DARK MIRROR

Избить левобережных не составило для молодого альфы труда. Он брезгливо отмыл руки под струёй уличной колонки и повторяя под нос цифры кода, словно победную мантру, направился в сторону Клубняка. А проще кода они выдумать не могли? Хосок умеет удивлять. Не такой уж он и простой. Хотя будет глупо думать иначе, учитывая положение и статус альфы. Охранники у входа без слов впустили Чонгука. Шаан сидел на барной стойке, рядом тёрся незнакомый Чонгуку альфа. Он протянул омеге подарочную коробку и тот изобразил восторг. На изящный пальчик налезло дорогое колечко. Учуяв пристальный взгляд на себе, омега поднял голову. У этого малыша много поклонников, да он и не скрывает. Даже как-то кичится этим. По выражению лица Гукмана всё сразу становится ясно. Шаан кинул один раскосый взгляд и Чонгук всё понял. А омега не дурак. Находит себе перспективных альф и потрахивается с ними в обмен на покровительство и содержание. Ни тени ревности. Чонгуку плевать. Они с Шааном ничем не связаны, поэтому альфа спешит пройти в коридор, ведущий к кабинету мастера. Вроде как он справился с заданием, но всё же желает лично услышать от Хосока вердикт. Привычно в полном составе Хосок среди своих людей. Уже ждёт Чона. Никаких возгласов или оваций, да и не нужно это никому. — Тебя можно поздравить! — Спасибо, — Чонгук не смело жмёт протянутую к нему руку. — Я принят? — Очевидно! Мастер кивает подбородком на Мингу, тот с небрежностью пихает Чону коробку с фирменным комбинезоном. Статус парня очевиден. Недавно принятый, значит ещё зелёный и предстоит многому научиться. — Добро пожаловать, засранец! — альфа сопровождает подарок особым поздравлением и Чонгук косится на него. Старший хмыкает и уходит. Не рад он новичку, очевидно же. — Что с ним? — Чонгук кивает на Мингу, обращаясь к Хосоку. — Не принимай на свой счёт, — как и привычно лёгкий, доброжелательный мастер светится положительной энергией… — Ты, — он указал на одного из альф. — Код помнишь? Открывай! С мерзким писком сейф опять открылся. Хосок вынул несколько бутылок недорогого шампанского, другой альфа на побегушках принёс бокалы. Даже не верилось, что там было просто пойло. Или его разводят? — Не выведай ты у маленького бесёнка код, мы б не выпили! Присутствующие оживляются. Хосок открывает одну бутылку, Мингу с хмурым видом возвращается, нехотя откупоривает вторую. Шампанское с хлопком выплёвывает пробку, доброй струёй льётся в стеклянную тару и мимо. Мастер берёт одну посуду себе, вторую тянет ошарашенному Чонгуку. — За тебя! — звон тоста, Хосок сам стукнул свой бокал о чонгуков. «Всё ради этого вонючего пойла?» — Чонгуку становится дурно. Он ведь размышлял о том, что сможет при необходимости пытать Харо. Слова «от этого зависит наша жизнь» он принял близко к сердцу. Глотнув немного шипучей жидкости, Чонгук захотел как можно скорее покинуть Клубняк. Ему стало некомфортно и в какой-то степени тошно. На долю секунды он усомнился во всём, что его окружает. Отзывчивый Чон Хосок поздравляет новоиспечённого члена банды и отправляет того переодеться. А потом ведёт прочь из Клубняка. На вопросы отвечает молчанием. А Гукман уже начинает сомневаться на счёт своего лидера. Однако сомнение показатель того, что он на верном пути. Не может всё идти гладко, это против правил. Хосок отвёл парня в сторону, к припаркованной на стоянке тачке. Присел на капот и спокойно попросил рассказать ему всё, что случилось. Чонгук честно и в подробностях пересказал без утайки как добился от пацанёнка кода. Как избил напавших на него. Даже о том, что после обоссал их, тоже поведал. — Теперь ты часть нашей банды, — Хосок вынул из кармана пачку сигарет. Выбрал