DARK MIRROR

Хосок никогда не слышал прежде, чтобы кто-то так громко кричал. Голос Джина он узнает из миллиардов других. Это тот звук, который он не хотел бы внимать. Разрывающий сознание, полный страха и паники. Вибрационными волнами проходя сквозь стены, в первые доли секунд голос возлюбленного стаскивает с Хосока шкуру. Альфа бросается прочь из кабинета, пока его приближённые лишь начинают осознавать происходящее. Джей не контролирует эмоции, скалится будто бешеный и кричит так громко, насколько способен его разум и горло… — Кто посмел?! — встречные, перепуганные, тех кого застали врасплох прижимаются спинами к стене, давая главному дорогу. Джей проносится с одичалым рыком. И пусть с губ его ни слетело более ни единого слова, общее на всех обострённое чувство опасности срабатывает моментально. — Чего встали, блять! — Мингу бросается за Хосоком следом. Цепляет плечом дверь, но боли не чувствует, хоть она и слетает с петли. Топот ног разносится по коридорам Клубняка. Все двери и окна распахнуты, ветерок сбрасывает со стола забытые салфетки. На улице чудесная погода. Полдень. Солнце едва ли отбрасывает голубоватый цвет, признак скорого приближения холодов, сулящих сухие заморозки и возможно снег. В Летограде практически не бывает снега, это крайняя редкость, которой люди предписали нехорошее предзнаменование. Резкая смена погоды обостряет чувствительность альф. В период скачков эмоционального фона происходят массовые самоубийства или отдельные личности бездумно делают что-то, о чём в последствии жалеют. — Не палить! Зацепите Джина! — командует Мингу, как только перед его глазами разворачивается самый бесцеремонный акт наглости и паскудства. Альфы, вооружённые, выбегают следом за главным и его телохранителем. По пути ненароком цепляют живущих при Клубняке омег. Кто-то из юношей кричит от боли, его сбивают с ног и подошвой массивного ботинка ломают запястье. В панике всё путается и первое, что следует сделать, попытаться осознать происходящее. — Джей, нет! Машина успевает несколько раз дрифтануть, оставляя на стареньком асфальте дымящийся, узорный след от шин. — Кусок дерьма! — Хосок успел зацепиться за выступающий спойлер на капоте. Машина стремительно набирала скорость, всё же разогнаться до максимума не может и это хорошо. Дороги ведущие в Клубняк неплохие, да только явно не предназначены для низкопосадочной жёлтой феррари. Хосок сумел не только удержаться, но и вынуть из кобуры пистолет. Бездумно палить опасно, может зацепить Джина. При заносе оружие выпадает из его рук. — Шайло, скинь его! — приказал альфа, крепко удерживая в своих могучих объятиях извивающегося омегу. Джин до крови искусал руки и грудь альфы в балаклаве. Дикий, словно заражённый бешенством он боролся из последних сил. Пинал сидящего рядом незнакомца в маске. А тот по выражению глаз не меньше хосоковых людей был в растерянности. — Отпусти, тварь! — Джин ощутил тошнотворный вкус чужой крови и плоти. — Ненавижу тебя, — он преодолел себя, делая ещё один глубокий надкус. Альфа напрягся. Джин представил себе, что хочет оттяпать кусок. Может небольшой, но даже это будет служить показателем. Похититель заслуживает. Он не хочет услышать и принять отказ, так пусть ощутит его в полной мере. Альфа даже не вздрогнул. Джин обозлённый и распалённый стиснул челюсти. Плевать, если собственные зубы раскрошатся, ему до зуда хочется вырвать мясо. Никогда прежде он не был так разгневан. Эмоции буйствовали и требовали убивать, отстаивая то, что дороже жизни. Честь. Не свою, Хосока! Отсутствие реакции от обидчика лишь распаляло желание. Благородный, воспитанный омега откидывает прочь свою благовоспитанность и выпускает наружу животный инстинкт. — Грёбаный бес! — выругался