Сердце мира

      Когда Алина вышла от министра финансов, голова у нее шла кругом. Вот уж воистину права была Женя: он жадная скотина! А еще въедливая и дотошная сволочь! Впрочем, Алина не могла не признать, что именно такой человек нужен Равке, где денег всегда не хватало. Каким бы ни был этот сухонький старичок, а изыскивать средства даже при малом бюджете он умел.       Алина не получила того финансирования, которого хотела, но получила гораздо больше, чем смела надеяться. Конечно, она могла бы напрямую обратиться к регенту, она знала, что Киселев ей не откажет, тем более теперь, когда он ожидает прибыли с церквей и новых территорий, - в том, что Дарклинг провел свою маленькую завоевательную войну с подачи регента, Алина даже не сомневалась, – но Алине это претило. И сколько бы она ни притворялась перед Женей, - вот уж воистину прекрасно, что Сафина не сердцебит, - а сплетни об их с Кириллом связи Алину задевали.       У меня есть повод для ревности?       Только Александр мог так холодно спрашивать о подобном. Сама Алина уже бы рвала и метала, но Морозов, оправдывая свою фамилию, был холоден, как лед. Но самое страшное, что девушка чувствовала его в этот момент отчетливо и точно знала: он на мгновение поверил в то, что говорил – повод для ревности есть. Проклятье! Среди всех забот и волнений, ей только не хватало ревности Дарклинга! Тем более, Алина не могла не думать, как это отразится на государстве. Стало даже смешно. Могла ли подумать она шесть лет назад, сбегая из Кеттердама, что всерьез будет думать о судьбе Равки, о том, как ее собственные действия повлияют на государство? При том, что государственником Алина Старкова вовсе не была, скорее управленцем.       На самом деле, ей нравилось устраивать мирную жизнь. Планировать строительство Малого дворца, раздумывать над тем, как обучать гришей, размышлять об отделке кафтанов вместе с Женей и Давидом, даже выбивать это проклятущее финансирование! Но мыслить масштабно, как того порой требовали Александр и Кирилл, она не умела.              Да, она порой давала советы, которым эти двое не обязаны были следовать, но вмешиваться напрямую не хотела. Кроме того, какой прок в ее вмешательстве? Она против эдикта, объявляющего церковников предателями, но кто ее послушал бы? Кирилл вчера вполне ясно высказал свое мнение, а с Морозовым на эту тему даже говорить не стоило. Плевать было Дарклингу на святых и отказников, его интересовало лишь благополучие гришей, а какими способами оно будет достигнуто, было неважно. И в то же время Алина понимала: ей нужен отдых. Поездка в Полизную была прекрасным решением.       Старкова миновала сады Большого дворца и свернула на узкую аллею, которую все мечтала расширить и превратить в полноценный переход между двумя дворцами, но пока удалось только расчистить. Быстро пройдя по дорожке, Алина оказалась на территории Малого дворца. И тут же на нее обрушилось множество звуков: молоток и пила, перекличка рабочих, звон металла – тренировка гришей, гневные окрики и веселый смех. Здесь никогда не было тишины, разве что глубокой ночью. Здесь кипела жизнь. И порой, вспоминая Двор чудес, Алина невольно сравнивала. Да, люди всегда и везде остаются одинаковыми с их радостями и горестями, с их удачами и поражениями, с их дружбой и враждой, любовью и ненавистью, амбициями, мечтами и планами, а гриши были прежде всего людьми, что бы ни говорили те, кто их боялся и ненавидел.              Алина пошла вперед, резкий порыв ветра взметнул ее волосы, на кафтан полетели брызги воды, а потом послышалось испуганное ойканье. Два юных инферна, проливная и шквальный тут же прервали тренировку, чтобы поклониться госпоже Алине. Они сбивчиво извинились за свою неаккуратность. Старкова кивнула, стараясь не выглядеть слишком строгой. Ветер и вода – что ж такого, пусть тренируются, от этих навыков будет зависеть жизнь этих детей.       