Миракль

Боги могут кинуть кости - Их мысли холодны как лед - А кто-то здесь внизу Потеряет кого-то дорогого. Победитель получает все, Проигравший должен упасть. Все просто и понятно, На что мне жаловаться? Но скажи мне, разве она целует Так, как я тебя целовала? Чувствуешь ли ты то же, Когда она называет твое имя? Где-то в глубине души Ты должен знать — мне тебя не хватает, Но что я могу сказать - Нужно соблюдать правила. Судьи решат, Что такие, как я, должны смириться, Сторонние наблюдатели Всегда отмалчиваются. И игра начинается по новой - Любовник или друг? Много или мало? Победитель получает все. ABBA — The winner takes it all

Элайджа

Февраль, 2011       Проснувшись с первыми лучами солнца, лениво скользящего по арочным окнам поистине величественной виллы, расположенного на юге Италии, в глубине Остуни, скрытого среди извилистых улочек, выложенных белым камнем, — Элайджа Майклсон, не первый месяц живший в отрыве от семьи, остался в постели. По обыкновению, вошедшему в привычку много столетий назад, он просыпался рано, занимаясь многим. Например, осваивал новые навыки в спорте или искусстве, изучал литературу на нескольких языках, порой сравнивая различия между переведенными текстами и оригиналами.       Скрупулезно, излишне серьезно он относился ко всем делам, за которые брался, вне зависимости от того, пригодятся ли ему приобретенные знания в будущем. Прожив более тысячи лет, Элайджа диву давался тому, насколько мир огромен и невероятно богат, чего бы это ни касалось — истории, музыки, литературы, еды или общения с представителями разных рас и, нередко, сословий. В отличие от младшего брата, нажившего врагов едва ли не в каждом городке мира, Элайджа гордился и дорожил приобретенными связями с теми, кого мог назвать приятелями или друзьями.       Вот и сейчас он гостил в городе довольно молодого вампира — Лазаря Дамфира, под влиянием которого находилась скромная община вампиров, коих он считал своей семьей. Любители прекрасного, так сказать, представители гедонизма, они жили в мире с людьми, бережно охраняя тайну своего существования. Они радушно приняли Элайджу, между строк намекнув, что если он желает задержаться в их городе, то должен следовать правилам, как и его спутница, не произведшая приятного впечатления.       Элайджа желал уединения, возможности отдалиться от Мортиши Сальваторе, так внезапно ворвавшейся в его жизнь, как и более века назад. Он чувствовал за собой отголоски вины за то, что подвел ее, когда заключил с ней сделку. Заполучив два из четырех кинжалов, способных погрузить членов его семьи в долгий сон, Элайджа припрятал их, дабы ликвидировать параноидальное желание Клауса — владеть контролем над жизнями близких. В самом деле, он стремился сдержать данное слово до того, как младший брат прознал о его мотивах и встречах с Мортишей.       «— Уйди с моей дороги, брат. Я не хочу снова с тобой прощаться, так что не вынуждай меня запихивать тебя в гроб». — в последнем разговоре обронил Клаус, намекнув, что сделает со старшим братом, если тот вознамерится помешать его планам на Мистик Фоллс и чету Сальваторе.       Как бы ни было трудно, Элайджа в ту же ночь покинул город, отправившись в Нью-Йорк, а затем в Мадрид, где повстречал Кэтрин Пирс, разделившую с ним постель и кровь из вен местных жителей. Он не был удивлен встрече, как и не сомневался в том, что она намеренно выслеживала его. Знакомые более пяти веков, Элайджа и Кэтрин располагали информацией о вкусах и привычках друг друга, благодаря чему встречались время от времени. Разумеется, без помощи третьих лиц не обходилось.       Пробудившаяся после недолгого сна Кэтрин потянула губы в обольстительной улыбке и, приподнявшись на локтях, подалась вперед, намереваясь запечатлеть поцелуй на плотно сжатых губах Элайджи, далекого от нее мыслями. Она врезалась в его щеку и нахмурилась от того, что он намеренно отвернулся, будто бы позабыл о их жарких ночах, след от которых не успел покинуть ни их тела, ни поместье, утопающее в солнечных лучах Италии.       — Серьезно? — Кэтрин отстранилась, пригладив волосы, крутыми локонами, ниспадающими на ее обнаженную грудь. — Ты не можешь делить со мной постель и думать о другой женщине.       Никак не отреагировав, Элайджа сделал вид, будто бы не расслышал недовольный упрек Кэтрин, обернувшейся в простыню и отправившейся в ванную комнату. Он нехотя свесил ноги с постели, чувствуя вековую усталость, примостившуюся на его широких плечах: сожаления, недосказанность и нераздельную любовь, присовокупленную с неведомой тоской.       Элайдже не потребовалось много времени, чтобы привести себя в порядок. Как только он застегнул запонки на пиджаке, раздалась неприятная трель мобильного телефона, лежавшего на прикроватной тумбочке. На дисплее высветилось имя сестры, и Элайджа все же соизволил ответить на звонок, хотя в последнее время избегал всякого общения с семьей.       — Слушаю, Ребекка.       Начав издалека, чтобы впоследствии избежать ненужных вопросов, Ребекка поведала старшему брату, что со смертью Аларика Зальцмана, охотники на вампиров Мистик Фоллс не покинули. Как выяснилось три недели назад, на окраине леса поселился некий Коннор Джордан, решивший, что он великий мститель, обязанный истребить всех вампиров до последнего. Если около месяца он скрывался в тени, изучая город и его жителей, то сейчас перешел к более смелым действиям.       Ребекка в красках, с привычным ей сарказмом, рассказала о том, как охотник вчерашним днем обманом заманил в «Мистик Гриль» Мэтта Донована, Джереми Гилберта и ее новую знакомую Эйприл Янг. На помощь им отправились новоиспеченная вампирша Елена и, как ни удивительно, Мортиша, после того как стало ясно, что переговоры Стефана ни к чему хорошему не приведут.              Миссия удалась на славу: заложники были спасены. Однако охотник сбежал.       Однако он вернулся в полном вооружении. Поздно ночью, заявившись в поместье Сальваторе, Коннор Джордан заразил ядом оборотня Елену и Мортишу, которые в тот момент находились вдвоем, потому что Деймон и Стефан отправились на поиски охотника, обдурившего их.       — Она… жива?       — Да, — после недолгого молчания ответила Ребекка. — Не знаю, как много времени пройдет перед тем, как она начнет бредить. Элайджа, у тебя не так много времени, чтобы проститься… Клаус исчез и я не могу до него дозвониться.       Элайджа захлебнулся рваным вдохом, отчего кашель согнул его пополам, причинив зудящую боль в районе груди.              — Я тебе услышал, — прохрипел он убито.              Завершив телефонный звонок, Элайджа, не теряя времени, связался с Лазарем и заручился его помощью, а именно возможностью пересечь расстояние от Италии до Вирджинии на частном самолете. Он, не глядя, словно по привычке, побросал в дорожную сумку вещи и, не прощаясь, двинулся на оговоренное место встречи.       — Ты бросаешь меня? — с возмущением вопросила Кэтрин, задержав мужчину за локоть у входной двери. — Помнится, ты поставил меня перед выбором, и я его сделала: предпочла тебя. Так почему же ты выбираешь обреченную на смерть, а не меня?       Элайджа грубо отвел ладонь Кэтрин и отступил на приличное расстояние, чтобы не возникло соблазна остаться. Утонуть в ее ласках, способных заставить позабыть о живых и мертвых. Она знала и умела туманить его разум без какой-либо магии.       — К чему вопросы? Ты обо всем знаешь. Я свяжусь с тобой, когда… — он прочистил горло, не понимая, смесь тех эмоций, клокочущих в его душе. — До встречи.       Сорвавшись с места, Элайджа бросился к спортивному автомобилю — «Корвет Z06», за рулем которого сидел Лазарь, подгоняющий его тем, с каким усердием давил на кнопку звукового сигнала, вдавливая ладонь в руль. Закинув сумку на задние сиденье, он, не удостоив вышедшую на крыльцо Кэтрин, ни единым взглядом, — уселся на переднее сидение.       — Если ты сейчас уедешь, оставив меня, второго шанса не будет, — заявила Кэтрин, сложив руки на груди.       Опустив на глаза солнцезащитные очки, Элайджа не обернулся, не сказал ни слова, держа путь к аэропорту вместе с Лазарем, наградившего вампиршу весьма презрительной усмешкой. До места назначения они добрались быстро, обгоняя машины и автобусы, нарушая правила на переходах.       К их приезду скромная команда была готова, как и самолет к вылету.       Взойдя на борт, Элайджа расположился в мягком кожаном кресле, бездумно глядя в иллюминатор. Он не мог думать о том, что произойдет к завтрашнему утру: явится ли Клаус, чтобы спасти Мортишу, или в этот раз она действительно сделает свой последний вздох? Он также не мог думать о том, что будет с их отношениями с Кэтрин: простит ли она его слабость или, как обещала, больше не подпустит к себе?              Ладонью накрыв отяжелевшие веки, Элайджа сконцентрировался на собственных вдохах и выдохах — частых, нервных, выходящих спазмами.       — Выпей, может, полегчает.       На предложение Лазаря, внимательно считывавшего эмоции с лица всегда собранного и серьезного Элайджи Майклсона, он отказался, не подняв головы. Она будто бы стала тяжелой, как свинец, и непосильным грузом опустилась на скованные мышцы плеч. Каждое движение выдавало в нем нерзвозность на грани с беспокойством.       — Скажи, почему печален? Что или кто лишил тебя хваленого спокойствия? — Лазарь говорил осторожно, хоть и знал, что собеседник физически не сможет противиться его воле. — Ты же, как принято считать, кремень. Так что стряслось?       Элайджа, не успев одуматься, осушил одним глотком граненый стакан с виски и, как на духу, рассказал доброму другу о произошедшем. Тот слушал, не перебивая. Изредка кивал да хмуро морщил лоб, будто путался в веренице незнакомых имен.       — Если Клаус является ее любовником, почему он не может помочь ей? Неужто затаил обиду? — Лазарь спрятал ухмылку в бокале с вином. — Как это на него похоже. Уверен, он по сей день не может мне простить интрижку с вашей сестрой.       О белокурой Ребекке — жемчужине рода Майклсон — Лазарь вспомнил с нежной улыбкой, смягчившей грубые черты его лица. Он бы не солгал, сказав, что она — одна из немногих женщин в его бессмертной жизни, оставившая след, а то и ожог, на раненном сердце.       — С ней он забывает об обидах. Не клевещи зря на моего брата. Беда в том, что его нет в городе. Ребекка обрывает телефон, но я не уверен, что он объявится. Клаус умеет скрываться, если не хочет быть найденным, — Элайджа сжал пальцы в кулаки, изнутри закусив щеку. Злость взыграла в нем с новой силой. — Он должен был увести ее в безопасное место, подальше от Мистик Фоллс, где сам дьявол по улицам бродит!       Элайджа был слишком поглощен трагичной новостью, чтобы обратить внимание на поведение Лазаря, который от многих его знакомых отличался некоторой самобытностью. Еще бы! Вампир-аристократ, любивший брать от жизни все.       — Хм, выходит, она не так важна Клаусу, как тебе, верно? Ты мчишь через полмира на последнее свидание, а он скрывается, игнорируя звонки.       Прокручивая на большом пальце правой руки массивный перстень с черным камнем — опалом, поверх которого была высечена буква «Л», Лазарь не сводил прищуренных глаз с бледного лица Элайджи.       — Ты ошибаешься. Я не могу вспомнить ни одну женщину, отношения с которой у моего брата продлились дольше трех лет. С Мортишей… они знакомы гораздо дольше, чем были вместе.       Более не желая продолжать разговор, Элайджа отлучился в уборную, чтобы умыть лицо прохладной водой, смыв с себя тоску и усталость. До последнего не зная, каким образом Лазарь вывел его на честный разговор, он подозревал, что в этом замешена магия. Например, древние артефакты, наделенные темной силой.       