DARK MIRROR

Последние недели лета чередовали в себе солнечную и дождливую погоду. Чонгук стоял, облокотившись о своего Мастифа, в ожидании омеги. Недавно у Чона брали интервью и теперь Шаан ещё больше ворчал и агрессировал на подкатывающих к альфе омег. Это только забавляло Гука. А ещё он заметил, что Шаан сменил причёску и макияж, словно стараясь подражать Татти. К слову о нём, его тоже показали по телевизору. Тэ рассказал местному телеканалу, что всё лето посвятил себе и своей дорогой, горячо любимой семье. Выглядел омега ярко, но как-то устало. Момо как всегда болтливый рассказывал, какие проекты возглавил, сколько малоимущих семей одарил. Это был первый раз, когда Мажуро отсутствовал. Татти всё списывал на занятость отца. А в конце шоу, ожидаемой песни от омеги не прозвучало. В соцсетях начали негодовать. Появились различные теории. Чонгук впервые прочёл задевающую критику, в адрес семьи Ким. Людям не нравилось состояние юного омеги, его голос и внешний вид. Момо заметно постарел, о чём зрители так же упомянули в социальной сети Карты. И конечно же не забыли про «отсутствие песни». Спустя несколько суток после выхода выпуска Татти закрыл возможность комментировать свои посты. «Что-то ты бледен, Тэ» — думает Чонгук, разглядывая последние фото омеги. — А вот и я! — звонкий голос вывел Чона из размышлений. Шаан показывается во всей красе. Он подбирал наряд под свой типаж, цвет волос и кожи. Черный в сочетании с императорским жёлтым, подчёркивал его красиво уложенные локоны и медовые линзы. Но вместо восторга Гук встретил парня громким смехом. — Ты выглядишь как пчелёнок! — Да ну тебя, — безукоризненный макияж и идеальный цветотип обесценились мгновенно. Не один час Шаан провёл у зеркала, стараясь вылепить из себя чонгуков идеал. А альфа взял и так бессовестно унизил его. — Ну не дуйся, пчелёнок! — Гук догнал его и обнял за хрупкую талию. — Пчёлки очень милые и я по ним тащусь. — Пчелофил, — бросил в сторону омега, всё ещё надувая щёки. — Ты очень красивый, — Чонгук поцеловал юношу в шею. Быстро поднял на руки и закружил, наслаждаясь сперва криками возмущения, а позже весёлым смехом омеги. Одно важное качество очень привлекало альфу, это умение Шаана поддерживать лёгкость и быстро отходить от обиды. — Пчелёнок, — смеётся Чонгук, играя с волосами юноши. — Мой опасный, прелестный пчелёнок. — Не смей делать это моим прозвищем, — Шаан подымается с постели и надевает трусы. Чонгук наблюдает за ним с улыбкой. — Мне нужны мои пчёлки, — вдруг догадывается юноша. Хосок умный, даже хитрый. У него неплохие идеи, почему бы их не перенять? — Какие ещё пчёлки? — Шаан берёт со стола пачку сигарет, закуривает открыв окно. Чонгук не терпит сигаретного дыма, омега это сам понял. А ещё он редко пьёт алкоголь в его присутствии. Чон никогда не упрекает, но достаточно одного его взгляда, чтобы Шаан исправился. — А я тебе сейчас объясню… Закончив быстрый диалог, альфа ловит на себе ошарашенный взгляд Шаана. — Ты предлагаешь шестерить для тебя? И ещё хочешь, чтобы я нашёл тебе других омег, которые будут это делать? Да ты хотя бы соображаешь, что со мной Хосок сотворит?! — Не ори, — приказывает альфа. — Мысли о предательстве Хосока сами пришли в твою красивую, но пустую голову. За предательство Хосока я тебя сам закопаю, шлюшка ты бестолковая. — Стукнув по столу подарочной коробкой, которую до сели прятал в кармане брюк, альфа быстро оделся и собирался уйти. — Гуки, постой! — омега наспех накинул на себя длинную футболку. Чона он поймал у самой двери. — Ты не так понял, я правда глупый. Не уходи, прошу! — Я хотел тебе предложить работу. Я нуждаюсь в твоей помощи, только и всего. Я доверял тебе! Но ты… — Я понял. Прости. Я ошибся, и я согласен. — Шаан тянет альфу обратно в комнату, усаживает его на постель. Сам он садится на колени позади и массирует плечи Чонгука.