Архонты: моральный кодекс якудза

С нападения на Накаджиму Ацуши их планы круто поменялись. Нет, не то, чтобы они не собирались, когда в этот же день в их клане полегли чужие люди от рук клана, к которому те как раз и относились, но действовать пришлось куда осторожнее — в какой-то степени они уже не могли использовать многие возможности Каякучи-гуми, чтобы никто и ничего не узнал ни с какой стороны. Пришлось менять всё на сто восемьдесят, сидеть у Накахары в квартире при полной мгле за окном, а потом тратить крохи сна в дневное время суток на урегулирование вопросов управления своими прямыми обязанностями, как исполкомов. Странное дело, думал Дазай. Они стали собираться у Накахары, через несколько дней после того, как попали на ковёр к Мори и выслушали лекцию об их ужасной работе как исполнителей. Конечно же Мори был взбешен, что организация, с которой он мутил тёмную воду, буквально отдавила ему ноги и посмеялась в лицо, показывая какие Каякучи-гуми на самом деле жалкие перед лицом действительно сильных одаренных. Он разразился строгими указаниями в адрес и Дазая, и Накахары, да даже в адрес бухгалтерии, что выписывала премии скромным рабочим хостесам. Но его голос едва уловимо дрогнул, когда вместо созерцания своей большой библиотеки он обернулся и напоролся первым делом на размалёванную Дазаем шею Накахары, которую ещё ко всему этому обтягивал так и не снятый в спешке чокер, а затем на несколько отметин под челюстью уже у Дазая. Лёгкая арифметика. Дазай хорошо запомнил красные глаза босса, когда тот буквально испепелял Накахару, желая или сделать в его голове дыру, или вскрыть череп и достать оттуда перевёрнутые мозги, чтобы поставить нормально. Скорее второе, потому что его вечно обожаемый скальпель покоился в рукаве прямо по правую руку и выглядел достаточно красноречивым, чтобы оба исполнителя кивнули и извинились за свою расхлябанную бдительность. Мори оставил Накахару у себя на долгие восемь минут — Дазай считал. Он вжимался взглядом в мерно тикающую стрелку на часах у кабинета и почти решился содрать циферблат со стены, когда двери в кабинет открылись и оттуда выплыл — а, даже не так — почти впечатывал шаги в бетон Накахара. Он держался вполне неплохо, даже очень сдержанно с его-то агрессивной аурой, но он не посмотрел на Дазая, а только устремился к лифту. У Осаму сложилось впечатление, что Накахара едва вообще собирался ехать вместе с ним в одном закрытом пространстве. Но тем не менее Накахара дождался Дазая, и они вместе зашли в кабину. Накахара смотрел сначала строго перед собой, а потом спохватился и зло содрал с шеи чокер. Хотел было кинуть несчастную ленту на пол, но сдулся и напыжился, пряча руки в карманы брюк. — Мори сказал, чтобы больше не видел этого, — обронил Накахара так, будто он не знаком с Дазаем вообще. — Ожидаемо. Что он конкретно сказал? — Что мне нужно думать, под кого стелиться, если я хочу получить вольную. — Занятно. Что-то ещё? — Нет. Резко, очень грубо. Определенно было что-то ещё, раз Накахара, и так дёрганный от известий о нападении на Каякучи-гуми и мальчишку, делал самый паршивый вид, что Мори всего лишь попросил переосмыслить, как Чуе следует себя вести. Ну-ну. Что касалось Накаджимы… Увидев подростка, Дазай подумал, что у Хирацука явно есть двусмысленные склонности к маленьким хиленьким мальчикам, смотрящим так глупо и невинно на всё вокруг, что вообще поражался, как того угораздило вляпаться в криминал. — Я-я, я ничего не знаю, — всхлипывал он, сжимая тонкую рубашку на плечах. Весь сгорбился, сидел в своей крохотной квартирке метр-на-метр у окраины города и пытался оправдаться перед грозно нависшими над ним Накахарой и Дазаем. Уже вечерело, когда они наконец выползли из штаба и поехали по адресу, оставленному Акутагавой. В тонированной машине Дазай до конца понял, что Мори хорошо позаботился о заменённом напарнике, чтобы никакое закатное солнце — которого, в прочем, уже не было — даже не силилось пробить такие тёмные стёкла, за которыми светофоры почти не отличались по яркости цветов. Поразительно, как Накахара ещё ориентировался во всём этом мраке. Они попали в старую, полуразрушенную часть города, которую Дазай видел не так часто в детстве, но достаточно, чтобы сориентироваться лучше Накахары и подсказать тому, как проехать на его охереть каком габаритном порше по этим узким улочкам. Пятиэтажный малоквартирный дом с облупившейся штукатуркой и комбини на первом этаже не привлекали никакого внимания. В округе таких мини-домов целые ряды, разбросанные долгими лабиринтами и отличающиеся лишь магазинами на первых этажах. Прекрасная спортивная тачка здесь выглядела очень неуместно и выбивалась, как волосы Накахары среди тёмных головорезов в штаб-квартире. В окне на третьем этаже горел свет. Накаджима жил скромно, если не сказать, что совсем нище. Узкий тамбур, где поставить обувь могли всего двое, а стоять в нём в принципе мог только один. Пустующая единственная комната с футоном на старом соломенном полу, который сыпался в углах и вздыбивался по периметру. Кухня чуть больше того тамбура, имела лишь мойку, плиту, да один маленький пыльный холодильник. Всё не то, что аскетично, а ужасно убого. Накахара поморщился, зайдя раньше Дазая и оглядываясь так, будто ступал по зараженной чумой земле. Ему бы пошла маска чумного доктора — острая, мрачная и несущая шторм. И ему очевидно совсем не нравилось то, куда их занес Акутагава, пообещавший ждать их весь день у мальца. Осаму даже почудилось, что он увидел короткий миг окутанного красным свечением силуэта Накахары, легонько перешагивающего разбитую чашку. — Так сопляк, выкладывай. Дазай почувствовал себя в тех глупых фильмах про добрых и злых копов, которые проводили допрос кнутом и пряником. Судя по Дазаю и его наклонностям, кнуты были в первую очередь его спецификой, но именно тогда создалось почти осязаемо, что Накахара выхватил у него этот самый кнут. Мальчишка со взъерошенной, как у птенца чёлкой осоловело пялил своими красными от слёз глазами. Он то ли проревел весь день, то ли испугался прихода Накахары, что называется с ноги, но вид сразу стал ещё более зашуганный. Ерзал на футоне и косился на стоящего в тёмном углу Акутагаву. Тот опять хмурился отсутствующими бровями, держал руки на груди