Архонты: моральный кодекс якудза

— Так откуда у тебя эта информация? Они медленно ехали в лифте, слушая размеренное дребезжание мотора и разглядывая стены. — Мне нужно отчитываться? — Да. Тебе придется, потому что это моё задание. — Которое ты провалил. Скрежет зубов Чуя еле сдержал. Его глаз предательски начинал дергаться, а рука, спрятанная в карманы брюк, сжималась в кулак до следов коротких ногтей на внутренней стороне ладони даже сквозь перчатки. Он не хотел нарываться на скандал и уж тем более не хотел проблем с Дазаем, но тот будто специально был немногословен и отвечал едкими фразами. — Я получил подарок от наших друзей Хирацука. Злость сменилась мимолетным удивлением, а потом Чуя наконец посмотрел на Дазая. Тот был тихим и задумчивым, смотрел куда-то в пол перед собой и будто не был здесь вообще. Чуе показалось, что шею того покрывал более толстый слой бинтов. Дазай был бледным, не то, чтобы он за всё то время, что Чуя его видел, был румян и свеж, но сейчас его бледность была прям болезненной. Накахара не знал, чем занимался всё это время напарник, но и желания узнавать как-то не было, однако сейчас ему резко захотелось залезть в мысли человека напротив и раскопать его гробницу, полную скелетов. — Так это они передали нам в руки своего же человека? — скептично спросил Чуя. Во второй руке он держал папку, поэтому он открыл её и снова пробежался взглядом по фотографии, скрепленной на первой странице. Человек на ней был медно-рыжим, с острыми европейскими чертами лица и с теми же зелеными глазами. — Без сомнений это тот человек, что был в Саванне. — Киллер и бармен в одном флаконе? Интересные люди у этих Хирацука. — Хоть фраза должна была звучать бодро, но осталась бесцветной. — Какой им резон сдавать нам это досье? — Чуя решил не акцентировать внимание на настроении Дазая. Хочет быть страдальцем — пожалуйста, но работа никуда не уйдёт. — Я бы мог спросить об этом кое-кого, но не думаю, что у этого человека хватит мозгов связать логическую цепочку. Вот сволочь. Чуя понимал эту язвительность, он просек фишку Дазая говорить завуалировано, этими чёртовыми экивоками, якобы, не говоря точно о чём-то, но имея это в виду так ясно и открыто, что у человека и впрямь должны быть атрофированы мозги, чтобы не понять этого. — Что ж, если твой гениальный мозг сам не дошел до сути, то вряд ли мы сможем что-то узнать лучше, — парировал Чуя, он не повелся на провокацию, тем более, когда его роль Аро пусть и трещала по швам, но всё ещё имела свой вес. Дазай ничего не ответил, и Чуя расценил это как возможность морально подготовиться к встрече с Мори. В конце концов именно этот иронично именуемый «финальный босс» был самой сложной задачей на сегодня. Накахара должен был постараться отвести проницательность Мори в сторону, если он хотел получить немного больше свободы и сконцентрировать свои силы на выяснении истории клана Хирацука. Сейчас именно Хирацука первые начали поползновения к Чуе, а значит, он обязан выяснить, что такого опасного и важного может быть скрыто в них. Его мысли часто возвращались к ещё одному факту — подчищенная история в архиве Каякучи. Расплывчатое дело ровно той давности, когда Чуя очутился под крылом мафии, выглядело очень подозрительно. Оно могло быть причастно к тому, что случилось с его родителями. Здесь действовали старая обида и желание узнать всю правду, скрытую под семью кодовыми замками и тщательно охраняемую сторожевыми портовыми псами. Они добрались до кабинета кумичо в тишине, нарушаемой только четким звоном каблуков. Шторы были предусмотрительно сдвинуты, как всегда, погружая комнату в полумрак. Мори сидел за своим большим и тёмным столом. Завидев прибывших, он уперся локтями в столешницу, положил подбородок на изящно сцепленные пальцы и двоедушно сощурился. Он ждал их. Возможно, был слегка в замешательстве, что Дазай тоже пришел, но показал он лишь приветственную улыбку. — Вы очень пунктуальны. — Он кивнул им стать напротив стола. — К боссу не принято опаздывать — это дерзкое проявление неуважения, — монотонно ответил Чуя. Он помнил, как Аро ему постоянно это талдычил, когда Чуя не хотел идти на поклон к старому главе-маразматику. Фразу Мори сразу понял — наверное, такое Аро не раз говорил и ему, и Дазаю, и всякому другому, поэтому красные глаза вспыхнули в угрозе, как бы предупреждая ходить аккуратнее по шахматной доске. — У нас для вас хорошие новости. — Чуя положил папку на стол, дождался, когда Огай её откроет и продолжил: — Сбежавший бармен в ту ночь в Саванне — Марк Твен, американец, перешедший к Хирацука-кай восемь лет назад. Первоклассный киллер, также специализируется на зачистке и управляет одним подразделением разведки. Местонахождение на данный момент не известно, но можно полагать, что он имеет высокую должность в легальном бизнесе, поэтому нам нужно ещё немного времени, чтобы отследить его. Закончив краткий доклад, Чуя принялся ждать. Принеся Дазай эту папку, он официально дал понять, что