Шепот будущего

Следующие дни для Сокджина тянулись бесконечно. Ситуация превратилась в сложный узел противоречий и беспомощности, который он пытался распутать, но чем больше он это делал, тем сильнее запутывался. Он был в относительной безопасности, так как скрывал свои истинные намерения, но с каждым днем чувствовал, что хрупкое равновесие становится все более шатким.   Образ Чимина, покрытого синяками, измученного и истощенного, пытающегося справиться с непосильными тренировками, не выходил у него из головы. Снова и снова перед глазами мелькали его слабые, покрытые шрамами руки, вцепившиеся в тренировочное оборудование, и лицо, искаженное от усталости и боли, когда он пытался их скрыть.   Сокджин стал проводить все больше времени в наблюдательной зоне учебного центра. Это была небольшая комната с затемненными окнами, через которые он мог незаметно наблюдать за тренировочным полем. Он приходил туда почти каждый день, ожидая того момента, когда Чимин выйдет на тренировку.   Пак выглядел слабее, чем накануне. Похоже, тренировки стали для него настоящей пыткой. Он падал, но тут же вставал, словно боялся, что любое проявление слабости приведет к еще большему наказанию. Джин заметил, что капитан Хан, назначенный тренером Чимина, без устали подгоняет его. Он был суров и его голос звучал на весь стадион, громкий и решительный, излучающий холодную, механическую суровость.     Чимин выполнял очередное силовое упражнение на выносливость, и его руки дрожали под собственным весом. В какой-то момент он не выдержал и рухнул. Сокджин увидел, как капитан тут же подошел к нему и что-то сказал, угрожающе приблизив лицо к парню. Слова не были слышны через окно, но по реакции Чимина было понятно, что это не поддержка, а грубые слова или угрозы. Пак лишь кивнул и встал, как подкошенный, не обращая внимания на явную боль.   Сокджин крепко сжимал руки, наблюдая за жестокой сценой. Он чувствовал, как внутри него нарастает напряжение, словно комок, который невозможно выдавить наружу. Его так и подталкивало вмешаться, и сказать, что Чимину нужно дать передышку, что это только убьет его. Но он понимал, что любое вмешательство сейчас лишь привлечет ненужное внимание и, возможно, усугубит положение Пака.   Каждый раз, когда видит эту адскую сцену,  он задает себе один и тот же вопрос: как он мог позволить этому случиться? Почему он не смог найти способ вытащить Чимина до того, как над ним начали так издеваться? Он чувствует себя соучастником, даже если обстоятельства связывают его.    Он пытался найти оправдания своему бездействию. Что это ради его спасения. И если он сделает что-то слишком бездумно, это может стоить ему жизни. Но глубоко внутри он знал, что это не смягчает его вины.   Сокджин начал вспоминать прежнего Чимина. Смелый и решительный, который несмотря ни на что, пытался изменить власть. Он помнил, как говорил о своих мечтах, как уверенно светились его глаза, даже если иногда в них прятались сомнения. Теперь же того парня как будто не существовало. Ким видел лишь сломленного человека, который каждую минуту боролся с физической болью и собственными страхами.   Он вспомнил о своем обещании Намджуну. Каждое слово, сказанное им тогда, было как веревка, которая связывала его все крепче и крепче. Он обещал, что найдет способ вытащить Пака, но с каждым днем таких способов становилось все меньше и меньше. Укрепления вокруг центра были почти непробиваемыми даже для таких, как он.   Сокджин заметил, что время здесь словно остановилось. Часы превращались в дни, дни — в недели, но каждый миг был для него испытанием. Видя тренировки Чимина, он начинал бушевать внутри себя. Он хотел отвернуться, но не мог; он уходил, но возвращался снова и снова. Словно подсознательно надеясь увидеть хоть проблеск прогресса.    Однако чем больше он смотрел, тем больше понимал, что парень находится на грани срыва. Его тело не выдерживало нагрузки, но еще больше пугало то, что Джин видел в его глазах. Это была пустота, что занимала все больше и больше места, как контейнер, который медленно наполнялся. Похоже, Чимин начал забывать, зачем он вообще сражался.    Он уже не помнит, кому хотел помочь. А что же случится, если он забудет и самого себя? Настоящего Чимина, что пошел против своего отца, ради лучшей жизни в стране.   Все эти размышления и наблюдения за тренировками были для Сокджина не более чем пыткой. Он вернулся в свою комнату с тяжелым сердцем, понимая, что близится время, когда от него потребуются действия. Если он не найдет правильного решения, эта история может закончиться не так, как он обещал Намджуну и себе.