Оказавшись на земле Мистик Фоллс, Элайджа простился с другом, поблагодарив его за помощь, и пересел в автомобиль сестры, встретившей его крепкими объятиями. Как и ожидалось, сколько бы раз Ребекка ни дозванивалась до Клауса, ответа от него не было.       — Что-то не так, Элайджа. Яд распространяется быстро, — глядя на Лазаря через зеркало заднего вида, Ребекка путалась в мыслях, говоря с паузами. — Кажется, тело Елены слабее Мортиши, возможно, сыграла разница в возрасте. Знаешь, я не расстроюсь, если состоятся похороны Гилберт.               Пошутив неудачно, Ребекка стушевалась.       — Думаешь, она успеет дотянуть до его приезда?       — Не знаю, но Морти выглядит не так плохо. Почти не бредит.       Кивнув, Элайджа велел сестре вжать в педаль газа, и она выполняла его указание беспрекословно. Он нервничал, теребя запонку на запястье.       Не нуждаясь в приглашении по причине мнимой смерти Елены Гилберт, Элайджа переступил порог дома Сальваторе, столкнувшись со скорбными лицами присутствующих.              Вышедший вперед Стефан задал вопрос, который тревожил каждого:       — Где Клаус?       Элайджа не ответил, потому что не имел представления, где на этот раз затерялся его брат и что его сподвигло в столь непростое время покинуть город. Покинуть Мортишу.       — Куда собрался? — путь преградил Деймон, не отличающейся веселостью.       — Вздумал остановить меня? Рискни.       Нехотя Деймон отступил в сторону, решив, что сейчас ни время, ни место для драки с первородным вампиром, который одной рукой надерет ему зад, а второй свернет шеи всем приступающим по очереди.       На втором этаже поместья он отыскал нужную комнату, утопающую во мраке. Лежа на спине, укрытая одеялом, Мортиша Сальваторе ногтями водила по ладони, только бы не заснуть. Ее дыхание выходило с хрипами.       — Ты здесь? — не размыкая глаз, подала голос Мортиша, с усилием потянув губы в ухмылке. — Мог бы предупредить, что заглянешь в гости, я бы волосы уложила.       Элайджа выдавил из себя улыбку, аккурат легшую на дрожащие губы.       Запрев за собой дверь, он опустился на постель рядом с Мортишей, потянувшись к ее ладоням. Холодная, бледная, ослабшая, она не глядела на него — сил не было. Элайджа ощутил вину за то, что, подавшись на провокации младшего брата, покинул город, оставив Мортишу. Женщину, к которой его сердце рвалось день ото дня.       — Ты все еще прекрасна, — прошептал он.       — Я знаю, когда ты лжешь, Элайджа.       Опустив голову, он вслушивался в череду хриплых вздохов Мортиши, чтобы убедиться, что она все еще жива и, возможно, имеет шанс на спасение. Движение ее пальцев, накрытых его ладонью, вселяло надежду на лучшее, потому что она не сдавалась, боролась.       — Зачем ты рисковала собой? Полезла в самое пекло.       Мортиша рассмеялась, однако смех ее перерос в кашель с кровью. Она языком прошла по губам, попытавшись стереть следы скорой смерти с обветренных губ.       — Но ведь они только дети. Он угрожал отрезать по кусочку от них, если… Я не могла остаться в стороне.       — Я знаю, — ответил Элайджа. Он сглотнул и снова заговорил, до конца не веря в слова, срывающиеся с его подрагивающих губ. — Попытайся продержаться до утра. Обещаю, Клаус вернется, и все наладится. Тебе полегчает.       Мортиша не ответила, провалившись в беспокойный сон. Она видела сына, умоляющего последовать за ним, и все же что-то ее не отпускало. Не позволяло сдаться. Вероятно, теплые ладони Элайджи, пустившегося в рассказ из их совместного прошлого.       — Ники, — шептала Мортиша, пребывая в бреду, — не уходи, Ники… Я не хочу умирать.       