Наверно, это тоже любовь?..

Вэй Ин лежал на кровати, безучастно глядя в белый потолок цзинши. Время перевалило, наверно, за полночь, но сон всё никак не шёл. Серебристый свет Луны заливал комнату, делая всё вокруг призрачным и нереальным. На белых стенах дрожали причудливые тени. За ширмой слышалось тихое дыхание Ванцзи, спящего сном праведника и видевшего, вероятно, уже десятый сон. Вэй Ин жил в Облачных Глубинах уже больше года, но так до сих пор и не смог привыкнуть к местному режиму сна. Он всё с таким же трудом, как и во времена обучения в Гусу, просыпался в пять утра и долго не мог заснуть после ударов вечернего колокола. Только теперь он и думать не смел о том, чтобы нарушать правила и покидать цзинши после отбоя. Поэтому обычно он тихонько, не двигаясь из страха разбудить Ванцзи и схлопотать очередное наказание, лежал на кровати и предавался горько-сладким воспоминаниям или невесёлым думам. До тех пор, пока им не овладевал спасительный сон, даруя временное освобождение от терзающих душу мучительных грёз и горьких размышлений. Сегодня долгожданное забвение не приходило. Вэй Ин думал о том, что поведал ему Ванцзи. Его прекрасная, милая шицзе выходит замуж! Задорный мальчишка в тёмных одеждах весело вскидывает три пальца в клятвенном жесте: — Обещаю, что устрою шицзе такую свадьбу, о которой будет ещё долго говорить вся Поднебесная! Ему с серьёзным видом вторит другой, одетый в дорогие пурпурные одежды: — Мы вместе устроим! Сестра достойна только самого лучшего! Первый энергично кивает головой, от этого хвост, перевязанный алой лентой, смешно болтается из стороны в сторону: — Шицзе заслуживает счастья, она должна быть самой счастливой на всём свете! Второй толкает его в бок локтем и зыркает глазами цвета фиалок: — Не должна, а будет! Сестра обязательно будет самой счастливой на всём свете! Девушка в бледно-розовом платье, только-только вступившая в пору своей юности, свежая, хрупкая, словно цветок лотоса, нежно смеётся. Смех её подобен перезвону серебряных колокольчиков ордена Цзян: — А-Сянь, а-Чэн, я уже счастлива — ведь у меня есть вы, мои любимые братья! Она притягивает обоих мальчишек в ласковые объятия. Над Пристанью Лотоса ярко сияет солнце. Напоённый сладким ароматом цветущих лотосов тёплый ветерок треплет взъерошенные волосы мальчиков. Тихонько звенят изящные украшения в незамысловатой причёске шицзе. Картина, представшая перед прикрытыми глазами Вэй Ина, была такой яркой, такой живой. Протяни руку — можно прикоснуться. Он почувствовал влагу на своих щеках. Тогда всё казалось таким возможным и достижимым. И верилось, что впереди их ждёт долгая, счастливая жизнь, полная радости, приключений и героических свершений. Героических свершений на их долю выпало с лихвой, а вот радости и счастья… «Дева Цзян выходит замуж». Вэй Ин не понимал, как к этому относиться, хорошо это или плохо для его драгоценной шицзе. Он не сомневался, что его детское пожелание сбудется — свадьба у неё будет такая, о которой долго будут говорить по всей Поднебесной. Павлиний орден всё делает с размахом, тем более теперь, когда Цзини оказались на вершине заклинательского мира. И уж свадьбу Наследника устроят по высшему разряду. Но принесёт ли это счастье шицзе? Да, ей всегда нравился гуев Павлин, но рядом с ней в этот самый волнительный для каждой девушки день не будет любимых братьев. Она будет кланяться не живым и радующимся за неё родителям, а их табличкам. Одна, в окружении, по сути, врагов. Рядом с супругом, который никогда не желал этого брака… С