и опутывал своей способностью ногу пацана, будто собрался утащить его, если Накахара вздумает сделать выпад в сторону мальца. Или наоборот — придержать, если у этого несчастного силы найдутся для рывка прочь. Занятно, однако. Накаджима разразился какими-то уверениями, что он не виноват и всё это только неудачное стечение обстоятельств, которые обрушивались на него, как град. Что-то про то, что в приюте его всегда предупреждали, что он навлечёт беду. Что-то про тяжелую жизнь несовершеннолетнего. Ещё что-то про незнакомку, связывающуюся с единственным старым и потёртым телефоном этого ребёнка. Короче, в сопли он впал конкретно так. — Хватит! — рявкнул Накахара, а Дазай с любопытством глянул, как того от раздражения повело в сторону, и он силился не впечатать подростка за грудки в этот дряхлый пол. Перспектива пробить чей-то потолок Дазая не прельщала, а потому он перестал созерцать пространство и шагнул вперед, загораживая своим плечом часть Накахары, чтобы убедить ребёнка в безопасности. Он наклонился и мягко потрепал того по голове. Накаджима подобрал к себе ноги и уткнулся хлюпающим носом в колени, пряча лицо. Дазай поманил рукой Акутагаву и легко отсалютовал в сторону кухни. Через мгновение чёрные путы Расёмона аккуратно передавали стакан с водой осторожно высовывающему голову Накаджиме. — Давай зайдём с другой стороны, — вкрадчиво предложил Дазай. Он присел перед парнем и быстро осмотрел того. — Тебе не нанесли никаких повреждений? Он замотал головой, как болванчик, которому эту голову скоро снесет к чёрту, если он не прекратит так махать. — А, почему? — Дазай кивнул Накахаре, предлагая присоединиться и перестать делать из себя свирепого пса. Он был на удивление более несдержанным после похода к Мори, и на то была причина, которую Дазаю предусмотрительно не озвучивали. Но даже так, его трезвость осталась при нём, и Накахара присел рядом, легко и несколько устало похлопав мальца по плечу. — Дазай-сан? — позвал Рюноскэ неуверенно. Осаму перевёл взгляд за плечо Накаджимы, показывая, что он слушает. Акутагава прочистил горло. — Накаджима Ацуши одарённый. — А, — растерянно хлопнул ртом Накахара. — То есть? Рюноскэ распрямил плечи, как всегда делал, когда должен был получать по нелесным заслугам. — Накаджима Ацуши — одарённый, на которого вышли работорговцы. Они напали на него в середине вчерашнего вечера. Лицо Дазая вмиг стало жёстче. — Как ты это пропустил, Акутагава? Что в моём указе присматривать было не ясно? Чем ты был занят все эти недели и почему я узнаю о способности только сейчас? Акутагава только топтался за спиной у подростка и едва носком ботинка не шкрябал в неловкости. — И где вы были, если квартира нетронута? Говори, если не хочешь, чтобы я решил, что ты повёл пацана на экскурсию по городу. Этот самый пацан рядом с ним дёрнулся, и Дазай тут же стрельнул глазами, сразу догнав, что попал не просто в яблочко, а прям настоящее сердце Рюноскэ подстрелил. Вон, дышать стал прерывисто, как раненая лань, и так, будто Дазай сейчас отнимет воображаемый кнут у притихшего Накахары и зарядит рукоятью в зубы. Акутагава кинул на Накаджиму уничтожительно-свирепый взгляд. Как оказалось потом, спустя недолгую демонстрацию пистолета у колена Акутагавы, севшего в лужу, этот мальчика не так уж размазан в своих слезах, и характер у него всё же имелся. Неустойчивый, но достаточно упрямый, чтобы иметь за собой право высказывать недовольство внезапной вербовкой себя сразу двумя криминальными авторитетами города. Накаджиму Ацуши расклад устраивал ровно никак, поэтому за ним закрепилась чёткая цель — поводить по городу пса, надеясь, что где-то да его терпение даст трещину, и он кинет это неясное слежение. Глупо думать, что натасканная гончая собьётся со строгого указания, и всё же сбиться у Акутагавы получилось отлично — нашёл он уже одну огромную контрабандистскую проблему. Акутагава Рюноскэ, пусть Осаму не говорил в слух, но был его лучшим подчиненным, выполняющим приказы до автоматизма. Акутагава Рюноскэ, шпана, подобранная в трущобах во время обхода территорий. Его проверенный боец и идеальная машина для Исполкома. Просто… — Блядь, ну ты лошара, — выдохнул Накахара, а Дазай почувствовал, как что-то подобное как раз вертелось на языке. Может не такое грубое, но смысл похож. — Чёрт подери, у тебя такая база, лучшая в клане, потому что давалась этим, — Чуя с упрёком Акутагавы ткнул в Дазая пальцем, — но ты упустил какого-то сопляка, потому что считал ворон в своём плаще. Расёмон притихше спрятался за спиной Акутагавы, уловив упоминание себя. Дазай незаметно и очень коротко оставил пометку в своих мыслях, внимательно щурясь. Оказывается, методы Дазая в воспитании Накахаре были ясны, как белый день, и самое удивительное, что, несмотря на осуждение, их действенность он принимал и высоко оценивал. Что ж, хмыкнул Осаму, это хорошо. В конце концов, только так он добился того, что держал крепкой хваткой. Но вот прямо сейчас из его хватки такая же крепкая рука вырывала всё, что он усиленно загребал. Дазай ужасно хотел стереть с лица земли не только Мори Огая. Рюноскэ только в который раз по счёту потупил взгляд в дерьмовый пол и прикрыл себя плащом. Накаджима, белый и, наверное, выдумывающий, каких проблем нажил себе, перебегал взглядом по каждому в комнате. — Я могу загладить вину, Накахара-сан, Дазай-сан, — говорил Акутагава. — Я имею очень важную информацию, и… вы всё ещё можете выстрелить мне в колени. Дазай потёр глаза двумя пальцами до болючих звёзд и вздохнул. Ну что за непутёвый подчинённый. За что ему эта проблема? — Бери его за шкирку и тащи в корпоративную квартиру. Завтра будем с вами разбираться. Рюноскэ воспринял этот приказ в буквальном смысле и поднял Накаджиму одной рукой под грудью, заставляя того забавно болтаться с прижатым туловищем к боку в чёрном плаще. Дазай лишь хмыкнул, придерживаясь отстраненной позиции, и они все вместе вышли на плохо освещаемую улицу. — Гребите своими ластами куда подальше, я вас везти не буду, — строго отчеканил Накахара и шустро открыл дверь с водительского места. — Дазай, шевелись уже, иначе я брошу тебя с ними. На лице Рюноскэ считывалось удивление. Он немного смутился, но опять стыдливо опустил голову к земле и терпеливо застыл с мальчишкой под