Дьявол... Чудовище...

От лица Полины. Я чувствовала себя грязной, моё тело горело, как ошпаренное кипятком. Мне хотелось разрыдаться, побежать в зал и рассказать всё Лёше, но стоило только представить, как все эти напыщенные индюки, собравшиеся в ресторане, будут смотреть на меня, и от этой мысли сразу пришлось отказаться. Когда девушки покинули дамскую комнату, я осторожно выбралась из кабинки. Оправила платье, пригладила пальцами волосы и уставилась на своё отражение в зеркале. Зрачки блестели от выступающих слёз. Я закрыла глаза и постаралась восстановить дыхание. Что это? Что было со мной? Холодную кожу всё ещё болезненно саднило от прикосновения к ней его горячих пальцев. Мне не хотелось слышать низкий голос Дронова, не хотелось чувствовать его руки на себе, реагировать на его жестокие ласки, но когда Яр жадно сминал моё тело, когда касался меня там, где не касался ни один мужчина, всё моё тело сводило болезненной агонией. Он играл со мной, точно с игрушкой, и ничего не знал о сочувствии. Он причинял мне боль, а я только сожалела, что не вижу его пугающего взгляда в эту секунду. Мне интересно было, что я там увижу? Мне нужно было видеть его ненависть, чтобы сопротивляться его силе. Ярослав очевидно всё знал обо мне, но почему-то не пошёл к Лёше, чтобы сразу ему всё рассказать. Значит, он что-то задумал. Но что? Решил шантажировать меня? Но у меня ничего нет, я нищая. Может, он планировал уничтожить меня морально? Тогда этот козёл болен, и его приставания — очень странная психологическая игра. Я провела ладонями по бёдрам и расправила полы платья. Ощущение напряженного мужского естества, упирающегося в меня сзади, врезалось в память унизительным и пугающим воспоминанием. Я пыталась вырваться, а блондин держал меня мёртвой хваткой. Он издевался, выдыхая мне в затылок свои мерзкие фразы. И каждое его слово дразнило, щекотало и сдирало с меня кожу заживо. Что бы было, если бы в уборную не постучали? Страшно даже думать. Как далеко он бы позволил себе зайти? Изнасиловал бы меня? Или всё это было лишь элементом его игры? Чего он добивался? Я приоткрыла веки и посмотрела на своё лицо. Безумные, перепуганные глаза, складка тревожных морщин над бровями, пересохшие губы со следами стёршейся помады, и яркий румянец, распространившийся от щёк на шею. Это было не лицо, а гримаса боли и сожаления. И всё же я ощущала странный трепет в груди от того, что выстояла в этом раунде схватки. Вряд ли хищник, почуявший кровь, так просто от меня отстанет, но я планировала дать ему бой.

***

— Я отправил к тебе водителя, Полина. — Сообщил Лёша по телефону. — Но я могла вызвать такси. — До города путь не близкий, да и зачем тебе разъезжать с чужими людьми? — Я вообще могу дождаться тебя, и вечером мы съездим вместе. — Не теряй времени, лучше съезди сейчас, а вечером мы найдём, чем заняться. — Уговорил! Мы попрощались, и я стала собираться. Хлопковое платье длиной до колена, босоножки, сумочка на тонком ремешке — мой новый гардероб чисто формально носил такое название, потому что сумка со старыми вещами так и лежала за дверью спальни, а подарки от Лёши, особенно дорогую одежду, я принимала неохотно. Стеснялась и чувствовала неловкость из-за того, что ему приходилось тратиться на меня. Вчера мне стоило огромных усилий отсидеть весь банкет за столом с Лёшей, Яром и их партнёрами. Наверное, не очень вежливо было не принимать участия в разговорах и обсуждениях, но я сослалась на головную боль. Все мои старания были направлены на то, чтобы не смотреть в глаза Дронову. Я буквально считала минуты до окончания мероприятия, и, слава богу, Лёша почувствовал моё настроение гораздо раньше и просто предложил уехать оттуда. Я заплела волосы в косу, убрала мобильный в сумочку и спустилась вниз. Дав указания бригаде строителей, вышла на улицу. В ожидании машины ещё раз обошла сад и представила, как всё здесь зацветёт уже к будущему году. Нет, сад и клумбы во дворе будут прекрасны уже совсем скоро, но следующей весной, когда зацветут ещё и многолетники, будет просто сказочно. Наконец, подъехал автомобиль. Водитель оказался приятным и вежливым молодым человеком. Его звали Артём, и он всю дорогу пытался поднять мне настроение шутками и байками из собственной жизни. — Может, мне стоит пойти с вами, чтобы помочь унести что-то тяжелое? — Предложил он, когда мы подъехали к крупному строительному торговому центру. — Нет, Артём, не стоит. На габарит я оформлю доставку, а с собой понесу только мелочь, и то, если что-то приглянется. Сегодня меня интересуют цветы и кустарники, я вычитала, что у них тут целое крыло отведено под цветочный рынок. — Ну, хорошо. Если что, наберите меня. — Он отыскал карточку в бардачке и протянул мне. — Конечно. — Улыбнулась я, сунув визитку в сумочку. Вышла из машины, вошла в здание и растворилась в многообразии растений, посадочных материалов, декоративных кустарников и семян. Озеленение участка захватывало меня не меньше создания нового интерьера. В отличие от красок, материалов, покрытий и аксессуаров, которыми полнился строительный рынок, здесь всё было живым и буквально дышало: каждый листик, каждый лепесток, каждая веточка — всё тянулось к свету. Меня выдернуло из реальности на целых полтора часа. Я ходила меж рядов, смотрела, трогала, интересовалась, читала брошюрки, искала нужные мне растения, много спрашивала, записывала и даже приобрела кое-что. Мы договорились с поставщиком, что рассаду привезут прямо на участок, а с собой я забрала семена, инструменты и несколько контейнеров. — Я помогу. — Раздался чей-то смутно знакомый мужской голос, когда продавец протянула мне мои покупки вместе с чеком. Мужчина оттеснил меня и перехватил пакеты. Я замерла, глядя на Ярослава снизу вверх. — Ты расплатилась? — Улыбнулся он мне наигранно-мило. Надо же, сама вежливость. Затем повернулся к продавцу. — Или сколько мы вам должны? — Девушка всё оплатила. — Ответила она. — Вот и славненько. — Подхватив мои пакеты, Яр отошёл от прилавка и кивнул мне в сторону выхода. — Ну, что, пойдём? — Что всё это значит? — Тихо спросила я. Эта его вежливость и учтивость пугали меня ещё сильнее агрессии. — Это значит, что я пришёл тебе помочь. Могу я побыть джентльменом? — Серые глаза чудовища хитро сверкнули как острые зубы. — Как ты тут оказался? — Я огляделась по сторонам, ища подвох. — Давай, не будем стоять в толпе и выберемся на свежий воздух, ладно? — Поторопил он меня. — Я никуда не пойду Дронов. — Решительно сказала я. — Не упирайся. Лёха ждёт нас, поэтому, давай, не будем заставлять его ждать. — он очаровательно улыбнулся и пристально посмотрел в мои глаза. — Лёша? Он здесь? — Нет, но я отпустил твоего водителя, и мы сейчас вместе поедем к нему. — Зачем? — У меня похолодело внутри. — Поговорим. — Он пожал плечами. —Разговор давно назрел, не так ли? — Дронов подтолкнул меня к выходу. — Ну, идём, идём Золушка. Я не хотела, чтобы он касался меня, заставляя идти, поэтому пошла сама. Ладно, чему быть, того не миновать. По сути, я никого не убивала, не грабила. Максимум плохого, что может случиться, это то, что Лёша отвернётся от меня. Вернусь в свой город и как-нибудь переживу. — Моя машина там, — подбадривал меня сероглазый в кожаной чёрной куртке и с чёрными очками на голове. Его прищур и загадочные улыбочки действовали на меня устрашающе. Я шла к его автомобилю, как на эшафот. Яр забросил мои покупки в багажник и открыл мне пассажирскую дверь: — Прошу. Я села и пристегнулась. Он сел за руль, и от меня не укрылся голодный взгляд, которым он скользнул по моим ногам. Я тут же поправила подол платья, прикрыв колени. — И где он? — Спросила, когда мы отъехали. — Кто? — Лёша. — Напомнила я, вцепившись в свою сумочку. — Ах, Лёха. В офисе. — Бросив на меня хитрый взгляд, ответил Ярослав. Я ёрзала на сидении, будто на иголках. Даже манера вождения у Дронова была самодовольной и развязной: он ехал очень быстро, постоянно лез на рожон, обгонял, сигналил, а в кресле сидел, небрежно развалившись. Правда, руль держал уверенно, и взгляда от дороги практически не отводил. — Где мы? — Нахмурилась я, разглядывая элитную высотку, возле которой притормозил его внедорожник. — Я здесь живу. Он вышел, обошёл машину и открыл мне дверь. — Ты ведь сказал, что Лёша в офисе… — Нет, он здесь. — Дронов обаятельно улыбнулся и протянул мне руку. — Я никуда не пойду Яр. — Заупрямилась я, ощущая волну страха, окутывающую меня со всех сторон. — Мы просто поговорим, и всё. Ну же? Этот момент неизбежен. — Он вытянул свою ладонь. — Полина. В его прищуренных глазах не было впервые неприязни и ненависти, и я сдалась. Вложила свою ладонь в его, выбралась из машины и поспешила высвободить руку. Кожа, опалённая этим простым прикосновением, горела, как от ожога. — Идём. — Мотнул головой Яр. — Я хочу позвонить Лёше. — Хрипло проговорила я. — Через минуту ты увидишь его, идём! —Дронов снова схватил меня за руку и потащил за собой. Теперь уже грубее и нетерпеливее. Мне едва удавалось поспевать за ним. — Ты обманываешь меня, да Яр? — Я пыталась упираться. — Лёши там нет? — Добрый день! — Улыбнулся он консьержке и охраннику и без тени смущения втащил меня в холл. — Ты знаешь, что он с тобой сделает, если ты тронешь меня хоть пальцем? —Вырваться никак не получалось. — Знаешь, что я с тобой сделаю? Консьержка поспешила отвернуться к окну, чтобы не видеть, как меня тащат мимо её рабочего места. Дронов подтащил меня к лифту и втолкнул в кабину. Войдя следом, он ударил кулаком по одной из кнопок, а когда створки дверей закрылись, подошёл вплотную и прижал меня к стене наклонившись заперев в свою ловушку и расставив свои руки над моей головой по обе стороны. Я смотрела на него безотрывно. Чудовище было настолько же красиво, насколько и ужасно. Его красивый серый взгляд ласкал и причинял боль. — А ты знаешь, что с тобой сделаю я? — Усмехнулся он.

