Миракль

Я пытаюсь Видеть жизнь в черно-белых тонах, Но мне так грустно. Я хотела бы иметь это в виду, Когда говорю, что забыла тебя, Но это все еще неправда. О, мне все еще так грустно. Я думала, что мы похожи, Что мы птицы одного полета, Теперь мне стыдно, Я солгала тебе, прости, моя любовь, Я делаю все, что могу. Не знаю, что нас ждет, Открой уже дверь. Глубоко внутри я все еще далеко, Птица в клетке, Думала, что ты был создан для меня. Billie Eilish — Blue

Мортиша

Январь, 2011       Минуло чуть больше двух недель с той ночи, в разгар которой Клаус Майклсон подверг бывшую любовницу, а, может, и нынешнюю, пыткам разума. Ему было недостаточно ее словесного признания, когда в порыве злости она поведала о своей нелегкой участи, длившейся дольше, чем они были знакомы. С каждым днем в Мортише вспыхивали отголоски эмоций, зачастую негативных. Этот факт приближал ее к тому, что она отвергла без сожаления, — к человечности.       Если совсем недавно Деймон был готов вешаться при мысли, что Мортиша водилась с одним из Майклсонов, теперь он нашел время порадоваться за ее личную жизнь. Не потому, что он вдруг разглядел в Клаусе достойную партию для обожаемой сестрицы, а потому что замечал, как в ней просыпаются чувства. Пусть отрицательные, но они мало-помалу проявлялись. И это не могло не вселять надежду.       После встречи Нового 2011 года Стефан ходил помятый, потому что праздник прошел не так, как ожидалось. В «Мистик Гриль», где собралась бравая компания, включая Мортишу Сальваторе и Ребекку Майклсон, оставшуюся у стойки бара, заявился Санта-Клаус. Вернее, это был Аларик Зальцман с белым колом вместо мешка с подарками. Вампиры бросились наутек, а смелая Бонни Беннет вызвалась прикрыть спины друзей, за что поплатилась: Аларик ранил ее, едва не убив.       Если бы вовремя не подоспели Мэтт Донован, а следом за ним Тайлер Локвуд, рискнувший бросить вызов усовершенствованному вампиру, Бонни Беннет отправилась бы на тот свет. После этого компания друзей больше не выбиралась в людные места ни вместе, ни поодиночке. Отказавшись принять помощь в виде пары капель крови, Бонни провела ночь в местной больнице. Ей наложили швы, велели не таскать тяжести и зря не нервничать. Она хотела было пошутить, мол, без стресса жизнь ей не мила, как вдруг на пороге возник Деймон.       Со стаканчиком кофе и ароматным круассаном, честно купленным в лавке на соседней от больницы улице, он вызвался проводить ее до дома, куда вход неприглашенным вампирам воспрещен. Бонни шутила, что Деймон проявляет заботу, вызывающую вопросы, на что он заявил, мол, из всех вампиров в городе он единственный, кто не боится вступить в бой с лучшим другом Аларика.       Покамест «Команда спасения Елены Гилберт» отсиживалась в безопасном месте — в поместье Сальваторе, не зная, как быть с, возможно, неубиваемой угрозой, Клаус Майклсон тщетно пытался добиться прощения Мортиши Сальваторе. Извиняться он не планировал, так как не считал себя виновным в случившемся, однако не мог смириться с тем, что Мортиша не желала его видеть. Она считала, что он ее унизил, поступив идентично тому, как наказывал ее отец в эпоху человеческой жизни.       Джузеппе Сальваторе, жестокий, скорый на расправу, не умеющий прощать чужие пороки и неудачи, кнутом и редким пряником воспитывал детей, когда те достигли разумного возраста и вышли из-под опеки матери. Он не гнушался наказывать сыновей хлесткими пощечинами, пинками и ударами по вытянутым ладоням. Дочь он трогал редко, чтобы не испортить красоту ее лица ради выгодной женитьбы. И если бы первый жених Мортиши не погиб на фронте, отец бы выдал ее замуж, когда той не было и четырнадцати.       До свадебной церемонии Джузеппе не упускал возможности вбить в голову дочери непреложную правду: «Ты всего лишь женщина, только женщина. Твоя единственная задача — ублажать мужа, рожать и помалкивать, пока тебя не спросят. Да и то, кто станет с тобой советоваться?». И вот, когда Клаус насильственным обманом влез в ее разум, перебирая одно воспоминание за другим, Мортиша ощутила себя отвергнутой и оскорбленной, словно вновь оказавшись в прошлом — горестном, травмирующем.       Дабы не повторять ошибок, Мортиша каждое утро строго принимала вербену, подслащенную донорской кровью. Поначалу это было нелегко: горло жгло, а по венам словно водили наждачкой. Но вскоре она привыкла, так как иной возможности оградить свой разум от постороннего внушения не было. Что странно, как размышлял Деймон, Мортиша не видела смысла спасаться от угрозы в лице Аларика, хотя ее рассмешило его помпезное появление в баре.       После полудня, заявившись в «Мистик Гриль», Мортиша намеренно прошла мимо столика, за которым расположился Клаус, не сводящий с нее взгляда с того самого момента, как она переступила высокий порог бара. Да и не заметить ее было сложно, потому как никто не одевался так, как Мортиша, и не вел себя подобно леди из XVIII века.       