По ту сторону

      Похолодало. Прохладный ветерок обдувал щеки. Небо заволокло мрачными тучами и от утренней солнечной вакханалии мало что осталось. Ибо стоял среди фаянсовых горшочков с цветами, развешанного белья и смотрел вдаль, на небо. Перегруженные улицы Шанхая сейчас мало его интересовали. Хотелось отрешиться от всего случившегося, побыть в маленьком мирке, где был только он, ветер и надвигающаяся гроза. — Второй раз ты у меня дома и погода снова портится. Это закономерность? — а вот и тихий голос, похожий на шелест листвы, нежный, трепетный… Что ж, и ему быть в этом маленьком мире. От этого уже никуда не деться. — Не закономерность — неизбежность. Голос шифу, конечно, не спасет от ненависти к себе, но… пока он звучит, Ибо хотя бы останется на крыше, а не шагнет за край. — Это всё твоё? — спросил Ван не отрывая глаз от чернеющих туч, которые с огромной скоростью наползали на город, цепляясь краями за острые иголки антенн. — Ты имеешь в виду крышу или… — Вот это всё, — Ибо обвел взглядом темно-серое небо, соседние крыши и зеленые дворы, в которых всё громче шелестели растревоженные непогодой ветви. Е Инь медленно приблизился. Встал рядом. С того момента как он привел капитана сюда, наверх, он старался держаться на некотором расстоянии, словно боялся нарушить невидимую тонкую грань. Душевного равновесия? Своего? Чужого? — Если тебе действительно интересно, крыша наша, — вздохнул наконец Е Инь и потянул ближайшую белую рубашку развешанную на веревке, — А остальное… сам знаешь, принадлежит всем. Нужно поскорее снять бельё, — добавил он, — Мама же сюда не полезет. Ибо не ответил, его всё ещё завораживали клубящиеся словно чёрный дым тучи. Возможно где-то там, в квартире, Джань всё ещё ждал его и громко ругался от бессилия. А может быть давно покинул их общее убежище, навеки захлопнув за собой дверь. Просто ушел, без ругани, перепалок и сцен. Лучше бы закатил скандал! Но Ибо слабо верилось, что после их разговора гэ всё ещё ждёт его. Он перебирал в уме сказанные слова снова и снова, прокручивал много раз, но понимал, что сказал бы всё точно так же ничего не изменив. Он ни о чём не жалел, но горечь всё равно заполняла все пустоты души до самых краёв. Он сказал, что хочет подумать, но на самом деле и он, и Джань прекрасно понимали, что говорить им уже не о чем. — Это всё из-за меня? — снова подал голос шифу. Он стоял рядом, обвешанный сверху донизу снятым бельём и поглядывал из-под своих пружинок. Как всегда слишком чуткий к чужим переживаниям. — Если бы я не остался у тебя в квартире… если бы ушёл сразу. — Ты тут ни при чем, — поморщился Ибо. Глупо обвинять одного лишь танцора в том, что с ним происходит. Е Инь не причина, а лишь следствие. Будь у них с Сяо всё хорошо, разве бы он обратил внимание на кого-то ещё? На месте Е шифу мог оказаться кто угодно. — О, дождь пошёл, — пробормотал Е Инь, он задрал голову вверх и тут же смешно заморгал, капли падали на ресницы, разбивались о переносицу. — Ну и что ты стоишь? — выдал привычную фразу Ибо и сам удивился тому как легко она вырвалась наружу. На Е Иня она тоже подействовала отрезвляюще, он сразу очнулся, спохватился и бросился с охапкой белья внутрь. Ибо проводил его взглядом, быстрый взлохмаченный метеор с развивающимся шлейфом из простыней. Сердце вдруг неожиданно сжалось. Может Е Инь и следствие, но почему так больно представлять на его месте кого-то другого? Почему именно этот шебутной ёж? Стараясь справиться с внезапно охватившим душу отчаянием он запрокинул голову, подставляя лицо первым прохладным каплям. Хорошо. Кто угодно не подойдет. Так совпало, что это именно он, шифу. Невысокий, загорелый, вечно взмыленный и глупо хихикающий. Треугольное лицо и торчащая вперёд бороденка. А ему ведь такие даже не нравятся! Некрасивый же совсем!       