Это было еще одним предметом спора между ней и Александром: возраст, в котором гриши должны были начать нести службу. Александр считал, что пятнадцати будет достаточно. Старкова пыталась выторговать еще хотя бы два года. Они никак не могли сойтись, ни один не желал уступать. Александр из раза в раз твердил, что их мало, что они не могут позволить себе такую роскошь как длительное обучение, что обучаться в бою тоже возможно. Алина полагала, что неподготовленному в бою возможно разве что только умереть, но ничему не выучиться.       - Алина! – Толя отсалютовал ей мечом, а потом вернулся к тренировке. Его сестра прервала свой учебный бой и подошла к Заклинательнице. - Привет, – улыбнулась, а потом обняла так, что ребра затрещали, – прогуливаешь! – сурово нахмурилась, а в глазах прыгали смешинки. Да, на самом деле, Алина и, правда, прогуливала. Она отменила сегодня и прогулку верхом, и упражнения с солнечным светом, и утреннюю тренировку с Толей и Тамарой, ради разговора с Женей и встречи с министром финансов. А ведь ей не стоило терять форму – до мирных лет еще очень и очень далеко. И они все прежде всего солдаты Второй Армии. - Она била меня по рукам! - послышался возмущенный окрик юной девочки-сердцебитки, ее окружили гомонящие друзья. Алина и Тамара понимающе переглянулись, на губах сердцебитки играла улыбка. - Багра не меняется, – пробормотала Алина, чуть улыбнувшись, тревога кольнула сердце. Ей и самой стоило пойти к Морозовой и поговорить с ней о своих снах, пусть та и поднимет ее на смех. - Скорее небо упадет на землю, а Дарклинг сядет на трон, чем Багра изменится! - фыркнула Тамара, а потом посмотрела строго, наставила палец на Заклинательницу Солнца, – перед ужином! И не вздумай отлынивать! Старкова кивнула и поспешила прочь, уже возле крыльца ее настиг крик Тамары: - Давид просил зайти!       Алина зашла в дом. Здесь пахло свежими досками и краской, девушка глубоко вдохнула пыльный воздух и тут же расчихалась, мгновенно вспомнив, почему она ненавидит эту стройку, несмотря на то, что занималась ею Алина с энтузиазмом. Ей нравилось созидать, разрушений в ее жизни и так было предостаточно.       Давид нашелся в маленькой каморке прямо за оружейной комнатой. Вообще каморка планировалась как кладовка, и святые только знают, почему она полюбилась нелюдимому Костюку. Наверное, потому что сюда редко кто забредал. Хотя аромат духов и пудры Жени еще не выветрился, хоть и было открыто окно, впускавшее свет и холод. Алина поежилась.       - Тамара сказала: ты просил зайти, – не размениваясь на любезности, произнесла Старкова. Давид поднял взгляд от эскизов. Алина знала, кто их нарисовал. Синие, красные и фиолетовые кафтаны, расшитые сообразно принадлежности гриша, летние и зимние. И черные. Непременно черные. Алина провела рукой по своему черному кафтану. Она ненавидела черный цвет, но Дарклинг был непреклонен: он и она должны отличаться от всех. Они должны носить черный цвет, который не будет позволен более никому. Старкова вспомнила, как однажды Кирилл советовал ей поговорить с Дарклингом о силе символов. О да, теперь Алина понимала, как они важны для Александра. - Это новый образец ткани, – Давид тоже не собирался разводить церемонии, – более прочный, более долговечный. Я бы хотел испытать его в ближайшие дни в твоем присутствии. Алина раздумывала. Да, в ее присутствии – это было бы и правильно, и разумно. Но она собиралась уезжать завтра на рассвете. Получалось, что не все дела можно было оставить на Женю. Да и очень хотелось увидеть новую ткань в действии. - Сегодня, – произнесла Старкова, – после обеда. Давид округлил глаза совсем, как Сафина, открыл рот, намереваясь спорить. - Не обсуждается, – отрезала Алина, наверное, впервые за последние годы поставив свои планы выше остальных дел, – более у меня времени не будет. А я хочу сама увидеть ткань в действии, – и спросила, – что с разработками гришийской стали? - Полагаю, что до конца месяца мы сумеем добиться успеха, – склонил голову мужчина, – но, Алина, – он колебался, а потом все же произнес, – кузнец, который нам помогает, требует задаток, говорит, что на него косо смотрят соседи, ведь он работает с гришами. Старкова грустно и зло усмехнулась. Даже если соседям кузнеца было все равно, то их неприязнь стоило бы выдумать, чтобы получить больше денег. - Было бы здорово, если бы мы могли отстроить лаборатории и кузни прямо здесь, – произнес Давид. Алина была с ним согласна, и проект такой был. Но пока это откладывалось на неопределенный срок, их финансы не бесконечны. - Я выделю средства, – постаралась подавить тяжелый вздох девушка.       