Раз, два, три, четыре, пять. — Я иду тебя искать..

На удачу Артёма, мужчина оказался дома, открыв дверь, он выслушал сбивчиво говорившего ему парня о том, что тому нужно получить информацию про одного из сидельцев уже давно закрытого лагеря. Константин Анатольевич слушал, несильно отпинывая упрямо рвущегося в коридор серого кота ногой. — Фима! Едрит твою налево! — незлобно выругался мужчина. — Ну, проходи, малец! Ему всё же удалось отпихнуть любопытное животное, Артём быстро скользнул в приоткрытую дверь. Конечно, мужчина мог послать его куда подальше, вообще ничего не объясняя. С какой стати он должен был это делать? Но Константин Анатольевич гостеприимно предложил пройти в зал, попутно говоря, что сейчас заварит черничную заварку, только воду нужно вскипятить. Войдя в зал, Артём покрутил головой. Старенький топчан вместо дивана был покрыт голубым тонким пледом, у стены стоял круглый допотопный стол, на котором стоял вполне современный телевизор, по бокам от стола два стула со спинкой и сервант советских времён. Артём подошёл к нему поближе, разглядывая раритет, пока мужчина бренчал кружками на кухне. За стеклом на полочках стояли выцветшие фотографии, в основном там был сам мужчина, помоложе, но всё же узнаваем. Форма ещё милицейская, на некоторых фотографиях присутствовали скорей всего коллеги, потому что одеты были точно так же. — Ну вот! Заварка! — мужчина нёс две небольшие кружки в руках, из них валил ароматный ягодный пар. — Сходи-ка дружок на кухню, — сказал Константин Анатольевич юноше, — там в тарелке печенье, свежее, только вчера купил! Артём пошёл на кухню, стараясь не наступить на путавшегося под ногами кота. Когда они присели на топчан, придвинув стул вместо стола ближе, водрузив туда кружки с чаем, мужчина с немым вопросом посмотрел на Артёма. — Ну-с, молодой человек, чем могу быть вам полезен? — Обращайтесь ко мне на ты, — попросил Артём, — мне так будет проще, меня зовут Артём, я недавно переехал в город, мой дядя знает вас, он мне и сказал, что вы можете помочь мне с некой информацией. — Мы почти все тут друг друга знаем, — Константин Анатольевич поёрзал на скрипучем топчане, наглый кот, не обращая внимания на возмущённо цыкнувшего мужчину, устроился на его коленях. — Что ты конкретно хочешь знать? — Дядя рассказывал, что была такая история в семидесятых, в лагерь, где вы работали, посадили мужчину, он будто совратил несовершеннолетнего. — Помню, — мужчина замолчал, рука машинально наглаживала мурлыкнувшего кота. — Я тебе расскажу, только я ведь не дурак, — он посмотрел на Артёма. — Кто ты? Ты не журналист. — Я же сказал. — Я понял! — перебил Константин Анатольевич. — Артём, я не слепой, я видел дело каждого уркагана который отбывал наказание в лагере. Их к счастью было не так много, городок небольшой, с ближайших поселений — все к нам. А ты. ты ведь одно лицо с тем парнишкой, из-за которого сел Дмитрий. вот. — невесело усмехнулся Константин Анатольевич, — сам тебе только что про память хвастался, а отчество его забыл, да и фамилию запамятовал! — Это не важно, — тихо ответил Артём, — расскажете мне, пожалуйста, а потом я всё выложу, как на духу. Мужчина, вздохнув как-то тяжко, начал: — Городок у нас на самом деле старый, просто, это раньше было поселение, а лагерь здесь стоял всегда, до девяностых. Лес кругом. Говорят, что в этом лесу теряются души людей, как бы. некоторые упокоения не могут найти, а некоторые немёртвые отбывают своеобразное наказание и умереть не могут и не живут. Здесь было древнее капище с ритуалами, да не только в этом месте, ещё есть такие точки по России, а потом вот это место проклятым стало, из-за ритуалов жертвоприношения. Людей в жертву приносили, для вечной жизни, вот она и настала, вечная жизнь-то. — снова вздохнул Константин Анатольевич. — И люди здесь подстать, как будто земля отравлена. но я о чём?.. Артём напряжённо слушал, в руках остывала кружка с чаем. — Это запретная любовь была, я не