В ее гардеробе преобладали преимущественно темные тона, в основном бордовый и черный. Ей нравились кружевные колготки разных цветов, перчатки — кожаные и кружевные, аксессуары с намеком на позабытую готику. И если она надевала платья, подчеркивающие декольте и талию, затянутую корсетом, то всякий раз предпочитала плоской подошве высокие каблуки от именитых модных домов.       Мортишу редко можно было встретить без сумочки или головного убора. Словно воплощение готического гротеска, сошедшее со страниц книг о древних мифах о подземном царстве Аида, Мортиша Сальваторе с природной уверенностью шагала по знакомым улочкам Мистик Фоллс, выделяясь среди серой толпы своим мрачным, загадочным силуэтом. В солнечную погоду она порой разгуливала с кружевным зонтиком и в массивных солнцезащитных очках, заглядывая в различные лавки, в которых день ото дня не прибавлялось новых товаров.              Ей нравилось то, какое впечатление она производила на жителей провинциального городка, подолгу рассматривающих ее и ее наряды, будто бы она была диковинным персонажем, поселившимся по соседству. Ее также забавляло, что мужчины, впечатленные ее внешним видом, сворачивали шеи, но не находили в себе смелости, дабы заговорить с ней. Лишь изредка она получала коктейли в качестве комплимента, к которым не притрагивалась, потому что оставалась верна своей любви к игристому шампанскому.       Расположившись за незанятым столиком напротив Клауса, лицо которого оставалось лишенным читаемых эмоций, Мортиша выудила из сумочки мундштук и закурила, не касаясь стола локтями. Дым от медленно тлеющей сигареты закручивался в несложные узоры, которые развеивались из-за работающего в баре кондиционера.       — Твой заказ. Желаешь что-то новенькое?       Подошедший к столику Мэтт хмуро улыбнулся Мортише. Как бы он ни морщил нос из-за вампиров, которые, по его мнению, не позволяют жить в городе без страха, он не мог отрицать, что Мортиша производит приятное впечатление. Манерная, игривая и вместе с тем мрачная, она радовала глаз и побуждала знакомых соответствовать правилам этикета, которые применяла с непревзойденным мастерством.       — Благодарю, душенька, за заботу. Ничего другого не желаю. Если кто-то решит анонимно угостить меня, можешь воспользоваться моментом и подзаработать, — ответила Мортиша, подмигнув.       — Правда? — удивился Мэтт, словно ожидая подвоха. — Спасибо!       Он удалился, не заметив презрительной усмешки, которой его наградил Клаус, поднявший бокал вина в знак приветствия. Мортиша, как истинная леди, не взглянула в глаза мужчине, пытающемуся завладеть ее вниманием.       — Я знаю, ты злишься. Что странно, ведь барьер твоей человечности неприступен, разве не так?       Слова Клауса, произнесенные шепотом, донеслись до слуха Мортиши. Прозвучали они отчетливо ясно, невзирая на посторонний шум работающей кофемолки и будничные разговоры людей, заглянувших в бар в обед.       — Много чести для тебя, — в том же тоне отозвалась Мортиша, отпив из бокала. — Поджилки не трясутся? Как-никак злой и страшный вампир бродит по городу с единственным оружием, способным убить тебя.       — Быть того не может. Ты в самом деле волнуешься за меня? Радость моя, я в полной безопасности. Если позволишь, то и тебя своим крылом укрою.              Мортиша не ответила, когда увидела знакомое лицо, мелькнувшее перед глазами. Деймон взглядом прошелся по посетителям бара и, отыскав ее, направился к столику, ухмылкой продемонстрировав Клаусу, что ему рядом с сестрой сидеть позволено.       Минуту спустя подошел Стефан, нервно, боязливо оглядывающийся по сторонам.       — Позвольте узнать, каким ветром вас сюда надуло? — Сложив руки на столе, Мортиша выставила на обозрение кольца, увенчавшие ее длинные, бледные, немного кривые пальцы.       — Семья должна держаться вместе, — незамысловато ответил Деймон, отсалютовав Клаусу стаканом бурбона. — На чаевые не надейся, Донован. Давай, ноги в руки и вали по-хорошему.       Стефан извиняюще улыбнулся Мэтту, принесшему заказ. Он знал о его вкусах, как и о том, зачем в бар заглядывает Деймон, едва не каждый вечер ищущий проблемы на свой зад. Весьма сексуальный, как недавно рассудила Ребекка при встрече с Мортишей.       — А ну постой, официант недоделанный, ты почему моему братцу детское меню не принес?       Стефан закатил глаза.       Мортиша хихикнула.       — Твои шутки отстой, Деймон, — лениво растягивая слова, высказался Мэтт за всех обиженных и угнетенных, заметив, как вампир недобро прищурился. — Захотите что-то еще — позовете.       — Глянь, каков наглец нашелся! Говорил тебе, Стефан, — Деймон подтолкнул брата в плечо, — надо было по-тихому сразу избавиться от бессмысленного квотербека. Зря он здесь место занимает, без того дышать нечем, кругом вампиры престарелые.       Кинув взгляд на Клауса, открыто наблюдавшего за семейным застольем четы Сальваторе, Деймон помахал ему, поиграв бровями.       В прошлую пятницу, когда Мортиша в очередной раз отвергла навязчивого гибрида с фамилией Майклсон, тот разозлился, как обычно, принявшись угрожать, кому не лень. И в тот же вечер, поступив опрометчиво, Деймон нелестно пошутил, мол, сестра с пеленок манерам обученная в дом бродячих псов не водила и сейчас не станет, даже если тот скулит под дверью.       