Капли скатывались за воротник и холодили кожу, порывистый ветер нещадно трепал волосы, но он даже не замечал, что давно подрагивает в своей тонкой рубашке. Что же он делает со своей жизнью? Неужели это он, сам, первый, отверг гэгэ? И что теперь делать дальше? Как жить?! За порывами ветра послышался тихий всхлип и он не сразу понял, что издал его сам. Спохватился, испуганно сжался, вдруг разом ощутив весь холод, который пробрался под рубашку. Мокрая ткань совсем прилипла к телу, оплела словно ледяные путы. — И чего ты тут стоишь? — Е Инь снова выпорхнул на крышу, на плечах крыльями топорщился накинутый дождевик, застёгнутый всего на две кнопки, да и то криво, впопыхах. — На, — танцор торопливо набросил Вану на плечи махровое полотенце, натянул сверху такой же дождевик, — Надевай и пошли вниз. — Зачем он мне, если и так вниз? — проворчал Ибо, но тут так громыхнуло, что они оба разом присели. — Признавайся, это ты вызвал грозу, — усмехнулся Е Инь, — Если что, спать будешь с родителями и пижаму я тебе больше не дам. — Не волнуйся, — у Ибо зуб на зуб не попадал, но он старался говорить спокойно, — Сегодня я здесь не останусь. Так что можешь не переживать за свою пижаму. — Это радует, — хмыкнул Е Инь, — Ещё одну я резать не стану. Голову береги. Они медленно спустились в мастерскую. Е Инь захлопнул стеклянную дверь и стянул с себя дождевик, отряхнулся как щенок, разбрызгивая вокруг воду. Ибо поёжился, он не спешил избавляться от плаща. — Да снимай уже, — потянул за край Е Инь, — Ещё больше промокнешь. Он сдёрнул шуршащий полиэтиленовый дождевик, стянул полотенце… как зачарованный уставился на мокрую до прозрачности рубашку. Загорелые щеки медленно налились румянцем и он слишком поспешно уставился под ноги. — Дам тебе что-нибудь из папкиного, — пробормотал он, — Подожди здесь.- и рванул к люку. Ибо хотел было посмеяться с этой чрезмерной застенчивости, но только снова содрогнулся всем телом. Что ж, если шифу смущает полупрозрачная ткань, не лучше ли от неё избавиться? Ибо принялся расстегивать дрожащими пальцами пуговицы. Полное ощущение дежавю… В прошлый раз он тоже снимал промокшую одежду, только не здесь, а внизу, в ванной комнате. И всё же дрожать от холода было намного приятнее, чем от отчаяния. Он вытерся скомканной сорочкой и отбросил её на пол. Всё равно толку от неё уже не будет, суши, не суши… Проще выбросить.       В мастерской можно было двигаться лишь осторожными шажками, чтобы не наступить на разбросанные бумажки и карандаши. Портретов на стенах и потолке уже не было, видимо Е Инь припрятал их или и вовсе избавился. На неубранном диване валялся раскрытый скетчбук. Ибо медленно подошел. Графитовыми росчерками на бумаге проступал знакомый профиль — по птичьи заострённый нос, полные губы, чуть изогнутые в полуулыбке, длинные дреды падающие на глаза. Бубу! Интересно. Он ещё не видел, как Е Инь рисует всех остальных. Темнокожий танцор на странице казался живым, но Ибо хотелось увидеть больше. Он присел и потянул альбом к себе за уголок обложки. Перевернул страницу. Янкай. Улыбающийся, круглощекий, с добродушными глазами щелочками. Момо. Гладкая челка, а под ней озорной взгляд, губы плотно сжаты, но глаза улыбаются. Мистер