Сердце мира

      Когда связь впервые их так столкнула, Старкова сначала подумала, что это сон, затем усомнилась в собственном рассудке, а потом испугалась.       Александр воспринимал эту связь как благо, способ не только увидеться на расстоянии, но и обсудить важнейшие дела. Письма идут долго, их можно перехватить, подменить. Здесь же даже лгать получалось с трудом, ведь один чувствовал другого, как самого себя.       Алина помнила слова, сказанные Морозовым, когда впервые обратилась к нему со своими сомнениями, так невероятно звучало то, что собиралась говорить. Помнила его спокойную реакцию. Его слова: "теперь я всегда тебя найду". И свой ужас от этих слов.       С этой связью было трудно. Поначалу она не слишком-то подчинялась обоим, связывая их порой в не самый подходящий момент. Со временем они научились контролю: Александр быстрее, Алина медленнее. Научились инициировать начало, обрывать, когда разговор заходил не туда, научились закрываться друг от друга. Последнее, наверное, было для Алины важнее всего. Ей не хотелось полной открытости. Никогда не хотелось. Ей нужны были границы, которые Александр всегда с удовольствием нарушал, желая контролировать все.       Сейчас Алина хотела бы одного: лечь спать и, наконец, выспаться в тепле, укрывшись тяжелым одеялом, не думать ни о чем, отложив все проблемы до утра. Утром она пойдет в Малый дворец, утром она снова будет контролировать стройку и обучение гришей, утром она, возможно, найдет в себе силы заглянуть к Багре, чтобы поговорить с ней о снах, которые ее беспокоят, и выслушать насмешки наставницы, утром она напишет Александру письмо, в котором отчитается о происходящем в столице, и ни слова не скажет о себе самой. А сейчас ей нужен был отдых. Александр, как всегда, решил иначе.       Он смотрел на нее, не отрываясь, словно загипнотизированный, шарил взглядом по лицу, по фигуре, снова возвращался к лицу. У Алины же привычно перехватило дыхание от его красоты. Ее не могли испортить ни война, ни усталость, ни проблемы. Александр был преступно красив. Старкова вспомнила, как когда-то Улла говорила ей о том, что быть гришом – настоящее везение: сила и здоровье, долгая жизнь. Морозов же был еще и очень красив с его правильными чертами лица, с его темными глазами, в глубине которых сейчас мерцало вполне ожидаемое недовольство. Впрочем, Алина и так его чувствовала, словно иголочки кололи кожу, сбивался ритм сердца, и на языке ощущался горьковатый привкус. Да, таким было чужое недовольство на вкус – горьким. Однако же еще Алина чувствовала облегчение, – свое собственное, она очень быстро научилась различать где ее чувства, а где – нет, – от того, что Александр цел и невредим, на первый взгляд, не ранен. Она знала, что первая узнала бы о его ранении, но знала также, что невыносимый Заклинатель Теней очень ловко научился от нее закрываться в такие моменты. Не далее как два месяца назад... даже вспоминать об этом было страшно. И Алина бы и не узнала о страшном ранении под левой лопаткой, если бы обессиленный после работы целителя Александр не потерял контроль. Ох, как же ей хотелось кричать на него, ругаться, но она молча разделила его боль. Свою боль она разделить с ним не могла, а между тем, пульсация в руке нарастала, ныло плечо, отмеченное когтями ничегои – четыре уродливых черных полосы, отнимавших ее дар, связавших ее с Александром, который хмурился все сильнее, глядя на девушку.       - Ты не дома, – тихо произнес Александр. Алина поджала губы. Ей хотелось ответить резко о том, что Морозов наверняка с трудом различает ее окружение, что он не может утверждать так безапелляционно, не может обвинять ее – а это звучало именно как обвинение! – без доказательств. Но оправдываться и лгать Алине претило. Тем более, что мужчина скорее всего почувствует ее ложь. И боль выматывала ее слишком, чтобы начинать скандал.       Когда-то Алина беспечно сказала Морозову, что уверена: эта боль до конца не пройдет никогда. Алина оказалась права.       - Засиделась с Кириллом до поздней ночи, – пожала плечами девушка, – проще было остаться в Большом дворце. Тем более, что с утра у меня есть здесь несколько дел. - Завтрак с регентом, например? – процедил Александр. Тьма клубилась в его глазах, тьма плыла вокруг. Алина ощущала ее, плотную и тяжелую, будто бы туман оседал на плечах, придавливая к земле своей душной влажностью, она ждала рыка ничегой, уже видела перед собой их клыкастые пасти, ощущала присутствие скверны в своем теле, которая дала им возможность этой связи, будто присутствие опасной болезни, которая однажды ее убьет. Хоть гриши и не болеют. А еще ощущала чужую не злость, но ревность, ужасное чувство, которое грозило погубить их обоих. - Ты же знаешь, что с утра я не лучший собеседник, – попыталась свести все в шутку Алина, – так что никаких завтраков с Кириллом. Просто несколько дел. Мне нужно, – я писала тебе, – попытаться повысить финансирование стройки Малого дворца и заложить бюджет на следующий год на одежду и провиант для гришей. Ты... – Алина осеклась, когда почувствовала чужую вину, мелькнувшую мимолетной вспышкой во тьме, ярким огоньком, который тут же потух, вновь уступая место ревности, а еще недоверию, – ты не читал, – констатировала Старкова и махнула рукой, – для кого я это пишу! Ах, плевать! Неважно!       От досады едва ногой не топнула, потому что, на самом деле, было очень даже важно. Наверное, ее слова несправедливы, наверное, ее упреки неправильны. В конце концов, Александр не на увеселительной прогулке – провокаций на севере было достаточно. Он каждый миг подвергает свою жизнь опасности в мелких стычках, которые день ото дня становятся все яростнее. Не стоило недооценивать фьерданцев, они прекрасные воины, дисциплинированные и выносливые. А Старкова сейчас просто капризничает. - Я предпочел бы, чтобы ты не оставляла Малый дворец без присмотра, – произнес Александр ровным тоном. Старкова мгновенно вспыхнула. Она ненавидела эти его попытки быть бесстрастным, ведь он же знал, что девушка чувствует каждую его эмоцию. Каждую! И эта маска сдержанности бесила до невозможности! Уж лучше бы скандал ей устроил, право слово!       - Дело в присмотре за Малым дворцом или в твоем желании, чтобы гриши оставались только там? Или в ревности, а?! – а вот ей скандал, кажется, был очень нужен, раз с отдыхом пока не выходило. - У меня есть повод для ревности? – выгнул бровь мужчина, в глазах его сверкнул нехороший огонек. Александр сделал шаг к девушке. Та подалась назад, к окну. Взвыл ветер, задребезжали стекла, дождь яростно хлестал по окну. Еще одним плюсом и минусом связи была ее осязаемость, возможность коснуться. Иногда Алина задумывалась: а ранить тоже реально? - Нет! - скрестила руки на груди Алина, оправдываться она не собиралась, – если меня и можно в чем-то обвинить, то только в нелюбви к Малому дворцу. Я устала! – повысила голос девушка, – просто-напросто устала от этой бесконечной стройки. Ты оставил меня тут одну справляться со всем этим! Со стройкой, с гришами, с финансами, с придворными и министрами! - Я здесь не на прогулке, – процедил Морозов. Он оправдываться не собирался тоже. И очень-очень злился. Алина чувствовала это.       Глаза пекло от подступивших слез, а ведь Старкова плаксой никогда не была. Но именно сейчас хотелось расплакаться от усталости и от того, что стоявший напротив человек ее не понимает, не хочет понять и ни капельки ей не сочувствует. А девушке хотелось всего лишь немного тепла и немного ободряющих слов. И если бы Александр прислушался к ней, ведь Алина была сейчас, как никогда, открыта, то непременно бы это понял. А, может, он и понял, просто не захотел даже пару слов сказать, чтобы поддержать Старкову.       Девушка фыркнула, качнув головой. Она понимала, что ее пребывание в Большом по-настоящему раздражает Александра, который полагал, что Малый дворец – самое лучшее на свете место. Его детище. Его грандиозный проект. Его дом, который обещал стать безопасным прибежищем для всех гришей. Алина не могла разделить с Александром его гордость за этом место. И не могла его любить так, как любил Морозов. Все это очень обижало мужчину. Но Старкова ничего не могла с собой поделать. Как никогда ясно, она понимала теперь старое равкианское выражение: насильно мил не будешь. И Алина возненавидела Малый дворец, который отнимал столько сил.       