Клаус в тот момент явно был не в духе и подарил разговорчивому Деймону подарок — укус в шею. Яд быстро пустил корни и к рассвету добрался до предплечий. Елена и Стефан знатно перепугались, а вместе с ними и Кэролайн, бросившаяся умолять Клауса о снисхождении, на что он с улыбкой отказал. Каждому было ясно, чего он хотел, и тогда все вмиг уставились на Мортишу, молча наблюдавшую за страданиями старшего брата, в порывах бреда вопящего ее имя.       Идти на поклон к Клаусу Мортиша отказалась, заметив, что для своих лет Деймон отлично сохранился и в новеньком гробу будет смотреться также прекрасно, как недавним утром, когда позавтракал из вены прохожей девушки. Она знала: чтобы выиграть войну, нельзя проявлять слабость и уж тем более идти на поводу у соперника. Вот она и не пошла в дом Майклсонов, только сообщение с телефона Кэролайн отправила и удалила, чтобы никто не узнал, что же она там такое настрочила Клаусу, примчавшемуся минут через десять.       Добившись приглашения в дом Сальваторе, Клаус в привычной манере зло шутил, намеренно медля с лечением Деймона, находящегося на смертном одре. Почуяв запах крови, он слепо вцепился в запястье Майклсона, после чего тот грубо отпихнул его в сторону, сказав, что следовало дождаться стаканчика с кровью, а не кидаться на честных людей, точно дикий зверь. Деймон пошутил бы в ответ, да не стал судьбу злить и смолчал.       В тот день не только Мортиша, но и все те, кто были осведомлены о случившемся, убедились наверняка: в силу своей привязанности Клаус становится легкой добычей, если рядом фигурирует имя Мортиша Сальваторе. И, покуда верные друзья радовались тому, что Деймон окреп и избавился от тени смерти, не так давно нависшей над его головой, — Мортиша гадала, сколько часов пройдет с ухода Клауса прежде, чем он навестит ее. Ведь теперь двери и окна дома Сальваторе были для него открыты.       — Я бы не стал на твоем месте злить его, — промолвил Стефан, ожидая возможности покинуть бар.       — Да ладно тебе, он почти ручной.       На фоне слышались приглушенные голоса клиентов, ругань Мэтта, по неосторожности разлившего кофе, и незамысловатая танцевальная мелодия, под которую покачались некоторые парочки, изрядно опьяневшие, а может, с воскресенья не протрезвевшие.       — Не боишься, что Ник снова тебя покусает? Малыш Стефи прав, нечего зря рисковать, потому что заступаться я за тебя не стану, так и знай. У меня два брата, так что если и потеряю одного из вас, второй все равно останется рядом и будет преследовать меня до конца моей вечности.       — Сделай всем одолжение и бросься на кол Аларика, — огрызнулся Стефан, треснув ладонью по столу.       Между Стефаном и Мортишей в который раз за последний месяц завязалась перепалка. Как старший и самый разумный, Деймон, каким он себя мнил, дождался подходящего момента, чтобы вставить словечко и разрядить обстановку, веявшую мраком.       — …В отличие от тебя мне не приходится притворяться той, кем я не являюсь. Маменькин сынок с нимбом на голове вдруг решил, что имеет право давать мне советы? Слишком непосильная ноша для тебя, малыш Стефи.       Надувшись, точно воздушный шар, вот-вот обещающий лопнуть при соприкосновении с острием, Стефан не сдержался. Обрушив на сестру ушат оскорблений, он напомнил ей о том, что она слаба перед вещицей, которую называет «сокровищем».       Только опрометчивые слова сорвались с его языка, как Мортиша побледнела и замерла. Не моргая, она вглядывалась в поплывшее лицо младшего брата, пожалевшего о сказанном. Да было поздно, когда она запустила в его правый глаз мундштуком, угодившим точно в глазницу.       Кровь полилась по лицу Стефана, и с уст его слетел стон боли.       Забеспокоившиеся посетители, услыхавшие ругань, вдруг все разом обернулись к дальнему столику, пытаясь понять, что же приключилось за умолкнувшими спорщиками.       Мэтт Донован нахмурился, не зная, чего ожидать: массового побоища или танцев под песни Тейлор Свифт. Сальваторе могли учудить и то и другое, не изменяя себе.       — Разве можно так обращаться с леди? — явившийся Клаус цокнул кончиком языка. — Нехорошо. По мордам можно схлопотать.       Схватив Стефана за волосы на макушке, Клаус приложил его головой о стол, сломав нос и разбив верхнюю губу, ударившуюся о зубы. Деймон не успел среагировать, как след его сестры простыл — Клаус постарался.       Истекающий кровью Стефан изумленно воззрился на брата, не до конца осознав произошедшее. Деймон, удостоверившись, что тот в порядке, всплеснул руками и выругался.              — Да что ты будешь делать?!       — Он ее украл?       — Тиш тебе, мешок картошки, что ли? — Деймон тряхнул головой, сбросив волосы с глаз. — Он ее похитил, чертов гибрид.              