь… И как я во всем сам запутался и погряз в своих грехах и ошибках. Послышался неожиданный щелчок, и дверь открылась на что внутри у меня все перевернулось и сердце ёкнуло.

***

От лица Полины…

Я сама не поняла, как пальцы скользнули к замку. Сама не знала, зачем открываю ему, и что там хочу увидеть. Ведь это чудовище, ведь это Яр — оно не знало жалости. Оно снова причинит мне боль. Оно никогда не станет человеком. Никогда. — Что ты от меня хочешь? — Тихо спросила я. И отвела глаза в сторону, понимая, что его серый взгляд все ещё имел надо мной силу. — Взаимности хочу. — Рвано выдохнул Дронов. — Какого рода? — Я отошла в сторону. —Снова будешь предлагать мне деньги за секс? Или будешь добиваться взаимности шантажом? Блондин вошёл и закрыл за собой дверь. — Я пытался. Сопротивлялся. Но меня всё равно тянет к тебе. Я подняла на него взгляд. Яр тяжело дышал, его бледное мужественное лицо дрожало от напряжения, в прищуренных глазах закипал дикий огонь. — Что ты со мной делаешь, Полина? –Хрипло произнёс он. — П… Просто смотрю на тебя, Яр. Я с трудом протолкнула слюну в сухое горло. — Я друга предал из-за тебя. Единственного друга, Полина. — Он сделал шаг мне навстречу и остановился, заметив, как я вздрогнула. — Вижу тебя с ним и схожу с ума. Не могу ему простить того, как он с тобой обходится. Задушить его хочу вот этими самыми руками. — Вытянул ладони. — А когда думаю о том, что он тебя своими руками касается, что целует тебя, что… — он сглотнул, поморщившись. — Меня будто по-живому режут, понимаешь? Я мотнула головой, но не сказала «нет». — Я не умею красиво говорить, только честно. — Яр судорожно глотнул воздух. — И я не знаю названия этому аду, который со мной творится. — Он вдруг обошёл меня, подошёл к дивану, сел на край и уставился на собственные руки. — Скажи мне, чтобы я ушёл, и я уйду. Как я могла прогнать его? Я не должна была даже открывать ему дверь, но почему-то открыла. Не желала смотреть на него, но вот — смотрю. Не хотела реагировать на звук его голоса, но теперь у меня от него ноги подкашиваются, так что же мне делать? Я подошла ближе и села рядом. Аккуратно примостилась на краешке дивана. Дронов сидел, сгорбившись и уставившись с непониманием на собственные ладони, а мне хотелось коснуться его, погладить ласково по голове и этим коротким густым светлым волосам, наклониться и носом провести, почувствовать их запах, но было очень страшно. Он как дикий зверь, как тигр — большой, сильный и опасный, который сонно привалился к прутьям клетки и задумчиво глядит вдаль. И вроде кажется, что ты его почти приручила, но не знаешь — отгрызёт он тебе руку, если прикоснёшься, или даст погладить по своей жёсткой шерсти вдоль спины. Что это такое, вообще? То, что он мне сейчас говорил? Звучало как признание, только другими словами. Неужели, он на такое способен? И как поверить? Да и стоит ли? — Я боюсь тебя, Яр честно. — Мой голос в тишине гостиной прозвучал надтреснуто и скрипуче. — Боюсь, потому что не понимаю. — Осторожно подняла руку, протянула её и аккуратно опустила наконец осмелившись на его затылок. Сердце больно толкнулось в рёбра. — Только мне начинает казаться, что я вижу тебя, что чувствую, как ты снова делаешь мне больно. Мои пальцы погрузились в его блондинистые волосы, и мужчина опустил голову ниже, как от боли или дискомфорта. Совсем, как раненый зверь, которому бередят едва зажившую рану. Слышно было, как шумно он выдохнул и с силой сжал челюсти, хмурясь. Я замерла, но затем робко продолжила. Нежно погладила его затылок и снова нырнула пальцами в его волосы. Они были мягкими, шелковистыми на ощупь, и теперь уже Яр не пытался отстраниться от моего прикосновения, просто закрыл глаза. Я не знала, что значили для него эти касания. Но для меня они значили многое. Я открывала его для себя заново, пыталась понять, услышать, почувствовать сильнее и осторожно пробраться за толстую броню из ядовитой злости и грубой ненависти. Мне хотелось нащупать то настоящее, что пряталось в глубине его звериной сущности и безумия, хотелось ощутить его тепло, вытащить его на свободу. — Я не хочу делать тебе больно. — Прошептал Яр, склоняя голову по направлению движения моей руки, подчиняясь ей. — Больше не хочу. Он вдруг открыл глаза и посмотрел на меня так, будто больше ни в чём не сомневался. На меня никто и никогда прежде так не смотрел. С таким доверием, с такой нежностью, с потаённой во взгляде безграничной силой. Смущённая этим откровением, я попыталась убрать руку, но Яр её перехватил. Потянул за запястье, и я привычно задержала дыхание. Но он не собирался причинять боль. Поднёс мою ладонь к своим губам и мягко положил на своё лицо. Я дрожала, чувствуя, как его губы прижались к моей коже, и смотрела в его глаза через промежутки между собственными пальцами. Странный жест, непонятный, но он как будто сообщал мне, что теперь моя слабость имела над ним особую силу. И он ей подчинялся. — Яр… — Выдохнула я, сама не зная, что собираюсь ему сказать. Моё сердце колотилось, как тугой и тяжелый баскетбольный мяч