сподручный альфа, наблюдая как по крепкой руке его главного сочится алая кровь. Джин напоминал ему обезумевшего, слетевшего с катушек. — Он меченый… — прокричал альфа, наверное, пытаясь призвать господина к разумному в такой ситуации решению. Аромат омеги буквально душил кислотностью, словно кто-то пустил отраву. Джин рычал, бился, царапался и продолжал рвать плоть похитителя. — Держи ему ноги, — здоровяк лишь удерживал омегу, не позволяя себе сделать что-то более грубое. Все находящиеся в машине альфы уже поняли - бессмысленно. Если омега оказывает такое бесноватое сопротивление, не выйдет из задуманного ничего хорошего. Бросившиеся вдогонку машины окатывали округу оглушающим рыком. Альфы кричали, грозились расстрелять наглецов, посмевших посреди бела дня заехать на чужую территорию и бесцеремонно схватить омегу главного из бандитов левобережья. На такое способен лишь глупец, либо без памяти влюблённый. Хосок стукнул кулаком по стеклу. От места удара расползлась паутинка. — Твоего папку за ногу! — водитель не мог набрать большую скорость из-за многочисленных ям. Ровный настил кончился. Свою трассу местные банды знали очень хорошо и могли проехать её с закрытыми глазами, кромешной ночью. А вот невольные залётчики метались и лишь осознание, насколько твёрдым может быть кулак главного не позволяло им остановиться. То, что с ними сделает Джей, это одно. Другое, как потом поступит Ким… Машина круто развернулась вправо. Альфа был к такому готов, ярость подначивала, и он цеплялся за капот крепко. Оставляя на нём борозды и царапины от серебряной бляхи ремня. — Блять! — зло рыкнул альфа, выпуская из рук ноги омеги. — Он мне зуб выбил! — по подбородку покатились струйки красной крови. Разбитый уголок губы моментально опух. Альфа уже был готов умолять главного отпустить Джина. — Заткнись! — приказал здоровяк. — Сука! — брошенный взгляд на своего человека вызвал в нём приступ паники. Он обратно ухватился за ноги Джина, не пытаясь надавить, а лишь сдержать. — Намджун! — Джин давно узнал запах альфы, его голос и повадки. — Это ты! Я знаю! Останови машину и выпусти меня! Сволочь! Признаться честно, когда под очередную стопочку крепкого Ким решил, а чего бы не поехать и не взять то, что по праву его, он явно не ожидал встретить подобного сопротивления. Его помутнённый разум вопил о неправильности. Сердце колола обида. Почему Джин такой, ну почему? Неужели Ким настолько ему противен? Быть такого не может. Другие омеги обожают, вешаются, более того буквально стелются. А с Джином всё не так. И от этого пламя в груди разгорается, мозг отказывается принимать очевидную правду, а плоть реагирует на вынужденно грубую близость. Намджун нюхает волосы Джина, прижимая его к своему торсу спиной. Низ живота ноет от спазмов, а похоть лишь распаляется. Какой малютка. Бьётся в его объятиях. И отпустить не отпустишь, и дышать не надышишься. Джин понимает, никто его не выпустит. Ким решил довести дело до конца. Отлично. Джин последует его примеру. Омега цепляется ровно в то место на руке похитителя, откуда недавно оторвался. Повторная волна гнева накатывает с ещё большей силой. Метка от Хосока холодит любые инстинкты, связанные со страхом, разжигают те, что требуют продолжать сопротивление. Стиснув челюсть, альфа негромко выругивается. Вены на теле вздуваются и синеют. Челюсть скрепит. Томный выдох. И это единственное, что слетает с его губ. Джин выплёвывает кусок плоти в лицо потрясённого альфы. — Ты следующий, — читается по испачканным кровью губам омеги. Может он этого и не говорил, как знать. Крепкая ладонь зажимает ему рот. Омега почти все силы потратил на удачную попытку откусить от Намджуна кусок. Пусть ощутит то, что сейчас сам Джин ощущает. Его так же