Три — слегка высокомерный, красивый, с насмешливым взглядом направленным на зрителя. Забыв обо всем на свете, Ибо перелистывал страницу за страницей. Танцоры тянулись вереницей друг за другом, ещё более живые, чем могли бы получиться на фото. Более настоящие. Такие, какими их видел маленький танцор, внимательный, подмечающий все тончайшие мелочи. Он сумел передать всё. Некоторых он даже рисовал в движении. Вот Поппинг Си замер в своём угловатом танце робота, нога занесена для шага вперёд. И Рошка с лицом перекошенным от застывшего рыка, мощное тело готовится к броску. Многие и многие танцоры, из родной команды и из чужих команд. Хорошо знакомые Ибо и не очень… Казалось там были все они. Все кроме капитана… — Папа все же пожертвовал тебе пижаму. Добрый он у меня.- Е Инь ловко взобрался по лестнице и захлопнул за собой люк, — Ты ведь не против? В прошлый раз она вроде бы тебе понравилась. Ох, — осекся Е Инь, он наконец заметил полуголого капитана, разглядывающего его наброски, — Да там ничего интересного.- пробормотал он и попытался выхватить альбом. Ибо легко увернулся. Произнёс обвиняющим тоном: — Почему меня нет? — У меня и так много твоих портретов, — проворчал Е Инь и снова сделал выпад, чтобы поймать альбом. — И где они все? — прищурился Ибо, увернувшись снова, — Выбросил? — Ну…- Е Инь замялся. Ему явно не хотелось делиться столь личной информацией. Он лишь коротко глянул на Ибо и пробормотал что-то себе под нос. «В надёжном месте», — прочитал по губам Ибо. — Хочу посмотреть. — В другой раз. — Ты же их не выбросил? — насторожился Ван. Но тут же испытал облегчение заметив, как оскорблённо вспыхнули глаза маленького танцора. — Своими работами не разбрасываюсь, — хмыкнул он. Настойчиво всучил Ибо аккуратную стопочку с одеждой и всё-таки исхитрился выдрать альбом из рук. Проделал он всё это так и не поднимая глаз, — Скажи, ты специально лезешь под дождь, чтобы потом избавиться от всего лишнего? — Обожаю разбрасываться мокрой одеждой, — усмехнулся Ван, а про себя отметил, что Е Инь стесняется. До алеющих щек, до мурашек на коже. И это было почему-то ужасно приятно. Сразу захотелось ещё больше смутить локера, поэтому он гордо выпятил худую грудь и расправил плечи.       Вообще в мастерской было прохладно, но он из чистого упрямства не спешил надевать пижаму, хотелось чтобы Е Инь посмотрел на него. Взглянул хотя бы раз. Но Е Инь возился с альбомом, сначала попытался пристроить на небольшую полочку над диваном, потом принялся выдвигать ящички старого деревянного комода, выискивая более надежное место. — Я его весь посмотрел, — признался Ибо, — Так что прятать незачем. Е Инь только плечами дернул и продолжил свои попытки, загрохотал ящиками с большим усердием. «Упрямый как баран.» — подумал Ибо. И ведь даже сходство имелось — крохотные кудряшки, выбившиеся из тугих колбасок дред. Мягкие на вид, они пушились на шее шифу милыми завитушками. «Никакой не баран», — зачарованно подумал Ибо, — «Разве что ягнёнок. Маленький совсем, ещё неоперившийся…» Неоперившийся шифу наконец бросил своё занятие, хлопнул одним из ящиков и обернулся. На миг на лице отразилось замешательство, он никак не думал, что Ибо всё ещё раздет. Затравленный взгляд метнулся по обнаженному торсу, замер на мгновение на подтянутом животе и погас, Е Инь зажмурился. Настолько комично, что Ибо невольно улыбнулся. Но самому вдруг стало зябко и как-то муторно, даже мурашки побежали по спине. Во что он тут играет? Что пытается доказать? На шее Е Иня всё ещё