Миракль

Луна, ответь мне, могу ли я Послать тебе своё сердце, Чтобы, когда я умру, как мне придётся, Оно могло светить рядом с тобой? Поскольку моя любовь — мое, мое все. Я — любовь, это я, это я, это я. На земле нет ничего, принадлежащего мне, Кроме моей любви, меня, всей меня, всей меня. Моя малышка здесь, на земле, Показала мне, чего стоит мое сердце, Поэтому, когда придет моя очередь, Можешь ты светить им для нее? Mitski — My love mine all mine

Клаус

      Ранним утром на мобильный телефон Клауса Майклсона пришло сообщение от весьма неожиданной персоны, что вызвало у него презрительную усмешку, коя в мгновение ока сменилась обеспокоенным выражением лица.       Деймон: «Тащи свой гибридный зад к бару. Аларик объявился. Мортиша, Елена и Кэролайн у него. Нам нужна твоя помощь».       Накрыв рот ладонью, Клаус издал протяжный вдох и так сильно сжал мобильник в левой руке, отчего послышался звук ломающегося металла. Экран задрожал и отключился, вероятно, оказавшись безвозвратно испорченным.       Проигнорировать не самую добрую весть Клаус не мог по многим причинам. Начиная с того, что его злейший враг, причем смертельно опасный, ныне вольготно разгуливает по городу с колом из белого дуба, и заканчивая тем, что прекрасную голову Мортиши Сальваторе может отсечь лишь он сам. Да и то, в том случае, если пожелает. Его планы на нее не реализовались, а значит, он не может дать ей погибнуть. Во всяком случае, в ближайшие пару месяцев, как Клаус смело полагал.       И это не говоря о том, что Елена, кровь которой обладает магическим свойством для создания будущих гибридов, находится в опасности. Ну а Кэролайн, пусть и привлекла внимание Клауса, используя его чаще, чем открыла рот, не была ему безразлична. В отличие от остальных из компании ее друзей, он не считал ее врагом, даже несмотря на то, что она старалась выкурить его из города.       Если опустить два последних пункта, следует упомянуть возможность Клауса завладеть белым дубом, когда он столкнется с новым усовершенствованным вампиром, созданным его мамочкой на последнем издыхании. Как выяснила Ребекка три дня назад, белый дуб использовался в постройке моста «Мистик» до того момента, пока стройку не остановили.       После пожара на мосту, устроенного Колом, отлучившимся из города, и Ребеккой, рабочие объявили о возникшем форс-мажоре, благодаря чему опасность была успешно ликвидирована. И все бы хорошо, если бы не возникшая новая угроза в лице школьного учителя, ничем не примечательного, разве что алкоголика и охотника на нечисть в свободное время.       — Ребекка! — возвысил голос Клаус, быстрой походкой миновав лестницу и половину гостиной.       Ребекка, вышедшая из столовой, не заставила себя долго ждать. Настроение у нее было не из лучших, что Клаус ясно понял по недовольному выражению ее лица.       — Я похожа на глухую? По-моему, нет. Тогда зачем ты орешь каждый раз?       — Будь добра, умерь свой пыл и послушай меня. Сиди дома и никуда не ходи.       — Это еще почему? Не можешь меня в гроб запихнуть, так решил в четырех стенах запереть? Не в этот раз!       Пыхтя от недовольства, Ребекка не заметила появления Финна, оставшегося на втором этаже и опершегося локтями на массивные перила лестницы. Прищурившись, он наблюдал за очередной перепалкой брата и сестры, гадая: была бы Ребекка столь же смелой, окажись древний кинжал у Клауса, а не у Элайджи?       — Для твоей же безопасности, милая сестрица. И тебя, Финн, это тоже касается, — запрокинув голову, Клаус уставился на брата. — Если не хотите присоединиться к нашим родителям в загробном мире — сидите дома.       — Это не дом, а гадюшник для твоих гибридов, — колко бросил Финн, зная, что без клинка младший братец серьезного вреда ему не причинит. Разве что покусает. — Каждая комната этого чертова дома провоняла вонью псины.       