Хирацука-кай теперь не просто мифическая группировка, а полноценный старинный клан, и эта информация теперь станет вседоступной. После упоминания клана Мори едва заметно дернулся, всего доля секунды, и если бы Чуя не рассматривал пристально, то даже не заметил бы. Кумичо нахмурился, он скривил губы в презрении и закрыл папку, откладывая её так далеко, словно она была прокаженной. — Вот как значит, — пробормотал он, а затем окинул взглядом своих подчиненных. — Вы отлично выполнили задание. И хотя этот клан всё ещё нам мешает, сейчас вы можете выдохнуть и расслабиться. Я дам вам новое дело, — он легко вытащил из стопки бумаг скрепленные между собой несколько листов, — зачистка неугодных квартирантов, тянущих с оплатой. — Но позвольте, Мори-сан, — до сих пор молчавший Дазай заговорил. Мягко так, поступью дикого кота. — Разве подобная угроза клану не должна обсуждаться Советом? Как я могу судить, некие Хирацука-кай смели продемонстрировать экстремистские действия в сторону Каякучи-гуми. Раз нам теперь известна часть лиц, то может стоит урегулировать этот вопрос как можно скорее? Мори прожигал Дазая тяжелым взглядом. Если бы им можно было убивать — о да, все всегда говорят «а если бы», — то прямо сейчас от Дазая осталась бы скудная горка пепла, раскиданная по дорогому ковру ручной работы. Чуя не знал, что бы он делал на месте Дазая, но ему определенно стало дурно от развернувшейся картины. — Да, Дазай-кун, ты полностью прав. — Мори был устрашающе спокоен, на его лице не дергался ни один мускул, выдававший его раздражение или гнев. Полный контроль расползался паучьими лапами, оплетая их липким и неприятным ощущением собственной сокрушимости. Чуя держался лишь потому, что не был трусом-рядовым, боящимся за свою шкуру, как за что-то драгоценное, напротив — если Мори посмел бы совершить фатальную ошибку и сделал бы выпад в сторону Чуи, то от штаб-квартиры остались бы лишь плиты, сложенные аккуратно, как карточный домик. Чуя мог гарантировать это. — Полагаю, тебе стоит заняться Советом, — продолжал кумичо. — Но лишь после удачного выполнения нового поручения. Ход, который Дазая ничуть не удивил. Он согласно кивнул и поблагодарил босса, показывая полное повиновение вынесенному решению. Накахара задумался и мысленно прищурился, прикидывая, что задумал этот чёрт и каким боком выйдет ему, Чуе, данная авантюра. В конце концов, если Чуя должен был всё ещё участвовать в маскараде, то он явно пошел бы на поводу у Дазая, как всегда делал Аро по рассказам Озаки. Не было сомнений, что идея с Советом лишь пустая формальность, которую им с Дазаем скормили из собственных неясных планов. Что ж, это будет интересно. — Накахара, — позвал Мори. Чуя едва дернулся, вырываясь из мыслей. Босс говорил более обыденно, похоже, он сменил свой настрой на привычный лад. — Проведи детальную проверку отгрузки товара в порту на этой неделе. Сегодня Хигучи принесла статистику, где накладные и общая смета не сходятся уже третий раз. Узнай всё и доложи. — Да, босс. Они вышли, и тяжелые двери громко захлопнулись точно грёбаные врата ада. От самообладания оставались жалкие крохи, и Чуя очень хотел скрыться у себя в кабинете, погрузиться в анализ и работу, чтобы суметь прийти к внутренней гармонии. Но его планы редко сбывались, а потому Дазай следовал за ним, мерно отстукивал туфлями и не произносил ни слова. Не выдержав жгучего взгляда меж лопаток и громкую тишину, Чуя сказал как бы невзначай: — Ты постарался над Акутагавой? Не услышав ответа, Чуя остановился и развернулся: Дазай недовольно поджимал губы и открыто демонстрировал нежелание отвечать на этот вопрос. — Ты бы полегче с ним. Он не мальчик для битья, чтобы все твои закидоны терпеть. Тут Дазай оживился, картинно вздохнул и неверяще уставился: — Подожди, правда, что ли? А потом разразился гадким смехом, от которого Чуя поморщился и хмуро уставился исподлобья. — Не суй свой нос, Накахара. Акутагава — мой подчиненный, а не твоя подружка. Чуя досадливо закусил губу и снова принялся идти к себе. На этот раз шаги Дазая стихли, видимо, ушёл куда-то в другую сторону. Скатертью дорожка. Зайдя в кабинет, Чуя наконец-то мог расслабиться. Дурацкое бегающее мурашками раздражение сходило на нет, и внутренний баланс призывал его выпить чашку крепкого кофе, пока он будет сводить данные в документах, выданных Мори. Сейчас все его проблемы имели ужасное свойство накапливаться, поэтому Чуя не мог даже представить, куда они его засунут, когда уже за несколько недель пребывания в роли Аро он успел завалить миссию, поработать медсестрой — спасибо, что хоть не санитаром, — достать Дазая, узнать, что Хирацука «охотятся» на него, ну и конечно же довести себя до ручки. Из положительного можно было вынести только то, что… А нет положительного! Вот вообще. Или Чуя пока не осознал, что во всем этом имело хоть какой-то успех. И с полным поражением он сел за работу, попутно прося секретаря о чашке самого крепкого, горького, несладкого кофе.