***

Тренировки были такими же изнурительными, как и всегда. Чимин чувствовал, как каждая клеточка его тела протестует против насилия, которому он подвергался. Каждый приказ капитана отдавался в его сознании, как звон железа по раскаленной наковальне. Еще раз. Снова. Движения были быстрее. Удары стали более жестокими. Его тело еще не успело восстановиться, кожа покрылась шрамами под бинтами, скрытыми под тренировочной одеждой, но боль всегда была с ним.   Сегодняшнее занятие было посвящено выносливости. Он пробегал круг за кругом по тренировочной площадке с утяжелителями на ногах. Воздух был густым, как будто сам кислород сопротивлялся его попыткам вдохнуть. Капитан Хан следил за каждым его шагом, не позволяя замедлиться.    — Быстрее! Ты думаешь, на поле боя тебя будут жалеть? — голос тренера звучал жестко, будто удар от кнута.   Чимин пошатнулся и упал, но быстро поднялся, дрожа от усталости. Он уже не знал, что им движет — страх наказания или инстинкт выживания. Каждая минута казалась бесконечно долгой. Его руки тряслись, ноги были словно налиты свинцом, а разум был затуманен.   Когда тренировка закончилась, Чимин едва держался на ногах. Дыхание было прерывистым, как будто он только что вынырнул из воды. Мир вокруг дрожал, а предметы расплывались, как будто глаза потеряли фокус.   Он направился к раздевалке, но не смог дойти до нее и остановился в полутемном коридоре. Голова была тяжелой, и он буквально прислонился к стене, пытаясь прийти в себя. Боль в груди не утихала. Он опустил взгляд на свои руки. Под повязкой виднелся синяк и кровоподтеки, и где-то в глубине души знал, что эта рана не исчезает.    Никогда прежде он не испытывал такого сильного желания сбежать. Это чувство пришло, как молния, и тут же зацепило его разум как крючок. Чимин поднял голову и оглядел коридор. Свет ламп был тусклым, словно они устали работать в этом месте.   Он должен уйти. Сейчас. Пока его не нашли. Боль, слабость — все отошло на задний план. С каждым шагом чувство, что он больше не выдержит тренировок, становилось все сильнее.   Чимин знал, что камеры повсюду, поэтому двигался медленно, прячась в тени. Он почти не испытывал страха, только чувство гнетущего отчаяния.   Он прошел по коридору, ведущему в техническую зону, где хранились припасы и где было мало людей. Чимин все прекрасно понимал. Бежать без плана было бы самоубийством. Но что было хуже: умереть, пытаясь сбежать, или прожить еще один день в этом аду?   На некоторое время он остановился и прислушался. Звуки шагов тренера и голоса других новобранцев отдалялись, как будто они находились в другом мире. Он продолжал идти, но его ноги дрожали, а зрение затуманилось.    Тело не слушалось. В голову закрался смутный страх, что он больше не может. Не успеет. Но не мог остановиться. Он крепко вцепился в стену, не чувствуя ни холода металла, ни боли в пальцах. Перед глазами мелькали образы из прошлого, тени этих лиц вырисовывались перед его глазами, он пытался вспомнить их имена, но они все время исчезали.   Лишь единственное имя смутно крутилось в его сознании. Чонгук. Кто он? Почему ему кажется, что он должен вернутся к нему, но его образ расплывается?  