Пятый элемент

Знакомый гомон голосов, какофония из позвякивающей посуды и шумов в баре, приглушенный рассеянный свет от причудливых фонариков. Родная атмосфера со стойким запахом пива и жареных закусок, деревянная отделка интерьера, красочные плакаты с изображениями мощеных улочек, уют, почти все занятые столики и туда-сюда снующие официанты, выслушивающие прихоти уже изрядно выпивших гостей. – Ну, рассказывай, – бокал с обещанным темным нефильтрованным застыл над стойкой, – Что им не понравилось-то? Ингеборг повернулась корпусом к подруге, закинув ногу на ногу на неудобном высоком стуле. Ее взгляд выражал и любопытство, и нетерпение, и ноты отчаяния с сочувствием подруге. – Считай, что это был мой последний шанс попробоваться куда-то. Я наивно положилась, что они примут меня как нового кандидата, но нет, черт возьми. Тот скандал мигом мне припомнили, – напряженно-обреченно выдохнула Эрма после того как опрокинула глоток светлого хмельного напитка. – Может, не все так плохо? – А что может быть еще хуже-то? – криво усмехнулась Эрма. – По-крайней мере, черный пиар это тоже пиар, – подруга поддерживала, откровенно говоря, хреново, что вызвало синхронный смех их обеих, – Может, ну их всех к черту, и действительно будешь заниматься сольной карьерой? Или... – Ингеборг развернулась и указала взглядом на сцену, где стояли стойки для микрофонов и барабан, – может, сама создашь себе группу? За все то время, что ты пропадала, Марки уже успел по тебе соскучиться. У вас вышел бы идеальный тандем! Горячая ладонь согревала лоб, и Эрма просто смотрела в одну точку перед собой. На голодный желудок хмель окутал разум намного быстрее своей приятной оболокой, и поникшее настроение уже не чернило лицо девушки. От упоминания своего лучшего друга, с которым было связано столько моментов, включая выпуск из музыкальной школы, Эрма буквально ожила и подняла голову. Марки превосходно владел барабанами, но о профессиональной карьере никогда серьезно не задумывался, и единственное, что приносило истинное удовольствие – живые выступления здесь, в ресторанчике отца. – Да ну, Инги, не говори глупостей. Марки никогда бы не пошел на это, да и тем более, у него на носу свадьба. Видимо, действительно не судьба. Все, чего хотелось сейчас подавленной девушке – осушить до дна стакан, закурить и уже перестать сдерживаться для того, чтобы не разрыдаться. Ты слишком долго была сильной Народу в заведении становилось все больше, беспорядочный шум рос в ушах, и в поле зрения появился и сам хозяин заведения. – Добрый вечер, герр Штахельберг! – Ингеборг выпрямила спину, обращаясь к хозяину бара. – Привет, па, – присоединилась и Эрма. Мужчина лет пятидесяти пяти доброжелательно кивнул обеим девушкам и задержался напротив по другую сторону барной стойки. – Рад вас видеть. Почему такие печальные лица? – его взгляд выражал наигранное, по мнению Эрмы, сочувствие. – Сегодняшнее прослушивание я, увы, тоже запорола, но я буду пытаться снова. – Ты со своими репетициями совсем перестала заходить, а я даже и не знаю, чем занимается мой единственный хвостик, – герр Штахельберг надавил на рычаг, наполняя пивом высокий стакан с логотипом марки. Ингеборг вежливо попрощалась и, сославшись на какие-то свои дела, покинула заведение, оставив отца с дочерью наедине. Эрма устало приложила ладонь ко лбу снова. К барной стойке подходили гости, заказывали напитки, оставляли крупные купюры и, довольные, шли к своим столикам. Бармен сновал туда-сюда, разливая коктейли, а отец Эрмы решил немного посодействовать, потому что в вечер пятницы посадка, как обычно , полная, и нужно обслужить всех на высшем уровне. С самого детства она помнила каждый уголок этого заведения и душой понимала, как отцу важно чувствовать помощь единственного родного человека. Герр Штахельберг рассчитывал на то, что когда-нибудь Эрма бросит