вырвали от главной себя самого частицы. Но омеге и этого мало, для того чтобы похититель реально понял, насколько его поступок болезненно сказался, следует отрезать его ногу, руку и голову. О чём сквозь пальцы тот и кричит. — С нами всё ещё заяц, что с ним делать?! — напоминает, а заодно интересуется водитель. — Сбрось его, — приказывает Ким. Джин вырывается и вопит… — Нет! Не смейте, выродки! — омега моментально меняется и уже молит не причинять Хосоку вреда, но разве его кто-то слышит? Машина виляет задом, водитель нарочно наезжает на несколько кочек, создавая турбулентность. Хосок уже не так ловок и видно, что лишь чудом удерживается. Позади машины с его людьми. Не прижимаются, готовы тормозить в любой момент, если Хосока скинут им под колёса. — Пиздец, — удивлённо выпучил глаза незнакомый Джину альфа напротив. Он, как и его господин Ким, думал всё будет весело и прикольно. — Какой упёртый, — посмеялся тот, которого называли Шайло. — Хорошо держится. — Заканчивай с ним! — разозлился Намджун, но маску не снял. Омега вцепился в неё тонкими пальцами и потянул вниз, вместе с головой альфы. — Я тебя убью! Я клянусь, Ким Намджун, я убью тебя, если с моим Джеем что-то стрясётся! — он кусал его пальцы, впиваясь клыками в мякоть. Оставил несколько царапин в области глаза. Разодрал альфе бровь. — Шай… — Намджун закрыл рот Джину, наваливаясь сверху, больше никаких церемоний. Омега явно выдохся. А под весом альфы и вовсе жалобно застонал. Ну ничего, не смертельно. Намджун всё контролирует. — Аккуратненько зайца сбрось. — скомандовал он громко, чтобы успокоить омегу. Машина резко затормозила, беря круто влево. Задницу феррари заносит чутка, а пассажиры колышутся. Прицеплер от неожиданности срывается и летит в траву. Машины позади останавливаются и к Хосоку бросаются его люди. — Идеально, — раздаётся усмешка. Скрежет, рывок и резкая качка. Машина срывается с места, едва поспев затормозить. Феррари успела добраться до моста и уже поехала по хорошей дороге развивая немыслимую скорость. Альфа чуял беспокойство Джина. Ослабил хватку, усадил рядом, всё ещё удерживая против воли. Он позволил ему посмотреть, убедиться. Омега приподнялся и с надеждой поглядел в разбитое стекло заднего вида. Хосок бежал за ними. Размытый от паутинистого узора силуэт кричал матом и угрожающе махал кулаками. В какой-то момент он поднял камень и от злости швырнул вдогонку давно исчезающему из вида автомобилю. Джин с облегчением выдохнул. Живой. Главное, невредимый. Джину стало намного легче. Боль в области висков сдавила, комкая и без того невнятные мысли. Омега ощутил запах, от которого стало так спокойно. Он расслаблял и убаюкивал. Пропитанная веществом тряпка, плотно прижатая к его носу уже, не беспокоила. Омега затрепыхался, впадая в милостивые объятия сна. Всё случилось очень быстро. За считанные минуты. Джей стоял во дворе Клубняка, ничего не ожидая. Его люди остались на прежнем месте, когда он сам решил, что пора бы вручить своему брюлику подарок. Занятые своим делом члены группировки никак не могли допустить мысль, что кто-то додумается вытворить подобное. И вдруг незнакомая машина. Двое альф выскакивают и хватают омегу, затаскивают в салон. Джин вопит. Истошно, панически, до хрипа. Те омеги, коим пришлось стать невольными свидетелями такой нежданной сцены отчего-то начинают завидовать. Они и раньше глядели на возлюбленного Джея не как на друга, а как на некое божество, которому в глаза следует улыбаться, а в душе и словцом крепким окатить не грех. Весь левый берег Мрачки судачил о помешательстве Ким Намджуна. Никто не мог подкрепить это доказательствами. Лишь слухи ходили. Возможно, дополненные грубой фантазией глупых омег. Сам же Джин был не в восторге от