***

От лица Ярослава. «По-ли-на» — я в очередной раз произносил это имя про себя во время совещания. Оно сластило на языке, как нежное, воздушное суфле. Его хотелось придавить к нёбу и медленно перетирать языком, наслаждаясь вкусом. Полина. Я, чуть было, не произнёс его вслух, откинувшись в кресле и представив её маленькое идеальное тельце под своим. Эти её нежные пальчики, тонкую талию, мягкие волосы… Меня скручивало от желания всякий раз, когда я проматывал в голове эту постыдную сцену в туалете. Раздирало изнутри, когда представлял, как буду гладить её упругие бёдра, сжимать их пальцами, разводить в стороны и врываться в неё одним грубым толчком. У меня даже в горле пересыхало. Вот дрянь! Похоже, я реально подсел на неё. — Яр, ты слышишь? Что ты думаешь по этому поводу? — С трудом достучался до меня Лёха. Я нехотя поднял взгляд на собравшихся. — Ничего я не думаю. Если вы хотите всадить бабки в убыточное производство и просрать их на хер, то пожалуйста. Но я против, о чём и сообщил вам ещё вчера. Турбинов устало выдохнул: — Тогда мы ждём от тебя предложений, Дронов. — Я уже сказал, что мне нужно всё обсчитать и, как следует, подумать. — Встал с кресла и направился к выходу из конференц-зала. — Наедине с собой. — во рту я мусолил дерявнную зубочистку. Прежде, чем шарахнуть дверью, услышал, как Лёха оправдывает меня перед собравшимися: — Всё нормально. Значит, Ярослав Дронов готовится выдать нам гениальную идею. Давайте, сейчас направим все наши усилия на… Я спешил свалить из офиса, потому что мне не давала покоя информация о том, что Лёха отправил водителя сопровождать эту дрянь на её чёртов шопинг.

