Азбука цветов

      Серьезного разговора было не избежать, потому Максвелл и настоял на том, чтобы провести ночь вместе. Уж лучше они сами все решат сразу, чем Натаниэль напридумывает себе невесть что. Уже дома у флориста мужчина заказал ужин, так как дома он поесть не успел. В это же время Натан заметался на месте, в конечном итоге стукнув себя ладонью по лбу.       — Что не так? — выгнул бровь Коулман.       — Я забыл свой телефон на столе у тебя дома, — выдохнул блондин и сел за стол.       — Она ничего не сделает с ним, — пожал плечами кареглазый. Эта его уверенность в том, что все будет сделано лишь так, как ему хотелось, Натаниэля почему-то раздражала. Казалось бы, радоваться должен, что тот так легко все решил, но что-то не давало светлоглазому успокоиться.       — Макс, ты же понимаешь, что… — начал Натаниэль и замолк, не зная, какие слова лучше подобрать.       — Понимаю что? — переспросил тот. — Что мне теперь нужно срочно с ней порвать? Знаю, я поговорю с ней завтра.       — Срочно с ней порвать… — со смешком повторил блондин и тяжело вздохнул. — Нет, Макс, я очень хочу, чтобы ты все хорошо обдумал.       — Я уже давно все обдумал. Может, мне не хватало подобного пинка под зад, чтобы положить всему этому конец, — спокойно ответил Коулман и тоже присел за стол напротив мужчины, накрыв его ладони своими. — Не накручивай себя, пожалуйста.       — Макс, ты обходишься с ней слишком грубо, она все-таки женщина и…       — …и в положении, да-да, знаю.       — Учти, если ты думаешь, что будешь вправе так вести себя со мной, я не поленюсь напрячься, и ты полетишь далеко и навсегда.       — Хах, Натан, — рассмеялся Макс. — Разве я вел себя так с тобой?       — Когда-то ты вел себя и хуже, но я говорю о том, что будет у нас. Я не Офелия и терпеть не стану ни левых баб, ни подобного отношения.       — Натаниэль, я и не посмею вести себя так с тобой. Она сама так поставила наши отношения. В последнее время я веду себя нарочно хуже: надеялся, что она сама не выдержит, но она — чертов альтруист с примесью откровенного мазохизма. Порой мне кажется, что ей нравится все это.       — Она любит тебя, вот и терпит. Мне так ее жалко, — Валентайн прижал ладони к лицу, чуть помотав головой.       — Жалко у пчелки, Нат. Вот уж не ожидал, что ты будешь пихать меня к ней, я думал, что ты куда эгоистичнее.       — Я реально смотрю на вещи, — вздохнул блондин, отняв руки от лица. — Не будь она беременна, мне, возможно, было бы все равно. Но, Макс, ребенок меняет все… Вы же так давно вместе!       — Ты с Шоном тоже не неделю был, — заметил Коулман. — И вроде как ребенка вы даже планировали, но что-то я не видел особого сопротивления ни с его стороны, ни с твоей. Натан, пойми, если бы я планировал с ней семью, я бы никогда за тобой не вернулся. Просто пришло время выбрать что-то одно. С Офелией я поговорю завтра. Думаю, она и сама понимает, что, пока не поздно, нужно сделать аборт.       — Макс! — опешил Валентайн. — Ты же говорил, что не против ребенка!       — Скорее не против, а очень даже за ребенка мои родители, которые в любом случае вмешаются во все это. А ты как себе представляешь все это? Она одна будет растить ребенка, а я на выходных буду приходить и смотреть на него? Брось, Нат. Я не хочу обременять себя подобным.       Натаниэль с ужасом слушал Максвелла и ловил себя на мысли, что нечто подобное сам говорил Шону, когда тот убеждал его в необходимости пополнить их семью. Натаниэль тогда понимал, что никакой семьи у них не получится и потому был так против ребенка, против того, чтобы обременять себя такими сложными обязательствами. Это теперь он слышал в словах Коулмана.       — Макс, скажи мне, что ты не сбегаешь от ответственности быть отцом через меня?..       — Что? — не понял шатен.       — Ты ведь выбрал меня не потому, что боишься стать отцом, да?       — О, Господи, Натаниэль, ты порой хуже бабы, — рассмеялся Макс. — Как ты вообще до такого додумался? Конечно, нет. Я выбрал тебя до того, как нашел ее тест. Как видишь, даже это не изменило моего решения.       — Просто мне слабо верится в то, что все это реальность. Иногда мне кажется, что я сплю. Я даже не знаю, нравится мне этот сон или нет.       — Нат, ты просто напуган. У тебя депрессия, да и у кого бы ее не было, если каждый день представлять свои похороны? Не думай об этом.       — Когда проводишь в больнице каждый чертов день, сложно не думать о чем-то подобном.       — Давай сделаем так: завтра я отвезу тебя туда, но до конца недели. В выходные я перееду сюда, ты же не против? Тут еще не совсем все готово, но вместе мы быстро все распихаем по местам. Пригласим Сару, м? Она уже выбила себе отгулы в конце месяца, как считаешь?       — Макс…       — Теперь нет смысла держать тебя там, мы можем жить вместе.       А был ли у Натаниэля вообще какой-либо выбор? Все, что происходило сейчас, два года назад привело бы его в дикий восторг, но сейчас мужчина терзался двойственными чувствами. Все было так, как он хотел, но непонятный осадок все еще не давал покоя.       — Да… — слабо выдохнул блондин и вздрогнул от звонка в домофон.       — О, и ужин как раз вовремя, — улыбнулся Макс, поднявшись из-за стола. Вскоре на кухне запахло японской кухней. После пресной пищи клиники обычные роллы казались вершиной кулинарного искусства, хотя и здесь Натаниэль придерживался диеты, да и он не был голоден.       После ужина Натан открыл свой бокс с таблетками и стал запивать каждую из них, с улыбкой прикрыв глаза, когда сильные руки обвили его талию.       — А тебе можно? — тихо спросил Макс, уткнувшись носом в шею блондина, сильнее сжав его в своих руках.       — Скорее получится ли у меня, — невесело усмехнулся Натаниэль, проглотив последнюю таблетку.       — В смысле?..       — Из-за лекарств может не получиться, — пояснил Натаниэль, впервые разделяя неловкость Макса за неудавшиеся ночи.       — Ну, мы попробуем, м? — с пониманием выдохнул Коулман, развернув мужчину к себе лицом. Заглянув в голубые глаза флориста, шатен улыбнулся и мягко поцеловал его губы, прекрасно помня недовольство Натаниэля по поводу отсутствия поцелуев. Левой рукой Макс осторожно забрался под его легкую кофту, кончиками пальцев касаясь спины. Дыхание у Валентайна чуть ли не в этот же момент сбилось с привычного ритма. Разорвав поцелуй, Макс ловко расстегнул джинсы блондина и просунул ладонь в белье, несильно сжав мягкую плоть. В этот момент волнение накатило и на него: он давно не прикасался к мужскому телу, да и стоило ли вообще говорить о том, что так интимно он касался лишь Натаниэля? Единственная попытка уложить на лопатки другого мужчину завершилась четким осознанием, что он не может сделать этого ни с кем, кроме Валентайна. Может, он просто и не хотел никого так сильно, как этого блондина. Сам Натаниэль готов был растаять от каждого прикосновения, которое приятной волной будоражило его воображение, но как бы Макс ни старался, ничего не получалось. Мысленно Натан горел от возбуждения, чего нельзя было сказать о его теле. Наверное, впервые он понял, как может не получаться, когда так сильно хочешь. Лечение все-таки вносило коррективы во все аспекты его жизни. Впрочем, Натаниэль не сильно расстроился, решив этой ночью сделать все для Коулмана. И, избавив его от последней одежды, Нат толкнул его на постель и навис сверху, опустив руку от стоячего члена к мошонке, осторожно сжав в ладони яички. Тяжело выдохнув, Максвелл опустил руку Натаниэля еще ниже, и блондин удивленно замер: тот никогда не давал так близко подойти к «неприкасаемому». Выгнув брови, Натаниэль улыбнулся краем рта и поднял руку ко рту, обильно сплюнув на кончики пальцев. Снова опустив руку, мужчина прижал влажные подушечки к промежности, слегка надавливая на упругое кольцо мышц.       — Ты только осторожно, — взволнованно попросил шатен, — а то страшно.       — А ты что, сам не пробовал? — удивился Валентайн. Коулман мотнул головой; Натаниэль шире улыбнулся, нагнувшись к губам любовника. — Как опрометчиво с твоей стороны…       Учитывая то, что они оба не предполагали такого исхода, и Макс, естественно, совершенно не готовился к подобному, Натаниэль быстро сделал выводы. И раз уж Коулман дал этому случиться хотя бы вместе с оральными ласками, Натаниэль не желал отказываться от такой возможности. Натянув на пальцы презерватив, мужчина выдавил смазку на кончики пальцев и обильно смазал ею напряженные мышцы. Подложив под мужчину подушку, Натаниэль попросил того раздвинуть ноги и сам спустился ниже, к его паху. Осторожно толкнув средний палец в проход, Натан с легкой улыбкой сомкнул губы на члене Максвелла, медленно проникая пальцем глубже. Максвелл весь напрягся и прижал руки к лицу, скрестив запястья.       — Черт, стой! Не так быстро, — попросил он, закусив губы. Больно ему не было, скорее было очень странно и даже немного щекотно. Ощущения было сложно описать словами, но самое подходящее слово сейчас было — непривычно. Натаниэль продолжал, прислушиваясь к поведению мужчины. Отвлекать Макса минетом было сложно: Натана внутри слегка лихорадило от того, как далеко Коулман позволил ему зайти. Нетерпеливо добавив смазки на пальцы, Натан ввел в мужчину два пальца, с нескрываемым наслаждением слушая его стоны, которые резко пронзали спальню.       — Тебе нравится? — спросил Нат, заметив, что член Коулмана слегка поник не то от стресса, не то от того, что мужчине подобное все-таки совсем не по душе.       — Это весьма странные ощущения, — с тяжелым вздохом признался шатен, рефлекторно сжав мышцы вокруг пальцев Натаниэля. Валентайн не прекращал хотя бы потому, что и Макс не просил все это закончить. В какой-то момент его член вновь отвердел, и Натан даже не сразу услышал смену дыхания шатена: теперь оно было глубоким и тяжелым. Облизнув головку члена, Нат закусил нижнюю губу и опустил взгляд вниз. Вряд ли он что-то увидел в своих ногах, но одно было заметно чисто тактильно — от испытываемого возбуждения Натаниэль все-таки дошел до нужного состояния. Вынув пальцы из Макса, он быстро подтянулся к нему и прижался всем телом к его груди, жарко поцеловав в губы. И, потянувшись за новым презервативом, отвел правую ногу шатена в сторону. Макс даже не сразу понял, что произошло, лишь осознав ситуацию, моментально напрягся.       — Эй, Натан! — подтянувшись к изголовью, Максвелл нахмуренно опустил взгляд на член блондина, на который тот натягивал резинку. — Я… я не готов к полной программе!       — Будет не больно, — улыбнулся Валентайн, облизнув пересохшие губы. — Видишь, как я хочу тебя, даже лечение не мешает.       Несмотря на слабое сердце и седативное лечение, которое подавляло его мужское начало, Натаниэль был решительно настроен на горячую ночь. Да и разве могла эта ночь быть другой, если Максвелл, наконец, оказался снизу? Вновь поцеловав мужчину в губы, Натаниэль кое-как выдавил еще смазки и, размашисто проведя ладонью по члену, прижал головку к вмиг напрягшемуся кольцу мышц.       — Просто доверься мне, — попросил Натаниэль.       — Я не готов к такому…       — Ты никогда не будешь готов, — улыбнулся блондин и осторожно толкнулся бедрами, прикрыв глаза от напряжения внутри Коулмана. Тот, почувствовав, что член неизбежно все равно войдет в него, через силу расслабился, сдавленно выдохнув. Пальцы и член — просто небо и земля: разницу Макс ощутил чуть ли не сразу, мысленно проклиная все, на чем Свет стоит. Больно все-таки было, но то была совсем слабая боль, скорее мужчине было некомфортно. Ощущение полной заполненности было ему в новинку, но через некоторое время осторожных движений Макс стыдливо закрыл глаза ладонью. Натаниэль улыбнулся и нагнулся к его лицу, толкнувшись в него членом глубже. Макс распахнул губы в абсолютно немом стоне, и блондин влажно поцеловал его, проскользив языком по небу.       — Ты все-таки сделал это, — прошипел шатен, отняв ладонь от лица. До чего же было странно обнимать ногами мужчину; ощущать себя столь уязвимым сейчас. Не сказать, конечно, что ему было совсем неприятно. Одно то, что Макс ощущал, как крепко у Натаниэля стоит на него, уже делало этот момент приятным, ко всему прочему было что-то в этих движениях, в этих ощущениях, хотя все это так и осталось для него чем-то далеким и незнакомым.       — Мне сил не хватит сделать все правильно, — признался Натаниэль, — мы скоро поменяемся.       Облизнув губы, Нат глухо выдохнул, когда Макс вдруг крепко его обнял и поцеловал так, что у Натаниэля закружилась голова. В спальне вдруг стало слишком жарко, слишком душно, но мужчине действительно нравилось все это. Он готов был задыхаться от близости с ним всю свою жизнь, какой бы длинной или, напротив, короткой она ни была. Валентайн смаковал этот секс, этот первый раз для Максвелла, и в глубине души понимал, что впервые так счастлив. И дело было вовсе не в сексе, не в том, что у Натана получилось сломить титановую волю натурала, а в том, что только сейчас он остро почувствовал, как любил его, как непроизвольно всегда сравнивал других с ним. То, чего ему хотелось с их первых встреч, вдруг стало явью. Отстранившись от мужчины, Натан выпрямился в спине и сильнее развел ноги шатена, смотря, как головка скрывается в горячем нутре. От такого желанного зрелища голова шла кругом и бешено колотилось сердце. Выдавив смазку себе на ладонь, Натан обхватил ею член Коулмана, крепко сжав головку. Макс тяжело выдохнул, на некоторое время закрыв глаза. Черт, все-таки это было приятно. Выйдя из мужчины, Валентайн громко выдохнул и стянул презерватив с члена, быстро перешагнув ноги шатена, и сел сверху. Макс тут же сжал ягодицы блондина и чуть приподнял его.       — Стой, а пре…       — Не надо, я готовился, — улыбнулся Натаниэль и нахмурился, опускаясь на член Максвелла. Как же давно у него не было секса. Все еще не раскрывая глаз, Натан все-таки сел на плоть Коулмана до конца, уперевшись ладонями в ноги мужчины за своей спиной. Дыхание ни к черту. У блондина безбожно кружилась голова, но на этой планете сейчас его держало невероятно томительное напряжение во всем теле. Валентайн двигался сам, медленно, привыкая к колющей боли, лишь после нагнулся над Максом и с легкой улыбкой уткнулся носом в его шею, вдыхая его горячий аромат кожи.       — Давно не было? — догадался тот, сжав ладони на бедрах, и улыбнулся. Это можно было даже засчитать, как верность ему. И все же, не дав ответить блондину, Максвелл стал двигаться сам: глубоко, быстро, доводя себя до исступления, когда движения уже выходили резкими и грубыми. В эту ночь они принадлежали друг другу полностью, без остатка. Так никогда не было, и им обоим было это в новинку. Но они оба были в восторге. Кто-то в немом: сжимая губы и тяжело дыша через нос, он впивался пальцами в светлую кожу блондина, оставляя красные отметины на бедрах и талии; кто-то молчать не мог: Натаниэль вновь задыхался; воздух разрывался внутри легких, вылетая из глотки рваными стонами. Эта ночь была для них двоих, полная синей темноты и серебристого света, сдавленного молчания и откровенных вздохов, полная надежд и опасений, полная любви.