происходящего. Ему не нравилось излишнее внимание от чужих альф. Он никак не хотел беспокоить Хосока или подвергать его чувства ревности, сомнениям и прочему. От себя омега сделал всё возможное, чтобы наиболее цивилизованным языком донести личное нежелание хоть как-то контактировать с Джуном. Его не услышали. «Ты простишь меня!» — уверял Намджун самого себя, обращаясь мысленно к Сокджину. «Я сделаю для тебя всё, родной мой, славный, дорогой! Вышний, как же я люблю тебя, моё сокровище!» — отчего-то хотелось плакать, но альфа поборол в себе это желание. В его ладонях пташкой дремлет прелестное и очень хрупкое создание. Теперь смысл существования Намджуна. От этого осознания совершенно не страшно. Головой он понимает — плохо поступил. Но сердце вырезает собственные глаза — чтобы не видеть. Заливает раскалённой смесью уши, чтобы не слышать. Остаётся глухой стук в области груди, как малюсенькое напоминание — любовь не убить. *** Он другой. Уж Шаан в своей жизни вдоволь нагляделся на толстосумов и не только. И всех их до Чонгука объединяло одно выражение лица. Так сказать, тот самый взгляд на купюры в своей руке, которые перебираешь, а они не кончаются. И от этого тепло, приятно. Ведь вместе с большими деньгами приходит истина — теперь есть доступ к вкусной еде, красивым вещам и тому уровню жизни, что прежде был заперт на замок. А потом, когда ткань кашемира ласкает кожу, желудок приятно урчит, а глаз радуется роскоши, накатывает осознание… «Я лучше» — привилегия быть тем, кем другие не смогут. А следовательно, я могу делать, что хочу! С Чонгуком это не так работает. Он смотрит на купюры иначе. Он не ласкает их, не молится и взгляд его выражает нечто иное. Альфа ставит в счётную машинку последние пачки. Заворачивает каждую в пищевую плёнку и укладывает в водонепроницаемую сумку. Ощутив на себе внимание омеги, молодой человек поднимает голову и с натянутой улыбкой цедит… — Грязное это дело, бабки считать. Но я готов испачкаться, — нет в его голосе радости или триумфа. Чонгук что-то задумал и доны для него лишь способ добиться цели. А вот какой Шаану только предстоит узнать. — На шоколадки, — Чонгук отдаёт несколько пачек омеге. — За что? — это не первый акт щедрости альфы. — За красивые глаза, — бросает Чон. Пихает сумку во встроенный в стену сейф, запирает его. Чон умеет разумно тратить деньги, он вообще юноша разумный и мудрый. Шаан мог бы назвать альфу гением, ведь его смекалка безгранична, а навык анализировать ситуации просто восхищает. Шаан всегда принимает подарки от Гука с благодарностью, а заодно пристально следит за образом его жизни, перенимая для себя много полезного. Порой его фразами разговаривает. — Спасибо, — Шани кладёт деньги в свою сумочку. Чонгук не раз давал негласные знаки, что ему не особо нравятся болтливые омеги-хвастунишки. Шаан это понял и не лепечет лишнюю информацию. Общество, в котором они находятся и без лишних россказней понимает, насколько альфа благосклонен к своему омеге. Вот и машинку новую купил, лучшие апартаменты при клубе выделил, главным над украшениями клуба назначил. Это в простонародье шлюхи, а в клубе танцоры. — Ты уже придумал название? — интересуется омега, оглядываясь. Ремонт окончен. Чонгук очень хорошо устроил быт своего клуба. Обстановка великолепно гармонирует с настроем, но главное удобное функционирование. — Ещё думаю над этим, — в руках альфы постоянно маячат то телефон, то документы. Альфа постоянно слушает аудиокниги, особенно по психологии. Он старается и минуты не упустить, всё в дела. Только когда Чонгук сам отмечает, что настало время отдыха, тогда на его красивом лице можно заметить лёгкий намёк на покой. — У тебя есть на примете хороший хирург? Лучше, если по совместительству