— Нет ничего плохого, в том, что ты предложил. Я поищу омег, посимпатичнее… — Нет, милый, — Гукман поворачивается к юноше. — Мне нужны безбожно красивые омеги. Шаан теряется и Чон решает успокоить ревнивца… — Уверяю тебя, моя ненаглядная прелесть, не для этого. — Он перехватывает парня за талию и валит на постель, нависает сверху. — Для этого у меня есть ты! — долгий поцелуй убеждает омегу, и он обещает привезти на смотрины Чонгуку всех «наиболее подходящих» кандидатов, каких сумеет отыскать на левом берегу. — Только смотри, чтобы они были без родичей, сам понимаешь, — Шаан кивает. — И ещё, о том, что про это не следует трепать… — Знаю! — рычит парень. — Не учи! Чонгук доволен проделанной работой. На счёт омеги он не делал других ставок и не сомневался в нём. Дотянувшись до коробочки, альфа отдал её омеге и мягко попросил… — Примерь. Золотые серьги с бриллиантами засияли в распахнутых глазах юноши. Шаан всегда получал от спонсоров подарки, но такой дорогой впервые. На его ушах украшения смотрелись бесподобно. Чонгук всегда был щедрым, это его сильная черта. Но последнее время от него исходило что-то тёмное. Шаан часто видел сны, в которых Чонгук насилует и убивает. Проснувшись, он дрожал. Но когда видел Чонгука, забывал про всё на свете, летел в его объятия. *** Чонгук впервые был дома у Шаана. Никак не вязался его утончённый образ с таким беспорядком. Его дом — рухлядь, буквально. Дышащий на ладан барак в самом злачном районе левого берега. Чонгук огляделся, кривя губы. — А где туалет? — На улице, — спокойно говорит юноша. — Дырка? — Нет, унитаз фаянсовый, — отмахивается омега. — А душ? — Там за шторкой. Чонгук идёт в указанном направлении и находит за грязным куском материи кувшин с водой и миску. Рядом полная воды выварка, а под столом пустое ведро. — Убого живёшь, — отмечает альфа очевидное. Шаан молчит. — Это твои родители? — альфа указал на старый портрет в бесцветной рамке. — Нет, — Шаан без стеснения переодевался перед гостем. — Это мои дед и дедушка, — он кивнул в сторону портрета. — Они оба красивые, да? — Ты очень похож на дедушку, — заметил Чонгук. — Он красивый, да, — альфа не отрывал глаз от портрета. — Как и ты. — Они воспитали меня, — делится омега той информацией, которая совсем не интересна Гукману. — Я так хотел сделать для них что-то хорошее, но не успел. Они умерли от бушующей инфекции. — Хосок тебя спас? — Спас? — смеётся омега. — Ты бы хотел, чтобы тебя так спасли? — Ты ведь не шлюха? Или я чего-то не понимаю? — Я не мог делать выбор, Чонгук, — Шаан умело прячет боль за смешками. — Я не мог отказывать, без неприятных последствий. Хосок воспитал меня, как было удобно ему. Я мог отказаться, и меня бы живо выпроводили на улицу. А там меня будут иметь все, кому не лень. А в награду изобьют и заразят болезнью, ну или оплодотворят. Лучше уж с избранными в тепле. — А с Джином вы давно дружите? — С чего ты взял, что мы дружим? — Ну так… Видел, — альфа обходит убогую комнатку. Голова почти касается потолка. Покосившееся окно в углу светит трещинами. Сквозь них Чонгук выглядывает на улицу. — Джин из другого теста, я ему не ровня. Мы общаемся, но я… на особом счету. Мы никогда не дружили и не подружимся. «Тем лучше» — Думает Чонгук. — Я