чёрную с золотым ободком и закурил. — Ещё не поздно уйти. Сейчас. Потому что после твоего окончательного вступления, уйти без последствий ты не сможешь. Я буду надеется на тебя. Я могу дать тебе любое задание и, если ты откажешься его выполнять, захочешь смыться, я тебе ноги сломаю. Поэтому сейчас у тебя есть последний шанс свалить и жить спокойно! На самом деле юноша понимает, что сломанными ногами дело не кончится. Из банды никого просто так не отпускают, равно как и попасть в неё дело не самое плёвое. Испытание человечностью досталось Чонгуку. Альфа уверен, что мастер редко повторяется и придумывает путь прохождения индивидуально для каждого. Он не раз упоминал при Чонгуке перспективу «потерять себя». Довольно много сил ушло на переубеждение. Чонгук давно придушил в себе человечность, только Хосок об этом не должен знать. Притворяться, что кого-то жалеешь довольно просто. Это как имитировать чувства, порой подменяя их по понятиям. Сделал доброе дело, пусть и пустяковое, всё — человек. Жадничаешь, значит скоро обеднеешь и следует расщедриться. Можно не для всех и каждого, а лишь для своих. Этого оказывается достаточно. Тот же Шаан был проверкой, не иначе. Его подослали посмотреть, как молодой альфа покажет себя. Отношение к омегам многое рассказывает про альфу и по всей видимости Гукман прошёл все испытания успешно. — Я никуда не уйду, мастер. — Это не просто слова. Это убеждение. Он крепко вцепится в мир левого берега. Харо и всё, что ему удалось пережить, пробудили в парне азарт. — Презент! — Хосок бросил Чонгуку в руки ключи и шлёпнул по капоту новенького Мастифа. — Заслужил. — Мне? — удивился альфа. Мастер кивнул. — А кому ж ещё, — съязвил он, спрыгивая на потресканный асфальт. — Спасибо, — ключики сияли новизной. — Надо ж такое придумать… витаминки за наркотик выдать, а ты смышлёный Гукио, дай-ка я пожму твою руку ещё раз. И как только рука Чона оказалась в крепкой хватке ладони Чона, мастер притянул своего нового подопечного к себе и с яростью пригрозил… — Не вздумай на мне провернуть подобное, прирежу, — он смотрел юному альфе прямо в глаза. А взгляд суровый и чуть злой. Не отводил и не переключал внимание, как и Гукман. — Ни в жизни, — пообещал парень, показывая широкую улыбку. — Ну и молодец! — улыбка резко сместила искажённые злобой уста и Хосок прижал парня к себе, играючи потрепал его волосы. — Значит… сухостид…? — Ты всё слышал, — качает головой Чонгук. — Не могу же всем подряд на слово верить. Не серчай, Гуки, я подхожу к делу серьёзно. Тут шуточкам не место, ну разве что с уклоном в пошлость или чёрный юмор. Альфа кивнул. Какие могут быть обиды, если сейчас он перебирает пальцами ключики от тачки, о которой мечтают все альфы. Она была создана для сильных и доминирующих. Чёрный матовый цвет, лайтовая подцветка, весь соответствующий фарш под капотом. Скорее бы сесть в неё и кончить в штаны. Но ещё кое-что не давало Гукману покоя… — А этот Харо… он… Что будет с ним и теми детьми? — Пусть тебя не заботит мальчишка, — перебивает мастер. А голос такой беззаботный, словно о чём-то пустяковом речь. Харо выглядел болезненно, он словно чумой заразился или бешенством. — Хосок, а если бы я начал его избивать? — Сейчас меня зовут Джей. Когда мы вне зала, можешь именно так обращаться. — Джей, что, если бы я убил мальчонку? Хосок приобнимает альфу за плечи и неспешно ведёт к чёрному входу в Клубняк. На его шее маячит золотой медальон на массивной цепочке. В мочке уха красовалась бриллиантовая серьга, которая то и дело поблёскивала от свечения уличного фонаря. Очень неуместная роскошь в таком-то месте. Но она сюда вписывается, как ни странно. — Ты слишком