Сквозь треснутый объектив

Обычно Эммануэль не был столь опрометчив на чужой территории. Ему требовалось по крайней мере два дня, чтобы изучить местность, процессы, протекающие тут, людей, которые имеют обыкновение ее посещать. В идеале, конечно, три-четыре, если речь не идет о масштабном деле, но часто этого хватало. Сейчас у него не было ни дня. Вчера он успел изучить только географию улиц вокруг дома Карлоса Кесады, на этом все. Он не знал, когда тот выезжает на работу, кто его соседи и насколько они бдительны. Эммануэль зажал в зубах сэндвич с горчицей и сыром, который захватил с собой, потому что дома он успел только влить в себя кофе, и развернул карту района, прикидывая, сколько времени отсюда до полицейского участка. На случай, если он попадется и кто-то из соседей все же вызовет копов. Позицию нельзя было назвать очень уж удобной — да, от дома Кесады его видно не было, но зато на него открывался вид со всех домов соседней улицы. Эммануэль сполз пониже, жуя завтрак, и пытался не заснуть. Выехал он около половины пятого, чтобы ничего не пропустить, и теперь то и дело отмечал мелкие особенности района. Почтальона, пару людей с собаками — Немо очень обрадовался, что и его выгуливают сегодня так рано, — одного бегуна. Он перестал жевать и посвятил себя сексуальной фантазии — как он оказывается на маршруте утренней пробежки Джастина, тот садится в его машину, они заезжают в какой-нибудь безлюдный сквер и тратят энергию другим способом. Эммануэль скептически посмотрел на свое заднее сидение, заваленное всяким хламом. Если его разгрести… Он отметил, что семья из дома слева выезжает ровно в семь. У них один ребенок и, вероятно, отец семейства отвозит сначала его в школу, а потом мать — на работу. Гаражная дверь дома Карлоса Кесады открылась в десять восьмого. Да, пятидесяти минут ему как раз должно было хватить на дорогу и подготовку к урокам. Видимо, парадной он не пользовался, если не выходил куда-то пешком. Комета пронеслась мимо, и Эммануэль облегченно выдохнул. Мало ли у Кесады была фотографическая память на машины, и он мог заподозрить, что незнакомая для их района очень уж странно второй день подряд кружит вокруг его гнезда. Ему повезло. Оставался всего один дом, от окон которого открывался великолепный вид на участок Кесады. Его дверь ни разу не открылась. Эммануэль наблюдал за окнами, пытаясь вычислить какие-то признаки жизни, но их не было, совсем. Когда ему показалось, что он начал спать с закрытыми глазами, а стрелка добежала до девяти — теперь уж точно все работающие люди должны покинуть дома, — он начал думать о худших вариантах. А если дом просто пуст, и он теряет время? А если там живет работающий на дому человек? Он тоже не очень большой и как раз сгодится на одного-двух людей и, может быть, кошку. И что с ним делать тогда? Эммануэль вздохнул и щелкнул по бардачку. Ему хватило прикосновения ногтя, чтобы раззявиться и осыпать его скомканными бумажками. Кажется, тут у него было поддельное удостоверение электрика. Как это поможет… так, можно дернуть какой-нибудь провод у столба и… Нет, слишком заметно. Может привлечь лишнее внимание. Что еще? Не использовать легенду вовсе? Или… да, пожалуй или. Идти, молясь, чтобы дом был пуст. Эммануэль натянул свой серый пиджак, в котором казался толстым и немного больным, выбираясь наружу. Глотнуть воздуха после посиделок в закрытом «Шевроле», пропахшем бензином и машинным маслом, сколько его ни проветривай, уже было благословением. Он сделал несколько своих обычных шагов, а потом припомнил походку одного из парней, которых как-то задержал. Был он откуда-то из Вирджинии, а говорок его так и навевал мысли о пастбищах и протяжных песнях под заунывную гитару в вечерних клубах. Оценивая, насколько открыт перед обзором с других углов, Эммануэль пришел к выводу, что самый провокационный вид все же только для этих двух домов через дорогу. Один пустой, один… ему предстояло выяснить. Помолившись богу, в которого не особо верил, но на всякий случай, Эммануэль позвонил в звонок и повернулся к двери боком, прислушиваясь. Минута, другая. Тихо. Хорошо, значит, осталось самое… За дверью