могу забрать тебя у Хосока? — Чонгук обнимает юношу. Прижимая тонкое тельце к своей груди. Заботливо гладит спину. Шаан влюблён в него, это очень заметно. И альфа хочет это использовать. — Или ты предпочтёшь остаться под его опекой? — Зачем тебе это? — омега прикрывает глаза и сквозь сырость тянет приятный запах альфы. — Мы все когда-то останемся просто фотографиями. Портретами на стене, но до того времени мы можем менять судьбы. Мы можем всё, на самом деле, если захотим. Ты хочешь изменить чью-нибудь судьбу? — Я не твой пчелёнок, Гуки, — Шаан оттолкнул альфу, не позволяя коснуться себя. Ещё в машине Чон завёл очень неприятную для омеги тему, это в какой-то мере его напугало. То, о чём Гукман просит… Словом, это всё очень страшно. — Ты мой жеми, — Чон умеет усмирять пыл строптивого омеги. — Это значит, что ты мне ближе родителей, ближе мужа, которого у меня пока нет. — Самое важное, делать плавные движения. Лёгкое прикосновение к щеке тыльной стороной ладони. Чонгук заглядывает омеге в глаза. Говорит негромко, монотонно будто обволакивая и растворяя в своём бархатном голосе. — Кому как не тебе, я могу доверить это важное задание? Ты самый умный и сильный из всех, кого я знаю. — Гуки, — и вот омега уже готов к диалогу. Он расслабляется, как только крепкой рукой альфа обнимает его талию, спускает ладонь ниже, под ткань нижнего белья. — Я не хочу с ним спать… Я… — тяжело признаться, но ведь это правда. — Я боюсь этого Намджуна… — Ты? — Гукман немного переигрывает, самую малость. Но это придаёт его выражению уверенности. — Мой жеми-Шаан боится какого-то там Намджуна? Да кто этот несчастный альфа перед тобой, пчелёнок? — Зачем ты просишь об этом? — омега боится окончательно вспугнуть Чонгука. Ведь если тот уйдёт, то больше не вернётся. Найдёт себе другого омегу, а желающих теперь быть с ним предостаточно. — Ты опытный мальчик. Я хочу, чтобы ты всё запомнил. Как он ласкал тебя, что говорил, вплоть до секунды сколько минут или часов трахал тебя. И главное, какой у него. Опиши мне всё, включая цвет и привкус. — Даже не хочу знать, на кой тебе такая информация, — Шаан отмахивается. — Поцелуй меня, жеми, — Чонгук подаётся немного вперёд, ожидая, когда омега сам решит коснуться его губ. Они уезжают домой к Чонгуку и целую неделю проводят вместе. Шаан приводит на смотрины Чонгуку восемь омег. Тот долго беседует с кандидатами и выявляет четверых. Остальным дают деньги и возвращают на левый берег. Они не знаю для чего их позвали, не понимают, за что заплатили. — Твоя задача научить их верности, искусству любви и манипуляции. — Чонгуку не нужно много говорить. Шаан сразу смекает, что альфа хочет от него. Он составляет список всего необходимого и Чонгук всё предоставляет. Пчелят никуда не выпускают. Они юны, наивны и напуганы. Чонгук делает всё, чтобы омеги прониклись к нему доверием, а потом и сыновьей любовью. Он создаёт опасные для них ситуации, а потом спасает всех. Теперь они должны ему, но Чонгук просит ни о чём не волноваться и довериться. Наедине они с Шааном разрабатывают план и чтобы привести его в исполнение, им нужно освободить омегу из-под крыла другого альфы. — Я разберусь с этим! — Уверяет Чонгук. После чего альфа идёт к Хосоку с необычной просьбой… — Продай мне Шаана? — Влюбился? — Хосок разговаривает при Джине, без утайки и стеснения. — Типа того, — кивает альфа. Утром они с Шааном договорились, что к вечеру он приведёт омег на первое испытание. Им предстоит пройти у Чонгука не один тест, чтобы быть окончательно принятым под его опеку. Альфе