Архонты: моральный кодекс якудза

В кабинете Мори Огая царил привычный полумрак, его люди стояли с опущенными головами в центре на большом коротковорсном ковре. Здесь собрались исключительно руководящие личности, задействованные во вчерашней операции. Напряжение и опаска пропитали стены и плотно давили на опущенные головы, заставляя кланяться ещё ниже. Не то, чтобы конкретно Исполком боялся Мори, просто ситуация была откровенно паршивая. — Что ж. Я жду объяснения вашему фееричному проигрышу. Мори был рассержен, не взбешен, но достаточно зол, чтобы расправиться с кем-нибудь из подчиненных самым ужасным способом в назидание остальным. Хироцу первый шагнул вперед, как бы защищая собой остальных и показывая боссу, что в данной ситуации головы полетят не в смену старика. — Некая организация напала вчера ночью на Саванну, Лотос, Роялти и небольшие клубы. Убытков за этот вечер значительно меньше, что не может не радовать, так как большинство вражеских подчиненных были пойманы нашими группами. — Но, — сурово вставил Мори. — Но увы, вся дюжина бойцов фактически мертва. — Как это произошло? Тут Дазай, как куратор операции, мягко шагнул вровень с Хироцу и высоко задрал подбородок. — Одаренные, босс. Я могу предположить, что действовал один человек. Его дар позволил рассеять зеленый туман на территории возле исполнителей. После этого все люди группировки впали в летаргический сон. — Почему туман не тронул Каякучи? — Полагаю, целью было продемонстрировать мощь, но не уничтожить клан. — В таком случае тебе известны ещё факты об этой новой группировке? Дазай задумался — лишь пара секунд, чтобы решить, что стоит рассказать Мори, а что утаить для собственных целей. — Только то, что организация не из новых и намерена показать свои силы прежде, чем появится и сядет за стол переговоров. Мори кивнул, его устроил ответ. — В таком случае, кто из вас готов рассказать мне ещё что-нибудь о том, что им удалось заметить? — Мори выжидающе поднял бровь и снова тягуче медленно прошелся по каждому подчиненному. Все смотрели в пол и едва дышали, судорожно думая, и их мысли можно было почти услышать, за исключением одного человека. — Накахара-кун, не хочешь дополнить отчет? Ты был ещё в сознании, когда туман накрыл казино. Чуя почти чувствовал немой приказ в этой вкрадчивой просьбе выложить абсолютно всю правду, что только есть. — Боюсь, мои сведения полностью совпадают со словами Хироцу-сана и Дазая. Я лишь знаю, что один человек из той шайки мог выжить. — Ты его видел? — Да, босс. Он скрылся прежде, чем туман окутал территории. — Тогда мне не нужно объяснять, что ответственность за его поимку ложится на твои плечи? Даю тебе две недели. — Конечно. Я самолично приведу его живым, босс. Чуя поклонился ещё ниже и понадеялся, что его ответы сгладят тяжелую ауру, царившую в кабинете хозяином ситуации уже на протяжении двадцати чёртовых минут. Мори скучающе махнул рукой и, дав вольную, отвернулся к окну. Кабинет сразу опустел, и Чуя был непередаваемо счастлив покинуть это злосчастное место. Хотелось бы навсегда, но над этим ещё нужно работать. Ему предстояло найти того бармена, что так ловко слился с остальными работниками, что Чуя чувствовал себя последним кретином, раз такая дрянь смогла уйти без единой царапины от него. Это выводило из себя и раздражало, что кровь закипала и кулаки сжимались с нереальной силой. Чуя принял решение думать над поимкой завтра, а пока ему нужно сбросить пар, что скапливался на кончиках пальцев, и его тяжелые шаги несли его на один из нулевых этажей, где Каякучи-гуми проводили тренировки, учения и просто держали своих людей в форме. Сколько Чуя себя помнил, здесь всегда было холодно. От стен несло бетоном и сыростью, кондиционеры шумели в коридорах — стерильно чистых, — и лампы светили ярко. Будучи ребенком, Чуя ненавидел дни, когда его приводили сюда и заставляли тренироваться до судорог в мышцах и крови на костяшках. А приводили его ежедневно. Три раза в неделю им устраивали спарринги с Аро, чтобы отслеживать прогресс техники ближнего боя. В те дни Чуя плевал кровью меньше, чем его брат, но смотрел более остервенело на Мори. В отличие от Аро. Тот всегда говорил, что это часть их новой жизни и им нужно привыкнуть. Черта с два Чуя хотел привыкать к этому дерьму. Он шел по длинному коридору, рассматривая двери. Самая первая служила для оказания легкой медпомощи, и Чуя помнит всего пару случаев, когда был там. Обычно его везли сразу на этаж с операционными, чтобы зашить разодранную губу или бровь, или наложить шину уже на какую-нибудь конечность. Вторая дверь — тир, где Каякучи не поскупились и создали множество вариаций мишеней: от простых кругов на картонных силуэтах до ежедневно пополняющихся имитацией крови тел. Сейчас Чуя понимал, какие деньги сюда вкладывала организация, чтобы сделать настолько продуманный полигон. Чуя взял пистолет почти сразу, как попал в клан. Его привели в это место и доходчиво объяснили, что если он не будет стрелять в муляжи, то стрелять будут в него. Ему едва хватило духу сделать первый выстрел, когда Аро словно нашел свою среду и выпустил половины обоймы в мишень. Да, он не попал сразу в центр, но его непоколебимость пришлась по душе мафии. Следующие две комнаты были оборудованы для рукопашных тренировок, а третья — ринг. Еженедельно Чуя наблюдал, как бойцы разных подразделений устраивали матчи, по рукам шли деньги и ставки, шум длился бесконечной чехардой. Их с братом приводили, чтобы они смотрели на лучших и искали ошибки худших. На матчи Чуя особенно внимательно смотрел, впитывал и, правда, применял приёмы, чтобы уложить кого-нибудь даже не равного ему, а гораздо выше. Дальше шло несколько комнат с обычными тренажерами и душевые-раздевалки. Все