много думаешь о пустых вещах. Какая разница, что могло бы случиться? Я думаю, надо исходить из того, что мы сейчас имеем. Но если тебе интересно, я очень надеялся, что ты умный, адекватный тип. И я не прогадал. — Чонгук поймал себя на мысли, что тоже на это надеется. В зале звучала приятная музыка, а на стене при помощи голографического проектора красовалась огромная надпись «Мы рады тебе, Гукман!». И наконец раздались возгласы. Одобрение, которого Чонгук так долго ждал. Его со всех сторон приобнимают, ему салютуют и поздравляют. Он решает всех угостить и это вызывает бурю эмоций, а Хосок рекомендует ему оттянуться, ибо заслужил. — Эта вечеринка в твою честь, считай это инициацией посвящения в банду Зерони, мастер подмигнул и направился к своему омеге. Чонгук наблюдал, как Хосок притягивает к себе Джина и требовательно целует, слегка сдавливая тонкую шею. Что-то тёплое скользит по груди. Сзади кто-то миниатюрный жмётся к его широкой спине, а он заворожённо наблюдает, как Хосок уводит Джина в свой кабинет. Желание кого-то поиметь врывается в сознание, пробуждая тело. Резкие переключения лазера под музыкальное сопровождение погрузило Гукмана в особую атмосферу. — Скучал по мне? — Не успел Гук привыкнуть к яркому свету, как на шею ему навешался Шаан. — Как и ты по мне, — решил съязвить альфа. — Ты молодец, я рад, что прошёл испытание, — омега оставил на пыльной щеке Гукмана лёгкий поцелуй. — Тогда покажи мне свою радость! — альфа резко схватил Шаана за ягодицы и прижал к себе, равно как это делал Хосок недавно со своим омегой. Тело его пылает жаждой, а утолить её может лишь Шаан. Они быстро уходят от публики. *** «Моя первая машина» — Чонгук вертит в руках ключики, играет с забавным белком, перебирая его пальцами. Поглаживает руль и вдыхает запах новизны. Дабы соответствовать нынешнему статусу, юноша приобрёл себе брендовую одежду и обувь, подобранную при помощи опытного консультанта. Сосед омега заметив Гука на Мастифе, да ещё при полном параде, подбежал к нему и без спроса сел на место пассажира подле водителя. На заднем сидении Чон его и поимел, когда вывез чуть поодаль. Лёгкий дымок от тлеющей сигареты подымался к чёрному небу. А звёзды-то как сияют… красивые. Альфа морщится от дыма, ему не нравится, когда кто-то рядом курит. Сейчас он погружен в воспоминания. Сегодня в городе на него смотрели по-особенному. Восхищение от альф, особенно совсем юных. Омеги улыбались и всячески пытались вызвать его внимание. Это так приятно. «Вот, что постоянно испытывают Намджун и Юнги?» — не удивительно, что они почти лишены эмпатии. Да и зачем им? Чонгук глядит ввысь, вспоминает Тэхёна и никак не может понять… почему? Так хотел высвободиться, отпустить, а не выходит. Может всё дело в том, что Чонгуку надо просто получить омегу? И не абы как, а по его собственному желанию. Они с Намджуном до сих пор вместе. Периодически постят фото и видео. Создают иллюзию того, что им хорошо вместе. На самом деле Чон уже выведал много интересного про Кима и его группировку. Всё, что удалось добыть, стало архивным материалом. Гукман должен выявить слабые места соперников. — Знаешь, я хочу убежать с тобой, — говорит омега, свесив ноги через спущенное окно Мастифа. Его голос возвращает альфу в реалии. — А как же твои дети? — отпрыски соседа никак его не заботят. На самом деле юноша хочет освободиться от соседского внимания, а точнее, найти причину отвязаться от него. Их секс ничего не значит. Чонгук даже не сильно-то и хотел. Он предпочёл бы зависнуть где-то и подцепить пару новых омег, чтобы побаловать собственное эго. — Я готов их бросить, — смеётся беспечный омега. — Что значит… бросить? — Чонгука