Архонты: моральный кодекс якудза

В морге холод приятно ощущался на коже после жаркого дня в душном кабинете. Здесь многие тела не были накрыты тряпками, а просто лежали рядами со сложенными на груди руками. Со стороны подобная картина пугала, но Чуя был равнодушен, потому что знал, что эти люди обречены быть убитыми в конечном итоге. Неважно, от чьей руки, они всё равно умрут. Сейчас они спали, но их сон отбирал у них все жизненные силы, и в один из дней какой-нибудь человек мог бы и не проснуться, а может и полдесятка или вообще вся сотня, которая заполонила их подвал. Чуя приходил сюда нечасто в последнее время, в основном слышал от подчинённых о состоянии пленных и довольствовался этим. Он осмотрел несколько полутрупов и отметил, что их лица стали значительно белее, а губы уже начали синеть — им осталось недолго. Он проследовал за Дазаем, который шёл прямой дорогой к самому последнему кабинету, где Мори сам часто делал вскрытие особо вызывавших у него любопытство. Персональный кабинет, который Дазай отпёр отмычкой, встретил мраком и ещё более холодной температурой. Чуя поёжился, когда верхний свет включился, и он увидел операционную во всей её неприглядной красе. — Как насчёт того, чтобы посвятить меня в свои планы? — спросил Чуя как бы невзначай, рассматривая колбы на стеклянных стеллажах. Дазай прошёл к рабочему столу, заваленному бумагами, и принялся аккуратно поднимать листы, вчитываясь в заголовки. Он не обратил внимание на слова Чуи, поэтому пришлось добавить: — Разве мы не попадём на камеры? — Нет, — коротко бросил он и отложил один лист ровно на то место, где взял. Перебрал страницы в какой-то папке и наконец сказал таким тоном, будто намекал, что Чуя некрепкого ума: — Я отредактировал сервер, на котором записывается морг. Чуя недоверчиво скосил взгляд на фигуру Дазая и критично прокомментировал: — Ты что, раздвоился, как я? Когда только успел? Дазай хмыкнул и снова отложил что-то в стопку. Он снова повертел в руках одну папку, а затем удовлетворённо кивнул чему-то своему и захлопнул её с самым самоуверенным видом. — Скажем так: у меня есть много скрытых талантов. Уходим. Чуе не нравилось, что им командовали так, будто он был просто подчинённым, не достойным знать и половины напыщенных мыслей своего прямого босса. Так-то, гаденько напомнил внутренний голос, Чуя был ниже Дазая по рангу, и в его полномочиях не сказано то, что он мог заставить лейтенанта Каякучи-гуми выкладывать все мысли на блюдечке. Он фыркнул, чем вызвал немой вопрос шедшего рядом Дазая. Чуя отрицательно покачал головой и демонстративно посмотрел прямо, чтобы Осаму не стал задавать вопрос уже вслух. Они дошли до лифта и остановились, Дазай повернулся и окинул задумчивым взглядом коридор, будто что-то услышал. Чуя напрягся и сжал кулаки в карманах, потому что последнее, чего ему не хватало — нервотрёпка от Дазая и его авантюр. Чуя согласен, что сам повёлся на поводу и позволил ловко вытянуть себя под руку в этот подземный этаж, но сейчас ему ясно чудилось, что что-то шло определённо не так. — В чём дело? — спросил он, почти не надеясь услышать внятный ответ. Дазай был серьёзен, и на мгновение Чуя решил, что тот его не услышал, увлечённый собственной волной. На удивление он ответил не менее напряженно: — Наш гость пожаловал. Чуя постарался не выглядеть удивлённым, но чёрт, он ничего не понимал. Он пошёл следом за рванувшим в сторону Дазаем и вместе скрылся за поворотом в другую часть этажа, где в основном хранился инвентарь и дополнительные каталки. Он замер, следя за тем, как Дазай аккуратно выуживал пистолет из кобуры под пиджаком и снимал с предохранителя. Чуя молча кивнул на пистолет и покружил кистью, намекая, что он мог бы использовать способность, но Дазай отрезал коротким махом головы и суровым взглядом. Чуя бы возмутился, какого чёрта, но услышал тихие, крадущиеся шаги. Он затаил дыхание, ожидая дальнейших действий Дазая. Тот отсчитывал приближение — немо шевелил губами. Когда Чуя смог прочесть беззвучное «восемь», Дазай резко вышел из-за угла, вытягивая руку с пистолетом, и залил коридор голубым светом, отчего Чуя в тени прикрыл глаза рукой, стараясь разглядеть, что происходит. Всё произошло так быстро, что он едва вообще понял, на кой чёрт Дазай использовал способность и пистолет вместе. Он вышагнул, всмотрелся в произошедшее и понял — Тачихара, собственной персоной. Тачихара Мичизо стоял напротив Дазая и ошарашенно бегал своими дикими глазами по его фигуре, стенам, потолку — пока не зацепился за Чую. Он выглядел как самый настоящий вор, пойманный с поличным. Его боевая стойка и зло сцепленные зубы яро кричали, что он не сдастся так просто и не объяснит ничего. — Так, так, так, кто тут у нас? — Чуя поднял левую бровь на елейно растянутые слова Дазая и скосил на него взгляд. Он улыбался в своей этой придурошной высокомерности и крепко держал палец на курке. — Неужели Хирацука не научила, что на место преступления приходят только самые паршивые преступники? Как же так? На виске у Тачихары венка пульсировала, и он оскалился. — Долго же вы думали, Дазай-сан. Дазай пожал плечами: — Я не думал, я знал это уже давно. Но сегодня особенно хороший день, чтобы поймать крота с поличным. Что скажешь, принцесса? Он повернулся к Чуе и слащаво растянул губы, на что тот только клацнул языком. — К чему весь этот фарс, Дазай? Давай, кончай с ним. Осаму убрал улыбку и посмотрел на Тачихару леденяще. Он сухо бросил: — Подрежем крылья. Он нажал на курок и пустил спираль способности вихрем вместе с пулей. Чуя широко распахнул глаза, поражаясь тому, как точно опутывали ленты пулю, которая моментом влетела в бедро Тачихары, и тот зашипел, сгорбившись. Дазай опустил пистолет и расслабленно подошёл. Убрав одну руку на пояс, он лениво усмехнулся. — Найти информацию на бывшего госслужащего задача одного часа, а придумать обход его феррокинеза не заняло и десяти минут. — Он резко схватил Тачихару за волосы и заставил поднять голову. Чуя не видел, но догадывался, что сейчас Дазай улыбался своей самой превосходительной и уничтожительной улыбкой из всех. Чуя помнил её очень хорошо, и от того, как Тачихара упрямо хмурился, он думал, что этому идиоту стоило бы купить себе заранее пару лишних жизней. Дазай потащил его за волосы во вторую палату и пнул под колено, заставляя кубарем упасть на пол. Он бросил через плечо: — Придави его. Чуя, снова следовавший сзади, послушно коснулся плеча парня и пригвоздил его гравитацией так сильно, что на наливном полу пошли трещины. Он ждал от Дазая хоть каких-то объяснений, но, видимо, сегодня гадкая сторона напарничка решила проявить себя на максимум, а потому тот только облокотился о металлическую поверхность пустого секционного стола и сложил руки на груди, чуть наклоняя голову вбок. Он собирался издеваться. Чуя подумал, что такой издёвки ни к чему и что Тачихара всего лишь выполнял приказ своего клана, но тактично промолчал. Вместо этого обошёл и стал между этими двумя, поглядывая на каждого. — Значит, — начал Дазай, а Чуя понял, что у того прочно засела идея довести парня до срыва — что ж, Чуя надеялся, чтобы хоть собственные нервы не подвели, — ты у нас шпион. Занятно, хотя, — Дазай поелозил рукой по тележке рядом и не глядя достал скальпель, любуясь его блеском в тусклом