не терпится создать свою группировку, и он близок к этому. — Дарю, — Хосок отмечает, что раз тут замешана любовь, то он не позволит себе взять с Чонгука деньги. — Сегодня у нас будет сходка… — Да, я помню… — Чонгук собирается подробнее обговорить с Хосоком перспективу. Он хочет взять под своё крыло несколько улиц поодаль от тех, что идут параллельно с Мрачкой. Но не успевает. Вошедшие в кабинет Мингу и остальные мешают. И пусть Хосок давно догадывается, чего добивался Чон, это не помешало ему дать парню возможность попробовать себя в руководящей должности. Конечно, некоторые из группировки возмутились, особенно Мингу. Однако Джей напомнил, что Чон Чонгук теперь не просто бандит, он восходящая звезда, которой Хосок гордится. Чонгук много сил потратил на сближение с Хосоком. Всем своим видом, словами и поступками юноша показывал, что Джей может ему доверять. Этой же ночью на сборах засланный шпион в виде юного альфы попытался пырнуть Хосока ножом. Чонгук отреагировав быстрее, чем другие, что некоторых навело на подозрения. Чонгук слишком шустро распознал в мальчишке угрозу и в миг оказавшись рядом, свернул ему шею, не давая возможности допросить. По тату на трупе Джей решил, что юноша был прислан Ким Намджуном. Мингу хотел вмешаться и спутать карты, а может выказать иного рода подозрения, но Хосок быстро закрыл ему рот. — Ты хочешь то, что принадлежит мне… — шепчет альфа, представляя лицо соперника. — Ты хочешь Джина… — труп мальчишки закапывают на пустыре. В Клубняк альфы возвращаются мрачными. Джин начинает волноваться. — Брюлик, станцуй для меня, ты так красиво это делаешь… Джин получает поцелуй, Мингу и все, кто отлучался включая Чонгука заводят пустую беседу, умело имитируя полный порядок. После горячих танцев, Хосок зовёт Чонгука в свой кабинет. Мингу уже поднимается, желая пойти следом, но на его удивление и всех присутствующих тоже, Хосок просит не мешать им с Гукманом. — У нас один на двоих враг, — Чонгук интуитивно прощупал нервы мастера и понял, что следует сказать в момент, когда они остались одни в кабинете. Хосок вынимает из стола дорогой ром и пару бокалов. Пить альфа не хочет, но, чтобы поддержать Хосока выпивает содержимое бокала залпом. Хосок тоже пьёт до дна и разливает по новой. — Ты спас меня, я должен тебе. — заявляет Хосок. — Это я должен тебе, Джей, — И Гукман действительно так считает. Альфа подходит к сейфу, вынимает документы, выбирает пару листов и протягивает Чонгуку. — Теперь это твоя территория. Всё, что находится от моей границы, можешь занимать, смещая лидеров мелких банд. Сам понимаешь, тебя захотят убрать. Постарайся не сдохнуть хотя бы в первый год, потом легче будет. Каждый месяц с тебя тридцать процентов в мою казну, ты всё ещё под Зерони и конкретно мой человек, но эта территория теперь твоя по праву, Чонгук. — Хосок… — альфа принимает бумаги с неверием. Неужели. Наконец-то… Он сможет сколотить собственную банду и как только достигнет нужного уровня, станет равным Хосоку. — Только не зазнавайся, а то живо к стене прибью! — Знаю, — кивает Чонгук. — И очень этого не хочу, — он жмёт руку мастера. — Вот и отлично, мне не хочется, чтобы власть вскружила тебе голову и в итоге мы стали врагами, Гукио. Ты дорог мне. — откровенничает главарь банды Зерони. — И ты дорог мне, Джей. Ты многому меня научил, я тебе очень благодарен. За долгой беседой их настигает утро. Чонгук тепло прощается с Хосоком, неся в руках врученные ему документы. Мингу, заметив, что именно Хосок отдал Чону, требует главного отойти с ним в