Азбука цветов

      — Ну, сладкий? — подначивал мужчина, уже приобняв парня со спины. Повернув голову к плечу, Натан заторможено кивнул. Какая теперь разница?..       Взяв последний шот, парень опрокинул его в себя и поднялся с высокого барного табурета. На удивление, Натаниэль чуть не упал. Голова сильно закружилась, стоило ему встать на ноги. Блондин качнулся на месте, но сильные мужские руки обвили его за талию, не дав ему сделать лишних телодвижений.       — Ты такой красивый, — даже от голоса незнакомца тошнило, но Нат без лишних слов последовал с мужчиной в туалеты, скрывшись в одной из мрачных кабинок. Грязно. Низко. Отвратительно. Мужчина даже церемониться не стал, тут же прижав голубоглазого к кафельной перегородке.       — Эй, нет-нет, — засмеялся Натаниэль, — я не нижний…       Дернув плечом, парень все-таки развернулся обратно лицом к мужчине и улыбнулся. Облизнув губы, Натаниэль глубоко вдохнул, о чем сразу пожалел. Все-таки в туалете пахло ужасно.       — Малыш, да ты пьян, не сможешь, — растерянно проговорил тот, попытавшись снова взять верх над ситуацией.       — Смогу, не беспокойся, — соврал Валентайн. Только сейчас парень понял, как этого не хочет. Конечно, от секса он бы не отказался, но не так, не здесь, не с ним. Все внутри горело глупым желанием сделать это лишь назло Максвеллу, которому, по большому счету, все равно. Он даже не узнает об этом, а если узнает, ему станет противно? Даже Натаниэлю было противно. Из размышлений о причине своего поступка его выхватили грубые ласки, и Нат с силой оттолкнул от себя мужчину.       — Да ладно тебе, красавчик! — все настаивал незнакомец, обтираясь возбужденным членом о бедро парня. Натаниэля внутри затрясло от омерзения. Отчасти он даже понимал, почему многие так ненавидят геев. Были среди них такие омерзительные кадры, как, например, этот мужчина. Подавляющее большинство геев конкретно в этом городе охотились только на секс, чем грязнее и развратнее он был, тем лучше. Найти нормального партнера, который имел бы такие простые, но почему-то редкие в наше время ценности (как, к примеру, верность и уважение к партнеру и самому себе), было практически невозможно. Каждый второй был откровенной шлюхой, каждый третий встал на этот скользкий путь. Позор на головы всех нормальных геев, которые желают не секса впятером в грязном подвале, а одного партнера для серьезных отношений. Снова отпихнув хама от себя, Натаниэль гневно выдохнул:       — Отвали! Я не хочу!       — Да кто тебя спрашивает теперь? — зло усмехнулся тот, грубо развернув Натаниэля и нагнув его прямо над унитазом. Чтобы не угодить головой в толчок, парень быстро уперся ладонями о края унитаза. В лицо ударил отвратительный запах мочи и рвоты. В тот момент, когда мужчина попытался расстегнуть джинсы Валентайна, у парня скрутило живот, и он неожиданно для себя опустился перед унитазом на колени. Послышался характерный звук. Все выпитое и съеденное за сегодня фонтаном брызнуло изо рта блондина.       — Твою мать… — разочарованно скорчившись, мужчина выругался и все-таки открыл дверцу кабинки, захлопнув ее за собой. Дверь стукнулась о проем и раскрылась настежь, давая каждому увидеть, что парню плохо. Все проходили мимо, пока Натаниэля скручивало от спазмов. Вот почему он не любил пить! Более менее придя в себя, Нат хорошо вымыл руки, прополоскал рот и ополоснул лицо, а затем медленно побрел из клуба домой. На улице стало намного легче, даже мысли пришли в порядок. Но только внутри все равно было противно. Помнится, форумы сексуальных меньшинств всегда пестрили записями вроде «Я гей и горжусь этим!» В самом деле? Вряд ли Натаниэль этим гордился, скорее смог принять себя, но мир вокруг продолжал его отторгать. И пускай в Беркоте были разрешены однополые браки, гомосексуальным семьям давали опеку над детьми, каждый год проходил гей-парад, все равно мир был строго разделен на нормальных людей и «этих». И вот Натаниэль стоял у той самой линии, потому что по другую сторону остался Максвелл. Нормальный парень. С нормальной жизнью. Всей душой Натаниэлю тоже хотелось переступить через эту черту, но не получалось. Каждый раз не получалось, когда жизнь его ломалась именно из-за чертовой ориентации. Да и как перейти на ту сторону, если сердце заходится от мыслей о мужчине?..

