Наверно, это тоже любовь?..

Приведя себя в порядок и переодевшись в свежие одеяния, Лань Сичэнь остановился на пороге ханьши и задумался о том, где сейчас может быть дядя — на занятиях или у себя. Затем вспомнил, что занятий у дяди сегодня нет. Значит, он должен заниматься делами в своём рабочем кабинете. Подойдя к его дому, Лань Сичэнь вежливо постучал. Изнутри тут же раздался голос Лань Цижэня: — Входите! Глава Лань вошёл и почтительно поклонился: — Сичэнь приветствует дядю! — Сичэнь! — приветливо и обрадованно произнёс Лань Цижэнь, подняв голову от бумаг, разложенных на столе. — Входи, не стой у порога! Ты по делу или решил меня навестить? — И то, и другое, дядя, — немного устало улыбнулся Лань Сичэнь. — Я вас не отвлекаю от важных дел? — Нет, — Лань Цижэнь, поморщившись, обвёл рукой лежащие перед ним бумаги, — я проверяю контрольные работы своих нерадивых учеников. Буду только рад, если ты меня отвлечёшь. — Хорошо, — кивнул Лань Сичэнь и укоризненно покачал головой. — Дядя, вы не даёте себе отдыха даже в свой выходной день! Так нельзя! Нужно посвящать время не только работе, но и увлечениям. — Работа и есть моё увлечение, — пожал плечами Лань Цижэнь, — ты ведь об этом знаешь, — он поднялся. — Выпьешь со мной чаю? Сейчас приготовлю. — С удовольствием, дядя, но не беспокойтесь, я всё сделаю сам! — Лань Сичэнь остановил его жестом и изогнул губы в мягкой улыбке. — Позвольте за вами поухаживать! Лань Цижэнь кивнул и довольно огладил бороду. Всё-таки замечательных он воспитал племянников! Почтительных и чутких. Особенно это относилось к Сичэню. Ванцзи в последнее время его сильно тревожил своим поведением. И началось всё с появления этого исчадия диюя — Вэй Усяня — в Облачных Глубинах. При этих мыслях Лань Цижэнь помрачнел и тяжело вздохнул. Лань Сичэнь тем временем заварил чай и с поклоном вручил пиалу дяде. Сел напротив и пригубил свой напиток. Лань Цижэнь сделал небольшой глоток и, пытливо вглядевшись в лицо племянника, обеспокоенно спросил: — Что-то случилось, Сичэнь? Выглядишь расстроенным и уставшим. — Всё в порядке, дядя, — покачал головой Лань Сичэнь и поставил пиалу на стол. — Просто было много работы. Нужно готовиться к следующему Совету кланов. На нём будут решаться вопросы о вассальных орденах и расширении границ на восток. Лань Цижэнь понимающе закивал: — Ты тоже очень много работаешь, Сичэнь. Не взваливай всё на свои плечи! Если нужна помощь, говори! Мы с Ванцзи с радостью возьмём на себя часть твоих обязанностей. — Кстати о Ванцзи, дядя, — Сичэнь вновь отпил из своей пиалы и слегка поболтал в ней остатки чая, задумавшись о том, как преподнести дяде информацию об «уединении» Ванцзи и Вэй Усяня. Нет, уход Ванцзи в уединённую медитацию вряд ли вызовет у дяди какие-то подозрения. Ванцзи неоднократно так поступал до войны. Он любил уединение и пользовался каждым удобным случаем, чтобы заниматься совершенствованием в одиночестве. Многие адепты всерьёз полагали, что Второй Нефрит рано или поздно окончательно отрешится от мирских страстей и станет монахом подобно основателю их ордена. Во время войны и после Ванцзи не мог себе позволить уединённую медитацию долгое время, поэтому ни для дяди, ни для Старейшин его уход не станет сюрпризом. Однако тот факт, что такое же решение одновременно принял и Вэй Усянь, которого только-только перевели в статус адепта ордена, мог вызвать ненужные вопросы и неудовольствие со стороны Старейшин. Они наверняка возмутятся, что новый адепт вместо того, чтобы приступить к своим обязанностям, решил устроить себе трёхмесячный отдых. Особенно учитывая то, что господин Вэй не был заклинателем и не мог совершенствоваться в привычном смысле этого слова. И дядя, скорее всего, тоже воспримет эту новость крайне негативно. Впрочем, Сичэнь уже знал, чем отвлечь его внимание. Он скажет дяде то, что он очень желает услышать. Получив подобную информацию, дядя наверняка на радостях напрочь позабудет о Вэй Усяне и потеряет интерес к тому, что он делает. А Сичэню именно это и нужно. — Ванцзи принял решение уйти в уединённую медитацию на три месяца, — произнёс он, наливая дяде и себе ещё чаю. — Правда? — Лань Цижэнь поначалу удивлённо приподнял брови, задумавшись на пару мгновений, затем одобрительно покивал. — Что же, хорошее дело. Он давно уже не был в уединении. Это пойдёт ему на пользу. — Да, — согласился Лань Сичэнь и, сделав небольшой глоток, опустил глаза и произнёс как можно более безразличным тоном: — Вэй Усянь тоже ушёл в уединение. Я разрешил. — Что?.. — тотчас вскинулся Лань Цижэнь и, подозрительно прищурившись, раздражённо процедил сквозь зубы: — Какое же это уединение, если они ушли в него вместе?! — Вы меня неправильно поняли, дядя, — успокаивающим тоном произнёс Лань Сичэнь, — они уединились не вместе. Ванцзи ушёл в пещеру Ханьтань, а Вэй Усянь — в один из домиков для медитаций. Так как ему больше не нужно прислуживать Ванцзи, он попросил меня дать ему возможность в тишине и одиночестве подготовиться к новым обязанностям в ордене. Я подумал, что в этом нет ничего плохого, и позволил ему это сделать. Лань Цижэнь перевёл дыхание с заметным облегчением. — Вот как… — задумчиво протянул он. — Что ж… Возможно, ты поступил правильно, Сичэнь. Хотя мне не очень