Занятая своими мыслями, Алина не заметила, как Александр приблизился, лишь подняла голову, встречаясь взглядом с мужчиной. А он просто обнял ее, даруя тепло. Ноздри щекотал морозный аромат рябины, а еще немного стали и взрывчатого вещества, которое когда-то создала Леони. Алина вопросительно посмотрела на Александра, он же прижал ее голову к своей груди. И Старкова не стала сопротивляться. Знакомое тепло растекалось по телу, чувство защищенности вытесняло раздражение и злость. Александр был рядом, дышал шумно, прижимал к себе крепко, не собираясь отпускать. И девушка расслабилась в его объятиях, закрыла глаза.       - Я соскучился, – просто произнес Морозов, – устал, потому и рычу. Прости меня. Алина едва подавила в себе желание поднять голову и удивленно посмотреть на мужчину. Извиняющийся Александр, да еще и за такую мелочь, – это нонсенс. Видимо, действительно очень устал. Девушка слышала биение его сердца, чувствовала тепло его тела, ощущала его тоску. От нее было не спрятаться и не скрыться, она властно и требовательно звала Алину, не давая сделать нормальный вдох. Или это просто объятия Александра были слишком крепкими. - Я очень-очень соскучился, – повторил Александр. Он не ждал ответа, просто констатировал факт и уведомлял об этом Алину. Алина беспомощно выдохнула и окончательно обмякла в чужих объятиях. Потерлась щекой о жесткую ткань кафтана и, наконец, обняла в ответ, срывая с чужих губ удовлетворенных вздох. Облегчение затопило каждую клеточку существа.       В конце концов, наплевать на Малый дворец и сплетни, которые ходят о ней и Кирилле по дворцу, наплевать на непогоду и усталость. На все наплевать. Александр был здесь, рядом, связь даровала им невероятную возможность быть вместе на расстоянии. Все обиды показались нелепыми и глупыми. Ненужными были ссоры и скандалы.       Алина подняла голову и чуть откинулась назад, чтобы встретиться с мужчиной взглядом. Ей очень хотелось его поцеловать.       - Так возвращайся скорее, – произнесла Алина, чуть требовательно, чуть капризно. По губам Александра скользнула мимолетная улыбка. Он склонился ниже, вжимая в себя девушку сильнее, а потом поцеловал. Алина податливо разомкнула губы, чувствуя, как колотится ее сердце, как поцелуй становится все более жадным и нетерпеливым, отнимающим ее кислород, заставляющим ее голову кружиться. Движения губ и языка, чужие нетерпеливые прикосновения, собственное тяжелое дыхание – все это было восхитительно и необходимо, как воздух, без которого невозможна сама жизнь.       Они целовались долго, прерывались и вновь целовались, не в силах оторваться друг от друга. Алина только молилась мысленно всем святым, чтобы никто ее не отвлек, чтобы никто не отвлек Александра. Шумел дождь, и выл ветер, трещали дрова в камине, танцевали блики свечей вокруг, но Алина не слышала ничего, не видела ничего, кроме человека, который не собирался отпускать ее.       - Через две недели, – произнес Александр, наконец, оторвавшись от девушки. Глаза его блестели, губы припухли, и вид он имел уязвимый и до нелепости человечный, – я собираюсь быть на именинах наследника. - Точно, – пробормотала Алина, – именины. Как она могла забыть о празднике, о котором Женя ей все уши прожужжала? Проклятье! Ведь нужен же подарок! Последнее девушка произнесла вслух. - Ты можешь подобрать нечто формальное, вроде новой серебряной погремушки, – пожал плечами Морозов, – у меня есть кое-что серьезнее от всех гришей. Старкова уставилась на мужчину подозрительно. Сердце стукнуло неприятно. Алина чувствовала, как надвигается беда, как подходит все ближе на мягких лапах, слышала ее осторожное дыхание, слышала ее грубоватый и хриплый смех. Беда была здесь. Беда дышала ей в затылок. И от нее не могли защитить крепкие объятия. - Александр? – вопросительно посмотрела на Морозова девушка. - Пара новых территорий, богатых полезными