рукой, ожидая, когда Дазай сядет в тачку, при виде которой Накаджима, похоже, душу отдал на небеса — вон, белее своего гнезда на голове. Дазай и сам немного замешкался, думая и сканируя напряженную фигуру Накахары, который будто до кончиков пальцев был сплошным оголенным искрящимся проводом. Его даже потряхивало, но Осаму всё равно доверил свою жизнь и сел на пассажирское. Вёл Накахара паршиво: гнал как сумасшедший, пересекал на красный, дёргал и тормозил в самый последний момент. Одним словом… — Ты убить нас собрался? — зарычал Дазай, не выдержав очередного заноса на повороте чёрт-те куда. — Куда ты вообще несёшься? — Везу твою жопу к тебе, если ты ещё не понял. Накахара был очень серьёзен, не сказать, что разъярен, но чем-то очень обеспокоен, раз игнорировал комментарии Дазая, что так они расшибутся в лепёшку и станут одной сплошной костно-мясо-железной массой. Дазай очень захотел врезать ему кулаком, чтобы выбить эту дурь и наконец прекратить ходить по минному полю. — Да какого чёрта, Накахара?! — гаркнул он, когда в очередной раз тот проигнорировал и пролетел на красный. Профиль Накахары был настолько точёным, что линия челюсти была будто выведена каллиграфичной кистью. Губы, плотно сомкнутые, Дазай видел в огнях фонарей, как они блестели от частого облизывания. Скулы выпирали ещё больше, чем в последний раз, когда Дазай бесстыдно залип и отгрёб за это. Даже волосы ему казались такими же беспокойными, как и сам Накахара. Весь его вид сносил с ног угрозой и непонятной тревогой. Дазай пожалел, что не выпытал у него, что же всё-таки сказал Мори в кабинете, если сейчас они неслись вообще не в сторону дазаевских апартаментов. У Осаму было мало вариантов, как усмирить Накахару, ни один не гарантировал остаться целым. Ему нужно было придумать что-то очень необычное, чтобы наконец спустить этого придурка на землю и освежить ему голову. — А кто орал на Акутагаву, чтобы голову проверил? Ведешь себя не лучше. Накахара покосился на Осаму. Он был взвинчен, но заколебался. Что-то ему ударило, вот только что? — Если ты будешь темнить, то можешь попрощаться с нашим соглашением, — выкинул Дазай, как самую лучшую карту, что у него была в данный момент. Не самая козырная, но достаточно весомая, чтобы привести Накахару в порядок и напомнить ему, что они в первую очередь — партнёры. Они остановились на единственном красном за всю эту гоночную полосу, к огромному облегчению и гигантскому удивлению. — Мори сказал, чтобы я даже не думал рыпаться убить его, — разрезал такими же острыми, как и сам он фразами воздух Накахара и ударился лбом о руль. — Сказал, что если мне нужна свобода, то лучше ему оставаться в живых и не подбивать тебя пойти против него. — Тебя только это так взбесило? Ничего, что ты почти с катушек слетел? Тот будто не слышал, а лишь продолжил: — Он показал мне документ, где чёрным по белому было написано, что в случае его смерти на меня открывается особо тяжелая охота. — Ты испугался, что не успеешь унести свою задницу за океан? Накахара, ты прям закапываешься себя в моих глазах. Снова игнор. Но на этот раз Дазай увидел, как сильно Накахара закусил губу, что в фонарях даже причудилась — а может и нет — капля крови. — Есть кое-что ещё. — Пауза. Накахара отодвинулся от руля и поехал на зеленый. Вёл он тише, чем до этого, даже как-то казалось, что он совсем плёлся. Это не могло не радовать. Он и правда остановился недалеко от перекрёстка, Дазай окинул местность взглядом, отмечая, что Накахара всё же привёз их в свой район. Сделал он это на автомате или передумал везти Дазая — неясно. Но он продолжил, смотря прямо перед собой, очень тихо и как бы вообще не для Осаму: — Мори затянул на мне ошейник и приставил к тебе так просто, потому что в случае его смерти меня тут же запрут в лабораторию и объявят самым опасным одарённым. Это наше соглашение. Я думал, мы ограничились только лабораторией, но документы обо мне могут в любой момент оказаться на серверах у Особого отдела, а оттуда перейдут в международный департамент. — Что? Дазай повернулся весь, будто ему было недостаточно просто изучать глазами и нужно было поменять всю позу, чтобы до него дошло озарение. — Что слышал. — Да это же бессмыслица какая-то. Накахара покачал головой. — Нет, я знаю, что нет. Я был там уже. Незадолго до того, как убили прошлого главу. Они… Пытались понять, кто из нас с Аро имел способность. — Накахара неопределённо махнул в воздухе рукой. — Выделывали всякие штучки. — А конкретнее? — Всякие, Дазай. Этого достаточно. От откровений, которые были не прям, чтобы богаты на объяснения, но окатили Дазая ушатом, легче жить не стало. Напротив — теперь он вообще не мог собрать кусочки паззла в кучу и разглядеть объективность происходящего. От слов Накахары в голове разлад, неурядица, да масса всего, что не помогало ему быть трезвым и подойти к услышанному без чувства фантастики, которую совсем недавно Накахара чувствовал по отношению к взлому Хирацука. Что за лаборатория? Каким образом Мори упёк туда двух детей и… Что? Ставил на них опыты? Дазай появился незадолго до того, как помог Огаю взобраться на вершину Каякучи-гуми, но он не помнил ничего о близнецах Накахара, которые, исходя из новых фактов, были чуть ли не главным оружием в клане. Тогда выходило очень интересно. Для чего Мори опять упекать Накахару в лабораторию, даже после своей смерти? Как это должно было подпортить жизнь, если вообще не разрушить её? — Дазай, — Накахара позвал его, и Осаму поднял голову, ловя беспокойный взгляд. По тому, как долго они молчали, Дазай понял, что в тишине повисло ёмкое и безмолвное нежелание сказанного. Очевидно, что поделиться такими подробностями для Накахары означало одно — его свобода так или иначе под вопросом, а в свете того, что он подвязался с Дазаем на внутрикланновый переворот, это значило, что он мог смалодушничать в реальном шансе убить кумичо. Бояться за собственную жизнь нормально, проблема в том, что Накахара всё же решил идти против, а это что-то, да значило. — Всё нормально, — как можно убедительнее сказал Дазай. — Если всё тобой сказанное правда, то мы просто внесём этот пункт в наш план и разберёмся. Это не станет проблемой для тебя. Он щёлкнул кнопкой блокировки и вышел из машины, глотая прохладный воздух.