Тяжелая атмосфера, не предвещающая ничего хорошего, сгустилась над особняком семьи Майклсон.       — Впервые с тобой соглашусь, Финн! Мы не станем снова подчиняться твоим приказам, Ник.       Клаус помрачнел, явно недовольный непомерной дерзостью сестры и старшего братца, у которого прорезался голосок. Он шагнул к Ребекке и, грубо схватив ее за горло, сжал пальцы так, что она спиной с глухим стуком врезалась в стену.              Кажется, посыпалась штукатурка, как предположил Финн, не спеша на помощь.       — Не прекословь мне. Пока наш враг свободно разгуливает по городу, вам обоим следует находиться подальше от него. Этот дом — самое безопасное место. Так что заткнитесь оба и не мешайте мне. А я, так и быть, ограничу ваши передвижения не слишком жестоким образом.       С силой отведя руку брата от своей шеи, Ребекка зашлась в кашле, зло сверкнув на него глазами, налившимися кровью.       — Полегче, Никлаус, — вступился смурной Финн.       Клаус, не оборачиваясь, отступил. Понимая, что грубостью расположение, тем более уважение семьи, ему не вернуть, он с усилием, раз за разом, сдерживал порывы гнева, снося колкие фразы в свою сторону.       «С Ребеккой несложно, а вот с Финном и Колом придется постараться», — размышлял Клаус. — «Однако чего мне не приходилось делать во имя достижения цели? И в этот раз справлюсь».       — Только не говори, что решил примерить плащ героя и спасти всех нас. — Ребекка, сохраняя невозмутимость, пригладила белокурые локоны, задев длинные серьги.       Клаус усмехнулся, по голосу сестры уловив нужную ему информацию: она не ослушается его и не позволит Финну поступить наперекор его воле. Не тогда, когда на пути реальная угроза в лице вампира, равного каждому первородному по силе.       — Знаешь, антагонисту плащ не нужен. Я всегда при параде.       Покинув особняк, Клаус за короткое время добрался до бара «Мистик Гриль», обезоруживающей улыбкой поприветствовав доблестную шайку спасателей.       Мэтт Донован — главный официант и, по совместительству, бармен по выходным, негодовал по причине очередной беды, приключившейся с друзьями, из-за которой ему снова пришлось временно закрыть бар. Однако он стушевался, когда речь зашла о Елене и Кэролайн.       — Вы посмотрите, спешит на всех парах! — нервно постукивая пальцами по пустому стакану, Деймон недоверчиво поглядел в сторону явившегося мужчины.       — Отличный день, чтобы перекусить каждым из вас, господа, — Клаус оглядел присутствующих. — Малышу Гилберту в школу не нужно, или у первоклашек выходной день?       Джереми закатил глаза, мечтая поглубже вонзить кол в сердце гибрида. Он бы непременно это сделал, наплевав на последствия, если бы не Стефан, заградивший его собой. Головой он, конечно, понимал, что в этой схватке ему не выйти победителем, но это не меняло того факта, что злость клокотала в его душе, точно бусины, слетевшие с нити и рассыпавшиеся по полу.       — Шутки в сторону, Клаус. Тебе нужна кровь Елены для создания гибридов. Так что отправляйся с нами и помоги их спасти. Это в твоих интересах. — Собранный и серьезный, Стефан был похож на бравого рыцаря, бросившего вызов чудовищу.              Вскинув брови, Клаус не растерялся и язвительно усмехнулся. Держа руки за спиной, он выглядел как никогда величественно.       — С чего вдруг мне помогать вам? Будьте оптимистами, Аларик Елену не убьет, ведь она человек. А до ваших девушек-подружек мне дела нет…       — Поэтому ты здесь, да? — Стефан нахмурился. — Это не ловушка. Мы действительно в безвыходной ситуации. Нам не выстоять против него, не теперь.       — Думаешь, я поверю тебе на слово, после твоих-то великих планов на мое убийство? Я не нахожу достаточно весомых аргументов, чтобы довериться тебе. Всем вам. — Бедром прислонившись к столику, Клаус скрестил на груди руки, насмехаясь над беспомощностью братьев Сальваторе. — Уверен, мы можем договориться. Скажите, как клинки оказались у Элайджи и обещаю оказать свое содействие.       Деймон и Стефан схлестнулись взглядами.       — Нам-то откуда знать? — поспешно ответил Деймон, непринужденно пожав плечами.       — Вот уж интересно, почему вы оба не вызываете доверия?       Ответной реплики от Деймона не последовало.       Клаус взглядом мазнул по каждому из присутствующих, не найдя того, за что мог бы зацепиться. Разве что за осколки разбившейся бутылки, выскользнувшей из рук неудачливого Мэтта.       — Мы знаем о том, что связаны с твоей семьей кровной линией. С кем из вас — вопрос. Согласись, какой нам смысл тащить тебя в западню и рисковать своими жизнями? Я не безумец. — Деймон взял слово, зная, что Клаус скорее дурака валяет, нежели действительно сомневается. — У Аларика наша сестра. Если понадобится, я сам его убью.       — Так ты в деле? — не сдержался Джереми.       Взяв паузу в районе минуты на размышления, Клаус стал более серьезным, для себя выяснив, что Сальваторе не лгут и действительно находятся в безысходной ситуации, раз призвали его, умоляя о помощи.       О том, что первородные вампиры, породившие тысячу вампиров, в некотором смысле являются их гарантом бессмертной вечности, — они могли узнать лишь от Бонни Беннет, а та — от мертвых ведьм, когда те вынудили ее завершить обращение Аларика Зальцмана. Об этом и о многом другом Клаус выудил информацию из Тайлера Локвуда, над которым имел власть и силу внушения.       — Каков план? — напоследок задал вопрос Клаус, морально подготовившись к битве.       Как выяснилось по дороге в «Среднюю школу Мистик Фоллс», плана у Сальваторе не было. Использовать Джереми, вернувшегося из колледжа в Денвере, в качестве отвлекающего маневра — они не спешили, решив, что рисковать его жизнью, как бы он не обижался, — заранее проигранная затея. Хотя имелась надежда на фору в случае неудавшейся схватки.       Примчавшийся на помощь Тайлер остался прикрывать тыл, карауля главный вход в школу, ну а Деймон и Стефан под предводительством Клауса, возглавившего их скромный отряд, оказались внутри, разделившись. Они прислушались к голосам Аларика и Елены, к всхлипам Кэролайн, доносившимся из кабинета истории.       — Ну же, Елена, не будь тряпкой, вонзи кол в сердце вампира, — твердил Аларик, наблюдая за происходящим с высоты преподавательского стола.       — Нет! Не могу, — со слезами на глазах промолвила Елена, вглядываясь в испачканное кровью лицо Мортиши. — Она этого не заслужила.       Роняя слезы, Кэролайн страшилась того, как закончится выходной день, который она планировала провести с Мортишей и Еленой, отправившись на шопинг в соседний городок. Если бы она только знала, что их настигнет Аларик и заставит Елену практиковаться в убийстве вампиров, — ни за что на свете не вышла бы из дома. И друзьям бы не позволила.       — Она — монстр. Помнишь, как она набросилась на тебя? Как напилась твоей крови? Убей ее, и я тебя отпущу, обещаю.       С кляпом во рту, вымоченном в вербене, Мортиша исподлобья поглядела на Елену, всего немного приподняв кисти рук, истекающие кровью из-за самодельных кольев, которые Аларик вонзил в тыльную сторону ее ладоней.       — Это ты монстр! — в сердцах воскликнула Елена, круто обернувшись на Аларика.       — Разуй глаза, Елена! Она — потрошитель! А твоя подружка Кэролайн ничем не лучше. Не волнуйся, ее мы не убьем, во всяком случае, до тех пор, пока она не расскажет, где ее дружок-гибрид и ему подобные.       