выделялись бордово-красные отметины, танцор даже не попытался их замазать или спрятать. Не успел. Или не додумался? Мог и вовсе забыть. С него станется… — Зачем ты только пришел…- вдруг прошептал Е Инь. Совсем тихо, будто ветерок прошелестел. При этом уголки его губ болезненно дёрнулись, словно желали сложиться в привычную улыбку, но не могли. Ибо не знал что ответить. Точнее знал, но не мог сформулировать всё что с ним происходит. Он просто не мог находиться рядом с Сяо. Не мог быть наедине с собой… — Я искал укрытие, — вздохнул Ибо. Под потолком вдруг мигнул свет, а сверху по крыше раскатился оглушающий грохот. Гроза продолжалась. Ибо показалось, что Е Инь не расслышал его слов. Но это было не так, хоть глаза танцора всё ещё были крепко зажмурены, выражение лица неуловимо изменилось. — Гроза началась совсем недавно…- серьезно произнёс он.- Ты не мог знать заранее. Ибо грустно усмехнулся. — Ты ведь знаешь, что дело не в грозе. — Тогда монстры? — спросил Е Инь, — Но до ночи ещё далеко… — И не в монстрах дело. Е Инь промолчал. Его живое лицо казалось почти отрешённым. Но Ибо догадывался, что за этим мнимым спокойствием скрывается целая гамма чувств. Шифу старался держать лицо, но был безгранично взволнован. — Почему ты бросил его одного? — всё-таки выпалил он и посмотрел прямо на Ибо, задрожал ресницами. Это был главный вопрос, который терзал его, мучил, с самого возвращения домой. — Это тебя волнует? — Это должно волновать тебя! Он тебе этого не простит. — Очень на это надеюсь, — вздохнул Ибо, — Я приношу ему одни проблемы. — Это не повод… — Хочешь, чтобы я сейчас же вернулся к нему? — он увидел как щеки шифу снова резко вспыхнули, но он совладал с собой. — Важно, чего хочешь ты.- прошептал он. И Ибо ощутил как его изнутри пожирает отчаяние. — Тебя, — произнёс он и сам ужаснулся своей честности. Тому как легко это сорвалось с языка. Так просто и незамысловато. Но Е Инь не оценил, или не поверил, на его лице отразилась усталость. Ничем неприкрытая, выплёскивающаяся из глаз. — Ты запутался, капитан, — сказал он, — Ты так лишь издеваешься надо мной, разнообразишь свою жизнь… Даришь надежду, чтобы потом забрать её. Делаешь больно себе, делаешь больно ему… Ищешь во мне спасение, а всё потому что ты сам слишком одинок. Пытаешься забить мной необъятную дыру в своей душе. И я бы был счастлив быть для тебя чем угодно, сминался бы в руках как пластилин, чтобы только помочь… Но ты же снова загонишь себя в угол. Спрячешься за привычными декорациями. Ты такой только здесь. А стоит вернуться на шоу или шагнуть в большой мир, ты не подашь мне руки. Пройдешь мимо. Сделаешь одним из многих.- карие глаза с яркими искорками на самом дне пронизывали Ибо насквозь, сверлили незаживающие дыры прямо в сердце, — Говоришь, что хочешь меня, — у Е Иня дрогнул голос, — Но ты всего лишь запутался. У Ибо даже дыхание перехватило. Эта тирада ударила его в солнечное сплетение, выбила весь воздух из легких. Он ещё ни разу не слышал, чтобы Е Инь так разговаривал. Выплёскивал слова с такой страстью. Хотелось протестовать, спорить, но единственное на что его хватило, это задать беспомощный и глупый вопрос: — Ты меня отвергаешь? И увидел как снова дрогнули уголки губ. — Вот видишь, — прошептал Е Инь, — Ты настолько привык всё контролировать. Привык, что все решения принимаешь ты сам. Что теперь и за меня пытаешься что-то решить. — Неправда! Это не так, — возмутился Ибо и тут же закашлялся, торопливо зажав рот рукой. Тело болезненно содрогнулось в беззвучных