Миракль

Однажды я поднялся над шумом и смятением, Для того лишь, чтобы заметить проблеск истины за иллюзией.

Я воспарил даже выше, Но я взлетел слишком высоко. Хоть мои глаза и могли видеть, Я был по-прежнему слепцом. Хоть мой разум и мог думать, Я был по-прежнему безумцем. Я могу слышать голоса во сне, Я могу слышать их слова. Продолжай в том же духе, мой блудный сын. Когда закончишь, наступит покой. Дай своей усталой голове отдохнуть, И больше не рыдай.

Kansas — Carry on my wayward son

Мортиша

Ноябрь, 2010       Первое, что донеслось до слуха Мортиши, когда сон окончательно рассеялся, — это голоса братьев. Они спорили, стараясь удержать разговор на уровне приглушенного шепота, будто их действительно волновало, потревожат они ее или нет.       Языком проведя по потрескавшимся губам, Мортиша, не размыкая налитых тяжестью век, прислушалась. Не двигаясь, она копила силы, чтобы в удачный момент сбежать от тех, к кому у нее не было доверия по ряду причин, о которых братья, вероятно, удобно позабыли. А как иначе? Деймон высвободил ее и снова запер, не говоря уже о том, что он и Стефан натворили в прошлом.       — …Как ты мог запереть ее?       — Она угрожала Елене. Напала на нее.       — А ты напал на сестру! То есть вот так ты решаешь дела в мое отсутствие? Я тебя за главного не оставлял, малыш Стефи.       Скрестив на груди руки, Стефан оставался непоколебим. Он не воспринимал эмоциональные речи старшего брата всерьез и не испытывал чувства вины за содеянное. Памятуя прошлое, он понимал, какую беду может накликать на них Мортиша, возвращению которой он не был рад. Вернее сказать, весть о том, что она жива и физически здорова, согрела его сердце. Однако ее присутствие в Мистик Фоллс означало беду для каждого жителя.       — Деймон, я понимаю твою злость. Поэтому я, находясь в своем уме, решил действовать рационально.       — Да с каких пор! — взорвался Деймон, оттолкнув брата в грудь и покинув подземелье. — Я не позволю держать ее…       Стефан скрылся вслед за Деймоном, стараясь убедить его в том, что принятое им решение — единственно верное. К их голосам Мортиша не стала прислушиваться, осознав, что по доброй воле ей не покинуть новую темницу.       Веки ее, все еще сомкнутые, задрожали, дыхание участилось. Она так некстати вспомнила, как провела больше полувека в заточении, не имея возможности пошевелиться, вдохнуть полной грудью, ощутить солнечные лучи на лице.       Иронично: история повторяется.       А виновник — все тот же близкий человек: Стефан. Младший брат, появлению которого она, будучи двухлетним ребенком, была несказанно рада. Они росли вместе и редко ссорились, а если это и происходило, то быстро мирились при содействии Деймона. Однако это было давно и осталось в прошлом, словно в другой жизни.       Прошли часы.       Мортиша оставалась неподвижной, дабы поберечь силы. Братья, вернувшиеся в подземелье для чрезвычайно важного разговора, будто побаивались ее. Они не знали, как она себя поведет и чего от нее стоит ожидать, потому держались немного поодаль.       Стефан был уверен: она голодна. Дротики с вербеной, пущенные Джереми Гилбертом, серьезно ослабили ее.       Деймон протянул руку к двери камеры сестры, намереваясь открыть ее, но Стефан удержал его, покачав головой. Неохотно уступив, Деймон лишь приоткрыл небольшое окошко, защищенное толстыми решетчатыми прутьями, и аккуратно поставил на него стакан с кровью, подтолкнув костяшками пальцев.       Наперекор его ожиданиям, Мортиша не бросилась рысью, дабы утолить жажду. Наверняка жгущую горло. Уж он-то знал, каково это, когда разумом управляет голод.       Стефан нахмурился и ощутимо напрягся. Пребывая в осязаемом напряжении, он наблюдал за действиями сестры, остающейся безучастной. Она, не коснувшись взглядом братьев, приняла сидячее положение и лишь спустя пару минут поглядела на них исподлобья.       