Мысли о друзьях из Тени Правды едва всплывали в его сознании, словно лодка, тонущая в шторм. Все чаще он вспоминал тренировки, приказы и боль. Образы тех, кого он любил — исчезали.   В этот момент его затуманенное сознание выкрикнуло последнее слово: Беги. Это была уже не мысль, а инстинкт, последний порыв воли, который система не успела уничтожить. Он свернул за угол и побежал в сторону, как он надеялся, неохраняемой зоны.   Чимин двигался по узкому коридору, держась ближе к стенам и стараясь ступать как можно тише. Ему казалось, что каждый его шаг громким эхом отдается в тишине. Окружающее пространство сдавливало его все теснее, словно само здание пыталось заключить его в свои объятия.   Его сердце колотилось, скорее от усталости, чем от страха быть пойманным. Пульс стучал в висках, заглушая звуки внешнего мира. Голова гудела, и он чувствовал, как усталость накатывает на него, как волна, готовая захлестнуть все, что осталось от его воли.   Дверь перед ним выглядела многообещающе, но ее массивный металлический вид напомнил ему, что даже такая дверь может оказаться ловушкой. Он осторожно нажал на ручку, стараясь не издать ни звука. Ему повезло и дверь открылась. Он шагнул в небольшой технический коридор. Здесь пахло пылью и химикатами, а воздух был более тяжелым.   Он двигался почти на ощупь, но резко остановился, когда перед ним мелькнуло лицо. Чье-то имя пыталось пробиться сквозь пелену его разрушенного сознания, но слова не складывались в связную мысль.   Кто это? К кому он бежит? И почему это так важно?  Он застыл, закрыв лицо руками, чтобы не закричать. Ему показалось, что он вспомнил чьи-то глаза, темные и пронизывающие, смотрящие прямо ему в душу. Теплый голос вернулся к нему, но вместо утешения он принес невыносимую боль.   Пак прислонился спиной к стене, чувствуя, как боль разрывает его внутренности. Мысли, которые раньше были ясными, теперь были как в густом тумане. Он пытался вспомнить, почему так отчаянно хотел выбраться. Кто ждал его снаружи? Неужели они все еще ждут?   Вопрос был настолько тяжелым, что у него ослабли ноги. Он на мгновение закрыл глаза, пытаясь взять себя в руки.   Он должен бежать.  Этот момент размышлений стал его роковой ошибкой. Он не услышал шагов, раздавшихся за спиной, а когда очнулся от своих мыслей, было уже слишком поздно.  — Эй, ты! — хриплый голос охранника раздался откуда-то сбоку.   Чимин внезапно обернулся. Сначала он увидел силуэт человека, затем услышал звук рации и быстро приближающиеся шаги. Его охватила паника. Он чувствовал, что еще может освободиться, но тело его не слушалось.    Он рванулся вперед, но его ноги были так слабы, что он едва мог стоять. По рукам и ногам побежали болезненные мурашки, повязки на ладонях разошлись, и он почувствовал, как из затянувшихся ран сочится кровь.   Свет фонарей светил ему в лицо и слепил глаза. Голоса слились в пронзительный гул, который эхом отдавался у него в голове:   — Стоять! Не двигаться!   Он попытался сделать еще один шаг назад, но его тут же схватили за плечи. Раздался рывок, боль, и его с силой прижали к стене. Страх парализовал его, но больше всего его пугала не грубость охраны, а то, что он забыл, зачем сражается.