***

Мори отдал им приказ разработать новое партнёрское соглашение с каким-то токийским синдикатом, но что-то пошло не в ту степь, и их замечательная беседа обернулась провальными попытками изрешетить любимый плащ Дазая, а заодно и его самого. Накахара, будучи хорошим бойцом, каким не была даже его копия, красиво воткнул стилет в шею одному несмышленому дипломату, который затеял всю эту катавасию с просто невиданными наполеоноподобными планами захватить управление Йокогамой. Смешно было. Немного. Ну может только потом, когда Дазай уже высунулся из-за стены и брезгливо попинал бездыханные тела, пробитые всем, что попадалось под руку его замечательному хосе. — Мне нравится, как при должном насилии мы получаем хорошие результаты, — прокомментировал Осаму, забирая из рук одного бедолаги телефон, который всё ещё мерцал открытой вкладкой с последними звонками. — Полагаю, потому что усилия ты не хочешь прикладывать, да? — фыркнул Накахара, вытаскивая с хлюпом свой кинжал из шеи трупа. — Марать руки через меня — такой себе план. — Но он отлично работает, — Дазай пожал плечами и отправил короткое сообщение некому «бери трубку хоть мёртвым, сука», где написал о замечательном завершении переговоров, а также о не менее замечательной информации, поступающей прямо сейчас на сервер следственного департамента. У Дазая не было времени, желания и хоть какой-то выгоды, чтобы эти переговоры затянулись в миндальничестве дольше одной ночи, когда у него почти лопалась голова от плана, который бы обошёл Хирацука-кай хотя бы на один крошечный ход. В их ситуации появилось дополнительное слагаемое в виде Накаджимы, который оказался очень интересной фигурой. Он был не просто мальчишкой из детдома, а настоящим редким белым тигр-оборотнем. Просто поразительно, что Хирацука-кай смогли выйти на него и до сих пор не прикарманили, как всех тех сильных людей, которые делали Дазаю нервы. Он заставил Акутагаву выбить из парня все силы, но надрессировать для обороны, чтобы в случае очередного нападения, он остался при Каякучи-гуми. Малец, конечно, не был в восторге, но его очень хорошо убедил чек, выгодные условия проживания и куча того, что Дазай мог дать тому, у кого не было ничего. Он не то, чтобы реально видел Накаджиму в рядах, но он связывал их с неизвестными Хирацука, как не связывало ничто другое. Позволить исчезнуть единственному «информатору» Дазай не мог ни под каким предлогом, а потому, нравилось Накаджиме или нет, он был обязан временно окунуться в учения с Акутагавой. По правде сказать, большой надежды на тренировки Дазай не питал. Акутагава был не самым последним бойцом по силе, но оставался полным профаном в натаскивании своих подчиненных, требуя от тех безрассудного. Дазай и его методы были жестоки, но имели куда больше эффекта, чем от Акутагавы. Он даже подумывал передать мальца Накахаре, но тот и так занимался Ящерами, подолгу зависая с ними в тренировочной. Дазай видел, как те выползали на согнутых ногах из комнат. Он почти ощущал клубы пара от жары, зашкаливающей на полосе препятствий. Не щадил их Накахара, совсем. Дазай подъехал к уже знакомому комплексу, мельком взглянув в район восемнадцатого этажа. Он прошагал к лифту, бросая корпоративную машину на уличной парковке. В последнее время он уходил на пару часов позже Накахары, чтобы какой-нибудь заблудший в потемках штаб-квартиры сотрудник не связал их вместе или Мори не решил бы установить более пристальное внимание к их персонам. Было самонадеянно полагать, что кумичо только взбесят засосы на теле его нового пса, на которого, как выяснилось, у него были большие планы. Мори взял сразу радикальные способы шантажа и угроз, но Дазай был бы не Дазай, не предугадав что-то похожее. Конечно, запугивать пытками в лаборатории и обнародованием Накахары в Особом отделе очень неприятный ход, подпортивший отношения с Накахарой на первых порах смены курса. Тот и правда стал шарахаться и будто проигрывал в своей голове все воспоминания о тех днях в лаборатории, прибавляя всё новые и новые подробности перспективы, маячившей на горизонте. Осаму это раздражало, но он не показывал, давая Накахаре шанс самому прийти в себя, и о чудо, не прошло и недели, как они уже сидели в квартире Накахары и обсуждали, что план Дазая касательно маскарада говно полное. Спорить можно было долго, но как итог: они всё равно решили изменить эту часть и остановиться на традиционной версии. С того момента они и стали сидеть в кухне-гостиной на восемнадцатом этаже и работать до утра. Дазай уезжал и приезжал с отрывом в пару часов. Даже если очень спешил, даже если Мори рвал и метал, что того не было вот прям сейчас. Он придерживался чёткой схемы, чтобы не нарваться на хвост и не обрушить ещё больше проблем на них. Дазай поднялся в лифте и открыл незапертую дверь. В кухне тихо мерцал свет, шумело и шкворчало что-то, наполняя квартиру ароматом еды. Оставив в прихожей плащ и обувь, Осаму прошёл в глубь и застал Накахару, мерно помешивающего что-то в бурлящей кастрюле. Он потянул руку в воздух — и уже через мгновение в его ладони оказалась солонка, которой он ловко потрусил над кастрюлей. Замаячило ещё несколько порхающих в воздухе предметов, которые Накахара менял — абсолютно тупой каламбур, но — как перчатки. На нём не было фартука домохозяйки или ещё чего-то такого — боже упаси, Дазай как-то предложил ему, а в ответ потом питался холодной, пересоленой собой два дня, потому что самостоятельно готовить было явно не его лучшим навыком. — Долго косяк подпирать будешь? — беззлобно, скорее просто вредно проворчал Накахара и быстро осмотрел через плечо Дазая. — Руки мыть, бацилла ходячая. Дазай удивленно и со смешком поднял брови. — О? Когда я успел стать бацилльным? — Ты всегда им был, просто притворялся хорошо. Иди мой, я сказал. — Да, дорогая, конечно. — Не упустив просто идиотской шутки, Дазай скрылся в самый последний миг, когда в него полетела ложка. Проворный пизды не получит — так сказал Накахара на его увиливания, когда в очередной раз попытался запустить в него чем-нибудь. Прям комплимент, если так хорошо подумать. По возвращении его уже ждала тарелка с ароматной лапшой в бульоне, несколько маринованных закусок и чашка риса. Ну прям идеальная трапеза обычного планктона в конце тяжелого