было доведено до совершенства. Чуя вздохнул и шагнул в раздевалку — в обеденное — не мафиозное — время здесь не было ни души. Взяв сменную одежду из личного шкафчика, он переодел строгий костюм, сменив его на темные спортивные штаны и такую же майку, заколол длинные пряди волос заколкой. Ради роли Аро он был не готов стричь волосы чуть короче, и из-за этого они много раз сцеплялись с Анэ-сан. — Он не поверит в то, что за месяц ты так сменил имидж, — сурово буравила взглядом его разлохмаченные волосы Коё. — Он не поверит мне в принципе. Будем честны, я не выстою и недели перед ним, так какой смысл? Чуя прошел в зал для рукопашного боя и подошел к черному манекену, рассуждая, что Аро был слишком беспечным, когда дело касалось его шкуры. У брата была просто ужаснейшая черта думать, что они с Чуей должны быть похожи во всём, и это бесило Чую до дрожи. Нельзя вешать на другого человека свою судьбу! Нельзя считать нормой, что внешность вакагасира-хосы будет совпадать с внешностью простого — условно, формально — парня из Киото. Это так безрассудно. Чуя ударил манекен туда, где должно быть солнечное сплетение, и вложил в этот жест всю злость на дерьмового брата, поэтому несчастная кукла жалостливо заскрипела, грозясь треснуть. Эмоции по поводу Аро всегда были неоднозначные. Чуя не мог сказать, почему в его душе сидел вредный червяк, открыто заявляющий, что он не любит своего брата. Чую это пугало. Он боялся себя, боялся того, как далеко заходил на тренировках, как равнодушно смотрел на свое живое отражение, задыхающееся от его, Чуи, кулаков. Он чувствовал ноющую обиду всякий раз, когда видел Аро рядом, словно у Чуи отняли часть души, вырвали и выбросили. Он продолжал лихорадочно наносить удары. Мышцы горели от напряжения, дышать едва ли получалось, мокрые волосы липли ко лбу, и Чуя замахивался ещё сильнее, пропуская все эмоции через зашкаливающий адреналин. Он всегда делился переживаниями с Рюро Хироцу — мужчиной, служащим мафии так долго, что Накахара помнил — тот застал расцвет прошлого кумичо. Его роль в Исполнительном комитете всегда имела большой вес, и Мори никогда не отказывался от совета со стороны Хироцу. И надо отдать должное старику — тот умел говорить в моменты, когда кумичо нужен был взгляд со стороны. Чуя тоже уважал и ценил Хироцу, как лучшего наставника, что у него был. Мужчина никогда не говорил, какую позицию в их с братом разногласиях предпочитает, но Чуе было достаточно слышать наставления и бодрящие слова, чтобы подниматься с колен в пропитанном кровью и потом зале и начинать работать снова и снова. Возможно, только благодаря Хироцу у Чуи есть выдержка образцового бойца и цели. Левая нога отъехала на пару сантиметров, вросла в пол. Чуя перевел вес тела на неё и замахнулся сокращенной под углом стопой так высоко и так сильно, что манекен, которому прилетело под челюсть пяткой, не выдержал и с грохотом откатился в угол зала. Руки подрагивали в мелкой дрожи, дыхание было сбивчивым, легкие плавились. Чуя не уверен, как долго он простоял в этой позе на одной ноге, но этот элемент стал последним после жаркой тренировки. Чуя подошел к бутылке с водой, которую сразу взял из раздевалки, и осушил наполовину, оставшимся он смочил край майки и протер лицо. Ему стало чуть легче после того, как он дал волю эмоциям, и теперь голова чуть прояснилась. Это вызвало облегченный вздох. Но оставалась одна вещь, которая не давала Чуе покоя на протяжении неполных суток с момента завершения миссии. Его заставили очнуться в минивэне, хлопая по щекам и поднося к носу марлю с нашатырем. Первое, что он увидел, было расплывчатое лицо темноволосой девушки. В сознании отголоски разума напомнили ему, что непонятное пятно — Гин Акутагава, сестра Рюноскэ Акутагава, который, словом, был без сознания, когда Чуя открывал глаза в прошлый раз. Чуя сразу вскочил при упоминании своего подчиненного и тут же обессиленно свалился обратно на сиденье. — Тихо ты, — шикнула Гин, сразу же придерживая за плечи встрепенувшегося Чую. — Сидите спокойно, Накахара-сан, вам не желательно шевелиться. Чуя повернул голову в сторону и заметил потрепанного Акутагаву, сидящего на соседнем месте. Тот пил воду и выглядел так, словно его пропустили выжиматься в стиральной машине: глубокая складка меж куцыми бровям, оттянутые ещё глубже темные мешки под глазами, белоснежное, как — у мертвеца — лист бумаги лицо, пластырь на щеке и разбитая губа. Ему неплохо досталось. Впрочем, Чуя явно выглядел тогда едва ли чуть лучше. — Очухался? — Спереди показалась голова Дазая. — Я уже думал заказывать крематорий. Будь у Чуи сил больше, чем в зубочистке, он бы огрызнулся и напоролся бы на леденящий кровь взгляд, но ему было так наплевать, что слова Дазая утонули в пучине хаотичных мыслей и остались проигнорированные. Всю дорогу до штаб-квартиры он провел, невидяще смотря в окно и стараясь осознать всё случившееся. Первое задание в Каякучи-гуми спустя шесть лет обернулось самым отстойным провалом в его жизни. Невозможно представить, как группа из лейтенанта, его хосы, самого сильного бойца штаба и его помощницы, не лишенной мозгов, смогли благополучно упустить важную фигуру и буквально потерять заложников. Как так получилось — Чуя не знал. Он также не знал, почему обычно идеально идущие по гладкой дороге планы Дазая пошли не в то место. Раздраженно дернувшись, Чуя зло запихнул руки в карманы брюк, и на миг в груди что-то упало далеко вниз, когда он нащупал клочок бумаги. Он с опаской посмотрел на дремлющего Акутагаву, уткнувшуюся в телефон Гин и затылок Дазая. Поза последнего казалась, что этот недо-гений подпирал рукой голову и смотрел исключительно вперед. Чуя старался не шуметь: он аккуратно достал небольшой обрывок тетради и вперил взглядом в острый почерк. «Я знаю, что Мори Огай действует уже сейчас. Я прошу тебя быть осторожным и не контактировать с ним. Держись ближе к Дазаю Осаму и старайся не привлекать внимание Мори. Будь на шаг впереди, и тогда мы обязательно встретимся. Х.