Наверно, это тоже любовь?..

Четыре дня спустя

Вэй Ина разбудил дикий вопль прямо в ухо: — С днём рождения! — и его тут же сграбастали в крепкие объятия вместе с одеялом. — Твою же ж, Цзян Чэн! — выругался столь бесцеремонно выдернутый из сладкого сна Вэй Ин. — Ты что, решил этот день рождения сделать последним днём моей жизни?! — он попытался выбраться из медвежьего захвата шиди и вернуться на своё законное для такого раннего часа место — в тёплую кровать. Досматривать свой сон. Однако Цзян Чэн его не выпустил, а вместо этого принялся разворачивать одеяло, твёрдо вознамерившись выковырять Вэй Ина из его уютного кокона. — Давай-давай, соня, просыпайся уже! Хватит дрыхнуть! Мы пришли тебя поздравлять! — Мы?.. — Вэй Ин всё же сонно приоткрыл один глаз и выглянул наружу. Неуёмное любопытство превозмогло сонливость. — А «мы» — это кто? — Выбирайся из-под одеяла и увидишь! — пообещал Цзян Чэн и добавил: — Даже Хуайсан ради такого случая совершил над собой героическое усилие и поднялся раньше полудня! А ты всё ещё продолжаешь нежиться в постели! — Имею право! — возмутился Вэй Ин. — Я новорождённый! Мне положено спать! Однако прекрасно понимая, что спать ему Цзян Чэн больше не даст, он открыл оба глаза и со вздохом выпутался из мягкого одеяла. В комнате кроме шиди ещё находились донельзя довольные и улыбающиеся во весь рот Хуайсан и Не Мин. Увидев, что Вэй Ин прекратил препираться с Цзян Чэном за право остаться в кровати и, потерпев в этой схватке поражение, соизволил-таки проснуться, Хуайсан с не менее громким: «С днём рождения, Вэй-сюн!» запрыгнул на него с объятиями. В результате чего, запутавшись в одеяле, едва не свалился с кровати вместе с взвизгнувшим от неожиданности именинником. Цзян Чэн, ворчливо ругаясь, в последний момент удержал их обоих от неминуемого падения. Не Мин, с трудом сдерживая смех при виде этой живописной картины, подошёл ближе и вежливо поклонился: — С днём рождения, Вэй Усянь! — Спасибо, всем большое спасибо! Но могли бы и подождать, пока я сам не проснусь, — проворчал Вэй Ин, уже взбодрившийся после чуть было не состоявшегося полёта с кровати, — я бы не обиделся. — Мне работать надо! — отрезал Цзян Чэн. — Некогда ждать, пока ваше высочество изволит продрать глаза! — Хуайсан, можно уже вносить подарки? — Не Мин с улыбкой поспешил положить конец их спору, потому что он мог продолжаться до бесконечности. Ведь безумно «занятой» Цзян Чэн на споры никогда не жалел своего драгоценного времени. — Подарки? — тут же воодушевился Вэй Ин. Глаза его заблестели от любопытства и предвкушения. — Да, вели слугам войти, а-Мин, — кивнул Хуайсан, чьи глаза заблестели не меньше, чем у виновника торжества. Наследник Не обожал дарить подарки близким для себя людям. Причём в большинстве случаев они были сделаны его руками. Не Мин подошёл к двери и, открыв её, впустил стоявших в коридоре слуг. Двое юношей с подносами подошли к кровати, поставили их прямо на неё и, низко поклонившись, синхронно произнесли: — С днём рождения, господин мастер! Желаем вам здоровья и всех благ! — Спасибо! — тепло улыбнулся им Вэй Ин. Слуги покинули комнату. Вэй Ин живо потянулся к одному из подносов и хотел было схватить лежащий на нём свёрток, однако Хуайсан легко хлопнул его по руке и возмущённо воскликнул: — Не порти сюрприз, Вэй-сюн! Мы хотим вручить тебе подарки лично! Каждый свой! Вэй Ин послушно отдёрнул руки и, сияя улыбкой и нетерпеливо ёрзая, уставился на своих поздравителей. — Ты первый, Цзян-сюн! — улыбаясь, кивнул Хуайсан Цзян Чэну. — Ты ведь как-никак брат! Цзян Чэн, почему-то внезапно смутившись, наклонился над подносом и взял в руки длинный предмет, обёрнутый пурпурной тканью. Вручил его Вэй Ину и, вновь обняв брата, — теперь уже тепло и мягко — тихо произнёс: — Разверни, Вэй Усянь… Вэй Ин торопливо и с некоторым волнением развернул свёрток. При виде подарка у него перехватило дыхание, а на глаза сразу навернулись слёзы. На пурпурной ткани лежал великолепный меч в искусно выполненных чёрных ножнах. Дрожащей рукой Вэй Ин обнажил меч. Тот оказался точной копией Суйбяня. Только вместо имени на лезвии был выгравирован изящный цветок лотоса. Вэй Ин почувствовал, как к горлу подкатил колючий ком. Он поднял растерянный, затуманившийся взгляд на шиди. Вид у того был серьёзный и немного опечаленный. — Этот меч выковал для тебя Цзян Шуцянь, — сказал Цзян Чэн. — По тому же шаблону, что и Суйбянь. Это не духовное оружие. Но зато теперь ты сможешь тренироваться с собственным мечом, а не с ученическим. — Спасибо, а-Чэн! — Вэй Ин благодарно обнял шиди. — Это просто замечательный подарок, спасибо! — Кстати, — улыбнулся Цзян Чэн. — Глава Не по случаю дня рождения дал тебе сегодня выходной. Поэтому ближе к обеду сходи к нашим в поселение. Они все хотят тебя поздравить. Приготовили дары и обещали угостить тебя блюдами юньмэнской кухни. Такими острыми, что есть ты их будешь, судя по всему, один! — Обязательно схожу! — рассмеялся Вэй Ин. — С превеликим удовольствием! — Теперь моя очередь, Вэй-сюн! — Хуайсан бесцеремонно отодвинул от кровати тут же сердито зашипевшего на него Цзян Чэна и вручил Вэй Ину большую деревянную раму, покрытую тонкой шёлковой накидкой. Вэй Ин стянул накидку и ахнул в изумлении. Перед ним была прекрасной работы картина, выполненная рукой настоящего мастера. Однако удивление Вэй Ина вызвала не столько её красота, сколько то, что на ней было нарисовано. На картине в мельчайших деталях была воспроизведена Пристань Лотоса. И не просто Пристань, а вид из окна комнаты Вэй Ина на цветущее лотосовое озеро. Изображение было настолько реалистичным и живым, что ему на короткое мгновение показалось, что он действительно вернулся в счастливое, беззаботное время детства и юности и, пробудившись поутру, выглянул в распахнутое окно. Ему даже почудился аромат цветов и тёплого пряного воздуха Юньмэна. А щеки словно коснулся жаркой лаской луч летнего юньмэнского солнца. — Но… как?!. — Вэй Ин потрясённо посмотрел на Хуайсана. — Ты ведь никогда не был в Пристани! И тем более — в моей комнате! — Я рисовал со слов Цзян-сюна, — улыбнулся Хуайсан. — Он мне описывал, как всё должно выглядеть, потом смотрел и говорил, что не так и куда нужно внести исправления. — Разве такое возможно?.. — Вэй Ин уставился на картину как на некое чудо. — Для истинного художника нет ничего невозможного, Вэй-сюн! — пафосно произнёс Хуайсан, горделиво вздёрнув подбородок, однако глаза его искрились теплом и радостью. Он был счастлив, что ему удалось порадовать друга своим творчеством. — Ты и правда потрясающий художник, Не-сюн! — с искренним восхищением покачал головой Вэй Ин. — Настоящий мастер! — он обнял Хуайсана. — Спасибо тебе! Я повешу её напротив кровати и буду любоваться ею каждый день, пробуждаясь и отходя ко сну! — Я рад, что тебе понравилось, Вэй-сюн! Очень рад! — Хуайсан вернул ему объятия и обернулся к скромно стоящему в сторонке Не Мину. — Теперь твой подарок! Не Мин подошёл, взял с подноса следующий свёрток и с небольшим поклоном протянул его Вэй Ину. Тот развернул его и замер. На его губах появилась восторженная улыбка. Не Мин преподнёс ему роскошные одеяния из тончайшего чёрного шёлка с огненно-алыми вставками на подоле и рукавах. — Хуайсан и Цзян Ваньинь сказали, что ты раньше всегда носил эти цвета. И я подумал, что тебе было бы приятно иметь такие одеяния. Хотя сейчас ты адепт нашего ордена, но возможно, когда-нибудь тебе доведётся их надеть, — он весело усмехнулся. — А если даже и нет, пусть висят в шкафу и радуют глаз. Вэй