пластический? — Эм-м-м… — Шаан на секунду теряется. — Да, есть, — кивает. — Сейчас номер дам. Протянув альфе стик с номером телефона, омега аккуратно интересуется… — Хочешь кому-то пришить лишнюю руку? — всё завёрнуто в юмор. — Для себя, — сухо отвечает Гук, вбивая номер в телефонную книгу. — Что? Ты шутишь? Ты идеален, милый. — и омега правда так думает. — Для Маурона недостаточно. Но это поправимо, — обыденным голосом делится альфа. — Мау…рон? — сердце пропустило удар. Чонгук не стал комментировать ничего. Он и прежде не особо делился с Шааном своими планами. — А ты… с кем туда? — юноша начинает нервно сжимать-разжимать кулачки. — Сам с собой, малыш. — Одному пробиться невозможно, Чон, — самое важное сейчас отговорить юношу. Он не должен возвращаться в тот ад. Шаан не может точно ответить самому себе, по какой именно причине Чонгуку не стоит покидать Читли и идти в Маурон. Беспокойство само собой выныривает из глубин. Но есть одна важная причина, именно она и толкает омегу на подсознательную цель отговорить альфу. — Значит я сделал невозможное, — ухмыляется альфа. И столько уверенности в выражении его красивого лица. С него бы воду пить, настолько безупречное. — Когда начинал, я был один. И потом один. Я всегда был один, если честно. Не удивительно, что я считаю себя всемогущим. — чуть погодя с улыбкой он затянул… — Я королём прослыл не даром. Я много бед прожил, и жизнь моя была кошмаром. Но вот корону мне на голову надели и в мою честь все дружненько запели! Вечером, понимая, что это последний раз, когда Шаан будет ночевать в доме Чонгука, и скоро на его место на постели слева придёт спать другой, юноша опять заводит больную для себя тему… — Ты… вернёшься туда? Может лучше в Читли? Там у вас с Хосоком полный контроль, — растерянно шепчет Шаан, топчется на месте, сминая подол юбки. — Да, — между белоснежных зубов подрагивает зубочистка, которую Гукман медленно разжёвывает. Альфа продолжает собираться, сосредоточенно оглядывая всё необходимое к завтрашнему дню. Он привык готовиться с вечера. Так гораздо удобнее, чем с утра впопыхах. Учебные дни уже начались, но у старшиков и Гука график свободный, они ведь особенные. — Туда… — Шаан понимает, вернувшись в Маурон его альфа будет очень близок к Тэхёну. Машинально рука тянется ко внутреннему карману, в котором спрятана тайна. Очень страшная и постыдная. «Секретик». На лбу омеги выступают капельки. Воздуха становится мало. Приходится распахнуть окно. Вид на сад завораживает. Шаан очень хотел погулять в нём, он звал Гукмана, но тому не до прогулок. — Ты чего? — прищуривается альфа. — Ничего, — мотает омега головой и быстро добавляет, чтобы не вызвать подозрений… — Я буду переживать за тебя. — Не стоит. Я почти готов. У меня есть деньги, особенные знания, внешность, связи. Чутка подгоню себя под стандарт, чтобы ошеломить толпу и всего-то. — Толпу или кого-то определённого? — Шаан не хотел этого говорить, вообще упоминать. Само вырвалось. — Тебе не стоит думать о моих делах, жеми, думай о своих. — Чонгук меняется в лице. Омега решает, что, если это их последняя ночь, пусть она будет незабываемой. Чтобы потом Чонгук в постели с тем, другим, вспоминал как было хорошо с ним. Альфы схожи в своей похоти. Шаан встал на колени перед сидящим на кровати Чонгуком, припал пухлыми губами к его широкой груди, спустился к низу живота… — Я не в духе, мне нужно выспаться, — Гукман уже хотел негрубо оттолкнуть парня, но резко вскрикнул. Довольный Шани сидел на полу, облизывая губы. Укусил. — Ах ты дрянь, — Чонгук подхватил его на руки, бросил на постель. Резкими движениями разорвал на нём одежду, выбросил на пол. — Накажи, — молит омега, извиваясь под альфой. Провокационно потирается о его