Р.» Ниже был приписан адрес. Чуя смотрел на записку так, словно желал, чтобы она самовозгорелась и исчезла. Его голова резко потяжелела, а пальцы одеревенели. Снова осмотревшись, он вернул бумагу в карман и вернулся в прежнее задумчивое положение, анализируя то, что прочел. И даже сейчас, стоя под теплым душем, те слова не выходили у него из головы. Что значило это «Мори действует»? О чем это говорило? У Мори был план, касающийся безграничной власти в Йокогаме? Да, был, Чуя точно знал это. Наверное, весь город знал об амбициях Мори. Когда команда разведки из Киото предоставляла Чуе отчеты, они также дали открытый отчет о том, кем был Мори до прихода на место кумичо. Не то, чтобы Чуя не знал этого, но его интересовали подробности и упущенные детским взглядом детали. Личный врач прошлого главы, бывший врач частной клиники при университете. Из интересных данных — смерть прошлого главы подтверждал Дазай Осаму, которому едва стукнуло четырнадцать. Чуя помнил прошлого главу, и его дергало каждый раз, стоило его образу появиться в голове. Этот человек был безумен, он творил раздоры и бесполезные войны, жадничал как больной золотой лихорадкой, убивал и пытал. Его «подвиги» гуляли по всей Йокогаме долгое время, а ребенком Чуя особенно помнил, как этот уродливый, скривленный болезнью мужчина пытался отрезать ему пальцы или бил плетью, требуя от него и от брата показать то, ради чего он забрал их у мертвых родителей. Он мог часами сидеть и общаться со стеной, пока рядом стоял Чуя и наблюдал это всё, не смея пошевелиться или дышать громче. В те моменты Мори Огай всегда приходил и уводил детей подальше, но Чуя видел, каким холодным был этот врач, когда вел его под руку в кабинет Озаки. Мори не испытывал жалости к детям, пусть и говорил, что пока он рядом, то с ними будет все в порядке. Ну да, как же. Где сейчас Аро? И вот теперь Дазай. Дазай Осаму, которого Чуя не видел ни разу за все пять лет под крылом у Каякучи-гуми. Сложно было вообще представить, чтобы при таком кумичо задерживалось больше одного ребенка, не пошедшего на пушечное мясо. Он никогда не пересекался с Дазаем, пусть Чуя и гулял по коридорам часами — лишь бы не идти в тренировочную. Это настораживало. Потому что зачем ему держаться Дазая? Что в нём было такого, что могло обезопасить — как утверждала женщина в записке — Чую от рук Мори? Дазай из Каякучи-гуми, его интересы должны совпадать с интересами клана, поэтому Чуя периодически впадал в личных спорах в диссонанс, не смея предположить, какую роль приемник Каякучи-гуми получил в этой партии. Но так или иначе, мотивы Мори были понятны невооруженным глазом — он хитро руководил остатками разума прошлого главы последние несколько лет, чтобы затем убить его и списать на его дурную голову завещание поста не вакагасире или хонбучо, а простому лечащему врачу. И Мори выбрал просто потрясающий клан — клан, который чтит слова даже обезумевшего оябуна. Чуя помнил церемонию становления кумичо так ярко, словно это произошло вчера, а не шесть лет назад. Сакадзуки-наоси проводилось в широком, освещённом искусственным светом зале с панорамными окнами и толпой якудза. Из мебели в центре стояло возвышение и небольшой столик с сакадзуки. Чуя никогда не видел ничего подобного, он с замиранием сердца смотрел как многие устрашающие на вид мужчины подходили к новому главе и приносили свою верность, распивая с ним из одной чаши. Тогда же Чуя осознал, что главный враг действительно все время держал его за руку и улыбался подобно хищнику. Чуя не клялся Мори в верности — детей не стали принуждать к обряду, и после — когда его выпихнули из клана, — возвращаясь, он так и не прошел обряд сакадзуки. Это казалось чем-то очень опасным и делающим, как бы странно ни звучало, именно Мори уязвимым. Словно дотронься Чуя до треклятой чаши — и голова Огая слетит с шеи как подбитая кегля. Возможно, так бы Чуя и поступил, будь он на три года младше, но сейчас он не готов так легкомысленно ввязываться в войну против огромного клана. Продолжая размышлять о мотивах Мори, Чуя вышел из душа и переоделся. Сегодня он не собирался встречаться с кем-либо из подчиненных или членов Исполнительного комитета, поэтому он закрылся в кабинете и принялся нарезать круги по комнате, анализируя снова и снова слова на простом обрывке. Без всяких сомнений ясно одно — Хирацука-кай очень хорошо знали Чую, и это было глобальной проблемой, которая могла разрушить жизнь Чуи в одно мгновение. Неужели они следили за ним ещё в Киото? Тогда почему не предприняли попытку связаться с ним ещё тогда? Что им мешало и почему именно сейчас, когда его буквально давили со всех сторон, Хирацука-кай начали действовать? Они настолько жалкие, чтобы нападать на загнанного в угол зверя? Чуя устало потер переносицу и махнул рукой в сторону кипы документов на столе. Худая и окутанная красным свечением папка приземлилась в раскрытую ладонь. Чуя снова принялся читать сухие сведения о Хирацука-кай. Он мог пересказать все бесполезные слова — так часто он открывал чертову папку, которая не отвечала и на треть вопросов. Он буквально чувствовал грань, когда эта самая скудная папка взорвется от его подрагивающих рук и унесет в пепле крошечную информацию. Чуя устало упал на диван и прикрыл глаза. Его голова гудела не хуже гребаного генератора, и это доставало его ещё больше. Он так и заснул в неудобной позе, думая о планах, о поимке некого Стива, о своей трещащей по швам маске и о многом, что тяготило его.