Ин привстал на кровати и, сложив руки и у груди, отвесил Не Мину полупоклон: — Спасибо, Не Мин! Твоя работа как всегда — настоящий шедевр! Одеяния прекрасны! И я непременно найду возможность их носить, — он улыбнулся и подмигнул. — Если не получится в люди, то буду надевать для себя и в одиночку любоваться ими в зеркало! Не Мин рассмеялся: — Тоже неплохо! Вэй Ин перевёл взгляд на второй поднос, на котором стояла закрытая тканью большая плетёная корзина, и с любопытством поинтересовался: — Это тоже подарок? Цзян Чэн кивнул. — А от кого? Хуайсан загадочно улыбнулся: — От очень дорогого тебе человека. Вэй Ин приподнял брови в некотором недоумении. И вдруг схватился за грудь — сердце его бешено заколотилось. Он внезапно вспомнил, что Хуайсан и Глава Не лишь вчера поздно вечером вернулись из Ланьлина. Шицзе! Это она передала ему подарок! Вэй Ин трясущимися руками развернул ткань. Горло перехватило рыданием — в корзине стоял горшочек, облепленный сохраняющими свежесть и тепло талисманами. И лежало… письмо! Он взял исписанные таким знакомым с детства изящным почерком листы бумаги и, весь дрожа, с благоговением поднёс их к губам. Ведь совсем недавно — ещё вчера — этих листков касались ласковые руки его драгоценной сестры. Почувствовав исходивший от письма тонкий аромат цветочных благовоний, столь любимых Яньли, он не выдержал и расплакался. Никто из присутствующих в комнате не проронил ни слова. Цзян Чэн сам подозрительно зашмыгал носом. Хуайсан прикрыл лицо веером. Не Мин деликатно отошёл к двери. Утерев рукавом лицо, Вэй Ин бережно развернул свёрнутое письмо и, смаргивая слёзы, принялся вчитываться в расплывающиеся перед глазами иероглифы. Выражение его лица беспрестанно менялось с каждым прочитанным словом — он то хмурился, то улыбался от уха до уха, то удивлённо вскидывал брови. Внезапно он замер, перестав дышать. Словно не веря своим глазам, перечитал только что прочитанное заново. Затем поднял на брата ошарашенный взгляд и дрожащими губами прошептал: — Ц-цзян-н Чэн… И вдруг издал такой громкий вопль, что его наверняка услышал даже Глава Не в противоположном крыле здания: — ЦЗЯ-А-А-АН ЧЭ-Э-ЭН! — Что такое?! — перепугался Цзян Чэн. — Что случилось?!. Он выхватил у Вэй Ина письмо и впился в написанное встревоженным взором. Не Мин быстрым шагом приблизился к Хуайсану и обеспокоенно спросил, понизив голос: — Ты знаешь, в чём дело, Хуайсан? С молодой госпожой всё в порядке?.. Хуайсан на это лишь тонко улыбнулся и, обмахиваясь веером, тихо сказал: — Сейчас узнаешь, а-Мин! На самом деле это хорошая новость! Цзян Чэн, оторвавшись от письма, некоторое время в ступоре смотрел на Вэй Ина расфокусированным взглядом. Затем взревел: — ВЭЙ УСЯ-А-АНЬ! — и сгрёб брата в крепкие объятия. — Ты это видел?! Видел?! — беспрестанно повторял он, лихорадочно заблестевшими глазами заглядывая Вэй Ину в лицо. — Да! Видел, а-Чэн, видел! — смеясь и плача кивал головой Вэй Ин, обнимая брата в ответ. — Да что происходит?!. — не выдержал Не Мин, возмущённо обернулся к Хуайсану и, с силой дёрнув его за рукав, потребовал: — Говори! Немедленно! Хуайсан, поняв, что дольше сохранять интригу не получится, вздохнул и тут же снова улыбнулся: — Молодая госпожа Цзинь ожидает наследника. — О! — Не Мин в удивлении распахнул глаза и радостно заулыбался. — Это замечательная новость! Цзян Ваньинь, Вэй Усянь, примите мои искренние поздравления! — Да, Цзян-сюн, Вэй-сюн, поздравляю! — присоединился к Не Мину Хуайсан. — Спасибо, Не Мин, Не-сюн! — глаза Вэй Ина светились счастьем, а на лице играла восторженная улыбка. Он прижал письмо к груди, словно величайшую драгоценность, и продолжил срывающимся от волнения голосом: — Шицзе попросила меня дать её будущему ребёнку имя в быту! — Это большая