Мортиша, оказавшись не по своей воле втянутой в объятия Клауса Майклсона, не сказала бы, что возражала, когда он усадил ее на переднее сиденье новенького скоростного автомобиля. Он лишь бросил сиплое: «Нам нужно поговорить», и она не стала задавать лишних вопросов, понимая, что Клаус не откроет рот раньше, чем они окажутся в безлюдном месте, далеко от чужих ушей.       Припарковавшись у особняка, больше не пестрящего разнообразием новогодних украшений, Клаус покинул салон автомобиля и быстрым шагом направился к входной двери. И только замер на ступенях крыльца, как обернулся, удивившись тому, что Мортиша не пошла за ним следом, а так и осталась сидеть там, где он ее оставил.              Прислушавшись и удостоверившись, что дом пуст, Клаус таки соизволил отворить дверцу автомобиля и подать Мортише руку.       — Мы не в двадцатых, начинай привыкать, — грубо обронил Клаус, под локоть утащив Мортишу в дом.       — Не стану. А коли не нравится — ищи другую компаньонку. Ту, что побежит за тобой, как преданная собачка. — Мортиша выдернула руку, поправив сползшую с запястья черную кружевную перчатку. — Прекрати наконец обращаться со мной, как с безвольной вещью.       — Не то что, глаза мне выцарапаешь? Уверен, ты и не на такое способна.       Цокот каблуков об белоснежный мрамор, нарушивший бессмертную тишину особняка Майклсон, разнесся по гостиной, стоило Мортише оставить Клауса в холле и направиться в просторную гостиную. Хотя небо было затянуто тучами, в помещении не ощущалось недостатка света, отчего не требовалось дополнительных источников освещения.       — Если бы могла, непременно перекусила бы тобой. Считай, — элегантно опустившись на диван, Мортиша взглянула на Клауса, сложившего за спиной руки, — ты своего рода деликатес. Не зря на тебя ведется охота, вот только успеха никакого. Неужто историк при жизни был никудышным охотником?       — Я бы сказал, серой посредственностью, как и все в этом городе, — Клаус опустил голову, ухмыльнувшись. На щеках его залегли очаровательные ямочки, которые способны были вызвать улыбку у ныне снежной королевы Мортиши. — Разумеется, ты не в счет. Голодна?       — Предложишь вену или донорский пакет? От того и от другого откажусь. Мало ли, отравишь меня или вновь одурачишь.       Мортиша закурила, сделав это с той элегантностью, на грани ненавязчивой игривости, отчего у Клауса не нашлось достойного упрека в ее сторону. Обладая тонкой чувствительностью к запахам и вкусам, равно как и к другим ощущениям, он с отвращением относился к табачным изделиям, потому что сигаретный дым притуплял изысканность многих ароматов. Например, флер ягодных духов Мортиши.       И все же, проведя вместе полвека, Клаус относился с некоторым смирением к привычкам Мортиши и ее чертам скверного характера, не раз вызывающим в нем неподдельное раздражение. Как и сейчас, когда она припомнила прошлое, между строк заявив, что лимит ее доверия к нему исчерпан. Его же, напротив, прилично возрос.       Оказавшись вблизи, Клаус устроился в кресле, закинув ногу на ногу и опустив локти на подлокотники кресла, обшитого бархатом. Намереваясь добиться не так давно утраченного расположения любовницы, он посвятил ее в план действий, напрямую связанный с его персоной и неудержимым Алариком Зальцманом.       Мортиша выслушала Клауса с смирением, не осмелившись перебить или задать уточняющие вопросы. Под конец пламенной речи, когда козыри открылись, она выдохнула сигаретный дым в его лицо, заставив невольно поджать губы от растущего раздражения, — и покачала головой, не согласившись.       — В самом деле решил использовать Тайлера? А если тебя раскроют и он пострадает?       Клаус возвел глаза к белоснежному потолку, понимая, к чему клонит Мортиша, порывающаяся затушить об него сигарету. Будь он к ней ближе, она бы поступила точно так же, как в баре, когда ранила Стефана.              — У твоих друзей мозгов не хватит, чтобы вообразить то, что я задумал. Заметь, и тебе рассказал. Что это, если не доверие? — театрально удивившись, он приложил ладонь к груди, не утратив усмешки. — Брось, кого волнует волчонок Локвуд? Его никто не хватится.       — Он ребенок, Клаус. Всего лишь восемнадцатилетний мальчишка, не видевший жизни! Ты сделал его своим рабом, в придачу решив лишить тела?       — Зачем ты так драматизируешь? Ведьма Беннет вернет меня в мое тело, когда Аларик будет уверен, что справился с задачей, возложенной на него моей мамашей. До того времени обещаю не ввязываться в неприятности, будучи мелкой сошкой. — смешок сошел с губ Клауса, растянутых в игривой ухмылке. — Постой, а может, ты испугалась за меня? Ну что ты, не нужно лишних эмоций, я не останусь в теле прыщавого подростка с паршивой фамилией.       — Прекрати, мне не нравится тон разговора, — глухо проронила Мортиша.       Попытавшись вразумить упрямую Сальваторе в том, что план по переносу собственной души в чужое тело на несколько часов надежен, как клинки, находящиеся на хранении у Элайджи, Клаус подсел к ней, взяв ее руки в свои. Она смежила веки, позволив ему отвести локоны от своего лица и губами припасть к бледной шее.       Бусины жемчуга, белизной увенчавшего шею Мортиши, сошлись в глухом столкновении, соскользнув на ее колени.       