Голубизна ее глаз меркла в полумраке сырой и неуютной камеры. Внешне бледная, с темными кругами под глазами, она не представляла угрозы. Как поспешно решил Стефан, ни на миг не смягчившийся.       — Мы пришли поговорить, Тиш, — аккуратно начал Деймон, будто охотник, побоявшийся спугнуть дикую лань.       Не дождавшись кивка или беглого словечка, Деймон осыпал сестрицу вопросами, на которые ответов не получил. Мортиша предпочла молчать. Желания и мотивации вести разговор с братьями, явственно ей не доверяющими, у нее не было.       Проявили ли они гостеприимство, когда она вернулась домой по их приглашению? Нет. Быть может, они предложили утолить ей жажду после долгой поездки? Нет. Они заперли ее в кошмаре, от ощущения которого не смогло избавить отсутствие чувств и эмоций? Да.       Деймон, будто бы на мгновение вернувший себе призрачный образ своей человеческой версии — доброй и наивной, — все еще не мог поверить, что его заветная мечта сбылась. Мортиша вернулась в его жизнь. Вот только она не желала снова становиться ее частью.       И, как бы Деймон не гневался на решение Стефана — запереть сестру, он был рад, что ответственность за дальнейшее развитие событий брат взял на себя. Потому что боялся того, что по своей воле Мортиша с ними не останется. Она бежала от них со дня своего обращения в вампира, а он, как бы ни старался, не мог ее догнать, объясниться, вымолить прощение.       — Что произошло? Почему ты была в той пещере? — голос Деймона сошел на хрип.       Склонив голову вбок, Мортиша поглядела на мрачного Стефана, оставшись безмолвной. Он отвел взгляд, нервно передернув плечами.       Втянув носом затхлый воздух подземелья, Деймон сжал челюсти и жестоко заявил:       — Твое молчание продлевает голодовку. Не скучай, мы навестим тебя утром. До встречи, сестрица.       Деймон, раздосадованный неудавшимся разговором, бросился на первый этаж поместья. Стефан, ненадолго задержавшийся у двери, поймал тень ухмылки сестры, ощутив, как его сердце забилось чаще. Странное чувство, так похожее на стыд и гнев, охватило его.       Они приходили к ней по несколько раз в день. Бывало, что Стефан, уставая от молчания, возвращался к своим делам, о которых не распространялся, а Деймон, на удивление терпеливый и спокойный (что вообще-то не вязалось с его буйным нравом), подолгу вещал о том, где он был и чем занимался в годы разлуки с сестрой.       Он не упускал возможности напомнить о прошлом, умело обходя те фрагменты, кои казались ему болезненными для них обоих, почти убийственными. Мортиша, как и три дня назад, оставалась холодной и непробиваемой отголосками воспоминаний, которые в лучшем случае должны были ее взволновать.       Лишь однажды она открыла рот и скрипуче протянула:       — Почему у Елены лицо Кэтрин?       — Что я слышу? Твой голосок прорезался, похвально. Надо бы отметить этот денек красным маркером в календаре. О, будь уверена, я расскажу тебе об этой традиции. — Приободрившись, Деймон оставил на окошке пластиковый стакан, а крови в нем — на один глоток. — Я расскажу тебе все, что попросишь. Ты хочешь этого?       Немного поразмыслив, Мортиша запоздало кивнула, вернувшись к негласному обету молчания. Она плохо усвоила урок о двойниках от того, что голод, рвущий глотку, не давал в полной мере сосредоточиться на голосе старшего брата, тонущего в биении сердца Елены Гилберт, занявшей место у камина.       Не напрягаясь, Мортиша слышала, как часто она дышит, как поправляет волосы и как пахнет ее тело, надушенное лёгким флером духов, окутавшим ее незримым ореолом. И думать она могла лишь о том, насколько глубоко она сможет вонзить клыки в шею Елены, сполна напившись ее кровью.       