понятно, для чего уединённая медитация не заклинателю, думаю, вреда от неё в любом случае не будет. Впрочем я уверен, что негодник воспользовался твоей добротой, чтобы побездельничать, — недовольно поджав губы, добавил Лань Цижэнь. Лань Сичэнь усмехнулся про себя — он знал, что дядя придёт именно к такому выводу. Ну и хорошо. Пусть так и думает. А теперь пора отвлечь его от размышлений о господине Вэе. — Ванцзи решил обдумать ваше предложение по поводу брака, дядя, — осторожно произнёс Лань Сичэнь, спрятав блеснувший взгляд под длинными ресницами. Ложь дяде не вызывала в нём ни чувства стыда, ни дискомфорта. Лгать во имя достижения своих целей уже давно стало для Сичэня действием привычным и несложным. В этом смысле Глава Лань заключил сделку со своей совестью ещё много лет назад. Как он и предполагал, дядя с охотой заглотил столь желанную для него наживку. — Правда?.. — обрадованно встрепенулся Лань Цижэнь. — Неужели он решил наконец прислушаться к моему мнению? — Как я понял из его слов — да, — подтвердил Лань Сичэнь. — Слава буддам! — всплеснул руками Лань Цижэнь и тут же пожаловался: — Знаешь, в течение последнего месяца я не раз пытался заговорить с твоим братом на эту тему, однако он даже слушать меня не желал! Сразу обрывал разговор и уходил. Я его не узнаю, Сичэнь! Ванцзи стал таким грубым и непочтительным! — он сдвинул брови. — Это наверняка дурное влияние этого несносного мальчишки! Он всегда подбивал Ванцзи на глупости и непослушание! С самого начала их общения. — Но дядя, — мягко возразил Лань Сичэнь, — разве вы недавно не говорили мне о том, что Вэй Усянь изменился и ведёт себя смиренно и почтительно, как и подобает слуге нашего ордена? Лань Цижэнь, пойманный на слове, насупился. Он действительно как-то сказал нечто подобное Сичэню. Поведение Вэй Усяня в последнее время и правда было безупречным. Однако Цижэнь ему всё равно не доверял и постоянно ждал от негодника подвоха. Ну не могут люди меняться так кардинально! Что бы ни происходило, суть их остаётся прежней. А сутью Вэй Усяня, по твёрдому убеждению Учителя Ланя, был хаос. — Да, я так говорил, конечно, но… — начал было бормотать он. Однако Лань Сичэнь перебил его, смягчая свою невежливость ласковым тоном: — Дядя, давайте не будем сейчас о Вэй Усяне. Думаю, что прежде всего нам следует поговорить о будущем Ванцзи. Вы ведь понимаете, что неволить его с браком я не стану. Договорные браки не приветствуются в ордене Лань. Поэтому Ванцзи женится лишь на той деве, что придётся ему по сердцу. И никак иначе. — Разве я против? — возмущённо взглянул на племянника Лань Цижэнь. — Я и сам не хочу ему никого навязывать насильно! Он может встретиться и поближе познакомиться с любой девой из предложенных Старейшинами. Можно устроить даже не одно свидание, а несколько. В присутствии сопровождающих, разумеется. Пусть молодые лучше узнают друг друга, найдут общий язык. И Ванцзи сможет выбрать ту девушку, что понравится ему больше остальных. Лань Сичэнь кивнул, соглашаясь. Хотя и понимал, что они с дядей ведут сейчас пустой разговор. Ванцзи ни при каких обстоятельствах не согласится на свидание с кем-то, кто не является господином Вэем. И уж тем более не женится ни на ком другом. Сичэнь был в этом абсолютно уверен. Однако сейчас этот разговор был необходим, чтобы и дядя, и Старейшины успокоились и озаботились поиском новых невест, потому что Ванцзи категорически отверг всех прежних. И чтобы не мешали Сичэню решать текущие проблемы, которых у него и без того был полон рот. — А что насчёт тебя, Сичэнь? — спросил Лань Цижэнь, буравя его внимательным взглядом. — Даже Ванцзи решил наконец взяться за ум и исполнить свой долг перед орденом! А как же сам Глава? Помнится, ты обещал мне, что тоже в ближайшее время задумаешься о наследниках. — Не припомню, чтобы я говорил о ближайшем времени, — беспечно пожал плечами Лань Сичэнь. — Я сказал, что когда-нибудь подарю ордену наследников. Ни о каких конкретных сроках речи не велось. — У твоего отца в твоём возрасте было уже двое сыновей, Сичэнь! — поджал губы Лань Цижэнь и осуждающе взглянул на племянника. Сичэнь внутренне содрогнулся от омерзения при мысли о том, чего стоило их матери появление этих самых сыновей. В душе его занялся гнев. Как смеет дядя ставить ему в пример их с Ванцзи отца! Молчал бы лучше! Знает ведь, что у самого рыльце в пушку — он в течение многих лет покрывал грязные делишки своего брата! Яростно сверкнув на Лань Цижэня глазами, Лань Сичэнь произнёс резко и холодно: — Я не собираюсь идти по стопам предыдущего Главы ордена Лань! — и добавил ядовитым тоном: — Я предпочитаю равняться на вас, уважаемый дядя! По форме это походило на комплимент, однако по содержанию являлось неприкрытым намёком на то, что не Лань Цижэню, который не имел собственной семьи, говорить племянникам о браке и детях. Лань Цижэнь намёк понял верно. Плечи его понуро опустились. Он весь в одночасье будто сник и уменьшился. Бросил на племянника виноватый, полный боли взгляд и невидяще уставился на свою пиалу с остывшим чаем. В сердце Лань Сичэня вонзился укол вины. Дядя был совсем юным, когда на него свалилась непосильная ноша — управление орденом и воспитание двух маленьких племянников, фактически оставшихся без