***

Я уже выходил за рамки, думая об этой Полине днём и ночью, так что позвонить Артёму и узнать, где он находится, не было для меня чем-то поразительным. Но вот теперь и вот сейчас, когда я притащил девчонку к себе в лофт и свирепел от того, что изнываю от желания трахнуть её, — вот это да, это было полнейшей потерей контроля с моей стороны. — Что ты делаешь? — Она пыталась ухватиться за поручень в лифте. — Я никуда не пойду Дронов! Паника, написанная на её лице, возбуждала меня ещё сильнее. — Пойдёшь. — Я сдавил её пальцы, вынудив отпустить поручень. Подхватил девицу под локоть и выволок из кабины лифта. — Пусти! — Отпускаю. — Прорычал я, повернув ключ в замочной скважине и втолкнув её в двери своего жилища. Полина сделала несколько шагов, испуганно огляделась, а затем ринулась обратно к двери, но на её пути встал я. — Позволь. — Аккуратно снял сумочку с её плеча и швырнул на пол. — Вот так. Замечательно. — Она попятилась, но я приказал ей остановиться жестом ладони улыбаясь. — Нет, ты не будешь бегать и устраивать мне представлений. Ты сейчас сядешь, Полина, и мы мило побеседуем. — Указал на диван. Она смотрела на меня, тяжело дыша, и явно размышляла, как ей стоит поступить. Я стиснул челюсти, ожидая от неё любых фокусов и готовясь к рывку, но девчонка вдруг решила повиноваться. Она села на край дивана и сложила дрожащие руки на коленях. — Молодец. Так лучше. Я люблю, когда мои гости расслаблены. — Снял свою кожанку, повесил его на стул, медленно закатал рукава рубашки до локтей и подошёл ближе. — Выпьешь чего-нибудь? — Нет. — Выдохнула она. Её пальцы так сильно сжались, что их костяшки побелели. — Мне просто хочется поухаживать за тобой, Полина. — Нет! — Нервно бросила она. — Скажи, зачем ты притащил меня сюда Яр? Её ресницы трепетали, щёки покрывались розовым румянцем, а губы дрожали. Если бы я не знал о ней некоторых грязных подробностей, то и не поверил бы, что вся эта невинность — хорошо срежиссированный спектакль. — Конечно, я скажу. — Улыбнулся я, расстёгивая верхние пуговицы рубашки и освобождая горло. — Скажу. — Обошёл её со спины и положил ладони на её плечи, на моих руках были дорогие ролексы и серебряная цепочка-браслет. — Но мне хочется, чтобы ты расслабилась. Ты так напряжена… Она дёрнулась, но я не дал ей встать. Стал мягко массировать плечи, наклоняясь всё ниже и ниже, и ощутил едкое блаженство от того, что имею над ней власть. — Так лучше, Полина. — Прошептал ей в затылок вкрадчиво. — Так мне нравится. Запах её волос пьянил, он сбивал со следа моего внутреннего зверя. Тот становился податливым и ласковым. Аромат её волос беспощадно затуманивал мой разум. — Как там поживает муженёк? — Спросил я, коснувшись её шелковых прядей кончиком носа. Полина вздрогнула и попыталась подняться, поэтому мне пришлось сдавить её плечи пальцами, чтобы усадить обратно на место. — Ждёт, наверное, когда ты вернёшься к нему, прихватив Лёшино бабло. — Хрипло прошептал, жадно впитывая в себя дрожь её тела. — Скажи же мне что-нибудь, Полина. Она не произнесла ни звука, и её молчание только усложняло игру. — Хорошо. — Я отпустил её плечи, обошёл диван и встал перед ней. Мерзавка сверлила взглядом мою обувь и не поднимала глаз на моё лицо. Она собралась, точно ёжик: сжалась, закрылась, выпустила невидимые колючки и спрятала взгляд. — Не переживай. В чём-то я даже понимаю тебя. — Я опустился перед ней на колени, осторожно взял её правую ногу, погладил её от колена вниз и расстегнул замочек на босоножке. — Только… когда же ты собиралась рассказать всё Лёше? Я заметил, как она сглотнула. Наклонил голову, пытаясь заглянуть ей в глаза, но вряд ли эта дрянь меня видела — на её веках дрожали слёзы. — Не плачь. Не надо слёз, Полина. — Снял обувь с её ног и погладил аккуратные гладкие пяточки. — Я не такой ужасный, как ты могла подумать. «Возможно, даже хуже. Во мне нет сострадания и сочувствия, и я не верю твоим слезам». — Хочешь, дам тебе время? — Мне захотелось снова прикоснуться губами к её аппетитному рту и ощутить ту сладость, которая мне запомнилась. Полина затравленно посмотрела мне в глаза. — Я позволю тебе решать самой. — Отпустил её ступню и осторожно повёл пальцами вверх по её ногам к коленям. — Уехать, не потеряв лицо, или, может, признаться ему в обмане? Она зажмурилась и сцепила зубы почти до хруста. — Полина, — я сжал её колени пальцами. — Посмотри на меня. Дрожащие влажные веки распахнулись. — Ты боишься меня? — Спросил я. Её плечи ходили ходуном. — Почему я должна тебя бояться? — Хрипло произнесла она. — Ты дрожишь. — Улыбнулся я, поглаживая её колени. Девчонка снова сглотнула. — Это от холода. — Ну, это не проблема. Я согрею тебя. — Мои руки отправились дальше путешествовать по её телу: сдвинули подол и скользнули вверх по бёдрам. Я видел, как дрожат её кулачки, но не боялся нападения. Мне даже интересно было ощутить боль. Быть может, это отрезвило бы меня. — Давай сыграем в игру? Полина судорожно вдохнула. Она отважно посмотрела мне в глаза. — Ты разденешься и покажешь, что умеешь. — Продолжил я. — А если мне понравится, я стану добрее. И ласковее. — Мои пальцы остановились, наткнувшись на нежное кружево её белья. — Нет. В паху нарастало напряжение, оно становилось болезненным и практически невыносимым. — Милая, никто не смеет говорить мне «нет», вот в чём беда. Ты всё равно скажешь мне «да» и будешь просить меня тебя трахнуть. Лучше не зли. — Нет! — Её руки впились в мои запястья. — Сначала крутишь передо мной задницей, а потом строишь невинность? Не надо, нет, не кричи. — Мои пальцы больно впились в мякоть её бёдер. — Сейчас ты обслужишь меня так же умело, как своего муженька, а я помогу тебе решить твои финансовые проблемы, идёт? — Ай! — Зажмурилась она, пытаясь содрать с себя мои руки. — Нет у меня никаких проблем! И мужа у меня тоже никакого нет! — Да? — Усмехнулся я. — Тогда, может, покажешь свой паспорт? Знаешь, а ведь навести о тебе справки было совсем не трудно. — Убери свои грязные извращенные лапы! — Всхлипнула она, отчаянно колотя своими кулачками по моим ладоням, затем по плечам. — Если ты думаешь, что я одна из твоих шлюх, то ты ошибаешься! — Ох, нет, нет. — Поспешил я успокоить её, слегка отклоняясь