***

      После того вечера они больше не виделись. Натаниэль остался один со своими переживаниями. Где-то он все-таки корил себя за эту выходку. Что мешало ему просто спросить у Макса, как он относится к лесбиянкам? После он мог спросить и про геев. Узнай он раньше, что Макс так тяжело реагирует на подобное, он бы в жизни не признался ему ни в чем таком. Они бы дальше общались. Ведь лучше иметь такого друга, чем не иметь ничего совсем.       После такого провала, Натаниэль продолжал казнить себя вечерами, размышляя о Максвелле. Конечно, он не мог отказать себе в фантазиях и мечтах, где Коулман отреагировал на все совсем иначе, но правда всегда возвращала парня с небес на землю. Сделанного уже не исправить. Нужно было отпустить это все, но чертовы чувства после такого провала назло разыгрались с удвоенной силой. Хотелось на стену лезть от ненужной и безответной влюбленности, которая не давала покоя ни на минуту. Он за все их общение столько о нем не думал, сколько за последние дни после феноменального фиаско. И если Натаниэль медленно, но верно сходил с ума, то Максвелл оставил свои мысли по поводу того вечера в своем дневнике. Той самой датой у парня значилась размашистая запись:       ― Запись от 8.09.       МЕНЯ. ПОЦЕЛОВАЛ. МУЖИК!!! СУКА! ДОЖИЛ! Флорист хуев! Я знал! Я знал!!! Не могут нормального парня звать Натаниэль, не может мужик цветочками увлекаться. Я же догадывался!!! С каких херов я вообще с этим педиком связался, черт возьми? А ведь таким интересным показался! Пиздец… Что б я еще раз пошел с ним куда-нибудь!!! Просто жесть! Посягнул на святую территорию! Блядь… ну, просто… как так?..       До чего противно! Каждую минуту теперь тру губы, вспоминая этого ублюдка. За кого этот козел принял меня, не пойму? Я разве похож на педика?! Разве я хоть раз дал повод так подумать о себе?! Да я терпеть не могу этих тварей!       Как он там сказал? «Я думал, ты поймешь»? Что я, блядь, должен был понять? Самое обидное, что я с самого начала так о нем подумал. Как увидел. Неспроста у него эти длинные волосы, не просто так он вечно с иголочки одет! Весь такой культурный, сука, аж тошно теперь. Так мне хотелось верить, что он нормальный, и ведь девушка была! Что за уродина там у него была, что он на мужиков перескочил?       Я же его другом своим считал, а этот садовник на мой зад пялился! Чем больше думаю об этом, тем больше мне хочется ему врезать. Убил бы! Но теперь жалко его, так хорошо общались же! Какого черта он это сделал?! Ну, нормально же общались! Лучше бы я не знал, ну или пусть бы я знал, нет… фу. Это мерзко. Я бы все равно не смог с ним общаться. Это же его кто-то шпилит… он кому-то отсасывает. Да как вообще такое возможно? Отвратительно. Не дай, Боже, я его еще раз увижу.       Но видеть его все равно получалось. Макс не хотел этого, но магазин продолжал свою работу. Делать десять кругов только из-за этого ублюдка ему не хотелось, потому он проходил мимо, даже не поворачивая головы в сторону витрины. Конечно, где-то из любопытства, за которое он себя ненавидел, он порой замедлял шаг и пытался разглядеть, что там за этими стеклами и цветами. Нормально поглазеть на магазин удавалось лишь тогда, когда работала его сменщица Лили. Симпатичная девушка же, как можно удержаться от флирта с такой? Неужели Нату ни разу не хотелось зажать ее между этими конченными цветами?       