пах. — Трахни меня. Чонгук резко входит, не особо заботясь о чувствах омеги. Но Шаану нравится. Чонгук берёт его грубо, с животной страстью. Целует, терзая сладкие губы, готовые всегда удовлетворять своего альфу. Готовые до последнего выдоха восхвалять. — Я люблю тебя, — в порыве шепчет Шаан, не задумываясь о последствиях. Чонгук останавливается и глядит в глаза юноше настороженно. — Что? — он хмурится, даже злится. — Я… — Шаан не знает, что плохого сделал. Его тело окутывает прохлада, когда Чонгук отстраняется, прервав акт близости. — Собирайся, я отвезу тебя. Омега глотает слёзы. Он не канючит и не плачет. Послушно забирает всё, что до сих пор могло напомнить о нём. Кофту, оставленную в ванной зубную щётку, некоторые украшения и косметику из ящика в прикроватной тумбочке. Чонгук довозит его до клуба. Из машины не выходит. Шаан громко хлопает дверью и оборачивается… — Трясина. Назови свой клуб так, — зло шутит омега, брызжа ядом. Но Чонгуку эта идея нравится. *** Ему нравится его новое лицо. Чонгук долгими часами любуется им. Новый нос, зубы куда белее и крепче, чтобы легче рвать глотку врага. Альфа касается собственных щёк, кончика носа и век подушечками чуть подрагивающих пальцев. Чистая кожа, правильные контуры и сияющий взгляд восхищения. Три месяца промелькнули быстро, от операции и следа не осталось. Безупречно. Да, посоветованный Шааном хирург просто золотых дел мастер. Ювелирная работа. Выше всех похвал, стоит потраченных сил и денег. Завтра начинается новая фаза. Трудная, без сомнений. Чонгук ждал. Всего одна ночь… Он просыпается на час раньше. Неспеша делает разминку, принимает душ, укладывает волосы, надевает чистую модную одежду, завтракает. Тщательно чистит зубы, убеждается, что от него пахнет дорогим парфюмом, уверенностью и привлекательностью. Небольшой рюкзак с вечера собран. Планшет со всеми цифровыми книгами и материалами по обучению, которые альфа успел изучить наперёд, пока проходил курс послеоперационного восстановления. Пачка салфеток, зубная паста и щётка в герметичном футляре, небольшой флакон с парфюмом, пропуск на территорию Маурон и ключ-карта, складной нож замаскированный под открывашку, с нею же в комплекте. Фонарик, несколько шнуров с переходниками, зажигалка, приличная сумма наличными в кошельке, ещё пара важных мелочей и паспорт. Гукман подготовлен к любым событиям. Мастиф после химчистки салона, блестит в лучах восходящего солнца от чистоты. Альфа включает любимую музыку, выезжает из дома гораздо раньше. Сегодня у него ещё до школы есть важные дела. Теперь его золотое правило приходить заранее. Изучать людей и обстановку. Кстати, в Маурон его приняли с распростёртыми объятиями. Директор лично одобрил заявку, что бывает крайне редко. Все без исключения люди боятся столкнуться с собственным страхом лицом к лицу. Кто-то, как Чонгук, готовится и побеждает, будучи уверенным в себе. Кому-то так и не удаётся даже шага сделать. Нет тяжелее борьбы, чем с собственными пороками. «Не стыдись своих дьяволов, сидящих на плечах и нашёптывающих. Бери их под контроль, управляй ими. Свет и тьма идут рука об руку, дополняют, сотрудничают и поддерживают друг друга. Не будь в тебе жестокости, ты бы многое не сумел сделать во благо. Всё должно находиться под контролем, добро тоже. Не должно его быть в избытке, ибо развратит ленью, доступностью и станет чем-то само собой обязующимся. Без тягот, не будет нирваны. Без тяжкого труда отстранится ощущение гордости и удовлетворения. Человек должен получить опыт, выучить урок, пусть и ценой страданий». Чонгук любуется собой. Он стал воистину красивым. Вырос и возмужал, а как похорошел. Поднабрал мышечной массы. Красавец. Татти на симпатичного может не взглянуть, а вот на