***

На следующий день, ровно как ещё через день и ещё, новой информации так и не было. Накахара рвал и метал, когда отряд разведки стоял у него в кабинете и докладывал, что за последнее время больше странностей не происходило. Он торчал в морге возле рядов из дремлющих противников по несколько часов и уже не мог смотреть на эти безмятежные лица, готовый уничтожить весь этаж, лишь бы это наконец сдвинуло его с мертвой точки. Время шло тягуче медленно и одновременно быстро, информации не было, часы прожигались впустую, и он правда решил уже, что к концу недели лично вонзит себе пулю в висок, чтобы прекратить эти игры в кошки-мышки. Он чувствовал себя облезлым котом, который так и умрет, не поймав ни одной крысы. В недрах сознания горела мысль прийти в то место, адрес которого он получил в ночь миссии, но это значит, что он пойдет на поводу у Хирацука-кай и окажется если не в западне, то в полной жопе. Именно этого они и добивались, так? Отчаявшегося Чую, который, не найдя ниточек к таинственному клану, прибежит в то здание. Чуя ударил кулаком по столу и заскрипел зубами. Он найдет другой способ, он был уверен, что сможет обойти эту чертову записку, как уже не раз обходил препятствия подростком в Киото. Но прошел четвертый день, а новостей по-прежнему не набиралось больше трех скудных предложений. За окном уже стемнело, и луна сияла своей отстраненной холодностью, будто насмехалась над неудачами Чуи. Он снова сидел за столом, освещаемым небольшой настольной лампой, и разбирал бумаги, не касающиеся его прямого приказа, но касающиеся его прямой должности. От резкого стука в дверь, нарушившего тишину, он дернулся и удивленно заморгал. И его удивление считывалось ещё заметней, когда, дернув ручку, он уперся взглядом в ослабленный галстук и забинтованную шею. — Что такое, Накахара? Призрака увидел? — первым нарушил молчание Дазай. Он бесцеремонно отпихнул Чую и прошел внутрь, усаживаясь на диван. У Чуи промелькнула мысль, что этот диван был здесь специально для Дазая — уж слишком органично он смотрелся на черной кожаной обивке с таким же темным костюмом и хозяйским поведением. — Почти, — буркнул Чуя, закрывая дверь. Он снова вернулся за стол и устало скрестил пальцы в замок. — Так что тебе нужно? — В разведке говорят, что вечно сдержанный Накахара-хоса готов убивать гонцов с плохими новостями. Чуя знал, что его поведение должно было насторожить Дазая, но он не был готов к этому разговору в данный момент. — Я выполняю приказ Мори-сана. Не моя вина, что подчиненные очкуют идти ко мне, когда я дал четкий приказ достать из-под земли того человека. Дазай пожал плечами. — Да, именно поэтому ты запустил нож в одного из них, — он кивнул в сторону застрявшего в двери кинжала. — Каюсь, имел неосторожность промазать, — саркастично хмыкнул Чуя. Дазая это развеселило, и он коротко засмеялся. — Знаешь, — начал он, и Чуя напрягся от резкой смены настроения. — Я давно догадался, что ты что-то утаиваешь. Легкие резко остались без воздуха, а сердце забилось так лихорадочно, что к горлу подкатила тошнота. Его сил едва хватило сохранить лишь напряженный вид, который бы не выдал Дазаю всё на блюдце с золотой каемочкой. — Все эти несколько дней я ждал, может, тебе придет в голову мысль раскрыть мне, что произошло на самом деле в том тумане. Но, — Дазай театрально вздохнул, — твоя наглость сделала тебя самонадеянным, что я даже до конца не верил, что твоя пустая голова способна что-то скрывать от меня. Так его волнует та ночь, а не личность Накахары? Это… странно. И Чуя расслабил руки, откидываясь назад. — О, я не думал что-то утаивать от тебя. Я просто… — Чуя сделал паузу, думая, как сгладить возникшую ситуацию. — Хотел сам разобраться с этим кланом. Мне казалось, что их поимка поможет доказать Мори-сану, что я всё ещё могу приносить пользу, после того, как провалил миссию и отлеживался в белых стенах. Это всё, чем мог ходить Чуя. Он мог использовать преданность Аро как щит, чтобы попытаться отгородить себя от змеиного прищура Дазая. Это могло замедлить того и выиграть Чуе время, чтобы его стали подозревать в подмене как можно позже. Дазай смотрел не читаемо. Чуя успел возненавидеть этот взгляд, потому что он не мог понять ровным счетом ничего, когда Дазай просто смотрел на Чую и будто резал того, чтобы дойти до сути скрытого. Он дернул головой, как от наваждения, и хмыкнул, отворачиваясь к окну. — Значит, про записку ты рассказывать сам не станешь, так? Накахара? И снова удар под дых. Чуя шумно втянул носом воздух и хаотично осмотрел спокойного Дазая. Тот выглядел таким беспечным, таким надменным, что рука в перчатке сжалась до скрипа ткани. — Как ты узнал? — Чуя похвалил себя за холодность в голосе, когда на деле он едва не желал схватить этого ублюдка, который с превосходством медленно раскрывал карты и глубоко топил Чую. — Увидел твое отражение в окне в машине. Чуя вздохнул и представил, как он сам топит эту бинтованную морду в море, и на удивление от этой картины Чуя смог расслабиться и принять поражение с достоинством. Его также успокаивала годами привитая сноровка, которая не позволила ему уничтожить записку ещё в машине, иначе проблемы троекратно увеличились. — В таком случае, чего ты хочешь от меня? — Узнать, что случилось на заднем дворе и какой текст был в той записке. А ещё… — Дазай повернулся к Чуе и серьезно бросил: — Ты точно знаешь имя главы. Чуя точно подавился бы воздухом, не будь последнее предложение неверным умозаключением. Но так или иначе, Дазай подобрался слишком близко, и это не могло закончиться ничем хорошим. — Я благодарен за высокую оценку моих умственных способностей, но пока природа не наделила меня даром прорицания, — хмыкнул Чуя. — Неужели в деле из архива у тебя на столе не упоминается имя кайчо? — Ты был в архиве? — Мы сейчас отвечаем вопросами или я услышу-таки резонный аргумент не раскрывать Мори, что его псина строит свои планы? Чуя оскалился, но тяжело вздохнул, потянулся к стопке и швырнул папку в центр стола. — Здесь ровным счетом ничего нет на Хирацука-кай. Какие-то простые данные, что они больше демократы, политики и канцелярские крысы. Курировали парламент, многие политические отношения Японии с остальными странами — их заслуга. Собственно всё. Данные обрываются, и единственный конфликт у них был одиннадцать лет назад, но и про тот кто-то подчистил следы. — Значит, — протянул Дазай, — Хирацука-кай. Как узнал? Чуя нахмурился, вспоминая первое упоминание клана — тот мужчина в пыточной. Нельзя рассказывать об этом даже под мучениями