честь, Вэй-сюн! — воскликнул Хуайсан. — И ответственность! Ведь вашему племяннику придётся жить с этим именем всю жизнь! — глаза его заблестели. — Это должно быть что-нибудь яркое и одновременно изящное и утончённое. Он ведь будет Наследником ордена Цзинь. Или Наследницей, если родится девочка. Вэй Ин покачал головой: — Шицзе уверена, что у неё будет сын! — он снова прослезился и шмыгнул носом: — У нас скоро родится племянник, Цзян Чэн! Цзян Чэн в ответ на это обрадованно покивал головой, затем, несколько досадливо сдвинув брови, пробормотал: — Сестра могла бы меня попросить дать имя её ребёнку! В конце концов, я Глава ордена, хоть и бывший! — Ну… — Вэй Ин почесал макушку и опасливо покосился на шиди. — Наверно, она на это не решилась, памятуя о твоей способности давать очень специфические имена. Какой матери захочется, чтобы её ребёнка звали Милашкой или Принцессой? — не выдержав, он громко расхохотался. — Эй! — возмутился Цзян Чэн и ударил брата подушкой. — Я что, по-твоему, совсем идиот, чтобы называть племянника кличками своих собак?! — Ты назвал свою собаку Милашкой, Цзян-сюн? — искоса взглянул на него Хуайсан, принявшись обмахиваться веером. — Это звучит как-то… странно… — Да что не так-то с этой кличкой? — разозлился Цзян Чэн. — Она была милая, и я назвал её Милашкой! Разве это не логично? — Логично, да, но это больше похоже на… Впрочем, ладно, неважно! Кажется, мы отвлеклись от темы, — Хуайсан посмотрел на Вэй Ина. — Так как ты назовёшь племянника, Вэй-сюн? Ты уже придумал? Вэй Ин, широко улыбаясь, кивнул: — Жулань. — Прекрасно! — восхитился Хуайсан. — Благородно, изящно, утончённо! Очень подходит Наследнику такого ордена, как Цзинь! — К тому же это имя дарует носителю скромность и добродетель, — добавил Не Мин. — А вот это уже Цзиням никак не подходит, — пробурчал Цзян Чэн. — А он будет совсем другим Цзинем! — вскинул голову Вэй Ин. — Не таким как все остальные! Не Павлином! Ведь его будет воспитывать шицзе! Наш племянник станет единственной и неповторимой изысканной орхидеей в этом павлиньем море вычурных пионов! — Да! — согласился Цзян Чэн. — С такой матерью, как а-цзе, он никогда не станет дурным и спесивым! — Не-сюн, как она там?.. Моя шицзе?.. — Вэй Ин обратил взволнованный взгляд на Хуайсана. — Очень хорошо, Вэй-сюн! — Хуайсан тепло улыбнулся. — Молодая госпожа Цзинь выглядит довольной и счастливой. И очень красивой! Она была безмерно рада, когда узнала, что ты теперь живёшь в Нечистой Юдоли и стал мастером печатей и талисманов ордена Не. Просила передать, что очень гордится тобой. Вэй Ин снова растроганно шмыгнул носом. Слова Хуайсана разлились по сердцу, словно тёплый растопленный мёд. Шицзе счастлива! Шицзе ждёт ребёнка! Лучшего подарка на свой день рождения он даже не мог себе представить! Хотя нет, мог. Если бы у него только была возможность увидеть и обнять милую сестру, то тогда, действительно, большего нельзя было бы и пожелать. Однако ему не следует жадничать! Судьба и так в последнее время к нему чрезвычайно добра и щедра! И Вэй Ину следует быть благодарным! — Ну что, пришло время попробовать этот потрясающий суп! — Хуайсан потянулся к горшочку. — Когда молодая госпожа его наливала, я чуть язык не проглотил от исходящего от него умопомрачительного аромата! — А ну убрал руки! — Вэй Ин шлёпнул друга по загребущим лапкам. — Это мой суп! Шицзе сварила его для меня! — Не только для тебя! — возразил Хуайсан. — Молодая госпожа Цзинь сказала, что здесь на всех нас хватит. Она специально взяла горшочек побольше, чтобы — цитирую — «а-Сянь мог угостить своих друзей в день своего рождения»! — Ладно, — смилостивился Вэй Ин, — раз шицзе так сказала, значит, так тому и быть! Сейчас достану пиалы! На всех! — он откинул одеяло и поднялся с кровати.