назад от ударов. — Ты особенная. Элитная. Вон как высоко замахнулась, это вам не ночь за пару тысяч с потным жирдяем в дешёвой сауне. Наверное, и стоишь дороже своих товарок? Так сколько тебе заплатить? — Я не продаюсь! — Полина попыталась толкнуть меня ногой в грудь, но меня это только позабавило. — Я могу дать тебе не только деньги. Тебе понравится. — Ты просто не способен привлечь женщину! — Отчаянно барахтаясь, прорычала она. — Никто не хочет с тобой, поэтому и приходится угрожать! У тебя нет главного души и сердца! Ты не способен любить… Дьявол… Чудовище… И вот тут в меня словно бес вселился. Я одним движением подался вперёд, разорвал на ней трусики и навалился сверху. — Не надо! Пожалуйста, не надо! — Визжала она, пока я лихорадочно расстёгивал ширинку и приспускал брюки. В висках колотился адреналин, я не видел ничего, кроме её молочной кожи, её покатых бёдер, её мягких губ, в которые мне срочно требовалось впиться губами. С трудом нащупал в кармане резинку, разорвал зубами фольгу, неуклюже раскатал по члену. — Ну, же, — пробормотал я, задыхаясь, и подтянул её к себе. — Будь послушной ИДИ КО МНЕ. — Прилетающие в лицо удары меня уже не отвлекали, я хотел поскорее оказаться внутри неё. — Тебе понравится больше, чем с твоим грязным узбеком, обещаю. Я рывком уложил её пониже и с силой развёл её ноги. Волосы Полины так красиво разметались по подушкам, лицо разрумянилось, но глаза продолжали смотреть на меня с каким-то диким ужасом, и это очень раздражало. Зачем нужно было строить из себя недотрогу? Какая ей разница, где и с кем? Неужели, я так сильно её пугал? — Не сопротивляйся, иначе будет больно. —Прошептал я ей в лицо. Сдавил своей тяжестью. — Убирайся! Не трогай! Пусти! ЯР!!! — Слишком много слов, Полина. У тебя такой сладкий ротик, и он предназначен не только для разговоров. — Нет! — Она стала хватать ртом воздух, будто ей нечем было дышать. Мой член дёрнулся от нетерпения, оказавшись прямо у входа в её влажную, горячую глубину, меня затрясло от желания обладать ею, но я всё ещё вынужден был дожидаться, когда она успокоится и посмотрит на меня. Меня захватило странное, больное ощущение: мне хотелось, чтобы она тоже хотела меня. Мои мозги взрывало от этих эмоций. — Пусти Урод! — Мерзавка воспользовалась моментом и вцепилась мне в лицо ногтями. Кожу обожгло глубокой царапиной. — Не трогай меня! Пусти! Я девственница! И только в этот момент я понял, что она воет, захлёбывается в рыданиях и фактически скулит, пытаясь вырваться. И только один толчок отделял меня от грязи, в которой я собирался выпачкать её идеальное тело. А теперь этот жалобный взгляд и крокодильи слёзы из огромных, почти бездонных глаз. И мне кто-то разом будто перекрыл кислород. Я не мог этого сделать. Я хотел, чтобы она сама меня просила. Чтобы хотела МЕНЯ, а не потное, спешное, гнусное соитие на диване, на котором перебывал ни один десяток продажных девок. Я всегда платил им, но никогда не насиловал, не издевался и не извращался. Я покупал их согласие, их тела и эмоции, которые они разыгрывали передо мной, делая вид, что тоже хотят меня. А с этой Полиной я стал буквально невменяемым. Мне постоянно хотелось уколоть её побольнее, сжать, сдавить, смять, растоптать. Хотелось причинить ей боль за то, что она одним своим взглядом сумела пробраться внутрь меня и вонзить туда свои шипы. Хотелось до хруста в костях, до ломоты в мышцах оказаться внутри неё, пометить её собой, подчинить своей воле. И вот теперь я оказался на ней, как и планировал. С членом, с силой сжатым рукой у самого основания и готовым прорваться меж красивых, гладких, розовых лепестков. С остекленевшим взглядом, тяжелым дыханием, с помутившимся рассудком и огромным, как океан, чувством вины. Передо мной маячили её разметавшиеся светлые волосы, её острые твёрдые соски под тонкой тканью смятого платья, её плоский живот с аккуратным пупком и её удары, удары, удары — по моей груди, по щекам, по плечам. Они сыпались на меня отовсюду. Полина рычала, пиналась, кусалась, а я не слышал ничего. Меня трясло под звук её протестующих всхлипов и душило от острой жажды кончить. — Девственница! — Прокричала она. Эти слова донеслись до меня через туман. — Я Халима даже толком не знаю! Мне просто деньги были срочно нужны, маме на лечение, а ему вид на жительство! Это фиктивный брак, всего на год! Отвращение к самому себе накрыло меня с головой. Я отшатнулся и резко ударил по спинке дивана. Этот удар предназначался мне самому: за её слова, за её сорванный голос, за слёзы. — Да кто ж замуж выходит ради пары десятков тысяч, дура? Полина открыла глаза. — У меня мама умирала, ей лекарства были нужны! — Она выбралась из-под меня, утирая слёзы. — Тебе не понять, ты никогда в такой ситуации не был! — Пошатываясь и не обращая внимания на оставленную у дивана обувь, она метнулась к двери. — Скотина! Урод! Ничтожество! Я всё расскажу! Я всё ему расскажу! Какой ты после всего ему друг! Оглушительно хлопнула дверь. Я провёл ладонью по лицу и с удивлением обнаружил на пальцах кровь. Она изодрала мне лицо, а я даже не помнил этого. Всё смешалось: похоть, лихорадка, дрожь, одержимость. Рядом с диваном, на полу, валялись белые кружевные трусики, разорванные моими собственными руками. Я выругался. Во рту расползался противный привкус горечи. Чувство ненависти к этой Полине разрасталось, угрожая затопить всё вокруг. Мне хотелось задушить её, прибить, заставить замолчать любым способом, хотелось… хотелось… Хотелось постепенно узнавать её, приручить, вкушать по капле её невинность и чистоту, наслаждаться ею, быть первым там, где и никто и никогда до меня не был, хотелось доставить ей удовольствие. Я вскочил, схватил тяжелый стеклянный столик и с размаху обрушил его на пол. Грохот пошатнул стены, по полу разлетелись тысячи осколков, они осыпали мои ноги. Я ненавидел эту Полину. За то, что вытащила из меня все эти эмоции и дала почувствовать себя полным ничтожеством. За то, что сломала меня своими хрупкими ручонками и своим маленьким перепуганным личиком. За то, что поставила на колени моё внутреннее чудовище и ударила по нему наотмашь. За то, что встала между мной и лучшим другом. Я отчаянно её ненавидел и сходил по ней с ума!