в агонии, лучше использовать полуправду, чтобы выиграть в сегодняшнем допросе. — Перед тем, как туман накрыл нас, один сопляк передал привет от Хирацука. — Он сам назвал клан? Какая дурость, — скривился Дазай. — Учитывая их методы на данный момент, я думаю, что они не сильно переживают по поводу конфиденциальности, — пожал плечами Чуя. — Но они не спешат действовать открыто, — парировал Дазай. — Это раздражает. Чуя удивленно посмотрел на него. Слышать от Дазая то, что он раздражен, было странно, будто он никогда не сказал бы подобного кому-нибудь другому. — Но так или иначе, что было в тумане? — А? — Чуя растерянно заморгал и нахмурился, вспоминая. — Туман ослабил Расёмон, и Акутагава свалился вместе с той шайкой на землю. Создалось впечатление, что воздух отравлен — было трудно дышать и шевелиться. — Был там кто-то ещё? Та женщина. Чуя закусил губу и постучал пальцами по столешнице. Ему не хотелось выкладывать всё Дазаю, как на ладони, но чем дальше шел разговор, тем глубже пытался проникнуть Дазай, словно зная, что Чуя скрывает от него даже самую — на первый взгляд — незначительную деталь. — Была женщина. Она коснулась всех Хирацука, а затем исчезла. — То есть это она погрузила их в летаргию? — Вероятно. Повисла тишина, сопровождаемая лишь дребезжанием лампы. Чуя рассматривал стены, пол, рисунки на ковре и всячески старался не попадать взглядом на вперившего в пол Дазая: тот принял сгорбленное положение, поставил локти на колени и оперся подбородком на ладони в замке. Похоже, их диалог зашел в тупик. Однако, спустя ещё пару минут, Дазай наконец-то продолжил: — Что было в записке? Чуя не сразу расслышал вопрос, всё ещё теряясь в своих мыслях. Он одернул себя. — Только то, что они собираются действовать как можно раньше. — И всё? Чуя посмотрел на Дазая и то, как тот еле заметно прищурился, и в кабинете, где освещался лишь скудный клочок, тень на его лице заставила Чую нервно сглотнуть. Показалось, что в комнате стало нечем дышать. — А нужно ещё что-то? — прозвучало хрипло. — Ну например, адрес? Теперь в комнате определенно не было воздуха. Как, так получалось, что Дазай с легкостью выбивал все преграды, так трепетно выставляемые Чуей, а вместе с тем и почву под ногами? Ну ёб твою мать. — Да, там действительно был адрес. — И ты до сих пор не пришел туда? — А должен был? Я не идиот соваться туда, где может быть засада. — А мне казалось, ты как раз таки идиот, — уголки губ дернулись в издевке. И не дав Чуе ответить, Дазай продолжил: — Так ты не собираешься сегодня туда явиться? Чуя нахмурился и непонимающе уставился. — Почему сегодня? — В записке не было даты? — Нет. Снова повисла тишина, и на этот раз оба они серьезно думали над тем, что хотели сказать на самом деле Хирацука-кай. — Они ждут нас вдвоем, — озвучил крутящуюся на языке мысль Дазай. — А мотив? За раз прикончить вакагасиру и его хосу? Не думаю, что это переговоры. — Может и так, но они были бы совсем кретинами, рассчитывая, что Мори не уничтожит их за одну ночь, если захочет. — Ну, если его лучший стратег сгинет, то это, бесспорно, ослабит клан Каякучи. — Мою смерть можно организовать и проще, — пожал плечами Дазай и встал. — А значит сегодня нас не убьют. — Твоя вера в лучшее не вселяет в меня того же, — буркнул Чуя, вставая с кресла. Он взял пиджак и быстро зашагал за Дазаем. Погода на улице стояла тихая и теплая. Весна медленно двигалась по намеченному курсу и даже сырость порта казалась согревающей. Они прошли к машине Чуи, которая оставалась здесь на стоянке несколько дней — потому что Чуя почти жил на работе, — и прежде чем сесть, он опять посмотрел на Дазая. — Мне стоит верить, что сегодня мы вернемся живые с этой безумной затеи? — А когда ты смел сомневался в моих планах, милый? Чуя почти поморщился от прозвища, звучащего, как наждачка по стеклу. — С того момента, как оказался без сознания в подворотне за элитным казино, — хмыкнул он, открыл дверь и сел в машину. — А я думал, собаки могут спать где угодно. Чуя притворно слащаво улыбнулся и резко сорвался с места, довольно усмехаясь, когда Дазай врезался грудью в панель и едва не разбил нос о лобовое. Вообще он позволял себе многое, что не должен был делать в роли Аро, но прошла уже неделя с того дня, когда он отстоял право облегчить страдания пойманного мужчины и был впечатан в кирпичи за эту выходку, а поведение Дазая сменило свой курс на более глумливые комментарии и лишь иногда — пренебрежительный взгляд. Это настораживало, потому что люди не могут измениться за одну ночь, день или неделю. Он был уверен — Дазай уже что-то знает. Такой гений попросту не мог не понять. Тогда, думал Чуя, у Дазая свои причины, почему он позволяет Чуе чуть больше, чем в первый день их встречи. И пока он придерживался мысли, что у Мори и Дазая свои охеренно огромные тараканы. Здание, адрес которого был продублирован в записках, находилось не в самом благополучном районе: многие дома в аварийном состоянии, окна выбиты, и повсюду расстилалась настораживающая тишина. Путь освещали редкие фонари, шаги были вкрадчивыми, и Чуя осматривался по сторонам каждые пол минуты. Они оставили машину в паре кварталов отсюда, единогласно приняв решение выбираться другим путем, но Чуя всё ещё не был уверен, что этот путь будет легким. Двухэтажный дом с заколоченными окнами первого этажа и пустующими стеклами второго встретил гостей не слишком радушно. Накахара сначала почти прошел его, но Дазай вовремя дернул того за плечо, указывая на старый книжный магазин. Вывеска накренилась и выцвела, от долгого простоя деревянная дверь облупилась, и куски лака тянулись дорожкой вдоль фасада. Вокруг не было ни души, и под ложечкой противно засосало. — Похоже, у Хирацука-кай закончились деньги после похода в Саванну. Шутка была так неуместна, что Чуя с подозрением покосился на Дазая, но тот держался ровно и почти спокойно. Качнув головой, Накахара ещё раз огляделся по сторонам. — Это плохая идея. Нужно возвращаться. — Ты что, боишься? Накахара? Иногда Чуе казалось, что за его фамилией стоит нечто большее, объясняющее, почему Дазай так рьяно вставляет её в свою речь и издевается. Они зашли внутрь. Единственный источник света — фонарь с соседнего столба, осветил короткую дорожку. Пыль витала в воздухе и была одним целым с ним. Часть стеллажей пустовала, на полу валялись пожелтевшие листы, другая часть — темна, но с различимыми формами книг. В самом конце коридора из книжных полок стояла старая касса с ящиками сувениров и прочего канцелярского барахла. Осмотревшись, Чуя убедился, что