безоговорочно безупречного да. В Чонгуке полностью стёрся тот образ, из прошлой, ничтожной жизни. И юноша может лишь гордиться собой. Но нужно ещё немало усилий, чтобы он понял - пора остановиться. А пока жизнь набирает обороты. Чонгук сворачивает, специально едет не в ту сторону. До Маурона на машине менее пяти минут. Юноша оставляет Мастифа на парковке при лесополосе, на месте под номером шестнадцать. Вынув из багажника сумку холодильник, направляется вглубь зарослей. Подальше от дороги он установил дом для бездомных животных. Сам его смастерил, сам содержит. За свой счет стерилизует собак и кошек. Недавно к домику прибилась бродячая лисица. Она появилась неизвестно откуда. Спала и ела с кошками, ими же была вскормлена. — Теперь не боишься меня? — беззлобно усмехнулся альфа, глядя как лисица, уже успевшая поднабрать вес, подходит к миске с едой. Гладить её Чонгук не решился, она ещё не настолько ему доверяет. Он наполнил все кормушки и поилки, отошёл в сторону, чтобы животные не беспокоились. Пару недель назад альфа подобрал в одном из правобережных районов котёнка. Того по всей видимости пытали. Хвост отрезали и ухо, выкололи глаз, он висел на зрительном нерве. Чонгук обнаружил малыша в луже собственной крови и экскрементов. С безэмоциональным лицом он поднял полуживого котёнка и отвёз в ветеринарную клинику. Сегодня пациент уже чувствовал себя очень неплохо. Ел с аппетитом предназначенный лично для него корм, получил укол от Чонгука и даже успел помурлыкать тому на ухо. Видимо узнал по запаху знакомые, тёплые руки альфы. Впервые за всё время котёнок ластился, позволяя себя трогать, чесать пузо. Он глядел на Чонгука здоровым, прелестным глазом. Изувеченный, он всё равно был прелестным. — Как разберусь с делами, заберу тебя домой, — пообещал альфа, отпуская котёнка к сородичам. Садясь в машину Чонгук, задумался. Его накрыли эмоции. В момент, когда он услышал жалобное мяуканье, а затем увидел это крохотное создание, изуродованное подонками, его чувства замерли. После ветеринарки, оставив малыша в надёжных руках он заехал за угол. Ненадолго остановился между высоток, чтобы выплакаться. Чонгук рыдал как маленький. Истерил, бил кулаками прочный руль. Вид несчастной души, чьё тело стало показателем неприкрытого человеческого безумства разбил чонгуково сердце. Сутки он ни с кем не разговаривал. Парни из банды боялись лишний раз потревожить его, думали, что-то страшное случилось. И были правы. То, что Гукман увидел, страшнее собственных мыслей, рвущихся из закромов души долгой ночью… — Зачем ты нас создал? — он глядел в потолок Мастифа, но обращался к космическому эгрегору. — Зачем мы тут? — не выказывал претензии, просто вопрошал. Слёзы обжигали кожу, а глаза пухли и чесались. Собственная боль ничто, если хотя бы на долю секунды представить, как маленькое создание пережило весь кошмар, ниспосланный ему во имя забавы. Одно Чонгук понял в тот день. Люди — не прекрасны. Они воплощение бед. Если на долю альфы выпадет честь спасти человечество, он сделает всё с точностью наоборот. Не безумец. Осознаёт, что есть такие же невинные дети и взрослые. Их жаль. Только животных жаль ещё больше. Своё место в этой жизни альфа нашёл. Чон Чонгук заезжает на территорию школы Маурон и паркует своего видного Мастифа неподалёку от входа. С начала учебного года прошли три месяца, но это никак не повлияло на желание директора Маурона принять Чона. Директор Читли написал парню самую удачную характеристику, прикрепил несколько незаслуженных по мнению альфы грамот, плюс те, что юноша и правда добыл честным трудом. Если вдуматься, то Гук делал для школы Читли наравне с Хосоком. Лишь на них эта убогая учебка и держалась. Сейчас деньги не были проблемой. Чонгук