раздались шаги. Черт. Так, электрик? Случайный путник? — Да-да? Эммануэль на высокий рост не жаловался, но даже ему пришлось наклониться, чтобы посмотреть на покинувшую дом старушку. Черт дубль два. Старушки под своим невинным обликом обладали изрядной долей любопытства и памятью на разные не вписывающиеся в каждодневную рутину обстоятельства. — Кажется, я ошибся домом, — сказал он, отступая назад, чтобы ей не пришлось задирать голову, смотря на него. — Это же не дом Карлоса? Он говорил, что его дом с гаражом. — Нет, у меня нет гаража! — ответила старушка. — У меня и машины-то нет. — Да, я вижу, — кивнул Эммануэль. — Мой брат, Карлос, оставил мне адрес, но у него такой неразборчивый почерк, и я так и не понял, какой номер дома. — О, Карлос, — повторила вслед за ним. — Карлос живет напротив. Вон его дом. Но его нет дома, он работает школьным учителем. Очень хороший молодой человек, он как-то помог донести мне сумку. — Да… — промычал Эммануэль, — он такой. Добрая душа. — Минуточку. Он завис на пороге, пока она шагнула назад, шаря по чему-то на уровне талии справа от двери. Через несколько секунд старушка вернулась, но уже в больших очках. Она посмотрела на Эммануэля пристально, как будто он лежал перед ней на лабораторном столе. — Вы — брат Карлоса? — переспросила она. — Вы совсем не похожи. — Да, у нас разные матери, — убедительно кивнул Эммануэль, бормоча вслед: — и отцы. — О, значит, вы тоже из неблагополучной семьи. Вот ведь как судьба поворачивается. А я говорила и говорю, что в неблагополучных семьях получаются неблагополучные дети, и это никогда не заканчивается. — Выходит, все обречены? Он попытался сделать шаг назад. Пожалуй, брат был не лучшим вариантом. Сейчас, похоже, он услышит историю всего соседства. — Ну, может быть, не все! — согласилась старушка. — Но видите, вы… а вы женаты? — Да, конечно, — он поспешно спрятал левую руку за спину, — четверо детей, вместе уже пятнадцать лет. — Ну, пятнадцать лет это еще куда ни шло, но… сами знаете, как у Карлоса сложилось. А ведь они были вместе… ой, сколько же были? Эммануэль попытался уйти от вопроса, но она смотрела на него так алчно, ожидая подсказку, что пришлось выкручиваться. — Сколько себя помнили. — Да… и вот. От развода не застрахован никто. Значит, Карлос был женат продолжительное время, а после развелся. Это любопытно. Эммануэль сделал пометку в уме, прежде чем прийти к выводу, что полезного больше соседка не скажет. — Я… я заскочил сюда, чтобы принять душ, — вставил он в паузу между ее предложениями. — У меня дома? — изумилась старушка. — Нет, у Карлоса. Я опоздал, а мне сегодня на собеседование… поэтому он сказал заехать к нему, — пояснил он. — Ну раз все разрешилось… — На какое собеседование? — не унималась та. — Вы устраиваетесь на работу? — Да. — А куда? — В Чапел хилл. — О, вы доктор? — Старушка даже выскочила на порог, и ему показалось, могла схватить его за рукав. — У меня тут что-то… — Я патологоанатом. — А… это… это пока рано. Эммануэль развернулся к ней спиной, выдохнув от облегчения. Ну что ж, Карлос, тебя ждут вопросы от соседки, как там твой брат-патологоанатом с четырьмя детьми. Чувствуя затылком ее взгляд, он шел к дому Карлоса. Какой вид ему лучше разыграть? Уверенный? Может быть, рассеянный? Что больше походило на родственника, который первый раз дома у брата, но неплохо проинструктирован? И дотягивают ли ее очки до расстояния через дорогу, или весь фарс зря? Эммануэль в свои силы поверил, поэтому даже помахал старушке, все еще торчащей на пороге, нажимая кнопку гаражной двери. Да уж, со своего места в машине он и не предполагал, насколько громко она открывается. Громко. Весьма. Нырнув под еще не до конца поднявшиеся ворота, он остановился и, достав из кармана перчатки, оглянулся. Если он закроет дверь сейчас, оставаясь в одиночестве, единственным источником света будет длинное окно в треть всей правой стены. Выключатель, выключатель, где выключатель? Ладно, все равно, света должно хватить. Эммануэль уверенно нажал на аналогичную кнопку с той стороны, окончательно запирая себя внутри дома человека, который шантажировал Джастина грязными фото.