слова соседа очень разозлили. Как он может думать о подобном? Это же не игрушки! — А что, раздам их отцам, пусть дальше сами. — И мечтательно добавляет. — А с тобой на край света. Туда, — указывает за едва светлый горизонт. — Родим своего малыша! Альфа резко посмотрел на омегу. Меньше всего ему нужна такая обуза. Свои дети? Нет уж, ему этого не надо! Он даже с Татти уже не хочет плодить ноющую мелюзгу. — Как тебя зовут? — неожиданно спрашивает альфа. — В смысле? — В прямом, я имени твоего не знаю. — Ты шутишь? — Ты за горизонт с кем собрался, а? — его улыбка издевательски оскорбительная. Демонстративно Чонгук открывает дверь, скидывая с себя руку омеги. — Я даже имени твоего не знаю, шлюшка. Сомнительность сменила обида, а потом злость. А ведь Чонгук и правда не знает соседского имени. Возможно, когда-то слышал, как его звать, да забыл. Он может многое рассказать про тело, но не про самого человека. До чего глупый и мечтательный. Детей он отцам оставит, а сам уедет незнамо куда не пойми и с кем не известно, во что встрянет. Вроде ж не молод, а глуп и наивен. — Пошёл ты! — злобно рычит сосед. — Придурок! — Надо было подумать на эту тему, когда отсасывал мне сегодня! Омега хлопает дверью машины, быстро перебирая ногами уходит под сопровождение чонгукового смеха. *** Теперь нужно правильно показаться папе. Накупив подарков и продуктов, он приезжает и паркует Мастифа перед окнами. Все соседи выглядывают из окон, интересуются. — Ого, сынок… — Это всё тебе. Реакция папы была ожидаемой. Дао сперва удивился, а потом начал расспрашивать откуда Чонгук взял такую дорогую машину и деньги на все покупки, а ведь там всё заметно дорогое. В его голосе то и дело проскальзывало беспокойство. Но самое приятное было увидеть глаза Сербу. Он так кстати забежал на чай в их уютную квартирку. И очень быстро сбежал, увидев разодетого сына, на бандитской машине. Мастиф крепко закрепил за собой звание особого рода авто. — Выиграл соревнование, — гордо лжёт Чонгук. Дао позже расскажет, с каким усердием отец просился назад и упрашивал поговорить с Чонгуком. Боится значит сына, лентяй. — Ты же не примешь его обратно? — Ни за что. — Дао заметно устал от этих посещений. Он человек занятой, у него уже и пара есть, куда Сербу лезет? — Я поговорю с ним! — и этого вполне достаточно. Сербу и Чонгук всего пять минут постояли за общагой, в которой мыкался альфа. — Чтобы духу твоего не было на пороге моего дома! Сербу только качал головой, да назад пятился от страха. — Ты меня, блять понять?! — Я понял, — кивает альфа. Глаза поднять медлит. За стенкой братки затихли, вмешаться боятся. Чонгук такой крутой, того гляди шеи им посворачивает. Не-е-ет уж, пусть Сербу со своим сынком сам справляется. Это было серьёзное предупреждение, Сербу понял, чем грозит его непослушание. Он по сей день оставался в поисках работы. Судьба подкинула ему омегу, к которому он охотно переселился. Тот старше, воспитывает троих сыновей-альф. Подростки те ещё черти, но Сербу терпит. Омега, конечно, староват, не ухожен, курит и выпивает, отказывается вести быт. Очень часто Сербу вспоминает прежнюю семью и отчего-то горько плачет. Виноватым в чём-то он себя не считает. Дао и Чонгук жестокие и неблагодарные. Он ведь всё им отдавал, он старался, а они едва лучше жить стали — прогнали. Не по-человечески это. *** Каждое лето Кимы ездили на отдых всей семьёй. Неизменно роскошные отели и полный штаб вежливой, чуть напуганной обслуги. Изысканные блюда портились, потому что их не успевали съесть. Некоторые нетронутыми так и улетали в мусор, даже если были ещё вполне пригодными для пищи, брать что-то «барское» запрещено. Обслуживающий