Поцелуи Клауса, казавшиеся ожогами, оседали на ее коже необычайно нежно, едва ощутимо, словно дуновение ветра в ту ночь, когда после долгих лет томления в пещере она обрела свободу. Клаус был нежен и знал, как задобрить Мортишу, убедив ее в верности принятого им решения. Когда он позволил ей утолить голод, она прошептала: «Да будет так», и клыками врезалась в кожу его запястья.       Первородная кровь, имеющая сладкий привкус, почти дурманящий мысли, потекла по подбородку, горлу и декольте Мортиши, в полной мере не сумевшей утолить жажду. Ей хотелось испить каждую каплю крови Клауса, что привело бы к его временной кончине.       — Я голодна, — шептала она с надломом в голосе, опустив голову на его грудь. — Я так сильно голодна, и это мучает меня…       Медленно восстанавливаясь, Клаус с нежностью проводил ладонью по черным волосам Мортиши, сравнимых с шелком, цену которому он познал, будучи в Китае в веке эдак XVI, при правлении династии Мин.       — Я знаю.       Когда в дом Клауса Майклсона заглянули пятеро крепких парней, он потянул за руку Мортишу, прошептав ей на ухо: «Ужин подан, радость моя». Крики боли и мольбы о пощаде проносились по особняку всякий раз, когда изголодавшаяся вампирша настигала одну жертву за другой. Она рвала их на куски, не заботясь о внешнем виде и не стыдясь того, как она предстала перед Клаусом, ни на миг не отведшего от нее взгляд.       Устроившись в кресле, он наблюдал за происходящим с упоением, и ему нравилось то, что он видел. С ног до головы покрытая чужой крови — сильная, свирепая, ненасытная Мортиша Сальваторе обгладывала косточки еще живого парнишки, пытавшегося на руках доползти до двери. Ее длинное узкое платье, плотно обтягивающее бедра, треснуло на правой ноге, когда она в прыжке, точно дикая пантера, набросилась на вопящего, неудачливого паренька.       «Постепенно, шаг за шагом, я верну то, что делает тебя собой», — подумал Клаус, любуясь Мортишей, без стеснения избавившейся от испорченной одежды.       — Как ты себя чувствуешь? — произнес он тоном, как если бы вокруг не было ни следа от крови.       — Лучше. Намного лучше! — Мортиша повеселела и, пританцовывая, отправилась на поиски ванной комнаты. — Ты потрешь мне спинку?       Клаус усмехнулся, залюбовавшись ее точеной фигурой с манящими формами, отчетливо видневшимися в полумраке лестницы, у подножия которой остановилась Мортиша, обернувшись на него через плечо.       Возвратившаяся Ребекка разминулась с мисс Сальваторе, покинувшей любовника в ночи.       — Клаус! Клаус, выходи, где бы ты ни был!       Неспешно показавшись на балконе второго этажа, Клаус с довольной ухмылкой прислонился к перилам лестницы, сверху вниз поглядев на сестру. Развлекаясь с Мортишей, вновь от него сбежавшей, что, похоже, вошло у нее в привычку, он позабыл о том, какой беспорядок остался на первом этаже.       — Блудная сестрица вернулась! Неожиданно. Что ж, раз уж ты дома, уборка на тебе.       — Клаус, не смей вот так уходить, сукин ты сын! — Ребекка с непередаваемым отвращением взглянула на останки павших, а затем перевела взгляд на брата. — Ты снова ушел в запой?       — Нет.       — Тогда объясни, что это?       Упрямо стоя на месте, Ребекка ждала вразумительного ответа, мысленно прикидывая, как долго ей придется оттирать мрамор от крови, если близ дома не подвернется какой-нибудь бедолага.              — Я проголодался, — солгал Клаус. — О, и раз уж ты вернулась, нам стоит обсудить правила проживания. Займемся этим на досуге.       Клаус скрылся в личной комнате.       Ребекка не стала его останавливать. Взяв ведро с тряпкой, она к рассвету вычистила гостиную, пропахшую химией. Только она избавилась от обглоданных останков, как за ее спиной замельтешила тень — Кол вернулся в Мистик Фоллс.       В день «Икс» Мортиша, действуя согласно плану, отыгрывала роль заинтересованного лица, когда компания друзей братьев обсуждала, что им делать с телом Клауса Майклсона, коего Бонни иссушила и заточила в цепи. Времени на долгие размышления не было, потому что Аларик взял в заложники Джереми, обещая отрезать по пальцу каждый час, если Сальваторе не выдадут местоположение первородного гибрида.       Деймон с рассвета мчал в соседний портовый город — Портсмут, вместе с Бонни и Мортишей, на грузовике с телом Клауса. План был прост в исполнении: заманить Аларика в порт и заточить магией в пустом контейнере, дабы он перестал являться угрозой для первородных вампиров и, соответственно, для тех, кто был с ними связан — то есть, для всех остальных вампиров и оборотней.       Успев порадоваться тому, что план в самом деле действует и в запасе имеется около пятнадцати минут, до прибытия Аларика, Деймон что есть мочи катил морговую каталку, поверх который высился гроб с Клаусом. Мортиша и Бонни не отставали, прекрасно осознавая, что счет идет на минуты.       — Я скрою его магией, а в соседний отсек наложу иллюзию.       — А когда Аларик заглянет в гости, ты его прихлопнешь. Верно говорю? — на бегу бросил Деймон.       — Да, в теории, — отозвалась Бонни с энтузиазмом.       Мортиша помалкивала. Ей всего-то нужно было увести тело Клауса в безопасное место, когда Деймон и Бонни отвлекутся, чтобы отправить Аларика, заточенного в контейнере, на дно океана. Старший брат Мортиши планировал, как и его карманная ведьма, тем же методом избавиться от Клауса.       Зная, что Бонни перенесла душу Клауса в тело Тайлера, Мортиша не сомневалась, что, как только она обратит заклинание вспять, тем самым обманув Клауса, — он окажется на дне океана, умирая снова и снова, пока ее братья и их друзья будут праздновать победу над великим злом.       При отсутствии эмоций Мортиша не желала избавляться от Клауса, тем более столь гуманным образом, потому что, в отличие от тех, кто дотянул до 2011 года, он был ей милее прочих. Он никогда не осуждал ее аппетиты, не стремился изменить ее или задавить своим авторитетом. Клаус был единственным мужчиной в жизни Мортиши, насколько бы она ни была аномально долгой, который заботился о ней и любил.       В силу того, что они пережили, она не могла проститься с ним, не попытавшись простить.       «Пусть подыхает. Не нужен он тебе. Пусть все они подохнут!», — пробудившийся голосок, режущий слух, который час одолевал мысли Мортиши, убеждая ее оставить Клауса и спасать свою шкуру. — «Он тебе не нужен. Никто из них не нужен. Да ты и себе не нужна».       — Нет, — прохрипела Мортиша, зажмурившись от боли в висках. — Убирайся.       И голосок в самом деле исчез. Не потому, что она приказала, а потому что план, как и всегда, обернулся провалом. Сначала появилась Ребекка, вознамерившаяся отбить брата от цепких рук Сальваторе и ведьмы Беннет, а затем явился Аларик. Он ранил Бонни, крепко приложив ее головой о пол, отчего она потеряла сознание, и напал на Мортишу, к стене отлетевшую от силы его удара.              — Мы с тобой не закончили, потрошитель.       Деймон поспешил сестре на помощь. Она сумела выбраться из смертельного захвата, вместе с Ребеккой бросившись спасать обезоруженного, впервые беззащитного Клауса, в теле которого заточенный Тайлер Локвуд умирал от страха.       — Ты предательница! — зашипела Ребекка, оттолкнув Мортишу.       «— Не рискуй собой, не смей. Выполнишь часть плана после того, как историк окажется вне опасности», — накануне прозвучавшие слова Клауса в спальне Мортиши, отчетливо зазвенели в ее памяти.       Ребекка не успела. Аларик настиг ее в считанные секунды, с триумфальной улыбкой всадив кол из белого дуба в сердце Клауса Майклсона, тело которого охватило пламя.       — НЕТ!       Душераздирающий крик Ребекки, в плечи которой вцепился Деймон, не позволив ей броситься на убийцу брата, эхом пронесся по порту. Он велел ей убираться как можно дальше, когда Аларик, накрыв гроб крышкой, перебросил из руки в руку кол, нацелив его на второго первородного вампира — Ребекку.              — Беги!       Деймон кинулся на Аларика, пытаясь задержать его, хоть и знал, что силы не равны, и что с убийством Клауса шансов на выживание у него не так уж много. Примерно один к пяти. Мортиша скрылась, вернувшись с Бонни, которую напоила кровью, хотя и была готова свернуть ей шею.       — Vis voco, ad vim invoco: ossa eius lapidea fiant, corque in pectore obdormiat!       Взревев, Аларик упал на колени, выронив кол, который оказался у Мортиши, вовремя подоспевшей.       — Бонни! — возвысил голос Деймон. — Бонни, ты умираешь!       Тыльной стороной ладони утерев кровь, стекающую по губам из носа, Бонни читала заклинание, не думая останавливаться. Она знала риски, как и знала, что не потянет за один день умертвить двух невероятно сильных вампиров.       «Кем-то придется пожертвовать ради блага остальных», — размышляла Бонни, готовясь к худшему.       — Сделай что-нибудь! — велела Мортиша, попытавшись убить Аларика колом. Не вышло — магия оружия на него не подействовала.       — Бонни!       Деймон встряхнул Бонни за плечи, не позволив ей довести начатое до конца. Вот только, спасая лучшую подругу Елены, он понятия не имел, что подставляет Мортишу.       Аларику не потребовалось ни секунды, чтобы собраться с силами. Стоило только ощутить, как невидимые оковы спадают с его конечностей, как он обернулся, схватив Мортишу за горло. Она снова попыталась вонзить кол в его грудь, по ощущениям сравнимый с зубочисткой, когда он оторвал ее от пола, намереваясь прекратить жалкие попытки воспротивиться неизбежному — смерти.       — С тобой было весело, Сальваторе. — Вознамерившись проделать дыру в груди вампирши, Аларик пошатнулся. Захлебываясь водой в легких, он, теряя силы, оседал на каменный пол. — Что со мной?       — Это ты делаешь? — прохрипела Мортиша.              — Нет, — Бонни в ужасе уставилась на Деймона, словно бы прочитавшего ее мысли.       — Елена…              На утро, по возвращению в Мистик Фоллс, Деймон и Мортиша узнали, что, а вернее, кто стал причиной смерти Елены Гилберт, утонувшей в озере. Она и Джереми находились в машине, держа путь к Деймону, чтобы успеть попрощаться. Признав свои чувства, Елена не могла усидеть на месте, надеясь на чудо.              «— Я должна сказать ему… должна сказать, что люблю его…»       Нехотя Джереми поддержал сестру, вызвавшись отвести ее в Портсмут, так как никому другому не мог доверить ее безопасность. Когда они оказались на мосту, из ниоткуда возникла крепкая мужская фигура — Кол Майклсон, получивший от сестры известие, отомстил за старшего брата и избавился от Аларика, жизнь которого была завязана на жизни Елены — двойнике.       С визгом тормозов машина съехала с моста, угодив в озеро. Джереми бился отчаянно, пытаясь высвободиться и помочь сестре, продержавшейся без кислорода чуть дольше него. Он до последнего момента, пока не стало очевидно, что бороться бессмысленно, держал ее за руку, безмолвно прощаясь.       Затем появился Стефан, словно ангел спаситель. Он пытался высвободить обоих Гилбертов сразу, но из-за того, что Елена не могла отстегнуть ремень, пришлось первым делом спасать Джереми, потерявшего сознание. Он выжил, а Елена, нахлебавшись озерной воды, утонула.       Как оказалось, ненадолго.       Врач Мередит Фелл накануне без разрешения и предупреждения ввела Елене кровь Деймона, когда та оказалась в больнице с кровоизлиянием в мозг. Действуя из лучших побуждений, она продлила жизнь Елене Гилберт всего на немного, а затем известила после ее пробуждения о том, что в ее организме кровь вампира и превращение запущено — стоит лишь испить всего пару капель человеческой крови.       Не поверив в услышанное, Елена в истерике обрушила шквал вопросов на Стефана и Деймона, дабы узнать, жив ли ее брат. Ответ оказался положительный, и она понемногу успокоилась. К полудню, оказавшись в родных стенах родительского дома, Елена обняла Джереми и заявила, что не станет завершать превращение.       Она заговорила о цикличности жизни, о том, что ей было суждено погибнуть с родителями, и вот смерть с косой до нее добралась. А значит, ей нужно покориться судьбе. Никто не поддержал ее решение, но каждый из друзей старался переубедить. Кэролайн и Стефан умоляли ее одуматься, Джереми и Мэтт пытались дозвониться до Бонни, а Деймон сверлил Елену красноречивым взглядом, готовый насильно напоить ее кровью.       — Поступишь с ней также, как поступил со мной? — подошедшая со спины Мортиша скрестила руки под грудью, вполуха прислушиваясь к разговорам и слезам Елены.       — Это не одно и то же, — возразил Деймон с отчаянием в голосе.       — Нет, конечно, ведь меня ты убил, а ей не даешь умереть спокойно.       Выплеснув гнев на сестру, кою совсем не хотелось задевать ни словом, ни жестом, Деймон схватил ее за предплечье, круто развернув на себя так, чтобы их взгляды встретились.       — Елена должна жить! И мне плевать на ее желания и дикие потуги повиноваться судьбе. Я не позволю ей умереть.       Злость вскипела во взгляде Мортиши, оттолкнувшей брата. Деймон врезался в стену, опрокинув полку с упавшими на пол книгами и фотографиями.       — Я тоже была достойна жизни! Должна была прожить ее по-человечески, а затем состариться и умереть спокойно. Но ты не позволил.       — И я не жалею об этом, ясно?! — Деймон смягчился, ладонями обняв лицо сестры, окаменевшей от его слов. — Как бы я прожил вечность без тебя?       — Ты должен был умереть вместе с Кэтрин и Стефаном, — холодно отчеканила Мортиша, покинув общество старшего брата.       Бонни вышла на связь к обеду, обещая помочь всем тем, чем только сможет. С каждым часом Елене становилось все хуже и хуже. Простившись с братом и близкими, она заперлась в своей комнате, не желая никого ни видеть, ни слышать.       В отчаянии Деймон явился к Мортише, умоляя образумить Елену. Как бы ему ни было сложно признавать: младшая сестра прошла через то же, что сейчас проживает Елена, не желающая мириться со своей участью.       — Молю тебя, не дай ей умереть. Прошу, Тиш…       Мортиша согласилась, решив, что обреченная на вечные страдания Елена Гилберт омрачит существование Деймона. А что может быть лучше, когда ненавистный человек страдает каждый день, не имея шанса изменить положение дел? Разве что смерть.       — Я никогда не хотела быть вампиром и не хочу, — прошептала Елена.       Мортиша сидела на краю постели, заправленной розовым покрывалом. Ее сердце лишь на мгновение дрогнуло при мысли, что юная восемнадцатилетняя девочка, все равно что дитя, против своей воли оказалась втянута в взрослые игры. И погибла она несправедливо, неоправданно жестоко, расплачиваясь за чужие огрехи.       Эстер могла связать жизнь Аларика Зальцмана с кем угодно, но выбрала Елену, потому что та — двойник и идеальный ингредиент для завершения темного заклинания. Древняя ведьма не сочла важным подумать о последствиях, и за ее проступок пришлось расплачиваться безвинной Елене Гилберт.       — Я тоже, но когда ты встречаешь того, с кем готова провести вечность, сомнения, боль от утраты уходят. Я не стану тебе лгать и говорить, как прекрасна жизнь вампира. Ты и сама понимаешь, что есть свои минусы…       Когда у Мортиши не осталось аргументов, чтобы переубедить Елену, она покинула ее, уловив тихое:       — Спасибо.       