Искупление

О, моя жизнь / Меняется каждый день / Всеми возможными путями

И, о, мои мечты! / Ведь жизнь всегда не такая, какой кажется / Всегда не такая, какой кажется  

Знаю, я чувствовала это и раньше / Но сейчас я чувствую даже сильнее / Потому что это пришло от тебя

И тогда я откровенничаю и вижу / Что падшая — это я / И мне следует измениться

— Dreams, The Cranberries. 

_______________

— Полностью твоя вина, что мы опаздываем на маггловедение, и я очень этому не рад, — ворчал Драко, глядя на Блейза, когда двое парней шли по коридору почти трусцой, а Тео спешил впереди них. Никто из них не стал бы бежать. Это было бы слишком недостойно. Но из-за бесконечных неудач, которыми была завалена его первая неделя в школе, Драко очень не хотелось опаздывать на маггловедение, как ни на один из этих чертовых предметов. — Я больше не собираюсь стоять на шухере, пока какая-то пятикурсница из Когтеврана отсасывает тебе за гребаным гобеленом... — Не думал, что она будет такой медлительной, — дружелюбно ответил Блейз, когда они завернули за угол; теперь они были всего в нескольких метрах от двери в класс маггловедения. — Видишь ли, она продолжала дразнить меня, что было фантастично, но продолжалось чертовски долго. И вообще, она не на пятом курсе, а на шестом, и она не отсасывала мне. — Тео толкнул дверь в класс как раз в тот момент, когда Блейз громко и отчетливо пояснил: — Это было простое рукоблудие! Трое слизеринцев ворвались в класс как раз в тот момент, когда Блейз сделал свое заявление, и были встречены ошеломленной тишиной. Драко заметил обезоруживающе молодого человека в маггловской одежде, который стоял у входа в класс, приподняв брови в благодушном любопытстве. Урок явно уже начался, и все ученики повернулись к мальчикам и теперь беззастенчиво разглядывали опоздавших. — Ну, несмотря на то, что это было простое рукоблудие, надеюсь, ради этого стоило пропустить начало урока? — иронично спросил молодой человек. — Извините, профессор, мы опоздали, — извинился Тео, его голос был ровным, а самообладание — невозмутимым, как будто мучительно неловкого обмена мнениями, который только что произошел, никогда не было. Драко и Блейз были, пожалуй, единственными, кто смог разглядеть кажущуюся беспечность Тео и заметить, как напряглись его плечи. Тео умел подавлять свои эмоции, чтобы действовать так, как того требовали обстоятельства. Он часто выглядел хладнокровным, спокойным и отстраненным, но Драко знал, что в глубине его души бурлит котел эмоций, который Тео умело держал под контролем. Драко, конечно, тоже так делал, но даже он не подавлял свои эмоции так сильно, как Тео. К облегчению Драко, учитель, похоже, не горел желанием расспрашивать Блейза о его недавних сексуальных похождениях. Он лишь коротко кивнул и жестом указал на свободные парты. — Пожалуйста, присаживайтесь. Класс не был полон — маггловедение было одним из наименее популярных предметов, — и, к счастью, в задней части класса было три свободных места рядом друг с другом. Пока ребята шли к партам, Драко украдкой оглядывал неподвижные лица своих сокурсников, быстро отмечая, что в классе много магглорожденных и полукровок, чего и следовало ожидать — маггловедение считалось для них легким предметом. Его внутренности сжались, когда он заметил Грейнджер, которая смотрела на него теми же мертвыми глазами, что и на защите от темных искусств, ее лицо ничего не выражало, за исключением тонкого намека на что-то вроде обвинения. Однако несколько ночей назад на Астрономической башне ее глаза не были такими уж мертвыми — они искрились, и Драко испытывал странное удовлетворение от того, что они снова ожили, даже если это было связано с яростным презрением, которое Грейнджер испытывала к нему. Когда трое парней заняли свои места, Драко почувствовал, как его губы скривились в гримасе, когда он вспомнил свою стычку с Грейнджер на башне. Он полностью провалил