свои «глупости» и будет помогать на кухне, где от жара плит можно было закипеть самому, или же с пивоварней. В углу зала располагались два больших танка, что отличало этот бар от многих – не все могли похвастаться пивом собственного производства. Душевные терзания усилились еще сильнее от этих мыслей – подводить отца не хотелось, но больше всего ей не хотелось окончательно хоронить свою мечту. *** С утра всегда спокойно и почти безлюдно. Официанты проходили мимо, разнося закуски немногочисленным гостям. Сегодня Эрма стояла за барной стойкой на разливе пива, натянув на себя фирменный фартук и заколов волосы заколкой-крабом. Словно от духа дерзкой музыкантши не осталось ничего, и она, подобно золушке, после полуночи превратилась в загнавшуюся кухарку. От безысходности ей хотелось смеяться и плакать, впитывая слезы в этот проклятый фартук, одновременно, но по-крайней мере, теперь она может как-то зарабатывать и нормально питаться под присмотром отца. – Ну как ты, справляешься? – его голос оказался совсем рядом. Натянутая улыбка вымученно растянулась на девичьем лице, в надежде замаскировать истинные эмоции. – Да, па, справляюсь, – Эрма натирала тряпкой до блеска пивные стаканы, – Все хорошо. – Знаешь, я теперь рад, что ты вернулась, и мы можем вместе работать, ты мне очень помогаешь. А твои эти песни и пляски ни к чему хорошему бы не привели, поверь мне. Весь мир шоу-бизнеса построен на лжи и подкупах, и я бы ни за что не позволил так тобой рисковать снова. – Пап! – громко возразила блондинка, не дав отцу договорить, – Почему у тебя насчет всего такое отрицательное и категоричное мнение? Я уже выступала однажды и хочу продолжать это делать. Почему ты в меня не веришь? Хотя, ты никогда не верил в отличие от мамы, – голос дрогнул. От возмущения и еще большего отчаяния стакан едва не вылетел из рук и не разбился. – Как заботливый отец, я не хочу, чтобы ты снова страдала и гробила здоровье ради непонятно чего. Если помнишь, после ухода из твоего этого разукрашенного ансамбля я три месяца пытался хоть как то заставить тебя есть из-за всех этих стрессов. Пойми, я ведь волнуюсь. И здесь, на работе, ты будешь куда более полезной, чем в бесконечных скитаниях, или, чего хуже, в переходах с раскрытым чехлом как попрошайка. Пора браться за ум, Эрма, тебе уже восемнадцать, ты не будешь вечно ходить с гитарой и накрашенными глазами, как распутная девица. В чем-то он все же был прав, как ни досадно это осознавать. Нервные клетки заплясали в хаосе, легкие застыли в неподвижном положении, и девушка чуть не задохнулась от слов, которые слышала сейчас. Ее вера подверглась уничтожающей силе, исходившей от самого близкого в мире человека. – То есть... По-твоему мнению, я совсем ни на что не годна? И можно даже не пытаться? – голова поднимается, замутненный подступающими слезами взгляд встречается с равнодушием и жаждой опекающей заботы отца, – И заниматься музыкой это быть распутной девицей? – Давай закроем эту тему, дорогая. Просто нужно вовремя смириться, что в этой жизни кому дано, а что не дано, – рука легла на спину в надежде ободрить, но девушка настроила встречную волну агрессии. – Это ты привык со всем смиряться и сидеть на месте, я – нет! Я буду бороться до самого конца и мне уже не жаль, что ты никогда не поддерживал ни меня, ни мои мечты, – вырывается с болью и чувством великой несправедливости. Эрма шагает в сторону, фигурально абстрагируясь и выражая свою независимость. – Ты вся в мать. – Сочту это за комплимент, – не без ехидства бросила она и уже билась в желании немедленно закурить. Выпустить с шоколадным дымом все переполнявшие ее негативные энергетические сгустки. Безусловно, она злилась. На отца, на себя, на то, что она действительно такая неудачница, раз никому в этом мире к чертям не сдался ее талант. – Не обижайся на меня, дорогая, я хочу