офисного дня. — Ты собираешься питаться взглядом? Долго ты так, конечно, протянешь, — хмыкнул Накахара, отложил полотенце, которым вытирал руки, и первый сел за стол. Дазаю было непривычно. Очень. Вот прям вообще ни грамма не понятно. Ему доводилось бывать во всяких местах, и всё же кое-что Дазай упустил. Его круг посещаемых помещений пропитывался чаще медикаментами, алкогольной терпкостью, неким холодом, чаще оттенками более резкими или наоборот бесцветными, эхом. Дазай знал, что есть и другой вариант, но сам лично не думал, что попадёт как раз вот в такое — тёплое, тихое, тоже тусклое, но обволакивающее с призывом тихо выдохнуть и передёрнуть плечами, позволяя этому идти дальше по рукам. Теперь Дазай постоянно держал в мыслях, что Накахара в прямом смысле жил одиннадцать лет во тьме и не выглядел как человек, которого тот сожрал с косточками. Напротив — он будто купался в его мягком свете, раскрывал свои крылья и порхал, как свободная птица. Учитывая, что одним днём он всё-таки психанул и улетел от Дазая на уровень собственной квартиры и зашел в неё через балкон, то с крыльями у Накахары точно было всё в порядке. — Не, ну я для кого убил полтора часа, а? Мне тебе на голову эту тарелку надеть? Дазай всё так же стоял в проходе и смотрел, как Накахара медленно перебирал что-то на подобие спагетти, ловко подцепляя и накручивая на вилку. — Почему приготовил только себе? — кивнул Дазай на его тарелку и наконец сел за стол. — Потому что облезешь. Перевод продуктов будет. Так-то оно да. Дазай как-то стёр из памяти, почему они стали есть вместе. В основном, потому что, приходя с работы, Накахара сразу шёл готовить себе что-то съестное, но так как Дазай был на его территории, ему пришлось несколько раз приготовить чуть больше. Собственно, так и выплыло, что в Дазая впихнуть европейскую еду сродни пыткам своих ушей. Он ныл, что-то канючил и всячески нарывался на разбитую о его голову тарелку. Вкусный результат своего нытья он сейчас уплетал под бубнёж Накахары об имбецилах, что завалили дело, которое мог выполнить даже этот мальчишка Ацуши. — Что за кретины работают в Каякучи-гуми, — сокрушался он, подцепляя креветку. — Когда-нибудь они и разрушат этот клан. Дазай засмеялся. — Не успеют. Накахара солидарно кивнул, понимая, что Дазай имеет в виду, что их потрясающий дуэт непонятных одиночек исполкомов-предателей подведет Мори и всю контору гораздо раньше. — Итак, — Накахара отнёс в раковину посуду и включил воду, надевая резиновые перчатки, — что сегодня у нас по плану? Дазай проследил, как Накахара методично намыливал тарелки, смывал пену, откладывал посуду на поднос и иногда сдувал лезущую в глаза чёлку. Несмотря на посудомойку, он предпочёл лично потратить время, чтобы урегулировать мысли и диалог. Его спина была расслаблена в широкой футболке, и Дазай понял, что обычно Накахара носил что-то достаточно обтягивающее и сидящее строго по фигуре, что-то очень манёвренное, которое делалось вместе с ним единым и продолжало гибкую фигуру, но домашнюю одежду Накахара выбирал просторную и какую-то даже простенькую. Осаму конечно же не думал, что его напарник щеголял в собственном доме в узких брюках и строго застёгнутой рубашке, постоянно держа руку на пистолете, нет. Ну может самую малость он предполагал, что будет что-то подобное. Хотя зачем Накахаре пистолет с его способностью? Однако, тот выбирал практичные спортивные ткани и закалывал чёлку каким-то крабиком. Будь Дазай немного чувствительней, то запищал бы от умиления и затискал бы столь мягких образ, но он только сглатывал вязкую слюну, когда его уличили в бесстыдном игнор. — Ничего. Рыжие брови искривились скептично, Накахара даже отложил мытьё и облокотился поясницей о столешницу, полностью разворачиваясь к Дазаю. — То есть как это? — Вот так. Сейчас нам ничего не нужно делать, а только ждать. — Чего? Маны небесной? — Нет, принцесса, не только её. Я дал своему человечку небольшую работёнку, поэтому на пару дней мы можем приостановить деятельность. — Мне это не нравится, но я слышу, что у меня нет выбора, — честно ответил Накахара. Он снял резиновые перчатки и кинул в Дазая полотенце, тот вопросительно уставился на прилетевший в руки объект. — Делай хоть одно полезное дело, если приходишь сюда, как к себе домой — вытирай посуду. Улыбнувшись, Осаму прошёл к раковине и хитро сощурился, оплетая пальцами чужое запястье. — Я умею делать много полезных дел. Ты просто ещё не узнал весь мой потенциал. — Я бы не хотел и дальше его знать, — скривился тот, многозначительно осматривая Дазая с головы до ног. Дазай хохотнул и довольно попытался притянуть Накахару за талию. — Я тебе твои блядские пальцы сейчас вырву, если не отвяжешься. — Он выкрутился, как уж, зашипел ядом и даже замахнулся, чтобы попасть куда-нибудь в печень кулаком. — Давай, детка, — зазывающе протянул Дазай, прижимаясь плотнее и придавливая Накахару поясницей к столешнице. Поднос, который стоял слишком близко к краю, зазвенел посудой. — Нам нужно расслабиться. — Пошёл сам знаешь куда, Дазай. Я не буду трахаться с тобой, с меня хватило прошлого раза. Да, хватило, ага. Дазаю тоже вроде хватило, но на время. До первого накахаровского «какого чёрта» и до единоразово надетого на запятнанную шею чокера. Хватило, но не отпустило. После похода к Мори они не поднимали тему секса и засосов, хотя Дазай всё равно умудрился добавить ещё несколько совсем недавно, когда почти вся разноцветная масса синяков сошла. Он сделал это со слегка выпившим напарником, чтобы проверить, так ли на самом деле Мори разозлится, если увидит свежие пятна. Мори разозлился. На Дазая. Он сказал: — Дазай-кун, если хочешь взять себе игрушку, то сначала спроси разрешение. — А у нас есть какие-то правила на счёт свободных отношений? — Разумеется, ваша свобода — моё дозволение так считать. Взбесило ли это Дазая? О, ещё как. Мори знал, как сильно Дазай ненавидел, когда его тыкали носом, что что-то не являлось его. В особенности, если это была свобода. У Мори был потрясающий навык стрелять невидимыми стрелами в самые уязвимые места, а потом с упоением наблюдать. Дазай ему не мог дать такой радости, а потому только зубы сцепил и вышел из кабинета. Накахара вывернулся из ослабшей хватки и ушёл в сторону спальни, оставляя Дазая