ископаемыми, полагаю, это хороший подарок для будущего царя. - Что? – прошептала Алина, – но... Александр! – вышло почти панически, – речь была об обороне границ, не о захвате новых территорий! Мы не можем позволить себе сейчас вести войну! - А нет уже никакой войны, – пожал плечами мужчина, у него был такой будничный тон, словно он обсуждал с ней, какие деревянные панели лучше подобрать для его кабинета – дубовые или из тиса, – есть укрепленная крепость и гарнизон, который мы здесь оставим. Эти территории всегда были спорными и неосвоенными. Теперь они наши. И самое время начать здесь добычу руды. Нам ведь нужны деньги. Кроме того, здесь поблизости владения регента, а это значит, что новые территории станут буфером между рудниками Кирилла и враждебными территориями Фьерды. Самое время основать здесь город. - Город, – пробормотала Алина.       Она напряженно размышляла. Не ее дело лезть в политику и военную стратегию. Хоть Алина и носила звание, но это было необходимой формальностью, ведь все гриши были военнообязанными в Равке, все они подчинялись Дарклингу, и каждый имел звание. Но Старкова давно отошла от планирования защиты границ и грядущих битв. На самом деле, заниматься мирной деятельностью ей нравилось гораздо больше. Ей нравилось планировать обучение гришей, ей нравилось изыскивать средства на пресловутые деревянные панели для кабинета Александра, ей нравилось мечтать с Женей, что однажды у них будет достаточно денег, чтобы украсить кафтаны гришей вышивкой. Алине хотелось, как можно, меньше знать и о политике, и о войне. Но теперь она была почти оскорблена тем, что о планируемом захвате новых территорий ей не сказали ни Дарклинг, ни регент. Они все провернули тихо и быстро, скрытно. И даже Старкова об этом не знала. Впрочем, и Кирилл, и Александр понимали, что Алина будет протестовать. И хоть реально ничем не сможет противодействовать, но будет спорить, приводя доводы и аргументы. Вот как сейчас. - В перспективе мы получим больше прибыли, чем затратили на эту маленькую войну, – продолжал Александр. - Для этого нужно не только оборонять твой новый город, но и наладить инфраструктуру, наладить поставки материалов для строительства и продовольствия, привлечь туда людей, - Алина провела рукой по лбу, – это... - Нет ничего невозможного, – перебил ее Александр. Девушка вздрогнула. Застарелая боль властно напомнила о себе, заставив задрожать, боль потери, ядовитая и острая, полосующая будто клинок из гришийской стали, не оставляющая шанса, не дающая сбежать и спрятаться. Алина живо вспомнила Николая, яркого и насмешливого. Он бы не стал переживать и беспокоиться, он бы первым поехал осматривать новые территории. Вспомнив о Николае, Алина тут же подумала о Зое. И тихонько вздохнула. Давно уже не было известий от подруги, и это начинало беспокоить. - Только маловероятное, – отозвалась Алина и грустно улыбнулась. Александр обнял ее сильнее. Старкова помнила, как он переживал смерть своего друга. В его жадных объятиях был страх потери, губительный страх, который ведет к поражению.       Его ведет страх. А это плохой советчик.       Никому и ни за что Дарклинг никогда не признался бы, что боится. Всем вокруг казалось, что он бесстрашен. И готов всем пожертвовать ради Равки и гришей. Что же, если второе было справедливо, то первое не совсем. Алина знала его страхи, чувствовала их, могла бы... ими манипулировать. Но это было ниже нее. Это было несправедливо по отношению к человеку, которого она любила.       - Что же, – прошептала в самые губы и снова поцеловала, и снова, и снова, не в силах противиться властным прикосновениям, – приезжай скорее. Я буду очень тебя ждать.       Она не лгала. Сейчас, греясь в крепких объятиях, ощущая прикосновение горячих рук, от которых мурашки бежали по коже, Алина осознавала, как же она соскучилась. Она мысленно благословила их связь в этот момент. А еще подумала о том, что у нее есть целых две недели.       У нее есть две недели, чтобы подготовиться к приезду Дарклинга, постаравшись максимально выполнить ремонтные работы в новом отстроенном крыле Малого дворца, которое Александр еще не видел.       