родителей. Он положил на это все силы и посвятил свои лучшие годы тому, чтобы удержать орден на плаву и поставить их с Ванцзи на ноги. Вырастить из них сильных заклинателей и, по возможности, достойных людей. Когда ему было заниматься устройством своей личной жизни?.. Не Сичэню упрекать дядю в отсутствии у него супруги и родных детей. Ведь дядя был лишён этого, по большей части, из-за них с Ванцзи. Лань Сичэнь уже открыл было рот, чтобы извиниться за свою несдержанность и непочтительность, однако Лань Цижэнь внезапно произнёс тихо и печально, не поднимая на него глаз: — Я был в ночном патрулировании, когда она появилась на пороге Облачных Глубин, — губы его слегка изогнулись в едва заметной улыбке. В тишине комнаты прозвучал негромкий смешок: — У меня сработали охранные талисманы, сигнализирующие о нарушении целостности барьера. Я тут же кинулся к воротам, чтобы проверить, какие злоумышленники проникли на территорию ордена под покровом ночи, и увидел её. Юная семнадцатилетняя дева играючи взломала сложнейшие печати, наложенные Старейшинами, и запросто вошла в считавшуюся практически неприступной резиденцию через парадный вход. Лань Цижэнь снова усмехнулся и, покачав головой, пригубил чай, совсем не замечая, что он давно остыл. Перед его глазами предстала картина их первой встречи — такая яркая и живая, словно всё это было лишь вчера, а не случилось больше двадцати лет назад.

***

Двадцать три года назад

Облачные Глубины

Лань Цижэнь неспешно прогуливался по резиденции родного ордена, наслаждаясь тишиной и покоем. На дворе стояла весна — его любимое время года. Природа совсем недавно пробудилась от долгого зимнего сна. Только-только зацвели фруктовые деревья, и свежий горный воздух был напоён опьяняющим, кружащим голову ароматом. Лёгкий весенний ветерок носил по Облачным Глубинам нежные белые и розовые лепестки, которые, кружась, оседали на посыпанные светлым гравием дорожки. Сладко благоухающие цветы падали с дерева, под которым он остановился, на бледно-голубые одеяния Лань Цижэня и путались в его длинных волнистых волосах. Делая и без того прекрасный облик юноши ещё более утончённым и романтичным. И он был совсем не против. Цижэнь, всегда весьма ревностно относившийся к тому, чтобы его внешний вид был безупречным, сейчас не придавал ни малейшего значения своему столь неподобающему и легкомысленному облику. В данный момент его никто не видел, и он мог хоть немного побыть настоящим, побыть самим собой — не Наследником строгого и праведного ордена, а девятнадцатилетним юношей, полным надежд и сомнений. Мечтающим, как и любой другой юноша его возраста, об увлекательных приключениях и великих свершениях. О безоблачном счастье и трепетной любви. Таким его мало кто знал. Почти никто на самом деле. Разве только брат, который частенько над ним подшучивал, считая Цижэня неисправимым романтиком. Он не обижался на брата, потому что знал, что тот прав. Цижэнь действительно был очень чувствительным, чрезмерно сентиментальным и восторженным. Он обожал искусство — поэзию, живопись и музыку. Любил читать и предпочитал погружение в вымышленный мир фантазий и грёз общению со сверстниками. Был очень застенчив, добр и чист душой. Обладающий изящной аристократической красотой Цижэнь был крайне робок и неловок в общении с окружающими, в особенности с юными девами. И свою стеснительность в большинстве случаев прятал за маской холодности и надменности, чем снискал репутацию высокомерного и неприступного гордеца. Очередной слетевший с дерева белоснежный лепесток щекотной лаской скользнул по щеке Цижэня. Юноша нежно улыбнулся и прикрыл глаза, наслаждаясь прекрасным моментом единения с природой. Вдохнул полной грудью пьянящий воздух, столь чистый и вкусный, что его, казалось, можно было пить, как родниковую воду. Затем запрокинул голову, восхищённо любуясь раскинувшимся над Облачными Глубинами чернильно-синим небесным шатром. Небо было усыпано сверкающими, словно драгоценные камни, звёздами — такими яркими и крупными, какими они бывают только высоко в горах. И посреди этого звёздного великолепия правила бал полная луна, заливающая всё вокруг серебристым сиянием. Цижэнь с упоением погрузился в чарующее волшебство этой сказочной ночи. От представшей его взору красоты в груди теснились радость и восторг. Сердце пронзительно щемило и полнилось неясной надеждой и тем смутным, но прекрасным ожиданием чуда, которое столь часто волнует юные впечатлительные души ранней весной. Внезапно он почувствовал резкий и очень мощный всплеск духовной энергии — то сработали охранные заклинания. Цижэнь насторожился — кто-то проник на территорию ордена. Более того — брешь была не в барьере. Нарушитель взломал печати на главных воротах! А значит, скрываться он не собирался. Подивившись подобной вопиющей наглости ночного гостя, Цижэнь устремился в сторону ворот. И уже очень скоро издалека заметил невысокую тоненькую фигурку, ступившую во двор и остановившуюся не то в растерянности, не то в удивлении. Девушка?.. Что она делает здесь одна посреди ночи?.. И как ей удалось вскрыть печати?! Цижэнь знал, что подобное было не под силу даже его весьма талантливому и не по годам сильному брату. Он прибавил шаг и вскоре оказался лицом к лицу с