спазмах. «Не так! Если бы я на самом деле мог все контролировать! Если бы хоть что-то в моей жизни принадлежало мне…» Он вдруг вспомнил ясные продолговатые глаза гэгэ, его губы расплывшиеся в приветливой улыбке. Высокий, стройный мужчина, в обычной толстовке, с взъерошенными волосами, каким красивым он был тогда! «Привет, я Сяо Джань! Буду играть главную роль — Вэй Усяня! А ты, значит, Лань Ванцзы?» Если бы он только знал, что от всей этой неистовой радости распирающей грудь останется лишь одна горечь. Если бы знал, что даже это захватывающее приключение, которое, казалось, будет длиться вечно тоже подойдет к концу. Что в конце-концов он останется совсем один, сломленный и продрогший… И теперь даже маленький шифу, в котором сосредоточилось оставшееся тепло, которое ещё хоть как-то греет душу, и тот будет отчитывать его, учить уму разуму, вместо того чтобы просто… — Просто что? — тихонько спросил Е Инь и Ибо понял, что произнёс последнюю фразу вслух. Но почти не смутился, потому что кашель снова скрутил всё тело тугим узлом. Е Инь был уже совсем рядом, его тонкие руки не дали окончательно провалиться на дно. Они крепко держали его, вытягивали наружу. Содрогаясь от кашля, Ибо с облегчением навалился на крепкое плечо, уткнулся лицом в тёплую шелковистую шею, отпустил всё на волю судьбы. Он чувствовал, как нежная кожа шифу покрылась мурашками, как он весь напрягся, но не выпустил из рук, не оттолкнул, а лишь прижал к себе ещё крепче. Эта отзывчивость, эта искренность завораживала, заставляла чувствовать себя безоружным. Но при этом по-идиотски счастливым. — Дыши вместе со мной, — шептал танцор на ухо, — Медленно, не торопясь. Вдох — выдох… Вдох — выдох… — Я не специально. Это не манипуляция, — прохрипел Ибо, хотя сам был уже ни в чем не уверен. — Помолчи, — Е Инь поудобнее перехватил ослабевшее тело Вана и потянул к дивану, попытался усадить. Ибо запнулся о собственную ногу и неловко повис у танцора на шее. — Так. Ясно, — пропыхтел Е Инь, стараясь удержать равновесие. Поскорее упёрся коленом в диван, — Давай, садись, осторожнее… Не цепляйся за шею! Ибо сел, но цепляться за шифу не перестал, стало вдруг ужасно страшно выпустить его из рук. — Посиди, вот так, — Е Инь уже пыхтел как паровоз, видимо возня с капитаном вытягивала из него все силы, — Аккуратно. Вот тебе подушка. Можешь прилечь, а я схожу за микстурой. Ибо непроизвольно снова сжал тонкое запястье. — Я быстро, — почти ласково заверил Е Инь и вдруг сделал то, что Ибо от него никак не ожидал, мягко провёл по волосам и невесомо прикоснулся губами ко лбу. Ибо даже пальцы разжал. Эта ласка настолько не вязалась со всем происходящим, что даже поцелуй в засос шокировал бы его меньше. Воспользовавшись смятением капитана, Е Инь всё-таки удрал, нырнул в люк, хлопнул крышкой. Ибо даже пикнуть не успел. На короткий миг ему и вовсе показалось, что танцор бросил его здесь. И что больше не вернется. Никогда. Пройдёт гроза, закончится осень, а беспомощный Ибо так и будет валяться на узеньком диване, пялясь в потолок, на котором остались лишь крохотные дырочки от иголок. Невзрачные метки, напоминающие о том, что когда-то здесь всё было усыпано его портретами. Но теперь алтарь пуст. Свечи больше не горят. Ван Ибо перестал быть кумиром? А кем же тогда стал? Звездным пеплом на чужих волосах? Испугавшись этого сравнения Ибо торопливо сел. Он всё ещё дышал с трудом, но больше не кашлял. Грудь сдавливало от боли, но лежать здесь и покорно ждать своей участи было невыносимо.