Особого выбора у них не было, о чем напомнил ей Давид, как и о том, что до принятия гришей и их полной интеграции в общество еще очень далеко. Возможно, этого вообще никогда не случится. Их всегда будут бояться. Впрочем, Старкова знала, что Александра, например, это бы устроило.       Наконец, Алина добралась до покоев Дарклинга, отделка которых была почти закончена, поболтала с главой рабочих, и даже осталась довольна результатом. Ее собственные комнаты находились напротив, и даже близко не были готовы. Но Александра Алине хотелось порадовать. Она, толкнув двери, украшенные резьбой, вошла в комнату, отделанную панелями из вишневого дерева, обставленную новенькой мебелью, под ногами едва-едва слышно поскрипывал паркет, ветер шевелил легкий тюль, а потолок... Алина запрокинула голову. Да, потолок был отдельным произведением искусства. Алина всю душу вымотала рабочим, но добилась того, чтобы потолок был расписан звездами, сияющими в темноте. Это было прекрасно. Старкова знала, что Александру понравится. Здесь будет место, где он сможет отдохнуть, скрыться ото всех, даже от нее. Сколько бы ночей и дней они ни провели вместе, но у каждого должна быть возможность уйти и закрыть за собой дверь. Алина научилась ценить личное пространство, его ей всегда не хватало – сначала в приюте, потом в Южных колониях, затем во Дворе чудес. Алина счастливо улыбнулась и вышла, направилась к себе, чтобы разобрать почту. Наверняка за время ее отсутствия накопилось достаточно писем.       Зайдя в комнату, девушка привычно общарила каждый уголок спальни, купальни и кабинета. Здесь ее уже пытались убить, так что проверять, нет ли за стеной убийцы с кинжалом, вошло у Алины в привычку. Исчезнет ли та со временем? Старкова наверняка не знала. Александр мечтал о самом безопасном месте на свете, но пока его мечта и близко не приблизилась к реальности. Девушка давно уже раздумывала над тем, как организовать охрану Малого дворца, но ресурсы их были ограничены. Стоило привлечь к этому Александра, когда она вернется.       Алина села за стол, заваленный бумагами, это был ее привычный хаос, в котором она с легкостью ориентировалась и который не позволяла никому нарушать. Слуги знали, что пытаться навести порядок в кабинете Заклинательницы Солнца чревато последствиями – гнев будет неминуем. Старкова начала сортировать письма: счета, переписки с поставщиками, угрозы. Да, угроз тоже было достаточно. Одни веселили ее своей откровенностью и прямотой, безграмотностью, другие были составлены напыщенно, целые поэмы, блистающие языком. Поначалу Алина даже их читала, потом просто отправляла в огонь. Горели эти письма замечательно. Кроме того раза, когда пропитанная особым составом бумага, полыхая, распространяя удушливый дым, чуть не отравила ее.       Одно из писем привлекло внимание девушки, на нем была печать церкви Санкт-Анастасии на половине пути между Ос Альтой и Полизной. Церковники ей еще не писали. До крайности заинтригованная, Алина сломала печать, воск оставил крошки на пальцах. Старкова предполагала, что это будет очередная угроза, в конце концов представители святых – любых святых! – гришей не слишком любили. Тем забавнее было то, что Дарклинг, например, полагал, что многие святые, которых почитали равкианцы, были как раз гришами. Алина смеялась и просила мужчину никогда не произносить это вслух, потому что тогда их точно, по обычаю Фьерды, сожгут на костре за такую ересь, тем более теперь, когда царица Ульяна так религиозна.       Но в письме была просьба. При церкви была лечебница, а также приют для сирот. У Алины заныло сердце. Выросшая в Керамзине, она никогда не могла оставаться равнодушной к бедам обездоленных, тех, кого некому защитить. Глава приюта писала о том, что среди воспитанниц нашлась инферн, юная девочка двенадцати лет. Она чуть было не сожгла дом. Старкова читала дальше, в ужасе ожидая, что ей поведают о том, что девочки больше нет, что от нее избавились тем или иным способом, а ей самой написали, чтобы помучить, чтобы показать, что злым колдунам-чернотропам никогда не будет места в Равке. Но дальнейшее изумило Алину еще больше.