о паркет. — Бл… — Хотел выругаться он. Отпустил моё запястье, и моя рука рухнула вниз. Его взгляд зафиксировался на моих губах. Я понимала, что у меня всего пара секунд, может и меньше, чтобы остановить его, но разве я этого хотела? И дело было даже не в теле, которое буквально требовало настоящей, живой, желанной близости, а в том, что я впервые усомнилась в том, иду ли правильной дорогой. Может, он и есть мой путь? Может, эта вязкая, горячая, неконтролируемая страсть это начало чего-то большего между нами? Может, я тоже хочу узнать о нём всё и даже больше? И тоже боюсь, что это не ненависть, а что-то совершенно другое? — Прогони меня, — попросил Ярослав. — Не могу, не хочу платить болью тебе в ответ — Ответила я, но не словами, а лишь движением головы. И все мысли, которые занимали мою голову последние две недели, вдруг стали не важны. Чувство вины перед мужем уступило место чистому, концентрированному желанию быть вместе с Яром, быть с ним рядом, достичь полного слияния, дойти до конца и проникнуть в самую глубь подсознания. Происходящее словно переносило нас на другой, волнующий и слегка пугающий уровень отношений. — Тогда прости меня за всё маленькая, — в его глазах блеснули слёзы, и он тронул мои губы коротким осторожным поцелуем.

***

От лица Ярослава… Мне безумно нравилось целоваться с ней. Её губы то настойчиво впивались в мои, то нежно касались — будто невесомым пёрышком. Я отвечал им неумело, дёргано, неуклюже: то ищуще и пытаясь быть ласковым, то решительнее, желая испить всю её горечь до дна и забрать всю боль, что успел ей причинить. Мы, не сговариваясь, стали избавляться от одежды. Продолжая целоваться, не отрывая друг от друга пристальных взглядов и как бы невзначай трогая друг друга, задевая. Мы раздевались и бросали одежду прямо на пол. Я сдёрнул лямки её бюстгальтера –спустил их по тонким, хрупким плечам. Полина помогла мне с застёжкой. Она стыдливо и почти целомудренно попыталась прикрыть красивую грудь с твёрдыми и припухшими вишенками сосков, но я не дал ей этого сделать. Опустился ниже и стал покрывать их поцелуями и нежно поглаживать пальцами. Девушка вплела свои пальцы в мои волосы, откинула голову назад и застонала. Меня затрясло от хриплого звука её голоса. А от вида мурашек, разбежавшихся по её коже, разбились в прах и остатки моего терпения. Я опустился ниже и стал стягивать с неё юбку. Целовал каждый сантиметр её тела, а мои ладони смело путешествовали по её бедрам, гладили и сжимали ягодицы, нагло забирались под ткань трусиков. — Яр… — Она подняла голову. Её ещё совсем недавно безмятежные глаза теперь наполнились паникой, потерялись в эмоциях. Губа задрожала, руки попытались остановить меня. — Всё хорошо. — Успокоил я. Мне хотелось, чтобы она мне доверяла. Чтобы чувствовала то же, что чувствую я. Мне хотелось всё исправить между нами. — Яр… Я стиснул зубами край трусиков и потянул вниз, а дальше помог себе руками. Полина закрыла глаза, не выдержав моего взгляда. Я быстро содрал с себя остатки одежды и навис над ней, ощущая, как она бьётся в моих объятиях, как дрожит от желания. Нежно повёл ладонями по её бедрам, вверх, к животу. Может, эти сильные и большие ладони и не знали, как ловко справляться с замочками на лифчике, но уж точно знали, как заставить её трепетать от их прикосновений. — Посмотри на меня. — Заставил её открыть глаза. Несколько мгновений Полина смотрела в моё лицо, не отрываясь. Мне хотелось показать, что я готов подпустить её к себе ближе. Готов сделать эту ночь особенной, готов раскрыться настолько, насколько это вообще возможно. Затем наклонился и аккуратно прихватил губами её грудь. Облизал, мягко перекатывая во рту горошинку соска. Полина сладко застонала, и у меня чуть крышу не сорвало. Хотелось вот сейчас и немедленно засадить ей по самые яйца, но впервые в жизни и только с этой женщиной у меня не получалось слушать собственные желания, хотелось слушать только движения её тела. Мой язык двигался осторожными, ласкающими движениями, поглаживая её соски, а Полина задыхалась, извиваясь всем телом. Она хватала ртом воздух, но из комнаты будто выкачали весь кислород. Она стонала и царапала мои плечи, пока я пальцами свободной руки надавливал на её клитор и скользил ими вниз и вглубь вдоль узких складок. Я видел, как мечутся зрачки под её дрожащими веками, и слышал, как громко бьётся сердце. Я ощущал, как поднимаются и опускаются её бёдра в такт моим движениям, и не торопился. Понимал, что вот это ожидание — и есть та сладкая боль, которая заставляет меня трезветь, делает меня человеком. — О… — её губы вдруг округлились. Осознавать, что этот стон вызвали мои прикосновения, было невыносимо приятно. Я опустился ниже меж её разведённых ног, и её впалый живот задрожал, а глаза распахнулись шире. — Яр, я… — Её пальцы лихорадочно вцепились в мои плечи. Полина как будто была возмущена моими действиями, она сопротивлялась. — Тебе понравится, обещаю. Развёл пальцами складки и осторожно подул ей между ног, и в ответ она содрогнулась и подалась навстречу. Я