персонал давился слюной, глазами откусывая от потрясающего стейка. Повар изредка пробовал, пристальный глаз камеры следил за всеми и наказание за самовольство следовало незамедлительно. Красная и чёрная икра чуть ли не подсчитывалась, привилегия есть трюфели и мраморную говядину есть только у семьи Ким. Это лето выдалось наименее удачным для Тэхёна. Вместо роскошного номера, одноместная палата с запахом лекарственных отваров и хлора. А учтивых слуг заменили на грубоватых санитаров и старых докторов. Тэхён показал им, что такое наткнуться на омегу с характером фурии. Уж он-то их проучил. Ценой собственных нервов он довёл до истерики не одного медработника. Но ему в конце концов даже понравилось большими кусками отрывать и глотать чужие нервишки. Первым под шквал ненависти, в качестве главного предателя попал Момо. — Я ненавижу тебя, Момо! — Я знаю, солнце, — скорбно произносит папа, вспоминая, как носил под сердцем приплод, что сейчас льёт на него всю свою неприязнь. Ребёнок был нужен только для укрепления собственного положения. Момо думал, что откупится. Но Тэ всегда было мало. А сам омега понятия не им ел, кто настучал на его поганца Мажуро. — Нет, — рычит Тэ. — Не знаешь. Я настолько тебя ненавижу, что обязательно что-то с тобой сделаю! Ты тупой, мерзкий кусок мяса! — на омегу накатила истерика. Санитар, юный омега впал в ступор, боясь коснуться Тэхёна. Всё, что он смог, так это подбежать к двери и распахнуть её. Вскоре крепкие санитары отобрали у Татти телефон. Больше у принца не было прав звонить кому-лицо на всё время лечения. И на миг персоналу сделалось легче. Мажуро передумал. Когда Тэ успокоился, девайс ему отдали, и он смело заявил… — Мне гораздо лучше, — но это не так. Его нервозность, красные от гнева глаза и побледневшее лицо пугали даже отца. — Можешь забрать меня домой. Я понял, что это был воспитательный процесс. Я осознал ошибку и хочу извиниться. — Я рад, что ты осознал. Но употребление не ошибка, сынок. Тебе нужно пройти курс. Это очень важно для тебя. — Был ли когда-то Мажуро сам в такой ситуации, никто не узнает. Про министра экономики вообще мало что известно. Момо особо не интересовался жизнью мужа, так как прекрасно осознавал, насколько тот не любил что-то рассказывать о себе и своих делах. Особенно злым он становился, если кто-то, пусть даже и муж, начинал расспрашивать его о чём-то и проявлял настойчивость. Сколько детей имел Мажуро, сколько браков, не знал никто. — Отец, прошу, забери меня отсюда, мне тут плохо! — Тэ завопил во всё горло. — Меня тут насилуют! Не оставляй меня, умоляю! — он захлёбывался рыданиями и на его очень сильное удивление, отец отреагировал спокойно. Он начал расспрашивать сына, кто и что с ним делает. Тэхён красноречиво описывал. Мажуро молчал в трубку. Тэхён в ноги бросался, когда отец навещал его. Ничего не помогло. Мажуро просил Татти проявить смирение и пройти курс лечения. — Это просто травка, — агрился Тэ. — Я же не на игле сидел! — Лечись, — только и сказал министр, его взгляд и выдержка поражают спокойствием. А Тэхёна очень бесят и наконец… отталкивают. Единственный, кто мог получить его уважение теперь сделался главным врагом. Всё рухнуло в один миг. Но даже будучи в таком неприятном положении, Тэхён нашёл способ развлечь себя. Вредительства. Причём изощрённые и всевозможные. Лука и только он поддерживал, помогал. В то непростое время альфа находил способ облегчить страдания своего юного господина. Рискуя своей работой, о чём альфа упомянул и не раз, он привозил Тэ в лечебку всё, что тот просил. Еду из фастфудов, красивое нижнее бельё, телефон, живого котёнка и даже нож-кастет. И если по другим просьбам