Шепот будущего

Во многих отрывках из Библии говорится, что дети рождаются безгрешными. Это родители превращают их в монстров. ... Детям ведь так мало надо — хватает утешительной улыбки, тепла руки...

А что мы им приносим? Свои страхи, свою ненависть, свою злость... Они становятся кривыми зеркалами, отражающими наши собственные искажения...

На следующий день Чимин оказался в центре военной подготовки — стерильном, безликом здании с длинными коридорами и залами, пропахшими потом, металлом и кровью. Здесь не было никаких напоминаний о жизни снаружи. А лишь служило одной цели — закалить разум и тело, превратить людей в машины, подчиняющиеся приказам.  Пак стоял перед отцом, одетый в простой спортивный костюм. Его руки и ноги были перебинтованы, вчерашнее отчаяние оставило на нем следы, которые невозможно было скрыть. Бинты выделялись на фоне серой ткани, красноречиво напоминая о том, что он еще не справился со своими эмоциями. Но Чимин старался не смотреть на них, уставившись на свои ботинки. Его отец, Сухо, стоял в другом конце комнаты, сложив руки. Его осанка, как всегда, была безупречной, а выражение лица — холодным, словно он смотрел не на сына, а на провинившегося солдата. Он подошел ближе и окинул парня взглядом, который, казалось, прожигал его насквозь.  — Ты обязан стараться, — сухо сказал он. Голос его был ровным, но каждое слово звучало как неотвратимый приказ. — С этого момента ты должен следовать за своим наставником, слушать все, что он говорит, и забыть о слабости. Чимин, здесь нет места слабакам. Сухо некоторое время молчал и смотрел на перевязанные конечности сына. Заметив это, Чимин снова почувствовал, как затрепетало его сердце, но ничего не сказал, лишь стиснул зубы и постарался сохранить спокойствие. Он продолжил сухим голосом:   — Ты уже подвел меня. Твои выходки... это позор. Я думал, что ты справишься, но вчера ты показал, насколько ты слаб. Ты не должен допустить, чтобы это повторилось.   Чимин едва смог удержать себя от того, чтобы не сжать кулаки. Боль в руках напомнила ему о вчерашнем дне, но он знал, что, проявив эмоции, только усугубит ситуацию. Вместо этого он лишь коротко кивнул и едва слышно произнес:    — Да, отец.   Сухо еще несколько секунд пристально смотрел на него, словно ища слабое место, но Чимин стоял неподвижно. Несмотря на то что в нем кипели обида и ненависть, он давно научился скрывать свои эмоции. В этот момент к ним подошел высокий мужчина в строгой военной форме. На его лице был небольшой шрам, а взгляд был холодным, как у человека, который давно потерял способность испытывать жалость. Он остановился рядом с Сухо и слегка кивнул.  — Это капитан Хан Донхен, — произнес Сухо, делая акцент на каждом слове. — Он будет твоим тренером.   Капитан Донхен пристально смотрел на Чимина, как бы оценивая, сможет ли этот парень выдержать то, с чем ему предстоит столкнуться.   — Ты не первый, кто проходит через это, — сказал Донхен, обращаясь к парню. Его голос был низким и спокойным, но твердым как железо. — И, поверь, я со всеми до конца.   Чимин посмотрел на Донхена. Он не мог понять, в чем причина его страха. В холодной суровости отца или в неизбежности того, что ожидает его под руководством этого человека. Но ничего не сказал. Просто кивнул, смирившись со своей участью. Сухо взглянул на Донхена и кивнул.   — Начинайте прямо сейчас. У него нет времени на раскачку.   Капитан ответил коротким кивком и жестом пригласил Чимина следовать за ним. Сухо смотрел, как его сын идет к тренировочному залу, и его лицо оставалось таким же холодным и безразличным, как и прежде. Но в его глазах по-прежнему читалась тень разочарования, больше похожая на презрение.  Чимин чувствовал этот взгляд даже за своей спиной. Он направился вслед за капитаном, не оглядываясь, но внутри его снова одолевало чувство, что с каждым шагом он все больше теряет себя. Капитан Хан Донхен провел Чимина в один из тренировочных залов, залитый ярким неоновым светом. Помещение было огромным, с рингом в центре, а по бокам находились тяжелые тренажеры, стойки с оружием и манекены для отработки ударов. Воздух был сухим, пропитанным запахом металла и пота. Рядом тренировались еще несколько солдат, но никто не обращал внимания на новобранца.  