коснулся языком её горячей плоти, и Полина запрокинула голову. Её веки закрылись, а по телу побежали мурашки. Она инстинктивно приподняла бёдра, давая большую свободу моему языку, и я жадно прильнул ртом к её влаге. Наверное, я уже не соображал, что делаю, ведь её неопытность и чистота буквально сводили меня с ума. — Ах… — кусая губы, застонала она и беспомощно вцепилась в подушки. Мой язык совершал немыслимые движения — круговые, размашистые, короткие, спиралевидные, то касался её клитора, то гладил его изо всех сил, то опускался ниже и нырял в тёплую глубину. Я трахал её языком и наслаждался тем, что, наконец-то, был для неё первым. Чувствовал, как тяжелеют её мышцы, как всё наливается жаром у неё между ног, как всё набухает и становится гиперчувствительным, и буквально балдел от этого, словно какой-то прыщавый юнец — это я, я это сделал! Я целовал её светло-розовые складки, исследовал их, целовал и нежно прикусывал. Быстрее и быстрее, настойчивее и всё сильнее дразнил её клитор кончиком языка и наслаждался тем, как срывается её дыхание, когда я полностью погружаюсь языком внутрь и пробую её на вкус. Полина хныкала, мычала, всхлипывала, а затем её бёдра вдруг рванулись мне навстречу и конвульсивно задёргались. Я не остановился, почувствовав судороги, которыми свело её живот, а крепко прихватил её клитор губами, позволяя ей насладиться этим оргазмом до самой последней его капли, позволяя ей рухнуть в него, точно в пропасть. Да, Полина, вот так. Да! И она, словно услышав меня, захрипела, задрожала всем телом. Её внутренние мышцы сжались, умоляя меня о других ласках, и я отстранился, давая ей отдышаться. — Иди ко мне. — Сказал я, глядя в её усталое лицо. Приподнялся над ней и вошёл одним резким и настойчивым движением. Полина охнула, и я заткнул её рот поцелуем. Мне не терпелось показать, что дальше всё будет только лучше. Её пальцы вцепились в меня, будто ища поддержки. — Вот так, да, моя девочка. — Я задыхался, теряя контроль над собой. А Полина всё ещё дышала, как спортсмен после долгой пробежки. Я чувствовал, как её клитор трется о мой пах, и видел, какое невыносимое наслаждение ей это приносит. Мы двигались в одном темпе, и это было какое-то незнакомое мне, неведомое доселе чувство единения. — Да, да. — Шептал я, глядя, как темнеет её взгляд. Двигался всё сильнее и жестче и ловил каждую эмоцию, отражающуюся на её разрумянившемся лице. Мне нравилось, как её ногти впивались в мою спину, и мне хотелось, чтобы они царапали меня ещё сильнее, чтобы оставляли следы и ожоги, и чтобы не сходили больше никогда, чтобы были навсегда со мной. Как и она сама — моя Полина. Я почувствовал, как она плотнее обхватывает меня изнутри, как теснее обвивает ногами, и нервно усмехнулся. Сколько раз за эти две недели я удовлетворял себя в ванной, представляя её голую, стонущую подо мной, но это не было даже на сотую долю процента так же прекрасно, как наяву. Теперь, видя в реальности перед собой её красивое лицо, искажённое удовольствием, её трепещущие влажные ресницы, чувствуя во рту её вкус, ощущая, какая она тесная, тугая и горячая внутри, и сжимая зубы от того, как приятно оказаться там, в её тесной глубине, я понимал, что целиком и полностью повёрнут на ней. Я сатанею от одной только мысли об этой девушке. Я зависим, болен, опустошён этими чувствами. — Да, Яр, да-а! — Не выдержала она. Её плоский животик напрягся, ноги задрожали. Прекраснее этого «Да!», такого порочного и невинного одновременно, я ничего в жизни не слышал. Разве что вот эти бесстыдные влажные звуки, с которыми соприкасались наши тела. Или туго входящий и выходящий из неё покрытый смазкой член — ничего настолько же красивого на моей памяти больше не было. Мои губы сорвано произнесли её имя, и я кончил, сделав самый глубокий, последний толчок. Мой член содрогнулся и мощно запульсировал, стоило ей обхватить его ещё теснее. По моему телу побежали горячие волны, а в голове что-то взорвалось яркими электрическими разрядами. Я осторожно перевернулся вместе с ней, желая оставаться внутри, и тяжело упал на подушки. Во рту так пересохло, будто я пил один алкоголь накануне. Тело стало слабым, безвольным, а сердцебиение грозилось разорвать грудь на куски. Полина мягко положила свою голову мне на грудь и бессильно выдохнула. — Ты так прекрасна во время оргазма. — Не удержался я. Она приглушённо хихикнула, а я провёл ладонью по её мокрой спине. Мне нравилось ощущение давления на своём теле. Полина была хрупкой и почти невесомой, но её вес был тем необходимым якорем, который держал меня на этой земле и не давал воспарить в небеса. Она лежала на мне голая, и её молочно-белая кожа красиво сочиталась с моей такой же кожей. Мы идеально сочетались даже кожей, одинаковые. — Ты тоже, — наконец, сказала она, оплетая меня ногой и пряча руку у меня подмышкой. Поразительно, до чего же она хрупкая и маленькая, почти крохотная. — Прекрасен. Всегда. Маленькая моя. И я, боясь вспугнуть волшебство этого момента, обнял её крепче и просто закрыл глаза и расцеловал её лицо и голову.