Стоя спиной к Мортише, Елена, не глядя, пыталась высвободить ее из кровавых пут. Медленно, но верно, три из четырех кольев оказались в ее руках. От последнего Мортиша высвободилась самостоятельно, подавив вопль, не вырвавшийся из глотки.       — Зачем тебе гибриды?       — Не будь дурой! — воскликнул Аларик. Гнев в нем стремительно нарастал. — За один день мне всех первородных не перебить. Эстер не дура, она продумала многое…       Отвернувшись, Аларик, не воспринимающий Елену всерьез, в буквальном смысле подставился, когда она бросилась на него с колом.       Мортиша воспользовалась моментом: ногой опрокинув парту Кэролайн, она схватила ее за руку, и вдвоем они бросились вон из класса.       — Глупая дура! — взревел Аларик, и под глазами его залегли темные вены, тянувшиеся от нижнего века до рта.       Оттолкнув Елену, он погнался за сбежавшими вампиршами, заслышав глухое эхо шагов братьев Сальваторе, заглянувших на огонек.              Кэролайн и Мортиша на всей мощи бросились прочь от смертельной опасности, зная, что новоиспеченный вампир, он же охотник на вампиров, не тронет Елену. В коридоре на первом этаже их перехватил Клаус, велев не издавать ни звука. Кэролайн кивнула и, послушавшись его, отправилась домой, где ни один вампир, не приглашенный в дом, не мог до нее добраться.       — Не знаешь, как накликать на себя гибель?       Прижав Клауса спиной к стене подле стенда с наградами школы, принадлежащими отличившимся ученикам, Мортиша накрыла его рот ладонью, измазанной кровью. Она напрягла слух, пытаясь распознать по шагам того, кто стремительно приближался к ним.       — Радость моя, я повязан с тем, что ты называешь смертью.       Мортиша не успела ответить, как Аларик схватил ее за волосы и, отшвырнув в сторону к локерам, точно она мышь полевая, ничего не весившая, с кличем набросился на Клауса. Он замахнулся на него колом, но удара не совершил из-за своевременного вмешательства Елены Гилберт.       Угрожая оборвать свою жизнь ради близких, Елена сумела дать фору Клаусу в несколько секунд, коих хватило на побег с Мортишей. Подоспевшие Деймон и Стефан, сумевшие отвлечь Аларика, вывели Елену из школы, но не успели забрать кол из белого дуба. И все же, оказавшись в безопастности, они утешились победой, потому что все остались живы.       Мортиша не возражала, когда Клаус настоял на том, чтобы она последовала за ним без пререканий. На то имелись две причины: во-первых, пусть у нее притуплены эмоции, но инстинкт самосохранения был все так же силен. Поэтому перспектива стать одной из жертв обезумевшего вампира, когда-то охотника, не виделась ей заманчивой. Во-вторых, братья начали подозревать ее в воровстве клинков.       Слепо преданный сестре, Деймон не верил в ее причастность, сродни сравнимой с предательством, и в один из вечеров заявил, что, вероятно, клинки выкрали сами первородные, либо Аларик приложил руку. Елена и Кэролайн согласились с ним, не сумев найти какой-либо смысл в действиях Мортиши, если представить, что клинки стащила она.       А вот Стефану представлять не требовалось. Твердо зная, что за произошедшим стоит Мортиша, он поделился своими предположениями с Бонни, и та согласилась, заметив, что, будь у Клауса клинки, он бы не вел себя столь добродушно с семейкой, как продемонстрировал на недавнем мероприятии города, организованного в честь начала строительства моста, который на данный момент имел статус «в процессе». Также она смело заметила, что Аларику кинжалы Майклсонов ни к чему, так как у него есть кол из белого дуба.       Не став делиться неподтвержденными подозрениями с братом, Стефан пытался наладить с ним отношения. И он же дал слово с пониманием и заботой отнестись к Мортише, на что Деймон клюнул, пусть читаемые на его лице сомнения остались при нем. С наигранной улыбкой, наблюдая за сестрой и всюду следуя за ней, как верный пес-поводырь, Стефан не учел главного: Мортиша более не четырнадцатилетняя девочка, не имеющая своих мыслей и желаний. Вампиризм изменил ее, не оставив ничего от прежней Мортиши, погибшей в Мистик Фоллс летом в 1864 году.       — Ребекка, где ты? Я велел тебе оставаться в доме. — Нервно шагая по комнате, Клаус время от времени бросал взгляды на Мортишу, которая, как ни в чем не бывало, рассматривала его поместье. Он замер на мгновение, глубоко вздохнул и продолжил: — Финн с тобой? Оставайтесь на месте и не делайте глупостей.       Завершив разговор по телефону, Клаус привычно усмехнулся, его взгляд снова остановился на Мортише. Она элегантно провела пальцами по корешкам книг, стоявших ровными рядами на полках. Из всей этой коллекции литературных шедевров он прочел каждую книгу, а некоторые перечитывал не раз. Он никогда не привязывался к вещам из-за их материальной ценности — скорее, ценил их в память о прошлом.       Клаус беззвучно подошел к Мортише со спины. Его теплое дыхание осело на ее шею, на коей виднелись следы запекшейся крови. Она никак не отреагировала на их близость, не выразила ни стеснения, ни возмущения.       — Я так много пропустила… — тихо прошептала она, отняв ладонь от книг. — Как думаешь, не разучилась ли я читать за все эти годы?       — Ты всегда была сообразительной, порой даже слишком, — держа руки сцепленными за спиной, Клаус не смог удержаться от соблазна вдохнуть запах духов Мортиши. Он втянул аромат пьяной вишни, сомкнув веки. — Хочешь сказать, в тех местах, где ты скрывалась, не нашлось ни одной паршивой книженки?       Мортиша не сразу обернулась, лишь покачала головой, заметив, как быстро ухмылка исчезла с лица Клауса. От его проникновенного взгляда ее тело обдало жаром, словно в разгар знойного лета она вдруг очутилась под палящими лучами солнца. Не выдержав томных глаз, в глубине которых искрилось буйство нераспознанных эмоций, она отвернулась.       — Там, где я была, нет ничего.       Мортиша скрылась в ванной комнате под предлогом умыть лицо и стереть пятна крови. Ее не было около пяти минут, и Клаус поспешно решил, что своенравная вампирша в который раз оставила его, сбежав. От этой мысли его настроение омрачилось. Однако на ее поиски он не бросился — не счел нужным.       По сей день, обвиняя мисс Сальваторе в грехах, достойных божественной кары, Клаус, каким бы жестоким он ни был, не мог сообразить, как покарать ту, что предала его трижды. Флешбэк Январь, 1924       «После разгрома, устроенного отрядом Майкла в опере, Клаус поспешно отослал сестру и старшего брата в безопасное место, сам же немедленно бросился на поиски Мортиши. Однако следов ее не отыскал. Не теряя времени, он направился к единственному оставшемуся на месте — Стефану.       — Где твоя сестра? Расскажи мне обо всем!       Клаус схватил сконфуженного Стефана за лоскуты пиджака и хорошенько встряхнул. В тот же миг в его взгляде появилась осознанность, и Стефан поддался внушению.       — Она ушла с мужчиной, устроившим перестрелку. Сказала, что не вернется. Я отпустил ее.       Совладав с дыханием, Клаус глубоко вдохнул воздух, пропитанный страхом и гарью. Он велел Стефану убираться и не вспоминать о нем и о его семье.       Боль от предательства сменилась необъятным гневом, вытеснившим все мысли и воспоминания. В ту ночь все те мгновения, проведенные вместе с Мортишей Сальваторе, окрасились скверной, затерявшись на задворках сознания. Что-то внутри него оборвалось, сдулось, как воздушный шар.       — А вот и ты, мой величайший позор. Готов проститься с жизнью?       Из тени вышел Майкл. С презрительной усмешкой, коей наградил младшего сына, он крепче сжал пальцы на единственном оружии, способном раз и навсегда умертвить любого первородного вампира. Например, его сына, не связанного с ним кровью.       — Откуда он у тебя? — со страхом вопросил Клаус, бросив взгляд на кол из белого дуба.       — Твоя подружка подсказала, где мне отыскать то, что ты украл у меня, когда разрушил мою семью! — Майкл оскалился, явив лицо монстра — вампира.       Огонь медленно охватывал здание оперы, наполнив воздух едким дымом. Люди кричали, стремясь избежать смертельной участи, но выжить удалось далеко не всем.       Клаус был готов обороняться. Гнев закипал в нем с новой силой. Когда завязалась драка, на помощь брату явился Элайджа. Им снова удалось сбежать от отца, ведомого местью. В ту ночь многое переменилось.»       Мортиша не заслуживала прощения — по крайней мере, в глазах Клауса. Испытав предательство не единожды за века своей жизни, он давно привык к его горькому привкусу. Но почему-то именно сейчас боль ощущалась так, словно это случилось впервые.               Предательство Мортиши, кое нельзя было оправдать, больно ранило Клауса, ожесточив его сердце и заставив утратить доверие ко всем, кто им дорожил, и к тем, кем дорожил он.       Она предала его, выдав его местоположение Майклу — заклятому врагу, и передала ему смертельно опасный кол. Все равно, что подписала договор со смертью своей рукой. А затем она трусливо бежала, страшась его гнева, и целый век пряталась, наплевав на те клятвы, которые шептала, засыпая в его объятиях.       Мортише были известны многие секреты Клауса, по сей день остающиеся за завесой для его братьев и сестры. Однако хуже всего было то, что ей было известно, где находится древний артефакт, способный уничтожить любого из Майклсонов. Всех без исключения. Проще было бы ее убить, оправдав это тем, что она представляет угрозу для его семьи, но кто знает, что и кому она успела рассказать.       — Как долго ты намерен удерживать меня?       Возвратившись, Мортиша так и застыла, выронив бумажное полотенце. Внутри нее что-то надломилось, то, что скрывалось за вуалью бездушия, — и это что-то покрылось трещинами.       — Я слышал, ты искала свою вещицу. Занятно.       Золотая цепочка массивного кулона, на котором была выгравирована расписная «М», натянутая на пальцы Клауса, сверкала золотом в свете солнечных лучей, пробившихся в комнату через арочные окна. Он вальяжно развалился в кресле, словно король со скипетром.       Клаус глядел на нее свысока нагло, зная, что не пройдет и пяти минут, как она падет к его ногам, умоляя смилостивиться над ней.              Мортиша могла поклясться: ее сердце остановилось.       — Как неумело ты манипулируешь моим бедным братцем, по глупости решившим, что ты в самом деле можешь им заинтересоваться. Клянусь, я с трудом сдержал смех, когда он поведал о вашей сделке.       Склонив голову вбок, он наблюдал за ней, подмечая, как дрожь охватывает ее ладони, как лихорадочно блестят ее глаза, более не кажущиеся остекленевшими. Все, как и было задумано — Клаус завладел всем ее вниманием и теперь мог устроить долгожданный допрос, манипуляциями и шантажом выведав то, что ему необходимо.       — Прошу, отдай мне его. Он ведь тебе не нужен, — ее голос звучал на грани истерики.       Она стремительно подлетела к нему, словно яростная фурия. Как заколдованная чарами умелой ведьмы, она протянула руку к кулону, но так и не коснулась его. Клаус не позволил, резко шлепнув ее по руке.       Лишившись сил, Мортиша упала перед ним на колени. В ее глазах застыли слезы, не пролившиеся по бледным щекам.       — Прошу тебя… — губы задрожали.       Приставив указательный палец к губам, он ухмыльнулся, покачав головой.       — Ты столько времени скрывалась от меня. Лгала годами, искала мои уязвимые места. Думаешь, после такого я позволю тебе уйти живой или хотя бы невредимой? — Придвинувшись на край кресла, Клаус пальцами приподнял ее за подбородок, вынудив запрокинуть голову. — Почему бы нам сперва не сыграть в «вопрос-ответ»? Чур, моя очередь.       