свете операционных ламп над столом, — слишком предсказуемо, а самое главное — подтверждает мою теорию, что вашей кайчо глубоко плевать на всех вас. Тачихара попытался открыть рот, но гравитация забирала у него не только способность двигаться, но ещё и говорить. Чуя предостерёг: — Будешь пытаться вякать — и порвёшь себе рот. Лицо парня расслабилось с явной неохотой. — Видишь ли. — Дазай соскользнул со стола и принялся расхаживать перед носом Тачихары. — Твой вспыльчивый характер и абсолютно безрассудные ввязывания в драки сами натолкнули на мысль, что ты не очень дорожишь местом, до которого добрался. Слишком много спеси для того, кто по своей плаксивой истории остался с единственным выбором примкнуть к мафии от отчаяния. Возможно, часть правды всё же скрывается за этим. Он обошёл Тачихару и наклонился, осторожно занеся руку к щеке, но так и не сделав решающий рывок, прекрасно зная, что снимает гравитационную пелену своим обнулением. Вместо этого Дазай мельтешил у глаз Тачихары скальпелем, как маятником. — И тогда я решил, что окончательно удовлетворить своё любопытство я смогу, только если сам увижу твою работу. И как удачно, что именно на музыкальном вечере я смог заметить твоё тактичное исчезновение из зала ровно в тот момент, когда появилась Хирацука. Настолько явный побег крысы с корабля, что даже скучно. Он отпрянул и поджал в брезгливом разочаровании губы, подкрепляя свои слова. Чуя следил и, наверное, даже забывал моргать — так сильно он был сконцентрирован на каждом действие Дазая. — Ты был тем, кто подставил Аро Накахара на задании, это благодаря тебе Хирацука смогли подойти к нему так близко и убрать. Но вот незадача, — он театрально вздохнул, — Мори был шустрее и забрал у вас игрушку раньше, и все твои надежды канули в лету, а вместе с ними и твой брат. На этих слова лицо Тачихары исказилось: гримаса ужаса, такого чистого и неприкрытого, отразилась на нём. — Ведь ты не слишком-то и горишь этим всем, — Дазай обвёл рукой комнату. — Роль якудза не для тебя, но Хирацука неплохо затянули на тебе поводок. Идеально и очень продуманно заставить твоего брата оказаться в том тумане и попасть в общую смесь летаргии. Это же его тело лежит за тем столом? Чуя посмотрел туда, куда указывала рука Дазая. Он подошёл, чтобы посмотреть получше, и был поражен сходством Мичизо с этим мужчиной. Он был старше, но черты лица очень перекликались с такими же угловатыми, а волосы, светлые и русые, рассыпались под головой в похожей рваной стрижке. Чуя сглотнул ком и повернулся к Дазаю. — Это его документы ты искал у Мори? Дазай кивнул и снова вернулся к пойманному. — Вот что же выходит, ты стал заложником сразу двух кланов, и единственный твой выход — пуля в лоб. Но разве я уточнил кому именно она придётся? Чуя снова посмотрел на безнадёжно спящего мужчину и горько заключил, что пуля — не самое плохое, что будет с ним. Туман и летаргия уничтожали людей здесь, и это был вопрос времени, когда брат Тачихары навсегда пропадёт в своём мире. Хирацука изначально выдвинула нереальные условия, поселила веру и надежду, привязав к себе. Умно, подумал Чуя. С лица Тачихары краска сошла ещё на словах об убийстве Аро, но похоже, его кровь вытекала из бедра гораздо сильнее, иначе объяснить его белоснежное, как лист пожёванной бумаги, лицо было невозможно. Дазай продолжил глумиться: — Ты позволил тому парню проникнуть в клан и заявить о вашей мазохистской секте. Ты можешь оправдаться, что был на задании и отсутствовал в штабе, и я соглашусь. — Дазай кивнул собственному монологу, но в глазах Тачихары Чуя увидел глупую наивность, что Дазай и правда не свяжет его с другим парнем. И руша всё, тот добавил: — Но увы, всё очень просто и не требует долгих разъяснений: вы одной комплекции, похожи со спины, и тебе ничего не стоило отдать ему пропуск, чтобы проскользнуть через систему. Простая схема. Чуя чувствовал, что разворачивался какой-то спектакль прямо перед его глазами. Главная роль и самый лучший актёр — Дазай Осаму. Он упивался своим превосходством, и если бы Тачихара уже не был придавлен к земле, то, наверное, Дазай втоптал бы его каблуком своих лакированных туфель. — Твоя привязанность к брату действительно заслуживает похвалы, Тачихара, — честно, что даже странно, согласился Дазай. Он подошёл к парню и, присев на одно колено, заглянул в его лицо. — Мне бы не хотелось лишать его жизни раньше, чем это сделает Хирацука, если узнает, что ты провалился. Опять. У Тачихары натуральный испуг, и он бы уже задрожал от нервов, если бы только Чуя не сцепил кулак сильнее и не пригвоздил глубже в бетон. — Дазай, — позвал он. — Ты бы поторопился, у нас нет времени на твоё представление. Я вдоволь уже насмотрелся этого, давай к делу. — Какой ты нетерпеливый, Чуя. Всё веселье портишь. — И несмотря на недовольство, Дазай встал и отошёл к столу, укладывая скальпель на место. Он бросил из-за спины: — У меня есть к тебе предложение, Тачихара, от которого я бы не советовал отказываться. В конце концов, это касается напрямую твоего брата, поэтому подумай, чего ты лишишься, если откажешься. Он развернулся и снова снисходительно улыбнулся. — Я знаю способ, как затормозить гниение, а вслед за ним могу гарантировать полное пробуждение. От того, что он умрёт или от истощения, или от пули мне ни холодно, ни жарко, но если ты согласишься сотрудничать в первую очередь с нами, то могу заверить, что твой брат будет жить. У Тачихары глаза почти из орбит выпали, он выглядел ещё более безумным и полным отчаяния, потому что Дазай резал без ножа, и Чуя видел, как кровила душа парня. Чуя закусил щеку и отвёл взгляд, концентрируясь на скучных стенах, склянках и прочем хламе. — Твоя способность управлять железом хорошо бы помогла нам в грядущей войне. Информация, доступная тебе о Хирацука, тоже имеет высокую цену, и я не могу поставить невыгодную сделку и просто убить тебя. Разве это разумно? Мичизо попытался что-то промычать, но ожидаемо столкнулся с тем, что его рот свело до спазмов. — Идиотина, — фыркнул Чуя и подошёл к нему, хватая за челюсть. Он надавил на неё — и плотно сцепленные зубы разжались без видимой боли. — Не вздумай снова так рыпаться. — Ну так что? — снова спросил Дазай. — Моя сделка имеет гораздо больше пользы, чем шантаж Хирацуки. Мичизо попытался сжать челюсть, и Чуя, закатив глаза, махнул на него рукой. Красная пелена спала, Тачихара свалился вперёд, потеряв равновесие. Он закряхтел и упёрся дрожащей рукой в пол, пытаясь встать. Дазай быстро преодолел расстояние и не дал тому и на миллиметр двинуться, нажимая каблуком на плечо и заставляя влипнуть в пол по новой. Он активировал способность и довольно по-кошачьи промычал: — Ты же не думаешь, что я беспечно позволю тебе стоять посреди металлической комнаты? Как отчаянно с твоей стороны. — Я, кха… — заговорил хрипло Тачихара, перебиваясь на кашель, — должен быть верен Хирацука-кай. Дазай раздражённо цыкнул: — Верен-верен. А разве ваша кайчо заслуживает того, чтобы ей доставались такие верные люди? Она держит всех только ради собственных, даже не органиационных целей, не думаю, что твоя вера поможет тебе вытащить брата из могилы. — Она держит своё слово, — упрямо выдавил Тачихара. — А я разве нет? — Дазай, казалось, и впрямь удивился, он повернул голову в сторону Чуи и