Мы уповаем на ваше милосердие. Говорят, что в Ос Альте любой гриш может найти приют и защиту. Если кто-то смог забрать Кристину в Ос Альту и дать ей приют, дать ей необходимые знания о том, как ей ужиться с ее даром, мы были бы бесконечно благодарны вам, госпожа Алина.

      Старкова отложила письмо, потрясенная милосердием, удивленная благоразумием, сраженная добротой, которая была в каждой строчке. Да, эта женщина не Ана Куя, она не стала бы сдавать девочку царским солдатам, чтобы те увезли ее и прикопали в ближайшем леске. Только сейчас Старкова начала осознавать, что времена медленно, со скрипом и нехотя, но менялись. Нельзя было больше убить гриша и не получить за это наказания, нельзя было сдать царским солдатам, нельзя было безнаказанно мучить и превратить в раба. Алина потерла шею, на которой когда-то красовался рабский ошейник. По крайней мере, в Равке нельзя. Впрочем, пожелай эти люди убить девочку, то никто бы им не помешал, никто бы даже не узнал, но они не стали этого делать. Ведомые милосердием, а, может, страхом, они написали Алине письмо в надежде, что юная инферн обретет лучшую жизнь. Инферн. Самый непредсказуемый и самый опасный дар, его всегда было тяжелее всего сдерживать, а разрушения бывали катастрофическими.       Алина даже повеселела. Все складывалось наилучшим образом. Она отправится в Полизную повидаться с Весной, а на обратном пути заедет в приют и заберет девочку. Этот случай заставил Алину вновь задуматься о том, как им охватить всю страну, как им не упустить ни одного гриша. Идеальным вариантом было бы вообще находить их до проявления их дара, чтобы они учились принимать себя под присмотром, среди тех, кто мог им помочь, подсказать, среди тех, кто мог защитить и не стал бы обижать. Пока у Алины не было идей.       Она поднялась, аккуратно сложила письмо и спрятала его в ящик стола. После она возьмет его с собой. Алина вышла из дома, огляделась. Картина была мирной и уже привычной: парк, переходящий в лес, отстроенное южное крыло и далекое от завершения северное. Стояла солнечная и холодная погода, на светло-голубом небе сияло солнце, которое почти не давало тепла, разноцветные листья устилали все вокруг, и слышалось в воздухе дыхание зимы, чувствовался тот неуловимый запах, который принесут с собой первые морозы.       Зиму Алина не любила. Так и не смогла привыкнуть к морозу. Она помнила свой восторг, когда впервые увидела снег, в Кеттердаме, а тем более в Южных колониях его почти не бывало, по крайней мере, не так много, зимой там шли выматывающие, бесконечные ледяные дожди, но не снег, устилающий все вокруг, подобно пушистому одеялу, но те времена давно прошли. Не оценила Алина и зимние забавы: коньки, снежки, ледяные крепости. Не нравился ей Зимний праздник, традиционно празднующийся с огромным размахом, даже бедняки старались надеть одежду получше и придумать угощение повкуснее. Практичная Алина полагала, что это неразумная трата ресурсов. Но Старкова полюбила вот этот момент середины осени: холодный, но сухой, прекрасный, когда деревья сменяли зелень на разноцветный убор, в глазах рябило от красного, желтого, оранжевого и багряного, это радовало глаз и успокаивало душу. А она, видят святые, нуждалась в минутке покоя.       Вот, как сейчас, когда Алина застыла на мгновение, щурясь на солнце, обозревая окрестности, как когда-то на стоянках наблюдала за вверенным ей отрядом, уверяясь, что все в порядке. Тогда рядом с ними были враги, сейчас хотелось верить, что на территории Малого дворца их окружают только друзья.       