продолжит спонсировать Читли. Именно там ему дали ценные знания, хотя Маурон тоже кое-чему научил… Первым делом юноша помечает парковочное место, вбивая на циферблате персональный код, любезно переданный для его персоны директором. Именная гравировка вырисовывает на табло цифровое имя «Чон Чонгук». Теперь это его место, никто не должен тут парковаться. Едва он заканчивает, к нему подлетает толпа омег… — Чонгук, можно автограф? — они жмутся к рельефному, сильному телу, но не прикасаются руками, побаиваются. Альфу это радует. Ему хочется сохранить свежий вид. — Чон, можно фото с тобой?! — телефоны наготове. Альфы идут после омег. Они ведут себя тише, лишь в глазах читается восхищение и желание подражать. Спортсмен улыбается и позирует, держится отстранённо, старается отвечать на вопросы скользко. Выдерживает дистанцию, это очень важно. Мауронские элитные смотрят на новоиспечённую звезду и молчат. Намджун и Шуга к этому моменту наслышаны с кем имеют дело, но, например первого это никак не беспокоит. Тем более есть определённые правила. В стенах школы нельзя показывать свою ненависть, а то быстро укажут на дверь. Лучше сдержаться сейчас, разобраться потом, если понадобится. Да и в упор на Чона не попрёшь, отдача будет сильной. Он оглядывает присутствующих. Намджуна нет. Наверное, занят страданиями после содеянного с Джином, придурок. Хорошо, что Чон первым нашёл Джина и успел узнать все подробности похищения. Да и Джей оценил его помощь. Юнги и Чимин в одном краю крыльца, косятся в его сторону. Татти с Саймоном в другом — игнорируют всех. Чон усмехается. Почти ничего не изменилось с момента его отсутствия. Всё та же высокомерная помойка. Разве что сам он кардинально поменялся. Вместо убогого нищеброда по ступенькам поднимается безумно красивый и богатый юноша. А внутри на смену страху вскипает ненависть и злоба, подкрепляемая голодом мести. На секунду Гукман встречается мимолётным взглядом с Татти. Альфа отворачивается первым. «А вот и новая игрушка,» — думает Тэхён, поправляя макияж. — «Ох и подразню я Намджуна!» — Татти уверен в том, что новенький, как и многие другие альфы начнёт подкатывать к нему. Это вопрос времени. Пара провалов с концертами и сомнительные слухи не помеха. Семнадцатилетний омега, которому пошёл восемнадцатый год красив, популярен и как прежде востребован. Свита нехотя прислуживает, понимая важность своих унижений, по крайней мере оправдывая их будущими подачками. Да и поклонников у Тэ предостаточно. Про Чонгука он знает из интернета. Саймон упомянул Маурон и вроде как неприятный случай с этим альфой, Тэ припоминает всё весьма размыто. Юнги прожигает альфу взглядом. Он единственный помнит как сейчас тот злосчастный день. Связывает убийства своих с Гукманом. И он один на весь Маурон понимает, насколько Чонгук зол и имеет неформальное право на месть. Внезапное возвращение альфы настораживает Мина. Интуитивно приобняв Чимина, он забывается и целует омегу в висок, словно пытаясь своим телом защитить от неведомой угрозы. Пак отстраняется и отворачивается, задумавшись о своём. Они давно не разговаривали, решив забыть прошлое. А тут как нельзя кстати это прошлое напомнило о себе триумфально ворвавшись в их нынешнюю жизнь. Восхищение и влюблённость — вот что выражают их глаза. Чон Чонгук становится объектом внимания и обожания. Альфа входит в школу Маурон легендой. Может некоторые личности помнят, кем он был, но не могут поверить — кем стал. Между тем униженным мальчишкой и этим крепким красавцем огромный разлом. В юных головах начинает разрываться образ. Тот, из прошлого — это другой Чонгук, не этот. А нынешний — опасный и статный, сводящий с ума одним взглядом иной человек, не имеющий отношения к убогому Чоруну.