нарушительницей. И смог наконец её рассмотреть. Девушка была одета в чёрные одежды с красными вставками без какой-либо клановой принадлежности. Её густые и очень длинные тёмные волосы отливали серебром в заливающем двор лунном свете и были забраны в высокий пышный хвост, перевязанный алой лентой. На поясе висел меч в чёрных ножнах. Она явно была заклинательницей. Впрочем, это и так было ясно по её довольно дерзкому вторжению в резиденцию. Девушка с интересом крутила головой, оглядывая территорию ордена. Услышав шаги, она быстро обернулась, и Лань Цижэнь забыл, как дышать. Она была очень юна — на вид лет пятнадцати или шестнадцати — и необычайно красива. Смугловатое живое и очень выразительное лицо с правильными и изящными чертами. Огромные тёмно-серые глаза, обрамлённые длинными пушистыми ресницами. Пухлые розовые губы. Но Цижэня поразила не её красота — красивыми лицами в ордене Лань мало кого можно было удивить. Нет, сердце юноши словно пронзило стрелой от улыбки девушки — столь ослепительной и яркой, что она затмила даже сияние ночного светила, которое будто померкло на её фоне. Цижэнь замер, загипнотизированный этой улыбкой, поражённый до самой глубины своей ранимой, мечтательной души. Он буквально прикипел к незнакомке взглядом, будучи не в силах отвести от неё глаз даже на краткий миг. Обнаружив перед собой высокого и очень красивого юношу в одеждах ордена Лань, девушка улыбнулась ещё ослепительнее и произнесла певучим, звонким голоском: — Привет! Я хочу учиться в вашем ордене! К кому мне обратиться с этим вопросом? В ответ на это Цижэнь лишь моргнул, не сумев выдавить из себя ни звука. Заметив, что юноша по какой-то причине впал в ступор, она стремительно приблизилась. Движения её были порывисты и грациозны. Без всякого стеснения и зазрения совести нарушая его личное пространство, она подошла настолько близко, что он почувствовал исходящий от неё аромат чего-то свежего и одновременно пряного и сладкого. Словно он оказался на цветущем лугу со свежескошенной травой и раскиданными то тут, то там медовыми сотами. Цижэнь невольно потянул носом, вдыхая этот упоительный, умопомрачительный запах. Сердце его забилось быстрее. Мочки ушей будто объяло пламенем. Девушка прыснула и внезапно весело и беззаботно рассмеялась. Её мелодичный, ласкающий слух смех рассыпался в тишине Облачных Глубин перезвоном серебряных колокольчиков. Склонив голову набок, она бросила на Цижэня лукавый взгляд из-под длинных угольно-чёрных ресниц и произнесла дразнящим, флиртующим тоном: — О, надо же — первым, кого я встретила в этом праведном ордене, оказался благородный господин из правящей семьи Лань! Я видела твой портрет! Ты ведь Лань Цижэнь, верно? Наследник ордена? Брат Главы? Это великая честь для меня! — она шутливо поклонилась. Окинув его быстрым взглядом, она вновь задорно улыбнулась и прищурилась. В её серых глазах заплясали озорные чертенята. — А ты забавный, — голосок её задрожал от сдерживаемого смеха. — С виду такой строгий и серьёзный, а голова вся в цветах! — не выдержав, она всё же снова рассмеялась своим серебристым смехом. — Ты очень милый! Милый?.. Цижэнь почувствовал, как его щёки запылали от смущения, удовольствия и спирающего дыхание восторга. Она назвала его милым?!. Ему вдруг показалось, что душа его сейчас воспарит к небесам, оставив свою земную оболочку за ненадобностью. Девушка протянула руку к его голове, едва не коснувшись ленты. Цижэнь в паническом испуге отпрянул назад. Она подскочила от его слишком резкого движения и уставилась на него с недоумением. — Ты чего шарахаешься?!. Я не кусаюсь! — она обиженно надула и без того пухлые губы. — Я лишь хотела снять цветы с твоих волос… Слава буддам, что он ей этого не позволил! Если бы она прикоснулась к его волосам, он бы точно вспыхнул, словно свечка, от нестерпимого смущения и сгорел дотла! Сердце Цижэня чуть не выпрыгнуло из груди, стоило ему лишь представить, как она дотрагивается до его волос и собирает с них нежные лепестки цветков сливы. Дыхание перехватило, и он судорожно закашлялся, тщетно пытаясь вдохнуть хоть немного воздуха. Нарочито обиженное выражение на лице девушки тотчас сменилось искренним беспокойством. — Что с тобой?.. — она участливо придержала его за предплечья. — Тебе плохо? Может, воды?.. Прикосновение маленьких тёплых ладошек обожгло даже сквозь шёлк одеяний. Цижэнь вновь отпрянул. Сделал несколько глубоких вдохов и выдохов и с неимоверным трудом постарался взять себя в руки. Получилось не очень. Однако он сумел скрыть своё смущение за привычной холодной маской. Сдвинув брови, он сурово произнёс ледяным голосом: — Своим самовольным вторжением на территорию резиденции вы нарушили правила ордена Лань. За это вы будете наказаны. Сейчас я отведу вас к ответственному за наказания. А утром Старейшины вынесут своё решение по поводу вашего дальнейшего пребывания в нашем ордене. Ступайте за мной. На лице девушки отразились растерянность, возмущение и обида. Сердце его больно сжалось. Но стараясь не обращать внимания на внезапно кольнувшее изнутри чувство вины и какого-то неясного сожаления, он развернулся, и высоко подняв голову, пошёл в сторону жилых помещений. И через некоторое время услышал позади себя лёгкие, быстрые шаги.