***

Облачные Глубины

Пещера Ханьтань

Ванцзи сидел в Ледяной пещере, глубоко погрузившись в свои безрадостные мысли. Он находился здесь всего три дня, однако уже потерялся во времени и пространстве. Каждый день в Пещере тянулся словно вязкая патока, и казался нескончаемым. И это растянувшееся до бесконечности время превратилось в его личного палача. Воспоминания, размышления, сожаления набрасывались на Ванцзи подобно голодной нечисти и терзали его душу, высасывая из неё все жизненные силы. Боль стала его постоянным спутником. Ядро, работающее сейчас вполсилы, не позволяло полноценно согреться. От пронизывающего холода пещеры Ханьтань сводило мышцы, а шрамы ныли и мучили Ванцзи ещё больше. Но ещё сильнее болела и стыла душа. Перед внутренним взором то и дело мелькали наполненные светом и теплом картины довоенного прошлого. Первая встреча с Вэй Ином. Их ежедневные стычки, вызывающие у Ванцзи гнев пополам со смущением. Их великолепные, пробуждающие азарт и восторг спарринги. Ученические Ночные охоты. Наказание в библиотеке, когда Ванцзи в течение целого месяца мог наслаждаться яркими улыбками Вэй Ина и его бархатным смехом. В ту пору Ванцзи многое раздражало, смущало, расстраивало. Налетевшие словно вихрь, внезапные чувства к Вэй Ину пугали и повергали в отчаяние. Заводили и будоражили. Этот клубок запутанных чувств и слишком ярких и сильных для него эмоций приводил его в смятение. Шутки Вэй Ина порой больно ранили и выводили его из себя. Заставляли метаться из крайности в крайность. Ванцзи казалось, что он глубоко несчастен. Что страдания его неизмеримо тяжелы. Однако сейчас он понимал, каким безоблачным счастьем на самом деле был тогда наполнен каждый его день. Сколь невинными и чистыми были их отношения с Вэй Ином. Какую незамутнённую радость доставляла каждая их встреча. Каждая улыбка Вэй Ина, обращённая к Ванцзи. Каждая его шутка. Его тёплый смех. Его целомудренные прикосновения. Затем к Ванцзи приходили воспоминания о войне. Они были пронизаны болью потерь, скорбью и мукой — телесной и душевной. Но невзирая на все эти тягостные, болезненные эмоции в сердце его было место и для радости. Ведь Вэй Ин, будучи тогда его врагом, при этом продолжал оставаться самым близким для него человеком. И был его другом. Несмотря ни на что. Война, раскидав Ванцзи с Вэй Ином по разные стороны, не разорвала связывающие их узы, а напротив — сделала их лишь крепче. Вспоминал Ванцзи и первые месяцы пребывания Вэй Ина в Облачных Глубинах. Свою трепетную радость при виде того, как Вэй Ин всё больше оттаивает день ото дня. Как на его прекрасном лице всё чаще расцветает улыбка. Как в движениях его появляется прежняя живость и порывистость. Вспоминал, как кружилась голова от пьянящего счастья и ликования от одной только мысли о том, что Вэй Ин теперь рядом. Живой! Как дыхание перехватывало от осознания, что это не сон. И душа полнилась радужными надеждами. А потом… Потом случилось ЭТО. И всё пошло наперекосяк. Улыбка Вэй Ина померкла. Сияние глаз погасло. В Облачных Глубинах перестал раздаваться его звонкий смех. Ванцзи получил от него гораздо больше, чем когда-либо даже смел мечтать. Но при этом потерял всё. Пойдя на поводу у собственных желаний, он уничтожил их дружбу и доверие. Разрушил жизнь Вэй Ина и свою собственную. За последний месяц Ванцзи сумел внушить себе, что у них с Вэй Ином всё наладилось. Что ему удалось исправить совершённые им поначалу чудовищные ошибки. Что Вэй Ин теперь всем доволен. Что ему хорошо с Ванцзи. Из-за близости, постоянной доступности, податливости и отзывчивости Вэй Ина разум Ванцзи впал в некий морок. Он нарисовал в своей голове удобный и приятный для себя мирок, из которого не желал не то что выбираться, но даже высовываться. Ванцзи искренне считал, что по-настоящему заботится о Вэй Ине. Доставляет ему удовольствие. Что его ласки Вэй Ину приятны и нужны. Что Вэй Ин нуждается в их близости и наслаждается ею так же, как и Ванцзи. Что он если и не счастлив, то удовлетворён. Однако это было не более чем