Сглотнув, Мортиша, отведя взгляд от медальона, лучившегося золотом, возложила ладони на напряженные плечи Клауса. Он не пошевелился. Не смыкая глаз, она припала к его губам, не почувствовав сопротивления. Нежно сминала его губы своими, она ожидала момента, когда Клаус потеряет бдительность.       Этого не случилось.       Клаус грубо оттолкнул Мортишу, потерявшую равновесие. Она упала, на ладонях содрав кожу. Раны затянулись быстро.       Черты лица Клауса ожесточились, и Мортиша по его взгляду поняла: прежнего Клауса нет. Не для нее. Он озлобился и закрылся от нее, вот только причины его злобы она не понимала. По правде, не желала понимать. Все, что ее действительно волновало, — медальон, ради которого она, не задумываясь, могла бы распрощаться с братьями.       — Всерьез удумала манипулировать мной через постель? Мортиша, ты все так же красива, не спорю, да только эти дешевые уловки возымеют эффект разве что с моим глупым братцем. Скажи, ты успела затащить его в постель?       — А тебя это беспокоит?       Показательно призадумавшись, Клаус рассмеялся ей в лицо.       — Ни сколько. Развлекайся с кем захочешь, пока можешь. Жизнь твоя долгой все равно не будет, не после того, через что ты заставила меня пройти.       — Я ничего не сделала!       В запале, подскочив с кресла, Клаус склонился над Мортишей, возвысив голос:       — Ты предала меня! Предала мою семью! — Жар от его слов ударил в ее лицо. — Рано или поздно ты заговоришь. И как только я узнаю, кому ты выдала мои тайны… Голову с плеч, Мортиша. Ты ведь помнишь, как это было?       — Я никому и ничего о тебе не рассказывала!       — Я тебе не верю, — Клаус качнул головой, поиграв золотой цепочкой перед лицом Мортиши.       — Это правда! Или, может, мне поклясться на Библии?       Мортиша вновь предприняла попытку соблазнить Клауса. В какой-то момент он поддался ее чарам, разорвав на ее груди черную блузу и поцелуями припав к шее. Она обнимала его за плечи, поцелуями покрывала лицо, шепча о тоске и чувствах, будто бы он что-то для нее значил. Будто бы человечность к ней возвращалась.       Клаус хотел бы верить, что происходящее — взаправду. Хотел бы наслаждаться прикосновениями Мортиши, к которой его сердце по-прежнему было небезразлично. Хотел бы, как раньше, доверять ей и быть ею любимым.       — Пожалуйста, Ники…       Он отшатнулся от нее, не позволив украсть медальон, звякнувший в его руке.       — Ты ничего для меня не значишь. С чего бы мне выполнять твои просьбы, быть с тобой милосердным? Да и чем ты можешь меня удивить? — Он окинул ее шаловливым взглядом, вскинув брови. — Чего я не видел? Чем не обладал?       Поволока тьмы накрыла взор Мортиши. Она взревела, словно раненое животное, и всей силой, на которую была способна, оттолкнула его, впечатав в стену. Клаус снова ухмыльнулся, забавляясь ничтожными попытками Мортиши противостоять ему.       — Говоришь, ничего не значу? Мне плевать! Отдай мне его. Это все, что у меня есть!       Голубизна глаз Клауса окрасилась золотом. Он взорвался, воскликнув ей в лицо:       — У тебя был я! — Мортиша изменилась в лице, и он смягчился всего на мгновение, прошептав едва разборчиво. — Моя семья. Мое покровительство, власть и мое…       — Сердце? Так забери его!       Мортиша приложила немало силы, чтобы врезаться рукой в свою же грудь, проделав в ней дыру. Кровь потекла по ее блузе, алой лужей залив мраморный пол под ногами. Не испытывая страха, она пальцами добралась до сердца, так его и не коснувшись. Потому как не знала, погибнет ли.       — Остановись!       Лицо Клауса перекосилось от ужаса и осознания того, на что она была готова пойти, дабы добиться желаемого. Он велел ей остановиться, и она послушалась, когда он в порыве гнева швырнул треклятый кулон ей под ноги.       