***

От лица Полины. Я бежала вниз по скользким холодным ступеням и захлёбывалась в слезах. Мне было страшно, что он побежит за мной, и всё продолжится. Осколки страха слишком глубоко вошли под кожу, чтобы я могла сейчас хоть сколько-то соображать. Я просто бежала: не видя ничего перед собой и ничего не слыша. «Не сопротивляйся, иначе будет больно!» — эти слова снова и снова звенели в мозгу. Сопротивляться? Да мне сперва было настолько страшно, что я не могла и пошевелиться. Особенно, когда он водил ладонями по моим бёдрам и подбирался всё выше и выше. Я даже не понимала, откуда потом взялись силы на сопротивление? Пробежала мимо консьержки, даже не глядя в её сторону. Однажды она уже отвернулась, поэтому не стоило ждать от неё помощи. Толкнув дверь, я выбежала на улицу и помчалась в сторону соседнего здания. Мелкие камешки и дорожная пыль резали мои ступни, а я всё оборачивалась и оборачивалась, чтобы убедиться, что чудовище не догонит меня. Отбежав от злосчастной высотки метров на сто, я прислонилась спиной к стене, чтобы отдышаться. И вдруг опомнилась — в моих руках была сумочка. Видимо, машинально подхватила её, когда покидала квартиру. Значит, можно было позвонить по телефону. Дрожащими пальцами выудила из недр сумочки аппарат, и мой взгляд упал на карточку, которую дал мне водитель. — Алло, Артём, — я подавилась собственным всхлипом. — Это Полина! Вы… можете меня забрать? — Да, Полина, конечно-конечно, я уехал, потому что Ярослав Юрьевич, он сказал, что сам… — Заберите меня срочно! — Да-да, а… вы где? — Я… я не знаю! Не знаю… — Оглядевшись по сторонам, я увидела название улицы на табличке и продиктовала ему. Минут через десять, которые показались мне вечностью, рядом со мной затормозил автомобиль. Всё время ожидания я тряслась в закутке между выступами стен, точно загнанный зверёк, и боялась даже высунуться. — Что случилось? — Спросил мужчина, выйдя из машины и увидев, как я пробираюсь к нему босыми ногами через клумбы. — Увези меня отсюда! — Попросила я, запрыгивая на заднее сидение. Артём сел за руль и встревожено посмотрел на меня в зеркало заднего вида. — Увези меня домой! — Размазывая слёзы по лицу, всхлипнула я. — Я отвезу вас к Алексею Ивановичу. —Твёрдо сказал он. — Мне нужно домой… — Я же вижу — что-то случилось. —Нахмурился Артём. — Он ведь мне шею свернёт, что я вас там оставил и уехал. Я ему сейчас позвоню. Я не сопротивлялась. Отвернулась к окну и закрыла глаза.

***

Когда мы подъехали к большому красивому зданию в центре города, Лёша уже ждал нас у входа: он подошёл к машине и открыл заднюю дверь. Ему хватило одного взгляда на меня, чтобы измениться в лице. Его взгляд потемнел, кожа приобрела серый оттенок. — Скажи, чтобы все выметались! — Бросил он водителю. — Все до одного! — Не понял, — пробубнил Артём. — Чтобы все выметались к чертовой матери из офиса! Живо! Пусть освободят помещение и валят по домам! Парень бросился выполнять, а Лёша наклонился ко мне у открытой двери. — Где ты была? Что произошло? — Яр… он… — слёзы хлынули потоком. Лёша побледнел ещё сильнее. — Яр что? — Он потянулся к моей руке и сжал моё запястье. Я задрожала всем телом. — Он обманул меня. Сказал, что везёт на встречу с тобой, а привёз к себе в квартиру. Пальцы Лёши сжались в кулаки, он подался вперёд, испуганно оглядывая меня. Растрепавшаяся коса, надорванная лямка платья, босые ноги, опухшее от слёз лицо, трясущиеся руки. Что ещё он мог подумать? Конечно, в его глазах вспыхнули ужас и ярость. — Он пугал меня, он угрожал! Говорил, что всё расскажет тебе про… — Про что? — Хрипло спросил Турбинов. — Про то, что у меня есть муж… — Я подняла на него взгляд. — Фиктивный! — Муж? Теперь у меня снова получалось смотреть на него лишь исподлобья. — Я не знала, как сказать тебе. Это трудно понять. Год назад маме стало плохо, срочно нужны были деньги на лекарства, кредит мне не дали, а тут Халим. Мамин старый знакомый с рынка. — Я стёрла горячие слёзы ладонями. — Ему нужно было остаться в стране, а нам нужны были препараты. Я просто поставила подпись, и потом мы не виделись. Был уговор, что мы позже разведёмся, но я теперь даже не знаю, где его искать. Лёш, мне так стыдно… — Боже… — Он взъерошил свои волосы пальцами. — А почему ты не сказала мне? Чего боялась? — Я… ну как… — Меня сотрясло новым спазмом, и веки обожгло влагой. — Ну, стыдно же! За двадцать тысяч брак оформила с каким-то узбеком… это так глупо! — Не настолько, чтобы не рассказывать мне об этом. — А что бы ты обо мне подумал?! —Простонала я. — А Дронов, он… он хотел шантажировать меня этим. Он приставал! Лёша молчал, поэтому я вынырнула из ладоней и посмотрела на него. — Прости! — Он тебя тронул? — Напряженно спросил он. — Он… — Я втянула носом воздух. Под моим платьем не было трусов, и от одной мысли об этом у меня снова хлынули слёзы, плечи задрожали. — Он меня хватал, он… трогал, он… меня так сильно напугал! — Я про другое. — Челюсти Лёши сжались до хруста зубов. — Нет! — Я затрясла головой. — Нет… На мгновение он закрыл глаза, затем выдохнул, вдохнул снова и выругался. — Иди ко мне. — Помог мне выйти из машины. — А где обувь? — Я убегала… — Всхлипнула я, переминаясь с ноги на ногу. — Иди сюда. — Он обнял меня и сильно прижал к себе. Затем отстранился, посмотрел в лицо, убрал пряди моих волос мне за уши, стёр слёзы со щёк и стал целовать нос, губы, глаза, лоб. — Никто больше тебя не тронет. — Шептал он. — Никто. — Лёша… — Ничего не бойся, слышишь? — Он обхватил моё лицо ладонями и взглянул в глаза. — Полина, ты можешь сказать мне всё, что хочешь, поняла? Никогда ничего не бойся. — Угу. Лёша смял меня в охапку, подхватил на руки и понёс в здание. — Идём, там сейчас никого. Тебе нужно успокоиться, выпить воды и всё мне рассказать. Я найду этого ублюдка и придушу собственными руками. — Лёш, не надо. Лёш, может домой? Лёша! — Полин, меня трясёт. Я должен сейчас найти его и прибить. — Лёша, не надо. — Вызовем врача, пусть осмотрит тебя. Я должен убедиться, что он не причинил тебе вреда. — Со мной всё нормально, честно. Я просто испугалась! Артём открыл перед нами двери, и Лёша пронёс меня через пустой холл. Лишь каблучки Ирины застучали и замерли, когда она натолкнулась на нас. — Алексей Иванович, а что происходит? — Ты тоже можешь быть свободна! Иди! —Бросил он ей на ходу и внёс меня в одно из помещений.