***

От лица Полины… Я открыла глаза. Щёку приятно согревало плечо Дронова. С трудом «отклеив» от него своё лицо, я приподнялась и посмотрела на мужчину. Он спал. Нужно было признать, что даже во сне Яр оставался невероятно красивым. Породистым, что ли. В его мужественных чертах лица легко читались сила, уверенность и жёсткость. Он даже во сне не расслаблял уголков губ, что говорило о его постоянном внутреннем напряжении и привычно хмурился. Я улыбнулась. Вчерашняя сказка, когда не хотелось думать ни о чём, вдруг сменилась тяжестью навалившейся реальности, и мне совершенно не виделся выход из вновь создавшейся ситуации. Но я не могла не любоваться лицом Ярослава. Впервые я спала с мужчиной. Вместе, а не рядом. Яр вздыхая сонно поймал меня своими руками в кольцо, держал так всю ночь, грел меня своим телом, и мне было так уютно, как никогда после смерти мамы. И впервые я не ощущала гнетущего одиночества. А ведь приручённый зверь теперь не казался таким опасным, как прежде. Да? Теперь его сила не пугала, а вызывала лишь умиление. Я на секунду даже позволила себе представить, а что будет, если мы решим быть вместе? Мне будет так же тепло и уютно? Он защитит меня от всех бед? А дальше? Станем ругаться по каждому поводу, и он будет диктовать мне, как жить, во что одеваться, чем заниматься? Яр не привык считаться с еще чьим-то мнением, кроме своего. Наверное, у него не было нормальных отношений. Так сколько продержатся наши, если мы признаемся во всём Лёше? Пару дней, неделю? Сколько пройдёт прежде, чем в Дронова снова проснётся бесчувственное чудовище? А ведь ради того, чтобы быть вместе, нам придётся сделать несчастным другого человека. Так стоит ли это того? Что он, вообще, сказал мне вчера? Что любит? Что предлагает быть с ним? Что сказал Яр?! А ничего. Потому, что тоже ни в чём не уверен. Так о чём тогда речь? — Не смотри на меня. — Сказал он. —Мне нужно в душ. — Я и не смотрела, — робко улыбнулась я, натягивая на себя покрывало. — Смотрела. — Произнёс Яр, не открывая глаз. — Я чувствовал. Мне захотелось его поцеловать. Продлить момент счастья. Представить, что вот так я могла бы просыпаться каждое утро — в его объятиях. Просыпаться, нежиться, медленно гладить пальцами его широкие плечи, мощную грудь и никуда не спешить. Даже просто представить такое было сложно, почти невозможно. — И ты улыбаешься. — Хрипло сказал Ярослав и открыл один глаз. — Ну, вот, точно. Он улыбнулся, обнажив ряд ровных, острых белых зубов, и я не выдержала. Наклонилась и прижалась лицом к его шее, осторожно коснулась губами кожи с горьким ароматом парфюма, медленно вдохнула его аромат и поцеловала его заметную венку и маленькую родинку под ней. Почему нельзя остановить мгновение? Почему нельзя вернуть всё назад? — Кажется, у меня рука затекла. –Сказал он. — Да? — Спохватилась я, приподнимаясь. — Прости. Серые глаза взглянули на меня с ожиданием. Яр явно и сам был растерян. Он не знал, что именно меняла в наших отношениях эта ночь. Никто из нас не знал, и ни один не хотел думать о том, что скоро всё это закончится. — Иди ко мне. — Тихо прошептал он. И я легла ему на грудь, встречая поцелуй. Как только его сильные руки пробежали по моей спине и сжались на бёдрах, по моему телу прокатилась волна возбуждения. Что это? Как так? Я теперь не узнавала собственное тело. Стоило Яру только коснуться меня, как в теле словно срабатывали какие-то электрические цепи: под кожей всё горело, трещало, искрилось, а низ живота наливался вязким жаром. Даже если бы я не хотела реагировать на этого блондина, моё тело предало бы меня первым. Дронов гладил мои ягодицы, впивался в них пальцами, и я, ощутив, как подрагивает его член, игриво забралась на него сверху и упёрлась руками в его грудь. Яр оторвался от моих губ и просто посмотрел на меня, а я улыбнулась в ответ, потому что не понимала, что за сумасшествие с нами творится. Я не узнавала ни себя, ни его. Когда этот мужчина оказывается рядом, у меня отключаются и мозги, и инстинкт самосохранения, и даже здравый смысл. Мне просто нужно быть здесь, нужно быть с ним, нужно чувствовать его каждой клеточкой тела, и с этим ничего нельзя поделать. — Что же ты со мной делаешь… — Он не ждал ответа. Закусив губу, я медленно опустилась на его крепкие бёдра и буквально