Донхен остановился перед Чимином и сложил руки. Его голос был холодным и четким, как автоматическая команда:   — С этого момента твоя жизнь будет подчинена дисциплине. Каждое утро ты будешь просыпаться в пять утра для базовой физической подготовки, затем тренировки на выносливость, боевые действия, владение оружием и стратегия. Вечером — отчеты о проделанной работе. Каждый день, без исключений.   Чимин слушал, но каждое слово звучало как удар молота. Его разум протестовал против слов, но тело не двигалось.   Донхен продолжил:   — По приказу твоего отца ты проведешь здесь весь следующий год. Это нужно для того, чтобы подготовить тебя к войне. От твоих успехов будет зависеть, насколько полезен будешь на фронте.   Чимин моргнул, словно не веря своим ушам. Он машинально переспросил:   — Ближайший год?   Капитан хмыкнул, явно недовольный проявлением эмоций.   — Да, ровно год. Это приказ самого Сухо. Твоя задача — следовать инструкциям и выкладываться по полной. Любая попытка вмешаться или сбежать будет караться немедленно.   Эти слова оказали шокирующее воздействие на сердце Чимина, словно его сдавили железным кольцом. Неужели придется провести целый год в этом месте, где каждый день будет повторяться один и тот же кошмар?   Он попытался собраться с мыслями, но внутри него поднялась волна паники. Дыхание перехватило, и он почувствовал, как по спине потекли струйки холодного пота. Он хотел возразить, закричать, сказать, что больше не может этого выносить, но слова застряли, и он сглотнул.  Когда капитан повернулся и начал объяснять первое задание, Чимин почти не слушал. Его разум утонул в вихре мыслей. Год. Это слишком долго. А что если он останется… Что тогда будет с…? Чимин замер, пытаясь вспомнить, кто это был. Образ человека, которого он должен был спасать и помогать, промелькнул в его сознании, но тут же рассеялся как мираж. Он попытался восстановить воспоминания, но ничего, кроме смутных очертаний, не всплыло.   Чонгук. Он должен был помочь ему. Но… кого еще? Пак забывал.  Эта мысль пронзила его, как ледяное лезвие. Он понял, что с каждым днем его воспоминания распадаются, ускользают из головы, как песок сквозь пальцы. Страшнее всего было не только остаться в этом месте, но и потерять себя.   Он забудет все, если останется здесь на год. Забудет лица самых близких ему людей. Их голоса. Все, ради чего боролся. Но без конкретного плана он здесь просто застрял.  Его мысли метались, разрываясь между отчаянием и слабым, почти погасшим огоньком надежды. Он чувствовал себя запертым в клетке, не имея ни выхода, ни возможности позвать на помощь.   "Но я не могу просто сидеть и ждать. Мне нужно найти способ. Любой способ. Даже если он опасен. Даже если он требует жертв. Я должен что-то сделать. Я должен спасти…" И снова его разум погрузился в пустоту. Он закрыл глаза, стиснув зубы от бессилия. Отчаяние накатывало волнами, оставляя его обессиленным и потерянным. По команде капитана Хан Донхена начались тренировки. Он не дал Чимину ни секунды на моральную или физическую подготовку, словно этот момент был просто очередным автоматическим шагом в его расписании. Казалось бы, пустой и холодный зал превратился в арену страданий.   Капитан начал с таких, казалось бы, простых упражнений, как бег на месте, отжимания и растяжка. Но даже это показалось Чимину невыполнимым. Его тело все еще восстанавливалось после вчерашней истерики. Руки и ноги болели, перевязанные раны сковывали движения, а голова гудела от физического и эмоционального переутомления.   Он стал вяло выполнять команды и чувствовал, как каждое движение отзывается тупой болью в мышцах. Вскоре дыхание Чимина стало прерывистым, а грудь то вздымалась, то опускалась, но тренер не обращал на это внимания. Он стоял неподалеку, сцепив руки за спиной, и холодным взглядом следил за каждой попыткой Чимина.   Чимин начал бежать, но через несколько минут его ноги стали заплетаться. Капитан отреагировал мгновенно и резко.   — Быстрее. Ты бежишь как старик!   Грубый тон капитана звучал сильнее, чем физическое истощение. Чимин попытался ускориться, но тело не позволяло. Он словно пробирался сквозь вязкую воду, которая густела с каждым шагом.   Когда бег закончился, его заставили перейти к отжиманиям. Капитан даже не дал ему времени перевести дух.   — На землю. Пятьдесят отжиманий. Без остановок.   Чимин медленно опустился на пол и почувствовал, что его руки дрожат еще до того, как он начал отжиматься. Первое отжимание далось ему с трудом, второе — еще хуже. Когда он сделал пятое отжимание, руки начали подгибаться.   Донхен подошел ближе, его ботинки гулко ударялись о пол. Он смотрел сверху вниз на Чимина с выражением раздражения, которое он даже не пытался скрыть.   — Ты хочешь умереть на поле боя, парень? Так ты ни на что не годишься. Сосредоточься и работай!   Чимин стиснул зубы и попытался продолжить, но каждое движение вызывало острую боль в запястье. Забинтованные пальцы разрывались от напряжения. Голова кружилась, но он продолжал.   Он не может. Эта мысль звучала, как шепот, что становился все громче.   Когда он рухнул на пол, его дыхание было учащенным и болезненным. Пот стекал по его лицу, смешиваясь с солеными слезами, которые даже не замечал. Но тренер не останавливался.     — На ноги. Сейчас же.   Чимин медленно встал, его тело ощущалось странным, как будто он не контролировал себя. Его глаза были затуманены, а мысли разбегались. Капитан приступил к следующему заданию.   — Бей. Левой, правой. Удар, блок. Удар.   Чимин поднял руки, но каждая попытка ударить по мешку казалась ему бессмысленным броском в пустоту. Его удары были слабыми и неуверенными. А кулаки скользили по поверхности мешка, не издавая ни звука.   Капитан не выдержал:   — Ты что, даже ударить не можешь? Твой отец считает тебя позором, и я начинаю думать так же.   Эти слова пронзили Чимина. В его груди что-то оборвалось. Но, вместо того чтобы разозлиться или ответить, он продолжил бить мешок, пока не почувствовал, как боль в руках становится невыносимой.   Его мысли распадались на части, и между двумя ударами мешок превратился в лицо, которое он больше всего хотел увидеть. Но кто это был? Он попытался вспомнить. Взгляд, улыбка... Но вместо образа — пустота.   Он забывал что-то важное.   Его тело двигалось само по себе, но разум тонул в страхе и отчаянии. Он не мог бороться с этим, но и остановить тоже. Каждый удар мешка возвращал его к реальности. С каждым новым приказом капитана ему приходилось прилагать все больше усилий.     Но мысли, что раньше были четкими и ясными, теперь растворялись в вязком мраке. Тренировка наконец-то закончилась, но облегчение было недолгим. Чимин стоял посреди зала, тяжело дыша. Пот стекал по лицу, шее и спине, впитываясь в тренировочную одежду. Руки, которые он с трудом удерживал поднятыми, тряслись от перенапряжения. На забинтованных ладонях сквозь белые бинты виднелись пятна, похожие на кровь. Казалось, кожа под ней горит. Но боли он почти не чувствовал, возможно, ее притупила усталость.   Каждое его движение отзывалось приглушенной болью. Синяки на запястьях и локтях были ярко-синими пятнами, словно свидетельствовали о слабости. Чимин не мог даже полностью разжать пальцы, суставы болели, а мышцы горели, как от ожогов.   — Ты выглядишь жалко, — раздался холодный голос позади него.   Капитан Хан подошел к нему, не скрывая своего разочарования. Его ботинки тяжело стучали, и этот звук эхом отдавался в голове Чимина, который едва мог стоять.   — Такими темпами ты не выдержишь даже первой недели, не говоря уже о начале боевых действий, — бросил капитан, кинув на парня презрительный взгляд. — Ты слаб, неорганизован и ленив. Думаешь, кто-то будет жалеть тебя на поле боя?   Каждое слово звучало сильнее, чем удары об мешок, которые он пытался отработать. Чимин молчал, опустив взгляд в пол. Он знал, что не сможет ответить. Не потому, что боялся, а потому, что сейчас в нем не осталось ничего, кроме боли и изнеможения.    Донхен подошел ближе, склонившись к нему так, чтобы их взгляды встретились.   — Завтра ты будешь работать втрое усерднее. Если не выдержишь, тебя просто уберут. И я помочь не смогу. Здесь нет места для слабаков.   Эти слова прозвучали как приговор. Капитан, не оборачиваясь, вышел из комнаты. А Чимин остался один среди разбросанного оборудования и удушливого запаха пота и крови. Когда шаги прекратились, Чимин потерял опору и тяжело упал на холодный бетонный пол.   Он больше не мог сдерживаться. Слезы хлынули по его лицу, подавляя остатки сопротивления. Он закрыл лицо руками, чувствуя, как кровь из ран на ладонях окрашивает его кожу. Из его горла вырывались тихие хрипы, словно он боялся, что кто-то услышит его слабость. Он был на грани.    Перед ним возникали образы, и он старался удержать их: лица тех, кто ждал его. Может, их и не было? Эта мысль пронзила его как кинжал. А что, если никто не ждет? Что, если он никому не нужен?   Может быть он просто все это выдумал, чтобы не чувствовать себя таким бесполезным.  Он уставился в потолок, не в силах разглядеть его. Острая тоска терзала его грудь, а внутри разгорался новый страх.  Год. За который он может забыть все, за что боролся и… кого любил.  Эта мысль была самой страшной из всех. Даже боль, грубость капитана и изоляция не пугали его так сильно, как возможность потерять себя и воспоминания, связывавшие его с прошлым.   Чимин снова закрыл лицо руками, чувствуя, как слезы смешиваются с кровью. Он пробормотал что-то невнятное, словно молясь, умоляя себя не сдаваться, но слова были размыты звуком его собственных рыданий.

***

Сокджин медленно приближался к условленному месту встречи, глубоко вдыхая холодный ночной воздух. Нейтральная точка находилась далеко от зоны наблюдения, и никто из членов Совета или его шпионов не смог бы за ним подглядывать. В темноте он едва различил силуэт Намджуна, который уже ждал его, прислонившись к внушительной бетонной опоре старого моста.   Когда Джин приблизился, мужчина обернулся. В его взгляде читались настороженность и тревога. За последние несколько недель он вымотал всех, и это было видно по его напряженному выражению лица.   — Ты опоздал, — сказал Намджун коротко, убирая руки в карманы.   Ким не стал оправдываться. Он тяжело вздохнул, прежде чем заговорить:   — Сегодня я мельком видел Чимина. Его заставляют тренироваться до изнеможения. Эта подготовка… она не просто тяжелая, а разрушительная. Его тело не выдерживает, но капитан продолжает настаивать.   Намджун нахмурился, и его лицо в миг стало жестче.   — Что еще ты узнал?   Сокджин замешкался, подыскивая слова. Он хотел сказать что-то еще, но понял, что любая информация, произнесенная в неподходящий момент, может оказаться не только полезной, но и опасной.   — Пока ничего конкретного. Отец Чимина держит все под строгим контролем. Доступ в центр практически невозможен, а оборона в разы усилена.   Намджун выругался отвернувшись. Его рука непроизвольно ухватилась за край бетонного столба.   — А Чонгук... — начал он, но остановился, словно подыскивая слова. — Он сходит с ума. Становится все хуже с каждым днем. Он не может найти ни одной лазейки в этом проклятом центре. Он только и делает, что проверяет с Юнги все источники, ищет хоть малейшую информацию, но ничего нет.  Сокджин отвел взгляд. Ему было тяжело слышать, что Чонгук, который казался самым сильным и решительным из всех, тоже был на грани.   — Чимин так долго не выдержит, если будет продолжаться без изменений, — тихо сказал Сокджин. — Если мы не найдем способ…   — Найдем, — тут же перебил его Намджун, хотя в его голосе не было уверенности. Он огляделся по сторонам, словно ожидая, что ответ появится в ночной тишине. — Мы должны.   Они замолчали.   Намджун задумчиво смотрел на парня, как бы оценивая его. В тусклом лунном свете лицо Сокджина выглядело так, словно было высечено из мрамора. Идеальное лицо, высокий лоб, усталые глаза, которые он пытался спрятать. Именно это привлекло внимание Джуна и на мгновение заставило ее забыть о цели их встречи.   Но он на секунду возненавидел себя за то, что позволял подобным мыслям отвлекать его.   