***

День прошел самым спокойным образом. Когда появлялась мысль, что самое важное задание было наконец выполнено, работа проходила плавно и не уводилась в стороны. Хотя иногда Чуя всё же вспоминал, что если бы не чья-то очень бесячая рука передала Акутагаве папку с досье, то Чуя бы принимал сегодняшний день, пытаясь утопиться в алкоголе. А так — он был очень даже в приподнятом настроении. Он радостно закончил разгребать ужасно составленные, не имеющие никакой структуры, доклады подчиненных, отмечая, что завтра он проведет им урок грамотного оформления официальных документов. Когда Чуя отнял голову от них, то уже было темно и луна, что начала убывать, светила ярче лампы в кабинете. Чуя встал, подошел к окну и распахнул шторы. Ему снова не давало покоя небо, что было так близко и одновременно непреодолимо далеко. Иногда он размышлял о том, как далеко мог бы взлететь благодаря своей способности. Получилось бы у него пересечь облака? Смог бы он попасть за их границу, чтобы восторженно вздохнуть от вида под собой? Сейчас он вряд ли мог позволить себе данную выходку — слишком много глаз и слишком много солнца. Снова плотно зашторив окна, он потушил свет и вышел, закрывая кабинет на ключ. Пожалуй, сегодня работа прошла хорошо, поэтому можно расслабиться и прокатиться по ночному городу чуть дольше. В коридорах горели скромные тусклые бра, придавая достаточно готичный вид изумрудным стенам и делая пространство уже, но длиннее. Чуя помнил, что в детстве, ещё в первый год здесь, он ненавидел шататься в этих коридорах, потому что всегда принимал какого-нибудь заработавшегося мафиози за призрака. Глупо, но очень скучающий по дому и ничего не понимающий ребенок просто видел монстров наяву. Свернув в крыло других членов Исполкома, он направился к лифту. К его удивлению, из одной из многочисленных одинаковых темных дверей вышел Дазай. Он казался задумчивым, смотрел в пол и… улыбался? Так слабо, только уголками губ, но улыбался. Чуя даже остановился от неожиданности и затаил дыхание. Редко — читай: никогда — встретишь Дазая Осаму в простой улыбке. Не колкой, язвительной или пренебрежительной, а именно тихой и какой-то легкой. Признаться Дазаю шло. Чуя почувствовал, что застал очень личный момент, который ему не следовало бы видеть. Грозный голос подсознания твердил, что наблюдение такого Дазая очень рисковая затея, и если тот спалит его, то Чуя не сможет капитулировать и будет просто отрывать листики с календаря в поднебесной и считать семь лет невезения — вот так плохо это будет. Он не успел ретироваться — Дазай заметил его. Его взгляд тут же сменился с туманного и задумчивого на строгий и ясный, а с губ сошла вся простота. Он окаменело застыл, не моргая. Чуе было неуютно, ему хотелось провалиться или обрести дар невидимости, отмотать время назад или вообще стереть память, но всё уже случилось и от этого не убежать. Поэтому он молча прошел к лифту недалеко от кабинета, где был ранее Дазай. Нажал на кнопку и вперил взгляд в горящее табло. Его тело держалось прямо, как палка, и он очень надеялся, что его неловкость останется незамеченной. — Работаешь до самой ночи, Накахара? — раздалось над ухом. Дазай елейно протянул его фамилию, но Чуе было не до смеха и препирательств. — Тружусь на благо организации, — сказал он ровно. — Ах, ну конечно. Чуя вздрогнул. Голос, обжигающий мочку уха, был хриплым и утопающим в брезгливости. Дазай был разочарован ответом? Да как так-то, блядь? Какого чёрта его мотало от злости всякий раз, когда Чуя говорил фразами Аро, до ебучей нетерпимости, когда он показывал клыки?! Лифт со звуком микроволновки открылся, и Чуя скаламбурил в мыслях, думая, что как раз его нервы скоро будут сварены в этой самой грёбаной микроволновке. Они зашли, и если бы неприязнь имела человеческий облик, она бы стояла между ними и толкала их в разные углы, занимая своим грузным телом всё пространство. Уже на подземной парковке Чуя смог прерывисто выдохнуть, набирая в легкие так много воздуха, как мог. Ему и впрямь казалось, что присутствие Дазая перекрывало кислород и делало Чую каким-то уязвимым. Он радостно хотел идти уже к своей машине, но вопрос человека, что стоял позади, ввёл его в ступор: — Эй, выпьем? Что? Он? С Дазаем? Выпить по стакану чего-нибудь горючего? Да хера с два! Это не могло закончиться хорошо, нет — это чётко и точно не могло быть ошеломляюще хорошей идеей. Такая нелепица не имела смысла в их натянутых не хуже канатного троса отношениях. Как этот кретин вообще додумался выдвинуть предложение? — Не настроен пить с тем, кто мечтает меня прихлопнуть, — неуверенно отозвался он через плечо. — А раньше тебя это не сильно заботило, — равнодушно пожал плечами Дазай. Он не сильно-то расстроился такому ответу, хотя, есть процент того, что Чуе это только казалось, и на деле Дазая ответ нервировал. — Раньше я не попадал в ситуации на гране смерти. Всё ещё стоя спиной, Чуя мог бы ставить на кон свою способность к гравитации, что Дазай улыбался самой плотоядной улыбкой из всего имеющегося арсенала. Вот блядство. — Что-то память тебя совсем подводит, Накахара, — снова тихо приближаясь, Дазай насмешливо растянул фразу прям в затылок, колыхая жаром волосы. Неприятные мурашки промчались по спине. — Мне напомнить наш потрясающий взрыв в Сидзуоке? Горело там всё красиво, тела, склад, а как было весело в потасовке — красота! До сих пор вспоминаю. О, тогда же было ещё кое-что. — Его рука упала на плечо, пальцы стали перебирать рыжие пряди с особым трепетом. Чуя застыл, стоял как вкопанный не потому что проникся хитрой