нанизалась на его член. Застонала от захлестнувшего ощущения наполненности и невольно зажмурилась. Но этого ему было мало: Яр положил руки на мою талию и потянул меня вниз, натягивая на себя и входя ещё глубже. — Вот дьявол… — прошептала я, наклоняясь ниже к его лицу. — Он самый. — Усмехнулся Яр, толкаясь в меня бёдрами. Я провела губами по его лицу — не целуя, а желая лишь ощутить его дыхание на своей коже, и стала осторожно двигаться вверх и вниз, вперёд и назад. — Дьявол… — Да. Яр подтягивал меня к себе, делая проникновение предельно глубоким, а я пыталась поймать ритм, прислушиваясь к своим ощущениям и увеличивая скорость. Он гладил мою грудь, мял пальцами бёдра, а я металась, то глядя ему в глаза, то наблюдая за тем, как его член погружается в меня и выскальзывает наружу, то совершенно пропадая из реальности и опускаясь в невесомую, словно облако, пропасть. Из реального оставались лишь его шумное дыхание, слабый скрип дивана и звуки влажных шлепков. Так пошло, так сладко, так невыносимо больно и приятно. Через минуту я, задыхаясь, зашлась дрожью и впилась в его плечи. Зажмурилась, когда меня окатило оргазмом, словно кипятком, и вскрикнула, сжимая его изнутри изо всех сил. Но Яр не отпустил мои бёдра. Притянул их ближе к своим, сделал несколько резких рывков и тоже кончил, глухо застонав от наслаждения. Я рухнула на него сверху, не в силах отдышаться. Он обнял меня крепче и стал водить пальцами по моей спине, размазывая пот. Моё дыхание клокотало где-то в горле, тело всё ещё сотрясали судороги, но я слышала, как громко, почти на пределе, бьётся его сердце, и представляла, что эти завитушки, которые он рисует на моей спине, это самые настоящие сердечки. Я так чувствовала. Приподняла голову, посмотрела на него, наши взгляды встретились, и в это мгновение раздалась трель звонка. Что это? Где? Как?! Так трудно было выныривать из сладкой неги. Телефон! Я вскочила и взяла со столика свой айфон. — Это Лёша. — Прошептала хрипло. Дронов приподнялся и сел. — Так ответь. — Тяжело дыша, сказал он. — Не могу. — Запаниковала я. — Это видео-звонок! — Значит, не отвечай. — А вдруг он уже едет сюда? — Мой голос сорвался на испуганный писк. — Значит, ответь! — Прорычал Яр и потянулся за одеждой. — Я не… я… — Мои мысли путались. Я положила телефон на столик, быстро натянула футболку, пригладила волосы, взяла его, отошла на пару шагов от дивана и нажала «принять вызов». Сердце скакало, как бешеное. Секунда, и на экране отобразилось лицо Лёши. Он широко улыбался. — О, моя красавица! — Рассмеялся он. Я могла видеть своё лицо в небольшом окошечке: красные щёки, огромные, перепуганные глаза, кривая линия рта — моя убогая попытка растянуть губы в приветственной улыбке. Смотреть на меня было жалко, но больше я боялась не этого, а того, что могу забыться и бросить на Яра короткий взгляд в сторону, и муж сразу всё поймёт. — Доброе утро, милая. — Привет. — Я сглотнула. — Как спала? — Хорошо. — Ты такая сонная, такая красивая, прости, что разбудил. — Он поцеловал экран. — Просто у меня к тебе срочный вопрос. — Какой? — Я слышала, как Яр одевается, но боялась посмотреть на него. Мне было стыдно. Осуждающий взгляд Дронова был для меня хуже ножа, был даже хуже постыдных подозрений Лёши, заметь он вдруг неладное. — Красные или чёрные? — Муж переключил камеру, и теперь я видела висящее на вешалке нижнее бельё в магазине. — Что это? — Это развратные кружевные комплекты для моей самой желанной и самой плохой девочки на свете. — Его рука коснулась ткани. — Так какое, Полин? — Лёш… — Может, белое? Я воспользовалась моментом и взглянула на блондина. Тот, стиснув зубы, резко застегнул ремень на брюках. — Нет. — Сиреневое? — Не надо, Лёш. На экране снова появилось его лицо. — Действительно, что это я тебя спрашиваю? Муж должен выбирать то бельё, которое хочет снять со своей жены, так? — Да. — Выдохнула я. — Значит, я беру это всё, а трахну тебя без белья. Сразу, как приеду. Прямо на пороге, детка. Надеюсь, ты по мне скучала? — Конечно. — Я обречённо выдавила улыбку. — Ты ждёшь меня? — Конечно, Лёш. — У меня яйца гудят, так я хочу тебя, малышка. Скоро буду. — Он обернулся. — Эй, заверните мне всё это. Да, спасибо. — Его лицо снова улыбнулось в камеру. — Ты видела? Я беру всё, Полинка. Весь мир для тебя