искренне поинтересовался: — Чуя, я не держу свои обещания? Правда? Чуя растерялся. Он не думал, что разговор Дазая переплывёт тему самолюбования своей гениальностью и остановится на честных словах. Чуя покачал головой и вздохнул обречённо. — Конечно держишь. И от того это и хуже. Дазай расплылся в сытой ухмылке и даже вытянулся, почувствовав себя ещё более гордым. Он сильнее надавил каблуком и вырвал у Тачихары ещё один стон. — Я жду, парень, не испытывай моё терпение. Ваша организация и так держится только потому, что она нужна мне. Не будь в ней хоть капли ценности, я бы уничтожил вас за один день. И знаешь, я ведь могу начать и с твоего брата. Что скажешь? Тачихара заговорил неуверенно: — Если я соглашусь, как вы собираетесь остановить способность кайчо? Её туман снимет сон, только если она снова его опустит. Вы же не приведёте её в своё логово? — А разве я могу делиться информацией с чужаком? — притворно изумился Дазай. — Вот если бы ты стал с нами заодно, то я, так уж и быть, посвятил бы тебя в более интересные подробности. Как союзника. — Это ультиматум? — Это страховка. Чуя почувствовал дежавю. Прочное такое, осевшее гадкой пеленой на воспоминаниях о том дне, когда он пошёл на сделку с собой и нарушил свои принципы. Его подбросило тем фактом, что он всё же допустил Дазая в своей жизни, и сейчас всё шло ещё более катастрофично, чем до него. Чуя поджал губы и потупил взгляд в пол. — Я согласен. Мичизо выдохнул сокрушённо и застонал, когда Дазай дополнительно надавил каблуком, а потом отошёл от него и довольно хлопнул в ладоши. — Вот и чудненько. Чуя без интереса следил, как Тачихара поднимался и зажимал раненое бедро, тяжело дыша. Возможно, пробежало в мыслях, Чуя приложил его гравитацией сильнее, чем планировал, а может, Дазай прибавил. Ну, выжил и ладно, оклемается. — Послушай, — снова заговорил серьёзно Дазай, смотря поверх Тачихары куда-то в стену мутным взглядом. — Верить тому, кто шантажирует тебя твоими близкими — подписать им приговор с самого начала. Ты обрекаешь на смерть не себя, поэтому я надеюсь, что твои мозги включаться в нашем соглашении. Тачихара не ответил, только посмотрел из-под лба озлобленно, но это не пробрало Дазая ни на грамм. Тот добавил, прежде чем кивнуть Чуе, что они могут уходить: — Завтра ночью я заберу твоего брата и верну уже проснувшимся. Будь готов не умереть от счастья.

***

Чую не стали посвящать в дела детально. На следующую ночь Дазай ограничился тем, чтобы заставить его вывести тело Тачихары-старшего незаметно из штаба и уложить в минивэн. — Дальше я сам, — сказал Дазай, не дожидаясь, пока Чуя захлопнет двери. Он отошёл к водительскому месту, и Чуя почувствовал себя гадко от непонятного напряжения в воздухе. Он сделал одну единственную попытку узнать у Дазая, что происходит: — Если ты мне не объяснишь хотя бы в какой части города ты будешь, то я закопаю тебя, когда вернёшься. Открывший уже дверь Дазай остановился, посмотрел куда-то вперёд, а потом вздохнул, прикрыв глаза. Он подошёл к хмурому Чуе и заговорил спокойным голосом: — Я делаю это из общей безопасности, не принимай на свой счёт, я не собираюсь обманывать тебя. — Он коснулся длинной рыжей пряди на плече и закрутил на пальце, смотря по-особому снисходительно. — Я надеюсь, что мне не придётся однажды вести тебя в это же место, поэтому я оставлю за собой право небольшого секрета, идёт? Он быстро наклонился и коротко чмокнул в чёлку. Круто развернулся и помахал рукой, напоминая: — Присматривай за Тачихарой, Чуя. Веселись. Чуя будто приварился сваркой к металлической земле. Стоял и смотрел в след скрывающейся за углом машине. В голове снова было шумно, что-то кричало наперевес, а что-то тихо скреблось по стенам и слабо мяукало. Он снова попал в непонятный диссонанс чувств, которые говорили, что Чуе нужно посмотреть на себя и то, как легко Дазай теперь мог выбить его из колеи парой слов о доверии. Полюбуйся, Чуя, насмехался голос, ты всё больше похож на верную собачонку, иди, повиляй хвостиком и поохраняй сокровища хозяина, ну же. Он зло сцепил кулаки и резко дёрнул головой, выкидывая всех надоедливых демонов за борт своего хлипкого плота. Он просунул руку в карман, достал телефон и набрал последнего абонента. — Как он? — спросил Чуя у Акутагавы. Прошёл к наземной парковке и нажал на разблокировку своей машины. — Всё нормально, Накахара-сан. Тачихара ведёт себя спокойно и ждёт. На том конце раздался тихий фыркающий голос, что у него, вообще-то, нет выбора. — Ждите, я скоро подъеду. Чуя хотел уже положить трубку, но Акутагава окликнул его, и он снова приложил телефон к уху. — Что такое? Рюноскэ на том конце заелозил, и Чуя почти увидел, как мальчик-тигр рядом с ним делает какие-то пантомимы, чтобы правильно донести мысль. — В общем, — начал он неуверенно, — вчера на собрании босс попросил меня поставить маячок в вашу машину. Я не хотел затрагивать это, но в клане многие готовятся к чему-то. Я слышал от членов Исполкома, что босс стал усиливать наблюдение за штабом и следить за документами. Ещё… Чуя резко перебил: — Молчи, я скоро. Он отключил телефон и напряжённо осмотрел машину. Ядовито, очень похоже на дазаевский, внутренний голос прокомментировал, что конечно же маячок не крикнет звонкое «я здесь». Чуя обошёл машину и повертел головой по сторонам, пытаясь услышать шум, который бы говорил, что он не один торчал на парковке посреди глубокой ночи. Ничего. Он медленно набрал воздуха и заставил себя сконцентрироваться на рациональных мыслях, а не на тех, что кричали, что пора и правда драпать в Канзас и выращивать не только кукурузу, а ещё и пшеницу, чтобы было что сыпать воронам на могилы его спокойствия. Он побарабанил по стеклу и твёрдо решил. Открыл дверь, сел и завёл машину. Остановился, чтобы посмотреть перед собой, стиснув руль. А потом наконец тронулся, выезжая с парковки. План прост: он уедет в другую часть города, где затеряет тачку к чёртовой матери и слиняет на какой-нибудь дешёвой развалюхе. Дазай должен был предвидеть, что рано или поздно за Чуей начнут следить, да? Тогда их облюбованное гнёздышко на восемнадцатом этаже тоже теперь под прицелом. Чуя чертыхнулся и разозлился на себя. Ну как так вышло, что этот паук оплёл своими лапами всё вокруг и загнал Чую в ловушку, ещё более обречённую, чем ловушка Мори? Ко второму он хотя бы мог подготовить себя морально, но Дазай и его собственная игра и личные тёрки делали в голове Чуи бардак. Он посмотрел в зеркало, проверяя, нет ли хвоста, и прибавил скорости. У него немного вариантов, как выживать в мире, где его время было сковано рамками восхода и захода солнца. Сейчас уже был час ночи, до рассвета оставалось всего четыре часа, за это время он мог не успеть добраться до базы на пустыре, где Акутагава и Накаджима ждали его, чтобы контролировать Тачихару лучше. А если и успеет, то выбраться из неё без своей тонированной тачки он не сможет. Ни одна машина не сможет дать такой безопасности, как прочность этой машины, которую Мори лично собирал конструктором, чтобы Накахара был невредим. Дело дрянь. Чуя остановился посреди переулка в спокойном спальном районе и вышел из порше. Достал пачку сигарет и закурил. Лето было ужасно несправедливо к нему. И без того короткий миг пребывания на улице сокращался в разы с