сторонку. Их ссора слышна всем. Но никто не вмешивается. — Собирайся, Хосок отдал тебя мне, — шепчет Чонгук на ухо Шаана. Омегу просить дважды не надо. Он бежит в комнату и забирает свои немногочисленные вещи. На выходе их ловит Мингу. — Не знаю, что у тебя на уме, но знай, Чон, я с тебя глаз не спущу! — Конечно, — издевательски качает головой Чонгук. — Ты ведь всего-навсего телохранитель и это твоя работа. *** Поток шумел, мешая погрузиться в раздумья. Больше, чем капающий дождь, юношу раздражал скупой вой. Он неприятно лизал уши, заставляя лишь некрасиво морщить лицо под маской. Сыпать вопросами узник прекратил около часа назад, видимо умаялся сбегать. Незнакомый альфа играл с ним, как кот с добычей. Позволял вырваться из когтистой лапы, а потом быстро догонял на машине и ударяя в спину крепким кулаком, вынуждал бегуна упасть. Лицо зарывалось во влажную грязь. Мелкие камешки царапали щёки, порезы начинали кровоточить и тогда альфа сопел и скулил. — Ещё одна попытка! — Кто ты? Чего тебе надо от меня? — продрогший на ветру Ди, трясся. На нём только трусы и носки. Руки его связаны. Он изо всех сил пытается спастись, но раз за разом у него ничего не выходит. — Ещё. Одна. Попытка! Это повторяется бесконечно. Упав без сил, Ди шепчет мольбы. Он просит хотя бы сказать, в чём он повинен и как это можно исправить? — На колени! — требует альфа. Под чёрной курткой тренированное тело. Он силён. И зол. Его запах рвёт ноздри Ди. Сопли текут по губам, смешиваются со слюной, а та давно с кровью. Альфа стоит на коленях перед высокой и статной фигурой незнакомца в балаклаве. От резких порывов ветра он содрогается всё чаще. Трусы, единственное, что на нём надето, носки после очередного забега потерял. Грязный, измученный, уставший. Просит и просит. Но в незнакомых глазах даже маленькая искорка жалости не горит. Мучитель наслаждается происходящим. А ведь каких-то часов пять, может восемь назад он решил, что Намджун и Юнги разыгрывают его по случаю дня рождения. И не важно, что праздник только через неделю. — Пожалуйста, — в его голосе ни нотки издёвки. Он перестал усмехаться почти сразу, как его привели в чувство и оглядевшись, он понял, что связан и валяется на пыльной земле. То лицо, что почти всегда выражало надменность, теперь бледное от испуга. — Я хочу знать, что происходит! — а потом начался ливень. Парень промок до нитки. Его одежду разрезали и обнажили по своей воле. Незнакомец, скрывающий лицо молчит. Пленённый альфа задаёт вопросы, пока не осознаёт, что на его «хочу знать!» и «мне надо!» откровенно плевать. — Ди, — пленитель знает о нём всё. Рассказывает, чтобы дать понять, насколько Ди попал. — Послушай, давай договоримся? — альфа всё тараторит и тараторит, но будто сам с собой беседу ведёт. Похититель с ним в диалог не вступает, да и вообще говорит очень мало. Проходит ночь, всю её напролёт Ди только и делал, что бегал, спотыкался и падал. Вставал, умолял, плакал. Затем по новой бежал, получал удар, зарывался носом в грязь. Под утро он уже совсем иначе ведёт себя. Его мучает жажда и голод, о чём он сообщает непоколебимому незнакомцу. А тот на удивление оживляется. Отходит ненадолго, возвращается с пакетом. И Ди рассчитывает на этот пакет. Если его похитили ради выкупа, что скорее всего, то не станут убивать. Ноги у него свободны, а вот руки скованы. Пленитель освобождает левую, правую привязывает к бамперу. Бросает на землю пакет. Ди хватает его, тянет к себе, наспех разворачивает. Подобно животному роняет слюну, терзая чёрный целлофан. На его