одной. Скажи, что ещё ты хочешь, и я привезу! — Ничего, Лёш. Спасибо. — Клубнику, шоколад, шампанское? — Не надо ничего. — Я знаю, что ты хочешь. — Вдруг рассмеялся он, нисколько не смущаясь стоящих за его спиной продавцов. — Ты хочешь меня, да? — Лёш, я… — Скажи, что хочешь меня, жена. — Хочу. — Мне хотелось разреветься, глаза защипало от слез. — Конечно, хочу. — Очень? — Очень… — Слышали? — Рассмеялся он. — У меня самая красивая жена на свете, и она меня хочет. Поторопитесь, пожалуйста, мне срочно нужно домой! Буду заделывать ей наследника! — Лёша послал мне воздушный поцелуй и подмигнул. — Жди, любимая, я уже еду! Целую тебя, люблю! — Я тоже, — беззвучно произнесла я. Вызов оборвался, и моя рука безвольно опустилась. Дронов уже надевал обувь. — Яр. — Я сделала шаг. Он даже не глянул в мою сторону. Противно, наверное, было смотреть на женщину, которую он только что трахал, стоящую в одной футболке на голое тело с раскрасневшимися щеками и врущую собственному мужу, что она его любит. Противно и больно. — Яр! — Крикнула я, когда он подошёл к двери. Конечно, он не мог убежать, как истеричная девка. Сильные люди так не поступают. Но достоинство Ярослава не позволило ему быть милосердным. Он повернулся, коротко обвёл меня взглядом и с безразличным лицом произнёс: — Давай, не сейчас, ладно? — Судорожно вдохнул, наморщил лоб и повторил. — Не сейчас. Вскинул руку, останавливая меня. Постоял так с пару секунд, затем решительно развернулся, дёрнул на себя дверь и ушёл. А я сползла по стене, не в силах даже зареветь. Закрыла глаза. Моя кожа всё ещё хранила его запах, губы помнили вкус его поцелуев, на дрожащих бёдрах липкими разводами всё ещё оставались следы его семени, а его самого уже не было рядом. Остался лишь рёв мотора его автомобиля, растворяющийся где-то вдалеке. Что я, вообще, натворила, чёрт возьми? Как могла так потерять голову? И как всё исправить, если он уже ушёл?

***

— Вот сюда, да. — Я подала дяде Игнату стопку книг. — Ставьте. — Сюда? — Он поставил их на верхнюю полку. — Да. — Довольно кивнула я. — Шикарно смотрится. — Мужчина отряхнул руки, слез со стремянки и присвистнул. — А ты молодец, что придумала такой стеллаж. — Это вам спасибо, что помогли мне его сделать, потратили целый выходной. — Мне полезно. — Улыбнулся он. — Работа на племянничка нудная: съезди туда, поговори с тем-то, да с этим, уладь вопросы, привези то, да это. Мне не хватало именно работы руками или на свежем воздухе. Я отлично размялся, пока пилил и обрабатывал доски для твоего стеллажа. — Проще было купить. — Раздался голос Лёши. Он как раз побрился и вышел из ванной комнаты, размазывая по лицу увлажняющий крем. — Купить, может, и проще, Лёш, но мне хотелось сделать всё самой. Это ведь другое. — Я пожала плечами. — Когда ты обустраиваешь сам каждый сантиметр своего пространства, оно наполняется тобой, твоим теплом, твоей энергией, воспоминаниями. — Хорошо, хорошо. — Он подошёл, поцеловал меня в щёку и ущипнул за задницу. — Ай, — покраснела я. Игнат Фёдорович смятенно отвёл взгляд. — Всё, дядь Игнат, иди, запрягай коней, отвезёшь меня в офис. Мне осталось только одеться. — В офис? — Удивилась я. — Сегодня же воскресенье. — Ты же знаешь особенности моей работы, Поль. — Раздражённо нахмурился муж. — Неотложные дела есть всегда. Разгребу и вернусь. Хочешь, поужинаем где-нибудь? Мм? Возьмём еды и поедем на реку? Хочешь? — Угу. — Мои губы нехотя растянулись в улыбке. — Ладно, я выгоню машину из гаража. — Сказал Игнат Фёдорович и пошёл к выходу. — Спасибо, дядь Игнат! — Поблагодарила я. — Да не за что, Полюшка. Мужчина вышел, и Лёша ещё раз больно ущипнул меня за ягодицу. — Да не за что, Полюшка, — пропел он, целуя мою шею. — Похоже, ты совершенно очаровала моего дядьку. — Он замечательный. — Заметила я. Руки мужа скользнули к моим бёдрам, жадно сжали их. — Ты всех очаровываешь, детка. –Промурлыкал он. — И мне это даже нравится. Я ревную, когда вижу, как все мужики пялятся на тебя. Ревную и завожусь, радуясь, что ты — моя. — Лёша, что за глупости? Ну, кого я очаровываю? — Уткнулась я в его шею. — Я знаю, что ты не специально. — он взял в ладони моё лицо. — Мужчинам стоит на тебя только посмотреть, чтобы потерять голову. — И причем тут твой дядя? Муж рассмеялся. — Он всю жизнь любил мою