наступлением июньского тепла. Он не мог торчать в вечернее время даже в тени, потому что лучи пропитывали воздух так прочно, что он чувствовал себя окунутым в кипящее масло, когда выходил до полного захода. Получается, думал он, выпуская дым, четыре часа — и он либо останется на базе, где крыша дырява от автоматной очереди и куда не сможет подвезти свою машину, чтобы не вызвать подозрений, либо подведёт подчинённых и Дазая и трусливо заляжет под одеяло в своей квартире. Снимать маячок было опасно, лучше, чтобы он оставался на тачке до тех пор, пока Мори не потеряет бдительность. Что-то подсказывало Чуе, что бдительность только крепчает, но он задавил голоса вместе с окурком в асфальт. Если он сейчас поедет домой, то подставит Акутагаву, и, возможно, к рассвету в клане пройдёт слух, что два сильных пса Каякучи-гуми поубивали друг друга на окраине, прихватив неизвестного мальчонку. Так нельзя. Чуя не должен трусить, когда на кону стояло столько проделанной работы. Он вздохнул и открыл багажник, порылся в разных чемоданчиках с оружием, достал черный ящик с инструментами и грустно попрощался взглядом с машиной. Чуя вскрыл неприметную серую иномарку набором, который бы позволил справиться со сложной коробкой и сесть за руль более удобного авто, чем та старая развалина, что была в ночь у книжного магазина. Он облегчённо прикрыл глаза, когда мотор заработал. Стукнулся лбом о руль и застонал, произнося вслух: — И что мне делать? Я почти на краю обрыва. Он поднял взгляд к небу и разочарованно поджал губы — тучи, за ними было не видно звёзд и не видно той поддержки, которую Чуя хотел получить, пусть даже занимаясь самовнушением. Он выехал из переулка и равнодушно понял, что, скорее всего, завтра, а вернее сегодня, кто-то опоздает на работу, и как хорошо, что это не Чуя. Пустырь встретил тишиной и мраком среди заросшего высокой травой пятака, в центре которого стоял тот склад, где тренировался Накаджима. Чуя проверил своё чутьё и, убедив себя, что причин для беспокойства нет, зашёл внутрь. Рюноскэ держал Тачихару связанным путами своего плаща, а Накаджима сидел на одном из блоков и мотал ногами. Заметив Чую, они оба выровнялись и поклонились. Он махнул рукой на их приветствие и стал напротив Тачихары. — Чего губа разбита? — кивнул Чуя на хмурого пленного, с подозрением щурясь. Акутагава презрительно искривил губы и задрал нос: — Он слишком болтлив оказался для того, кого Дазай-сан взял под своё крыло. Чуя укоризненно проговорил: — Если ты будешь бить рожу каждому, кто зубоскалит, то Дазай останется прав в твоей некомпетентности, поэтому думай своей головой почаще. Если ты не ладишь с кем-то, то твоя задача минимизировать контакт, а не идти на поводу у эмоций. Не думаю, что Дазай погладит тебя по голове, когда придёт сюда с его братом и покажет тому труп. Рюноскэ был мрачен, он ничего не ответил, а только спрятал глаза в пол. Чуя надеялся, что этот придурок не поливал его дерьмом в мыслях, а делал выводы, иначе Чуя посоветовал бы Дазаю найти нового подчинённого. — Он правда это сделает? — подал голос неожиданно Тачихара. Чуя повернул к нему голову и кивнул. — Конечно. Я уверен. Тачихара почти незаметно выдохнул. Чуя мог понять его: в конце концов, шантаж близкими людьми был очень низким ходом, который шёл даже более аморально, чем Мори и его методы. Хотя, резко перебил себя Чуя, Хирацука и Мори похожи. Всё же, быть главой — значит уметь дёргать за все доступные тебе нити. Чуя посмотрел на Накаджиму, который делала вид, что его не волнует напряжённая атмосфера. Он поинтересовался: — А, так что вы хотели мне рассказать? Акутагава стиснул покрепче Тачихару, и тот закашлялся. Чуя сурово посмотрел, и голова Расёмона неловко высунулась из-за плаща и спрятала красные глаза-дыры, как и её хозяин. — Я буду честен с вами, Накахара-сан, — сказал Рюноскэ, уверенно поднимая подбородок. Хорошо, решил Чуя, уже неплохо. — Когда вы появились в клане, я был сбит с толку, потому что подчинённым ничего не сказали. И сейчас это имеет свои последствия среди низших рангов. Но… то, что мне удалось узнать о собрании Совета, говорит, что Мори-сан планирует переворот. Быть может, не знай я вас, то не придал бы значения, но сейчас… На вас был приказ наблюдать, залезть к вам в дом и выяснить всё о вашей жизни. Я не совсем уверен, для чего Мори-сан всё это делает, но теперь его приказы расходятся с интересами Дазай-сана. — И к ошарашенному удивлению Чуи, Акутагава покорно опустился на одно колено. — Я никогда никому не был обязан, кроме Дазай-сана и был верен только ему. До этого момента. Я думаю, вам следует это знать. Удивлён был не только Чуя — Тачихара не скрывал своего изумления, что самый непокорный пёс Каякучи-гуми встал на колено. Чуя посмотрен на Ацуши: его брови ещё более непонимающе улетели за чёлку. Мальчишка скромно улыбался, будто слова Акутагавы были чем-то очень трогательным, а не полное признание и клятва в верности, что отныне этот бешеный пёс переходил полноправно в руки Чуи. Это не было мило, уж точно. Чуя взял себя в руки и твёрдо заговорил: — Акутагава, встань. Ты должен понимать, что за такие слова тебя могут лишить головы. Если это дойдёт до Мори, не говоря о Дазае, то никакая твоя верность мне не спасёт тебя от скальпеля в шею. Я не польщён тем, что заслужил твоё расположение, потому что я не тот, кому ты должен служить. Забудь эти слова и навсегда оставь их. Акутагава поджал губы, оставаясь таким же мрачным и выглядящим не прям, чтобы досадливо, но не очень удивлённым. Он знал, что так будет? Знал, но всё равно высказался? Вот же идиот. Они провели в тишине много времени. Чуя развлекал себя тем, что расхаживал по потолку и забавлялся немой реакцией Накаджимы на его способность. Мальчишка по-детски наивно смотрел на волшебство, что творилось прямо у него перед глазами. Чуе стало смешно. Этот подросток превращался в тигра, который обладал нереальной силой, но удивлялся тому, как Чуя зависал с идеально разглаженным пиджаком вверх тормашками. Акутагава не спускал глаз с Тачихары, и Чуя даже было подумал, что тот и моргать-то забывал. Вдруг пропустит резкий выпад. Ацуши заговорил с небольшим сомнением, смешанным с любопытством: — А как долго вы можете так пробыть, Накахара-сан? Чуя опустился на один блок выше Накаджимы и усмехнулся. — Сколько захочу. В принципе, пока не засну или не отключусь ещё как-нибудь. Хотя, думаю, что даже спать на потолке будет удобно. За спиной резко раздался знакомый насмешливый тон: — Я всегда знал, что псы, вроде тебя, спят, где угодно, Накахара. Чуя оскалился через плечо Дазаю вместо приветствия и перемахнул через ящик. Не заметив рядом с ним дополнительной фигуры, Чуя нахмурился. — Ты куда тело дел, придурок? — Отсыпается в машине, скоро придёт в себя. Дазай прошёл мимо и проигнорировал поклоны подчинённых. Вместо этого подошёл к Мичизо, коснулся его, обнуляя Расёмон, и похлопал по плечу. — А твой брат ничего, крепкий орешек оказался. Тачихара посмотрел на него недоверчиво и с угрозой проговорил: — Что ты с ним сделал? Дазай притворно рассмеялся и приободряюще подтолкнул встать со стула. — Полегче, я вообще его пальцем не трогал. Можешь сам посмотреть на него, если так хочешь. Они вышли из здания, и Чуя прикрыл глаза, вдыхая сырой грозовой запах. Скоро будет