упражнение на выдержку. В тот вечер он не собирался идти на башню, но Пэнси и Блейз начали угощать его огневиски. Из-за ложной храбрости, которую придал ему напиток, он сделал почти полную противоположность тому, что предлагала Алетея: он отправился на башню до того, как они закончили работать с воспоминаниями на своих сеансах, — ночью, да еще и в одиночку, черт возьми. Он намеревался остаться на пороге, на верхней площадке лестницы, но, когда увидел, что Грейнджер вот-вот сорвется со стены, его тело отреагировало инстинктивно, и, прежде чем он осознал это, он уже прижимал ее к полу башни, обхватив ее тонкие запястья... — Я хотел бы представиться, — тепло улыбнулся классу молодой человек, стоявший впереди. Держа ее за тонкие, изящные запястья, чувствуя, как ее теплое гибкое тело извивается под ним... — Я Бенджамин Баттерсби. И я еще не профессор. Я все еще прохожу обучение, поэтому вы можете обращаться ко мне как к сэру, мистеру Баттерсби или даже просто Бену! По какой-то причине Драко не хотел ее отпускать. Конечно, он не хотел, чтобы она причинила себе вред, потому что это вызвало бы всевозможные неприятности, но, даже когда он был убежден, что она этого не сделает, он все равно, необъяснимо и непонятно для самого себя, не хотел ее отпускать. — Я магглорожденный и после окончания Хогвартса поступил в маггловский университет — Бристольский, собственно, — где изучал маггловскую политику, философию и экономику. Сейчас я начал свое обучение в качестве профессора Хогвартса. Что ж, это объясняло, почему он выглядел так, будто только что выпрыгнул из подгузников. Мистер Бен, или Бетти, или как там, мать его, зовут — Драко был слишком отвлечен воспоминаниями о субботнем вечере, чтобы обратить на это внимание, — повернулся, чтобы написать что-то на доске. — Мерлин, какая красивая задница, — прошептал Блейз, и Драко заметил, что его глаза были устремлены на зад мистера Бена. Драко закатил глаза, как раз когда Тео прошипел: — Блейз, твой член никогда не выключается? Блейз лишь ухмыльнулся и продолжил смотреть прямо перед собой, а Баттербой повернулся к классу. — Итак! — объявил их новый учитель. — Насколько я понимаю, в прошлом году ваше преподавание маггловедения было несколько прервано. Шепот и сдавленное фырканье донеслись со стороны Томаса, этого маленького надоедливого гриффиндорца, который сидел рядом с Грейнджер. Почему гриффиндорцы были такими надоедливыми? — Что-то не так? — спросил Баттерсби — так его звали. Грейнджер и Томас обменялись взглядами. Затем, после недолгого молчания, Грейнджер заговорила тем же ровным, скучающим голосом, которым она говорила на защите от темных искусств. Этот голос Драко начинал ненавидеть больше, чем всезнайские интонации, которые звучали из ее уст на протяжении первых шести лет обучения. — Ну, Дин просто сказал, что его обучение действительно было нарушено, учитывая, что ему вообще не разрешали появляться в школе. Уголки губ Баттерсби опустились, и он глубокомысленно кивнул. — Да, конечно... А те, кто был здесь, что вы узнали или, скорее, что вам рассказывали о магглах? Воцарилось неловкое молчание. Чертов Мерлин, неужели это будет повторение мучительных вопросов и ответов, которые заняли половину урока по защите от темных искусств? Почему все так упорно пытаются ворошить прошлое? Драко даже не пришел бы сюда, будь у него выбор, но изучение маггловедения на уровне ЖАБА было еще одним условием их с Блейзом приговора. Именно поэтому он не хотел опаздывать на первый урок. Хотя какая-то часть Драко действительно хотела изучить этот предмет. Он так многого не знал о магглах, но всегда интересовался. И раньше он никогда не мог выразить это любопытство, по крайней мере, своим родителям, опасаясь, что его будут сторониться, стыдить или назовут Предателем крови. Так было и с Тео, которому теперь, когда его отец умер, не нужно было скрывать, что он действительно интересуется