Азбука цветов

      В Центральном парке, да и во всем Беркоте начали оживать деревья после долгой зимней спячки. Почки набухали, воздух становился все более сладким. Максвелл не мог даже предположить, что почувствует весну так ярко. В его душе цвела яркая весна, украшенная любовными чувствами. Неужели нужно было перейти порог тридцати лет, чтобы, наконец, полюбить кого-то? И где он свернул не туда, что предметом его пылких чувств неожиданно для всего мира оказался мужчина? Мужчина… Светловолосый, голубоглазый, высокий… Черт возьми, Натаниэль был так хорош собой, что ни у кого бы вопросов не возникло, почему все бабы слюной давятся, когда видят его. Не исключено, что среди геев он тоже имеет бешеную популярность. Но как Макс, упертый гетеросексуал, умудрился влюбиться в него? Их ведь совсем ничего не связывало! Даже интересы и стиль жизни у них были строго противоположными. Чертов блондин был всего-навсего флористом! И именно это заставляло Максвелла вспоминать о нем каждый божий день.       Точка была поставлена ими обоими. Никто ничего никому не должен, и Коулман обещался быть просто счастливым за счастье своего лучшего друга. Интересно, скажи он Натаниэлю о своих чувствах, тот бы поверил? И понял ли он жест с красной розой? Эти вопросы мучили шатена около трех месяцев, пока мужчина не заставил себя отвлечься работой, новыми друзьями, новыми женщинами. Жизнь не закончилась, она шла вперед и требовала новых приключений. В какой-то момент Макс почувствовал, что его отпустило. Единственное, что вернуло бы хаос в его жизнь — очередная встреча с Валентайном. Однако такой возможности не предвиделось. Натаниэль просто исчез из его жизни, исчез из Беркота. И если он бывал в этом сером городе, то никогда не давал о себе знать. Его магазин продолжал свою работу; наверняка, в Феликсе тоже открылся какой-нибудь магазинчик.       К концу лета Максвелл обрадовал своих родителей и привел в их дом свою девушку. Та самая Офелия, которая, как оказалось, караулила у остановки на Речном проспекте, чтобы снова встретить того, кто так сильно запал ей в душу. Честно сказать, Макс и не узнал ее сразу. Та девушка во время дождя сильно смазалась с погодой в его воспоминаниях, но их новая встреча была полна красок, имела туфли на каблуках и платье. Роман завязался с ее инициативы. Видит Бог, Макс не хотел отношений, но быстро сдался. Домашняя Офелия не вписывалась в его ритм жизни, но в свои тридцать Коулман понимал, что, наверное, уже пора. Друзья тоже были несколько удивлены таким скромным выбором, ведь Макс зажигал с горячими красотками, а тут — серая мышка, которая упорно обустраивала семейную норку и готовила Максвелла к серьезной совместной жизни.       Все бы ничего, но что-то шло не так. Из его жизни не пропадали гулянки, не пропадали и другие женщины (ох, сколько теперь дома было скандалов!), но совместная жизнь с женщиной, которая боялась на него лишний раз дышать, странно на него действовала. Макс нашел себе рабыню, которая готова была сделать для него все: убирать, готовить, стирать, терпеть. У нее даже голова никогда не болела, однако сильные мигрени стали мучить его самого. Макс понять не мог, почему у него так разрывает голову от боли, стоит ему хоть немного отвлечься от нудных серых будней. В ход шли аптечные обезболивающие, но когда они перестали спасать от проблемы, Макс был вынужден отправиться к врачу.       Обследование ничего не показало. Не было у мужчины никаких нарушений в организме, которые могли вызвать те боли, на которые жаловался пациент. Врач недоумевал, заставляя Макса из раза в раз сдавать все новые анализы или проходить какие-то новые осмотры с применением новейших технологий. Невролог лишь разводил руками и в последний прием выписал направление к психологу.       — Мне что, делать нечего по вашему мнению? — разозлился Коулман, комкая в руке чертово направление. Для него к психологам мог ходить только псих! Естественно, таковым он себя не считал. Шатен слабо понимал, как ему могут помочь душевные разговоры (которых, к слову, он тоже не любил). — Выпишите мне лекарство и все!       — Мистер Коулман, вы и так принимаете достаточно медикаментов, которые сильно влияют на почки и печень. Ваши анализы в норме, у вас нет никаких отклонений или патологий, которые могут вызывать такие боли. Скорее всего все это идет на эмоциональном фоне, вам поможет только психотерапевт. Вас все устраивает в вашей жизни?       — Естественно, меня все устраивает! У меня просто болит голова. Черт возьми, где вы учились?! Вы — врач! Так почему вы не можете решить мою проблему?!       — Как врач-невролог я сделал все, что было в моих силах, теперь вам нужен другой специалист. Чем вы недовольны? У вас же полная медицинская страховка.       — Ага, а кто мне вернет время, бездарно потраченное на эту чушь?       — Сходите хотя бы на консультацию, это будет полезно. В конце концов, следовать рекомендациям или нет вы решаете сами.       — Прекрасно… и где мне искать вашего психотерапевта?       — Подойдите с этим вопросом в регистратуру. К тому же вы вольны выбрать специалиста сами, не обязательно в нашей клинике.       — Ага, куда я от вас денусь, — фыркнул Макс. Его компания заключила договор именно с этой клиникой, и Макс мог бесплатно проходить врачей именно здесь. Тратить деньги на подобную чепуху в виде болтовни с человеком, возомнившим себя знатоком всего и вся, он не собирался.       Консультация с новым доктором, конечно же, не принесла никаких плодов. После слов «Давайте поговорим об этом» Макс не мог даже сформулировать свою проблему. У него всего-навсего болела голова, как ему помогут разговоры на эту тему? В его жизни все было нормально, все его устраивало! Врач расспрашивал о личной жизни, но и тут Максвелл не мог пожаловаться. Офелия, быть может, не была красоткой с подиума, но делала для него все. Терпеть все заскоки Коулмана так же мог лишь Натаниэль, так на что же ему жаловаться?       — А касательно сексуальных отношений? Вы говорили, что изменяете своей женщине. Вас не устраивает секс с ней?       — А вы что, сексологом заделались? — фыркнул Макс, закатив глаза. — Меня все устраивает. Я просто не привык к однообразию.       Врач выразительно выгнул брови, посмотрев на своего проблемного пациента. Макс тяжело вздохнул. Каждое его слово в этом кабинете использовалось против него. Он этому мужику рассказал уже про всю свою жизнь. Никаких детских травм у него не было, которые могли ему сейчас аукнуться.       — А как же та женщина?       — Та? .       — Вы рассказывали про женщину, которая уехала жить в Феликс, — подсказал психотерапевт.       — Боже, — снова закатил глаза шатен. — Она-то тут каким боком? Это было давно.       — Но до ее отъезда вас никогда не беспокоили боли, верно? — врач сделал пометку в блокноте, обведя что-то из записей красным маркером.       — И что? А до знакомства с ней у меня никогда не было проблем с эрекцией. И что? Это тоже что-то значит?       — Все имеет значение, мистер Коулман.       — Конечно, — недовольно выдохнул Макс. — Так, я вижу у нас осталось всего пару минут. Можно я уже пойду?       Врач перевел взгляд на настенные часы и отложил блокнот в сторону.       — Следующий наш сеанс через неделю, будьте так добры, не опаздывайте, — попросил мужчина.       — Ага, — кивнул кареглазый и поспешил покинуть треклятый кабинет. Ему казалось, что этому психологу тоже нужен специалист. Как можно выслушивать столько проблем и не свихнуться? Не может же быть такого, что у этих знатоков не было своих проблем. Но Макс долго не думал об этом, его мысли против воли снова заполнились воспоминаниями о Натаниэле. Не могла у него так сильно болеть голова из-за этого блондина. Слишком это было невероятно, чтобы быть правдой. Макса вдруг посетил вопрос другого характера: может, он действительно не доволен своей жизнью? Может, Натаниэль оставил на нем такой сильный отпечаток, что теперь ему нужна была не Офелия с преданностью собаки, а банально парень? . «Боже, я же не гей!» — хотелось просто выдрать себе волосы, чтобы доказать всему миру, что Натаниэль был его единственной ошибкой в жизни! Но, тем не менее, после сеанса со своим доктором Макс поехал в «Энигму».       Давно он не был в этом клубе. Если бы не чертов Валентайн он бы и не знал о его существовании. За столько времени здесь почти ничего не изменилось. Конечно, он бывал здесь раньше, но всего пару раз. Однако в этот раз находиться в этом клубе ему было дико. Был вечер пятницы, и народу было столько, что хотелось забиться в угол, чтобы ни на кого не наткнуться. В жизни Макс не видел столько геев сразу, как будто весь гей-парад собрался в этом небольшом заведении. Заказав себе пива у бармена, Макс осмотрел контингент. «Петухи», — пронеслось в его голове. До чего манерные попадались мужчины, аж противно. Были совсем молоденькие, которые, наверное, и деньги брали за секс. Были и старше Максвелла, седые дядечки с козлиной бородкой и кожаными безрукавками. Они больше походили на матерых байкеров, что они забыли здесь? .       — Один? — вдруг послышался голос совсем рядом. Макс повернул голову в сторону и оглядел молодого парня с головы до пят. Взгляд Коулмана был оценивающим, при чем он даже не пытался этого скрыть. Парень лишь улыбнулся на такой тщательный анализ. — Ну, подхожу?       — Не знаю, — дернул плечом Макс и отпил из горла бутылки пива. Парень его не заинтересовал, хотя и был вполне так ничего. «Господи, я уже мужиков оцениваю. Натан, чтоб ты в аду горел!» — мысленно проклиная свою ошибку, шатен продолжал гипнотизировать переполненный танцпол.       — Какой привередливый, — не сдавался незнакомец. — Меня зовут Ренди.       — Я не спрашивал твоего имени, — ответил Коулман, вновь посмотрев на русого паренька в драных джинсах. На улице зима скоро, а он вырядился, будто все еще лето. Снова оглядев Ренди с головы до пят, кареглазый поймал себя на мысли, что этот парень — его верняк на этот вечер. У него на лбу было написано, что он готов и в туалете совокупиться, и в машине отсосать. И ведь Макс приехал в это содомическое местечко именно за этим, но ему совсем не хотелось. Дома его ждала Офелия, которая готова была на все его причуды в постели: хотелось Максу нежностей или, напротив, грубости — она на все была согласна. Зачем ему этот Ренди? . Помяв губы, Макс довольно долго осматривал парня, который готов был раздеться, чтобы повысить свои шансы на секс, Коулман поставил полупустую бутылку на барную стойку.       — Ну? .       — Я — натурал, — усмехнулся Максвелл, — просто иногда люблю посмотреть на этот дурдом, — пожал он плечами и пошел на выход. Поверить сложно было, что в такой момент он вспомнил о верности партнеру.       — Черт, — плюнул Ренди, бессильно облокотившись на барную стойку. — А такая задница!       Максвелл спокойно вышел из клуба, вдохнув глубже осенний воздух. Решив пройтись немного пешком, он вдруг подумал, что неплохо было бы вернуть свои права на машину и, собственно, обзавестись колесами. Натаниэль всегда ему говорил, что пора уже заняться делами. Быть может, действительно уже пора? Шатен долго шел по ночным улицам и остановился у закрытого ювелирного магазина. Реклама гласила о выгодной цене на обручальные кольца и конкурс, где призом было грандиозное свадебное путешествие. «Может, пора уже?» — подумал Макс и пропустил пятерню в волосы. Почему-то мысли, которые всего секунду назад крутились вокруг визжащей или плачущей от счастья Офелии, вдруг переметнулись к образу Натаниэля. «Интересно, а ты обрадовался бы моей свадьбе или тебе все равно?»