дождь, подумал он, смотря, как плотно затягивались тучи над его головой. Может, эти тучи были только его и олицетворяли чувство собственного хаоса, как знать. Дазай открыл двери минивэна и дал Мичизо возможность полюбоваться на порозовевшее лицо мерно сопящего на кушетке брата. Вид у того и правда был посвежевший, он будто загорел или приехал с курорта с первоклассным обслуживанием. Чуя даже как-то с завистью понял, что не купался в море уже очень долгое время, а о раскалённом солнцем пляже и вовсе не думал до этого момента. Он проследил, как Мичизо заботливо огладил волосы мужчины и проверил его пульс на запястье. У тех, кто был под летаргией едва ли он вообще проглядывался где-то там. Тачихара вздохнул, отпуская переживания и утыкаясь лбом в ладонь брата. Чуе показался этот момент личным, и он подпихнул Акутагаву и пацана подальше, чтоб не пялили так нагло. Дёрнул Дазая за рукав и указал на водительское место. — Он очнётся до того, как мы доберёмся до его квартиры? — Думаю, да. Чуя кивнул и снова посмотрел на небо. Несмотря на плотную пелену, он заметил, как явно стало светать и где-то там в высоте луна уже не сопротивлялась тьме, прячась с большей охотой за серыми подушками. Чуя поднял адрес старшего Тачихары ещё днём, но сейчас он кисло понял, что дом был в том районе, который так и говорил, что не видать Чуе своей квартиры до рассвета. Он сел на водительское место, хоть и кивнул Дазаю, но в последний момент решил, что дорога — единственное, что его займёт от части мыслей, путающихся бессвязным клубком. Акутагава и Накаджима сидели сзади и наблюдали, как Тачихара бережно придерживал брата, а затем и сами расслабились, видя, что тому немного не до остального мира. Чуя закрыл окно, соединяющее их, и сказал, выезжая на трассу: — Мори заставил Акутагаву установить жучок в моей машине. Мне пришлось оставить её в первой подворотне. Дазай не выглядел удивлённым, он пожал плечами: — Давно пора было. Странно, что он действует только сейчас. Чуя закусил щеку и переключил коробку передач на поворот на объездной. — Акутагава сказал, что у Мори началась странная суета. — И что? Чуя глупо хлопнул ресницами и открыл рот, чтобы что-то сказать, но закрыл, растерянно смотря на дорогу. То есть, блядь, «и что»? Как это «и что»? Чуя висел на грани свалиться со скалы в прожорливые руки Огая, а впереди ему махала своей двуличной рукой Хирацука, которая была полна благих намерений только пока Чуя был ей нужен. Если так посмотреть, то Чуя нужен всей чёртовой Йокогаме! И Дазай будет так беспечно относиться к этому? — Послушай, — сказал Чуя, стараясь не выдать дрожи от пробирающей злости, — я понимаю, что твоя эмпатия на уровне обычной инфузории туфельки, но иногда нужно посмотреть не со своей чёртовой пафосной колокольни, и тогда, о чудо, ты обнаружишь, что для меня все эти новости имеют пиздецкий исход. Ты считаешь, что я могу быть спокоен, когда мне в лоб говорят, что уже завтра, или бог знает когда, я могу лежать в ёбаной садомазо комнате со вспоротым брюхом, а если и нет, то буду уничтожен собственной сорванной башней, а ты смеешь думать, что я пропущу это всё мимо? Вот так, блядь? Дазай слушал, не перебивая, он смотрел на Чую своим отстранённо-скучающим взглядом, и кулаки, плотно сжимающие руль, рвались вмазать по этой роже, которая даже не показала, что его тронуло хоть что-то. — Закончил? — спросил он холодно. Чуя насупился и плотно сжал челюсть. Он ничего не ответил, а лишь демонстративно вперил взглядом на дорогу. Дазай вздохнул и откинулся на сиденье, лениво повернув голову к окну. — Твоё недовольство мне более, чем понятно, Чуя. Ты не прав, если считаешь, что меня совсем не волнует то, что в одно утро Йокогама утонет в крови и я не смогу остановить это. Я знал, что Мори наблюдает за нами, но чем дольше я ищу информацию, тем больше убеждён, что настоящий враг спрятался в совершенно другом месте. Чуя саркастично хмыкнул: — Учитывая, что ты не считаешь нужным посвящать меня в свои убеждения и поиски, то у меня нет оснований доверять. — Разве я тебя подводил? В том-то, мать твою, и дело! Чуя не мог сказать, подводил ли Дазай его или нет. Он просто элементарно не видел всей картины целиком! Ему доставались жалкие крохи, верхушка айсберга, слабый лучик света из приоткрытой двери тайн. Чуя не мог понять мотивов Дазая, был ли тот всё ещё в их соглашении, почему сторонился разговоров об информации, почему вообще его перемыкало не на то, что нужно для дела?! — Я жду ответа, Чуя. Чуя не отрывался от дороги, смотрел на сменяющиеся рябой чехардой фонари, скучные тёмные края за ними, полоску краски на асфальте. В общем — делал всё, чтобы его внимание захватило что-то другое, а не крутящиеся на языке колкие слова. Осаму смотрел на него остро, пронизывающе, ждал и молча резал на части, чтобы самому дойти до сути. Не получив реакции, он отвернулся к окну, не сказав ни слова, — и слава богам за этот подарок. Пока они не пересекли черту города и не стали ехать по узким улочкам, чтобы наконец выкинуть братьев Тачихара из минивэна к чёртовой матери, Чуя не мог отделаться от мыслей, что Дазай прочно намекнул, что им нужен кто-то другой, кто-то опаснее задумок Мори. Чуя лавировал между поворотами и мысленно чертыхался, спрашивая, какого этот придурок не мог жить в районе с прямой инфраструктурой. Они остановились у небольшого домика на пять этажей, имеющего опрятный вид и не представляющего из себя ничего сверхзанимательного. Он опустил перегородку и посмотрел в салон. Там Тачихара всё ещё сидел возле кушетки и дремал на руке брата, а Акутагава с Накаджимой клевали носами, но продолжали разлеплять глаза, чтобы посмотреть, не сбежали ли эта парочка. Чуя хмыкнул. Он вышел и громко открыл дверь, заставляя всех переполошиться. — Рота подъем, выматываем отсюда. Ничего не понимающий Тачихара сощурился и сдавленно закряхтел, отлипая от руки. Выглядел осоловело на пару с Накаджимой. Чуя громче позвал их и пихнул Акутагаву, чтобы тот вылазил. Тачихара протёр глаза и услышал слабый стон. Его дрёму как рукой сняло, он тут же всмотрелся в хмурящееся лицо напротив и подскочил, когда слабый, хриплый голос позвал его. — Мичизо? Что?.. Где я? Тачихара успокаивающе обнял брата за плечи, хотя Чуе казалось, что успокаивать тут нужно не этого калечного. — Тихо, всё хорошо, ты уже скоро будешь дома. Давай, пойдём, я всё объясню. Он помог подняться, и Накаджима тут же подставил дополнительную опору, вытаскивая мужчину из машины. Тачихара выглядел так, будто ему по голове сковородкой заехали, а потом сказали, что его способность сама вмазала ему — таким несобранным и смятённым он был. Он бегал глазами то по дороге, то снова возвращался к брату и что-то приговаривал тихо, то поднимал голову к небу и опять по кругу. Чуя смотрел за этими метаниями и думал, что, наверное, хорошо, что у него нет родственников и близких людей, над которыми он так трясся бы. В его положении они стали бы самым уязвимым местом, и в какой-то степени он был рад, что одинок. Тачихара остановился уже у открытой лестничной клетки и повернулся к остальным смотрящим на это. Он ухмыльнулся и бросил короткое прощание: — Увидимся завтра, босс. Дазай расправил плечи и вальяжно развернулся, уходя в сторону водительского места. Чуя не стал спорить, а молча