как лучше для тебя. Если хочешь, можешь выступить сегодня у нас, Марки обещал подъехать. Сегодня ведь суббота, и мы должны организовать живую музыку, – добродушно дополнил герр Штахельберг, надеясь, что это хоть как-то утешит дочку. – Что ж, хорошо. С Марки выступать одно удовольствие. Да и вообще выступать – для меня одно сплошное удовольствие. – Ну вот и славно. Твоя гитара в машине. – Тогда я заканчиваю на два часа раньше! Нужно успеть привести себя в порядок и настроить аппаратуру. – Как скажешь, дорогая. Эрма улыбнулась и, отворив низкую дверцу, направилась на задний двор, чтобы поджечь живительную сигарету. *** Еще огромное количество пивных стаканов и прочей посуды, которое нужно было тщательно вытереть, а так же прибраться на стойке. Эрма крутилась и порхала над стеклянной утварью, справляясь намного ловче, чем час назад, и пританцовывая мелодичному ритму. Noise! Here on Earth, noise To the world, noise Ударный припев прокатывается импульсом по телу, заряжая энергией. Девушка умело двигается в такт, тихим завыванием подпевая мелодичному голосу Билла Каулитца. Покачивание головой, поворот, и всего один наушник, погрузивший ее в вожделенную альтернативную реальность музыки, что она внесла в свой плейлист совсем недавно. For all the things you believe in Noise! Ей хочется как можно дольше оставаться в этой реальности и вообразить себя на большой сцене, возможно исполнить эту песню самой, возможно, станцевать ее, чувствуя приятно-ломающий мандраж в плечах, в кистях, во всем теле. Эрма так же не была обделена способностями к танцам, а под эту мелодию все движения вырисовывались перед глазами, как заготовленная кинопленка. Только она и музыка, до самых низин, до волнующей дрожи в коленях. Вокруг лишь серая прострация, а остальной мир канул в небытие. – Эрма! Музыка резко затихла, стоило девушке свободным ухом уловить, как ее позвали. Она словно очнулась, приоткрыв глаза и обнаружив перед собой не очень довольного отца, а так же направленные в ее сторону взгляды гостей заведения. – Я нанимал сюда не рок-звезду, а бармена. Налей два стакана темного Bockbier для пятого столика, и побыстрее. Отец вынул один наушник из уха Эрмы, отчего проводок лениво упал вниз, а мини-плеер застыл на паузе в кармане фартука. Возразить было нечем, и она испытывала душное смущение, смешанное с неловкостью. Неприятные мысли вновь овладели сознанием, погружая его в темный плен действительности. Эрма так не хотела работать на побегушках в пивном баре отца, но чувство долга и боязнь подвести близкого человека – единственное, что держало ее здесь и наступало на горло истинным желаниям. Сцена. Эрма наполнила темной солодовой жидкостью два высоких стакана и поставила их на поднос улыбающегося официанта, после чего бросила взгляд в сторону островка ее личной радости. В груди зародился приятный трепет, ведь сегодня она будет выступать здесь, и у них с Марки уже есть несколько замечательных песен на примете. Для нее не существовало награды выше, чем радостные лица зрителей в ярком свете прожекторов, пусть даже они были простыми посетителями бара. Играть музыку и выступать – вот в чем было ее призвание. Отец, как и обещал, отпустил ее пораньше, чтобы девушка смогла переодеться, привести себя в надлежащий вид и настроить все необходимое. Вечер подбирался близко судя по увеличивающемуся потоку гостей и суетливо бегающим от кухни до столиков официантам. Заколка-краб перестала теснить блондинистые пряди, которые тут же объемно заструились по плечам и спине обворожительными локонами. Яркий черный макияж, подведенные глаза, прозрачный блеск на пухлых губах создавали образ рок-звезды и радовали в зеркале его обладательницу. Топ с небольшим вкраплением в виде корсета идеально облегал грудь и тонкую талию, а кожаные украшения на шее в виде тонких чокеров с сердечками добавляли еще