не было вопросов, то оружие уже могло привлечь ненужное внимание. — Лука, умоляю! — Тэхён поцеловал альфу в щёку, прижался к его широкой груди. — Ты не знаешь, что тут могут сделать с таким беззащитным омегой, как я. И Лука сдался. Он выполнил просьбу, подставляя себя. А ему просто кровь из носа как необходимо и дальше жить в семье Кимов. Он должен кое-что сделать. Что-то важное для себя. Мажуро… вот истинная цель. И лишь Лука видел, как этот крепкий, пуленепробиваемый альфа плакал из-за Татти. Он любит своего сына. Он сам выбрал персонал, натыкал помещения прослушками и камерами, знает ведь, что Тэхён начнёт лгать. Пусть так, но всё равно когда его малыш говорил про изнасилования, а он — знает правду, сложно подобные слова оставить равнодушными. «Ублюдок старый!» — Лука громко сглатывал и не понимал, как так можно? Мажуро предал первенца, может он и других своих детей оставил, а Татти стал для него целым миром! Как так можно, одних своих детей любить, а других выбрасывать, словно они мусор?! Сперва Лука Ким ненавидел принца. А потом, спустя время что-то изменилось и юный, полный сил альфа не понимал своих чувств. Он метался между ними и делал глупости. Например вёлся. Тэ просил, а Лука выполнял и почти не сопротивлялся чарам юного омеги. Противоречивые чувства охватили молодого мужчину. Татти с горящими глазами принял с его рук холодное оружие. — Научи им пользоваться, — для девственника Тэ умело манипулировал и искусно соблазнял. Лука встал позади миниатюрного, красивого омеги и касаясь его ладони, с зажатым в кулак кастетным ножичком. Альфа рассказал как и куда бить, в какие места прятать «средство защиты» и всё в таком духе. Близость к Тэ стала настолько приятной, что Лука всю ночь не мог сомкнуть глаз. На утро из клиники поступил звонок и Ким старший отправился туда незамедлительно. Выяснилось, что Тэхён отказываясь идти на стандартные процедуры, поранил медбрата. Тот истёк кровью и спустя пару часов умер. Мажуро даже засмеялся. Какая глупая смерть. Просто вопиюще тупая! Вот так из-за раны взять и копыта отбросить. Тэхён, естественно, ничего не узнал. И вообще, смерть рядового парнишки скрыли, замазали, замылили! Что стоит человеческая жизнь? А это уже от многого зависит. В целом и общем важнее человека нет ничего и никого. Но бывают моменты… — Я тут с ума сойду! — Татти выглядел жалким и хотел всеми способами скрыть своё пребывание в лечебнице. И Мажуро активно поддерживал эту позицию. Ему нельзя портить ни свою репутацию, ни тем более сына. Он порой сам решал такие вопросы. Однако были моменты, в которых он попросту терялся. Тогда он позволял Тэхёну взять на себя решение этой задачи. Они оба знают, насколько принц горд и в жизни не позволит никому кинуть тень на своё эго. — Саймон? — Татти! — голос друга раздражал как никогда. Омега болтал без умолку, пока Мажуро сидел рядом с Тэ на койке, позже её заменят на кровать. Приходилось говорить при отце, иначе он не позволит. Но он ведь не знает, что у Тэ есть свой телефон, спрятанный в надёжном месте. Спасибо, Лука. Выслушав последний отчёт по сплетням, принц заверил друга, что отдых его протекает прекрасно и не стоит его беспокоить. Но вот незадача… Обычно, если Тэ ездил куда-то на отдых, его ленту заполняли фото и видео, подкреплённые одухотворяющими цитатами. А тут молчок. Свита насторожилась. Только Саймон нервничал на всех и каждого, кто без утайки выказывал те либо иные догадки на счёт принца. Какое было счастье, когда Тэхён возобновил традицию на зло всем. Он подкрепил легенду ещё более глубокими цитатами и продемонстрировал свой новый имидж. Это очень пришлось публике по вкусу. Конечно, сомнения