иллюзией. Помрачением ума. Со стороны Ванцзи было настоящим безумием верить в подобный бред. Вэй Ин никогда не был доволен тем, что происходило между ними. И хорошо с Ванцзи ему не было. Несмотря на испытываемое удовольствие. Ванцзи принуждал его к этому удовольствию. Причём буквально. Вэй Ин никогда этого не хотел. Насилие всегда остаётся насилием, в какую красивую обёртку его ни заворачивай. И его нельзя оправдать никакой последующей заботой и ласками. Тот страшный и стыдный разговор с братом нанёс по всем иллюзиям Ванцзи сокрушительный удар, и придуманный им мир рассыпался в прах. Жестокие слова Сичэня вскрыли всю неприглядную, уродливую правду. Обнажили ужас и мерзость той кошмарной ситуации, в которую Ванцзи загнал их с Вэй Ином и катастрофичность которой он скрывал даже от самого себя. А увиденные на пороге смерти воспоминания о чужой жизни окончательно погребли Ванцзи под непомерным гнётом сожалений, раскаяния, чувства вины и обречённости. Отвращения к самому себе и собственной трусости. Гнева на свою слабость и безволие. Понимания безнадёжности своего положения. Непереносимой тоски по Вэй Ину. Страха потерять его навсегда. Ванцзи часто задумывался о судьбе того, другого «себя». Выжил ли он после пережитого потрясения и жесточайшего наказания? Или не справился с горем невосполнимой потери и отправился вслед за своим возлюбленным? За своим Вэй Ином… Ванцзи был уверен, что он бы не справился. Даже если бы выжил. Он бы не нашёл в себе сил продолжать эту жизнь, если бы в ней не было Вэй Ина. Не смог бы. Сейчас они с Вэй Ином в разлуке около трёх недель, а Ванцзи уже готов выть волком и лезть на ледяные стены от безысходности и тоски, выгрызающей душу словно голодный зверь. Без Вэй Ина ему нечем дышать. Он словно разом лишился всех органов чувств. Ванцзи не ощущает ничего, кроме нестерпимого желания быть рядом с ним. А сегодня у Вэй Ина день рождения… Ванцзи так ждал этого дня и так к нему готовился! Он запланировал для них небольшое путешествие по окрестностям Гусу. Вэй Ину бы понравилось… Он всегда так радовался, когда ему удавалось хотя бы ненадолго покинуть Облачные Глубины. А после Ванцзи устроил бы для него роскошный праздничный ужин в лучшем трактире города. И они остались бы в Гусу на ночь. Не стали бы возвращаться в резиденцию. И если бы Вэй Ин пожелал, то гуляли бы по городским улочкам до рассвета, любуясь ночными огнями и проглядывающим сквозь облака звёздным небом. Вэй Ин так любил ночные прогулки… Он всегда предпочитал ночь дню. Ванцзи очень долго ломал голову над тем, что подарить Вэй Ину в этот его день рождения. Ему хотелось преподнести ему в дар что-то особенное, как та флейта, что он подарил ему в прошлом году. Чтобы этот подарок по-настоящему порадовал Вэй Ина. Чтобы был чем-то важным и значимым. Однако он ничего не мог придумать. Всё, что он видел на рынках Гусу и Ланьлина, казалось ему слишком обыденным и недостойным такого знаменательного события, как день рождения Вэй Ина. Тогда он отправился в Юньмэн в надежде, что там — в месте, где Вэй Ин вырос и был счастлив, Ванцзи сумеет отыскать что-то подходящее. И он оказался прав. Найденный им подарок превзошёл все его ожидания. Дважды обойдя рынок вдоль и поперёк и уже отчаявшись что-либо найти, Ванцзи вдруг краем глаза заметил совсем крохотную и неприглядную лавочку, у входа в которую сидел немолодой, но всё ещё крепкий и моложавый мужчина. — Добрый день, уважаемый господин! — вежливо поздоровался Ванцзи. — Вы позволите мне посмотреть ваши товары? При виде высокородного заклинателя в одеяниях ордена Лань мужчина тут же поднялся на ноги и низко поклонился: — Здравствуйте, молодой господин! Конечно, входите! Добро пожаловать! Ванцзи вошёл внутрь. Лавочка была небольшая и чистая. Товары были аккуратно разложены на прилавках. Вещей было немного, но все они были новые и хорошего качества. Однако ничего подходящего Ванцзи не увидел и здесь. Он разочарованно вздохнул. Видимо, и в этот раз придётся возвращаться в Облачные Глубины с пустыми руками. — Господин