После ухода брата Мортиша шатко добралась до стаканчика с кровью. Стоило ей сделать скудный глоток, как мертвенная бледность сошла с лица, пусть немного, но придав сил для того, чтобы снова набраться терпения в ожидании подходящего момента. Она знала: через день или через две недели братья сбавят бдительность и покинут дом, оставив ее одну. Слабую и неспособную к побегу, как они, вероятно, полагали.       Так и случилось. В субботний вечер Джереми Гилберта сбила машина, и Деймон со Стефаном поспешили на помощь Елене, едва не потерявшей рассудок при виде израненного тела младшего брата.       Изредка отвечая на вопросы Деймона, Мортиша заслужила несколько капель крови. Их хватило на то, чтобы собраться силами и с ноги выбить железную дверь камеры. Прежде чем покинуть ненавистный дом, она полакомилась тем, что было в холодильнике, из которого старший братец таскал пакеты с донорской кровью. И, бодро покидая подвал, она задержалась у соседней камеры. Дверь лишь немного оказалась приоткрытой.       Замерев на пороге, Мортиша вошла внутрь. На холодном бетонном полу, в некоторых местах покрытом мхом и плесенью, покоилось тело ее давней знакомой. Она знала ее в далеких двадцатых, когда шампанское и кровь лились рекой. Согнув ноги в коленях, Мортиша провела пальцами по белокурым кудрям и ухмыльнулась.       — Братцы расстроятся, если узнают, что ты от них сбежала. Почему бы нам не повеселиться, радость моя?       Обеими руками взявшись за рукоять кинжала, Мортиша вытащила его из спины Ребекки Майклсон. Поглядев на свои пальцы и не обнаружив зачарованного кольца, она поспешила скрыться. Ей пришлось прождать около получаса, чтобы покинуть дом и не сгореть под солнечными лучами заходящего солнца.       Через час Ребекка пришла в себя, не обнаружив рядом клинка, которым ее заколола Елена.       — Я убью эту сучку, — прошептала она, не сразу обратив внимание на свое запястье.       Не веря своим глазам, Ребекка решила, что кто-то сыграл с ней злую шутку. Но нет, все было взаправду. На ее коже алели отпечатки большого пальца, выведенные кровью в форме четырехлистного клевера. Когда-то она знала лишь одну девицу, любившую оставлять подобный знак — искусную мастерицу загадок и шифров.       Мортиша, выловив на улице приятную старушку, гулявшую с четвероногим другом близ дома, внушила ей пустить ее в гости на неопределенное время. Та, не думая, согласилась, так как не была защищена от вампирской привилегии в виде контроля над чужим разумом.       — Ты живешь одна?       — Да, мисс, — покорно отвечала старушка, туманным взором всматриваясь в красивое лицо Мортиши.       — Если вдруг ты не дашь знать о себе какое-то время, кто-то тебя хватится?       — Да, мисс. Я работаю по выходным в местной больнице. Моя знакомая Мэри навещает меня по четвергам, и мы играем с ней в нарды.       — В больнице говоришь? С каждым днем мне везет все больше и больше. Обещаю, мы с тобой подружимся, Дороти.       Миссис Бэнкс, как два года назад похоронившая мужа, жила в уютном домике недалеко от центральной площади города. Детей и других близких родственников, к счастью для Мортиши, у нее не было. Легко внушаемая, она выполняла мелкие прихоти соседки, поселившейся рядом. Она таскала для нее пакеты с донорской кровью, совершала интернет-покупки под чутким руководством подружки Мэри, также легко поддавшейся внушению.       Порой, когда кровь заканчивалась, Мортиша кормилась Дороти и реже выходила на охоту. Тел она не оставляла, чтобы не предоставить возможности братьям выследить ее. Не имея плана дальнейших действий, Мортиша, устав от жизни отшельницы, продлившейся около недели, решила послать весточку старой знакомой. Дороти выполнила ее просьбу, и на следующий день на порог дома заявилась Ребекка Майклсон.       — Быть того не может!       Ребекка выпучила глаза на Мортишу, которая в знак приветствия подмигнула ей.       — Дороти, пригласи мою знакомую в гости.       — Как пожелаете, мисс, — с широкой улыбкой ответила Дороти, отступив. — Прошу, проходите, мисс Майклсон.       Помедлив, Ребекка перешагнула через порог, и дверь за ней захлопнулась.       Отослав Дороти Бэнкс, девушки устроились за столиком на кухне. Мортиша не стала рассказывать о том, что пережила и где была со дня их последней встречи. Ребекка, напротив, истосковавшись по родному лицу в городе, казавшемся ей незнакомым, поведала, как пролежала в гробу около девяносто лет по милости старшего братца, и как в ускоренном режиме по сей день пыталась влиться в здешнее общество.       О Клаусе Мортиша говорить не пожелала, пусть сердце ее не екнуло, не ускорило ритм. Его имя, произнесенное вслух, не вызвало в ней тех эмоций, от которых она когда-то давно была готова лишиться чувств, только бы он ей улыбнулся в ответ, проходя мимо. В отсутствие эмоций имелись плюсы, как рассудила она грамотно.       Например, разум ее был ясен, как небо в безоблачный день. Она полагалась на свои знания, инстинкты и не медлила, не теряла времени на угрызения совести. В прошлом она оплакивала каждого человека, которого погубила. Сейчас же ее не беспокоили горы трупов, которые она оставила за собой, чтобы вернуться в Мистик Фоллс, хотя задерживаться в нем не планировала.       — От меня-то ты что хочешь? — с явным пренебрежением в голосе вопросила Ребекка, потягивая содовую из пластиковой трубочки.       Возведя глаза к потолку с богатым декором, Мортиша игриво пригладила темные локоны, искоса поглядев на Ребекку. Раньше у них были теплые доверительные отношения. Они делились секретами, сплетничали, гуляли под ручку и хихикали, заигрывая с представительными джентльменами.       С того времени минуло достаточно десятилетий, чтобы утратить то, что когда-то казалось бессмертным. Изменилось время, изменились и они. Ребекка, трепетно относящаяся к Мортише, за время их разговора успела понять, что человечность ее, то, что ей в ней нравилось, ныне утрачена. Сама ли она отреклась от чувств, или ей кто-то внушил — Ребекка не знала, оттого что не имела интереса стучаться в закрытые двери.       — Как думаешь? Почему на улице чудесная солнечная погода, а мы сидим в темноте кухни? На мне нет кольца, защищающего от солнечного света. Братцы мои, видать, умаялись со мной, но кольцо украсть у них ума хватило.       Сведя брови к переносице, Ребекка подозрительно прищурилась.       — Опять взялась за старое?       — Что я слышу? Неужто это нотки осуждения в твоем голосе? — хихикнув, Мортиша дернула плечами и закусила большой палец правой руки. — Брось. Я была голодна. Думать об осторожности времени не было.       — Не удивительно. Ты никогда не была осторожна.       Согнав с лица задумчивую серьезность, Ребекка просветлела, и пространство вокруг нее словно бы преобразилось, став ярче и светлее. Легкий цветочный шлейф ее духов, будто бы рассеивал густой аромат старости дома Дороти Бэнкс, сравнимый с всепроникающей тоской, унылой и безжизненной.       — Я на своих ошибках учусь быстро. Не зря ведь братцы мои вторую неделю по городу рыщут.       Помедлив мгновение, Ребекка вдруг с задором рассмеялась. Ее массивные серьги зазвенели, словно бы подпевая в такт ее мелодичному голосу.              — А я-то думаю, чего они ходят мрачнее туч? Ты у них под носом притаилась, а они ни сном, ни духом. Одурачила щенков Сальваторе на ура.       — Говорю же, я покладистая ученица. — Опустив ладони на поверхность обеденного стола, Мортиша вмиг обрела строгую серьезность. — Мне нужна твоя помощь.       — Хочешь, чтобы я вернула твое кольцо? — вскинув брови, Ребекка утратила прежнюю веселость. — Забудь. У них кол из белого дуба и, возможно, клинки, способные меня усыпить. Я рисковать собой не стану, даже ради тебя. Удачи.       Разговор исчерпал себя. Ребекка вознамерилась было покинуть дом старушки Дороти, однако не успела. Мортиша преградила ей путь в гостиной, не позволив уйти.       — Радость моя, ты когда научишься слушать, а не только слышать? Мне не нужно от них ничего. Пусть подавятся своим кольцом. Все же, они мне его на палец нацепили, когда я была готова погреться на солнышке после обращения. — Мортиша подступала медленно, словно хищница, нагнавшая жертву. — Я знаю, что у тебя есть ведьма.       — С чего вдруг? — Ребекка усмехнулась, воздержавшись от желания покрутить пальцем у виска. — Заделалась в телепаты?       — Если бы. Может, тогда я бы не угодила в ловушку. Как знать?       — К чему ты клонишь?              — К тому, что я больше не хочу находиться в чьей-то власти. Мне нужно новое кольцо и маскирующие чары, способные скрыть меня от братцев-кроликов. Знаю, они не перестанут пытаться вернуть меня, точно не Деймон. Ну а я не хочу возвращаться. — Улыбнувшись, Мортиша коснулась руки Ребекки, поглядев на нее с притворной нежностью. — Так ты мне поможешь? Соглашайся, мы вдвоем на славу повеселимся.       Ребекка не стала долго размышлять над предложением Мортиши, чье возвращение, хоть она и пыталась это скрыть, искренне обрадовало ее. Да и в Мистик Фоллс ей делать было нечего в том случае, если у нее не возникло желания отправиться в старшую школу. А его в последние дни не наблюдалось.       — Будь готова к полуночи, — направившись к входной двери, Ребекка помедлила и обернулась через плечо. — И оденься менее броско. Все же, восьмидесятые давно позади.       Мортиша нахмурилась, прикусив внутреннюю сторону щеки. С подбором одежды ей помогла Дороти, но кто бы мог подумать, что вещи, пылившиеся на чердаке с конца девяностых, окажутся столь далекими от современной моды.       Не имея при себе ничего, Мортиша устроилась на диване в гостиной перед выключенным телевизором, принявшись ждать возвращения мисс Майклсон.       Возвратившись в пустующий дом, Ребекка застала в столовой Тайлера Локвуда, выполняющего очередное поручение ее братца Клауса. Подробности тайного задания гибрида она знать не желала. На скорую руку собрав скромный багаж, не забыв наличку в размере пяти тысяч долларов и кредитную карту, она спустилась на первый этаж по мраморной лестнице.       Стук ее каблуков разносился эхом по особняку.       Когда на ее мобильный пришло сообщение от Клауса, она нехотя его просмотрела и хмыкнула. Он обещал вернуться через пару часов с важной встречи, а Ребекка, не привыкшая менять намеченные планы, отправила ему ответ: «Прости, Ники, к твоему возвращению меня не будет в городе. Псина в доме, кость на столе. Не скучай, чмоки-чмоки».       — Ты куда? — удивился Тайлер.       — Не твое дело, пес.       Пожав плечами, он не стал ей мешать, пытаясь остановить ее. Так или иначе, Клаус не дал поручения следить за своей взбалмошной сестрицей.       Притормозив у домика миссис Бэнкс, Ребекка, прибыла точно в срок на блестящем кабриолете, который без лишних церемоний одолжила у Клауса — знатока стильных раритетов и ценителя скоростных машин.       Мортиша, запрыгнув на переднее сидение, выдохнула с заметным облегчением. Ребекка не подвела ее, да и доносов Деймону и Стефану, к счастью, решила не устраивать, что не могло не радовать. Ведь теперь она уверенно двигалась к своей заветной цели — обрести независимость и оставить позади тех, кто напоминал о прошлом, которое, увы, навсегда осталось в тени пережитых утрат.       — Куда держим путь?       — В Ричмонд, а оттуда в Сан-Франциско. Тебе понравится, — Ребекка улыбнулась, припомнив славные деньки, проведенные с Мортишей. — Там-то тебя и приоденем.       — А что тебе не нравится? Как по мне, милое платьице.       — В том случае, если для тебя гроб готов.       — Не меняешься, Бекс. Все та же стерва. Это мне в тебе и нравится.              Реплика Мортиши позабавила, отчего Ребекка не утаила улыбки.       — Прежде чем мы двинемся в путь, у меня есть всего один вопрос. От тебя мне нужен честный ответ, — собравшись с духом, Ребекка крепко вцепилась в руль, поглядев на Мортишу. — Я знаю, ты абстрагировалась от своих чувств и эмоций, значит, тебе должно быть все равно, какой эффект окажут на меня твои слова.       — Спрашивай.       — Клаус запретил тебя оплакивать. Сказал, что ты предательница, достойная самой страшной кары. Якобы по твоей вине нас нашел Майкл и похитил кол из белого дуба, щепка которого способна убить любого первородного, даже гибрида. Так вот вопрос: ты правда предала нас после всего, что с нами было?       — Нет, — не став тянуть, ответила Мортиша. — Твой брат предал меня.       Ребекка кивнула, потянув уголок губ в улыбке. В одном она не ошиблась: Мортиша не предавала их. Ей она верила, видела это по взгляду, всего на мгновение показавшемуся прежним, полным доброты и бесконечной тоски по утраченному.       Алый кабриолет, набрав приличную скорость, покинул пределы города, направляясь к жилищу ведьмы. У той за Ребеккой имелся должок, а значит, изготовление нового защитного кольца не должно было вызвать сложностей. В конце концов, кто в здравом уме решится отказать первородной вампирше? Разве что безрассудный глупец, которому собственная жизнь кажется не столь ценной.       К десяти утра Мортиша уже любовалась изящным колечком с лазуритом, украшавшим средний палец правой руки. Этот день стал первым с момента ее возвращения из заточения, когда она могла выйти под солнечные лучи, не опасаясь за свою жизнь.       — Мы в расчете? — хрипло протянула пожилая женщина, кутаясь в вязанную шаль, едва сползшую с костлявых плеч.       Ребекка ответить не успела по той причине, что Мортиша, ладонью треснув по столу, ее нагло опередила:       — Нет. Отыщи то, что дорого мне, и будь уверена, останешься в живых после нашего ухода. — Дабы ее слова возымели нужный результат, Мортиша с льстивой улыбкой положила ладонь на грудь. — Слово потрошителя!       — Не трусь, делай, как она говорит, — велела Ребекка.       С настороженностью поглядев на вампирш, ведьма тяжело сглотнула и нехотя кивнула, согласившись. Она взяла пару капель крови у Мортиши и принялась шептать на латыни строки поискового заклинания.       — Наглеешь. Пока не могу понять, нравится ли мне это или нет.       Ребекка и Мортиша переглянулись, подарив друг другу улыбки.       — Признай, ты от меня в восторге.              — Пока не решила.       — Ты сейчас лжешь мне или себе?       Не получив ответа, впрочем, он не требовался, Мортиша обеими ладонями уперлась в стол, на котором работала ведьма, внимательно наблюдая за тем, куда тянется кровавая линия по карте.       Ребекка присвистнула, не удержав смешка.       — Да чтоб тебя! — выругалась Мортиша.       Как ни иронично, но Мистик Фоллс вновь встречает ее с распростертыми объятиями, ожидая скорого возвращения. И если бы не Ребекка и обещанные ей приключения, Мортиша непременно дала бы заднюю, вернувшись в город, который прокляла сотню раз.       «— Верни то, что у тебя украли», — шептал голосок.       Мортиша, накрыв ладонью рот, отвернулась, вторя ему:       — Верну. Не мешай мне.       Заметив неладное, Ребекка с немым вопросом во взгляде поглядела в спину Мортиши, не сумев разобрать услышанного.       Словно умалишенная, мисс Сальваторе вела разговор сама с собой, раз за разом пожимая плечами.