***

Настоящее время

Сичэнь смотрел на погрузившегося в воспоминания дядю широко раскрытыми глазами. На губах Лань Цижэня блуждала нежная улыбка, а выражение его лица было тёплым и мягким. Подобное выражение Сичэнь видел на его лице много лет назад — когда дядя брал на руки совсем ещё крошечного несмышлёного а-Чжаня. «Я был в ночном патрулировании, когда она появилась на пороге Облачных Глубин». Она?.. Дядя сейчас что, говорил о какой-то женщине?.. О женщине, что когда-то была дорога его сердцу?.. Неужели он был влюблён?! Сичэню почему-то подобное никогда даже не приходило в голову. Нет, он конечно понимал, что дядя тоже живой человек из плоти и крови. Однако романтические увлечения и Лань Цижэнь были для него абсолютно несовместимыми явлениями из двух совершенно разных и никогда не пересекающихся друг с другом миров. И вот на тебе — некая она! Сомневаясь, не будет ли это вопиющей дерзостью с его стороны, Сичэнь всё же не удержался от снедавшего его любопытства и задал дяде весьма личный вопрос: — Вы были… влюблены в эту девушку, дядя?.. Лань Цижэнь слегка вздрогнул, будучи вырванным из своих воспоминаний, и немного помолчав, как-то горько усмехнулся: — Лучше спроси — кто не был? В тот год в Облачных Глубинах не осталось, наверно, ни одного юноши, который не был бы в неё влюблён. Даже Вэнь Жохань добивался её благосклонности, но она отвергла и его. — Отвергла?.. Вэнь Жоханя?!. — Сичэнь испуганно взглянул на дядю. С девушкой, что посмела отказаться от ухаживаний неимоверно гордого и опасного Вэнь Жоханя, наверняка случилось что-то ужасное. Члены правящей семьи Вэнь не прощали подобных оскорблений. — Неужели он ей отомстил?.. — Отомстил? — с недоумением повторил Лань Цижэнь, затем, поняв опасения племянника, отрицательно покачал головой. — Нет, напротив, они стали друзьями — не разлей вода! На пару по ночам летали в Гусу за вином. На пару голосили площадные песни, распивая вино на стене Облачных Глубин. Были инициаторами всех самых безумных авантюр и втягивали в свои проделки остальных учеников — как юношей, так и девушек. У Сичэня от дядиных слов буквально отвисла челюсть. Он просто не мог себе представить Вэнь Жоханя, сидящего на стене и громко распевающего непристойные песни. Подобная картина сокрушительно ломала все его привычные представления об устройстве мира. Лань Цижэнь, увидев реакцию племянника, лишь усмехнулся. Он и не такого Вэнь Жоханя видел в юности. Тогда Жохань был иным — весёлым, смешливым, проказливым. Под стать своей любимой подруге. Правда не таким добрым, сострадательным и открытым миру, как она. Лань Цижэня охватила грусть. Сердце привычно отозвалось застарелой болью — как всегда, когда он вспоминал о ней. — Но… — нахмурился Сичэнь, — как они могли делать всё это вместе? Ведь юноши и девушки в нашем ордене живут и обучаются порознь. Лань Цижэнь снова покачал головой и пояснил: — Сейчас многое изменилось, Сичэнь. Теперь мы заключаем договоры с Главами орденов и они присылают к нам на обучение своих Наследников и лучших учеников в возрасте пятнадцати лет. Тогда обучение проходило иначе. Попытать счастье мог любой заклинатель возрастом от семнадцати до двадцати лет вне зависимости от своей клановой принадлежности. Старейшины тщательно проверяли каждого желающего. И если заклинатель оказывался талантливым и имел базовые знания, то мог остаться на годовое обучение в Облачных Глубинах, — он задумчиво посмотрел вверх, словно припоминая. — Девушки, как и сейчас, жили на женской половине, а юноши — на мужской. Однако обучались и на Ночные охоты они ходили вместе. И любой представитель Малого клана или свободный заклинатель по окончании обучения при желании мог остаться в нашем ордене в качестве приглашённого ученика. — Вот как… — удивился Лань Сичэнь и задумался. Подобный подход был не лишён смысла и понравился ему. В Малых орденах и в среде вольных заклинателей порой встречаются на редкость талантливые самородки, которые при должном обучении могут стать весьма сильными и умелыми. И приток «свежей крови» бывает очень полезен и нужен Великим орденам. Особенно он не помешал бы закоснелому ордену Лань, погрязшему в своих ограничениях и покрытых пылью веков традициях. Насколько Сичэнь помнил, именно так действовал бывший Верховный Заклинатель. Вэнь Жохань не чурался приглашать в Безночный город и безродных, и бездомных. Главным критерием отбора для Главы Вэнь были талант и умения, которые он успешно развивал, применял и использовал на благо ордена и клана. Сичэнь решил взять эту идею на заметку и как следует обдумать на досуге. — Значит, девушка, о которой вы говорили, дядя, оказалась достаточно талантливой и её приняли на обучение? — Конечно, Сичэнь, — Лань Цижэнь приподнял брови, удивляясь его недогадливости. — Бесталанный заклинатель не смог бы оказать даже малейшее влияние на барьер, ты ведь знаешь. А она с лёгкостью взломала многоуровневые печати. Старейшины проверили её и приняли без малейших сомнений. Ей было неполных семнадцать, но она уже тогда считалась лучшим мастером печатей и талисманов среди всех учеников. Обладала незаурядным умом и являлась гениальной изобретательницей. К тому же была