одной стороны, Ванцзи, безусловно, прав — как молодая госпожа Великого ордена, шицзе будет в безопасности. Как бы кто к ней ни относился в этом позолоченном павлинятнике, никто не посмеет оскорбить или как-то обидеть законную супругу Наследника и невестку Верховного Заклинателя. Никто, кроме её мужа… И как бы госпожа Цзинь ни любила шицзе, влияние её заканчивается у дверей брачных покоев. Суровая и властная хозяйка Башни Кои даже собственного супруга не может удержать от неподобающего главе Великого ордена поведения. Он разве что не на её глазах предаётся разврату с каждой мало-мальски привлекательной женщиной. Что же тогда говорить о сыне? Разве сможет госпожа Цзинь защитить шицзе от тех унижений и обид, которые могут исходить от Павлина? Он позволял себе обижать свою невесту даже тогда, когда за её спиной стоял сильный и могущественный Великий орден. Обманчиво мягкий дядя Цзян, на самом деле являющийся одним из сильнейших заклинателей своего поколения. Грозная госпожа Юй с Цзыдянем наперевес. На её защиту всегда вставали Вэй Усянь с Цзян Чэном, готовые вцепиться в глотку каждому, кто посмотрит косо на их обожаемую сестру. А теперь… Кто сможет её защитить, когда она станет законной женой Цзинь Цзысюаня и окажется в его полной власти? И ладно, если бы речь шла лишь об изменах. Для влюблённой шицзе это, несомненно, стало бы ударом, но, в конце концов, мало ли в Поднебесной женщин, которым изменяют мужья! Та же госпожа Цзинь — Цзинь Гуаншань позорит её в глазах всего мира заклинателей не первый десяток лет, не умерла ведь она от этого. Напротив, с каждым годом становится всё более грозной и почитаемой адептами. А вдруг надменный Павлин будет сознательно унижать шицзе? Вдруг он станет относиться к ней так же, как Ванцзи относится к нему, Вэй Ину?.. При этой мысли озноб пробежал по позвоночнику. Нет! Такого не может быть, верно? Павлин при всей его чванливости и мерзком характере в лагере Перевоспитания показал себя человеком храбрым и благородным. Он встал на защиту девы из своего ордена, не побоялся дать отпор сыну Верховного Заклинателя с его прихлебателями. И даже присутствие Вэнь Чжулю и угроза потери ядра его тогда не остановили. И он спас шицзе от расправы в Безночном городе. Защитил её и отправил в Башню Кои. Он не какой-то там Вэнь Чао или этот, как его?.. В общем, его отвратительный двоюродный брат, этот мерзкий убийца и грабитель, именем которого Вэй Ин не желает даже пачкать свой рот. Не посмеет же Цзинь Цзысюань надругаться над хрупкой слабой девушкой, к тому же являющейся его законной супругой? Хотя Ванцзи вон тоже храбрый и благородный — благородней не найти во всей Поднебесной. Однако это ничуть не мешает ему творить с Вэй Ином то, что он творит. Впрочем, ситуации Вэй Ина и шицзе нельзя сравнивать ни с какой стороны. Вэй Ин не хрупкая дева и уж никак не супруга. Он мужчина и… раб Ванцзи, отданный ему в личное услужение. И всё же… Вэй Ин уже голову сломал, из одной бессонной ночи в другую размышляя над тем, что же на самом деле происходит между ним и Ванцзи. Столько раз задавался мучительным вопросом — что именно изо дня в день толкает Ванцзи на подобные действия и как, гуй побери, всё к этому пришло?.. Вразумительного ответа у него так пока и не нашлось… Не сказать, что ему было противно делать это для Ванцзи. Конечно, когда это случилось между ними впервые, он был полон ужаса и потрясения. Произошедшее ввергло Вэй Ина в состояние полного шока, но почему-то не вызвало ожидаемого отвращения. Потом это случалось всё чаще и