И есть две недели на то, чтобы съездить в Полизную к Весне. И постараться сделать так, чтобы Александр об этом не узнал.       И Алина знала, к кому обратиться с этим вопросом. ***       Женю Алина разыскала после завтрака. Кирилл мог ненавидеть мать своего племянника, но не признавать ее талантов не мог. И Евгения оставалась в Большом дворце – начальницей над всеми фрейлинами и служанками царицы. Алина полагала, что Сафина выполняет двойную функцию. Она докладывает обо всех словах, мыслях и перемещениях царицы Кириллу, а Дарклинг получает информацию о том, что происходит в Большом дворце. Старкова знала, что Женя терпеть не может ни регента, ни генерала Второй Армии, но идти Евгении было некуда, тем более у нее была отличная мотивация оставаться в Ос Альте и во дворце – ее сын.       Именно с ним сейчас была Женя. Когда в покои портной вошла Старкова, та как раз заканчивала разговор с юным Никитой. Будущий граф, владелец всех земель и всего состояния Кирилла Киселева, мгновенно вскочил и низко поклонился Алине.       - Доброе утро, госпожа Алина, – звонкий голос его прозвучал преувеличенно бодро. Угловатость движений была неловкой. Алина смотрела на тринадцатилетнего подростка и видела причудливо сплетенные черты лица Кирилла и Евгении. Кто-то мог бы подумать, что Никита не племянник регенту, а сын, так они были похожи. Многие так и думали, объясняя этим большую привязанность Киселева к парню. Алина знала, что это не так. Просто одиночество гложет любого, а Кирилл вырастил племянника, взял его с собой в столицу, собирался пожаловать ему земли и титул, когда парню исполнится шестнадцать.       Алина же никак не могла определиться со своим отношением к сыну Жени. У него были безупречные манеры, он был вежлив и хорошо воспитан, очарователен, его обожали при дворе, хоть и злословили на его счет. Кирилл души не чаял в племяннике.       А Женя... Женя безуспешно пыталась добиться любви сына, которого регент много лет настраивал против нерадивой матери. Отношения не ладились. Никита вступил в пору юношеского бунта и порой был откровенно груб с Сафиной, которая молча сносила его злые слова, не теряя надежды наладить отношения с сыном. Вот и сейчас они завтракали вместе, но, как только вошла Старкова, Никита нашел в этом предлог для того, чтобы уйти. Он поцеловал руку матери, еще раз поклонился Алине и выбежал за дверь, пробормотав что-то о том, что они с матерью еще увидятся, а его желает видеть дядя.       Евгения проводила сына грустным взглядом, в котором вспыхнули огоньки ревности и злости, когда Никита упомянул регента.       - Он обожает его, преклоняется перед ним. Его Сиятельство безупречный пример для Никиты, – в голосе Сафиной в равной мере были и презрение, и горечь. Она вертела в руках чашку с кофе, темный напиток распространял терпкий аромат, жидкость плескалась на самом дне чашки. Алина посмотрела на почти полную тарелку Никиты, на недопитое молоко, которое мальчик обожал, и вновь перевела взгляд на расстроенную Женю.       Старкова не знала, как утешить портную. Она видела все ее попытки сблизиться с сыном, знала, что та сделала ради него, помнила, как отчаянно старалась Евгения вырваться из пут, которыми ее связали Дарклинг и Киселев, чтобы только быть рядом со своим ребенком. И понимала, что здесь, во дворце, на этой должности Евгению держит только ее сын. Что бы ни говорил Александр о честолюбии и коварстве Жени, о том, что она великолепная актриса и сыграть может все, что угодно, ловко манипулируя настроениями окружающих, Алина в это не верила. Она знала другую Женю: несчастную девушку, которую использовали собственные родители, красивую женщину, которая не знала, что такое быть по-настоящему любимой, самоотверженную мать, которая не оставляла попыток добиться любви сына. При всем этом Евгения, конечно, оставалась и ловкой придворной, и мудрой управляющей делами царицы, и талантливой портной, и хитрой шпионкой. Алина все это знала, но почему-то не боялась. Возможно, зря.       - Ты осталась вчера во дворце, – произнесла Женя, взяв себя в руки и отставив злополучную чашку, которая со звоном ударилась о блюдце, с такой силой Евгения поставила ее, – поздно возвращалась от регента. Алина поморщилась и села напротив, отодвинула тарелку Кирилла, огляделась с досадливым видом, передернула плечами. Молоко она не пила, кофе терпеть не могла. - Если бы ты заранее предупредила о своем визите, я бы велела подать чай, – пожала плечами Женя и позвонила. Долго инструктировала служанку, как заваривать чай с чабрецом для госпожи Алины. Служанка кивала, а сама то и дело поглядывала на Старкову, поглядывала с затаенным страхом и любопытством, от которого раздражение поднимало голову. Спустя пять лет гриши все еще оставались предметом и страха, и злобы, и вот такого любопытства, которое бывает у людей, когда они смотрят на уродцев на ярмарке. Алина понимала, что пять лет – это очень мало, чтобы переломить ситуацию, чтобы изменить образ мысли людей, чтобы воспитать новое поколение, которое не будет считать гришей врагами и злобными колдунами-чернотропами, а все же раздражалась. Знала, что, возможно, и через пять сотен лет не увидит кардинальных изменений, ведь зависть всегда будет в людских сердцах, это не изменить.       Когда служанка вышла, Женя откинулась на спинку стула, глядела на Старкову, чуть нахмурившись, в янтарных глазах мерцал вопрос. - Женя, – вздохнула Алина, – я ведь уже говорила, что все слухи, что гуляют по дворцу, нелепы. Мы не любовники с Кириллом. - Но он бы очень этого хотел, – отозвалась Сафина, – он смотрит на тебя с желанием, вожделением. И когда вернется Александр... - А еще на меня смотрят со страхом и ненавистью. А кое-кто открыто говорит о желании меня убить, – перебила Алина, – что же, всех записать во враги? Александр мне доверяет, – твердо произнесла Старкова.       А у самой неприятно заныло сердце. Она могла бы сказать Жене, что была открытой книгой для Заклинателя Теней, могла бы поведать о связи, о том, что солгать Дарклингу практически невозможно. Но тогда бы она слукавила, ведь могла возвести вокруг своего разума и сердца такие стены, что Александр никогда бы через них не пробился. Все последние годы Алина училась этому, оттачивала мастерство, потому что желала немного личного пространства, которое Дарклинг отдавал неохотно. Жадный и эгоистичный, он оставался собой, человеком, который желал контролировать все.       Иногда Алине казалось, что его привлекает в ней именно это – вечное противостояние, скрытое или явное. С самой первой встречи, когда они должны были разойтись в разные стороны каждый своей дорогой, с той ночи, когда Алина сказала, что не разделяет ни мыслей, ни целей Заклинателя Теней, с того самого мига, когда он ложью и манипуляциями вынудил ее и Весну бежать из Кеттердама, он всегда пытался убедить ее в чем-то, склонить на свою сторону, заставить мыслить с ним в едином направлении. И так и не добился этого полностью.       Алина одобряла обучение гришей, пыталась придумать способ, который позволил бы им выявлять гришей еще до того, как проявится их дар, она всецело поддерживала создание Второй Армии и тренировки гришей. Но она была против эдикта, который готовили регент и Дарклинг, она была против завоевания новых территорий.       Что вообще Александру взбрело в голову? Впрочем, кому, как не Алине, знать, что в голову Заклинателя Теней ничего не взбредает внезапно. Значит, он планировал это завоевание. Значит, он согласовал это с регентом. Они были поразительно единодушны в принятии решений. Надолго ли? Иногда Старкова задумывалась об этом, и тогда ей становилось не по себе от мысли о новой войне в этой несчастной стране.       - Что не помешает ему однажды спровоцировать тебя, устроив проверку, – флегматично произнесла Женя, покачав головой. Она полагала поведение Алины беспечным. Старкова знала, что не прекратит эти полночные беседы с Кириллом. Они были нужны не только ему, но и ей. - Кроме того, есть еще царица, – Сафина внимательно посмотрела на Алину, – не стоит сбрасывать ее со счетов, Алина. Она ненавидит тебя. - Она ненавидит меня с первой нашей встречи, – отмахнулась Старкова, – ничего нового. - Но теперь она обладает реальной властью, – возразила Женя, отпила кофе, поморщилась и снова позвонила, велев явившейся служанке унести холодный кофейник, – выпью с тобой чаю, – улыбнулась Старковой девушка, когда служанка вышла, – так вот, Алина, – ее красивые губы вновь сжались в тонкую полоску, – реальная власть. У нее есть сторонники, у нее есть этот, – Сафина скривилась, – Апрат. Отвратительная личность, между нами говоря. - Я заметила, – хохотнула Алина, тряхнув головой, заправила за ухо выбившуюся прядь волос и произнесла твердо, – я не боюсь. Я, может, не настолько опытна в интригах, как Дарклинг, но я могу постоять за себя. И дружба с Кириллом намного важнее дурацких сплетен. Женя поморщилась, самостоятельно разлила по чашкам принесенный чай. С благодарностью приняла чашку, вдохнула терпкий аромат чабреца и улыбнулась еще шире. Сафина помнила о ее вкусах все. Чабрец всегда успокаивал. - Дружба, – пробормотала портная, – дружба с регентом. Алина, – покачала головой, – у царей нет друзей. Чем выше ты забираешься, тем более одиноким становишься.       Старкова крупно вздрогнула, едва не пролив чай, поставила чашку, опасаясь разбить.       Однажды ты достигнешь небывалых высот, но станешь страшно одинок.       Слова из другой жизни, воспоминания о которой тускнели с годами. Алина удивлялась, как Александр может помнить все. С момента ее побега из Кеттердами едва ли прошло шесть лет, а жизнь во Дворе чудес постепенно стиралась из памяти Старковой. Но иногда слова, сказанные не ею, сказанные не ей, всплывали в памяти. Александр тогда ответил Тате, что не боится одиночества. Так ли это было на самом деле? Не боялся бы – не цеплялся бы за Алину с отчаянием утопающего. Быть может, другие были для Александра лишь инструментом, но Заклинательница Солнца стала чем-то большим. Или Алина убеждала себя в этом. Каждый раз, когда девушка приходила к этой мысли, ей становилось неуютно.       - Так переживаешь за Кирилла? – вскинула брови Женя, от нее не укрылось нервное движение Алины. Старкова предпочла оставить вопрос портной без ответа, вновь взяла чашку и отпила чай, покатала на языке пряную горячую жидкость и удовлетворенно улыбнулась. - У тебя хорошие служанки, – похвалила. - Шпионки, – равнодушно бросила Женя, – все до единой. Итак, – произнесла и даже улыбнулась, становясь еще прекраснее, – я очень рада, что ты ко мне заглянула, но явно же не просто так. Алина хмыкнула. Ей нравилась подобная проницательность. А еще нравилось, что Женя не обижается на ее маленький корыстный визит. В этом была вся Сафина. Она воспринимала такие вещи спокойно. - Да, – кивнула Алина, не собираясь тянуть время и не собираясь оправдываться, – мне нужна твоя помощь. Я хочу встретиться с Весной. - Он в столице? – уточнила Женя, – так в чем тогда... - Полизная, – ответила Алина, – он там. И приглашает меня встретиться в Полизной. Ты же знаешь, что Улла не поедет в Ос Альту. После прошлого визита они с Александром до сих пор в ссоре. - Вот как, – пробормотала Сафина, – а что же требуется от меня? - Прикрыть меня, – произнесла Алина, – Александр вернется через две недели. За это время я успею съездить к Весне и вернуться. - Ты не хочешь, чтобы Дарклинг знал, – задумчиво произнесла Женя и спросила, – почему? - Потому что с Весной Улла, а Александр не хочет, чтобы и я с ней общалась. Потому что Александр не захочет, чтобы я отлучалась из столицы одна, ведь это может быть опасно. - Это может быть опасно, – подтвердила Женя, не размениваясь на вежливость, – если хочешь поехать, возьми с собой хотя бы Толю и Тамару. Они все равно, – Сафина улыбнулась, – не отпустят тебя одну. Алина фыркнула. Да, близнецы, как и Радим, были одними из немногих преданных именно ей людей, теми, кто никогда бы не стал докладывать Дарклингу о ее планах и действиях, желая выслужиться. Но ехать Алина собиралась одна и поставить в известность планировала всего двоих людей: Женю и регента. - Отпустят, если я им прикажу, – твердо произнесла