остротой, а потому что ему нельзя угробить Дазая при всём большом желании. А тот припечатал, переходя на полный шепот: — Кое-что гораздо жарче взрыва — та ночь в отеле. Чуя отскочил так резко, как от зараженного чумой. Его уши горели не хуже фар машины, в которой он мечтал оказаться немедленно. Вот прям сейчас. Вот сию секунду. Дазай ухмылялся самой блядской ухмылкой, так и просящей прописать в эту оборзевшую рожу. В венах закипала злость, мешаемая со смущением, но раздражение от этого всего выигрывало по шкале, достигая ста градусов. — Пошел нахуй, Дазай. Чуя развернулся на пятках, дергано зашагал в сторону своей машины, которая должна была унести его отсюда как можно дальше и как можно скорее. Эхо разнеслось по парковке: — Полагаю, это значит согласие выпить? Показав средний палец и демонстративно хлопнув дверью, Чуя с ревом мотора удрал, оставляя этого урода одного. И пожалуйста, Вселенная, затеряй его где-нибудь уже, ладно? У него не хватало слов, чтобы выразить то, как чувства внутри кувыркались, желая пустить своего хозяина на свежевыжатый сок. Каждый раз, когда он вспоминал дрянную ухмылку, Чуя давился воздухом и нажимал на газ сильнее, балансируя на грани получить штраф за превышение. Это просто не укладывалось в голове! Дазай буквально предложил переспать. Переспать. Трахнуться. Поебаться. Да, блядь, всё то, что обернется для Чуи настоящим кошмаром, если он согласится и окажется в одной постели с этим мудаком. От одного только представления инстинкты, двигавшиеся желанием жить, кричали и били по органам с одурелой силой. Чуя открыл окно. Нельзя, нельзя допустить такой низости, как спать с Дазаем Осаму, потому что цель Чуи не быть подстилкой обожаемому мальчику Мори Огая, а уничтожить Мори Огая. Вряд ли Дазай придерживался взглядов Чуи относительно кумичо, чтобы помочь ему воплотить свою цель в реальность. Скорее наоборот — стоит ему поймать Чую в капкан, как ещё один рычаг давления будет найден. Хоть убейся, Чуя, но не дай ему выиграть эту блядскую игру. Чуя доехал до квартиры, лишь неведомым чудом никого не сбив и никуда не встряв, а задатки были, между прочим. Он запер все замки, проверяя их по несколько раз, пытаясь убедиться, что ни одна дазаевская рука не сможет их открыть. Конечно сможет, но нервы лопнули, если бы не этот самообман. Вообще, сейчас самообман — всё, что оставалось Чуе, чтобы не поехать крышей, и он собирался выжать из него максимум. Он упал на стул в кухне и с помощью способности нажал кнопку на чайнике, кинул в кружку пакетик и принялся ждать. Вид ночной Йокогамы в панорамных окнах совершенно не радовал, а наоборот — раздражал, вызывал желание накричать на всех мирных жителей, топнув ногой будто пятилетка и обвинив их в том дерьме, где он оказался. Чуя психанул и резко дернул рукой — шторы схлопнулись, погружая кухню во тьму. Тишина и темнота лишь отчасти приводили Чую в уравновешенное состояние. Он продолжал прокручивать все действия Дазая снова и снова, как старый заевший плеер с ужасно заедающей в голове песней. Становилось просто невыносимо. Чуя встал. Он хаотично расхаживал по кухне, не знал, что с собой сделать и едва понимал, где и кто он. Всё смешалось в одну густую тягучую массу, давило и лишало всякой трезвости. Хотелось кричать, рвать, ломать, выплескивать эмоции, чтобы они перестали истязать душу и не ныли так громко и так сильно. Чуя чувствовал себя вулканом, и он принял четкое решение напиться, пока его окончательно не разорвало. Он выудил из мини-бара по бутылке виски и вина. Недолго думая, он отложил вино и звонко поставил янтарную жидкость и тумблер, осушил его за раз и поморщился от горечи. Когда он был у Дазая дома, то едва ли помнил, какой на вкус был тот виски, что он вливал в себя, чтобы сбавить нервозность. Да какого хрена! Чуя зло скрипел зубами и бессильно сжимал и разжимал кулаки. Его мысли крутились вокруг этого ублюдка, и да, это выводило из себя до пара из ушей и красных пятен на лице. Он никогда ещё не был так взбешен, как в эту минуту. Как в эти недели в принципе. Почему именно эта треклятая фраза Дазая возымела такой сильный эффект? Неужели Чуя не знал, что тот мог вытворить что похуже, нежели просто дешевое предложение трахнуться? Знал, но не был готов к тому, что это случится так скоро. Он вообще мало понимал, почему все события так стремительно развивались, пока он находился в съемке слоумо и видел всё в наилучшем качестве, но не поспевал реагировать. Наверное, самой большой неожиданностью для него было само явление перепихона между Дазаем и его братом. Не из-за заморочек ориентации или ещё какой-то херни — Чуя, откровенно говоря, о вкусах не судил, когда сам перебегал от пышной груди к плотной и подтянутой по настроению. У Чуи в голове не укладывалось именно, что это был Дазай... Каким Аро был идиотом, если лег под Дазая! Просто… Как, блядь? У него же не могли отсутствовать мозги в принципе? Хотя, если Чуя помнит то, что случилось после смерти брата, то Аро и впрямь мог быть абсолютно верным и никчемным псом. Выпив ещё один стакан, Чуя устало сокрушился, как если бы у него сели батарейки. Он ощутил, как силы резко покинули тело, а в голове стало пусто и так наплевательски, что стало кристально похуй на ублюдского Дазая и его высказывания, на клан охотников по его душу, на Мори, на работу — да вообще на весь мир. Его окутали безразличие и апатия, они приобняли за плечи и мягко увели в сторону спальни, предлагая прилечь и забыться во сне. Чуя повиновался, игрушкой падая на матрас и зарываясь головой в подушки. Он устал и ему нужно время.