мать. –шатен поцеловал меня в губы. — Любил, но даже не пытался отбить у моего отца. Все знали о его чувствах: отец, мать, даже я. Странная любовь, правда? — Он прихватил меня за талию и прижал к себе. — Я бы не смог вот так смотреть на тебя каждый день и ничего не делать. Не целовать, не трогать, не пытаться добиться. Нет, я совсем другой. — Лёша поцеловал меня ещё раз и отстранился. — Так, всё, мне пора. — Уходишь? — Я отдёрнула платье. — Да. — Он бросил взгляд на часы и стал одеваться. — Не забудь, сегодня приедет знакомый Дронова, посмотрит дом, обсчитает установку охранной системы. — Хорошо, я никуда не собираюсь. Упоминание фамилии Яра обожгло, точно огнём. С момента нашей последней близости прошло пару недель, но эмоции ни на каплю не остыли. Мне стало трудно дышать, и я испугалась, что пойду пятнами на нервной почве. Отвернулась к окну и принялась терзать рукава платья. — А где сам Дронов? — Спросила я дрожащим голосом. — Давно не видно, не слышно… — С ним всё в порядке. Просто мы теперь меньше времени проводим вместе. Я — семейный, а он, наверное, занят какой-нибудь очередной тёлкой. Хочешь, пригласим его к себе на ужин? — Нет! — Едва не выкрикнула я. Слова о других женщинах больно резанули слух. Лёша прав: Ярослав свободный мужчина и может заниматься, чем хочет. Я и так провела эти дни без сна и отдыха, круглосуточно думая о нём. Переживала, что он не звонит и не объявляется, что передумал и не хочет больше меня видеть. А потом сотни раз прокручивала в голове наши разговоры и понимала, что он просто зверь, который добился своего и потерял ко мне интерес. Понимала, что мысли о нём по сути неправильны, и нужно гнать их от себя подальше, но ничего не могла с собой поделать: снова думала и думала о нём. И даже поесть нормально не могла, так мне было плохо. — Ладно, — Лёша подошёл и обнял меня сзади, — никаких гостей. Вижу, что ты его не выносишь. — Да… Не выношу. — Мне тоже с ним всё тяжелее и тяжелее. Когда Лёша ушёл, я закрыла за ним дверь и пошла, принять душ. Наклонилась на стену, направила на себя струи воды и закрыла глаза. Не думала, что будет настолько сложно. Адски, невыносимо тяжело. Так, будто тебя изнутри рвут на куски. Каждый раз, когда муж меня касался, я ощущала, как моё тело сопротивлялось ему. Оно зажималось, леденело, было глухо к его прикосновениям, совершенно не реагировало. Я лежала, смотрела в потолок, и мне хотелось выть от бессилия, потому что выхода не было. Я сама загнала себя в эту клетку. Сама добровольно дала клятву быть с этим человеком, стараться делать его счастливым. И теперь мой разум осознавал необходимость исполнять свой долг, а сердце противилось ещё отчаяннее. Я ничего не чувствовала к Ярославу Дронову. Ничего! Ничего… Я так отчаянно отрицала, что ничего, кроме страсти, между нами нет, что давно уже сама должна была в это поверить. И только гордость не позволяла мне разыскать его и поговорить. Он дал понять, что хочет быть со мной, и ушёл. О чём нам с ним теперь разговаривать? Я вышла из ванной, замотала влажные волосы в полотенце и уставилась на собственное отражение в зеркале. Круги под глазами, впалые щёки, измождённое лицо. Сама себе стала отвратительна, и существование это, бесцельное, вызывало у меня теперь только апатию. Может, сбежать? Просто собрать вещи и уйти? Я больше не знала, кто я, и как мне дальше жить. Я ничего не понимала. Взяла щётку, намазала на неё зубную пасту. Положила в рот, стала чистить и тут же поморщилась. «Фу, что за гадость?» Паста была просто ужасной на вкус. Тошнотворной, мерзкой. Я сплюнула и стала изучать тюбик. Что там со сроком годности? Нормально всё. Поднесла щётку к носу, понюхала. «Фу-у-у-у…» Отложила её, прополоскала рот и приказала себе не забыть купить сегодня новую пасту. Спустилась вниз, налила себе чай, открыла холодильник в надежде, что появится аппетит, но тут же почувствовала удушливый спазм. В нос ударил запах корейки, которую ели вчера вечером Лёша со своим дядей, и меня затошнило. Да так сильно, что чуть тут же не вывернуло. Я захлопнула дверцу, но было уже поздно, запах мяса ударил в нос снова, и рвотный рефлекс оказался сильнее моего самообладания. Еле успела наклониться над раковиной, и меня вырвало. Практически одним желудочным соком, потому что я вчера почти ничего не