этой темой. Тео годами тайно изучал маггловскую культуру, тайком читая маггловские книги в библиотеке Хогвартса, и мадам Пинс была единственным человеком, знавшим о незаконном интересе Тео. Блейз, похоже, неоднозначно относился к этому уроку. Впрочем, Блейз вообще неоднозначно относился к большинству учебных занятий. — Мистер Малфой, не могли бы вы рассказать мне о том, что изучалось в прошлом году по этому предмету? Почему, черт возьми, его вызвали? Он почувствовал острую боль прямо за правым глазом — зловещее начало мигрени. — Эмм... все было неверно, сэр, — неловко начал Драко, прекрасно понимая, что все взгляды в классе снова обратились к нему. — Просто... всякие маггловские болезни, то... что все магглы грязные... и интеллектуально неполноценные... и все прочее. — Хм, — отрывисто произнес Баттерсби. — Значит, пропаганда чистокровного превосходства? Эффективно? — Именно, — согласился Драко, радуясь, что ему не нужно продолжать. К его облегчению, выпучившие глаза сокурсники повернулись обратно к классу. Все, кроме Грейнджер, которая продолжала смотреть на него, казалось, не мигая. — Хорошее изложение, сэр, — весело подхватил Блейз, отдавая Баттерсби шуточный салют. — Спасибо, мистер Забини. — О, можете звать меня Блейз. Драко повернулся к Блейзу и увидел, как тот одаривает Баттерсби одной из своих обезоруживающе очаровательных ухмылок. В то же время он заметил, как взгляд Грейнджер наконец-то оторвался от него и опустился на свой пергамент, и почувствовал, что его плечи расслабились. В ответ на слова Блейза Баттерсби открыл рот, словно собираясь что-то сказать, но затем снова закрыл его, видимо, не находя слов. Драко заметил, как румянец залил шею и щеки учителя. Это был первый раз, когда он запнулся с тех пор, как они пришли в класс. Невероятно, подумал Драко со смесью смеха и недоумения, насколько наглым и бесстыдным иногда бывал Блейз. Но была у него и другая сторона, Драко знал — весь класс на защите от темных искусств видел ее, когда этот маленький ирландский болван обвинил Блейза в насилии: в очень редких случаях, когда Блейз чувствовал себя оскорбленным, он мог становиться очень злым. Начиная с пятого курса Блейз приобрел репутацию ловеласа как в Слизерине, так и за его пределами. Бисексуал и распутник, он эффективно трахался на пятом и шестом курсах. Но в прошлом году Блейз был на удивление целомудренным. Когда его спрашивали об этом, он сухо отвечал: — Когда кто-то отсасывает тебе, а на следующий день тебе, возможно, придется его проклинать, это несколько приглушает либидо. Так что, похоже, даже у Блейза были пределы. И он всегда гордился тем, что его партнеры всегда были более чем готовы — всегда были согласны — вот почему, как понял Драко, обвинение в изнасиловании задело что-то глубоко внутри морального стержня Блейза. И это было недвусмысленно доказано ложью — даже Визенгамотом, который был предвзят к Блейзу, черт возьми. Драко не всегда так хорошо понимал Блейза. Они сблизились только за последний год. В результате череды мелких происшествий и тонких наблюдений под сенью правления Кэрроу в школе Тео, Драко и Блейз, казалось, безмолвно распознали друг в друге нечто общее. Между ними постепенно сформировалось невысказанное понимание, которое было слишком опасно озвучивать вслух, потому что оно шло вразрез с их семьями, с Кэрроу, с Волдемортом. Но, тем не менее, это понимание легло в основу того, что Драко считал дружбой. Хотя он все еще не был до конца уверен насчет дружбы, потому что до появления Тео и Блейза он не думал, что у него в жизни был настоящий друг. Крэбб и Гойл были не более чем шестерками. Следовательно, опыт настоящей дружбы был все еще в новинку для Драко. — Что ж, учитывая, что в прошлом году вы не получили должного образования, нам нужно многое наверстать, — говорил Баттерсби. — Вы должны были получить краткое изложение будущей учебной программы. Мы начнем с