***

Чимин сидел на холодном металлическом стуле, склонив голову. Комната вокруг него была ослепительно белой и стерильной до тошноты, как будто все следы жизни были стерты. Пол отражал свет ламп, свисавших с потолка, и яркость словно издевалась над ним, как будто комната специально подчеркивала его слабости, заглядывая в самые темные уголки его души.   Его руки дрожали, пальцы нервно теребили края повязок, которые уже были испачканы кровью после побега. Плечи и поясница болели, напоминая о грубости охраны. Но сильнее всего болело внутри. Это была не физическая боль, а пустота, которая разрывала его изнутри.   Он уставился в одну точку на полу, стараясь не обращать внимания на тиканье часов в углу. Они были единственным звуком в этой мертвой комнате, не считая его собственного неровного дыхания.   Дверь бесшумно открылась, и Чимин сразу понял, кто вошел. Его отец. По комнате разнесся звук тяжелых шагов. Чимин не поднял голову, но услышал, как Сухо положил что-то на стол перед ним. Это могла быть папка с отчетом или планшет с записями его неудавшегося побега.   Сухо не стал дожидаться внимания сына. Он спокойно сидел напротив него, а движения его были точны и методичны. Пак чувствовал, как глаза отца прожигают его.   — Почему ты это сделал? — прозвучал его голос, резкий как удар.   Чимин не отреагировал.   — Я задал вопрос, — повторил Сухо, а тон стал угрожающим.   Парень поднял взгляд, что был мутным и полным усталости.   — Я не знаю, — выдохнул он, голос дрожал.   Сухо ударил ладонью по столу, разнося по комнате громкий звук, заставив парня вздрогнуть.   — Не знаешь? — его отец нахмурился. — Ты серьезно хочешь сказать, что не понимаешь, что творишь?   Чимин промолчал. Он опустил голову, стараясь спрятаться от прямого взгляда.   —Ты ставишь меня в неловкое положение, — холодно продолжил Сухо. — Я дал тебе второй шанс. Шанс забыть о твоих глупых попытках предать свою семью и свое наследие. Я даже доверил тебе возможность тренироваться, чтобы ты наконец стал полезным человеком. И вот что я получаю в ответ? Ты хочешь сбежать? Куда?   Чимин сжал кулаки, но его голова оставалась опущенной.   — Я задал тебе вопрос, Пак Чимин. Отвечай!   — Я не знаю... — его голос звучал тихо, он еле прошептал эти слова, почти не открывая губы.   Сухо наклонился ближе, его глаза вспыхнули гневом.   — Ты лжешь, — прошипел он. — Ты знаешь, почему сбежал. Ты не настолько глуп, чтобы рисковать своей жизнью без причины.   Чимин поднял голову и его взгляд встретился с отцовским.   — Я... правда не знаю, — он запнулся дрожа. — Просто чувствовал... что должен...   Сухо откинулся на спинку стула, сложив руки на груди. Его лицо было безразличным, но в глазах горел ледяной огонь.   — Должен. Должен что? Найти тех, кто нас предал? Тех, кто использовал тебя? Ты все еще думаешь, что твои действия имеют смысл?   Чимин не ответил. Слова застряли у него в горле, а мысли путались. Он и сам не знал. Почему он бежал? Что он искал? Кого он хотел увидеть? Лица в его голове расплывались.  Сухо некоторое время смотрел на него с явным презрением, прежде чем снова придвинулся вперед.   — Если ты действительно не знаешь, позволь мне помочь вспомнить, — теперь его голос звучал на удивление спокойно, но в этом спокойствии было что-то жутко угрожающее. — Начнем с того, кто ты. Чимин, ты можешь помочь мне вспомнить, кто ты?   Парень снова опустил голову.   — Я твой сын, — тихо произнес он.   — Да, это так, — согласился Сухо, его тон стал издевательским. — А кто я?   — Глава Совета.   — Правильно. А что ты пытался сделать?   Чимин молчал. Его дыхание учащалось.   — Что ты пытался сделать, Чимин? Ответь.   — Я... — он запнулся, с трудом отвечая. — Я хотел сбежать.   — Зачем?   — Не знаю.   Сухо неожиданно хлопнул по столу ладонью, заставив Чимина вздрогнуть.   — Не знаешь? Или не хочешь знать?   — Я... — Чимин закрыл глаза, словно пытался спрятаться от реальности. — Просто... не знаю.   — Ты жалок, Чимин, — произнес Сухо, его голос был наполнен презрением. — Ты даже не можешь честно ответить самому себе. Ты не знаешь, зачем живешь, не знаешь, зачем бежишь, не знаешь, что хочешь. Это не просто слабость. Это позор.   Чимин чувствовал, как слова отца прорезали его сердце словно ножами.   — Ты меня разочаровал, — продолжил Сухо, поднимаясь из-за стола. — Но я дам тебе последний шанс. Завтра ты вернешься к тренировкам. С сегодняшнего дня ты будешь каждый день доказывать мне свою преданность. Он подошел ближе.   — Ты забудешь обо всем, что произошло. Тех, кто использовал тебя, больше нет. Если я еще раз увижу, как ты падаешь, я лично буду наблюдать, как твое существование превращается в пытку, слышишь меня?   Чимин едва заметно кивнул, глядя в пол.   Сухо повернулся к двери, но не ушел. Вместо этого он остановился и посмотрел на сына через плечо.   — У тебя есть время подумать о своих ошибках. Мы еще продолжим этот разговор.   Он вышел, оставив Чимина в холодной, яркой тишине, которая теперь казалась более удушающей.