***

      Вниз он спустился кое-как. Но зато очень красивый, в наспех наброшенной пижаме и босиком. Лестницу преодолел почти кубарем, но внизу сразу как-то подсобрался, даже выпрямился. Покашлял, куда же без этого. Оправил распахнувшуюся пижамную фуфайку. Где-то далеко приглушённо всё ещё огрызалась гроза. Свет в коридоре мигнул и вдруг вспыхнул ярче. Голоса семейства Е доносились с кухни и Ибо направился прямо туда. — Зачем ты пихаешь в него столько чеснока? В рецепте про это вообще ничего нет! — Ой, мама, поверь, я знаю что делаю, — откликнулся знакомый голос. — Но, Е Иня… Ты же не хочешь его отравить?! — Отравишь его, как же…- пробурчал шифу и тут же послышался странный скрипучий звук, будто кто-то азартно натирал что-то на тёрке. Ибо приостановился, чтобы отдышаться. Вечно он превращается в развалину после этих дурацких приступов… — Я наладил проводку! — в коридор неожиданно вырулил Е старший, — О, Ибо, что это ты тут делаешь? — заметил он жмущегося к стенке айдола. — Кухня, — пропыхтел Ибо и попытался выпрямиться. Но голова конечно же закружилась и он медленно поплыл по стеночке вниз. — Куда? — испугался Е старший, отбросил в сторону провод, который сжимал в руках и поспешил к Ибо на выручку. — Я в порядке! В порядке! — запротестовал Ван и шарахнулся в сторону. Ему даже показалось, что вполне грациозно шарахнулся, гибко так, красиво… Но под ногу попалось что-то скользкое. В последний момент он попытался пнуть это подальше, но вдруг осознал, что это тот самый провод. Зацепился ногой, неловко дёрнулся и во всей квартире разом погас свет. — Всё. Приехали, — заключила тьма голосом Е старшего. — Дорогой, ты там в порядке? — взволнованно крикнула госпожа Е. — В порядке, в порядке, — откликнулся Е старший, он пытался нащупать на полу провод, — Бо, что ж, ты как лань пугливая, шарахаешься куда-то. Только всё починил… — Простите, простите, — не на шутку заволновался Ибо, тоже принялся шарить по полу, в надежде найти коварный провод, но, конечно, снова закашлялся. Попытался выпрямиться и тут ударился обо что-то твердое. — Ах ты ж…- обиженно выпалил Е старший и схватился за подбородок, — Только нащупал! Ибо согнулся, басовито охая и потирая голову. Ему было очень стыдно перед господином Е, за свои дурацкие выкрутасы. Если бы не темнота он бы давно уже всё здесь спалил своими полыхающими ушами. Стараясь хоть как-то сгладить случившееся, он снова принялся искать провод. Но тут как назло подкралась новая беда… затрещали штаны. Он попытался предотвратить надвигающееся бедствие, слишком резво рванул в сторону и наконец нашёл… Наступил на вилку провода, и неловко проехался вперёд. Одной ногой… вторая осталась на месте. Послышался треск. Это всё-таки лопнули несчастные штаны. И тут резко вспыхнул свет. Ибо замер на месте в нелепой позе, с разъехавшимися ногами и вытаращенными до предела глазами. — И чем это вы тут занимаетесь? — строго осведомился Е Инь. Он стоял совсем рядом, сжимая в одной руке бутылку с мутно-белой жидкостью, а во второй удлинитель с уже воткнутым в него многострадальным проводом. — На минуту вас нельзя оставить, дорогой капитан.- вздохнул он, — Всё разнесете. Ибо поспешно прикрыл пятую точку и с достоинством выпрямился. Е старший держался за челюсть и с трудом сдерживал слёзы. Или смех. Так сразу не разобрать.