чаще, и с каждым разом становилось всё легче и… привычнее? Физический дискомфорт Вэй Ин перестал испытывать очень скоро. Также довольно быстро научился доставлять удовольствие, понял, что именно нравится Ванцзи и как. И бывали моменты, когда вид разгорячённого Ванцзи — с румянцем на бледных щеках, запрокинувшего голову, кусающего губы и дрожащего на пике наслаждения — будил в душе какое-то щемящее чувство и вызывал доселе незнакомый, будоражащий жар в теле. В такие минуты Вэй Ину хотелось сделать ему приятно и хотелось сделать приятно… себе. Прямо здесь, глядя на содрогающегося Ванцзи снизу вверх. Но он не смел, не зная, как может отреагировать господин на подобную дерзость. Вэй Ина пугали и крайне смущали собственные желания, ведь он никогда не считал себя обрезанным рукавом! В юности ему всегда нравились только нежные девы. Но с Ванцзи с самого начала всё было иначе, ещё со времён учёбы в Гусу. Уже тогда Вэй Ина влекло к нему, пусть и по-дружески, как он наивно полагал в тот момент. Он не сомневался, что будь на месте Ванцзи кто-то другой, то Вэй Ин уже давным-давно, ещё в самый первый раз, сжал бы зубы и лишил мерзавца его достоинства, невзирая на риск быть казнённым. Он однозначно предпочёл бы смерть подобному унижению, но… Глядя на Ванцзи — такого открытого и уязвимого, доверчиво прикрывающего глаза, на его трепещущие ресницы и подрагивающие губы, Вэй Ин понимал, что никогда не поступит с ним подобным образом. Никогда не сможет причинить ему вред, что бы Ванцзи ни вытворял и как бы ни относился к нему, к Вэй Ину. Так что нет, противно ему не было. Вэй Ин вообще не смог бы вспомнить ни одного момента, когда бы Ванцзи вызывал у него чувство неприязни. Ни в Гусу, когда заставлял изо дня в день переписывать унылые правила и накладывал заклятие молчания по поводу и без. Ни стоящий в алых одеяниях с перекошенным от гнева лицом, готовый выпотрошить его своим мечом, когда Вэй Ин сорвал с него ленту во время соревнований лучников. Ни весь пропахший кровью и потом, в заляпанном зловонной жижей ханьфу в пещере Черепахи Губительницы. Ни после, на поле боя, когда его белая одежда сплошь была покрыта кровью убитых им адептов ордена Цзян. Даже тогда. Однако… Вэй Ину претило то, в каком контексте между ними всё происходило. Это всегда было наказанием за его проступки, даже самые мелкие. Или требованием благодарности за любые проявления заботы со стороны Ванцзи — за совместную прогулку в город, за принесённую палочку танхулу, за еду, приправленную специями… Всегда было насилием. Ванцзи ни разу не спросил его, чего он хочет и хочет ли вообще… Не был с ним хоть немного нежен… Вэй Ин никогда в моменты их странной… близости (?) не видел в его глазах иных чувств, кроме похоти и вожделения — ни ласки, ни тепла, ни хотя бы дружелюбия… Даже те редкие поцелуи, которые Ванцзи иногда ему дарил, были больше похожи на надругательство — он грубо вторгался в его рот, кусал губы, причиняя боль, а потом резко отталкивал, принуждая встать на колени. И Вэй Ин вставал. С каждым разом всё покорнее и безразличнее, стараясь не обращать внимания на саднящую, ноющую боль где-то в глубине души. Там, где он хранил светлый образ своего Лань Чжаня. Не Ханьгуан-цзюня, не Ванцзи, не господина, а некогда невинного мальчика, мило краснеющего ушами при виде нарисованных на рисовой бумаге кроликов. Если бы хоть раз Ванцзи посмотрел на него пусть не с нежностью, но с теплотой, Вэй Ин возможно бы и сам… Впрочем, — Вэй Ин тут же резко себя одёргивает — не многого ли он хочет? Ванцзи ещё