***

Коридоры здания были такими же стерильными и холодными, как и все строение, что было построено на дисциплине и подчинении. Сокджин шел по ним размеренным шагом, словно каждый его шаг был тщательно продуман. Белый свет от потолочных ламп отражался от гладких стен, делая пространство почти невыносимо ярким. Но даже эта яркость не могла осветить мрачную решимость, горевшую в его глазах. Сухо, глава Совета, окликнул его и остановил в одном из длинных коридоров. Он выглядел, как всегда, безупречно одетым. С идеальной осанкой и ощущением, что он контролирует не только здание, но и все, что в нем находится.   — Сокджин, — начал он, его голос был строгим, но без агрессии. — У меня есть для тебя задание.   — Конечно, господин, — ответил Сокджин, слегка наклонив голову и сохранив видимость лояльности.   — В моем кабинете находится важный документ. Красная папка. Она лежит в третьем шкафу справа, на верхней полке. Мне нужно, чтобы ты принес ее сюда.   Сокджин заметил, что Сухо разговаривает с ним, не глядя ему в глаза, как будто это обычная рутина.   — Конечно, — снова коротко ответил он.   Он отрывисто взмахнул рукой, давая понять, что разговор окончен, и повернулся, чтобы уйти по коридору. Сокджин несколько секунд стоял на месте, размышляя о неожиданной возможности. В кабинете главы Совета могли храниться ключи ко всему — схемам зданий, планам эвакуации, возможно, даже к потайным ходам, о которых не знали обычные сотрудники. Если ему удастся найти хотя бы одну лазейку, это станет началом конца для этого места.    Не показывая ни капли волнения, он направился к кабинету Сухо.   Кабинет главы находился в одной из самых охраняемых частей здания, но благодаря своему положению Сокджин прошел без особых задержек. Внешний вид двери кабинета говорил сам за себя: массивная, из черного дерева, с тонким рисунком эмблемы Совета. Кодовый замок щелкнул, когда он получил временный доступ.    Оказавшись внутри, он замер и оглядел комнату. Комната была просторной и хорошо организованной, с полками, заставленными папками и книгами. На стенах висели карты и схемы, но они были либо старыми, либо обычными и не представляли особой ценности. Стол в центре был аккуратно завален бумагами, блокнотом и несколькими ручками, расположенными под прямым углом.   Он подошел к шкафу, о котором упоминал Сухо. Третий справа, верхняя полка. Там действительно лежала красная папка. Он потянулся к нему, но его внимание сразу же привлекло нечто другое, находившееся в небольшом ящике чуть ниже. На шкафчике не было никаких опознавательных знаков, но замок выглядел слишком сложным, чтобы быть просто для обычного хранения.  Сокджин сделал вид, что рассматривает красную папку, и быстро просканировал лежащие в ней файлы, чтобы убедиться, что они действительно те, что нужно. После этого он аккуратно закрыл шкафчик, чтобы не вызвать подозрений, но мысли его уже бешено метались.   Ему нужно было продолжать поиски. Он медленно обошел шкаф, осматривая каждую деталь. В углу стоял еще один шкаф, и хотя Сухо ничего не сказал об этом, Ким не мог упустить возможность. Он быстро подошел и начал рассматривать все папки.      Основная часть из них касалась административных вопросов, снабжения и распределения ресурсов. Но ему нужна была информация о здании. Его сердце напряглось: он понимал, что времени в обрез.   