счастье, дождь утихает и на этом везение альфы кончается. — Что за…? — рвотный позыв воротит нутро. Ди отшвыривает пакет. — Какого хрена?! — Жри! — пленитель пинает пакет обратно к коленям альфы. — Это же… — Ди не хочет верить, в то, что ему предстоит сделать подобное. — Ты — ублюдок! — Похититель подходит к альфе очень близко. Лезвие огромного ножа упирается тому в щёку. — Ты полон дерьма. Всё что ты делаешь, говоришь или думаешь тоже воняет говной! То, чем ты наполнен, то из тебя и сочится! Жри, мразь! От тяжёлого пинка альфа стонет и когда смрад ударяет его под дых не менее болезненно, начинает рыдать! Когда приступ панической атаки кончается, Ди шлёт незнакомца далеко и надолго, затрагивая нелестными словами его родителей. После избиения он уже не такой дерзкий. — А теперь, жри дерьмо, сучонок! — Я не смогу… — на глаза наворачиваются слёзы, да такие крупные, что больше во всём мире не сыщешь. — Помочь?! — незнакомец замахивается, удар ощутимо болезненный. А выбитый зуб валяется в ошмётках десны и каплях крови. — Это же дерьмо… человеческое… — рвота лезет через рот. — Жри! — настаивает пленитель. — Давай, жуй и глотай. — Он толкает пленного в затылок. Вынимает из кармана мобильный и начинает снимать видео. Ди подымает усталый, измученный взгляд опухших глаз. — Пошёл ты! Не стану я этого делать! Полоумный выродок! — юноша плюёт на обувь похитителя. Виснет молчание. Альфа кладёт ногу на запястье Ди, прижимает его руку к земле. Склоняется и уже через секунду по бескрайнему простору пустыря летит дикий крик боли. Альфа подымает отрезанный палец. Рассматривает его, словно мусор бросает юноше. — Чокнутый! — ноет искалеченный юноша и бьётся в истерике. Его грубо хватает за волосы и тянет на себя озлобленный альфа, а на ухо шепчет… — Ты, сука, ещё сам попросишь, — пленитель пинает ногой пленника и тот летит на землю. — Я тебя уверяю! — Маньяк! — место, где когда-то спокойно себе жил маленький обрубок горит агонией. — Начинай жрать! — настаивает пленитель. — Или я тебе все по одному откромсаю. Ди поднимает самый жалостливый взгляд, на какой только способен. Подёргивает прикованную руку. Ему не хочется трогать «грязь» раненой рукой. Он молит без слов. Но на это незнакомец только ухмыляется. — Жри! — это и только это слышит Ди. Он как может тянет время и когда терпение альфы кончается, в охапку хватает из пакета содержимое и морщась от отвращения подносит к лицу. Он успевает коснуться кончиком языка, прежде чем его рвёт. — Тебе совсем пальцев не жалко? — и альфа настроен серьёзно. Он вновь прижимает раненую руку к земле. Уже собирается склониться… — Нет! Не-е-ет! — Ди опускается лицом к пакету. Задерживает дыхание, мотает головой словно не может поверит в то, что сейчас сделает. Под пристальным наблюдением, собрав все силы он начинает есть, пачкая губы и подбородок в фекальной массе. — Свинья! — пленитель снимает его на телефон. Смеётся и отпускает обидные шутки. Когда организм юноши собирается отторгнуть съеденное, альфа предупреждает… — Сблюёшь, я тебе не только палец отхерачу, но и ухо в придачу! А потом кастрирую! Ди молчит. Если он что-то скажет, его вывернет. Юноша сжимает кулаки и намеренно дёргает рану, которая чуть ранее была пальцем. Боль отвлекает и спустя какое-то время ему удаётся заговорить… — Ты рад?! — в голосе упрёк и ненависть. — Этого ты хотел, больной урод? — Рад, — кивает альфа. — Зачем тебе это видео? Ублажать себя или продать собрался? Пленитель молчит. Глаза его холодны и безэмоциональны. — А может ты решил опозорить меня? — ему не