ищет что-то конкретное? — поинтересовался лавочник. — Скорее что-нибудь особенное… — ответил Ванцзи. — Особенное? — задумался мужчина, затем просиял улыбкой. — О! У меня есть кое-что особенное! Возможно, это как раз то, что вам нужно, молодой господин! Подождите, я сейчас! Он исчез в задней комнате и спустя некоторое время вернулся, держа в руках небольшой свёрток. Развернув его, мужчина выложил на прилавок изящной работы шёлковый пояс. Глубокого тёмно-пурпурного цвета с вышитыми серебряными нитями цветками лотоса. Глаза Ванцзи вспыхнули от радости. Кажется, он нашёл подарок для Вэй Ина! Пояс был красивым и изысканным. В цветах ордена Цзян и со столь любимыми Вэй Ином лотосами. — Вам нравится, молодой господин? — спросил лавочник. — Да! — кивнул Ванцзи. — Очень красивая вещь! Мужчина покивал и светло улыбнулся: — Красивая, это верно. Однако главная её ценность не в красоте. Ванцзи вопросительно на него взглянул: — В чём же? Лавочник слегка понизил голос и сообщил: — Этот пояс вышила сама бывшая юная госпожа Пристани Лотоса! Собственными руками! Глаза Ванцзи широко распахнулись. Однако он тут же нахмурился. Лавочник что, принимает его за совсем уж доверчивого глупца, раз смеет столь нагло лгать ему в лицо, набивая цену своему товару?!. Заметив помрачневшее выражение его лица, мужчина печально усмехнулся и покачал головой: — Не верите, молодой господин? Думаете, что я лгу? — он пожал плечами. — Да зачем мне это, старику! — вывернув пояс наизнанку, он поднёс его ближе к Ванцзи. — Взгляните сами, госпожа вышила на нём свою подпись. Ванцзи присмотрелся внимательнее и действительно увидел в уголке аккуратно вышитые иероглифы — Цзян Яньли. Сердце его пропустило удар. Пояс, вышитый любимой сестрой Вэй Ина! Что может быть лучше подобного подарка! — Откуда он у вас? — Ванцзи с удивлением и некоторым подозрением посмотрел на лавочника. Лицо мужчины погрустнело, глаза подёрнулись дымкой. — Моя почившая супруга всю жизнь проработала на кухне Пристани Лотоса. Она была отменной поварихой! Именно она обучила юную госпожу Пристани всем премудростям поварского искусства. И в благодарность за это госпожа была так добра, что вышила этот пояс в подарок на совершеннолетие нашего единственного сына, — он тяжело вздохнул, опечалившись ещё сильнее. — У нас с женой долгое время не было детей. Мы уже с этим смирились, однако боги внезапно смилостивились и на склоне лет благословили нас рождением сына! Мы души в нём не чаяли! Он был таким умным и способным! Вступил в орден Цзян, развил ядро, стал адептом. Но… — мужчина отвернулся, пытаясь скрыть от взора Ванцзи свои заблестевшие от слёз глаза, — ему так и не довелось надеть этот подарок. С войны он не вернулся. Мы так и не узнали, какая участь его постигла. Может, сложил голову на поле брани. А может так статься, что он живёт сейчас в каком-нибудь ордене, будучи рабом… Я даже не знаю, что из этого хуже… — плечи его поникли. — Супруга моя долго не протянула. Материнское сердце не выдержало неизвестности… А я вот, — он печально кивнул на прилавок, — коротаю свои дни до скорой с ней встречи, — мужчина помолчал немного, затем, подняв голову, взглянул на Ванцзи. — Поначалу я этот пояс хотел оставить в память о сыне. Однако потом подумал — на что он мне? Будет лежать и пылиться. А продам — может, какому-нибудь славному юноше сгодится. Ванцзи вынул из кошелька три слитка серебра и положил на прилавок: — Этого хватит? — Что вы, что вы, молодой господин! — испуганно замахал руками лавочник. — Это слишком много! Пояс столько не стоит! — Стоит, — произнёс Ванцзи. — Возьмите деньги, прошу вас. Я хочу заплатить вам за него эту цену. Для меня это важно. Мужчина несколько мгновений смотрел на него с нескрываемым удивлением, затем кивнул, соглашаясь, и поинтересовался: — Господин берёт его для себя? — Нет, — Ванцзи покачал головой. — Для… друга. В подарок на день рождения. — Должно быть, ваш друг хороший человек, раз вы готовы так дорого заплатить за подарок для него. — Он замечательный, — тихо сказал