прекрасной мечницей и лучницей. И преуспела во всех шести искусствах. Что в общем-то неудивительно, ведь её обучала сама… — Лань Цижэнь осёкся. — Впрочем, неважно. Она осталась и проучилась в Облачных Глубинах год. Лань Сичэнь сдвинул брови. В словах дяди его что-то зацепило и обеспокоило. На краю сознания назойливо скреблась какая-то мысль, которая никак не могла оформиться. Он тряхнул головой. Лань Цижэнь тем временем продолжил: — Дружба с Вэнь Жоханем во многом сыграла ей на руку. Думаю, что, даже несмотря на все её выдающиеся таланты, Старейшины рано или поздно нашли бы повод изгнать её из Облачных Глубин. Они были крайне возмущены её поведением. Ситуация осложнялась ещё и тем, что она была девушкой. На безобразничающего юношу всегда смотрят более снисходительно, а от девы ждут послушания и благопристойного поведения. А она… — его губы изогнулись в печальной усмешке, — её поведение было весьма далёким от благопристойного. Но Вэнь Жохань ясно дал всем понять, что тот, кто посмеет вышвырнуть его подругу из резиденции, будет иметь дело с Главой ордена Вэнь. И Старейшины махнули рукой. Никто не хотел связываться ни с высокомерным Наследником Вэнь, ни с его совершенно безумным отцом. Тебе будет трудно это представить, Сичэнь, — Лань Цижэнь насмешливо взглянул на племянника, — но Вэнь Жохань в сравнении со своим отцом — сама доброта и милосердие. Лань Сичэнь усмехнулся и в неверии покачал головой. Ему и правда было сложно представить подобное. Каким же монстром тогда был предыдущий Глава ордена Вэнь?.. — Некоторые даже считали, что подруга Вэнь Жоханя использует его влияние и статус в своих целях. Однако это было не так, — Лань Цижэнь возмущённо нахмурился. — Да, она была взбалмошной, непослушной и бедовой, но при этом очень честной и справедливой. И ради своих друзей тоже была готова пойти на любые жертвы. Ты ведь знаешь, Сичэнь, — обратился он к племяннику, — что в нашем ордене к заклинательницам не применяют телесных наказаний. Лань Сичэнь кивнул. Да, это правило и по сей день соблюдалось неукоснительно. Женщин не били ферулами и уж конечно ни за какие провинности — даже самые тяжёлые — не применяли к ним дисциплинарный кнут. — Так вот, — продолжил своё повествование Лань Цижэнь, — однажды они с Вэнь Жоханем в очередной раз что-то натворили и он решил взять всю вину на себя. Ему назначили сто ударов ферулами. Но она ворвалась во двор Храма Предков, встала рядом с ним на колени и потребовала разделить наказание на двоих. Лань Цижэнь болезненно поморщился, вспоминая ужас, который он испытал при виде того, как на узкую хрупкую спину опускаются тяжёлые и грубые деревянные палки. Он тогда не мог заснуть всю ночь, чувствуя фантомные боли в спине, хотя его самого подобным образом не наказывали ни разу. Цижэнь тяжело вздохнул: — И как её ни отговаривал Вэнь Жохань и ни пытался выставить оттуда ответственный за наказания, она упрямо стояла на своём. Это был первый и единственный раз за всю историю нашего ордена, когда девушку подвергли телесному наказанию. Лань Сичэнь замер. Рассказ дяди живо напомнил ему другую историю наказания — до жути похожую. Тогда Ванцзи опустился на колени рядом с господином Вэем и потребовал, чтобы его наказали вместе с ним. Беспокоящая Сичэня мысль вдруг приобрела чёткие очертания. «Юная семнадцатилетняя дева играючи взломала сложнейшие печати», «она считалась лучшим мастером печатей и талисманов», «обладала незаурядным умом и являлась гениальной изобретательницей», «была прекрасной мечницей и лучницей», «преуспела во всех шести искусствах». «Непослушная и бедовая», «нарушительница правил». «По ночам летала в Гусу за вином», «голосила площадные песни, распивая вино на стене Облачных Глубин», «была инициатором всех безумных авантюр», «втягивала в свои проделки всех остальных учеников». Боги и будды! Разве это не точное описание господина Вэя?! Один в один! Сичэню было известно имя лишь одной женщины, о которой отзывались таким образом. Той, о которой Старейшины и сам дядя до сих пор говорили с дрожью в голосе, с ужасом вспоминая время её обучения в Облачных Глубинах. И имя это — Цансэ Саньжэнь. Талантливейшая заклинательница своего поколения. Ученица Бессмертной Баошань Саньжэнь. Супруга бывшего Первого Помощника ордена Цзян Вэя Чанцзэ. Мать Вэй Усяня. Неужели?.. Неужели дядя в юности был влюблён в мать господина Вэя?! Нет, быть такого не может! Дядя всегда отзывался о Цансэ Саньжэнь крайне негативно. А также с предубеждением и нетерпимостью относился к господину Вэю, утверждая, что яблоко от яблони недалеко падает и он точно такое же бедствие, каким была его мать. Сичэнь шокированно застыл от пришедшей в его голову новой мысли. Может, всё в точности наоборот? Может ли такое быть, что дядя говорил о ней столь нелицеприятные вещи, чтобы не выдать окружающим своих истинных чувств? А к господину Вэю он относился подобным образом лишь потому, что ему было больно смотреть на его лицо, наблюдать за его повадками, слушать его смех. Ведь всё это постоянно напоминало ему о давно погибшей любимой женщине. И возможно, именно поэтому дядя воспользовался довольно пустяковым поводом и незамедлительно изгнал