отвечают. — Знай, что я это просто так не оставлю! Тебя найдут и… — И? — альфа делает испуганный вид. — И-и-и?! Ди не выдерживает и начинает орать во всё горло. С неба капают мелкие капельки. Летоград затянут хмарью и никому нет дела до того, что сейчас происходит на левом берегу Мрачки. А рассвет всё никак не наступает. — Ты же понимаешь, что полиция тебя найдёт! Ты ответишь за всё! — Ну а ты понимаешь, что я тебя живым не отпущу? Ди не верит ушам. Его убьют? Но за что? И он начинает спрашивать об этом. Не такой уж он и плохой человек, так почему его терзают. Да ещё и грозят убить. — Я этого не заслужил! — утверждает юноша. — А я? Ответ непонятен. Ди переспрашивает. И когда ему повторяют с громким рыком… — А я?! Я заслужил? — Что? — словно ребёнок пленный зажмуривается. По грязным щекам льются горячие слёзы. — Я не понимаю… — Он шмыгает носом. — Может я обидел тебя? — Может, — кивает альфа. — Я не помню этого… Прости меня, но я ничего не помню. Я вообще тебя никогда в жизни не встречал! — Если ты вспомнишь, я тебя отпущу. И это даёт пленному надежду. Он говорит, что пару лет назад изнасиловал левобережного омегу. Может альфа его брат? — Нет, — мотает отрицательно головой. — Я избил человека… — сознаётся Ди. — Человека? — Людей. — Поправляется. — Я избивал людей… До смерти… — Скольких ты убил? Ди не помнит. Он очень хочет сказать точную цифру, но на самом деле он буйствовал на левом берегу на пьяную голову и теперь восстановить события его грехов не представляется возможным. Юноша выдерживает побои, ему отрезают ещё один палец и вновь заставляют есть из пакета. С первыми лучами солнца он понимает, что это последний восход в его жизни. Пленитель присаживается на корточки. Медленно стягивает с головы балаклаву. Ди внимательно глядит. Любопытство терзало его с той самой минуты, как всё началось. Сперва он не узнаёт альфу. Но присмотревшись понимает, что лицо у него до колик знакомое. И когда всего на миг тучи расступаются, давая кривому лучику возможность освятить грешный город, юноша с замиранием шепчет… — Ты? — Ди начинает забрасывать парня вопросами. Тряска овладевает его уставшим телом. — Да за что ж? Да почему ж? — Ты не помнишь, — улыбается парень белоснежными зубами. Его прекрасное, идеальное лицо издали, очень смутно напоминает кого-то далёкого. Тот человек обижен и забыт. Но Ди не удаётся вспомнить, и он просит прощение. Он кланяется мучителю в ноги. Обещает, что, если тот его отпустит, никому и никогда ничего не скажет. — Ты ничего не скажешь, потому что сдохнешь! — лезвие ножа гладко прорезает кожу. Ди не успевает вскрикнуть. От предсмертной муки сводит живот и по внутренней стороне бедра стекает тонкая струя тёплой мочи. С лезвия капают в грязь густые, багровые капли. Убийца почти не двигается. Ди хрипит, захлёбывается собственной рвотой и кровью. В его выпученных глазах взрываются капилляры, а на радужке замирает отчаяние и желание жить. Но оно тускнеет, становится прозрачным и наконец гаснет. Альфа вынимает из багажника хлорный раствор, поливает им тело, а затем швыряет его в овраг, словно мусор. Факты и вскрытие показали, что перед смертью молодого альфу пытали. О том говорят множество ссадин и следов увечий. В его желудке нашли человеческие фекалии. Копов очень удивило, когда на опознание вместе с родителями убитого подростка приехал Ким Намджун. Спортсмен дал показания, рассказал, что убитый был его приятелем. Он не стал говорить, что замученный альфа, по сути, был при нём шнырюгой и входил в обслуживающую свиту, дело ясное. Тем