***

      — О, Боже, я прошу тебя, хватит! — повысил голос Натаниэль, прижав кончики пальцев к вискам. Нет, это не могло быть правдой. Его идеальная жизнь рушилась на глазах, становясь до безобразия шаблонной и пресной. Натан с ужасом наблюдал, куда катятся его отношения с Шоном и боялся загадывать даже на месяц вперед. Каждая ссора могла вылиться в скандал, после которого Валентайн с психу мог просто собрать вещи и уехать. Благо, ему еще было, куда возвращаться. А ведь он совсем не конфликтный человек, но Шон, видать, очень старался его вывести. Сам Элисдейр никак не мог понять, почему его любовник так противится закреплять их отношения. Разве они не говорили об этом в самом начале знакомства? Разве Натаниэль сам не хотел стабильной семьи? Шон готов был обеспечить ему все, о чем они мечтали вместе. Но разлад в дом пришел в тот момент, когда зеленоглазый мужчина серьезно поговорил с Натаном о ребенке.       — Что тебя так пугает? Это же нормально! — нервно взмахнув руками перед собой, Шон, злостно поджав губы, упал в кресло и тяжело вздохнул. Он тоже не хотел лишних скандалов, однако в их отношениях нужно было менять курс. Шон уже не мог жить ради себя, он добился всего, чего хотел и сейчас готов был для последнего шага. Неужели этот голубоглазый мужчина рядом не хочет сделать этот шаг вместе с ним? .       — Шон, я тебе с самого начала говорил, я не хочу гомосексуальной свадьбы, не хочу просить опеку, а ты предлагаешь завести собственного! Ты хоть представляешь, какая это ответственность? А кто с ним нянчиться будет? Я — мужчина, как я смогу дать твоему ребенку материнскую заботу. Черт возьми, да, я — гей, и не скрываю этого, но ребенок должен расти в нормальной семье, в семье, где есть женщина!!!       — У меня есть сестра, — быстро нашелся брюнет.       — Не делай из любящей тетки любящую мамашу, это разные вещи! Черт возьми, ты что, новости не читаешь? Детей из таких семей избивают в школах! О, нет-нет-нет, я не хочу такого. Нет, — непреклонно закончил Валентайн, открестившись от подобного сразу. Каждый раз, когда Шон начинал давить на него с этим суррогатным материнством, внутри Натаниэля вскипало все. Он точно даже не мог понять, чего он так боится. Неужели его на самом деле волнует будущее ребенка, в том плане, что в глубине души Натаниэль понимал, что будет самым лучшим отцом для своего дитя. Но что-то все равно противилось. Панический страх обременить себя на долгие годы. — Мы не прожили вместе и пяти лет, а ты уже…       — А когда?! — перебил Шон. — Когда я должен предложить тебе это?! Нат, я не так молод, как ты! Пока я могу дать жизнь здоровому ребенку, я хочу это сделать! Ты просто боишься. Хватит… хватит жить своими стремлениями, тебе не кажется, что пора посвятить себя чему-то общему? . Ведь это будет не только мой ребенок, но и твой тоже.       — Хва… — хотел воскликнуть Натаниэль, но резко прижал ладонь к груди и опустил голову. Шон напрягся и вскочил на ноги, сразу направившись к блондину.       — Натаниэль? — обеспокоенно позвал он его, пока парень делал глубокие вдохи. — Снова? .       — Какой ребенок, Шон… я даже не знаю, что происходит со мной…       Настроения ругаться дальше, продолжать разбор полетов и искать вокруг виноватых исчезло сразу, как у флориста сперло дыхание. Снова появилась одышка, хотя он сегодня не утруждал себя сильными физическими нагрузками. Такое случалось все чаще и напрямую было связано с накаленной обстановкой дома. Про себя Валентайн очень переживал за их отношения с Шоном, которые трещали от желания зеленоглазого завести ребенка. Натаниэль просто был не готов к такому серьезному повороту их совместной жизни. Тяжело выдохнув, блондин присел на диван, а потом и вовсе прилег головой на колени Элисдейра.       — Давай вызовем врача?       — Мне ничего нового не скажут, — вздохнул голубоглазый. — Это стресс. Шон, ребенок — это прекрасно, но я боюсь этого, не хочу этого. Не сейчас… Пожалуйста, кхем, — закашлял он, прервав свою слабую речь.       — Тшш, — тяжело вздохнул брюнет, погладив Валентайна по светлым волосам.- Не говори, дыши.       Натаниэль виновато поднял взгляд на мужчину и слабо улыбнулся. Дышать было тяжело, но он все равно протянул руку и прижал ладонь к щеке Шона и потянул его вниз за рубашку. Элисдейр слабо усмехнулся и мягко поцеловал блондина в губы. Кажется, Натаниэль сам был большим ребенком.       — Прости, прости меня, — зашептал Натаниэль. — Пожалуйста, не дави на меня, дай мне немного времени. Ладно?       