большей дерзости и уверенности. Широкие штаны, с виду напоминающие шаровары с декоративными вставками в виде заплаток, зашитых разноцветными нитками, и большие карманы, кеды с ярко-неоновыми шнурками Эрма считала своей главной изюминкой как в стиле бунтарский гранж. Марки появился в баре за полчаса до предполагаемого начала их выступления. Невысокий кудрявый парень в футболке группы Kiss и рваных джинсах пожал руку Эрме, – Ты великолепно выглядишь! Клянусь, не будь я помолвлен, ты однозначно украла бы мое сердце. Друзья синхронно усмехнулись. Приятный румянец озарил щеки, и девушка вернулась к настройке своей «малышки». – Ты мне льстишь! – Что ты, никак нет! Как прошло прослушивание? – шатен занял место за ударной установкой, крутя в руках палочки. – Если ты видишь меня здесь, а не в номинации MTV, то, наверное, понимаешь, как, – пошутила Эрма, кривя губы в нервной усмешке. Взъерошив волосы, она вернулась к разговору, – Ты ведь все запомнил, что сегодня играем? – Конечно! Песни очень заводные, мне понравились, – Марки добродушно улыбнулся ей. Те композиции, что девушка скидывала ему в личку, друзья репетировали буквально по разборам на партии, хоть и дистанционно. Эрма старалась с каждым разом совершенствовать свое мастерство игры, разбирала любые понравившиеся песни на аккорды и табулатуры, чтобы исполнить их по своему. Это стоило ей не один десяток сорванных нервов и сломанных ногтей. – Если сегодня все пройдет хорошо, я запишу новые каверы. Гостей в баре уже было предостаточно. Прожекторы засветились, а основное освещение стало еще приглушеннее. Проверив всю необходимую настройку, Эрма поприветствовала всех в микрофон, вызвав желанные аплодисменты. Она обожала, когда все взгляды устремлены лишь на нее. Вся неуверенность уходила разом, уступая места безграничному драйву и желанию творить. В пальцах появляется бешеный мандраж, и первые аккорды звонко звучат здесь и сейчас. Сзади, за ударными, друг четко соблюдает ритм и следует тому же порыву, куда тянула его лучшая подруга. В ту самую отвлеченную альтернативную реальность музыки и удовольствия. Основной рифф, главный рифф, куплет. Ich hab heut 'n anderen Plan, Und der geht Dich gar nichts an. Ich halt ihn fest in meiner Hand, Mit dem Rücken an der Wand, An der Wand. Кровь постепенно закипает, придавая голосу еще большей выразительности. Эрма уже парила в другой реальности, исполняя знакомый до дрожи в пальцах мотив. Эту композицию она выбрала за крутое звучание гитары и желание отработать его до мелочей, чтобы совершенствоваться еще и еще. Ich fühl mich, Claustrophobisch eng. Mach Platz, Bevor ich mir 'n Ausweg spreng. Du hälst, Mich nicht auf. Ich brech aus! Марки энергично исполнял свою партию, дополняя звучание яркими нотами. Ich brech aus! Жар под кожей, блеск в глазах и встречно направленные взгляды всех этих людей. Кто-то заигрывающе подпевал с мест, махал руками, кто-то собрался прямо у сцены для энергичных, разгружающих всю суровость будней танцев. Пальцы неустанно скользили по струнам и грифу, по телу прокатилась новая волна бьющего через края драйва. Она тонет в музыке, как в сладкой нирване, а громкие рок-биты – ее вторая кровь. То, что незаслуженно отобрали. – Еще пожалуйста овощные чипсы и колбаски карривурст, – мужчина обратился к официанту. После того как он удалился, гость устремил свой взгляд на сцену, где высокая симпатичная блондинка с дерзким макияжем и распущенными волосами отменно играла чересчур знакомый мотив, и не менее чудесно пела знакомые слова. Кажется, я нашел ее Тихо хмыкнув и отпив светлого нефильтрованного, он уютно оперся о стену, наслаждаясь живой музыкой в исполнении этой юной особы и ее друга. Затем навел камеру телефона на сцену, желая запечатлеть в красках выступление дуэта. Пальцы навели на красную кнопку, отсчитывая время с нуля. Старт видеозаписи.