***

Просторный кабинет с длинным столом и множеством кресел. Лёша посадил меня на одно из них, наклонился и сел передо мной на корточки. Он лихорадочно сжал мои ладони. — Всё хорошо? — Да. — Ответила я, озираясь. — Найди мне его, — приказал он вошедшему следом за нами Артёму, бросив на него короткий взгляд. В этот момент у входа в помещение появились ещё двое охранников. — Кого? — Кашлянул Артём. — ДРОНОВА! — Рявкнул Лёша, обернувшись. — Найдите мне его срочно! —Затем повернулся ко мне и, с трудом сдерживая рвущиеся наружу эмоции, улыбнулся. — Расскажешь мне всё? Я должен знать, чтобы понимать. — Что понимать? — Тихо спросила я. — Понимать, как сильно я должен его ненавидеть. Что он говорил? Что делал с тобой? Я кивнула и зажмурилась. — Он… в общем, он считает меня шлюхой, которая с тобой из-за денег. — Открыла веки и посмотрела на него. — И предлагал мне заплатить, чтобы я с ним тоже… Лёша болезненно кивнул и крепче сжал мои ладони. — Он прикасался к тебе? — Он… — В голове пронеслись картинки. Грубые прикосновения, треск ткани, давление его тела, его горячее дыхание в шею. Я вспомнила, что он готов был сделать, ощутила твёрдость, готовую ворваться в меня, и сглотнула. — Трогал меня. И я очень сильно испугалась. Надвигающаяся на меня истерика была ничем по сравнению с бессильным ужасом и яростью, написанными на лице Лёши. Ему стало тошно. Разум отказывался верить в то, что его друг мог сотворить такое. — Алексей Иванович! — Окликнул его охранник. Он вскочил на ноги. — Я же сказал, чтобы вы… — И осёкся на полуслове. В дверях за спинами охранников стоял Ярослав. На его левой щеке, прямо на ровной бледной мужской коже там где была невидимая гладковыбритая светлая щетины, багровели глубокие борозды свежих царапин.

***

От лица Ярослава. Я не понимал, что со мной происходит. Но это уже происходило, и оно влияло на всё вокруг. На меня, на него, на неё саму. Эта девчонка меняла нас всех, наше отношение к жизни и друг к другу. Она посмела встать между нами, она засела ржавой занозой в моей груди, и я готов был на всё, чтобы вырвать её оттуда. — Я же сказал, чтобы вы… — Турбинов замер, увидев меня в дверях. А я смотрел мимо него. Видел лишь её — сидящую перед ним на краешке кресла, взъерошенную, перепуганную, растрёпанную. И опять эта её нарочитая чистота и невинность лезли наружу: большие желтовато-ореховые глаза светились наивно, точно у ребёнка, длинные ресницы трепетали на каждом взмахе, а тонкие пальчики нервно перебирали подол мятого платья. Она как нарочно опять выставляла напоказ всю эту свою непорочность, чтобы ещё раз меня уязвить и пристыдить. — Выйти всем! — Прохрипел друг. Девчонка дёрнулась и сдавленно охнула, завидев меня. Её зрачки расширились, а меня пронзило одной-единственной мыслью: «Как эти глаза поведут себя, когда она будет стонать подо мной? Их заволочёт туманным маревом страсти, или они восторженно распахнутся, когда она будет кончать?» Охранники засуетились, пропуская меня вперёд. Я сделал шаг и тяжело выдохнул, нахмурившись. — Алексей Иванович, — пробубнил Артём, —может, не надо? — Пошли все вон! — Покраснел от ярости Лёша, ударив ладонью по столу. Таким я его ещё не видел. — Пойдём отсюда, — процедил охранник, обращаясь к своему товарищу. Все трое посторонних поспешили покинуть помещение. Он повернулся к Полине. — Подожди меня в приёмной, хорошо? —Сказал он выдержанно и почти спокойно. — Лёш, пожалуйста… — Её тонкая ручка обхватила его запястье. — Всё будет хорошо, мы просто поговорим. — Пообещал он. — Хорошо. — Согласилась она. Встала, осторожно обогнула меня по дуге и юркнула в дверь за моей спиной. Я успел лишь заметить, как её голые пяточки промелькнули справа.

***

— Ничего не хочешь мне сказать? — Холод, с которым были сказаны эти слова, заставил меня содрогнуться. Мне ужасно хотелось прикоснуться сейчас к своей щеке. Интересно, как глубоко взрезали мою кожу её острые ноготки? Останется ли там шрам, который будет напоминать мне об этой гадине? Или всё, что останется мне это воспоминание о её сладком запахе и мягких губах — первых, которые я по-настоящему целовал в своей жизни? — Судя по твоему лицу, — усмехнулся я, — всё, что было нужно, тебе уже сказали. Мой мозг был словно парализован, ладони покрылись ледяной влагой. Меня разъедало похотью, мне срочно нужна была боль, которая принесла бы хоть какое-то облегчение. И нужна была срочно. — Может, есть что добавить? — Порывисто вздохнул Турбинов. Я старался сохранять спокойствие, но от мысли, что ничто уже не будет, как раньше, меня выворачивало наизнанку. А еще больше меня бесил тот факт, что этот тюфяк станет первым у той, которую мне почему-то не хотелось отпускать. У той, которая была кипящим адским котлом, в который мне не терпелось погрузиться. Тем нестерпимым кайфом, от которого у меня никак не получалось отказаться. Даже ради друга. — Может, есть какая-то причина, по которой я должен тебя выслушать? Его лицо исказилось презрением. Да, я заслужил это презрение. Я каждой клеточкой своего тела желал то, что принадлежало ему. — А разве эта хитрая сука не рассказала тебе всё в подробностях? — Самодовольно ухмыльнулся я и расправил плечи. — Ты сам напросился. — Коротко бросил Лёха. Я знал, что сейчас произойдёт. Инстинкт подсказывал мне увернуться, но я с мазохистским удовольствием подставил лицо под его удар. Кулак друга взлетел передо мной, и боль тотчас ослепительно пронзила голову. Я отлетел назад. Этот удар превзошёл все мои ожидания: мне с трудом удалось сохранить равновесие. — Ух, ты. — Я поднёс пальцы ко рту. — Да ты боец, Турбин. — Прикоснулся к губе, скованной жаром, и удивленно посмотрел на руку. На подушечках моих пальцев алела кровь. — Ого! — Я рассмеялся, сотрясаясь всем телом, как гребаный псих. Мне нравилось видеть, что это вызывает в Лёше ещё большее презрение и ярость. — Меня? И по лицу? — У меня теперь никак не получалось остановиться. Я хохотал, сгибаясь пополам. — Вот это ты изменился, брат! — Лучше заткнись Ярик. — Прорычал Лёха. Но меня было не остановить. Я хотел добавки. Желал новой порции острой боли. — Дружище. — Снисходительно улыбнулся я, пытаясь сдержать рвущийся на волю смех. Я облизнул губу, но ничего не почувствовал. Только металлический привкус крови во рту. — Так эта дешёвая деревенская шлюшка хорошо тебя обработала, да? — Мои веки вздрогнули, и я через силу заставил себя удержать на нём взгляд. — Бегаешь за ней, как верный пёс! На мгновение картинка застыла, а потом всё полетело в тартарары. Он метнулся ко мне и сбил с ног. Меня отбросило назад и ослепило болью. Кажется, я упал на стол, послышался жуткий треск. Я смеялся, гадая, что трещит — древесина или мои кости? Но времени на размышления Лёха мне не оставил — обрушил новый удар, который свалил меня на пол. Затылок заволокло тупой болью, в ушах зашумело. Раз, два, три — я сбился со счёта. Держа левой рукой меня за рубашку и прижимая коленом к полу, он щедро осыпал меня ударами правой. Все звуки сливались в пронзительное жужжание, а за веками мелькали свет и тьма. Я не пытался закрываться, не издавал ни звука, просто наслаждался происходящим, а Лёха никак не мог остановиться. Он бил меня, пока его кулак не потерял силу. Я слышал, как он тяжело дышал, когда кто-то перехватил его руку. — Сейчас до смерти забьёт, держи. Его сняли с меня и оттащили. Жаль — друг не видел моей последней усмешки. Я попытался открыть глаза, но ничего не увидел. Очертания комнаты закружились, а потом стало очень горячо, и глаз заволокло чем-то липким. Руки меня не слушались, не получалось даже пошевелится. — Вызывай скорую, — раздался голос охранника, — он без сознания. Я поморщился от солёного вкуса крови на языке. «Идите все к черту! Я в сознании! Мне охерительно хорошо, ублюдки! Вы, мерзкие подонки, трусы, давай! Налетай! Кто следующий? Идите сюда, я всех вас уничтожу!» И в горле от смеха забулькали горькие остатки слюны. «Пошли вы все к чёрту…»