здесь никого не было, и шагнул в глубь магазина. Дазай зашел за ним, сжимая заранее приготовленный пистолет. Они переглянулись. Слева от кассы лестница вела на второй этаж. Синхронно двинувшись, они осторожно поднимались по скрипящим половицам. В легких предательски запершило от обилия грязи, и Чуя зажал рот рукой, чтобы не произнести ни звука. Второй этаж представлял собой просторное цельное пространство, где вдоль стены напротив окон стояло три стеллажа, в углах накрытые чехлами кресла и столики. В центре стоял большой прямоугольный стол, заваленный бумагами. Всё антикварное, достаточно изжившее себя и точно из прошлого столетия выпавшее. Всё это могло быть раньше местом, где можно было прочесть книгу, как в библиотеке. Чуя задумался, не обнаружив ни единой души и здесь. Что тогда требовалось от них и зачем нужно устраивать весь этот цирк? — Всё это странно, — озвучил витающую между ними мысль Дазай. Он вынул из кармана небольшой фонарь, включая его. — Наверное нам стоит убраться отсюда как можно скорее. — Подожди гнать коней. Чуя хотел огрызнуться, но решил не тратить на это свои драгоценные нервы. В конце концов, должно быть что-то, ради чего понадобятся действительно стальные нервы. Дазай прошел к столу и повернулся спиной на свет, поднося к окну бумаги. Ничего суперважного: накладные на товар книжного, бухгалтерия и прочий хлам. Чуя нахмурился и подошел к одному из окон. Вид открывался, мягко говоря, дерьмовый: глухая часть трехэтажного соседнего, вплотную стоящего здания, следом за ним высокий многоквартирный дом, а справа — паршивый вид на фасадную улицу. Иными словами — обзора не было вообще, и Чуя чувствовал растущее напряжение. — Дазай? — М? — Дазай не отрывался от листов и продолжал изучать каждую мелочь. — Пойдем отсюда. — Нет, Накахара. Мы никуда не пойдем только потому, что ты трусишь. — Я спасаю твою шкуру. И раз я сказал, то значит пора убираться к чертовой матери. — Я не поведусь на твою эмоциональность. Подожди ещё пять минут, я почти закончил. Чего он там закончил, Чуя не понимал, он снова развернулся к подоконнику и сурово всмотрелся в многоквартирник. Свет от фонаря освещал лишь первый вертикальный ряд окон, остальные больше походили на бесконечные темные дыры. Чуя медленно шел с правого края, всматриваясь в едва видимые занавески, силуэты горшков, пустые рамы и одинокий красный огонек. Твою ж… — На пол! Чуя свалился под подоконник. В одно мгновение раздался выстрел, и стекла соседнего окна разлетелись в разные стороны, а вместе с ними — бумага и что-то упало с грохотом. Чуя прикрыл голову рукой, и стоило трем выстрелам прозвучать и затихнуть, как он с опаской открыл глаза и вцепился взглядом в Дазая. Тот сидел под разбитым окном напротив Чуи и наклонял голову сильнее из-за своего роста, он не выглядел раненым. Во всяком случае, Чуя не видел, чтобы он старался прикрыть рану. Стало тихо, как тогда, когда они только зашли в этот чертов магазин. — Доволен? — рявкнул Чуя. — Как ты теперь предлагаешь выбираться, гений я-не-поведусь-на-эмоциональность? — Для начала, — Дазай смахнул с плеча осколок, — предпочту проигнорировать эти слова. А затем… Он поднял книгу с пола и аккуратно подтянул к подоконнику, давая ей выглянуть в окно. Книга снова вернулась на пол, пробитая сквозным выстрелом. — Прекрасно, — саркастично прокомментировал Чуя. Дазай отправил ему осуждающий взгляд, но Чуя почти рассмеялся с этого. Вы только посмотрите на этого лейтенанта, он ещё смеет быть недовольным сидя под подоконником, как ободранный кошак. В голове мысли заполоняли всё своими криками наперебой. Ни одной вразумительной, которая бы объяснила, как действовать дальше, среди них не было. Оставались глупые идеи вытянуть белый платок и крикнуть «мир», но тут даже Чуя поразился такой дурости. Ему хотелось больше всего накричать на Дазая и вмазать по его тупой роже, которая привела их к просиживанию драгоценных минут под старыми деревянными подоконниками богом забытого книжного магазина черт-те где. — Останови пули до того момента, как я заберу тот лист, — нарушил гнетущее молчание Дазай и указал на какую-то бумажку под столом. — Это так важно сейчас? — Если ты хочешь выслужиться перед Мори — да. Чуя не хотел. Он вообще много чего не хотел, но в последнее время его об этом редко спрашивали. — Как я по твоей великой логике смогу остановить пули? — Гравитация. О нет. Нет-нет-нет. Это не могло случиться так скоро, не возможно. Если он сейчас использует способность, то вся эта клоунада с переодеванием в Аро накроется пушкой в лицо от Мори. Узнай он, что Накахара водил его за нос столько лет, сложно представить, какую казнь тот придумает. Чуя неуверенно сглотнул. — Я не могу. — Почему? Чуя не знал. Он не знал, что делать и как выбираться. Дазай был абсолютно прав — его способность могла решить все трудности и не оставить на телах исполнителей ни единой царапины. Это имело резон, но какая цена стоит на кону? Если Дазай расскажет про эту ночь, то всё обернется крахом. — Накахара, я спрашиваю тебя: почему? Между сохранностью секрета и сохранностью шкуры человека, который получил благословение кайчо сомнительных Хирацука-кай, Накахара выбрал второе. — Командуй. Дазай казался сбит с толку на короткий миг, но удовлетворенно улыбнулся. — Когда я попаду в поле зрения снайпера, опережай. Когда лист будет у меня, можешь убить его же пулями. Чуя кивнул. — Тогда на счёт три. Чуя почти не дышал, его способность бурлила под венами от предвкушения, металась, и он точно бы потерял управление, если бы не был сосредоточен на отсчете. Раз. Два. Три. Чуя кинул моментально образовавшийся шар из кипы книг в окно в тот самый момент, когда Дазай сорвался с места. Это выиграло немного времени, и Чуя стал напротив, загораживая собой стол и напарника, рыщущего треклятую бумажку. Выстрел был бесшумным, пуля почти коснулась плеча Чуи. Красное свечение окутало её, стальная оболочка задребезжала, а Чуя стиснул зубы. Ему едва удалось миновать раздробленную кость. Следующий выстрел не долетел и половину, как был перехвачен тем же свечением. Посыпалась череда, в которой было трудно разобрать траектории, Чуя вскинул руки, образовывая гравитационный барьер, в котором вязли пули. — Ты скоро? — кинул он через плечо и тут же схватил почти прошедшую через раму пулю. Концентрация. — Всё! Идём! Дазай поднялся, засовывая клочок в карман, пересек стол и оказался напротив уцелевшего окна. Раздался новый выстрел. Стекла летели, как серпантин в новогоднюю ночь — ярко, блестяще, красиво. Пули звенели в воздухе, как