Вэй Усяня из Облачных Глубин. Чтобы перед его взором постоянно не мелькала точная копия Цансэ Саньжэнь, причиняя ему боль и погружая в тяжкие воспоминания. Дяде наверняка было крайне тяжело ежедневно видеть сына любимой женщины от другого мужчины. Сына, так сильно похожего на свою мать. Лань Сичэнь зажмурился, всё ещё не до конца веря своим предположениям и осторожно спросил: — Дядя, вы… признались этой девушке в своих чувствах? Лань Цижэнь как-то прерывисто вздохнул и неловко отвёл взгляд: — Нет. — Но… почему? Он криво и горько усмехнулся: — Разве это не очевидно, Сичэнь? — Лань Цижэнь покачал головой. — Неужели ты всерьёз полагаешь, что такая, как она, могла выбрать такого, как я?.. Она бы никогда не приняла моих чувств и не ответила на них… Лань Сичэнь крепко вцепился в полы своих одеяний. В памяти прозвучали безнадёжные слова, произнесённые тихим, полным боли голосом: «Вэй Ин бы никогда не принял их. Не принял бы моих чувств…». Святая Гуаньинь! Сичэнь скрипнул зубами. Клан Лань, видимо, действительно проклят. Сичэнь никогда особо не верил в легенду о родовом проклятии. Он был уверен в том, что каждый человек сам кузнец своего счастья, как, впрочем, и несчастья. Однако теперь всерьёз начал в этом сомневаться. Зато он почти уверился в своих подозрениях по поводу личности любимой женщины своего дяди. И признаться, данное открытие его потрясло. Он ожидал от судьбы чего угодно, но такое ему не приснилось бы и в самом странном, причудливом сне. Лань Цижэнь помолчал немного и с грустью произнёс: — Я был для неё лишь объектом насмешек и всевозможных проказ. Нет, она делала это не со зла! — тут же поспешил добавить он, заметив нахмурившиеся брови Сичэня. — Она не была ни злой, ни жестокой. И теперь я понимаю, почему она всегда надо мной подтрунивала. Ей просто было меня жаль… Она полагала, что детство дано человеку для игр и безмятежной радости, а юность — для беспечных шалостей и сумасбродств. Потому и пыталась меня растормошить и втянуть в свои проделки. Хотела, чтобы я хоть иногда веселился вместе с остальными учениками. Нашёл себе друзей. Открылся и доверился людям. Лань Сичэнь покачал головой. Как же всё это напоминало ему то, что делал господин Вэй с Ванцзи во время учёбы в Гусу! И мотивы у него наверняка были такие же, что и у его матери. Он ведь тоже пытался тогда расшевелить Ванцзи, вывести его на эмоции, ввести его в компанию своих многочисленных приятелей и друзей. — Но тогда я этого не понимал, — тихо вздохнул Лань Цижэнь. — Я был юн, а молодые люди слишком чувствительны и всё воспринимают чрезмерно болезненно. И быть объектом насмешек человека, который тебе нравится, сродни катастрофе. Её поведение меня сильно ранило. Я злился, обижался и страдал. Уходил в себя. Прятался за грубостью и холодностью, словно за барьером. Постоянно ловил её на нарушениях правил. То и дело водил к ответственному за наказания. И всё это, разумеется, не прибавляло мне очков в её глазах. Совсем наоборот, — он усмехнулся. — Впрочем, не буду себе льстить. Даже если бы я вёл себя иначе, она всё равно предпочла бы мне другого. Что она и сделала. — И кто это был? — спросил Сичэнь, прекрасно зная ответ на свой вопрос. — Первый Ученик одного из Великих орденов, — ответил Лань Цижэнь. — Он и Наследник этого ордена приехали через три месяца после того, как обучение началось. Но причина опоздания была уважительной — Наследник серьёзно пострадал во время Ночной охоты и всё это время восстанавливался от тяжёлых ранений. Поэтому их приняли. И когда Первый Ученик вошёл в учебную комнату и они с этой девушкой увидели друг друга, все, кто добивался её благосклонности, в тот же миг поняли, что им её не видать. Это была любовь с первого взгляда. Та самая, о которой слагают песни и пишут стихи, — он грустно улыбнулся. — И любовь эта была взаимной. И очень счастливой. Они были прекрасной парой. Словно созданной друг для друга Небесами. Все поклонники этой девы отступили, признав поражение. И я в их числе. — Она и её избранник вступили в брак? — поинтересовался Сичэнь. — Да, — кивнул Лань Цижэнь, — сразу после обучения в Облачных Глубинах. Через пару лет он, уже будучи Старшим Помощником Главы, покинул свою службу в ордене. И они с супругой стали вольными заклинателями. Многие ордены звали их к себе, однако они оба предпочли друг друга и свободу всем иным обязательствам. Губы Сичэня тронула печальная улыбка. Подобное желание было ему понятно. Он бы тоже так хотел — встретить человека, предназначенного ему судьбой, и рука об руку путешествовать с ним по миру, борясь со злом. В голове почему-то тут же возник непрошеный образ господина Вэя, чьи мечты и желания были так схожи с тем, о чём мечталось самому Сичэню. Сичэнь сморгнул, нахмурился и усилием воли избавился от этого образа, не позволяя себе даже думать в этом направлении. — Что с ними случилось потом? — спросил он дядю. — Они до сих пор странствуют по Поднебесной или присоединились к какому-либо ордену? Сичэнь задавал все эти вопросы, усиленно делая вид, что ни о чём не догадался. Дядя, скорее всего, прекрасно понимал, что это не так. Ведь историю родителей господина Вэя знали практически все в