***

Джастин пришел пораньше, чтобы лучше подготовиться. Он чувствовал вину за то, что в последние дни был на уроках рассеянным и отдавал часть занятия на откуп самостоятельной работе. Не то чтобы сейчас он полностью взял себя в руки… Но ему еще нужно было быть в себе на родительском собрании, для него он тоже набросал много заметок. Разложив материалы перед собой и глянув в портфель, Джастин вновь нашел там яблоко. Облизнув губы, он сложил руки, кладя на них подбородок, и посмотрел в окно. Он вновь поймал себя на том, что чувствует себя замечательно. Даже с этим чертовым Дамокловым мечом, нависшим над его шеей. Джастин заставил себя глянуть в свои заметки, у кого проблемы с поведением, кому стоит больше позаниматься, кто не ладит с одноклассниками. Что он будет делать, если выяснится, что это действительно Анри? Или кто-то… конечно, хотелось, чтобы все было неправдой, и человек, который так ему досадил, не работал рядом с ним и за десять тысяч футов. Джастин знал одно — ему хотелось посмотреть в его глаза. Спросить, чего ради. Стоили ли эти деньги совести? Он сглотнул. Ему ли было говорить о совести. Если бы он не… занимался всем этим, он бы не нашел беду на свою голову. И ничего другого. И никогда бы не почувствовал безудержного прилива счастья, когда целовал Эммануэля в губы и подбородок, слыша срывающееся дыхание, чувствуя его запах. От него всегда так хорошо пахло. Чистотой, табаком, терпким одеколоном, кожей, мужчиной. Джастин обвел пальцем яблоко вокруг ямки, из которой росла плодоножка. Ему по-дурацки хотелось воспользоваться школьным телефоном, чтобы набрать офис Эммануэля и просто спросить, как дела. Но пришлось бы слишком много объяснять Хиллари, да и Эммануэль мог не быть на своем месте… жаль, что нельзя брать телефоны с собой. Звонить когда угодно. — Джастин? — отвлек его голос. Он обернулся и увидел Карлоса в дверях. — Я уже минуту тут стою, — сказал тот. — Прости, задумался. — Джастин кашлянул. — Родительское собрание. Столько проблем. — Видимо, не очень много, — усмехнулся Карлос, прислоняясь плечом к дверной раме. — Что? — Ты улыбался. — Да, я… — Джастин погонял шариковую ручку на столе из стороны в сторону, — думал о том, что скоро выходные. Пойдем с семьей в парк, покормим уток. Может быть, купим музыкальную пластинку по дороге. Там хороший магазин. Ну, разные такие мысли. — Понятно. Джастин бросил на него рассеянный взгляд. Карлос выглядел озадаченным и раздраженным. Впрочем, почти все по утрам так выглядели, пока не приходили дети, не поднимали настроение и не напоминали, почему они здесь работают. — Ты что-то хотел? — спросил он. — Да… — спохватился Карлос. — У меня кончился мел, а Трамп говорит, что до пятницы никаких новых поставок канцелярии. — Мда, современная школа, — покачал головой Джастин и отодвинул ящик стола, вытаскивая коробочку. — Бери. Бери сколько хочешь. У меня еще есть. — Ага. Как только он вытащил два мелка, Джастин закрыл за ним стол и вновь посмотрел в окно. Да уж. Врет прямо в глаза. Эх, если бы Карлос только знал, о чем он сейчас думает… Джастин закрыл заметки и убрал их наконец в сторону. Рабочий день ждал.