наедине с тарелками и мыслями. Вернулся он быстро, Дазай только закончил натирать третью чашку, как за спиной раздался скучающий голос: — Ну так какого хрена ты припёрся сюда? Если у нас выходной, то мог бы зависнуть где-нибудь в баре, или я не знаю, где ты там ещё тусуешься. Осаму поставил пиалу на стол и пожал плечами. — Решил, что будет плохо упускать личного шеф-повара. Когда я ещё смогу не платить за еду? Кажется, Накахара от возмущения воздухом подавился. — Ты что? Да ты… Боже… Усмехнувшись, Дазай вытер руки и повернулся к подпирающему стену Накахаре. Тот скрестил руки на груди и массировал висок, зажмурившись. Осаму осмотрелся снова, будто не видел эту кухню каждый день вот уже почти две недели. Здесь было просторно, не так широко, как у него в квартире, да и эха здесь не было, но достаточно комфортно, чтобы не чувствовать себя скованным или стоящим посреди поля. На полу у окна лежал коврик, а рядом с ним на низком подоконнике — пепельница и пачка сигарет. Панорама города красиво блестела и мазала красными огнями по паркету, стенам, человеку у стены. Накахара был красив. Дазай принял это не сказать, чтобы шокировано, но достаточно удивленно, когда понял, что копия была лишь тусклым напоминанием и совершенно не могла передать того, что отражалось в его глазах теперь. — Не свалишь, — обреченно выдохнул Накахара, даже не спрашивая. Дазай зачем-то кивнул. Он коротко прикусил губу, а затем всё же подошёл к Накахаре, но остановился на расстоянии в полтора шага. — Сможешь ответить на один вопрос? — серьёзно спросил Дазай. — Придурок. — Накахара беззлобно дёрнул бровью. — Ты знаешь, что всё зависит от сути. — Твоё имя. Накахара, которого Дазай хотел назвать каким-нибудь другим способом уже до свербящего где-то под ложечкой, рвано выдохнул и отвёл взгляд, увиливая от прямого контакта. Он прошёл мимо Дазая и двинулся к дивану в другой половине помещения. — Я не скажу тебе этого. — Почему? — Потому что. — Накахара, это не ответ. — Потому что это единственное, что я могу сохранить подальше от тебя. Дазай глупо, даже идиотски как-то наклонил голову и уставился на так сказанного напарника, с которым они, между прочим, уже попали в перестрелку и не единожды, выпивали, получали общие проблемы, но почему-то их складная работа должна была оставаться отдельной частью и не лезть в то, что очень интересовало Дазая. — Ты в курсе, что рано или поздно я узнаю это? Накахара не ответил, только растянулся на диване и прикрыл предплечьем глаза. Так они провели в тишине несколько часов. Дазай сидел рядом, читал одну из многочисленных книг какого-то французского писателя, Накахара пялил в потолок и не шевелился. Они не делали ничего, но одновременно Дазай чувствовал, что этот сундук с секретами скоро лопнет от навязчивых мыслей, которые были особенно хорошо слышны в темной и тихой гостиной. Осаму перевернул страницу. — Я снова слышу, как ты думаешь, Накахара. Тот дёрнулся, не ожидая, что Дазай наконец разрушит их негласно установленное словесное перемирие. Немного подтянулся на локтях, чтобы лучше видеть силуэт. — Ты даже в мысли пытаешься залезть? — Нет, просто ты слишком громко анализируешь. Что-то бессвязное сопроводило тяжелый бух обратно на спину. Возможно, Накахара проклял его, и теперь Дазаю осталось жить всего неделю. Не страшно, потому что обязательно случится что-то, что задержит Дазая на земле, а не под ней. Осаму перевел взгляд на время — без четверти час. Он отложил книгу на столик и упёрся локтем в спинку дивана, подпёр рукой голову и с предвкушением протянул: — Мне выбить из тебя все дурные мысли? Осаму поразился своему зоркому глазу, который увидел вспыхнувшие в сумерках красным щёки. Мило. — У тебя короткая память? Я же сказал, что не буду трахаться с тобой. Дазай иронично хмыкнул, закатывая глаза. — Ну почему ты говоришь такие грубые слова? Вообще-то есть масса других замечательных названий этого процесса, но отставим лекции и коллоквиум на потом. Хотя мы можем начать его когда угодно, верно? — Нахуй пошёл, — без запинки отбил Накахара. Дазай ожидал, что это прозвучит, а потому перемахнул к Накахаре и навис над ним, рассматривая резкие изменения мимики. Накахара под ним неверяще уставился широко распахнутыми глазами, он упёрся одной рукой в спинку дивана, а вторую рефлекторно положил Дазаю на грудь, пытаясь удержать того подальше. — Ты что?.. — Он открывал рот, пытаясь подобрать слова, а затем он резко осознал: — Ты специально. — Мне просто интересно прояснить пару моментов, вот и всё, — почти не юля, сказал Дазай, выкручиваясь. — Мы оба знаем, что можем сделать многое. — Оставь меня в покое, — сдержанно перебил Накахара. Он выглядел очень смущенным положением, в котором оказался. У Дазая глаза прищурились, но он вместо того, чтобы дальше развивать тему так, сполз ниже, чтобы растянуться всем телом сверху и положить подбородок на руки, сложенные на груди всё ещё ошалелого Накахары. — Что тебя останавливает теперь? — вполне наивно спросил Осаму. — Я правда не понимаю. Мне казалось, что обе стороны были довольны. Накахара возмущенно булькнул, давясь словами. — Да ты издеваешься, Дазай. Реально? Меня чуть не порешали в кабинете кумичо, а ты спрашиваешь почему? Да мне все твои планы боком выходят! Дазай задумчиво посмотрел перед собой, словно ему что-то открылось, но затем он вернул привычное состояние и качнул головой. — Знаешь, — начал он медленным, наставительным тоном, — быть партнёрами — значит доверять. Разве я не объяснил тебе это в самом начале? Голубые глаза завесила пелена возмущения, смешанная с очередным неверием. Но ещё он выглядел так, будто разочаровался, и возмущался он как раз не из-за вольностей Осаму, а только потому, что до сих пор сам не выкинул его из окна. Он ведь мог. — Ты также уверял, что засосы — неплохой способ побесить Мори, но в результате теперь мы на коротком поводке. — Так и было задумано, детка. Неужели ты всё ещё этого не понял? Накахара промолчал, рассеянно осмотрел лицо Дазая и опять впал в какие-то свои мысли. Он в последнее время уходил достаточно глубоко, чтобы Осаму не мог понять, какие именно темы беспокоили эту упрямую голову. Иногда он спрашивал у Накахары что-то под видом шутки, но промахивался в своих предположениях и сокрушался, не понимая, почему