осуждаю, нет. Я хоть человек и старой закалки, но не считаю такую связь богомерзкой. Я знал поверхностно этого Дмитрия, на свободе ещё, не было там насилия. Ну, вот случается вот так! А потом родители того мальчика, Максима, узнали про всё, Дмитрий в лагерь загремел, а советские законы суровые тогда были! Лучше бы расстреляли его! — Мужчина рассказал о побеге, о том, как потом уже застрелили всех сбежавших. — Эти урки действительно людоедами были, но я верил, Дмитрий не такой. Их там в лесу и прикопали. А потом вот это дерьмо с пропажей тел начало происходить. Что примечательно, не все останавливались на трассе, видя голосующих, как будто спасал кто, хотя некоторые отсюда, из города признавались, тяга какая-то была остановиться! А теперь сложи два и два, кто на дорогах лютует? — А Дима?.. — Верю, не он. Не знаю, как и назвать это чувство! — мужчина задумался. — Чуйка, что ли? А паренёк тот в лесу повесился. На дереве, слышал может, девушка недавно тоже там вздёрнулась! — Да, слышал. — По приданиям дерево это надо срубить, чтобы не манило к себе самоубийц. — Неужели правда это? — в священном ужасе прошептал Артём. — Законы природы нам неизвестны, — мужчина посмотрел на спящего на его коленях кота. — Я видел сов. и. неужели нельзя остановить этих… существ? — Совы… совы мудрые птицы, ночные создания. Совы — души неупокоенных людей, погибших когда-то на дорогах. Я не сомневаюсь, что ты видел много сов. Сколько здесь погибло людей? А ведь тел так и не нашли! А эти. только огонь. — Что огонь? — непонимающе переспросил Артём. — Очищение от такой вот никчёмной вечной жизни — огонь! Очищение души, грехов, всё через пламя идёт, Артём. Вот говорят: рай, ад, а по мне, ад это и есть очищение, не рай вовсе, нет! Я в своё время тоже думал, как остановить этих, по наивности своей. Много информации читал, и вот что, нужна жертва, тот, кто пожертвует собой, тот, кто сгорит вместе, но у этого человека должна быть чистая душа. Я не согласен умирать. Я не герой, Артём. Да и душу мою вряд ли чистой назовёшь. — То есть, этот кто-то должен пожертвовать собой? — Да. Но ты много таких знаешь? —ухмыльнулся Константин Анатольевич. — Кто согласиться умереть за чужие жизни? Сгореть? — Действительно. — Ну вот! — Я тоже слышал, что в этом городке не всё спокойно. — Да не один такой город есть! Слухи ходят, та девушка, которая повесилась, мстит своим обидчикам, это ведь из-за них! И отомстит, поверь! Люди здесь… наверное не все умереть спокойно могут, и у неё вот такая миссия. Я слышал ещё, что в некоей московской промзоне тоже дерьмо всякое творится! Люди там. своеобразные. жил там участковый, имя не скажу, не знаю, вроде как исчез. Поговоривали, что пацан с ним проживал, то ли родственник, то ли. и уехали они оттуда, только вот этого возможного племянника за убийством какого-то паренька застали, ну, это слухи! Слухами земля полнится! И вроде и не совсем уже человек паренёк этот, вот и участковый за ним приехал, лица не было на нём, говорили так. а потом этот мент искать родственника в лес ушёл, да так и не вернулся, да… — Откуда вы это знаете? — Говорю же — говорят! Из этой промзоны семейство сюда переехали, ну, я думаю, что половина сказанного сплетни обычные! Вообще, я заметил общее, между нашим городком и той промзоной. Это лес и зоновский лагерь. Лагерь может и совпадение обычное, но лес! Капища! А погляди, сколько таких мест ещё найти можно, где уединение в основном? А теперь ты. Кто ты? Мужчина не сводил глаз с лица юноши. Артём опустил глаза, тут же поднимая, смотря прямо в колючий взгляд. — Я — Максим. *** Тепло. Ночь как для сказки. Жёлтая луна выкатилась из-за словно прорезанных тёмных верхушек, пахнет летом. Он втягивал носом запах трав и сухой земли. Эти не с ним — жрут. Костей не найдут, но сов прибавится. Все хотят упокоения, и оно будет, только у каждого свой срок для этого. Ему хочется умереть до конца в нежных объятиях, лежать с ним вечность, он устал! Ни жизни. не