Отняв окровавленную ладонь от груди, Мортиша с трудом задышала. Она опустилась на колени и, спустя долгие десятилетия, тянувшиеся вечность, ощутила тяжесть медальона, на какой-то миг показавшегося неподъемным.       — Проваливай, мне безразлично, что тебя ожидает за пределами моего дома, — отрешенно отчеканил Клаус, с некоторым стыдом и сожалением наблюдая за тем, как Мортиша не может налюбоваться на свое сокровище. — Отныне ты навсегда меня потеряла.       «Предпочла меня металлу. Так наслаждайся им. Поглядим, что ты сделаешь со своей вечностью, предательница». — Он мысленно заклеймил ее, и все те отголоски чувств, которые вспыхнули в нем спустя годы разлуки, потухли в одночасье, будто бы их никогда не было.       — Ты потерял меня первым, когда позволил своему отцу… — ее голос оборвался.       — Что? Не придумала сладкую ложь? Убирайся, Сальваторе.       Повинуясь, Мортиша покинула его, но перед этим сказав, мол, ни одна тайна, ей известная, не дошла до слуха любого из живых существ.       На ее признание Клаус никак не отреагировал. Понимая, что ей нет резона лгать, он решил дождаться подходящего момента, когда вербена выветрится из ее организма. Как только это случится, он сможет не только узнать о произошедшем в опере из первых уст, но и наказать, выместив гнев, копившийся годами.       Словно в тумане, покинув дом Майклсонов, Мортиша добралась до фамильного кладбища семьи Локвуд, где в темноте отыскала нужную могилу. Она опустилась на скамью, так и не решившись открыть медальон, имеющий секрет внутри.       «— Не делай этого», — шептал голосок, пробудившийся из-за голода. «— Увиденное снова сделает тебя слабой. Теперь мы можем покинуть этого город. Этот ад на земле…»       Мортиша молчала, не двигалась, не дышала. Заполучив желаемое, она была готова вернуться с ним в могилу, в которой должна была обрести покой более ста пятидесяти лет назад. В ту ночь, когда старший брат явился в ее дом и оборвал ее жизнь, подарив ей вечность боли и крови.       «— Не бойся. Тебе не будет больно».       Когда сумерки накрыли владения Локвудов, Мортиша без страха стянула с пальца кольцо, защищающее ее от воздействия солнца. Отложив его, она набралась храбрости встретить рассвет в последний раз.       — Мой Ники…       «— Вы скоро встретитесь. Позволь нам обрести покой».       В опустевшем доме Никлаус Майклсон скрылся в мастерской, выплескивая всю ярость, гнев, обиду и… месть на холст. Сегодня он покрыл его кровью — своей собственной и той, которую пролила Мортиша.       В который раз, не имея четкого представления о том, что именно он хочет запечатлеть, Клаус узнал черты ее лица в окровавленных разводах. Снова и снова она не желала покидать его.       — Будь ты проклята! — выплюнул он в пустоту, свернув столешницу с красками и кистями, приобретенными и привезенными из разных уголков мира.       На следующий день он, как ни в чем не бывало, заявился в местный бар, где встретил Кэролайн Форбс. Они выпили и разговорились, проведя вечер вместе. Она его отвлекала, а он не сопротивлялся, зная, что вернувшаяся в город Ребекка не позволит семейке Сальваторе плести интриги.       Ближе к девяти вечера, когда молодежь устроила танцы с выпивкой в баре, на мобильный телефон Клауса пришло уведомление о сообщении.       Ребекка: Все колья, созданные Сальваторе, уничтожены. Возвращайся, у Элайджи новости.       — Прости, дорогуша, наш славный вечерок подошел к концу.       Поразившись произошедшему, Кэролайн смотрела вслед Клаусу, покинувшему бар. Она должна была притупить его бдительность, но не была уверена, что у нее это вышло, потому что ей показалось, будто это он воспользовался ею, а не она им.