Только спустя пару недель Макс понял, какое чувство он испытывает каждый раз, когда что-то напоминало ему о Натаниэле. Разочарование. Глубокое, сильное, давящее. К несчастью, каждый цветочный магазин теперь напоминал ему о блондине; Центральный парк под окнами тоже напоминал его, ведь только с Натаном он гулял там. Все напоминало об этом ублюдке, даже папка на рабочем столе, где он делал примерные заготовки для его сайта. Подарок хотел сделать, хотел сделать Натаниэлю приятный сюрприз. В итоге этот голубок первый ошарашил сюрпризом, да таким омерзительным, что гнев брал каждый раз. А удалять было жалко. Столько раз он порывался удалить все, да как-то не удалялось. Хорошо, что совместных фото у них не было. Не хотел он его видеть, но порой на работе вспоминал его со злостью или негодованием.       — Слушай, Макс, — вдруг позвал его Кевин. — Помнишь, ты говорил о цветочнике? Он там мне скидку сделает, если ты попросишь?       — Чего?.. — не сразу понял парень. Как так вышло, что о нем ему напоминает даже коллега?!       — Ну, у Петры сегодня день рождения, хотел ей букет купить, подумал, что через друзей дешевле выйдет. Зайдем после работы, м?       — Сам заходи, — буркнул Макс.       — Мы же все равно мимо пройдем. Тебе что, сложно?       — Мне сегодня в другую сторону, — соврал Максвелл.       — Ну, блин, пошли со мной. Что я ему скажу? «Я от Макса»?       — Не смей! — голос неожиданно сорвался на крик. Кевин удивленно выгнул брови.       — Вы повздорили что ли? Юбку не поделили? — сразу догадался парень и усмехнулся.       «Если бы юбку… — тяжело вздохнул Макс. — Мою задницу мы не поделили».       — Он мне скидку в один процент делал, тебе легче от этого станет что ли? — нашелся Макс. Не хотел он туда заходить и просить у Натаниэля скидку на букеты, вообще с ним разговаривать не хотел. И не хотел, чтобы его знакомые с ним общались. Вдруг кто-то узнает об этом позоре.       — Один процент, серьезно? — расхохотался Кевин. — Дела… ладно уж, все равно зайду, все равно по дороге это самый нормальный магазин.       — Обо мне чтобы вообще не говорил, понял? — предупредил Коулман, сурово посмотрев на друга.       — Да что у вас там случилось? Ну, ладно-ладно, я не стану. Он меня вообще не знает по факту.       — Вот и чудно.       Отговаривать Кевина покупать цветы именно в магазине Валентайна не было смысла, но Макс действительно не хотел даже через седьмые руки контактировать с Натаниэлем. На работе пришлось немного задержаться, чтобы Кевин ушел раньше. Дорога-то у них все равно одна. Проходя мимо, Макс против воли заглянул через витринное стекло в магазин.       — О, мне вот этот нравится, — Кевин указал пальцем на понравившийся букет. — Но все-таки… хотелось бы что-то пышнее. Сестра все-таки. Я как старший брат должен переплюнуть ее парня, понимаешь?       — Понимаю, — рассмеялся Натаниэль, кивнув. — Давай тогда соберем новый?       — А по цене на много дороже выйдет? — поинтересовался парень, осматривая магазин. Взгляд зацепился за фигуру прохожего на улице, в котором он узнал Макса. — Эй! — Кевин вдруг взмахнул рукой. Натаниэль тоже перевел взгляд на улицу и увидел Коулмана в черной кожанке. Внутри все опять сжалось. Шатен, скривив губы, отвернулся и прошел мимо. Теперь он всегда проходил мимо. Удивительно, что в этот раз он посмотрел в эту сторону, обычно Макс не замечал ни цветов, ни новой вывески, словно этого магазина здесь вообще не существовало. Как и не существовало самого Ната. Верно. В жизни Коулмана Натаниэлю просто не было места.       — Вот засранец, а говорил, что ему в другую сторону, — недовольно протянул Кевин.       — Вы знакомы? — вскинул брови Нат.       — Да, работаем вместе. Я, признаться, хотел через него скидку выбить, но вы вроде не в ладах…       — Хах, — усмехнулся парень. — Скидку, значит? Сделаю…       — Один процент? — хохотнул Кевин. Натаниэль лишь улыбнулся, хотя внутри рассыпался от мерзкого чувства тоски и обиды. Столько веселых и теплых воспоминаний было с Максом. И где все это теперь?..       — Ну, не один, семь, к примеру.       — О, мне нравится! Значит, вот эти вот цветочки там должны быть точно, — воодушевился Кевин и стал дальше рассматривать ассортимент. — А это что? Гвоздички? Красивые какие! Их можно?       Натаниэль перевел взгляд на желтые гвоздики и тихо вздохнул. На языке цветов желтые гвоздики говорили о разочаровании.       — Лучше не стоит, они будут аляписто смотреться, — посоветовал Натаниэль. Пока он собирал букет для сестры Кевина, то постоянно поглядывал на желтые гвоздики. Кому следует подарить такие цветы, так это ему самому. Кто мог разочаровать Макса сильнее?..

***

      Несмотря на душевные терзания, которые сопровождали обоих парней, жизнь на той ночи не остановилась. Время шло своим чередом. Максвелл практически успокоился, однако по злому року судьбы он частенько стал видеть ненормальные парочки на улице. Его внимание, казалось, заострилось на всем голубом. Во всех витринах он видел что-то голубое, видел странных и манерных парней, от которых бросало в дрожь. Пиком его самообладания стал консультант в магазине одежды. Настолько противно было даже рядом стоять с этим писклявым чучелом в стразах, что невообразимо хотелось зарядить ему в табло. Невольно Макс провел сравнение этого петуха с Натаниэлем. Если в этом типе все кричало о ненормальной ориентации: он буквально кичился и всеми правдами и неправдами хотел показать себя геем, что выглядело до неприличия отвратительно, то Натаниэля вряд ли что-то выдавало. Разве что длинные волосы… Но металлисты тоже отращивают косу, может, не такую ухоженную, но отращивают же. Во всем остальном Натаниэль был просто вежливым и воспитанным. Тяжело вздохнув, Максвелл свернул по дороге и зашел с западного входа в Центральный парк. Он не гулял здесь один, всегда пробегал мимо парка с друзьями, только Натаниэль смог затащить его сюда, чтобы просто пройтись по тихим тропинкам в тени деревьев. Они могли часами сидеть на траве под каким-нибудь пышным деревом и говорить обо всем на Свете. А потом оказалось, что его интересный друг — гей. От осознания этого внутри Максвелла что-то сломалось. Ну, не переносил он геев! Лесбиянки еще куда ни шло, это хотя бы красиво. Но чтобы мужики друг с другом… И даже это можно было стерпеть, если бы Натан к нему не полез! Пусть себе трахается с мужиками, зачем тянуть в дырявую лодку кого-то еще?       Остановившись у уличного автомата, парень купил себе жасминовый чай в бутылке. Японский какой-то. Натаниэль всегда его себе покупал, потому что это был единственный напиток без сахара. Открыв бутылку, парень отпил чая и поморщился. «Ну и гадость», — подумал он. Чай этот был горьковатым, с запахом и даже вкусом тех самых цветов, которые росли большим кустом у бара. Для Макса, который привык к сладкой газировке и «химическим» чаям с сахаром этот напиток показался до невозможности натуральным и от того невкусным.       