***

      Остаться наедине теперь было практически невозможным: Максвелл постоянно был рядом, что одновременно и радовало, и напрягало. С Офелией вопрос был решен, хотя мужчина очень размыто описал их разговор. Натаниэль переживал разрыв их отношений куда тяжелее, чего сам от себя не ожидал. Каждый раз в его светлую голову залетали совсем ненужные мысли, и когда совесть взяла верх над всеми остальными чувствами, Натаниэль уже не выдержал сам. Встретив медсестру, которая приехала к ним домой на дежурство, Натаниэль быстрее спровадил Максвелла на работу, исключая возможность его опозданий. Опозданий, которые так и не прекращались. С ума сойти, этого оболтуса хоть что-то вообще дисциплинирует?! Думать об этом времени уже не было, собственный план на день нужно было быстрее исполнять, начиная полдень с оксигенотерапии. Во время нее Натаниэль умудрился уснуть, хотя взвинченный настрой этому никак не способствовал. И все же, когда Оливия (так звали медсестру) его осторожно разбудила и померила давление, мужчина со слабой улыбкой принял пару препаратов и предложил им прогуляться.       — Я бы не рекомендовала вам сегодня напрягаться, Натаниэль, — вежливо улыбнулась девушка.       — Как и каждый день, — скептично ответил мужчина, облизнув губы. — Уверен, тебе тоже скучно целый день сидеть в планшете. Поехали, мне нужно сделать одно дело.       — Вы собираетесь ехать? — встревоженно спросила та. — Натаниэль, только не говорите мне, что вы вздумали вести машину!       — Именно, иначе моя машина заглохнет быстрее, чем я, — пошутил блондин и жестом поторопил медсестру. — Давай-давай, я же в надежных руках.       — Но, Натаниэль, — хотела возразить девушка, но Валентайн просто вышел из комнаты. Недовольно выдохнув, Оливия поправила тугой хвост темных волос и направилась за блондином. — Вам не рекомендовано вождение и долгие прогулки.       — Раньше мне было рекомендовано больше двигаться, эта рекомендация нравится мне больше, — ответил Нат и, подождав девушку, вышел с ней из квартиры. На улице их встретило яркое летнее солнце, еле уловимый теплый ветер и чистое голубое небо без единого облака. — Посмотри, погода шепчет, а ты заставляешь меня сидеть дома, ай-яй.       — Мы можем пройтись где-нибудь здесь, обязательно садиться за руль?       — У тебя есть права?       — Э… да, — растерялась девушка.       — Значит, поведешь ты, — легко согласился мужчина, кинув ключи от машины ей в руки. Оливия шокированно посмотрела в глаза пациента и недоверчиво нахмурилась.       — А куда ехать-то?       — Я покажу тебе один магазин цветов, — улыбнулся мужчина. — Он не очень далеко.       — Магазин цветов?       — Да, хочу собрать букет для девушки, к которой ты меня отвезешь и подождешь меня в машине.       — Что? — с долей возмущения вырвалось у медсестры. — Разве вы не гей?       Натаниэль только рассмеялся, кивнув в сторону своей машины. Оливия вновь вздохнула и все-таки села за руль. Для нее эта машина была слишком дорогой, она никогда такие не водила, да и, признаться, права получила не так давно. Боясь поцарапать авто, девушка очень осторожно начала выезжать с парковочного места. Натаниэль сразу увидел в ней новичка, но ничего не сказал. Всю дорогу он, как самый терпеливый инструктор, иногда поправлял ее и говорил, куда нужно ехать. Через минут двадцать Оливия увидела вывеску магазина цветов.       — Ой, а куда машину? — растерялась та.       — Как куда? Вон место, — улыбнулся мужчина.       — А мы влезем? У вас такая большая машина, я совсем не чувствую габаритов!       — Горе ты, — вздохнул Валентайн и сжал руль. — Медленнее, давай, крути руль, — помогая девушке, Натаниэль сам следил за зеркалами. Когда запищали парктроники, девушка напряглась еще больше. — Расслабься, у тебя хорошо получается.       Кое-как припарковав машину, Оливия с облегчением выпорхнула из салона и размяла руки. Всю дорогу она так держала руль, словно от этого зависела жизнь на всей планете. Щелкнув сигнализацией, Натаниэль кивнул к магазину, и они вместе вошли в цветочное царство. Что больше удивило девушку, так это то, что Натаниэль попросил только цветы и прочую зелень для букета, решившись собрать его сам.       — Подсолнухи? — удивленно выгнула брови Оливия.       — Да, сейчас лето, а они такие яркие, смотри, — улыбнулся блондин, ловко собирая из желтых цветов пышный букет. Признаться, Оливия скептично отнеслась к выбору цветов, но когда увидела эти желтые цветы именно в букете, сразу изменила свое мнение. На минуту даже зависть взяла: ей никто подсолнухов не дарил, да и вряд ли кто-нибудь вообще догадается до такого необычного букета. А когда женщина за кассой озвучила сумму, Оливии вообще стало не по себе. Она сама бы никому не подарила такой дорогой букет.       По дороге к той загадочной девушке, кому предназначался яркий и пышный букет из подсолнухов, Оливия то и дело бросала взгляд на цветы через зеркало заднего вида. В конце концов, любопытство ее взяло верх.       — А почему именно подсолнухи?       — А почему нет? — вопросом на вопрос ответил Натаниэль.       — Ну, обычно мужчины выбирают что-то проще: розы там, лилии, хризантемы, или чего больше в магазине. А вы подсолнухи увидели в углу холодильника.       — Ну, во-первых, я — флорист, — улыбнулся Валентайн, и девушка вылупилась на него с протяжным вопросом «Да ладно?», — за дорогой следи!       — Ой, да, простите, — опомнилась медсестра. Надо же, она даже не представляла, что однажды встретит флориста мужчину. Хотя для гея, наверное, вполне ожидаемый выбор.       — А, во-вторых, подсолнухи несут в себе силу солнца. Какие у тебя ассоциации с солнцем, м? — поинтересовался Натан.       — Ну… оно желтое, теплое… приятное… не знаю, как описать. Хорошие ассоциации, теплые, — улыбнулась девушка, про себя же она хотела уронить голову на руль. Ну почему такие чуткие мужчины обязательно оказываются геями?!       — На языке цветов подсолнух говорит «Ты согреваешь мне сердце», да и вообще какое значение ни возьми, везде идет стремление к солнцу, постоянству, покою. Универсальный цветок для мужчины, — улыбнулся Нат. — Теплый подарок для подруги или жаркий комплимент для дамы сердца.       — Жаль, что не все так осведомлены, — вздохнула Оливия. — Сейчас на все один цветок — роза.       — Тоже неплохой выбор, хотя и приелся уже многим, — согласился Валентайн. — После светофора направо.       Девушка кивнула. Через несколько минут она въехала во дворы и остановилась у подъезда.       — Мне точно не нужно сопроводить вас?       — Разве я похож на немощного? — улыбнулся Нат. — Но если что, у меня есть волшебный брелок. Я обязательно дам знать, если мне понадобится помощь.       Оливия осталась сидеть в машине, провожая светловолосую фигуру мужчины с ярким букетом подсолнухов в руках. Нахмурившись, когда он довольно долго с кем-то разговаривал по домофону, девушка потеряла его из виду, когда тот скрылся за железными дверьми. До невозможности было любопытно, кто та подруга, которая заслужила такой красивый букет. Натаниэль ведь не говорил, что у нее какой-то праздник или что-то подобное. Действительно, праздником этот день вряд ли можно было назвать. Когда дверь в квартиру отворилась, и заплаканная девушка появилась в поле зрения мужчины, Натаниэль с волнением поджал губы.       — Могу я войти?       Офелия молча отошла в сторонку и широким жестом руки пригласила блондина в квартиру. Какое право она имела не впускать в квартиру Макса его… мужчину? Боже, у нее до сих пор в голове не укладывалось, как это возможно!       — Это для тебя, — улыбнулся Натаниэль, протянув пышный букет девушке. Офелия сначала опустила взгляд на цветы, затем подняла его на Натаниэля и нахмурилась. Схватив букет, она с силой ударила им того по плечу.       — Ты думаешь, твои цветы что-то решат?! — вырвалось у нее, и она заплакала, уткнувшись лицом в желтый букет.       — Эй, — потерев лоб ладонью, Натан осторожно приобнял девушку. — Я приехал поговорить с тобой.       — О чем здесь говорить? Макс уже четко все сказал! — навзрыд протянула та в цветы.       — Тшш… Макс — идиот, — мягко улыбнулся Натаниэль. — Пойдем на кухню? Я заварю чай, есть мятный или ромашковый?       — Черный только, — всхлипнула Офелия, отняв голову от букета. Снова посмотрев на несколько помятый букет, она поправила желтые цветы и всхлипнула, поймав себя на мысли, что Максвелл никогда не дарил ей таких красивых и пышных букетов. Его пределом был букет роз в разных обертках.       — Черный тоже неплохо, — кивнул Натаниэль.       — Прости, — вздохнула Офелия, посмотрев на плечо мужчины.       — Не бери в голову, — махнул рукой Нат. — Пойдем.       — Спасибо за цветы, — всхлипнула она, еле держа себя в руках. Пока Натаниэль заваривал чай, девушка убрала букет в вазу и поставила на центр обеденного стола. — Зачем ты приехал? .       — Во-первых, чтобы извиниться. Уверен, Макс и двух слов связать не смог, чтобы попросить у тебя прощения.       — Отнюдь, слова как раз-таки у него нашлись!       — И все же… он вел себя по-свински, мне за него ужасно стыдно.       — Ты приехал извиниться? — не поверила Офелия.       — Не только… я приехал спросить тебя, как сильно ты любишь его?..       — Что?.. — не поняла та, но глотку у нее сдавило. Сморщившись от подступающих слез, девушка подняла глаза к потолку, но предательские капли соленой воды потекли по вискам и щекам. — А по мне не видно?! Я же все для него делала! Все, чего он хотел! А потом появился ты! Не волнуйся так за меня, Макс мне уже все сказал и записал меня к врачу!       — Как раз об этом я и хочу поговорить, — нахмурился блондин, пододвинув девушке салфетницу и чашку черного чая. — Если ты хочешь оставить ребенка, то, пожалуйста, не слушай его. Не нужно делать аборт.       — Ч-что?.. — опешила Офелия, перестав рыдать словно по щелчку. — Но Макс сказал…       — Макс — идиот, он совсем не понимает, что делает. Мне очень жаль, что я разрушил твои отношения, но будет он со мной или нет, вашим отношениям уже конец. Однако если ты сама была инициатором такого серьезного шага, ты должна была понимать, что Макса могла напугать такая новость. Уверен, он и сейчас напуган. Вы больше не вместе, он себе просто не представляет, как сможет быть отцом. Но он сможет. К тому же его родители тебя только поддержат. Тебя и я поддержу.       — Зачем тебе это? Ты что, хочешь забрать ребенка? — готовясь к новой истерике, Офелия судорожно вдохнула и высморкалась в салфетку.       — Нет, вовсе нет… Просто Макс, наверное, не рассказал тебе, что я болен, — начал Натаниэль, осторожно и небольшими порциями посвящая девушку в суть их тяжелого положения. — Если у него со мной ничего не получится, он потом пожалеет о своем решении, но если ты оставишь ребенка… со мной или без меня он будет прекрасным отцом.       — Он убьет меня, если я оставлю ребенка, — утерла глаза девушка.       — Ты сама хочешь оставить его? — надавил Натаниэль.       — Конечно, хочу! Но как я буду одна?       — Ты не будешь одна, — заверил ее Валентайн. — Его родители будут горячо ненавидеть меня и так же горячо любить тебя и своего внука или внучку. Макс, возможно, поначалу будет в бешенстве, — предугадывая реакцию Коулмана, Натан тяжело вздохнул, — но тут ты должна показать твердость своего характера. Это ваш ребенок, он один не имеет права решать. Ты — женщина, тебе дано право выбирать. Я со своей стороны тоже надавлю на него, а ты не позволяй ему с собой так обходиться. Любовь любовью, но гордость тоже должна быть.       — Зачем ты делаешь это?..       — Потому что мне не все равно. Не знаю почему, но я готов на коленях тебя просить оставить ребенка. Если не ты, то никто его отцом никогда не сделает. Он же сам ребенок и бежит от всего сложного. Если ты готова, то ты просто не пойдешь к доктору. Запишись к гинекологу, пусть ведет твою беременность. Знаю, с моей стороны это просто наглость давать тебе советы…       — Нет… — вздохнула она. — Спасибо…       — За что?..       — Из всех друзей Макса, ты единственный, кто беспокоится обо мне, — снова скуксившись от слез, Офелия закрыла ладонями лицо и заплакала. Давно Натаниэль не был жилеткой для слез, но в этот раз он даже с радостью принял такую роль. В мягком характере Офелии все-таки был плюс: она была абсолютно внушаемой. Будь на ее месте хотя бы Моника, она бы за шкирку спустила Натана с лестницы. Но Офелия была совсем безоружна, и где-то Натаниэль мог даже ее понять. Возможно, в такой тяжелой для нее ситуации она осталась совсем одна, и кто-то обязательно должен был прийти к ней на помощь. И как бы странно это ни было, но Натан готов был поддержать ее, хотя и был яблоком раздора ее жизни. Во всяком случае, мимолетно глянув на букет подсолнухов, мужчина точно решил, что если вскоре случится закат его жизни, он сделает все, чтобы новое солнце вышло из-за горизонта.