А что оставалось Шону? Конечно, он мог заключить договор уже сейчас, за девять месяцев Натаниэлю уже пришлось бы смириться с новостью, однако Шон хотел, чтобы Нат ждал появления малыша с радостью и предвкушением. Но с предвкушением Натаниэль мог ждать лишь какой-нибудь редкой партии цветов. За год их отношения стали немного черствыми и пресными: не было прежней страсти, в глазах Натаниэля потух тот озорной огонек. Жизнь в Феликсе вряд ли ему нравилась, но он смирился, сделав из себя жертву. Да, у него появились приятели, к нему приезжали друзья, чаще всех приезжала в гости Сара — его первая и последняя девушка, ставшая лучшей подругой. Сара не так давно вышла замуж и тоже планировала завести ребенка, в чем очень поддерживала Шона, но напирать на Ната отказывалась. Что-то с Натаниэлем было не так, но что? .       Время шло, бесценный ресурс иссякал на глазах, а Нат все не мог настроиться на семейную жизнь. Ужас до костей пробирал, когда он представлял себя в роли опекуна. Принять ребенка Шона, как своего, оказалось очень сложным. Черт возьми, он ведь даже не любил Шона, как он мог полюбить его ребенка? Признаться в этом было сложно даже самому себе, потому Валентайн иногда говорил о любви, искренне веря самому себе в эти моменты. Но что-то шло не так, и Натаниэль даже понимал, что именно. Страх остаться одиноким не давал ему уйти от Элисдейра. Среди геев очень немногие хранят друг другу верность, даже Натаниэль и то успел хорошенько запятнать свое честное имя. Где он еще найдет верного партнера, который реально думает не о сексе, а о семье? Ведь в их отношениях все было прекрасно! Что может быть лучше, чем быть любимым? . Натаниэль всегда любил сам, ведь в отношениях всегда любит кто-то один. Теперь он примерил на себя роль того, кто позволял себя любить. Сначала это ему нравилось, потом он стал воспринимать это, как должное, а сейчас такое его тяготило. Он понимал, что нечестен с Элисдейром, помнил все свои грехи, и совесть начинала сжирать все его нутро, заставляя становиться покладистым на какое-то время. А потом снова, и так по кругу. Этот круг ада, начинающийся с усталости, проходящий через муки совести и заканчивающийся лицемерием выводил их обоих. Натаниэль все чаще погружался в свою работу, а когда был свободен (а это было чуть ли не 7 месяцев в году), продолжал понемногу заполнять свою книгу цветов. Страницы его цветочного дневника хранили сухие цветы, каждый из которых значил что-то определенное: симпатию, нежность, интригу, флирт, соблазн, любовь? . Валентайн часто смотрел на засохшую красную розу, которая была бережно вклеена в эту цветочную азбуку. «Макс…» — шатен с глазами темной карамели никак не покидал его голову. Да, Натан вспоминал о нем не каждый день, но думал о нем часто. Их последняя ночь была прекрасной, что невольно блондин возвращался туда снова и снова. Тот, кого он любил, остался в Беркоте, поэтому душа у флориста была не на месте. Не мог он решиться на ребенка по расчету. Отношения — да, но ребенок? .       Чем больше проходило времени, тем больше сухих соцветий появлялось на плотных страницах. И тем сильнее увядал сам Натаниэль. Вся книга Натаниэля вдруг стала казаться сложным букетом, но сухие цветы говорили лишь об умерших чувствах.       На почве постоянных разногласий с Шоном Натаниэль даже заболел, эмоционально переживая каждую ссору. Сначала это были странные панически одышки, затем головокружение. Когда мужчина упал в обморок, пришлось обратиться к врачам, которые только разводили руками. Невролог говорил о стрессе, психолог вторил неврологу, оба прописывали седативные препараты, но здоровье не поправлялось. На фоне плохого самочувствия Натаниэля Шон перестал носиться со своей идеей-фикс. Но даже от этого легче не становилось. Потратив приличную сумму денег, Нат прошел полное обследование в клинике, решившись поправить свое здоровье. Их ребенку нужны здоровые родители. Но новости были неутешительными: спермограмма Элисдейра показала мужское бесплодие, вызванное эпидемическим паротитом, который был у него еще в начальной школе. Теперь донором спермы должен был быть сам Натаниэль.       — Мистер Валентайн, — обратился врач к блондину, раскрыв перед собой его карту.       — Что? Опять к неврологу отправите? — усмехнулся флорист, уже не удивляясь никаким новостям. Все просто катилось в тартар. — Или скажете, что и я бесплоден?       — Нет, у вас хорошее качество спермы, вы могли бы быть прекрасным донором, но пока с этим нужно повременить.       — Почему? — выгнул бровь он.       — Мистер Валентайн, присядьте. Новости не утешительные.