***

Время слало его туда же, куда Чуя предлагал пойти Дазаю несколькими часами ранее. Сейчас же его будил противный стрекот домофона, который Чуя сначала не понял и долго продолжал спать, считая, что это ему снится. Но нет, ему не снилось. И лучше бы это был сон, тогда у него были бы все шансы прекратить его и перезапустить. За дверью квартиры, адрес которой — Коё, чёрт подери, ручалась своими юдзё! — никто не знал, стоял небезызвестный Дазай Осаму. Он был одет точно так же, как и в последнюю встречу на парковке, разве только бинты с головы наконец снял, держал в руках черный пакет и упрямо вдавливал кнопку звонка. Вот козлина. Щелчок открывающегося замка, скрип двери и недовольное лицо заспанного Чуи. — Ты, блядь, в курсе, что сейчас три часа ночи, придурок? — Конечно, ведь это особенно любимое время всех якудза! — воодушевленно пропел Дазай, а Чуя демонстративно потянулся закрывать дверь, но его ожидаемо остановила нога в проходе и рука на торце. — А ещё ты обещал выпить со мной. Многозначительно тряхнул пакетом. Бровь Чуи поползла вверх, спряталась за взъерошенной челкой. Он скептично оглядел Дазая и не веря своим глазам произнёс: — Ты серьезно? — Абсолютно. — Вальяжно пропихнувшись в проход, Дазай попал в квартиру Чуи. Он крутил головой в стороны, рассматривая в потемках стены и потолок. Споткнувшись о коробку, Дазай чертыхнулся и прошел дальше — в кухню. Чуя поразился, как тот быстро обнаружил самое подходящее помещение, устало вздохнул и прикрыл дверь. Что ж, это будет трудная ночка. Когда он зашел в кухню, то Дазай уже вовсю хозяйничал по шкафам, ища бокалы и, скорее всего, штопор. — Я вижу, ты уже без меня начал развлекаться. Очень некрасиво с твоей стороны, Накахара. — Дазай указал на оставленную бутылку виски и усмехнулся. — Я бы предпочел вернуться ко сну, а не спиваться тут с тобой, — огрызнулся Чуя. Он остался в проходе: скрестив руки на груди, подпирал плечом косяк. — Как ты узнал, где я живу? — О, это было очень легко. От напарников такие вещи не скрыть. — Дазай, беззаботно и абстрактно махая руками, легко выудил штопор из верхнего ящика. Он расхаживал по кухне так нахально и собственнически, что Чуя усомнился, нет ли на самом деле никаких камер и хорошо ли он проверил их отсутствие. Разве человек мог быть таким самоуверенным в чужом доме? — Маячок. Чуя не спрашивал — он утверждал. Дазай расплылся в той самой улыбке, от которой в венах разбегалось желание поёжиться, становилось не по себе. Он благосклонно кивнул, как если бы Чуя, мальчик достаточно глупый, дошел до такой очевидной вещи как прослушка, и Дазай бы снисходительно похвалил его. Просто уму непостижимо, какое самомнение. — Так ты присоединяешься? — кивнул бокалом и выжидающе уставился. — Не думал, что ты пьешь вино. — Чуя боязливо скосил взгляд на два наполненных бокала. Было в поведении Дазая что-то странное. Он был на удивление весел и бодр, его простодушие и попытка подойти к Чуе со стороны приятельства выглядели весьма сомнительно. — Что тебе нужно? — прямо спросил Чуя, выжидающе смотря в сверкающие от тусклого ночника ядовито-карие глаза. Именно. Они не теряли хищности за улыбкой. Дазай отбросил маску зачинщика попоек, сомкнул губы в тонкую линию, что аж скулы выделились, и отстраненно окинул Чую взглядом. Так он проходился по своим жертвам в преддверии пыток. Чуя упрямо разглядывал Дазая в отместку. — Для начала сядь. — С какой стати? — Если ты это не сделаешь, то ляжешь с пулей в голове. — Думаешь напугать меня такими словечками? — усмехнулся Чуя, всё же подойдя к столу и сев напротив Дазая. — Полагаю, что ты всё ещё хочешь жить, если у тебя есть цель найти Хирацука-кай. При упоминании клана Чуя едва напрягся. — Разве Мори не отдал приказ не заниматься больше ими? — Сохранив невозмутимость, он откинулся на спинку стула, стараясь выглядеть незаинтересованным в разговоре. — А разве он знает всё о том, что случилось в Саванне? — Не понимаю, о чём ты, — Чуя хмуро пробурчал, взял предложенный ранее бокал и принялся играть с ножкой, отвлекая нервы. — Ты умолчал, что та женщина — глава Хирацука-кай. Глаза Чуи удивленно распахнулись, уставившись в угол стола в попытке найти там заготовленный ответ на нахальное заявление. Он застыл, огорошенный, а потом нерешительно повернул голову, смотря на Дазая очень напряженно и вкладывая в голос угрозу: — С чего ты это взял? — С того, что им нужен ты, Накахара. И мне было очень любопытно узнать, почему, но вчерашняя посылка разложила многие вещи по полочкам. — А конкретнее? — Предпочту пока оставить это на десерт. — Довольно ухмыльнувшись, он с видом победителя отпил вино. Чуя заскрипел зубами, сжимая челюсть до желваков. Он хмурился и едва мог так же беспечно пить алкоголь и делать вид, что его почва всё ещё под ногами, когда прямо напротив него сидел человек, имевший такую власть над судьбой Чуи, что становилось страшно до дрожи и вздыбившихся волос. — А пока давай выпьем за наше замечательное сотрудничество. — С этими словами «напарник» стукнул по бокалу, к которому Чуя до сих пор не притронулся. Дазай скривил губы в улыбке и с плескавшимися, что можно захлебнуться, повелительными нотами повторил: — Пей. Чуя послушно потянул руку к бокалу, отстраненно думая о том, как его одолевала тревога и тяжесть от нахождения Дазая в квартире. Он заполонял собой всё вокруг и пробирался не хуже змеи в щели, растворял свой парфюм как яд и присваивал себе вещи, которые хотел. Пара глотков, несомненно, восхитительного вина прошли мимо Чуи, едва ли не став поперек горла. Его нехило потряхивало и, наверное, Дазаю это было хорошо заметно, но Чуя ничего не мог с собой поделать, как бы ни старался. Его знобило и кидало то в жар, то в холод от разного рода мыслей, метавшихся лихорадочно. Ни одна из них не могла сказать, как поступать в такой ситуации, и от этого становилось ещё хуже, он чувствовал, как всё