последовал и принял их негласную рокировку. Уже в машине его голова начинала терроризировать виски и обхватывалась железным обручем из колючей проволоки, заставляя Чую бесконечно думать-думать-думать. Его подбросило от своих мыслей, и голова стала ещё пуще гудеть от неясного шума. Если Дазай снова скажет, что он громко думает, то Чуя не задумываясь разобьёт ему губы самой хлёсткой оплеухой. Когда пейзаж однотипных многоэтажек сменился на знакомые магазины и комплексы, Чуя резко повернулся к Дазаю и спросил: — Ты везёшь нас ко мне? Дазай отстранённо ответил: — Не нас, а тебя. До восхода меньше двух часов. Какая забота, думал Чуя презрительно. Он снова уткнулся в окно и стал рассматривать проезжающие машины, одиноко высовывающиеся в такую рань. Мимо пронеслась скорая, оглушая своими протяжными сигналами и ослепляя красными огнями. Чуя прислушался и посмотрел ей в след. Где-то вдалеке ещё одна сирена выла навзрыд и сотрясала воздух. Он нахмурился и сжал губы в линию. Посмотрел сквозь здания впереди и прищурился, рассуждая, почему на тёмном небе необычно тёплые мазки красили тучи в красный, оранжевый и золотой. Он выдохнул и резко потянулся рукой к радио, включая и ставя его сразу на большую громкость. Передача зашипела невнятными звуками, а затем молодой женский голос принялся тараторить:

«Срочное… вкл…ние, двадцатью минутами ранее про…шёл взрыв в высотном комплексе на юге города Йокогама. Очевидцы рассказывают, что пострадали в первую очередь этажи с пятнадцатого по двадцать пятый. Прич… неизвестны, пожарные занимаются экстренной эвакуацией жителей. Наш коррес…дент уже на месте и берёт интервью у пострадавших, далее прямая линия…»

Чуя выключил радио и вперил в тёмную коробку невидящим взглядом. Ему не показалось, его подбросило взрывной волной, а не от своих глубоких разглагольствований. Он был готов дать свою руку на отсечение, что центром взрыва стала одна квартира на восемнадцатом этаже. Зачем-то пусто прокомментировал: — Я думал вернуться домой и забить на Тачихару, потому что мог не успеть. Дазай еле заметно скосил на него взгляд и отчуждённо сказал: — Вероятно, теперь тебе нужно купить новые книги в Европе. Чуя посмотрел на него странным взглядом и смахнул эту фразу, разворачиваясь к прилипшим сзади к перегородке Акутагаве и Накаджиме. На лице первого — решительность и ожидание приказа, второй — нервничал, но силился быть уверенным. Чуя тоже вернулся к Дазаю, внимательно считывая эмоции на твёрдом лице. — Мы приедем на место, чтобы убедиться и сделать свои выводы, а потом обсудим всё. Ацуши едва заметно выдохнул, и Чуя бы посочувствовал ему, если бы сам не был занят своими коршунами, измывающимися над воспоминаниями о тех предметах из Киото, остатки которых он потерял здесь, в Йокогаме. Его или ещё осознание не настигло, или шок не отпустил, но единственное, что он чувствовал — пустота. Как если бы вырвали что-то из груди, что даже не кровило, но оставило после себя зияющую дыру. Так у людей чувствуются потери? Дерьмово. Они подъехали к уже столпившейся кучке людей, перепуганных, галдящих, лезущих за ограждение и пытающихся найти для себя самое занимательное. Многие, как Чуя мог судить по пижамам и неприкрытым толком плечам, были жильцами, которых срочно эвакуировали. Несколько огромных пожарных машин перегородили заезд, скорые сверкали огнями и впихивали в себя каталки с толпами санитаров вокруг. Хаос расползался так далеко, что Чуя почти потерялся в этом бессвязном шуме и вспышках со всех сторон. Он посмотрел туда, куда все собравшиеся пялили с замиранием — наверх. Туда, где дым валил вместе с глыбами камней и огня, расползался красным змеем и полыхал ярким знаменем триумфа. Чуя узнал блок комплекса — взбирался по балкону домой не раз. Что-то больно укололо в лопатки, и он выгнул спину ровно. Дазай ухватил его покрепче за пиджак и прищемил кожу на спине. Он предостерегающе серьёзно проговорил на ухо, чтобы Чуя точно услышал: — Не делай глупостей. Чуя хотел спросить, о чём Дазай, но был прерван, когда завидел в окне примерно с десятого этажа выглядывающие фигуры. Он не мог понять, кто там, потому что его толкали и перекрикивали, но сквозь вакханалию он услышал, что это была мать с девочкой-инвалидом, которые не смогли выбраться из квартиры. Высокий пожарный-верзила стал рядом и проговорил в рацию: — Как дела на лестнице с двенадцатого? Из динамика невнятно донеслось: — Выход заблокирован, плита обрушилась и перекрытия неустойчивы, будем спускать на автоподъемнике. — На десятом мать с ребёнком, вы достанете их? Будто в опровержение слов мужчины раздался ещё один оглушительный взрыв, а жаркая волна разнесла обломки по ветру над землей. Чуя пригнулся и прикрыл руками голову, чувствуя, как жар норовил подпалить волосы, а по предплечьям стучали груды камней, и пепел осыпался горелыми лохмотьями. Группа только прибывших полицейских стала распихивать народ дальше ещё активнее и пыталась докричаться до истошно орущих. Чуя выглянул из-за спины пожарного и увидел, что все этажи верхушки превратились в один сплошной гигантский факел посреди города. Он широко раскрыл глаза, смотря, как полыхало место, где он провёл три чёртовых месяца, борясь с собой, со своими убеждениями, страхами и Дазаем. Последний вцепился в Чую ещё крепче и рявкнул: — Убираемся! Чуя вырвал руку и крикнул в ответ: — Но они не виноваты! Это наша проблема! Гражданские не должны страдать из-за нас! — Чёрт, Накахара, одумайся! — Дазай схватил его за плечи и дёрнул так сильно, что какой-то позвонок хрустнул и в голове что-то щёлкнуло. — Засунь свой героизм в задницу и пойми, что мы не можем вмешиваться! Чуя понимал, умом — да, но его чувства распирала тоска и вина, что позволил себя поселить среди обычных, ни к чему не относящихся людей. Что из-за него сейчас будут ложиться на каталки трупы вместо тяжело раненых. Вообще из-за него не должны были ни калечиться, ни погибать ни в чём не виновные, так почему сейчас? Почему его заставляли идти на жертвы, которых он не хотел? Это так выглядит борьба за собственную жизнь? Его всегда будут преследовать смерти тех, кого он даже не знал, но точно был уверен — планы той матери с девочкой-инвалидом были куда менее убийственны, чем Чуя. Его пихнул мужчина и зло окрикнул: — Идите отсюда, здесь небезопасно! Дазай тянул Чую за обе руки и что-то кричал, но Чуя только глупо смотрел на его губы и не слышал ни звука. Над их головами пролетел осколок оконной рамы и ссыпал куда-то в небо плавящиеся стёкла. Чуя сказал: — Если я принесу кому-то смерть, то лучше это будет тогда, когда мой разум помутится. Он вырвал руки и бросился в толпу. — Чуя, чёрт тебя подери! Чуя! — Дазай попытался протиснуться вслед за ним, но поток стремящихся от здания людей был сильнее, и он бессильно распихивал всех, пытаясь докричаться до Накахары. Его упёрто тащили подопечные. Ацуши перекрикивал толпу: — Дазай-сан! Осторожно! Туда нельзя! Вы погибните! — А этому кретину можно?! — зарычал он и заскрипел зубами, всматриваясь в застеленную чёрным смогом высотку. — Оставьте, Дазай-сан, — убеждал Акутагава, оттягивая его и перехватывая под локоть покрепче. — Накахара-сан справится, верьте в него. Дазай видел, как дым накрыл нижние этажи, как пожарные кричали друг другу, что ситуация экстренная и туда опасно