ни менее дал чётко понять, что не причастен к этому никак и вообще лучше бы копам вести себя потише. Конечно, такое поведение спортсмена возмутило полицейских, тогда к ним явился половник и уже более внятно объяснил, полицейские затихли. Дело замяли. СМИ решили, что полученный конверт с донами куда ценнее новостного выпуска с мрачной или даже трагичной смертью юного спортсмена. Парнишку быстро оплакали и в тот же день похоронили. Убитым горем родителям рассказали, что юноша стал жертвой безумных левобережных ОПГ. Ещё одно напоминание о том, как сильно левый берег Мрачки деградирует. Его кличут бельмом на глазу Летограда. Гнойной инфекцией страны. Среди правобережных давно молва ходит. А после такого неприятного события она уже бежит от дома к дому и наводит суету. Верхушки шепчутся. Ладно, если левый берег сам по себе живёт и своих не только рожает, но и хоронит. И плохо, что ручонки левобережных к правым берегам тянутся. — Зачистка, — выступает один из политических деятелей. — Тотальная зачистка! — Да? А куда мы всех денем? — возражает его противник. — В армию зачислим, пусть альфы левобережные с четырнадцати лет служат! — А омеги и дети? — В рабочие лагеря! — Да какие ещё лагеря, вы в своём уме? — Вы болван! — доносится с одного угла аудитории. — А вы безмозглый кретин! — звучит с противоположного конца. Брань перерастает в потасовку. Министр национальной безопасности снимает туфли и начинает швырять их в голову министру армии. Пузатые дядьки толкают друг друга и плюются. Мажуро смотрит на всё со своей высокой трибуны. Это не первый и, к огромному сожалению, не последний раз, когда все эти старые, бестолковые альфы устраивают потасовку, не сумев друг с другом договориться. — Вам лучше уйти, — советует телохранитель и Мажуро решает прислушаться его. Шагая по длинному мраморному полу, накрытому красной дорожкой, Мажуро отчего-то не думает о том, что сейчас происходит в политике. Он вспоминает тонкую талию и мягкий взгляд. Ласковое, небесное создание, что нежилось в его постели. Имя этому омеге Жури. Они встретились случайно, но хватило одного только взгляда что бы Жури покорил сердце Мажуро. — Господин? — в машине Мажуро понимает, что настолько впал в грёзы, что его водителю пришлось буквально трясти его. — Вы в порядке? — Да, — Мажуро снимает очки, трёт переносицу. Он уже не молод, но ещё не стар. У него дома сын, омега, чуть старше юнца Жури. И упаси Всевышний того, кто посмеет опорочить честь Татти. Альфа понимает, что его любовник годится ему в сыновья. Но ведь сердцу не прикажешь. — В отель, — приказывает министр и водитель без вопросов везёт его туда, куда Мажуро требует. В роскошном номере Мажуро принимает душ и набирает Момо. Разговор не долгий. Привычное… — Работы много, — от Мажуро. — Понятно. Ладно, не буду мешать! — от Момо. Следующий номер альфа набирает с замиранием сердца. Такого с ним прежде не бывало. Руки дрожат и ладони потеют. Гудки. Томительное ожидание и наконец в динамике его радостный голос. — Мажуро! — Увидимся? — без промедления спрашивает альфа и быстро добавляет… — Я машину пришлю с водителем и охранником. — Уже иду собираться. На лице мужчины рождается редкая улыбка. Жури чистый, добрый и такой… мягкий. Он никогда и ничего не просит. Всё, что Мажуро даёт ему, принимает с благодарностью и смущается. В нём так и кипит энергия. И Киму старшему кажется, что его чувства взаимны. То, как омега касается его, как смотрит, как отдаётся ему… Такое невозможно сыграть. Впервые за много лет Мажуро ощущает себя нужным и любимым.