самообладание летит в тартарары, и всё, что он упрямо старался скрыть может быть видно человеку напротив, как та самая блядская открытая книга. Его щеки коснулась шершавая рука. Чуя пропустил тот момент, когда Дазай бесшумно поднялся со стула и снова по-кошачьи медленно подошел вплотную. Его пальцы, холодные, с несвойственной осторожностью надавили на подбородок, заставляя повернуть голову и встретиться с тьмой напротив. В глазах Дазая было что-то тяжелое, густое и такое затягивающе жадное, что Чуя почувствовал, как у него пересохло во рту. Его тело окаменело в неверии, когда взгляд Дазая скользнул к губам. В голове что-то щёлкнуло, ударило по вискам и ясно дало понять, к чему всё клонилось. Это было слишком. Чуя вцепился в лацкан пиджака и тряхнул Дазая так сильно, что того от неожиданности повело в бок. Чуя высоко задрал подбородок, смотря на эту блядскую рожу с яростью. Его больше не трясло, но ледяной голос был пропитан презрением к тому, что сейчас почти произошло: — Пошел прочь. Непонимание сменилось холодной отчужденностью, и Дазай криво изогнул губы. — Паршивая овца. Он шумно ушел, хлопнув дверью с силой, от которой вибрация отдалась на звенящие бокалы. Чуя был на грани разгромить жилой комплекс, останавливая себя только мыслью, что этим он лишь прибавит ненужных смертей и заодно убьёт себя. Было бы неплохо — проскакивало зайцем, — но сейчас не время. Он устало выдохнул, осунулся и замученно глянул на бутылку вина, интереса она особо не вызвала — хотелось просто выкинуть её куда подальше, поэтому Чуя обошел стол и взял в руки тяжелое темное стекло с почти полным содержимым. Буквы сами бросились в глаза, и он шепотом прочел название: — Шато Лафит-Ротшильд 1945 года. Бутылка почти встретилась с полом пред своей смертью, но красное свечение удержало ту в паре сантиметров. Жидкость всё равно расплескала несколько капель на пол, но Чуя проигнорировал их, вцепляясь в бутылку пальцами с таким потрясением и таким неверием, что она должна была, наверное, сама сказать, как оказалась в руках у Дазая Осаму. В конце концов, это конченный придурок явно слетел с катушек! Как можно было принести к презренному напарнику бутылку вина за двести кусков?! Это же просто абсурд какой-то, ну что за чёрт? Чуя растер переносицу и поставил вино на стол, он смертельно устал и просто хотел заснуть и больше никогда не просыпаться, но когда было так, как хочет он? Правильно — никогда. Поэтому Чуя не заснул, думая, что завтра, а вернее сегодня, ему нужно будет как-то смотреть в противные, бесячие глаза и создавать вид самой бурной работы за всю историю Каякучи-гуми, лишь бы эта сволочь не подошла ближе, чем на десять километров. Миссия заведомо невыполнима, но можно же… Попытаться?

***

Утром он устроил разнос своим подчиненным. Он объяснял предельно ясно, что та тарабарщина, которую эти имбецилы положили ему на стол и гордо назвали «доклад», нихера не доклад! Он поражался, как эти кретины дослужились до своих мест, исполняя всё из рук вон плохо и отлынивая в курилке больше, чем Чуя мог сосчитать звезд. Он сурово чеканил слова, затыкал одним только взглядом всех неугодных и их «а вот раньше…». Раньше Чуя бы прописал для профилактики кулаком, но сейчас — имидж, сука, всё портил. Отныне, решил он, работа должна поглотить его так глубоко, чтобы выплыть из горы бумажек, постоянных брифингов и кураторства было физически невозможно. Чтобы он уставал так сильно, что засыпал бы прямо в кабинете, жил прямо в кабинете и не подпускал ни одну бинтованную шкуру ближе округа префектуры. Конечно, последнее было сложнее всего осуществить, но хотя бы все остальные пункты должны были увенчаться успехом. И так правда было. Он проработал весь день, не заметив, что за всё время ни разу не встретил долговязую фигуру, надвигающуюся тучей, перед которой бы рассыпались все низшие ранги. Радостный порыв Чуя растоптал, решив, что с него хватит реагировать остро и пора брать свою паршивую голову в руки и идти к тому, что изначально должно было случиться. Так он проработал ещё один день. Сходил на приём и отгрузку товаров из Саппоро, проверил смету и убедился, что с данной партией всё в порядке и причин беспокоиться конкретно за данное сотрудничество не стоит. Он поставил галочку на предпринимателе, который поставлял через них технику для пищевых предприятий. На этой неделе ещё три отгрузки, поэтому пока расслабляться было рано. Он учил свою команду быстрого реагирования автоматизировать работу внутри коллектива, помимо гаджетов и супервысоких технологий. — Вы должны уметь понимать друг друга быстрее, чем сможете дотянуться до телефона и позвонить верхушке. Он проводил с ними весь день, объясняя, что благодаря такой потрясающей вещи, как рот, можно осуществлять не только поток отборного мата, но и конструктивный диалог на месте, благодаря этому они смогут лучше работать без указки и приносить больше пользы организации. Было бы неплохо, чтобы данный орган мог решить ужасающую Чую ситуацию, в которой он погряз по уши, но увы — не тот случай, потому что в его ситуации «решить всё ртом» имело максимально порочный смысл. Чую занимало много всего, и он открыто избегал шкодливых мыслей о неком человеке, имеющем привычку выбешивать только видом и приносить баснословно дорогие вина просто ради того, чтобы… Ну уж нет. Чуя не для этого три дня ночевал в кабинете, как и планировал, чтобы на четвертый спохватиться, что за всё это время никто и словом не обмолвился о Дазае, а сама его фигура пропала ещё тогда ночью за дверью квартиры. Лучше сконцентрироваться на возможности нормально выполнить свои прямые обязанности. Он снова присутствовал в порту, осматривал ящики, искал странные следы среди гигантских контейнеров и старался заметить большее. Однако, даже эта вылазка не обернулась ничем новым и сильно разительным, скорее наоборот — всё до скучного обычно и буднично. Хотя про