не может просто выведать всё. Такое впечатление, что Вселенная решила впихнуть на его пути человека, мысли которого — потёмки, как и сам обладатель. Будто в наказание, что Дазай насмехался над всеми, кого представлял слабым журнальчиком. Осаму мог поклясться, что считывал едва ли половину, того, что Накахара пытался скрыть в своем шеститомнике. Делал он это неосознанно, потому что, когда он и впрямь делал вид, это было так очевидно, что пробирало на смех. Сейчас Дазаю было не до смеха, его изрядно мотало, что он не мог найти общую волну, казалось бы, с обычным человеком, который дышал тем же воздухом и даже работал в одной и той же конторе. Нет, не получалось. Дазай ударялся о невиданной высоты стены и больно шлёпался задницей на землю всякий раз, когда Накахара держал стержень. А держал он его всегда. Был несокрушим и гнул свою упрямую линию. Просто проклятье какое-то. Волос тронули пальцы и поддели прядь. — Ты в курсе, что выглядишь как тот, кто разрушает чужие жизни? Тебе, наверное, не успевали это сказать, — ляпнул Накахара, не имея в виду абсолютно ничего, и этим выбил почву и без того плохо стоящему Осаму. Дазай не знал, как подступиться. Он продолжал пытаться забраться под кожу, хотя всю жизнь не забирался даже в чужие людские глаза, довольствуясь скупыми эмоциями, вякающими так тихо, что иногда он думал, что окончательно потерял способность функционировать. Его переполняло негодование, кипело в его котле самокопания и выходило из берегов. — Встань, я пить хочу. Осаму послушно — что даже поразило Накахару — поднялся и предоставил тому свободу. Он усмехнулся — хоть где-то свобода ещё была у них. Тот и впрямь пошёл на кухню и налил себе стакан воды, осушая его в три глотка. Поставил звонко стакан на камень и посмотрел на Дазая, равнодушно кинув: — Если ночуешь, то диван твой. Не суйся ко мне. И ушёл в спальню, оставляя Дазая наедине с его пожирающими мыслями.

***

На следующее утро Дазай проснулся от запаха кофе и смачного мата на всю комнату. Он приоткрыл глаза и сдавленно застонал — спина нещадно ныла и грозилась отвалиться или вывалить позвоночник к чертям собачьим. Он подтянулся и перекинулся через спинку, наблюдая, как Накахара тёр коричневое пятно на светлой футболке. Он зло что-то процедил сквозь зубы и плюнул на эту затею. Потянулся к краю ткани и одной рукой снял с себя футболку. Занятная картина, Дазай коротко посмеялся, и этим привлёк нежелательное внимание. — Проснулся-таки. А ещё меня принцессой называл. Пипец ты спящая красавица. — О, Накахара, ты только что признал мою неземную красоту или мне показалось? — Это галлюцинации, — ответил тот и ушёл в коридор. Дазай потёр глаза, потянулся и огляделся. В комнате по-прежнему царил плотный мрак, и сложно было определить время, он кинул взгляд на часы — восемь утра. Не плохо поспал, что сказать. Он встал и потёр шею, слыша хруст позвонков — тело на грани развалиться, как старая железяка. Он поднялся и прошёл на кухню замечая две чашки кофе. Заботливый какой, хмыкнул он и сразу отпил из той, где было больше жидкости. Накахара вернулся переодетый, и Дазай не упустил комментария, что расхаживание топлес могло бы обезвредить врагов гораздо эффективнее пуль. — Странно это, — сказал Накахара, стоя вместе и потягивая из своей кружки. — Выходной кажется просто немыслимой роскошью в последнее время. Дазай кивнул: — Мне удалось выбить у Мори всего один день, поэтому не просри его. — Тебе того же. Дазай не спешил уходить. Мерно дул кофе, расхаживал с кружкой по квартире и слушал тихо дребезжащие лампы. Он узнал, что Накахара любил окружать себя удобными вещами и делал это везде, где задерживался. В кабинете Дазая — плед и удобная подушка, в своём — мягкий свет и аккуратный ковёр, который Осаму пусть и невзлюбил, но не мог отмести мысль, что предмет выглядел органично среди остальной мебели. В квартире было всё на своих местах, но при этом — места самые разные, не так, как Дазай делал у себя. Небольшой багаж Осаму умещался в один скромный чемодан для ручной клади, поэтому ему было попросту нечего хранить в своём «доме». — Как ты с этим барахлом удирать будешь? — поинтересовался он, когда они особенно долго торчали над решением. — Никак, просто оставлю всё, — пожал плечами Накахара. — И тебе не жалко? — Своя шкура дороже пары книг, которые я куплю и в Европе, если захочу. И тем не менее, он бережно относился к своему жилищу и не допускал хаоса, что так и норовил устроить Дазай. — Ты думаешь выметаться отсюда? — спросил он засмотревшегося на полки с литературой Осаму. — А разве похоже? — Вот потому и спрашиваю, придурок. Ты подгадишь мне единственный день, когда я могу не думать о твоих планах вселенского масштаба? Дазай развернулся к нему и легко улыбнулся, не внося никакого скрытого смысла. — Мне нравится, что ты считаешь мои планы грандиозными. Накахара растерянно моргнул, а потом нахмурился. Ну сколько он так будет делать? Пока у него не появится конкретная межбровная складка и ему не понадобится рука хирурга? — Ты говоришь быть честным, но прямо сейчас ты скрываешь от меня свои придурошные мысли, — укоризненно заметил тот. Дазай кивнул, соглашаясь, но не отступая. — Мне тоже есть что прятать. Уж тебе ли не знать, Накахара. Лицо того полоснуло отвращение от того, каким тоном Дазай протянул гласные в его фамилии, явно намекавшие сразу на несколько вещей. Раньше Дазай вкладывал в это слово всю свою неприязнь и показывал, что он всегда будет на голову выше этого ничтожного пса. Не только благодаря росту. В нынешних ситуациях он не упускал момента напомнить, что Накахара-кай по-прежнему занавешены плотной завесой тайны, настолько секретной, что Хирацука-кай кажутся всего лишь лёгким помутнением зрения, где достаточно сделать коррекцию — и они наконец проявят себя. Накахара-кай не упоминался нигде. Ни одна вырезка из газет, статей, да тот же интернет сгубил всё, не давая и крохи информации по испарившемуся с лица Хонсю клану. Дазай качнулся на пятках и обошёл Накахару, намереваясь принять душ. Он пользовался многим и вёл себя так, будто Накахара делил с ним крышу всю жизнь. Конечно, второго такое положение дел мало устраивало, но в большей степени он придерживал своё прямое мнение при себе и только откидывал колкости. — Скажи, ты