Алина прошла по территории и нырнула в лес, сразу находя знакомую тропинку. Багра не пожелала жить во дворце, заявив, что ей мешает шум, который неизбежно сопровождает толпу гришей, Александр же не отпустил ее в город. Они поругались, не разговаривали несколько дней, а потом все же пришли согласию. Первым делом был возведен небольшой домик в отдалении от Малого дворца, он находился почти в лесу, на поляне, окруженный высокими деревьями и окруженный забором. Алина предлагала хоть собаку завести. Старковой казалось, что одинокой женщине опасно одной в таком месте. Но она забывала, что имела дело с Багрой.       - Я способна за себя постоять, девчонка! – в голосе Морозовой было столько презрения, а во взгляде столько высокомерия, что Алина действительно почувствовала себя не разумной девчонкой и сочла за благо не навязываться.       Сейчас, быстро пройдя по утоптанной тропинке, видевшей немало горьких слез юных гришей, Алина оказалась рядом с домиком, из трубы которого шел дым. Старкова до сих пор удивлялась тому, что Багра согласилась учить юных гришей, менее всего женщина похожа была на того человека, которому нравится передавать свои знания. Это Алина уяснила еще шесть лет назад на корабле, несущем их из Кеттерадма в Южные колонии. Впрочем, может быть, Багре было невыносимо скучно.       Алина постучала в дверь и, не дожидаясь ответа, вошла. Юная проливная в при виде Алины испуганно подскочила и низко поклонилась, впрочем, в глазах девушки мелькнуло облегчение. - Госпожа Алина, – девушка переминалась с ноги на ногу, всем своим видом показывая, как хочет уйти, но не смела, пока не разрешит Багра, на которую проливная косилась с опаской. - Здравствуй, Настя, – кивнула Старкова и взглянула на Багру. Алина могла бы отпустить девушку, но не хотела оспаривать авторитет Багры, это было бы неразумно и неправильно. - Ступай, – буркнула Морозова, смерив проливную нелюбезным взглядом, – все равно толку от тебя сегодня больше нет!       Девчонке только того и надо было, она еще раз поклонилась Алине, потом Багре и вылетела из домика, только хлопнула дверь, впуская холодный воздух, да послышался топот ног по дорожке. Алине показалось, что она различила рыдания. Хотя, может, то был тщательно сдерживаемый смех. Алина села за стол, не дожидаясь приглашения, знала, что того не будет.       - Вы очень суровы, Багра, – произнесла на пробу, прощупывая почву, пытаясь понять, в каком настроении сегодня Морозова. - Они бездарные и ленивые! – рыкнула Багра, стукнув ладонью по столу, – все до единого! Старкова очень сомневалась в том, что ленивы были все, но Багра ворчала с привычной силой, а значит, она была в порядке, потому что в последнее время Алина стала беспокоиться насчет душевного самочувствия Морозовой, все же отсутствие Александра дурно на нее влияло. - Ты пришла попросить за этих бесполезных? – спросила Багра, – или по делу? Потому что если с просьбой, то убирайся и не трать мое время! Алина могла бы грубо возразить, что особенных занятий у Багры нет, ничем она, кроме обучения гришей, не занимается, но не стала. Ни грубить наставнице, ни ругаться с ней Алина не собиралась. - Мне нужно с кем-то поговорить, – просто произнесла Старкова, знала, что за этими словами последует насмешка или резкая отповедь, но не прийти не могла. Ей действительно никто не мог бы больше помочь, никто не мог бы поговорить с ней просто так, не отмахнувшись. - Что, разговоров с мальчишкой тебе не достаточно? – резко спросила Багра, взгляд ее привычно скользнул к плечу, отмеченному когтями ничегои и вернулся к лицу девушки. Алина поморщилась. Для нее до сих пор оставалось загадкой, откуда Багра знает обо всем, что происходит вокруг. Впрочем, это и делало ее тем человеком, который мог дать ответы на все вопросы. Почти на все вопросы. - Чувствуешь его? – полюбопытствовала Багра. - Да, – просто ответила Алина, – каждый час и каждый миг, биение чужого сердца, чужую мысль, словно забытую собственную, другие эмоции, ток крови и морозный ветер на лице, – она посмотрела прямо в темные глаза Багры, такие же, как у ее сына, – каждый миг и каждый час, – повторила Старкова. И то ужасное ранение два месяца назад тоже чувствовала. Напрасно Дарклинг пытался закрыться от нее, у него не получилось. И когда связь столкнула их, уже знала, как знала и то, что хоть он тяжело ранен, но жив.       