Одна из папок была подписана просто: "Архитектурные архивы". Сокджин быстро открыл ее, но к своему ужасу обнаружил лишь старые схемы, которые, очевидно, не обновлялись уже много лет. Он попытался сосредоточиться и пролистать их, надеясь найти что-нибудь полезное.   Но пока ничего.   Время поджимало. Он знал, что задерживаться опасно, но осознание того, что где-то здесь может быть ответ, не давало ему остановиться. Дверь кабинета со скрипом открылась, и Сокджин едва успевает скрыть свое замешательство. В дверях стоял Сухо, его лицо было искажено гневом. Его уверенные, тяжелые шаги гулко разносились по комнате. Он сразу же заметил, что в руках у Кима не красная папка, а другой файл.  — Что ты делаешь? — его голос прозвучал холодно, но грозно.  Сокджин застыл, но быстро вернул себе нейтральное выражение лица. Он сделал шаг к столу, словно собираясь положить туда бумаги, но этот жест только сильнее разозлил Сухо.   — Я спросил, что ты делаешь! — повторил он, и теперь его голос был как гром, наполняя комнату.   Сухо подошел ближе и пробежал глазами между Сокджином и открытой папкой. Его глаза метались, а подозрения усиливались с каждой минутой.   — Ты копаешься в моих делах! Ты что, решил, что можешь играть в свои маленькие игры прямо под моим носом?   Сокджин почувствовал, как по его спине стекал холодный пот. Он знал, что оправдания не помогут. Но промолчать — значит признать свою вину.   — Как вы сказали, я искал красную папку, — осторожно проговорил он. — Но когда я увидел эти документы, то подумал, что они могут быть важны для вашего поручения.   Сухо наклонился ближе, его лицо остановилось всего в нескольких сантиметрах от лица Кима.   — Для выполнения моего поручения? — проговорил он с усмешкой, выделяя каждое слово. — Ты действительно считаешь, что я настолько глуп?   Он взял папку из рук Сокджина, быстро просмотрел ее и бросил на стол как ненужный хлам.   — Ты предатель. Работаешь против Совета, я уже чувствую это давно. И вот, наконец, ты дал мне доказательство.   Сокджин попыталась возразить, но Сухо не дал времени на оправдания.   — Завтра утром тебя отправят в тюрьму. Я буду лично следить за тобой, чтобы ты никогда не увидел свет до конца своих дней.   Сокджин почувствовал, как земля уходит у него из-под ног. Он отчаянно искал варианты, но все они казались тщетными. Сухо был слишком силен, и его власть в этом здании была абсолютной.   — Ты думаешь, я не вижу, что ты здесь делаешь? Думаешь, я не замечаю твоих взглядов, твоего поведения? С самого начала я сомневался, стоит ли тебе доверять, и теперь ты показал свое истинное лицо.  Он сделал шаг назад и сложил руки за спиной. Его глаза, полные ненависти и превосходства, вонзились в парня как кинжалы.   — Ты лишь слабое звено. Я избавлюсь от тебя так же легко, как и от любого другого, кто пытался пойти против меня.   Сокджин смотрел на него, стараясь не выдать своих эмоций, но внутри у него все кричало. Сердце билось так быстро, что казалось, оно вот-вот вырвется из груди.   — Ты даже не заслуживаешь того, чтобы находиться здесь, — добавил Сухо, поворачиваясь к двери. — Подумай о своей жалкой жизни, пока еще можешь.   Он вышел из кабинета, оставив Сокджина одного в этой огромной и холодной комнате. Тишина была почти оглушительной, ее нарушал шум вентиляционной системы.   Сокджин не мог пошевелиться. Он стоял в центре кабинета, окруженный разбросанными бумагами, и его голова была забита мыслями. Если он не найдет способ выпутаться из этой ситуации, то завтра его жизнь будет окончена.