буднично он загнул, учитывая, что он стоял под открытым звездным небом и искал в плохо освещаемых уличных лабиринтах улики. Что ж, в любом случае, всё так же, как и несколько дней назад. В субботу, когда у большинства членов штаб-квартиры выходной, а у других — короткий день, в холлах было просторно и воздух казался менее разряженным без постоянно слоняющихся рабочих. Чуя неспешно прогуливался по вечерним коридорам, отмечая, что зеленые стены — реально самая дерьмовая идея, и Каякучи бы дизайнера нанять нового да переделать тут всё уже, а то сил не было смотреть на эту болотную тину. Он едва не врезался в резко распахнутую дверь, вовремя отскакивая подальше. — Какого… Ругательство провалилось в невнятное бормотание, когда перед Чуей собственной персоной предстал Дазай. Одет он был в привычный черный костюм-тройку, плотно застегнутую рубашку, из-под которой бинты пробивались неохотно и были почти не видны. Около острого угла под скулой красовался лиловый засос. Похоже, хмыкнул Чуя, этот кобель зря времени не терял. Он поднялся взглядом выше — к лицу, напоролся на выжидающий взгляд, от которого в горле запершило, и Чуя снова почувствовал себя ужасно глупо. Он следил, как Дазай медленно проходился по всем чертам его лица, зависая на бледных скулах, напряженных бровях, линии подбородка, пока не остановился на губах. В коридоре резко стало тесно. — Ты долго пялить будешь, а? Чуя раздраженно фыркнул, прижимая к себе очередное занятие на грядущий вечер, заботливо переданное Хигучи от Акутагавы. Он принялся неспешно идти дальше, похвалив себя за спокойствие в душе и абсолютную готовность ко всем выходкам Дазая. — Идем со мной на минус третий, — позвал тот. Чуя остановился и бросил вполоборота: — Что там? — Возможный шанс узнать имя кайчо Хирацука. Чуя напрягся, поджал губы, думая, что то предложение стать напарниками в поимке Хирацука оказалось не шуткой на пьяную голову. Что ж, какой резон Дазаю помогать ему, Чуе? Пока мотивы не ясны, нельзя так просто идти, помани он пальцем. — Расслабься, сегодня никто не умрет. — А в полночь карета превратится в тыкву? — Боже, — Дазай хрипло рассмеялся. Похоже, шутка развеселила его по-настоящему. — Подловил. Ну тогда перефразирую: этой ночью всё будет очень даже мирно. — Что-то верится с трудом. И вразрез с своими словами, Чуя полностью развернулся к Дазаю и зашагал. На лице того играла прехитрющая улыбка, значащая, что его суперзатея состоится, и этим он напомнил Чуе ребенка, которого ведут на любимый аттракцион. Аттракцион горок на психике других людей — десять из десяти Накахара не рекомендуют. Они спустились под привычный — боже, когда же это стало привычным, Накахара? — гул лифта и шустро прошли по стерильным коридорам. Чуя отметил про себя, что этот этаж отличался некой больничной атмосферой. Здесь не было темно, а даже слишком светло и холодно, все стены кипенно-белые, без малейшего серого пятнышка грязи. Здесь не разило лекарствами, как в больничном крыле несколькими этажами выше, но спирт тянулся необъятным шлейфом вдоль лаконично сливающихся со стенами дверей. Чуя никогда тут не был, но он, как он сам решил, не упустил ничего важного, поэтому равнодушно осматривался, бросая редкие взгляды на Дазая. Тот уверенно шел в самый конец коридора и был куда более скучающим, чем Чуя. — Так что мы будем делать в итоге? — поинтересовался он, решив, что нужно же узнать, на что он подписался. — Ты — ничего. Твоя обязанность только помалкивать и строить из себя грозную овчарку. Дазай остановился возле предпоследней двери и дернул металлическую ручку на себя. Комната была небольшой. Окон конечно же не было, но идентичные холодные лампы заливали всё вокруг идеально невыносимым для глаз светом. Чуя поморщился, его стезя сумерки и ночь, тихие желтые ночники и огни вечерних городов. В подобных этой комнатах чувствовалась его уязвимость. Вдоль стены у дверей тянулся строгий жесткий диван, похожий на тот, что в фойе у главного входа. Классический письменный стол в центре, где правее расположились пара стульев и одно кресло напротив них. На одном из тех стульев сидел связанный веревками мужчина. Его волосы уже тронула легкая седина, одежда имела не самый свежий вид, ботинки были покрыты густым слоем серой строительной пыли, на руках — да и не только, — связанных за спиной, проступали ссадины, царапины и синяки. Он очень выбивался своей потрепанностью среди аккуратного — Чуя даже сказал бы лечебно-профилактического — кабинета. Эдакая лишняя деталь сложного конструктора. — Как вам у нас, Кодзима-сан? На сколько звезд вы оцените обслуживание? Дазай вальяжно прошел к креслу напротив мужчины. Он быстро занял место, закинул ногу на ногу и сложил на колено ладони в замке. Он улыбался, довольно рассматривая человека напротив. Чуя помедлил прежде, чем решить, куда ему следует идти, но поза Дазая была достаточно красноречивой, чтобы уяснить, что он — хозяин ситуации. Чуя, будучи ранее озвученной овчаркой, стал за спиной по правую сторону от кресла. Выдавшись осмотреть мужчину получше, он серьезно уставился: сразу стало ясно по кровавым бороздам и выступившим дорожкам сосудов, что нос названного Кодзимой человека был разбит всмятку, лохматые густые брови хмурились, складки на лице лежали глубоко и перекрывались мелкими царапинами или лилово цветущими синяками. М-да. Каякучи его неплохо потрепали. Не так, как мог бы Дазай, но мужику явно досталось многое. — Я предпочту промолчать, — сухо отозвался раненый. Чуя удивился, как тому удалось сохранить сталь в голосе, находясь в этой комнате и будучи на грани стать растоптанным дазаевским насмешливым поведением. Кодзима скосил серые глаза за спину лейтенанта Каякучи, смотря на его непосредственного напарника и правую руку. Чуя внутренне напрягся, ему не понравилось то, как мужчина окидывал его с ног до головы, проверяя и убеждаясь чему-то своему. Чуя чувствовал