Ей показалось, что Багра выдохнула едва слышно. Алина постаралась скрыть свое удивление. Багра Морозова не была той матерью, что слишком уж переживают за своих детей. Неужели она думала, что Алина пришла сообщить дурные вести и просто так расслабленно села напротив? Поразительная женщина.       - Мне снятся сны, – без предисловий произнесла Алина, не желая тратить свое и чужое время, – я не верю в то, что можно увидеть будущее, но почти каждую ночь мне снится один и тот же сон: в нем чернота затапливает горизонт, огромная стена от края до края, от земли до неба. Скверна. - Скверна, – эхом повторила Багра, глядя куда-то мимо девушки. Трещал огонь в очаге, за окном шумели кроны деревьев, листья наверняка кружили свой разноцветный хоровод, опускаясь на землю все ниже, ниже, ниже. В домике было невыносимо душно, но открыть окно означало оскорбить хозяйку. Алина расстегнула кафтан и пару пуговиц на рубашке, откинулась на спинку стула, словно бы так ей могло стать прохладнее. - Тьма взывает к тебе, девочка, – сухо произнесла Багра, – и в эту тьму ты тянешь Александра. - Багра... – начала протестовать Алина. - Молчи! – властно произнесла женщина, – тебя он боится потерять, тебя он боится разочаровать. Ради тебя он собирается перевернуть этот мир с ног на голову. - Справедливости ради, – тихо ответила Заклинательница Солнца, – когда мы встретились, он уже собирался менять этот мир. - Возможно, – кивнула Багра, – но все его амбиции усилились во сто крат, когда ты оказалась рядом, – его страхи, – Морозова покачала головой, устремила свой взгляд в огонь, – он заключил сделку с Уллой, зная, что однажды она потребует плату за твою, – она взглянула на Алину, и от ее пронзительного взгляда по спине девушке пробежал холодок, – жизнь! Того, кто ушел, не должно возвращать. Мне ли не знать, – усмехнулась Багра. И Алина вспомнила, что ее отец вернул к жизни ее сестру, – но Улла полагала, что ты сможешь стать противовесом Александру, удержать его от тьмы и скверны. Но ты слишком слаба, – в голосе ее было полным-полно презрения, – тьма зовет тебя, тянет за собой. И твоего света недостаточно, чтобы ее рассеять, – она помолчала, – во снах нельзя увидеть будущее девочка, но можно понять свои страхи. ***       Разговор с Багрой, как и всегда, оставил неприятный осадок. От нее Алина шла медленнее, пытаясь прочувствовать каждый шаг, пытаясь успокоиться. Чувствовала себя хуже некуда. Словно бы она та самая нерадивая невестка, которую невзлюбила свекровь. Святые! Какая нелепая мысль! Старкова даже хихикнула и вздрогнула от холода, кафтан ведь так и не застегнула. Но холод, кусающий нежную кожу, был точкой опоры, чем-то реальным и простым, а не разговорами о тьме и свете, о противовесе и равновесии, об Улле и плате, которую она однажды непременно потребует с Заклинателя Теней. Интересно, если Алина спросит Уллу прямо, чего та хочет, упрямая сильдройра ей расскажет? Она ведь не слишком жалует Старкову. Стоило признать, что отношения с семьей Александра у Алины не задались. Девушка вновь хихикнула. Вышла из леса, огляделась, окидывая взглядом привычную картину.       И услышала совсем рядом какие-то голоса. Она бы и внимания не обратила, если бы открывшаяся ей картина не была удивительной. На поваленном дереве сидели Никита Киселев, а рядом Антон Хансон. Парень носил фамилию матери, еще Всеволод запретил бастарду называться Ланцовым, а Кирилл продолжал эту политику. Алина вспомнила об отречении и о том, что парень не слишком-то пришелся ко двору в Большом дворце, в Малом, впрочем, ему было не слишком легче. Талантливый инферн, он боялся своего дара, считая его источником всех бед.       Алина собиралась кивнуть и пройти дальше, но Антон вскинул голову, и девушка ахнула: левый глаз у него заплыл, губа была разбита, на подбородке алела ссадина. В два шага Старкова оказалась рядом с парнями.       - Госпожа Алина, – Антон собирался встать с дерева и поклониться, но скривился от боли, Старкова заметила, как дыхание у него перехватило. - Сиди! – велела, краем глаза увидев, как поджал губы Никита. Надо же, а она и не знала, что мальчишки дружат. Интересно, знает ли Кирилл? Судя по тому, что Никита был один, без охраны и слуг, вероятно, нет. Видимо, наследник рода Киселевых сбежал из дворца к своему другу. И пришел уже после драки, потому что был сам цел и невредим. - Что случилось? – спросила Алина, – кто это сделал? Антон молчал, только глядел куда-то в сторону. Старкова знала, что его задирают, знала также, что и друзей у него в Малом дворце нет, наверное, поэтому он подружился с Никитой, который был младше него на два года. Парни переглянулись. Никита воинственно вскинул подбородок и открыл рот, явно намереваясь ответить на вопрос Алины, но был остановлен Антоном. - Не надо, – он тяжело сглотнул, – я сам виноват. Мне не стоило... – он осекся, в глазах его задрожали слезы.       Старкова поджала губы. Знала она, что говорят об Антоне, называют его фальшивым принцем, гришом с червоточиной, ведь Ланцовы только беды приносят этой стране, называют его мать шлюхой, а его самого помойной фьерданской крысой. Да, все это было. И, видимо, сегодня парень не выдержал. Сердце Алины сжалось. Она не могла явно взять мальчишку под свою защиту, ведь тогда его совсем затравят, не могла и до конца пресечь драки в Малом дворце, такое скопление юных гришей неизбежно влекло за собой и конфликты и наказания. Не всем они шли впрок. А Хансон еще и не желал озвучивать имена обидчиков.       - Тебе нужно к целителям, – твердо заявила Алина, хоть это-то она могла сделать, а потом поговорить с Хэршоу, ведь именно он считался наставником инфернов, быть может, он знает, в чем дело. - Вот и я говорю, – совсем по-взрослому проворчал Никита, так похожий в этот момент на Женю, что хотелось рассмеяться, хоть и ситуация была грустной. - А вам, Ваше Сиятельство, пора домой, – произнесла Старкова, – я выделю вам сопровождающих. Ярко вспыхнувшие скулы Никиты подтвердили догадку Алины о том, что он сбежал из дворца. - Вам не стоит разгуливать без охраны, – покачала головой Алина, - ваш дядя и ваша мать не одобрят такого поведения, и будут совершенно правы. Это может быть опасно. - Я будущий граф Киселев, – поднялся с бревна мальчишка и высокомерно вскинул подбородок, – никто не посмеет... - Именно поэтому еще как посмеют, – устало произнесла женщина, – у вашего дяди достаточно врагов, которые попробуют добраться до него через вас, понимаете? Парень опустил голову вниз, но глаза его непримиримо сверкнули.       Алина тяжело вздохнула и обратила свой взгляд на бледного от боли Антона: - Ты сможешь идти? Я провожу тебя до покоев целителей. Давай, – она сделала шаг к парню, – я помогу.       Поддерживая его, она медленно двинулась к дому. К счастью, по дороге они повстречали Толю, и Алина пресекая все вопросы, которые был готов задать сердцебит, попросила его сопроводить юного графа в Большой дворец. - Если у Его Сиятельства регента возникнут вопросы, – произнесла Алина, – отправляй его ко мне, пожалуйста.       Знала, что вопросы непременно возникнут. И не собиралась ограждать Никиту от гнева Кирилла и от причитаний Жени. Юноша должен понять, что он не просто подмастерье с улиц Ос Альты, он племянник регента и будущий граф с одним из самых крупных состояний в Равке. Это накладывало определенные обязательства к его действиям. А если он пострадает на территории гришей, их всех ждет скандал, который они могут и не пережить, так зыбко их положение. Проводив Толю и Никиту тяжелым взглядом, Алина продолжила свой путь.       В комнатах целителей нашелся Радим. - Алина, – он с улыбкой поднялся ей навстречу, – так давно к нам не заглядывала! Он хотел сказать что-то еще, но увидел Антона и осекся, шумно выдохнул. - Я оставлю вас, – произнесла Алина, помогая усесться Антону, – подожду в коридоре, – кинула последний взгляд на парня, одними губами улыбнулась Радиму и вышла.       