во время учёбы в Гусу терпеть его не мог — бесстыдника и нарушителя всяческих правил. А ведь тогда они ещё были почти детьми и их ордены состояли в дружественных отношениях. В лагере Перевоспитания они немного сблизились против общего врага, вместе стояли на пороге смерти, сражались плечом к плечу с древним монстром. Ванцзи не дал ему умереть. Их отношения стали теплее, доверительнее, и Вэй Ину тогда казалось, что они наконец смогут стать настоящими друзьями. Но потом случилась война… И они оказались по разные стороны, во вражеских лагерях. Да, Ванцзи даже тогда предпринял пару попыток его спасти, видимо, в знак их былой дружбы, но… На руках Вэй Ина немало крови соучеников Ванцзи и адептов его ордена. И наоборот. О какой теплоте и нежности теперь может идти речь? Вэй Ин не должен обольщаться этой пародией на близость и взращивать в себе иллюзии и бесплодные надежды. То, что Ванцзи делает с ним, не проявление чувств, а лишь изощрённый и жестокий способ наказания. Способ унизить Вэй Ина, указать ему то место, которое он занимает сегодня, — место раба у ног своего господина… Ведь Ванцзи не единожды сам говорил ему об этом. Это способ добиться послушания и покорности. И довольно действенный, надо сказать… После подобных «наказаний» Вэй Ину всё меньше хочется нарушать правила, на это просто не остаётся сил — ни физических, ни моральных. И никаких желаний тоже не остаётся. Кто бы мог подумать, что Ванцзи, ранее столь прямолинейный и честный, окажется столь искушён в причинении медленных, подавляющих волю к жизни мучений… Даже Вэнь Жоханю — непревзойдённому мастеру пыток — подобное не приходило в голову. Наверное. Безупречный Второй Нефрит праведного клана, сверкающий добродетелями благородный господин. Все вокруг уверены, что ему осталось два шага до вознесения в сонм Небожителей. Расскажи кому — никто ведь не поверит! Вэй Ин и сам до конца не верит. До сих пор. Частенько он ловит себя на мысли, что, возможно, он уже давно сдох где-нибудь на поле боя, попал в диюй, и всё, что с ним происходит — плод его омрачённого войной разума, его посмертные видения. Или на какой-то неудачной ночной охоте ему не посчастливилось попасть под воздействие морока сильной нечисти. А может, кто-то наложил на него заклятие, и всё это — война, смерть близких, сгоревшая дотла Пристань Лотоса, плен, рабство, Ванцзи, почти ежедневно швыряющий его перед собой на колени — всего лишь кошмарный сон. И вскоре Вэй Ин проснётся в родном Юньмэне и увидит залитую солнцем Пристань Лотоса. Грозную госпожу Юй, до седьмого пота гоняющую адептов по тренировочной площадке. Дядю Цзяна, с головой погружённого в бумаги в своём кабинете. Вечно ворчащего грозовую тучку Цзян Чэна. Милую шицзе, хлопочущую над кастрюлями. Почувствует нежный аромат лотосов, смешивающийся в незабываемый букет с пряно-острым, щекочущим обоняние запахом супа из свиных рёбрышек. Вэй Ин с горечью подумал, как же мало люди обычно ценят то, что имеют — дом, близких, мирную, будничную жизнь. Свободу! Всё это воспринимается как данность. И лишь потеряв, человек понимает, сколь драгоценным сокровищем обладал когда-то… Окажись Вэй Ин сейчас в прошлом, дорожил бы каждой секундой, проведённой подле шицзе, Цзян Чэна, дяди Цзяна, проказливых мелких шиди. И даже брань госпожи Юй зазвучала бы для него чудесной музыкой. Он отдал бы всё, чтобы его сегодняшняя серая, жестокая, безысходная реальность, медленно, капля за каплей высасывающая из него жизнь, оказалась лишь дурным сном. Чтобы вновь оказаться дома, в Пристани Лотоса…