себя неуютно, ему казалось, что так должны смотреть на провинившегося рядового, который предпочел присоединиться и спрятаться за пиджаком врага, нежели вернуться, объясниться и получить помилование. Разве Чуя кого-то предавал, чтобы на него смотрели так зло и обвиняюще? — Что ж, в таком случае, — Дазай потянулся рукой к столу, на котором с краю стоял метроном. Он легонько прокрутил боковую регулировку и снова вернулся в изначальное положение, говоря более строго: — Накахара, нажми первые два выключателя. Чуя подошел к стене у входа под размеренный тик метатрона и нажал на выключатель — комната погрузилась в приятную полутьму, освещаемую лишь дребезжащей — а она всегда мигала до этого? — лампой над сидящими. Вернулся на свое место и снова встретился с недоверчивым и жутко злым взглядом мужчины. Ощущение предательства разлетелось по комнате, как сигаретный дым. — Представьте, что вы спускаетесь по лестнице, Кодзима-сан. Мужчина только сильнее нахохлился и открыто выплюнул, что «хер тебе». Дазай пропустил это мимо ушей, продолжая: — Каждая ступень — ваша душа. Чем ниже, тем глубже в её недрах кроется то, что очень нужно скрыть. Не правда ли? Ответа не последовало. — Так что вы сделали бы, если я, скажем так, пришел к вашей семье в прекрасный домик на окраине? — Перерезал глотку. — Заманчиво и очень грязно, — кивнул тот. — А если бы вам пришлось выбирать ради организации? — Кайчо никогда не выставит такие условия. — И будет последней идиоткой, — преувеличенно беспечно прокомментировал Дазай. Чуя хмурился. Ему не нравилось то, что медленно разворачивалось на его глазах. — Так, а если мы спустимся чуть глубже… Кайчо жертвует своими бойцами направо и налево ради одного сопляка, неужели это вас не задевает? — Мы верны ей, как никто из Каякучи никогда не был верен ни одному главе. — Даже он? — нарочито медленно указательный палец был направлен на Чую за спиной. Его сковало липкое чувство опасности, когда мужчина снова с отвращением устремил свой взгляд на его фигуру. — Он исключение. — Почему он исключение? — вкрадчиво поинтересовался Дазай. — Он, — кивком указал Кодзима, — не верен, но другой он — да. Чуя снова оказался окунутым с головой в ледяную воду. Его в очередной раз макали, не давая набрать воздуха, и топили, придавливая затылок. Прямо сейчас до него наконец дошло, что именно происходило в этих стенах. Дазай, опытный манипулятор, имеющий на своем счету много зверских расправ, также был искусным в разбалтывании, что приравнивалось почти что к гипнозу, хоть им и не являлось. Простой факт, вписывающийся в характер как самая полноценная и завершенная деталь. Это, без сомнения, удивительно, но лишь в первую долю секунды, когда лицезреешь всё воочию. Затем — цунами страха от силы, которая таилась лишь в одной голове и не была даже сверхспособностью, заполоняло, сковывало мышцы и бурлило под кожей. Уровень опасности Дазая Осаму был запредельным, но знать это и чувствовать на своей шкуре — не одно и то же. Без сомнений он окрутил мужчину так искусно и незаметно, что Чуя не мог вспомнить момент, когда именно пошёл процесс. Может, тогда, когда сказал про лестницу, может — когда упомянул кайчо, а может — всё вместе. И самое очевидное — он мог начать, уже переступив порог кабинета. И раз на то пошло, то что стоило ему, Дазаю, провернуть такое с Чуей? Он мог сделать это в любой момент сомнения, а он сомневался — Чуя был уверен. Чуя сделал всё, чтобы у Дазая были домыслы, но тот почему-то продолжал ломать комедию. Чуя не видел лица Дазая, он мог только догадываться, что у того за эмоции. Спина напарника ничем не помогала понять, какова вероятность, что именно этой ночью Чую похоронят в катакомбах Каякучи-гуми. — Интересно, — одними губами, почти не слышно проговорил Дазай. — Почему кайчо нужен Аро Накахара? — Ей не нужен Аро, — точно под трансом голос мужчины звучал монотонно. В груди сердце пропустило удар и гулко отозвалось. — Ей нужен он, — снова кивок на Чую, который не дышал уже, — наследник. — Чей наследник? — Он — единственный выживший из клана Накахара. К горлу подступала тревога. Снова давила своей тяжестью и удушала, забирая весь воздух из болезненно щемящих ребер. Чуя смотрел сквозь мужчину и был на грани подорвать того к чёртовой матери, чтобы тот не проронил ни звука. — О? С какой целью кайчо ищет наследника? Ответа не последовало, и Чуя сфокусировал взгляд, замечая, как мужчина нахмурился, соединяя брови в единую гармошку, и замотал головой. Он начал вырываться из веревок, закрыл глаза и забормотал что-то несвязное. Его накрыла необъяснимая агония, сопровождаемая вскриками отдельных слов и попытками убиться, свалившись со стула. Дазай разочарованно вздохнул, отключил метроном и потянулся рукой под пиджак. Черный пистолет нацелился в грудь мужчины, а затем последовала череда из трёх выстрелов. Доселе чистый пол запачкала уродливо расползающаяся лужа крови. В комнате тишину нарушала лишь одиноко дребезжащая лампа над головами двух исполнителей, но Чуе казалось, что к его сердцу подключили саббуфер — оно звучало и вибрировало ненормально громко и быстро. Его обнимал ужас. Вязкий, абсолютно чистый ужас. Он окутывал всё тело, без шансов пошевелиться и открыть рот в попытках выдать хоть какой-то звук. Всё, что он так усиленно прятал, пытаясь самому найти ответы, разрушилось в одно мгновение под умелыми руками Дазая, который дергал за ниточки, выуживал правду, докапывался до истины и почти уничтожил охраняемую запретную территорию воспоминаний о семье и детстве. Чую пожирал нечитаемый взгляд глаза, настолько темного, что нефть бы потерялась на его фоне. Дазай смотрел снизу вверх, бегал по лицу, как в ту ночь в квартире, и был почти скучающе незаинтересованным во внутренних метаниях Чуи. Его не волновала развернувшаяся драма, но он жаждал получить ответы, поэтому Дазай низко спросил: — Ты же понял его, Накахара?