Старкова. - А я думала, что вы друзья, – грустно посмотрела на Алину Женя. Да, они были друзьями, но еще Тамара и Толя были ее телохранителями, а еще они были ее подчиненными. Они могли оспорить ее приказ только в том случае, если ей угрожала опасность. Формально путешествие в Полизную было опасно, но Алина не собиралась ни с кем больше делиться своими планами. - Тем более, что они не узнают, – сказала Заклинательница, – и оставим этот вопрос. Итак, мне нужно, чтобы ты присмотрела за стройкой и... - Что? – встрепенулась Сафина, – и не проси! Ни за что! У меня праздник по случаю именин наследника на носу. Ты хоть знаешь, как трудно все организовать? Убранство зала, ход церемонии, блюда, напитки, слуги, музыканты. А приглашения? Да ты хоть знаешь, сколько времени я потратила на приглашения? А средства? Министр финансов – жадная скотина! Он урезал мне бюджет! Не выдержав, Алина хихикнула. Слишком уж забавным было негодование Жени, а насчет министра – маленького, сухонького благообразного старичка с хваткой злобного цепного пса, Алина была всецело согласна с портной. - Рада, что тебе смешно, – оскорбленно поджала губы Сафина, – почему бы просто не солгать, что едешь встречаться только с Весной. Старкова вздохнула. Она и этот вариант рассматривала, ведь знала, что, услышав имя Уллы, Александр начнет Алине препятствовать. - Потому что тогда Александр либо навяжет мне сопровождение, либо отправит по моему следу шпионов, и они все ему доложат. Слушай, я прошу только присмотреть. Я все уже организовала, обо всем договорилась. Я хочу, – Старкова улыбнулась, – полностью закончить отделку покоев Александра к его приезду. И работа уже идет. Просто мне нужно знать, что кто-то лишний раз напомнит рабочим о том, что неплохо бы пошевеливаться. Ты можешь их просто ругать, когда у тебя будет плохое настроение, – пошутила Алина, – им полезно. Сафина смешливо фыркнула, а потом вновь посерьезнела. - Твою отсутствие заметят, – продолжила спорить Женя. - В Малом заметят не сразу, я часто отлучаюсь. А до Большого мне и дела нет. Регента я поставлю в известность, – пожала плечами Старкова. - Ты подвергаешь себя опасности, – не сдавалась портная. - Брось, – дернула плечом Алина, – я умею за себя постоять. Да и не узнает меня никто. Не такая уж и известная я фигура. Я все рассчитала, – девушка даже вперед подалась, – мне понадобится около полутора недель. Я вернусь за пару дней до приезда Дарклинга. И, конечно, успею на именины наследника, – Старкова послала портной очаровательную улыбку, – приглашения, кстати, невероятны. - Ты подлизываешься, – проворчала Женя, но щеки ее порозовели от смущения, а глаза довольно сверкнули. - Это не отменяет того, что приглашения действительно красивые, – невозмутимо ответила Алина и с флегматичным видом отпила чай. Мгновение Евгения смотрела с недоверием, у нее даже рот приоткрылся от такой неприкрытой наглости. - Ах ты! – рассмеялась Сафина, а потом прищурилась и, вероятно, не желая оставаться в долгу, произнесла, – я ведь шпионка Дарклинга. Почему ты уверена, что я ему не сообщу о твоем отъезде? - Потому что даже самый быстрый гонец доберется до Александра позже, чем я вернусь. А я буду все отрицать, – невозмутимо произнесла Алина и добавила, сверкнув глазами, – и кому он поверит? У Жени глаза округлились от такого заявления. Старкова, посмеиваясь, пила чай. Она не пришла бы, если бы не была уверена в Сафиной. Быть может, зря. Та, в конце концов, однажды угрожала ей кинжалом. Но Алина и сама не знала, как поступила бы, будучи на грани отчаяния, не знала этого тогда, не знает и теперь. - Так ты поможешь мне? – спросила Алина, глянув на часы. По правде говоря, она собиралась только попросить и убежать на встречу, к тому самому министру финансов, к которому теперь ужасно опаздывала. Не видать ей расширения бюджета, что бы там ни говорил Кирилл. После такого оскорбления министр вообще ей ни монеты не выделит. Но встреча с Весной того стоила, стоила любых денег и любых сложностей. - Конечно, я тебе помогу, Алина, – просто ответила Женя, заставив Старкову просиять.