пробовал выйти на солнце после моей активации? — спросил Осаму, вытирая влажные волосы полотенцем. Накахара отрицательно качнул головой: — Не выдавалось такой возможности — слишком много дел. Ну да, конечно. Дазай знал, что человеку свойственно бояться обжечься снова, даже если ему скажут, что второго раза не будет. Накахара определённо не обладал такими саморазрушительными качествами, как выйти в дневное время из штаба или квартиры, и Осаму принимал это. Он осмотрел тёмную гостиную на предмет каких-либо поменявшихся за его отсутствие деталей, но ничего не произошло. Накахара сидел на полу у журнального стола и что-то чиркал в схеме здания, где будет проходить музыкальный вечер. Подойдя ближе, Дазай увидел, что это была воздушная шахта. Они обговаривали возможность проникнуть в комнаты для персонала подобным путём, но со временем отмели его, потому что не были уверены, что кто-то из ящеров помимо Гин сможет справиться с бесшумной работой и пересечь по этим узким лабиринтам этажей раньше, чем Дазай с Накахарой прибудут к месту встречи гостей. — Снова вернулся к этому? — спросил он, присаживаясь рядом. — Думаю, что Гин сможет добраться до серверной раньше, чем музыканты зайдут в зал, — задумчиво промычал он и снова сделал кривую пометку. — Если, конечно, её напарник сможет слиться с толпой официантов. Дазай понял, о ком тот говорил. Недавно Гин поставили работать с неким Тачихарой, от которого она была не сильно в восторге. Он был взбалмошным и любил действовать шумно, от чего он уже получал от Дазая выговор не единожды. Он выделялся своим несколько хамоватым видом и постоянными ссадинами, которые получал из шумных перестрелок. Сотрудничество Гин с этим парнем очень осложняло, потому что он вошёл в круг Ящеров незадолго до появления Накахары. Осаму не очень хотел впутывать его в свои идеи, но если он хотел получить результаты, то нужно было пойти на риск и позволить Тачихаре участвовать в операции. — Ты ему веришь? — спросил Дазай. Он взял в руки другой лист с планом этажа. От этих чёрточек уже выть хотелось, он и так запомнил всё, выбив печатью в сознании, лишний раз смотреть — только делать вид заинтересованной бурной деятельности. — Ну, учитывая, что мне приходиться верить тебе, — начал он, растягивая на манер того, как Дазай всегда потешался над ним, — нет, я ему не верю. Осаму усмехнулся. Ему понятно, что у Накахары просто не было выбора, а потому он лишь обдумывал, как сократить потери. — Давай смешаем его со звуковиками, он сможет пройти в закулисье, но не привлечет сильно внимание. — У звуковиков всегда своя шайка. — Накахара устало выдохнул, словно этот факт добавлял ему ещё больше веса на сгорбленные плечи. — Они друг друга хорошо знают. — Почему ты так уверен? В конце концов, они могут решить, что у них новенький, да и всё. — Тогда его нужно внедрить им уже сегодня. Они должны взять его на это мероприятие. Они замолчали. Немного посидели в тишине, пока Дазай перематывал бинты на шее и одёргивал футболку. Он забрал самую большую из гардероба Накахары, но та всё равно смотрелась недостаточно свободно, как хотелось бы. Он уронил булавку и чертыхнулся, начиная рыскать по длинноворсному ковру. Какого чёрта Накахара решил, что ковёр с таким плотным ворсом будет хорошей идеей? Почему нельзя было остановиться на простом хлопчатобумажном половичке? Здесь можно было похоронить хоть сотню таких же булавок, и они всё равно не будут обнаружены. Над головой раздался смешок. — Впервые вижу такую растерянность с твоей стороны, — прокомментировал Накахара, довольно скалясь. — Приятная картина. Дазай немного рассеяно уставился на расплывшееся веселье в глазах напротив, чувствуя подобие туше за все те разы, когда он сам точно также смотрел сверху вниз и любовался замешательством Накахары. В последнее время он будто получал по заслугам, и ему определенно не нравилось чувствовать себя на чужом месте. Он фыркнул и провёл сразу всей ладонью по ворсу, укалывая подушечку и вытягивая наконец булавку. Он зыркнул в сторону сидящего как ни в чём не бывало, вкладывая предостерегающий блеск, но был остановлен резко изменившимся в лице Накахарой. Он копошился в какой-то папке, удивленно переворачивал листы и вчитывался в заголовки. На его лице виднелось непонимание, и он выглядел так, будто у него пропал счастливый билет в сказочную жизнь — настолько он побелел. Накахара протянул Дазаю лист, на котором была выведена схема расстановки столов в зале и сцена. Недалеко был аккуратный, витиеватый почерк. — Полагаю, ты не мог научиться писать нормально в мгновение ока, — бросил он. Дазай уловил в голосе настороженность и сам стал изучать лист. — Где ты его взял? — Он был в рапорте, который я забрал проверить дома. Дазай, наверное, хмурился не хуже Накахары. Что ж это такое, думал он. Почему его опять окунали мордой в его проколы, которые он не замечал, а когда уже видел — было поздно? Хирацука-кай так явно показывали превосходство над ним, словно нарывались на что-то. На бумаге, отличавшейся даже по качеству плотности, аккуратные буквы ядовито усмехались ему фразой, от которой в лёгких раздулась непомерная тревога.

«Души имеют своё время. Надеюсь, вы не дадите дорогой душе впасть в небытие».

— Очевидно, они хотят со мной встречи. — Он откинул лист и с напускной скукой подпёр щёку, облокачиваясь всем телом на столик. Ему стоило многого, чтобы не разгромить квартиру Накахары в щепки или как минимум не разбить стеклянную столешницу. В крови неприятно зудело чувство, что его нагло дёргают за ниточки и ему нельзя поддаваться на провокации, даже если затрагивалось… это. — Они уже давно могли устроить что-то достаточно внушительное, но продолжают кидать мне эти улики, как… Как кости. Он проглотил это сравнение, не желая видеть возможную язвительную ухмылку на губах Накахары, потому что в очередной раз судьба салютовала ему бумерангом и ударяла прямиком по лицу. Хирацука играли с ним, как с нерадивым щенком, дразнили и подначивали, ожидая, когда же его всё-таки переклинит. Его почти переклинило. — Ты будто сейчас теракт устроить собрался, — с сомнением подал голос Накахара. Он на всякий случай слегка отодвинулся и прищурился, сканируя маниакальную ухмылку и нездорово потемневшие глаза. — Близко. Очень близко.