заходить, подгоняли машины ближе, выдвигая подъемные стрелы. Жар оседал на волосах и коже, копоть измазывала лёгкие, но он стоял, как вкопанный и смотрел на дом, в который приезжал не единожды и где просыпался в необычно обжитой квартире. Он приезжал в место, где ему хотелось остаться. Дазай понял это с громовым оглушающим рёвом неба прямо сейчас, когда вода тушила мелкие очаги, когда они вспыхивали новыми всполохами и когда где-то внутри дома что-то затряслось, а затем один кусок стены вылетел в высь, окрашенный красным, и раскрошился на атомы. Осаму пыталась увести полиция, но Акутагава, грозный сторожевой пёс, стоящий позади него, отодвигал людей своей способностью и показывал, что помощь явно нужна не им. Дазай всматривался, пытался понять, что могло твориться внутри и каковы шансы, что Чуя вообще сможет сделать хоть что-то. Он был готов сорваться следом, но держал себя в стиснутых до кровавых следов от ногтей кулаках. Верьте в него. Дазай хотел верить. Сейчас — это всё, что ему оставалось. Он округлил глаза, когда по зданию стало расползаться красное свечение, перекрывающее все блики огней скорых, пожарных, полиции — вообще все огни города стихли по сравнению с алой вуалью, окутывающей многоэтажку со стремительной скоростью. Сейчас я думаю, что могу управлять целым зданием штаб-квартиры Каякучи-гуми, используя абсолютно все предметы и каждый кирпичик по отдельности. Слова звучали так чётко в сознании, будто Чуя стоял рядом и никуда не уходил. Пожарные непонимающе прекратили тушение и внимательно смотрели, как здание поочередно выпихивало из окон в сияющем коконе красного света людей, перепуганных, ошалелых, перемазанных. Дазай видел с какой невероятной точностью способность Чуи рассеивалась, стоило людям коснуться трясущимися ногами земли и осесть. Он сглотнул вязкую слюну и всмотрелся в здание так, будто хотел просканировать его насквозь. Репортёры щёлкали камерами, полиция пыталась их растолкать, и тогда Дазай услышал животный рык. Он повернул голову и увидел, как мальчик-тигр обратился в полную форму способности и распихивал людей дальше, заставляя пятиться назад от пронзительного рёва и хлопающего точно хлыстом полосатого хвоста. У него даже не было времени подумать, как так произошло, что Ацуши принял на себя ответственное решение отгородить людей. Вместо этого Дазай посмотрел на Акутагаву, который по-прежнему защищал своего наставника от летящих в них обломков бронёй из Расёмона. Возможно, мелькнула мысль, из этого что-то выйдет. Восхищённые вздохи и охи заставили Дазая резко повернуть голову туда, куда все смотрели, как на второе пришествие Иисуса. Чуя. Он шёл в своей красной мантии гравитации, держал на руках девчонку и вёл за собой охраняемую его покровом толпу людей, которых не смог выпихнуть в окна. Он был похож на божество. Его гордость и твёрдость, с которой он вышагивал из клубов дыма, делали его подобным невиданному чуду и королю. Да, Чуя определённо был по-королевски величествен. Осаму не мог сказать, почему, но при виде Чуи — такого Чуи — его сердце гулко отдавалось под языком и грозилось упасть в пятки. Может, от облегчения, что он выбрался живым и невредимым, может, от того, что Дазай никогда прежде не видел его способность в большей мере. Может, всё вместе. Чуя приближался, и Дазай сдержал порыв сорваться к нему, ведь это значило, что он обнулит способность и точно станет тем палачом, которым не хотел быть Накахара. Полиция заворожено смотрела на тройку одарённых, собравшихся здесь в такое время. Белый тигр нарезал круги и не подпускал никого ближе, завидев Накахару, он подмахнул хвостом и резвей закружился. Дазай — слишком для себя — облегчённо вздохнул, когда Чуя стал на достаточно видимом уровне, чтобы теперь Осаму мог убедиться, что у того действительно не было ни единой царапины. По крайней мере — внешне. Чуя махнул рукой — и вуаль способности рассеялась, людей перехватили спасатели, накидывая пледы, ведя к машинам, убирая подальше от источника проблемы. Он передал маленькую девочку на руки тому громиле, что стоял рядом ранее, и Дазай услышал: — Вы спасли сегодняшнее утро, благодарим вас. Как же, спасли, подумал саркастично Дазай. Если бы они знали, что целью сегодняшнего шоу был тот, кто передал ребёнка, то вряд ли бы были также признательны. И всё же. Чуя расходящимся по земле басом крикнул: — Убирайте технику! Отведите людей на сто метров! Белый тигр зарычал и сделал выпад, вынуждая отойти ещё дальше. Пожарные передавали по рациям указания и опускали люльки с людьми. Это было быстро, но Дазай чувствовал, что только один он стоит в замедленной съемке. Чуя вышел на расчищенную поляну и вытянул руки перед собой. Его пальцы дрожали, он стискивал зубы и сводил брови вместе. Он нервничал. Здание, что было разрушено на половину и полыхало незатухающим драконом, затряслось и пошло трещинами. Из окон вылетали осколки, но они все были окутаны красным светом гравитации и не уходили дальше. Чуя резко взмахнул рукой, и Дазаю причудилось, что он видит кровь. Многоэтажка, которая ещё утром прошлого дня прощалась с Чуей, а днём — с Дазаем, навсегда пала грудой самых серых камней и столбом жаркой пыли. Чуя выдохнул, сгорбился и упёрся руками в колени, пряча лицо за длинными волосами. Дазай смотрел, как пожарные снова взялись за работу, а Ацуши перешёл в свою человеческую форму и медленно подошёл к Акутагаве. Он поравнялся плечами, смотря вместе с остальными на Накахару, методично пытающегося отдышаться. Дазай шагнул в его сторону, но был сбит санитарами, окружающими Чую в кольцо и пытающимися выискать на нём повреждения. — С вами всё хорошо? — спрашивал один, накидывая плед на плечи. — Как ваше давление? Сердце? — забрасывал второй, пытаясь ухватить за запястье. — Вы хорошо видите? Сколько пальцев? — Как вас зовут? — У вас есть… Тут Дазай пихнул одну девушку и просочился в кольцо, касаясь плеча Чуи. — Надеюсь, тебе было весело, придурок, — сказал он, дёргая Чую за локоть и заставляя подняться. Он мило улыбнулся врачам и поклонился. — Извините, дальше мы сами, спасибо что остаётесь неравнодушными к любому человеку, но позаботитесь о тех, кому действительно нужна помощь. Потянул за собой, почти волоча, и быстро растворился в толпе, теряясь во мраке тактично прикрывающего Расёмона. Они добрались до минивэна, и только когда гул стал на порядок тише, Дазай пихнул Чую вперёд и раздражённо оскалился. — Ты действовал глупо. Чуя кивнул. — Не отрицаю. — Ты поступил опрометчиво, подставил нас и прибавил нам работы. — Знаю. — Последний, от кого я ожидал дурацкого самопожертвования. — Ага. — Не думал, что ты такой идиот. Чуя кивал и кивал, и Дазай добавил: — Я испугался. Кивки прекратились, и Чуя поднял голову, подозрительно смотря. Ухмыльнувшись, Дазай добавил: — Что мне придётся самому надирать зад всей Йокогаме и веселиться на костях Мори. Эти слова привели в чувства Чую, и он высокомерно фыркнул, отворачиваясь: — Напыщенный индюк. — Кто угодно, солнце. А теперь сядь в эту блядскую машину сейчас же. Они тронулись с места, и когда уже выехали на главную дорогу, Дазай позвонил Гин и сообщил, чтобы до конца восхода все репортёры, что яро фотографировали и снимали их, были или в канавах, или самолично топили свои чёртовы видеокамеры в заливе. Завершив звонок, он