***

— Не так уж и сложно, — сказал сам себе Эммануэль, выуживая ключ из единственного горшка, который стоял по эту сторону стены. Совсем уж доверчивостью Кесада не отличался, и хоть в его гараж можно было попасть с улицы, дверь, ведущую в дом, он закрывал на замок. Эммануэль рассеял свои последние подозрения по поводу того, что в доме кто-то есть. Дверь была закрыта на два оборота. Шаг и из темного гаража, освещаемого ограниченным светом, он попал в холл. Обычно о владельце многое можно было сказать по его жилищу. Увлечения, привычки, род деятельности, характер. Эммануэль сделал несколько быстрых выводов, окинув взглядом прихожую, в которой был наведен практически хирургический порядок. У дверей стояла всего одна пара обуви, все остальные ровными рядами выстраивались на полке, идеально вычищенные. Отдраенные, как и все тут. В какой-то момент Эммануэлю показалось, что он в гостиничном номере, лишенном индивидуальности, но это был лишь первый взгляд. Аккуратно ступив на кухню, находящуюся прямо напротив выхода из гаража, он заглянул в верхние выдвижные ящики. Посуды здесь было мало, в ближнем доступе находился всего один прибор. И если первоначальные мысли только подводили Эммануэля к кое-каким выводам, то, осмотрев холодильник и совершенно пустой мусорный бак, он точно решил, что Карлос невротик. Это могло бы осложнить дело. Если Эммануэль хотел скрыть следы своего пребывания, придется чертовски постараться, а он точно не собирался давать о себе знать. Но его не интересовала кухня. Ему нужны были более личные вещи. Кабинет, спальня, гостиная. Что-то. Гостиная дала информации о самом Карлосе. Полистав альбомы с фотографиями, выставленные в один ряд с книгами — красный, оранжевый, желтый, по порядку, прямо, как в радуге, — Эммануэль ознакомился с прошлым владельца. Немного новых штрихов к портрету, нарисованному соседкой. Фотографии жены были здесь среди прочих, много. Достаточно, чтобы стало понятно — разрыв произошел не по его инициативе. А вот последние общие фотографии с их ребенком были датированы шестьдесят четвертым годом. Совсем маленький мальчик. Новых не было. Почему миссис Кесада ушла от мужа? Она нашла кого-то еще? Кого-то, кто не шантажирует коллег? На журнальном столике в ажурной подставке располагалась стопка платежек, никаких просроченных счетов или штрафов. В деньгах Карлос не нуждался. Почему он делал то, что делал? Он ненавидел Джастина? За что? Только лишь за то, кем он являлся? Или… Услышав проезжающий мимо автомобиль, Эммануэль замер. Не мог же Карлос почувствовать, что в его доме что-то происходит, и приехать посреди рабочего дня? Или мог? Зря он оставил свой револьвер в машине. Вроде бы обошлось. Где он может хранить весь свой хлам? Эммануэль проверил спальню, в которой было еще меньше личных вещей, чем в гостиной, и даже ванную. В ней как в самой темной комнате дома могло храниться что-то для проявки фотографий. Но там ничего не было. Поиски привели только к нахождению пары вещей, которые могли не принадлежать Карлосу. Пара детских игрушек на каминной полке — тщательно вычищенные, но совсем не вписывающиеся в остальной интерьер. Они могли принадлежать его сыну. И… — Еб твою мать, наконец что-то интересное, — пробормотал Эммануэль, обнаружив под единственной неровной стопкой нижнего белья в комоде женские белые трусики. — Или это что-то, что ты оставил от бывшей жены, или ты тот еще извращенец. В любом случае извращенец. Он задвинул ящик, но взял на заметку пристальнее присматриваться к деталям. Здесь можно что-то найти. Но как Эммануэль ни старался, кроме трусов, не попадалось ничего. Ничего, что было бы спрятано. Но что-то было на виду. Он обратил внимание на рамки, висящие в гостиной, только когда зашел туда повторно. Виды Макдорчестера. Цветы. Тоже что-то местное. Эммануэль подошел ближе, рассматривая. Это были фото, сделанные умело. Это были очень похожие фото. Он облизал губы. Но где был фотоаппарат? Он обошел дом уже дважды, но не нашел его нигде. Человек, который фотографировал, не мог же держать его в машине… Он задумался. Нет, точно не в машине. Иначе ему понадобилась бы проявочная студия прямо в багажнике, а багажник у Кометы был небольшой. Где у него могло быть темно? Эммануэль вернулся в прихожую и осмотрел потолок. Ага, люк на чердак. Филигранно. Он глянул на кольцо, держащее люк, сердито. Не доставал. Он пошел на кухню за стулом. Подушка на нем была крепко привязана, и Эммануэлю пришлось разуться, чтобы не оставить следов на светлой ткани. Резко выехавшая лестница чуть не прибила его, заставив вспомнить, на чьей территории он находится. — Хотя, возможно, нахождение дома трупа какого-то левого мужика отвлечет тебя от Джастина, — озвучил мысли Эммануэль, забираясь наверх. Когда он нашел, где включается свет, потому что освещения от небольшого окошка с другой стороны было мало, он понял, что ошибся. Пол чердака был укрыт пылью, его такой педант, как Карлос, не использовал. Зато теперь он пестрел его следами. Черт.