колокольчики, Чуя жёстко контролировал всё это, чтобы не пустить себя на решето. Он увидел, как Дазай рухнул на одно колено, шипя. Взгляд зацепился за самый звонкий окровавленный колокольчик, порхающий у стены. Да что б это всё… — Я же остановил пулю, грёбаный ты Дазай! Свали нахрен отсюда! Чуя был взбешен. Он же всё делал, чтобы с головы Дазая не упал ни один волос! Мори спустит с него три шкуры, если они выберутся. По клану мигом пойдет слух, что обожаемый Мори пёс не уберег сокровище всего Каякучи-гуми. Как потом разгребать эту херню? Чуя зло вздернул подбородок и подпрыгнул, зависая в воздухе. Он закружился так быстро, словно впитал в себя вихрь, вложил в замах ногой всю агрессию, которая копилась на протяжении долгого времени. Удар — вереница пуль врезалась в соседнее знание, разбила окна многоэтажки, застряла в стенах магазинчика. Кровь шумела в ушах, вены выступали кривыми дорожками, руки подрагивали и раскаленные легкие не давали вдохнуть полностью. Чуя обернулся к Дазаю, тот сполз по ступеням вниз и почти скрылся за половицами второго этажа, держась руками за балясины и прислоняясь к ним лбом. Всё стало спокойно и тихо. — Пошли уже, чертов зазнайка. — Чуя перекинул руку того себе на плечи и приобнял за талию, помогая перешагивать ступеньки. — Будь я не настолько доволен исходом нашей небольшой вылазки, ты бы сейчас глотал пыль с асфальта. — Если ты не заметил, я могу оставить тебя глотать пыль прямо сейчас. Следи, что говоришь тому, кто ведет тебя под руку. — Молчи, костыль. Чуя фыркнул и помог Дазаю выпихнуться из этого замечательного места познания искусства наемников. Он облокотил того о фонарный столб и выровнялся. — Идти хоть можешь? — А ты бы побежал с простреленной ногой? — Да, — без запинки, холодно и непоколебимо бросил Чуя, смотря на то, как Дазай прикрывал рукой рану на икре. Вид у того был вполне приемлемый, если не считать пары царапин на ладонях и кровь на брюках, то можно даже сказать — легко отделался. — Пройдем квартал, а там дальше на машине. Тут сейчас ни одной тачки нет, — спокойно проговорил Дазай и стал ровно. Поблизости действительно не было ни одного транспорта, который мог выручить. Дазай сделал шаг, сохраняя равновесие. Его нога затряслась как охваченная судорогой, но вид у того остался невозмутимым. Он сделал ещё несколько шагов в сторону центра и обернулся к застывшему Чуе. — Ты идешь или предпочтешь снова оказаться на мушке? Накахара шел рядом, нерешительно косясь на с трудом заметную хромоту. Он перегнул палку? Да ну, с Дазаем Осаму перегнуть палку звучит слишком фантастично. Может, его возмутил ответ? Ну так, а что тут удивительного? Если впадать в подробности характера Аро, то тот почти никогда не жаловался и шел с вывернутой ногой хоть километры, писал сломанной рукой до посинения и в общем — был не тем, кто пойдет в мед-крыло за первой помощью. И самое паршивое, что в этом они были с братом идентичны. Так почему это утверждение возымело такой эффект? Чуя задумчиво буцал камни, держал руки в карманах и смотрел прямо. Если Дазай хочет выпендриться — пожалуйста, действовать на нервы — не в его, Чуи, смену. Неожиданно тот остановился и уперся рукой в здоровую ногу. Он опустил голову и шумно вдохнул воздух. — Ну что, довыёбывался наконец-то? — цокнул Чуя. Он приблизился, снова перекинул чужую руку себе на плечо и подстроился под медленный темп. Спустя десять минут они вышли на более освещенную улицу, здесь горели вывески баров и магазинов и работал один круглосуточный в двадцати метрах. Чуя огляделся и заметил дешевый седан в пятидесяти метрах от них. С того момента, как он снова принялся помогать Дазаю, тот не произнес ни звука, он был таким тихим, что Чуя почти решил, что он потерял сознание. Но нет, тот пусть и наклонил голову, но подрагивали ресницы и дергались брови всякий раз, когда Чуя неосторожно шагал. Они наконец дошли до машины. Облокотив Дазая о заднюю дверь, Чуя взглянул на обувь. — Мне нужны твои шнурки. Дазай молча кивнул. Из них двоих только у него на ногах были армейские ботинки, они не сочетались с костюмом, но обладали металлическим носком, и не нужно более, чтобы понимать — эти ботинки служили ещё одним оружием, и Дазай изначально знал, как закончится их разговор в кабинете. Расчётливый ублюдок. Развязав шнур, Чуя выровнял его и принялся вязать узел. В нём не было ничего сложного, Чуя выучил его ещё подростком и применял на практике не единожды. За манипуляциями наблюдал Дазай. — Не думал, что собака Мори знает простые азы взлома. Чуя поджал губы. Он пропустил слова мимо лишь из соображений не закапывать себя в яму ещё глубже, чем сейчас. Он и так вел себя слишком эмоционально, нельзя поддаваться на провокации, даже если кулаки чешутся. Он подошел к водительской части и просунул веревку сквозь щель неплотно прилегающей двери. Методичными движениями он дергал шнурки в стороны, чтобы опустить их ниже к внутренней кнопке блокировки замка. Он хмурился, всматриваясь в темноту салоны, было трудно понять, какой формы и как далеко кнопка блокировки. Ему пришлось опираться на почти незаметный силуэт штыря. Было бы в троекратном масштабе проще, если бы Чуя просто открыл машину всей гравитацией, но настолько далеко он не смел идти, чтобы окончательно не зарыть себя в могильные плиты. Когда шнур окольцевал кнопку, Чуя стянул его покрепче и принялся раскачивать в разные стороны. И да, у него получилось, щелчок открытой машины ещё никогда не был так мелодичен, как в эту минуту. — Залезай, — коротко бросил он и сел на водительское сиденье. Им повезло найти убитую старую тачку, принцип зажигания которой до ужаса пост. Это могло бы вызвать облегчение, но если бы не рвение Дазая показать свои гениальные мозги размазанными на дряхлых половицах, то им бы в принципе не пришлось сидеть здесь. Чуя достал из ножен на бедре стилет, из кармана — перочинный. Способность применить пришлось для поджимающего времени, но уже засвеченная для пуль гравитация остановилась ровно на уровне передвижения мелких предметов. Он раскручивал с панели алеющие болты, руководил ножами и пытался выполнить всё максимально быстро. Рев мотора дал понять, что им-таки удастся выбраться из этих трущоб без посторонней помощи. Свернув на хорошо освещаемую улицу, Чуя украдкой взглянул на Дазая. Тот, казалось, был в порядке, лицо не покрылось испариной от боли, а оставалось просто бледным, его челюсть была расслаблена, взгляд стремился куда-то за стекло. Он был задумчив. — Что ты нашел? — спросил Чуя, перестраиваясь на светофоре. — Что? — нахмурился