бросил: — Пацан, что это было? Ацуши, сидящий тише мыши, выровнялся по струнке и нервно покосился на затылок Дазая. — Ну, я… — начал он, снова комкая слова, — решил, что люди не должны быть, эм, в такой близости. Мало ли, что Накахара-сан собрался делать. — Пацан, — позвал его серьёзно Чуя. — Научись отстаивать свои действия. Если будешь так и дальше мяться, то сгинешь в яме после того, как мы тебя отпустим. Ты разве хочешь этого? Накаджима отрицательно замахал головой, и Чуя, удовлетворённый картиной в лобовом зеркале, прикрыл глаза и откинулся на спинку сиденья, позволяя себе расслабиться. Ацуши слабо подал голос, неуверенный в своём вопросе: — Вы собираетесь выгнать меня, когда разберётесь с тем кланом? Чуя удивлённо перемахнул через сиденье и непонимающе нахмурился. — Разве тебя это не устраивает? — Нет, не то, чтобы не устраивало, просто… А, точно. Яма. Чуя цокнул. — Только ещё воспитанием сирот мы не занимались. — Он снова плюхнулся на место и закатил глаза. — Может, усыновим его? Дазай хмыкнул: — У нас неполная семья — у одного родителя дефицит мозгов. Чуя оскалился. — Я так и знал, что ты рано или поздно признаешься в этом. Они больше ничего не говорили, пока Дазай не остановился напротив потрясающе дорогущего здания, от вида которого даже Акутагава побелел. Чуя со скепсисом осмотрел здание, хлопая дверью. Он бросил Дазаю: — Ты привёз нас в самый дорогой отель города, серьёзно? — Люблю отдыхать с комфортом, — беспечно пожал плечами и кивнул швейцару. — А я думаю, ты любишь выёбываться и смотреть на произведённый эффект, — парировал Чуя, когда они зашли в высотное здание, облицованное модными стекляшками. Он проследовал с Дазаем к лифту, даже не заботясь о подопечных, которые определённо семенили где-то за ними, потому что, если нет — ночевать им остаток сумерек где-нибудь под зданием. На высоте в восемьдесят этажей, расположился потрясающий отельный комплекс, чеки из которого могли ввести в ужас — и далее: кому — Накаджиму. Хотя, пульс того уже значительно сократился, если судить по тому, как пацан пытался вжаться сам в себя, будто боясь запачкать своим присутствием всё здесь. — Доброе утро, уважаемый гость. — Девушка на ресепшне склонила голову и вежливо улыбнулась. — Будьте добры, два люкса. — Конечно, секундочку, ваше имя? — Дазай Осаму. Девушка ещё раз поклонилась, но уже ниже и застрочила по экрану компьютера с особым усердием. Чуя не удивился такому поведению. Вероятно, думал он, Дазай та ещё выпендрёжная шишка. Девушка уточнила количество дней пребывания, не попросила больше никаких данных, а только подсунула бодро четыре ключ-карты, пожелав хорошего отдыха. Чуя фыркнул, когда Дазай показушно помахал перед носом ключом, и проследовал за ним, шикая подчинённым, чтобы собрались наконец. — Можете оставаться здесь, сколько захотите, — Дазай проинформировал, что подчинённых не касается неожиданное смещение геолокации. — Можете вернуться в квартиру, мне всё равно. Если что, записывайте всё на мой счёт. Коротко отрезав и оставив Акутагаву и Накаджиму самим познавать прелести сервиса, Дазай приложил ключ-карту к широкой двери и распахнул её, ставя точку на сегодняшнем дне. Номер был огромен. Потрясающий вид на рассвет в порту, гигантская гостиная, переговорная, несколько спален и просто неприлично большая ванная. Всё выглядело масштабным, и Чуя почувствовал себя ещё более крошечным, стоя по-прежнему закутанным в колючий полосатый плед. Дазай прошёл и по-хозяйски полез в мини-бар, выуживая оттуда бутылку предположительно рома. Дазай всегда был как рыба в воде в любом месте, куда бы не приходил. Чуя поражался этому навыку, потому что номер и правда был таким чужим и безликим, но Дазай вписывался в его картину так чертовски правильно, что Чуя замялся, прежде чем шагнуть и тоже пройти в глубь. Он скинул плед и устало упал на мягкий диван с кучей наворотов вроде умной регулировки спинки и подлокотников, встроенной подсветки, массажных функций и ещё куча всего, что рассказывалось в брошюре на журнальном столе. Чуя вытянул ноги и помассировал плечо пальцами, стараясь переварить то, что случилось за одну ночь. Дазай достал пульт и клацнул на кнопку, скрывая вид панорамы за плотным шторами. — Через полчаса окончательно поднимется солнце, — сказал он, открывая бутылку. Чуя кивнул, глянул на электронные часы, оповещающие о приближении пяти утра. Проследил, как Дазай щедро хапанул с горла и протянул руку, намекая, чтобы он делился. Алкоголь приятно ударил горечью по языку и обжёг и без того саднящее горло. Дазай сел рядом и устало помассировал пальцами глаза. — Ты хорошо справился, — неожиданно сказал он. Чуя недоверчиво прищурился и снова отхлебнул. — Возможно, я слишком зациклился и забыл, что ты владеешь своей способностью не хуже меня, — признал он, рассматривая ворс на белом ковре. Похож на тот, что был у Чуи. А потом сердито добавил: — Но ты поступил безрассудно, и это факт. — Я поступил так, как должен был. Если я могу сократить потери, я это делаю. Не все люди должны умирать, Дазай. Эти слова заставили Осаму поднять тёмный взгляд и посмотреть так хищно и так пронзительно, что Чуя поёжился бы, если бы не был уставшим. Он только равнодушно окинул Дазая ответным взглядом и заключил: — Относись ко мне серьёзнее и перестань отчитывать меня. Я знаю, что делаю. Дазай сморгнул темноту и вернул прежнюю глумливость, смешанную со спокойствием. Он забрал бутылку и сделал глоток, даже не морщась. Коснулся рукой лба Чуи, зашарил чёлкой и плавно скользнул к затылку, надавливая. Он подтянул Чую к себе вперёд и уткнулся губами в лоб поверх волос. Шумно вдохнул пропахший гарью запах и принялся массировать пальцами кожу бесконечно болящей головы. На удивление Чуи, прикосновения Дазая избавили от многих напрягающих вещей, и Чуя впервые за долгое время расслабил плечи, обмякая вниз. От Дазая не пахло пожаром, он будто вообще не стоял в эпицентре катастрофы и не выискивал Чую в толпе. Он был пропитан сыростью, которую не смог осушить даже взрыв, но вместе с тем, она успокаивала, и Чуя прикрыл глаза, позволяя себе фильтровать свежим запахом загаженные лёгкие. — Я всегда воспринимал тебя всерьёз, — сказал Дазай куда-то в макушку, щекоча волосы горячим дыханием. Неожиданно, он сказал то, от чего органы Чуи сжались и сделали кульбит, грозясь вылететь из перебитой грудной клетки: — Сегодня ты напомнил мне одно человека. Человека, который хотел, чтобы однажды я повёл себя также, как ты, и может, смог бы сказать то же, что и ты. Мне было жаль разочаровывать его. Вероятно, я так и не смогу сделать то, о чём он просил. Чуя осторожно спросил: — Он умер? — Да. — Ода Сакуноске? — …Да. Помедлив, Дазай добавил: — Он умер благородно, почти как ты сегодня. Чуя поспешил отодвинуться, заглянуть Дазаю в его эти тёмные, как бездна, глаза и уверенно и чётко сказать: — Я не умер, и я не умру так просто, заруби себе это на носу, чёртов шахматный гений. Перестань уже наконец считать, что всё зависит только от твоих несокрушимых мозгов. Я не дам тебе самому управлять всем, ведь ты по-прежнему мой партнёр и моя роль имеет не меньший вес. Вспоминай иногда это. Дазай улыбнулся, свободно так, будто с него сняли многовековой груз. Он приблизился и тихо проговорил в приоткрытые губы. — Я никогда этого не забуду.