маггловских технологий и экономики — двух отдельных, но неразрывно связанных между собой тем. Затем перейдем к культуре — музыке, литературе, искусству и так далее. Итак! Какие, на ваш взгляд, самые значительные маггловские достижения в области технологий за последние двести лет? — Электричество? — предположил кто-то. — Да! — Баттерсби наколдовал кусок мела, чтобы написать это слово на доске, пока другие студенты выкрикивали другие предложения: — Паровой двигатель. — Эти компьютерные штуки? — Автомобили. — Самолеты тоже довольно крутые. Я бы предпочел летать на них, а не на метле. — Точно! И почему у магического рода нет самолетов? Почему мы до сих пор не обзавелись такими средствами, как огромные металлические летающие ящики, которые, несомненно, облегчили бы нам жизнь? — Из-за земных пророчеств Провидицы Геи, — с энтузиазмом предложил Блейз. — Хм-м-м, да, мистер Забини... э-э-э... Блейз. И что же насчет них? Кто может рассказать мне больше? Драко знал о пророчестве Геи гораздо больше, чем о том маггловском дерьме, о котором они только что говорили, — каждая ведьма и волшебник знали о пророчествах Геи. Наступила пауза, прежде чем Тео заговорил: — У провидицы Геи было несколько сильных видений в период с 1829 по 1840 год, когда началась маггловская промышленная революция. Она видела, что потребление угля и других видов ископаемого топлива для получения энергии или производства пластика и прочего приведет к потеплению планеты, что магглы сейчас называют "глобальным потеплением". И что это потепление вызовет цепь событий, которые в конечном итоге уничтожат экосистему мира, а вместе с ними и людей. Она была одной из самых уважаемых Провидиц всех времен, поэтому Министерство прислушалось к ее предупреждениям и решило не участвовать в тех видах промышленности, которыми занимались магглы. Министерство ввело очень ограниченный лимит на потребление ископаемого топлива и использование небиоразлагаемых материалов, таких как пластик. Похоже, годы самостоятельного изучения магглов Тео принесли свои плоды. Драко почувствовал себя еще более неполноценным из-за красноречивого вклада своих сокурсников. — Хм-м-м... точно! Значит, мы предпочитаем использовать перья, а не шариковые ручки, — подытожил Баттерсби. Драко имел лишь смутное представление о том, что такое "ручка", и еще меньше о том, что она "шариковая". — И зная то, что мы знаем сейчас, можем ли мы считать, что пророчество провидицы Геи было правдивым? Раздался ропот утвердительных ответов. — Похоже, даже магглы начинают понимать, что то, как они обращаются с Землей и ее ресурсами, действительно ведет к ее разрушению, — сказал Баттерсби. — Но все же, в чем преимущества электричества? — Например, то, что можно слушать музыку — на плеерах! И компакт-дисках! — с энтузиазмом заявил Томас. И снова Драко понятия не имел, о чем он говорит. Но именно поэтому он и оказался здесь — чтобы узнать обо всем этом маггловском дерьме. По мере того как урок продолжался, Драко старался сосредоточиться на нем как можно лучше, но его внимание постоянно привлекала копна непослушных кудрей на затылке Грейнджер. Не то чтобы она делала или говорила что-то особенно отвлекающее. Она не вскакивала со своего места, чтобы ответить на вопрос, не размахивала рукой в воздухе, не царапала что-то раздражающее и безумное на своем пергаменте, как в прошлые годы. По иронии судьбы именно тот факт, что она не делала ничего из перечисленного, так сильно отвлекал Драко — тот факт, что она могла целыми минутами просто сидеть, не двигаясь, пусто уставившись перед собой на что-то, чего никто не мог видеть. Изредка она шевелилась — рассеянно потирала левое предплечье или сжимала в руке палочку, словно проверяя, на месте ли она. Иногда она брала перо и медленно что-то записывала, но в этих движениях не было той энергии и энтузиазма, которые были ей свойственны раньше. Что, черт возьми, с ней было не так?