ела. Умывшись, я села на стул. Да что же это? На коже собрались холодные бисеринки пота. Я глубоко вдохнула, затем выдохнула и провела ладонями по лицу. Что со мной? Догадка ударила молнией, и неприятное открытие не заставило себя долго ждать: я ощупала грудь — та ныла буквально от каждого прикосновения пальцев, затем попыталась вспомнить, когда в последний раз у меня были женские дни, взглянула на календарь в телефоне, сопоставила даты и… всё поняла. «Мне нужно в аптеку» — пронеслось в голове. Нужно развеять сомнения. Это единственный шанс, что всё окажется неправдой. Побежала наверх, собралась, оделась, затем спустилась, чтобы вызвать такси, но в этот момент к дому кто-то подъехал. Я распахнула дверь. — Добрый день! — Молодой мужчина с папкой в руке остановился у порога. — Я — Олег, мы договаривались, что я посмотрю ваш дом, чтобы составить смету по охранной системе. — Ах, да, здравствуйте… — Я пожала его руку и отошла назад. — Проходите. — И после того, как он вошёл, поинтересовалась. — Олег, а вы не подкинете меня до города, когда закончите? — Да без проблем. — Пообещал он. — Отлично! Я с трудом усидела на месте, пока мужчина осматривал дом, фотографировал план и чертежи, советовался со мной и что-то записывал в своём блокноте. Когда он, наконец, закончил, я метнулась к его машине быстрее него самого. В городе попросила высадить меня у торгового центра, забежала внутрь, купила тест в аптеке и понеслась в ближайшую уборную. Запершись в кабинке, гипнотизировала тест-полоску, считая секунды. Одна, две, три — время тянулось бесконечно долго. Я не знала, что ожидала там увидеть, знала, что увижу результат и пойму, что чувствую. Твёрдо буду знать, что мне делать. Но когда неожиданно порозовела вторая полоска на тесте, я онемела. Кто-то стучался в кабинку, но надо мной висела оглушающая тишина. Я видела положительный результат, но была ещё больше растеряна, чем прежде. — Эй, вам плохо? — Раздался голос. — Полчаса уже сидите. — Нет, всё в порядке. — Я спрятала тест в сумку и вышла. На негнущихся ногах прошла к раковине. Вымыла руки, сполоснула лицо и поплелась дальше. «Нужно поговорить. Нужно сказать, нужно…» Да что там! «Увижу его и пойму, что чувствую». И я поймала такси и поехала к Яру. Через десять минут уже поднималась на лифте в знакомый мне лофт в элитной высотке. Кабинка дёрнулась и замерла, двери открылись. Моё сердце трепыхнулось в груди и замерло. Каждый новый шаг рождал новый страх, но я преодолевала его. «Будь, как будет» — и постучала в дверь. Секунды тянулись медленно, будто специально проверяя меня на прочность. Хотелось сбежать, но вдруг послышались шаги. — Тут кто-то пришёл! — Пропел женский голос. Дверь распахнулась, и передо мной предстала растрёпанная блондинка лет двадцати, босая и обёрнутая в простыню. — Ой, здрасьте. — Улыбнулась она и сдула прядь волос, упавшую на лицо. Припухшие от поцелуев губы изогнулись в недоумении. — А вы… к нему? Я медленно обвела её взглядом и кивнула. — А он в душе. — Девица мотнула головой в сторону ванной комнаты, из которой доносился шум воды. — Позвать? — Она хлопнула длиннющими ресницами и придержала рукой падающую ткань, словно нарочно оголившую её тяжёлую красивую грудь. — Не надо. — Беззвучно произнесла я и попятилась назад. Не надо… — Ну, как хотите. — Пожала плечами блондинка и захлопнула дверь. Я вдавила кнопку вызова лифта до предела. Надавила ещё раз и ещё, а потом ударила по ней. Когда створки дверей кабины разошлись в стороны, я буквально ввалилась внутрь. Нажала на кнопку первого этажа, привалилась к стене и закрыла глаза. Как я могла считать ту грязь, что случилась между нами, чем-то прекрасным? Как я могла считать его кем-то лучше, чем просто чудовище? Как могла подумать, что можно ему доверять? Моё сердце разбилось на миллионы осколков, руки задрожали, а глаза плотно затянуло слезами. «Заслужила» — по-старушечьи ворчливо крякнула совесть. И она была права. Это зрелище разрушило меня сильнее любой физической пытки. Это было чертовски больно. Так больно, будто я проглотила нож, который до сих пор впивается в горло и не даёт вдохнуть или закричать. Шатаясь, я вышла из здания и побрела по улице. Мне нельзя было плакать. Теперь мне нужно было оставаться сильной для нас двоих — меня и моего будущего малыша.