***

От лица Полины. Я ворвалась в зал вслед за охранниками. Руки Лёши были все в крови, костяшки пальцев разбиты. Из моей груди вырвался испуганный вопль, но тут же превратился в слабый хрип — я увидела распластанного на полу Яра. Его лицо было похоже на кровавое месиво: губа разбита, под скулой справа наливался багровый синяк, из рассеченной брови на глаза стекала густая кровь. Сердце больно дёрнулось в груди, и голова закружилась. Я почувствовала, что меня сейчас вырвет. Меня слегка пошатнуло, но Лёша вовремя подхватил меня под локоть: — Идём. — Он жив? — Проговорила я. Впервые я испытала почти животный страх, который парализовал всё тело. Мне было жаль чудовище, даже несмотря на то, что он хотел со мной сделать. — Жив. — Буркнул Лёша, увлекая меня за собой. Я поплелась за ним, оглядываясь через плечо на лежащего на полу Загорского и суетящихся вокруг него охранников. Мне было страшно от того, что именно я стала причиной такого безжалостного, слепого, всепоглощающего гнева, который заставил Вика так исступленно бить лучшего друга. — Всё позади, — прошептал Алексей, притягивая меня к себе. Мы ушли, сели в машину, и Артём повёз нас домой. Всю дорогу Лёша обнимал меня, а я смотрела на костяшки его пальцев, перепачканные кровью, и меня трясло всё сильнее. Дрожь поднималась с коленей и охватывала уже всё тело. Лёша упёрся подбородком в мой затылок, обнял и медленно вдыхал запах моих волос, а я смотрела в окно и думала только о том, что чудовище никогда мне этого не простит. Меня мутило от собственной беспомощности и бессилия. — Ступай, прими душ. — Сказал Лёша, внося меня в дом. — Нужно сначала обработать твои раны, — попыталась спорить я. Он поставил меня на пол и с печальным видом поцеловал. — Чёрт с ними, с ранами. Мне нужно выпить. Лёша отправился на кухню, достал из шкафа бутылку коньяка и пузатый бокал, а я отправилась наверх, чтобы смыть с себя следы рук Яра. Стоя под душем, я не могла проронить и слезинки. Чувствовала себя, будто сдутый шарик, из которого выпустили весь воздух. Намыливала тело гелем для душа, смывала и намыливала снова. А перед глазами стояли шрамы на на его лице, его злые серые глаза и сильные руки со сжатыми в кулаки пальцами. — Давай, обработаю. — Сказала я, спустившись вниз после ванной. — Не могу смотреть на эти корки на твоей коже. Лёша сидел, сгорбившись и вытянув ноги. Он задумчиво скользил взглядом по собственным ладоням. Я достала из аптечки всё необходимое, смочила ватный диск в растворе, подошла к нему, взяла его руку и осторожно коснулась её ваткой. — Жжёт? — Подула на область вокруг ранки. — Не знаю. — Улыбнулся он. Я подула ещё. — Что теперь будет, Лёш? — Спросила его. Он долго смотрел на раны, затем взял ватный диск из моей руки и убрал его на стол. Его руки скользнули под мой халатик и осторожно коснулись живота. — Всё будет хорошо. — Сказал он. Мы встретились взглядами, и я прочитала в его глазах желание. Моё сердце трепыхнулось в груди и застучало сильнее. — Иди сюда. — Хрипло прошептал Лёша и требовательно притянул меня к себе.