мире заклинателей. Однако если бы дядя хотел, чтобы Сичэнь знал наверняка, о ком идёт речь, он бы назвал имена. Но он этого не сделал. Возможно, так ему было легче говорить на явно весьма болезненную для него тему. Поэтому Сичэнь решил ему подыграть. Дядя и так сегодня открылся как никогда. Буквально распахнул свою душу, решившись поделиться столь личной историей. И Сичэнь был ему благодарен за подобное доверие и очень тронут. Потому и решил пойти на эту маленькую хитрость — притвориться, что он ничего не понял. Лицо Лань Цижэня помрачнело. На нём отразилась неприкрытая скорбь. — Они оба погибли во время Ночной охоты, — тихо произнёс он. — Много лет назад. Лань Сичэнь тяжело вздохнул и искренне произнёс: — Мне жаль, дядя… Лань Цижэнь опустил глаза: — Мне тоже, — немного помолчал и бросил на Сичэня осторожный взгляд. — У них был… сын. — Что с ним случилось? — Сичэнь напустил на себя совершенно бесстрастный вид, хотя сердце его при этих словах ёкнуло. — Он остался совсем один, — уголки губ Лань Цижэня опустились. — На улице… Как только я узнал о гибели своих… — он слегка запнулся, но уверенно продолжил: — друзей, я тотчас решил отправиться на поиски их ребёнка. Но буквально через пару дней скончалась госпожа Лань, а ваш отец ушёл в пожизненный затвор, — он сдвинул брови и устало потёр переносицу. Лань Сичэнь поморщился — дядя никогда не называл их с Ванцзи матушку по имени. Всегда вежливо и безлично именовал её госпожой Лань. Со стороны это казалось почтительным, на самом же деле свидетельствовало о его упрямом нежелании считать супругу брата и мать родных племянников членом своей семьи. Даже спустя столько лет… И Сичэнь всегда испытывал из-за этого чувство глубокой обиды на дядю. Однако сейчас он отвлёкся на внезапную мысль, которая его поразила. Получается, что они трое — Сичэнь, Ванцзи и господин Вэй — стали сиротами чуть ли не в один и тот же день! Да, их с Ванцзи отец формально был жив ещё много лет, однако для своих сыновей все эти годы он был всё равно что мёртв. Поэтому и Сичэнь с Ванцзи, и Вэй Усянь практически одновременно лишились обоих своих родителей. Удивительное совпадение! Сичэнь помолчал, переваривая эту мысль, затем спросил: — Поэтому вы не стали искать мальчика? Из-за того, что скончалась наша матушка? Лань Цижэнь покачал головой: — Я не смог отправиться искать его сам. Ты ведь помнишь, что было с Ванцзи после смерти матери… Я не мог оставить ни вас, ни орден. Но я отправил на поиски ребёнка нескольких адептов ордена. Однако они его так и не нашли… Лань Сичэнь поинтересовался: — Вы хотели принять его в орден, дядя? — Не в орден. В клан, — ответил Лань Цижэнь и еле слышно добавил: — Я собирался его усыновить. — Простите?.. — не поверив своим ушам, Сичэнь уставился на дядю широко распахнутыми от изумления глазами. — Усыновить?!. Лань Цижэнь низко опустил голову. И вероятно впервые в жизни на памяти Сичэня лицо дяди покраснело не от гнева, а от смущения. Однако он быстро совладал с этой, по его мнению, недостойной эмоцией и взглянул на племянника прямо и открыто. — Да, — произнёс он уверенным, спокойным тоном, — я собирался усыновить ребёнка единственной в моей жизни любимой женщины, — на лице его отобразилась глубокая печаль. — И я уверен, что дал бы ему достойное воспитание и сумел бы уберечь от тех неисчислимых бед, что впоследствии уготовила ему судьба. Лань Сичэнь сидел как громом поражённый. Подобного он не ожидал. Ведь это означало, что сложись обстоятельства иначе, господин Вэй стал бы им с Ванцзи… братом! И его судьба могла быть совсем иной… Он был бы законным Наследником Великого ордена. Всеми почитаемым и уважаемым. Третьим Нефритом ордена Лань… Гордостью дяди и Старейшин. При его талантах это не подлежит никакому сомнению. Он никогда не ступил бы на Тёмный Путь. Воевал бы на «правильной» стороне. И сейчас перед ним были бы открыты все пути. Его бы ждало поистине блестящее будущее. И их отношения с Ванцзи никогда не пришли бы к тому кошмару, каким они являлись сейчас. Сичэню подумалось — что было бы с чувствами Ванцзи к господину Вэю?.. Ведь вряд ли Ванцзи влюбился бы в человека, с которым вместе вырос и которого привык считать братом, хоть и неродным. Скорее всего, его любовь к Вэй Усяню носила бы сегодня иной характер. А Сичэнь? Как бы он относился к господину Вэю? Он был уверен, что почти так же, как он относится к Ванцзи. В голове Сичэня зароилось множество вопросов. Интересно, был бы Вэй Усянь счастлив, если бы вырос в Облачных Глубинах? Остался бы он таким же ярким и живым в их ордене с тремя тысячами правил и с воспитанием дяди? Каким бы он стал, будучи Наследником ордена Лань? Как относился бы к ним — Ванцзи и Сичэню? Обо всём этом сегодня можно было лишь гадать. И ответов на эти вопросы никто из них теперь уже не получит. Душу Сичэня объяла глубокая грусть. Он вдруг понял, что безумно хотел бы, чтобы дядя много лет назад нашёл малыша Вэй Ина раньше Главы Цзян… Сичэнь посмотрел дяде в глаза: — Что с этим мальчиком сейчас? Он жив? Лань Цижэнь молчал довольно долго. Затем взгляд его сделался холодным и тяжёлым. — Жив, — глухо произнёс он. — И я не знаю, Сичэнь, хорошо это или плохо.