сразу не развеялись, особенно настораживала болезненная худоба принца. В лечебке он отказывался от установленного меню. Бросался едой, плевался и блевал, если пихали насильно. В итоге Мажуро отказался от идеи силой пытаться кормить своего сына, пусть это и сделано не его руками, но его приказом. Он всё видел. Как Лука таскал Тэхёну еду, но решил смириться. Главное Татти получил нужную дозу лекарств и по убеждению врачей, теперь ему будут противны различные виды наркотиков. Психологи для Мажуро были сродни клоунам, но, когда Лука рассказал, чем балуется его малыш, выбора у министра не осталось. Он обратился к одному из лучших и вроде как появилась надежда. Фото и видео штамповались в течении трёх дней. Как только Тэ выписали из элитной клиники, которую тот прозвал гадюшником, вместе с отцом они отправились на курортные острова. Мажуро целых три дня был рядом с Татти, и принц просто не мог нарадоваться их общению. Чуть позже к ним прилетел Момо. Они сходили в салон, где Тэхёну изменили цвет волос, подобрали новую стрижку и одежду. Все трое позировали профессиональному фотографу и то, как Мажуро принимал участие в каждой детали довело Тэхёна до слёз счастья. Они давно не проводили время вместе. Всё, что случилось в лечебке было прощено моментально, принц боялся лишь одного момента — окончания и без того короткого отпуска. Накинув нужное количество нового материала в соцсети, Мажуро похвалил себя, а также своего сына и мужа. За последним ужином, что проходил под открытым небом на побережье, Мажуро заявил, что Тэхён скоро выпустит свой новый альбом. Момо от этой новости огорчился. И вообще воссоединение с Тэхёном его как-то не особо радовало, отчего министр бросил на супруга укоряющий взгляд. Сам же принц был рад тем трём дням блаженства, рядом со своим отцом. Но как только они сели в самолёт, Мажуро стал собой. Моментально охладел и затих. Момо держался в стороне, а на Тэхёна накатила хандра. Тэхён возвращается в семейный дом Кимов, после полуторамесячной реабилитации и коротенького отпуска, который был организован ради красивой картинки в соцсетях. Почти ничего не изменилось в их доме. Всё та же обстановка. Неизменная роскошь, чистота, зашуганная и покорная прислуга. Даже витающий в гостиной запах такой же, как в тот день, когда за Татти приехали чужаки и уволокли в ад. Нет в их доме перемен, за исключением самого Тэхёна. — Мы рады тебе, юный принц, — Ким старший оставил на макушке сыночка беглый поцелуй и поспешил в свой кабинет. — Отдыхай, золотце, ты заслужил. — С приездом, — бросил Момо, удаляясь в спальню. Омега устремил пристальный взгляд в спину уходящему отцу, затем взглянул на виляющего задом папу. Одиночество так и насело на плечи. Больше нельзя доверять никому. В Мауроне могут начать высмеивать его, свита явно не подойдёт для изливания души. Они все подлые, мерзкие, двуличные. Тот же Саймон слишком туп и не красив. У Тэ не осталось никого. Он ощутил свою беззащитность и слабость. Нет ни единой души, что могла бы его понять и принять. Закрывшись в своей комнате, он вынул из тайника заначку. Скрученная вручную сигарета оказала на парнишку магическое воздействие. Он глотал таблетки и выживал после капельниц, уколов, болезненных процедур. Его уверили, что больше он и думать о наркотиках не сможет без желания выблевать. Тэхён улыбнулся, поджёг кончик самокрутки, втянул в себя всё, что эта хрень ему даровала и довольно улыбнулся. Как же приятно. Как легко и хорошо! А когда действие смога кончилось, Тэхён провалился в бездну со страшным скрипом. Его тело разбилось, и он кое-что принял. Не просто страшную правду, а скорее смертельную идею своего бытия… Он — изгой.