и непонимающе повернулся Дазай. — Что ты нашел в том магазине такого, из-за чего мы чуть не откинулись? — Нечто интересное, — расплывчато отозвался он. — Но для начала я бы хотел поправить тебя: нас не собирались убивать. — Это мне сейчас человек с простреленной ногой говорит, да? — Накахара, — сурово позвал тот. Чуя прикусил язык и трижды мысленно ударился головой о руль. — Разве я давал тебе вставлять свои комментарии, пока я не закончу говорить? Мне начинает казаться, что ты забыл, что бывает с выскочками. Мне стоит напомнить? Светофор загорелся, и они свернули на следующую улицу, приближаясь ближе к оставленной машине. Чуя прикусил щеку так сильно, что на языке появился давно забытый привкус железа. Ему хотелось выйти из машины на ходу и убежать так далеко, как позволили бы ноги и силы. Ему хотелось вернуться домой. В дом, память о котором Чуя по-прежнему берег и грел. Тот самый дом из далекого детства, когда он мог закрыться в своем мире, услышать родные голоса и почувствовать себя в безопасности. Он не в безопасности. Уже давно, но сейчас — особенно. — Я жду, Накахара. Мое терпение не безгранично, и твои выходки действуют мне на нервы. Они остановились. Чуя жалел, ведь у него не оставалось защиты прямо в этот момент, когда они должны выйти из этой развалюхи и пересесть, но никто не двигался. Он почти физически ощущал тяжелый взгляд. В салоне ужасно душно, Чуя почти задыхался. — Я понял тебя, Дазай, — ответил он приглушенно. — Не волнуйся, я больше не ошибусь. Дазай не волновался. Волнение — прерогатива Чуи, никак не Дазая Осаму. Они вышли на улицу, и Чуя даже не посмотрел в сторону хромающего. Он шел быстрым шагом к своей машине, не заботясь ни о чем. Было бы хорошо, пропади Дазай прямо сейчас, тогда грудь перестало бы сдавливать отвратительное чувство безнадёги. Они снова оказались в замкнутом пространстве, и на этот раз Чуя сорвался с места, едва дверь за его горе-напарником закрылась. — Мы едем в штаб или у тебя свой план? — единственное, что спросил Чуя за всю дорогу. — Естественно я собираюсь положиться на твои умелые руки. — Я не могу быть уверен, что моих навыков хватит, чтобы никто ничего не заметил. — Разве мы не проходили курсы кройки и шитья в Нагое? Это прозвучало так по-детски, что Чуя с трудом сдержал едкую усмешку. — Хорошо, тогда куда мы едем? Оказаться дома у Дазая казалось синонимом к фразе «в логове волка» — так странно это было. Не то, чтобы Чуя и впрямь считал, что квартира его не так уж любимого напарника будет выглядеть не лучше пыточной, но иногда он думал, что как минимум коллекция огнестрельного оружия у него могла быть. Однако, все оказалось куда более предсказуемо, и Чуя почувствовал, что все его опасения были состроены по большей части из докладов трусливых подчиненных. Из личного же опыта Чуя осознал, что Дазай Осаму — человек. Удивительное, чёрт возьми, дело, да? В квартире высококлассного комплекса все было, как на картинке каталогов: ни одного лишнего предмета, ни единой выбивающейся яркой вещи — строгие холодные оттенки серого, отталкивающе большие окна и гуляющее эхо. В общем, не жил тут Дазай Осаму никогда в полной мере. — И нахрена ему такая площадь, если он всегда не пойми где, — тихо пробурчал Чуя, следуя на кухню. Её отделял только большой каменный остров. Дазай достал прозрачный ящик с верхней полки и поставил на мраморную столешницу. — Приступим? Чуя никогда не зашивал раны. Он видел, как врачи штопали взрослых мафиози, будучи ребенком, но сам он не держал иглу в рука ни разу. Ему при всём желании не удастся сделать аккуратные швы, да и вообще, почему они должны сидеть здесь, а не в кабинете какого-нибудь личного доктора-хирурга? Чуя был уверен, что для Исполнительного комитета выделялись лучшие врачи, если не всей Йокогамы, то всего клана. Это априори было так — глава Каякучи бывший врач. Но нет, именно из-за их самонадеянности Чуя наблюдал картину, как Дазай наливал в стакан виски, взятый из мини-бара в острове. Он отпил немного и перевел взгляд на всё ещё приросшего к проходу Чую. — Ты долго будешь работать фарфоровой куклой? Вместо ответа тот немо протянул руку к стакану. И видимо, это очень впечатлило Дазая, что он даже не стал язвить, а сразу наполнил почти по края и передал. Чуя осушил залпом, даже не поморщившись, когда алкоголь обжег и расцарапал горло, стекая вниз по пищеводу. — Где у тебя тряпки? — Второй ящик справа от мойки. Чуя выудил оттуда пару вафельных полотенец и намочил их водой. — Ты долго будешь в штанах сидеть? — вопрос Чуи прозвучал таким же бесцветным тоном, как прилетевший в его сторону пару минут назад. — Детка, а ты торопишься? — елейность утонула в суровых голубых глазах. — Я хочу, чтобы приемник Мори не лишился одной конечности. Чуя похвалил себя за то, как естественно он прозвучал с точки зрения маски Аро. Он же всегда говорил, что благополучие Мори, а значит и Дазая, превыше всего. А раз Дазаю так нравилось быть особенным, пусть теперь захлебнется этим. Рана была не такая страшная, как успел нарисовать себе Чуя. Пуля прошла по касательной, и пара серьезных осколков стекла впились недалеко от кровившего месива. Да, выглядело неприятно, но с этим он мог справиться. Собравшись с духом, Чуя взял пинцет и лупу из пластикового ящика и принялся доставать стекла. Он не смотрел на Дазая, но слышал, как тот едва заметно рвано выдыхал, когда Чуя чистил голень, стирал разводы крови и обходил кончиками пальцев рваные края. Поменяв инструменты, Чуя стал зашивать разошедшуюся кожу, его руки слегка тряслись, и он нервно указал кивком головы на бутылку. Дазай не говорил ничего, позволив выпить ещё один стакан, и уже за это Чуя был ему почти благодарен. Они так и закончили в тишине штопать рану, лишь изредка отвлекавшись на вытирание крови и обработку. Шов получился кривой и заметный, стопроцентно будет шрам, но сегодняшней помощи хватит, чтобы Дазай через несколько дней сам придумал, куда ему обращаться и как разгребать это дерьмо. И так Чуя ушел, не получив едкого комментария о своём немного странном поведении и нервозности. Тихо, без слов и окутанный своей грустью. Он вернулся к себе в квартиру: приятное чувство защищенности, которое покидало его всякий раз, стоило выйти за порог, снова растеклось в груди. Он устало свалился на кровать. Дазай сидел всё на том же барном стуле очень долго, цедил бутылку-вторую и комкал в руках лист с перечеркнутыми записями, корявыми буквами и обведенными печатными словами.

Свобода наследника Накахара-кай взамен на свободу души Оды Сакуноске