Сокджин, словно не замечая изменений в настроении, продолжил:   — Я немного видел чертежи здания. Но даже если бы мы смогли проникнуть внутрь, система безопасности настолько сложна, что я не знаю, как ее обойти.   — Нам нужны не только чертежи, — ответил мужчина, отводя взгляд. — Нам нужно найти способ избавиться от главного персонажа, потому что Сухо контролирует все.     Сокджин кивнул, но в глубине души понимал, что они крутятся вокруг одной и той же проблемы, не находя решения.     — Мы до сих пор не знаем, в каком точно состоянии Чимин, — продолжил Намджун. — Если они... начнут полностью стирать его сознание, то у нас меньше времени, чем мы рассчитывали.   Сокджин нахмурился. Он хотел сказать что-то ободряющее, но у него не было слов. Самым сложным в этой миссии было то, что им приходилось бороться не только с Системой и Советом, но и с собственным отчаянием.   Внезапно тишина стала невыносимой. Сокджин поднялся с места.   — Я должен вернуться, — сказал он. — Если я пробуду здесь слишком долго, то вызову подозрения.   — Тогда продолжай докладывать. Нам нужны хоть какие-то новости. Сокджин быстро зашагал прочь от моста, чувствуя, как холодный ветер обжигает кожу. Он сосредоточился на дороге, стараясь не позволить своим мыслям увязнуть в бесконечных сомнениях и чувстве вины. Но несколько секунд спустя его имя прорезало тишину, заставив остановиться.   — Сокджин! — позвал Намджун.   Он остановился, но не обернулся. Лишь закрыл глаза и выдохнул, словно набираясь сил, а затем повернулся.    Намджун стоял неподвижно, а фигура выделялась на фоне темного неба. В его взгляде было что-то настойчивое, словно он не собирался упускать тему, несмотря на сопротивление парня.    — Ты уверен, что нам не стоит рассказывать Чонгуку? — начал он, голос его был ровным, скрывая нарастающее напряжение. — Он имеет право знать. Может быть, если он будет знать, где точно находится Чимин, это поможет. Он что-нибудь придумает.   Сокджин покачал головой и подошел к Намджуну. Выражение его лица было серьезным, а голос — низким и напряженным:    — Прекрати, Намджун. Если ты скажешь Чону, где Чимин, он разнесет весь город в поисках входа.   Намджун прищурился, делая шаг к Сокджину.   — И что в этом плохого? Он хочет спасти Чимина. Мы все хотим.   Сокджин тяжело вздохнул и провел рукой по волосам. Он опустил голову, словно ища что сказать в темноте у своих ног, а затем снова поднял взгляд на Намджуна.   — Это будет опасно для Чимина. Мы до сих пор не знаем, как обойти систему. И никто из нас не знает, как точно найти путь, чтобы вытащить его. Это место защищено.   Намджун сжал кулаки, пытаясь сдержать гнев.   — Но ты бываешь там, ты видишь его!   — Да потому что меня каждый раз проводят под строгим контролем, — перебил Сокджин, сдерживая гнев. — Они не доверяют никому, пойми уже это. Я едва могу говорить с ним наедине, а ты хочешь, чтобы я втянул Чонгука в это дерьмо?   Намджун отвернулся, стиснув зубы. Его плечи затряслись, и он сделал шаг назад, словно пытаясь переварить сказанное.     Сокджин уже мягче добавил:   — Если Чонгук ворвется туда в таком состоянии, он все испортит. Совет уничтожит его, а Чимин окажется в еще худшем положении, а может и уничтожат следом. Мы не можем позволить себе такой риск.   Намджун медленно кивнул, хотя в его глазах все еще мелькали сомнения и злость. Он хотел было возразить, но понял, что в словах Сокджина есть доля правды.    — Что ты предлагаешь? — наконец спросил он, а голос стал тише.   Сокджин взглянул на мужчину, глаза блестели в тусклом свете ночи.   — Дай мне еще немного времени. Я продолжу искать выход. Если я найду лазейку, то расскажу тебе первым. Но пока мы должны оградить Чонгука от этой информации. Это для его же блага. И ради Чимина.   Намджун долго смотрел на него, словно пытаясь прочесть каждую мысль по выражению его лица. Наконец, он кивнул, хоть и с легкой неуверенностью.   — Хорошо. Но если в итоге мы ничего не найдем… я сам расскажу Чонгуку.   Сокджин сделал небольшую паузу, прежде чем ответить и коротко кивнул.   — Надеюсь, до этого не дойдет.  Он развернулся и снова ушел прочь, оставляя Намджуна одного среди ночной тишины.