***

После пережитого сегодня — не самый лучший момент, но Лёша защищал мою честь, могла ли я отказать ему? Полы халата покорно распахнулись ему навстречу, и его губы мягко коснулись моего живота. Я чуть не задохнулась от неожиданности. — Выходи за меня замуж, Полин. —Произнёс он, оставляя на моей коже всё новые и новые следы от поцелуев. — Что? — Я смотрела на его лицо, на небольшие морщинки в уголках глаз, на милую ямочку на щеке, на добрые синие глаза под напряжёнными веками. — Я кольцо купил. — Его дыхание было прерывистым, нетерпеливым. — Хотел по-человечески всё сделать, заказал столик в ресторане на вечер, но больше не могу ждать. Он поцеловал мой пупок и провёл кончиками пальцев по краю трусиков. Я видела, как потемнели его глаза. — Ты самое лучшее, что происходило в моей жизни. — Его шёпот щекоткой разнёсся по коже. — Лёш… — Хрипло позвала я. Но он не слышал. Его нетерпение горело на кончиках его пальцев, шумело в дыхании, горело в подёрнутых поволокой глазах. Лёша устал ждать, устал терпеть, он жаждал быстрее получить то, за что только что пролил кровь друга. Он хотел застолбить свою территорию, хотел скорее пометить меня собой. — Ты выйдешь за меня, Полина? Его ладонь скользнула выше и сжала мою грудь, затем лихорадочно опустилась ниже, дёрнула край трусиков и переместилась на ягодицу. — Выйдешь? — Язык Лёши выписывал лихорадочные круги на моём пупке. Я смотрела на него и с замиранием сердца думала, что инстинкт подстёгивал его настолько, что он не способен был терпеть дальше. А потом я вспомнила слова мамы: она хотела, чтобы я устроила свою жизнь, чтобы ни в чём больше не нуждалась. — Выйду, Лёша. — Произнесла едва слышно, и у меня перехватило горло. — Выйду. Я согласна. — Провела ладонями по его волосам и плечам. — Я самый счастливый человек на свете! —Он встал, подхватил меня на руки и понёс на второй этаж. Там он поставил меня на кровать и столкнул мой халатик с плеч. Я подумала, что прикрывать наготу в такой момент будет неуместно, поэтому стыдливо потупила взгляд. — У меня самая красивая невеста… —Рассматривая моё тело, хрипло произнёс он и, погладив кружево трусиков, медленно стянул их вниз. Мокрые волосы холодили мои плечи и спину, поэтому я едва не содрогалась всем телом под его взглядом. — Самая красивая, — его рука коснулась моей талии. Черты лица Лёши заострились, зрачки расширились. — Лёша, я ещё никогда… — прошептала я, глядя в эти пугающие зрачки. — Ты позволишь мне, Полина? —Пробормотал он, выдирая пуговицы из петель и торопливо сдирая с себя рубашку. — Разрешишь мне касаться тебя? Разрешишь касаться везде? Разрешишь быть для тебя самым лучшим? Лязгнул ремень, затем молния ширинки, и к его ногам полетели брюки. Граница была перейдена, а я всё ещё стояла перед Лёшей обнаженная и не могла решить, готова ли я отдаться ему здесь и сейчас. А когда он стал стягивать вниз боксёры, просто закрыла глаза. — Любимая — Лёша оказался рядом, его сильные руки коснулись моих плеч, — всё хорошо, хорошо… Его губы прильнули к моим. Сначала это был осторожный, разведывающий поцелуй, затем мне в рот жадно скользнул его язык. Я чувствовала, как Лёша задрожал от нетерпения, ощутила, как его сухой и гладкий член прижался всей своей твёрдостью к низу моего живота и начал подрагивать. По моей коже разбежалось и затрещало адреналиновое волнение. — Доверься мне. Не бойся. — Попросил Лёша. Я открыла глаза, в его взгляде плыл туман страсти. — Я не боюсь. — Сказала, чувствуя, как вспыхнули мои щёки от смущения. «Ты любишь его. Он — самый лучший. Он —твой. Тебе хорошо с ним, интересно, приятно. Ты собираешься заняться с ним сексом не потому, что должна, а потому что хочешь его», — уговаривала я себя. Поцелуи Лёши становились более настойчивыми и торопливыми. Глядя на мужчину из-под ресниц, я видела, насколько сильно он возбуждён, и какого труда ему стоило сдерживаться и не спешить. Его руки блуждали по моему телу, поглаживая и сминая, его грудь прижималась к моей груди, и я на каждом вдохе ощущала, как всё сильнее, почти до болезненности отвердевают мои соски, и как, спутывая мысли, на сознание опускается густое желание. Наконец, мы опустились ниже, легли на постель. Я — снизу, он сверху. Губы Лёши ласкали мою шею, руки лихорадочно исследовали грудь, и в низу моего живота постепенно закручивался тугой комок. Едва его язык коснулся моего соска, я внезапно для себя самой низко охнула. Тогда Лёша впился в мои губы, словно обезумев, и на моём языке вновь разлился привкус коньяка. — Лёша! Между ног у него всё было пугающе твёрдым, будто сделанным из металла. Я испуганно затаила дыхание, у меня не получалось расслабиться. Точно также сегодня, касаясь моей влаги, проводил головкой у входа Яр, и моё тело каменело от ужаса. — Доверься мне, — повторил Лёша, заметив мою скованность. Его руки и губы бросились ласкать моё тело с удвоенной силой, и очень скоро я почувствовала, что больше не могу и не хочу сопротивляться туману, заволакивающему сознание. Моё сердце грохотало, разгоняя кровь до шума в ушах, но страх больше не заглушал его бешеные удары. Сама не замечая, что делаю, я развела ноги и теснее прижалась к Лёше. Стиснув зубы, застонала. Вцепилась в его плечи, едва не ломая ногти. И пальцы мужчины коснулись меня между ног — там, где всё набухло и стало влажным. Я выгнула спину, видя, что он ловит взглядом каждое моё движение и каждую эмоцию. Его пальцы скользнули внутрь, и я задрожала уже всем телом. Мне стало трудно дышать. — Я люблю тебя. — Сказал он, вынимая пальцы и нависая надо мной. Я почти ничего не слышала и не видела сквозь пелену, стоящую в глазах. Его член прижался к горячей влаге, и по моему телу прошла новая горячая волна. Я откинула назад голову и глубоко вдохнула, чтобы не чувствовать страха. Горячее дыхание мужчины прокралось по моей шее вверх — к губам. «Он всё сделает правильно. Это можно откладывать бесконечно, и ты никогда не будешь готова. Твоё тело реагирует на него, и это здорово. Пусть всё произойдёт сейчас». Я зажмурилась, не в силах пошевелиться. Мягко навалившись на меня сверху, Лёша шире развёл мои ноги и вошёл. Опасаясь причинить мне боль, он толкнулся лишь наполовину и больше не двигался. Мои пальцы впились в его предплечья, я всхлипнула, ощущая непривычную наполненность. Он зарычал и потянул носом воздух, с трудом сдерживая себя, а затем стал осторожно раскачиваться, входя в меня всё глубже и глубже. Его движения были неторопливыми, ладони нежно гладили мои ягодицы, а губы шептали что-то, что я была не в силах разобрать. Все мои ощущения сосредоточились сейчас в одной точке, заполнившейся горячей и острой разрывающей болью. Лёша двигался вперёд и назад, а мои пальцы лихорадочно скребли по его спине. Мои челюсти сжимались до скрипа, а мышцы напрягались, сопротивляясь всё сильнее, но я терпела. Терпела. Лёша двигался размеренно и очень тихо, а я каждым миллиметром своего тела чувствовала наше слияние и проживала эту боль. А затем он полностью вышел из меня и вдруг вошёл глубже и резче. Я вскрикнула, а он дёрнулся, часто задышал, запульсировал во мне и замер. — Прости, в следующий раз будет приятнее, обещаю. — Прохрипел он, сжимая меня в своих объятиях. Я чувствовала, как оргазм судорогой сотрясает его тело, и смотрела в потолок. «Вот, значит, как это бывает. Ну, что ж…». Я водила пальцами по его мокрой спине и старалась не закрывать веки, чтобы не увидеть там, за их занавесом, злые прищуренные серые глаза Яра, которые обещали затащить меня в ад. Я боялась саму себя и того, что мне периодически становилось интересно: что же там, в его персональном аду? Что за демоны, и чем они питаются? И будет ли больно, если взглянуть на них хотя бы одним глазком?