Ванцзи. — Лучший из всех, кого я знаю… С тех пор пояс, завёрнутый в красивый алый шёлк, ждал своего часа в сундучке у кровати Ванцзи. Но так и не дождался… День рождения Вэй Ина сегодня, а Ванцзи не может преподнести ему свой подарок. И не может его поздравить… Как он там, Вэй Ин?.. В такой важный и значимый день он остался один, в пустом доме… Вряд ли кто-то в резиденции помнит о том, что у него сегодня праздник. Вряд ли хоть кто-то его поздравит и произнесёт добрые пожелания. В Облачных Глубинах отмечать дни рождения вообще не принято. Подарки в этот день дарят только совсем малышам. А празднуют лишь церемонию Гуань Ли. Все остальные дни рождения проходят как обычные будничные дни. Правда, Ванцзи с Сичэнем всегда поздравляют друг друга. Эту традицию завела ещё матушка, к которой Хуаня и Чжаня приводили в каждый из их дней рождения. И она всегда преподносила им подарки, которые мастерила собственноручно. Ванцзи до сих пор хранит их. Все шесть — начиная от крохотных туфелек до вязаной тёплой шапочки со смешными ушками, которую она подарила ему на его шестилетие. У Сичэня таких подарков восемь. До его девятилетия она не дожила совсем немного… С тех пор Ванцзи и Сичэнь обмениваются подарками в память о том, что для матушки их дни рождения были особенными — значимыми и радостными — днями. А Вэй Ин этот свой важный день проведёт в полном одиночестве. Хотя… Может быть, Сичэнь его поздравит?.. Едва лишь подумав об этом, Ванцзи крупно вздрогнул, почувствовав, как в сердце скользкой змеёй снова проникает злая, жгучая ревность. Причиняя пронзительную боль. Однако он тут же дал себе мысленную оплеуху, стараясь избавиться от навязчивых, жестоких мыслей и образов, пока они не заполонили его голову и не заставили его корчиться в муках, испытывая отчаяние и бессильную злость. Брата, скорее всего, вообще нет в резиденции. Будучи в Облачных Глубинах, Сичэнь утром первым делом приходил навестить Ванцзи. Поначалу он его лечил и собственноручно кормил. В последние же дни, несмотря на то, что шрамы уже начали заживать и лечение больше не требовалось, брат всё равно придирчиво осматривал его спину и участливо интересовался его самочувствием. Они почти не разговаривали. Ванцзи пока этого не хотел. Он вообще сейчас не желал никого видеть и слышать, кроме Вэй Ина. Поэтому Сичэнь сидел рядом с ним молча какое-то время, затем оставлял еду и укрепляющие здоровье отвары и уходил. Сегодня брат не пришёл. Значит, отбыл куда-то по делам ордена. Так что Вэй Ина не поздравит и он. Ванцзи испустил тяжёлый, полный горечи и тоски вздох. Когда он выйдет из заточения, он непременно устроит Вэй Ину праздник. Пусть и с опозданием. Как Ванцзи и планировал, они отправятся в Гусу. Ванцзи закажет праздничный ужин и столь любимую Вэй Ином «Улыбку императора». И они с Вэй Ином наконец поговорят начистоту. Ванцзи будет умолять его о прощении и расскажет ему обо всём. Прямо и без утайки. О своих безумных чувствах, из-за которых он напрочь потерял голову. О желаниях, что толкнули его на путь преступлений. Вообще обо всём. Больше молчать он не станет. Скажет всё как есть. Полностью обнажит свою душу. В сердце Ванцзи еле-еле, но всё же тлел огонёк надежды, что Вэй Ин, узнав правду, сумеет его простить. Или хотя бы понять… И возможно, для них ещё не всё потеряно… Для них двоих, вместе… Верилось в это слабо, но убивать эту надежду Ванцзи не желал и откровенно боялся. Если умрёт надежда, то Ванцзи умрёт вместе с ней. Жить ему тогда будет незачем. Жизнь без Вэй Ина жизнью для него не являлась. Поэтому он изо всех сил цеплялся за эту хрупкую и тонкую, но всё же спасительную соломинку. Ведь «непоправима в нашем мире только смерть. Всё остальное можно исправить». А его Вэй Ин всё ещё жив! Значит, Ванцзи может надеяться на исправление их ситуации. И он будет надеяться! Пока жив сам… Плечи Ванцзи поникли. На глазах выступили слёзы. Губы его дрогнули и приоткрылись. К ледяному потолку поднялось облачко пара, а в гулкой тишине пещеры еле слышно прозвучало: — С днём рождения, Вэй Ин!