Взгляд Элайджи изменился. Он озлобился. Печаль его сменилась гневом, который он выплеснул на братьев Сальваторе, подвергших Мортишу опасности, а затем на Клауса, взявшего привычку в последние три десятилетия исчезать без предупреждения.       Он отчитал каждого, с трудом удержавшись от того, чтобы не взяться за любимое дело — вырвать сердца незадачливых вампиров. Поначалу Деймон пытался в том же тоне противостоять Элайдже, но как только тот свернул ему шею, умолкли все.       — Запомни, это твоя вина, — жестко процедил Элайджа, с ненавистью во взгляде воззрившись на Стефана, от стыда отвернувшегося. — Твоя и твоего брата! Если она погибнет, вы ляжете рядом.       Молчаливая Кэролайн, прикрыв рот, не сдержала эмоций. Слезы оросили ее щеки, и она сбежала в комнату Елены, не сумев вынести накала страстей в гостиной Сальваторе.       Оставшись в опустевшей комнате, Элайджа набрал нужный номер телефона, протянув сквозь сжатые от злобы зубы:       — Клянусь, Никлаус, если ты не явишься, я найду способ и затолкаю твое тело настолько далеко и глубоко, насколько смогу. Немедленно тащи свой зад в Мистик Фоллс.       Нескончаемая ругань доносилась до Мортиши глухим эхом. Предчувствуя скорую кончину, она решила отправиться на могилу сына, где была готова столкнуться со смертью. Прихватив с собой медальон, она покинула дом через окно и, плутая среди деревьев, бредила.       — Ники, постой, — хрипела Мортиша, следуя за призрачным образом сына, чей смех затерялся в тени деревьев. — Ники!       Добравшись до кладбища, Мортиша, едва не падая на колени, вслепую искала могилу сына. Она видела его, бегающего по цветочной поляне. Слышала его тоненький голосок и чувствовала, как солнце обжигает ее кожу, подобно волчьему яду, с удивительной быстротой распространявшемуся по телу.       «— Мамочка, догони меня!» — залившись смехом, кричал золотоволосый Николас — видение Мортиши.       — Постой…       Упав на колени, Мортиша, не различая явь и сон, стянула с пальца кольцо по просьбе погибшего сына. Оно укатилось, затерявшись в рыхлой земле. Сознание медленно ускользало от нее, и, когда ей привиделся Кристиан, она точно не могла понять, насколько он реален.       «— Борись, Морти! Ты слышишь меня? Борись!» — его голос доносился до нее глухо, как если бы она находилась под водой.       Всего на мгновение смежив веки, она потеряла его из виду, а затем чернота накрыла ее взор.       Солнечные лучи взошедшего солнца медленно скользили по земле, подбираясь к Мортише Сальваторе, забывшейся во сне. Возможно, через пять минут она обратилась бы в горстку пепла, если бы не чьи-то сильные руки, подхватившие ее тело и скрывшие в тени фамильного склепа Сальваторе.       — Мы не закончили, — прикусив запястье, Клаус напоил Мортишу своей кровью, и действие яда оборотня отступило. — Я не отпущу тебя так быстро, не надейся.       — Ник? — прошептала Мортиша, едва разлепив глаза. — Ты нашел меня.       — Поверить не могу, что ты сомневалась.       Вернувшись на могилу Николоса Локвуда, Клаус отыскал потерянное кольцо Мортиши и, натянув его ей на палец, подхватил ее на руки. Он унес ее в свой дом, куда был воспрещен вход Деймону и Стефану Сальваторе, выдохнувшим с облегчением, когда Клаус вернулся в город.       — Ты в безопасности, радость моя.              Наблюдая за удаляющейся фигурой брата, Элайджа, притаившись в тени деревьев, снова убедился в том, что места в Мистик Фолсс для него нет. Как и нет возможности сблизиться с Мортишей, стать для нее больше, чем просто другом из прошлого.       Вернувшись в особняк, дабы проститься с сестрой, Элайджа заглянул в личную комнату, не став что-либо забирать с собой. Его дневники остались на книжных полках, вместе со всеми собранными по миру реликвиями.       — …Мне было страшно при мысли, что я могу умереть. Наверное, сегодня я поняла, что не готова прощаться с бессмертием, умирать так…       — Ты не умрешь, я не позволю.       