Мерила ногами коридор, радуясь тому, что никого нет здесь сейчас, что никто не видел ее в таком обеспокоенном состоянии. Споры, ссоры и драки случались, как и во всяком месте с большим скоплением людей, тем более людей незаурядных. Кто-то бы сказал, что и не людей вовсе. Небольшим отрядом было управлять гораздо легче, чем детьми и подростками, ведь к ним хоть и можно было применить дисциплинарные меры, но явно не той силы, которой пресекались все споры между взрослыми. Ее авторитета не хватало. Быть может, хватит авторитета Дарклинга. Но он уедет вновь, и Алина останется один на один с этой проблемой. Кроме того, чем дольше она размышляла, тем менее ей нравилась дружба между Антоном и Никитой. Она делала мишенью обоих мальчишек. Проклятье! Старкова скрипнула зубами и обернулась, когда открылась дверь комнаты.       Вышедший Радим глядел хмуро. - Его хорошо отделали, – мрачно произнес парень, – вероятно, несколько человек. На одного, – он поморщился. Старкова шумно выдохнула. Она знала, что такое быть объектом насмешки и травли, знала, что остановить такое крайне трудно, а еще знала, что учителям и наставникам обычно проще закрыть на подобное глаза, чем разбираться. Знала, что действовать нужно очень осторожно, чтобы не сделать хуже Антону. - Алина, – тихо произнес целитель, словно мысли ее прочитал, – если ты вмешаешься, ему вовсе не будет здесь жизни. Ему нужно научиться защищать себя. - Прежде, чем это случится, его могут серьезно покалечить, а целители не умеют выращивать новые органы, – процедила Алина, потерла лоб. Все это было так не вовремя, но все это была ее жизнь. - Спасибо, – произнесла Старкова, – Антон, – позвала, – пойдем, я провожу тебя до твоей комнаты.       Инферн вышел из комнаты и посмотрел исподлобья, но покорно пошел за девушкой. И лишь через пару минут спросил зло: - Будете теперь моей личной охраной, госпожа Алина? - Ты точно не хочешь рассказать мне, что случилось и кто это сделал? – спокойно спросила в ответ Алина, не собираясь отвечать, ведь и она, и парень понимали его абсурдность. Алина не может выделить Антону охрану. Радим был прав, парню следовало начать огрызаться в ответ. Он молчал, лишь шумно выдохнул. - Ладно, – отозвалась девушка, – я не одобряю драк и вообще силовых методов решения споров. Но я, – она глубоко вздохнула, – попрошу Толю позаниматься с тобой дополнительно. Я дам тебе оружие, Антон, – она остановилась, – но используй его с умом пожалуйста. В глазах парня было столько беспросветной тоски, что ее можно было почувствовать кожей. Антон переминался с ноги на ногу, а потом решился. - Госпожа Алина, – произнес, – я хочу уехать. - Твое обучение еще не закончено, – возразила Старкова, – господин Хэршоу говорит, что ты делаешь успехи, – покривила душой, и, судя по усмешке расколовшей лицо парня, он на ее маленькую уловку не повелся, – но уезжать сейчас было бы неразумно. - Вы меня не поняли, – покачал головой парень, в лице его было столько решимости, а в глазах сверкнуло знакомое упрямство. Алина едва подавила дрожь. Светловолосый и светлоглазый Антон в этот момент был так похож на Николая, что у Старковой оборвалось сердце. Раньше она не замечала фамильного сходства, – я хочу уехать в действующую армию. Алина со свистом втянула воздух. Да, сейчас не было активных боевых действий, но отпускать ребенка на северные границы, которые никогда не были спокойны, было равно его убийству. - Антон, я не могу позволить, чтобы... - Я могу, – перебил ее парень, – я могу. Это моя жизнь. Я все решил. Я знаю, что не принадлежу себе, ни как гриш, ни как, – он помедлил, – бастард свергнутого царя Глеба, – я подам прошение Дарклингу. Хорошего дня, госпожа Алина. Он развернулся и пошел прочь. Алина беспомощно смотрела ему вслед.       Дитя двух миров, которое, как она надеялась, станет мостиком между гришами и отказниками. Но вышло иначе. Он был чужой и там, и здесь. Ей не хотелось бы, чтобы Антон своей смертью доказал, как все вокруг ошибались. Кроме того, к сожалению, его решение ничего не значило. Он ведь и, правда, не принадлежал себе. Как и Алина.