_______________

Несколько дней спустя, перед самым ужином, Драко прогуливался по территории Хогвартса, размышляя о своей первой учебной неделе, когда, обогнув угол замка, обнаружил, что когтевранец и гриффиндорец — они выглядели как третьекурсники — прижимали Фредди Флинта, младшего брата Маркуса и второкурсника Слизерина, к стене. — Держу пари, твоя грязная шлюха-мать стояла на коленях перед этим безносым психом и умоляла отсосать ему, — прошипел когтевранец, глядя на трусящего Фредди. — Не смей так говорить о моей матери! — ответил Фредди. Его руки были пусты, и Драко увидел, что гриффиндорец сжимает в кулаке две палочки. — Ладно, малышня, может, хватит. — Драко постарался придать своему голосу как можно более властный оттенок, чтобы компенсировать тот факт, что из-за запрета на использование волшебной палочки он был магически бессилен. Два третьекурсника повернулись к нему. Когтевранец усмехнулся так презрительно, что Драко невольно был впечатлен: это была стандартная усмешка слизеринца. — Отвали. Это не твое дело. Драко узнал его: Роберт Боунс, племянник Амелии Боунс. Было известно, что отец Маркуса и Фредди, вероятно, участвовал в нападении на Боунсов. — Ну, теперь это вроде как мое дело, раз я здесь, — с сожалением протянул Драко. В напряженной тишине Драко и два третьекурсника смотрели друг на друга, а взгляд Фредди беспокойно метался между нападавшими и потенциальным спасителем. Ожидание было нарушено тем, что двое мальчиков подняли свои палочки, направили их на Драко и в унисон произнесли: — Импедимента! — Иммобулюс! Драко отбросило назад к стене, и, к его досаде, он обнаружил, что не может пошевелиться. В последующие минуты Драко оставалось только беспомощно наблюдать за тем, как маленькие засранцы-третьекурсники продолжают издеваться над Фредди. Но вместо того чтобы испугаться, Драко заметил, что Фредди все больше и больше злится. — Отвали! — крикнул Фредди, делая слабую попытку вырваться из тесного круга, в котором его заперли ученики. Гриффиндорец издал раздражающе-покровительственный звук и с силой толкнул Фредди обратно к стене. — Убери от меня свои грязнокровные лапы! — заявил Фредди, ударившись спиной о каменную стену. В то же самое время из-за угла появился кто-то еще, кто-то со знакомой грациозной походкой и буйно вьющейся гривой. Драко наблюдал за тем, как Гермиона Грейнджер застыла на месте в метре от группы, широко раскрыв глаза и сжимая перед собой палочку. В отличие от унылого выражения лица, к которому Драко уже начал привыкать, ее глаза вспыхнули гневом и с вызовом. И хотя это свидетельствовало об опасности, было приятно видеть ту искорку в ее глазах, которая так часто появлялась в них до войны. — Левикорпус! — крикнула она, направив палочку на Фредди, который тут же взлетел на несколько метров в воздух. Затем Грейнджер резко взмахнула палочкой, сделав круговое движение, отчего Фредди перевернулся вверх ногами. Слизеринец тихонько вскрикнул от ужаса. — Что ты сказал?! — закричала Грейнджер, пристально глядя на первокурсника. — Я... я не это имел в виду! — Фредди заплакал, его лицо покраснело, а тон стал испуганным. — Тогда с какой стати ты сказал такое слово?! Драко заметил, что дыхание Грейнджер участилось, а лицо раскраснелось. Она начала совершать крошечные круговые движения своей палочкой, и Фредди начал медленно кружиться. Роберт Боунс и его маленький надоедливый приятель безжалостно смеялись над этим зрелищем, в то время как Драко отчаянно — и тщетно — боролся с заклинанием Иммобулюса, которое держало его парализованным. — Это... это случайно вырвалось, но я... Мерлин, пожалуйста, отпусти меня, меня сейчас стошнит! Драко посмотрел на Грейнджер, безмолвно умоляя ее отпустить мальчика. Если Фредди вырвет в таком положении, это будет некрасиво. К тому же он рисковал задохнуться, когда его так вертело. В этот момент из-за угла появился шестой человек, высокая женщина в зеленой юбке и черных ботинках, которые властно постукивали по гравию. Драко не мог решить, хороший это поворот событий или плохой. Скорее всего, плохой. — Что здесь происходит?! — воскликнула МакГонагалл, обводя взглядом группу. Затем, в поразительно быстрой последовательности движений, она выхватила свою волшебную палочку и направила ее на Фредди. Тело мальчика перевернулось и опустилось на землю, палочка Грейнджер вылетела из ее руки и попала в руку МакГонагалл, а палочка Фредди вырвалась из руки Боунс, взлетела в воздух и с грохотом приземлилась у ног Фредди. И наконец, к своему облегчению, Драко почувствовал, что парализующее заклятие снято, и чувство успокоения нахлынуло на него, когда он вновь обрел полный контроль над своими мышцами. — Мисс Грейнджер, о чем вы только думали, ради всего святого!? Каким бы ни был проступок, мы не можем применять подобные заклинания к младшим ученикам — к любым ученикам! Вы знаете, что ваши действия противоречат тому поведению, которое мы ожидаем от учеников — особенно от старост, которые должны подавать пример! Драко наблюдал, как огонь погас в глазах Грейнджер. Ее лицо больше не выражало вызова и гнева, оно было настороженным и неуверенным. Ее руки дрожали, а дыхание было учащенным. — Так не пойдет! — продолжала МакГонагалл. — Я хочу видеть вас всех в своем кабинете немедленно! Включая вас, мистер Малфой! Сердце Драко упало при этих словах МакГонагалл. Почему, во имя отвисшего зада Салазара, он постоянно попадает в такие дерьмовые ситуации? Когда он повернулся вместе с остальными, чтобы последовать за Макгонагалл в замок, он взглянул на Грейнджер, но она решительно избегала его взгляда.