Элайджа потянул уголок губ, прислушавшись к голосам Мортиши и Клауса. Он отступил, оставив всякие надежды на то, что любимая им женщина может ответить на его чувства.       «Нет, конечно, нет. В ее сердце есть Клаус, и только он».       — Опять уходишь? — возникшая в дверном проеме Ребекка хмуро улыбнулась.       Обернувшись, Элайджа раскинул руки в стороны, пригласив сестру в объятия. Она прижалась к его груди, крепко обняв его за плечи.       — Вот увидишь, время пролетит быстро, и мы снова встретимся. Возможно, ты навестишь меня в Италии или в Испании. Я буду тебе рад.       — Я знаю, — всплакнув, Ребекка разорвала объятие, утерев слезы, скатившиеся по щекам. — Однако я все равно буду тосковать по тебе.       Поцеловав сестру в лоб, Элайджа молча покинул дом, который считал таким же пустым, холодным и чужим, как все те предыдущие убежища, когда-то принадлежащие его семье. Он в последний раз бросил взгляд на парадную лестницу и, коснувшись дверной ручки, услышал голос младшего брата с надменной насмешкой.       — Сбегаешь?        Скрестив на груди руки, Кол не сдвинулся с места. Их разделяло по меньшей мере четыре ярда, которые никто не стремился сократить.       — Не говори, что станешь скучать, — с деланной улыбкой ответил Элайджа.       — Вовсе нет! Меньше народа — больше кислорода. И, раз уж ты не вернешься, я, на правах самого младшего в семье, займу твою комнату.       — Как тебе будет угодно.       Элайджа ушел, а Кол не мог точно понять, какие эмоции в нем спровоцировал уход старшего брата. Они никогда не были близки. Сначала из-за разницы в возрасте, а затем из-за нежелания Кола мириться с неоспоримым уставом старших: «Семья превыше всего». Когда он нуждался в обществе старших братьев и сестры, их рядом не было, зато они не упускали возможности напомнить ему о семейных узах, стоило обстоятельствам обрести страшную форму.       И все же, сколько бы в прошлом ни было боли и непроизнесенных вслух слов, Кол чувствовал себя отвергнутым оставшейся в живых родней. И он мог бы, еще в самом начале, бежать прочь от братьев и сестры, если бы Майкл — горе-отец, не вел на него охоту, так же как на Клауса, из-за необъятных аппетитов.       — Возвращаемся? — оставшийся до утра в городе Лазарь поприветствовал Элайджу кивком головы.       — Да. Здесь делать нечего.       Элайджа вернулся в Италию, с удивлением обнаружив вещи Кэтрин, обещавшей покинуть его. На столике покоилась ее косметика и несколько флаконов с духами, а на спинке софы, как и день назад, были раскинуты вещи — платья и блузы.       Побродив по комнатам, он нашел ее у бассейна на деревянном шезлонге. Она попивала тропический коктейль, листая модный журнал и загибая страницы там, где ей пришелся по вкусу тот или иной товар.       — Не ожидал тебя увидеть, — честно признался он, подступив к ней.       Не поднимая головы, Кэтрин усмехнулась. Она заслышала его шаги до того, как он переступил порог виллы.       — Я умею удивлять, — отложив глянцевый журнал на столик, Кэтрин подняла на лоб солнцезащитные очки в массивной оправе. — А теперь запрыгивай в плавки и затащи меня в бассейн.       Рассмеявшись, Элайджа не нашел повода, чтобы воспротивиться предложению Кэтрин. Да и бикини на ней сидело настолько сексуально, что ему захотелось потянуть за завязки.       — Как пожелаешь, однако…       Склонившись над девушкой, Элайджа большим пальцем очертил контур ее скулы и поцеловал. Не медля, Кэтрин обвила его за шею, потянув на себя. Они углубили поцелуй, теснее прижавшись друг к другу.       Элайджа сделал то, чего желал — потянул за завязки купальника Кэтрин, губами припав к ее груди. Она пальцами схватилась за его взлохмаченные волосы, не сдержав полустона. Сгорая в объятиях жгучей вампирши, Элайджа забывал ту, которая потревожила его сердце в далеком 1894 году.       — Заставь меня забыться…