смерти. не нужен! Душа мёртвая почти, если бы не мальчик!.. Он знает про огонь! Знает! Но кто согласится? Он бы смог дать упокоение, а этим при жизни ещё убийцам — забвение! У них и у живых-то никогда не было души! Окно открыто, не настежь, немного. он знает — для него! — Максим. — словно ветер дунул, через секунды белое напряженное лицо в окне. — Дима!.. Душа моя!.. Мой. — Максимушка, я придумаю. Пальцы заскорузлые, грубые, тонких пальцев касаются, у Артёма тёплые. живой!.. — Прости меня, Максимушка! Не спас тебя, не смог! Прости!.. И сам вот видишь, маюсь! —Так вышло! — выдохнул юноша, фонари и те не горят, как специально для них, чтобы никто не увидел, не распознал! — Что мне делать, Дима? Как тебя вытащить? — Не думай об этом, родной! Я сам! Ты есть, мне ничего не надо больше! — Плохо тебе, Дима!.. Димочка. — Я приду! Спи. У Димы губы обветренные, кожа губ грубая, у Максима не такие — нежные, от поцелуев одних кончить хочется! Губы по обнажённому телу блуждают, насытиться не могут! Мужчина вылизывает смуглую кожу сосков, прикусывая, юноша дрожит как в лихорадочном бреду, пальчики в волосы мужчины вцепились, ещё хочет…сладкий! Кожа тёплая, потом и чем-то сладковатым пахнет, и на вкус такая же, язык опускается ниже, к животу. Обводит пупок по кругу, живот подрагивает от возбуждающих волн, член к животу прижатый, упругий, смазкой течёт, Диме нравится, языком смазку с члена собирает, на вкус пробует, Максим не сдерживается, много ли юному телу надо? Вскрикивает сбивчиво, кончая себе на кожу живота и на губы мужчины. Сладкий!.. Тело бьётся в наслаждении. Артём видит сон. Улыбается, кончая себе в трусы. *** Невыносимо трещит башка! Сука, Сука! Ведь всё шло как по маслу! Наська, свадьба эта ебучая! Какого хрена польстился на эту обезьяну? Ну да. тело заебись, слов нет! И вроде как любовь намечалась новая, и Наська уже побоку! Славик саданул голой ступнёй пустую бутылку из-под водки, стоящую на полу у кровати. На работу забил уже, уволили, даже гадать не надо. Настя. отомстила? Отомстила, собака! Каждым сёстрам по серьгам, как говорится! Сейчас их с Ксюшкой очередь. Он неуверенно встал с кровати, которая превратилась в помойку, как и его квартира. Ковыляя, дошёл до кухни, трясущимися руками открывая кран и наливая в грязный стакан хлорированную воду. Вода в этом городе всегда была дерьмовой! Если бы не Ксюша, не её эти шлюшьи повадки, то ничего бы не было! Настя звонила, только он не брал! Пил. пил. чтобы окончательно не свихнутся! Смотрел на входящий и ржал как сумасшедший! А он и так сумасшедший. В дверь раздались истерические трели звонка. Он ухмыльнулся зло — даже звонит как истеричка, ни с кем не спутать! Сейчас опять начнёт орать, тварь! Взяв перепачканный в колбасных остатках нож из раковины, пошатываясь, добрался до прихожей, открывая скрипучую дверь. Ксюша, почти оттолкнув его, залетела в квартиру, окинув брезгливым взглядом щетинистое лицо с тёмными мешками под глазами. — Пьянь подколодная! — прошипела девушка, ненависть исказила лицо, обезобразив тонкие девичьи черты, сейчас Ксюша больше походила не на молодую девушку, а на всклокоченную злобную ведьму. — Всё жрёшь! Лучше бы подумал, что дальше делать! Она расстегнула сумочку, доставая маленькое зеркальце. — Уже подумал!.. Слава со всего маху пропорол живот девушки ножом, не прилагая усилий, ничего не ожидавшая Ксения изумлённо вылупила глаза на бессмысленно пялившегося на неё парня, в шоковом состоянии, ещё не чувствуя боли, перевела растерянный взгляд на нож, застрявший в животе. Слава спокойно, не обращая внимания на раскрывающий в безмолвном крике рот девушки, прошёл на кухню, на столе ещё оставалась початая больше половины бутылка водки. Слава, присев на табурет, налил в рюмку дешёвую вонючку, выпил, даже не поморщившись, в прихожей грохнулось тело, ему показалось, что даже пол под ним загудел, Слава вздохнул пьяно, уставясь в крашеную стену напротив, нужно было вызвать полицию.