Вздохнув, Макс пошел дальше, держа бутылку в руке. Тошно было от того, что он продолжал думать о Натаниэле. На самом деле было до безумия обидно, что такой интересный парень оказался геем. С ним Макс начинал задумываться о чем-то серьезном, Натаниэль тянул его вверх, к вершинам, которые сам Коулман не видел за грудой банок от пива. Что может быть хуже, чем лишиться своего волшебного каната к облакам? Наверное, кто-то сверху решил над ним подшутить, потому что это «хуже» случилось буквально через несколько минут. Тот самый волшебный канат прогулочным шагом шел ему навстречу. Волосы как обычно распущены. Макс так давно его не видел, что невольно стал его разглядывать. Высокий, спортивный, даже на лицо красивый. Не сказать, что на внешность он был женственен, скорее у него были на редкость правильные черты лица. Миндалевидный разрез глаз, ярко-голубые глаза, относительно темные ресницы и брови по сравнению с волосами, длинный островатый нос, тонкие губы… «Тьфу!» — поняв, что слишком уж засмотрелся, Макс уставился себе в ноги. Свернуть было некуда, остановиться — дать понять, что увидел, потому решил пройти мимо с надеждой, что Натаниэль его не заметит. Но на широкой дорожке они были чуть ли не одни, потому блондин сразу узнал Макса и даже остановился. Коулман шел дальше, нарочно смотря лишь перед собой, и когда он уже почти прошел парня, тот зачем-то развернулся и окликнул его.       — Макс! — ну, не мог он просто так пройти мимо! Прошло два месяца, а сердце до сих пор было не на месте. Он уже устал выискивать его среди прохожих в двенадцать дня и в девять вечера рядом с магазином. Сколько раз он порывался ему позвонить, но не решался, не знал, что сказать. Сейчас тоже не находилось слов, но промолчать он все равно не смог. Коулман сжал губы и прошел мимо, сделал вид, что не услышал, что рядом с ним никого нет. Чего он теперь хочет? Да Макс смотреть на него не мог, сразу вспоминал тот чертов поцелуй! Конечно, то робкое касание губ с натяжкой можно было назвать поцелуем, но в любом случае Натаниэль не имел права так поступать с ним!       Нахмурившись, Натаниэль проводил парня взглядом до самого выхода из парка, пока его фигура не затерялась за высокими опавшими кустами. Не понимал он своих чувств: ясно же было, что у него не было ни единого шанса вернуть расположение Макса, их дружбу. О чем-то большем грешно было даже думать. Но, несмотря на все факты, сердце и душа изнывали именно по Максу! Срываясь на самого себя, Валентайн начинал уже злиться. Как можно было столько времени жить спокойно, даже в отношениях (пускай провальных) Натаниэль не был так богат на такие эмоции, которые сейчас его распирали. Он себе напоминал влюбленного ребенка, школьника, который влюбился в директора. Ведь всем ясно, что директор никогда на первоклассника не посмотрит, верно? А в душе Натаниэля вопреки всему жила слабая надежда, заставившая его этим же вечером все-таки позвонить ему. На удивление, Макс ответил сразу.       — Я же сказал, чтобы ты удалил мой номер и не смел мне звонить! — без приветствия начал парень, сразу повысив голос.       — Давай поговорим? — Натаниэль сидел на кухне и прижимал прохладную ладонь к внезапно заслезившимся глазам. Глотку сдавило. «Что я делаю?.. — спрашивал он себя. — Как можно было так сильно влюбиться?». Чувствовал он себя очень глупо, потому что здравым смыслом прекрасно понимал, что все уже потеряно. Собственные переживания вызывали в нем смесь из удивления и досады: странно, что он вообще так вцепился в этого Максвелла. Можно подумать, что на этом парне свет клином сошелся.       — Нам не о чем разговаривать. Если ты не понял, то мне противно. Ты омерзителен, я видеть тебя не могу, сразу тошнить начинает. Дурно от одной мысли, что вообще к тебе прикасался и ел из одной тарелки. Еще раз позвонишь или окликнешь где-нибудь, я набью тебе морду прямо в твоем пидорском магазине, понял?! Не звони мне!       Послышался сигнал о том, что соединение завершено. Натаниэль тяжело сглотнул и опустил голову на стол. Плечи у парня задрожали, хотя он сам понимал, как глупо выглядит со стороны. Понимал, но ничего сделать не мог. Обида съедала все нутро, мир снова казался до бесконечности несправедливым. Больше всего, конечно, больно было осознавать, что Максвелл оказался таким грубым, таким отталкивающим. Его провальный камингаут случился лишь потому, что Натан просто не смог проглядеть Макса в этом плане. Он ожидал агрессии, но не такой яркой и не такой долгой. Вообще не ясно, чего он ожидал, но то, что вышло в итоге, ему не нравилось.       Макс прижал телефон к губам и с тяжелым вздохом прикрыл глаза. Лишнего наговорил. Прям совестно стало, но Натаниэль этого заслужил! Кареглазого просто выводило из себя все, что было связано с Натаниэлем. Больше всего его раздражал сам факт того, что Нат оказался геем. Казалось бы, и удивляться не стоит, но Максвелл был в шоке! Никогда он не желал себе подобного жизненного опыта, всегда избегал таких ситуаций. Ему казалось, что его жизнь ведется так правильно, что подобные казусы сами обходили его стороной. А теперь ненавистная ему тема крутилась в голове постоянно. Натаниэль буквально своими руками вложил в черепную коробку Коулмана целую гомо энциклопедию в картинках, в которой лица были до тошноты знакомы.       ― Запись от 15.11.       Сегодня зашел к нему в магазин. Неловко было, хотя он вел себя так, словно ничего не случилось. Я обидел его, конечно, но он сам виноват! Какого черта он полез ко мне?! Я вообще геев не переношу! Да это же омерзительно! Я понимаю бабу в задницу трахнуть, но мужика… бля… Вообще аж взбесило меня сначала, что он такой спокойный. Дров наломал, а сам не при делах как будто! Честное слово, уйти хотел, но почему-то остался. Поговорить с ним решил. Пролить, так сказать, свет на это говенное дело. Гей — это болезнь, ему же помощь специалистов нужна. Может, он сам и не виноват в этом? Может, его кто-то того-самого в детстве, вот и пошло все через одно место…       Да и вдруг родители так его воспитали? Что за имя вообще такое — Натаниэль? Бабское почти. Натали, блин. Куда родители смотрели? Может, они именем этим его судьбу определили. Пиздец, короче. Не знаю, какого черта я его оправдываю, но вроде неплохой парень же. Да и интересный он, с ним реально было весело. И без выпивки. Может, пора что-то менять и терпимее относиться к голубым? Хотя бы к одному. Нормально же общались…       Да и совесть меня заела. Я так на него наехал по телефону… Не знаю, постоянно о нем думаю и жалею, что он гей. Может, если мы действительно поговорим, вернется и наша дружба? Вряд ли, конечно, но вдруг? Главное, чтобы ко мне больше не лез.       Короче, пригласил его погулять по центру, уточнил, что как друзья. Согласился. Что-то кошки скребутся на душе. Не к добру все это. Еще, не дай Бог, начнет меня знакомить со своими дружками. Я согласен попробовать себя в общении с одним геем, но не с оравой этих ублюдков. Ну, что за жесть? Друг — гей. Просто пиздец…