Бонни Беннет, попытавшись спасти подругу, повстречала дух своей бабушки в астральном мире. Шейла Беннет не позволила внучке рисковать жизнью, чтобы вернуть душу Елены Гилберт к свету. Она взяла удар на себя, на глазах Бонни корчась от мук темной магии — умершие предки ниспослали страшную кару.       Перестав противиться, Елена испила кровь Джереми, когда тот в слезах явился к ней, умоляя не оставлять его одного. Он знал, что поступает эгоистично и не имел права мучить сестру после того, как она предпочла его жизнь своей. Вот только не представлял своей жизни без нее, своего будущего.       Через два дня в мэрии состоялись похороны пастора Янга и одиннадцати человек, сгоревших в его доме. Официально причиной возгорания стала неисправная проводка. А неофициально — умышленное массовое убийство.       Елена столкнулась с новой проблемой после превращения — ее организм не усваивал кровь животных и донорскую. И пока все возились с новообращенной вампиршей, Мортиша Сальваторе второй день находилась в доме Клауса Майклсона, вернувшего себе первозданный облик.       Тайлер Локвуд не запомнил, как страшился смерти, находясь в теле первородного гибрида. Ну, а у Бонни, ставшей затворницей после случившегося с бабулей Шейлой, не было времени подумать, у кого теперь находится кол из белого дуба и что с ней сделает Клаус, когда доберется до нее, вздумав отомстить. Ведь это была ее идея — скинуть его тело на дно океана, где ему никто не сможет навредить, и друзья ее останутся вне опасности.       — Хочешь, чтобы это сделал я?       Мортиша сидела на краю кровати в доме Клауса, мерившего шагами комнату. Хмурый и задумчивый, он украдкой поглядывал на нее, гадая, к чему может привести вещица из прошлого.       После реальной угрозы быть умерщвленной, Мортиша решила отвергнуть доводы воспаленного рассудка, сломленного заточением, и смело взглянуть в глаза своему прошлому.       — Нет, — прошептала она убито.       Пальцами очертив выгравированную надпись на обратной стороне медальона и испустив череду нервных вздохов, она нажала на потайной рычажок. Крышка с легким щелчком открылась. Ее взору предстала золотистая прядь, соскользнувшая ей на колени, и портреты самых дорогих для нее мужчин — сына и Клауса, с сожалением наблюдавшего за ее реакцией.       Одинокая слеза скатилась по щеке Мортиши. Потянувшись подрагивающей рукой к золотой пряди волос покойного сына, она втянула носом запах трав и полевых цветов. Память услужливо подбросила одно из воспоминаний: она вместе с трехлетним Николасом, в день его именин, запускала в небо воздушного змея.       — Как ты?       Опустившись рядом с Мортишей, склонившей голову ему на плечо, Клаус мрачно поджал губы. Он понимал ее боль и разделял ее, потому что сам пережил нечто подобное. До встречи с Мортишей он потерял названного сына по вине Майкла — никудышного отца.       — Не пойму, это ты мне ребра сдавил, или я дышать не могу?       Притаившись в гостиной, Ребекка и Кол, изображая видимость занятости, подслушивали разговор старшего брата и Мортиши, которая почти обосновалась в их доме. Однако никто не возражал, придерживаясь той мысли, что уж лучше Клаус будет тиранизировать любовницу, а не их.       Это давало его родичам возможность выдохнуть и перестать опасаться за то, где и как они проведут последующие годы вечной жизни — на свободе или в гробу с кинжалом в сердце.       — Выходит, у меня нет шансов, да? — Кол пошутил, стараясь разрядить угнетающую обстановку, чем вызвал ухмылку у Ребекки.       — Даже если бы Морти не знала Ника, на тебя бы не взглянула.       Не обидевшись, Кол хохотнул, отпивая из стакана с крепким виски.       — С какой стати? Ну-ка, удиви меня, Бекс! А то я позабыл, как хорошо ты разбираешь в людях, особенно в мужчинах.       Отложив на журнальный столик модный журнал, Ребекка оценивающим взглядом скользнула по фигуре брата, который в тот же миг выпрямился, напустив на лицо притворную серьезность. Словом, вел себя так, будто подражал Элайдже или Финну, который затерялся и не выходил на связь с семьей.       — Потому что ты дурачина, Кольвальд.       — Не называй меня так! — воспротивился Кол вслед уходящей сестре. — Больно надо! В моем вкусе ведьмочки, так что я не в обиде.       Ребекка остановилась на лестнице, преодолев полпути до своей комнаты. Зная, что младший братец по натуре нуждается в похвале, она решила позлить его ради забавы.       — В самом деле? А я думала, тебе все равно, кого затащить в постель. Не зря ведь ты сошелся с Мэри Луис в шестидесятых. Напомни, в каком борделе она работала?       — Не понимаю, о чем ты, — Кол пожал плечами, утаив ухмылку в стакане. — Ты-то не мерь меня по себе. Уверен, будь ты человеком, давно бы загнулась от букета венерических. А уж сколько мужиков ты познала — не сосчитать. Мамаша с папашей бы от горя померли, расскажи я им.       — Хам! — выругалась Ребекка, более не желая участвовать в перепалке с братом, знавшим обо всех ее грехах.