Сквозь треснутый объектив

Эммануэль сгреб бумаги на столе в одну большую некрасивую кучу и на этом закончил с наведением порядка. Ничего, завтра он все разложит. Возможно. Если будет не лень. Он снял с вешалки тренч и еще раз осмотрел кабинет, словно планировал расстаться с ним надолго. Нет. До следующего дня, до него всего одна бутылка сухого каберне и один раз моргнуть. — Макрон. — Марин сунула голову в дверной проем. — Да, можешь уйти пораньше, — ответил он, не поворачиваясь. — Спасибо, это как раз кстати. У нас митинг. Мы требуем отменить возмутительное снятие запрета на межрасовые браки. А дальше что? Разрешат мужикам между собой жениться? — Немыслимо, — вздохнул в ответ Эммануэль. — Да. Но вообще я хотела сказать, что пришел клиент. Тот смазливый. Эммануэль нахмурился. Ну что ж. Однажды это должно было случиться. Бросив тренч на вешалку, он по привычке обогнул стол и щелкнул лампой. Не то чтобы он не репетировал этот диалог ранее. Он больше не мог ничего предложить. Зато дал бы пару сносных рекомендаций, к кому лучше обратиться. Пусть у детектива Конте не имелось обширного опыта работы в полиции, но он был очень неплох. Держал рот на замке, уделял внимание деталям, и ему определенно не нравились мужчины. Куча преимуществ. Эммануэль испытал острое чувство дежавю, когда Джастин вновь оказался в его кабинете. Он выглядел таким же нервным и потерянным, как в первый раз. — Если ты хочешь спросить, есть ли новости, боюсь, сказать мне нечего, — начал Эммануэль, складывая руки перед собой. — Но присядь, поговорить нам все же стоит. — Я, Эммануэль… Эммануэль знал, что тот скажет. Давай не смешивать работу и личное. Я женат, у меня семья. Я тебе доверился, а ты… На выбор или все сразу. Да, он оказался непрофессионалом. Что ж теперь поделаешь? В свое оправдание Эммануэль мог сказать лишь то, что раньше подобного не происходило. — Я дам тебе телефон одного хорошего детектива, он сможет продолжить твое дело. Я передам ему все материалы, которые мне удалось собрать, — с ходу выдал он. — И никаких недоразумений. — Ты… — Джастин растерянно сел напротив. — Что ты хочешь сказать? — По-моему, все вполне очевидно. Эммануэль постучал пальцами по столу. Хватит убегать от правды. — Я не могу работать над твоим делом из-за личного отношения. Я переступил черту и мне жаль. Это неприемлемо, и это меня отвлекает. Я бесполезен. Но я не хочу, чтобы твоя история кончилась плохо. Поэтому... — Эммануэль, пожалуйста. Я не… я не могу доверять все это кому-то еще. — Тут ничего такого. Мой знакомый надежный человек и действительно профессионал. Джастин смотрел на него, приоткрыв рот, и в глазах дрожали блики. Эммануэль не мог вновь жалеть его. Это привело бы их обоих к краху. Не только их. Поставило под удар семью, карьеру и свободу Джастина. Больше терять времени он не мог. Ему на миг показалось, что Джастин сейчас достанет носовой платок, чтобы начать сморкаться и вытирать глаза. И это будет кстати, потому что свой он так и не постирал. Эммануэль отвел взгляд к окну. Его эмоциями нельзя манипулировать. Нет. Нельзя. Но вместо этого Джастин положил перед ним на стол конверт. Такой же, как и в прошлые разы, без опознавательных знаков. В отличие от них он был вскрыт грубо, явно нервными пальцами. — Пожалуйста, Эммануэль. Я… я не могу. Это ужасно. Я никому не смогу больше… ты понимаешь? Эммануэль сглотнул, пытаясь сосредоточиться на точке на стекле. Не смотреть на его жалобный взгляд и приподнявшиеся черные брови. Не смотреть на поджатые губы. Не смотреть на толстый конверт. — Я уничтожен, Эммануэль, — прошептал он. — Уничтожен. Ему не надо было жалеть Джастина. Эта жалость принесла бы только новые проблемы, хотя куда уж дальше… — Мне стоит на это глянуть? — со вздохом спросил он, касаясь конверта кончиками пальцев. Джастин не отвечал, смотря на его руку, как змея смотрит на дудку заклинателя. Вряд ли он мог выдать какой-нибудь осознанный ответ. Эммануэль тяжело вздохнул и отогнул край бумаги. Новое письмо неуловимо отличалось от предыдущих, но он никак не мог понять, чем именно. Перед глазами всегда стояли образы, а не текст. «Последнее предупреждение. 2000 долларов или следующий экземпляр получит Софи лично в руки». — Он знает, как ее зовут, — прошептал Джастин. Эммануэль подумал, что наверняка знает не только, как зовут жену, но и как детей. Он приносил письма в его дом, в конце концов. Но сыпать соль на рану Джастина не хотелось. Он коснулся уголка новых фото. По-прежнему три. Эммануэль задержал дыхание, вытаскивая их на свет. В голове было пусто. Он смотрел на новые образы, он знал, что так будет, но знать и видеть — разное. Теперь он видел, что Джастин трахал Кима-Марка на животе. Картина, которую он столько раз представлял. После такого материала он был склонен согласиться — Джастин уничтожен. Хотя на новых фото его лицо мелькало не так отчетливо, все было снято с того же ракурса, что не оставило бы сомнений: это серия. Если сложить старые и новые, можно проследить сюжет. Третий кадр раскрыл последний секрет анатомии Джастина, не оставляя места воображению. Эммануэль облизнул губы, закрывая глаза и раздраженно потирая их через веки. Он не мог думать о деле даже сейчас, когда опасность для клиента осознавалась особенно отчетливо. Кровь покинула его голову. — Не знаю, что ты думал, что я скажу, — сглотнув, пробормотал он, переворачивая фото лицевой частью вниз. — Мне нужно некоторое время. Я попытаюсь сосредоточиться. Джастин проследил за ним взглядом, когда он встал и подошел к окну, приоткрывая его и подвигая ближе пепельницу. Эммануэль вытащил сигарету, не оборачиваясь, и стал вспоминать, куда дел спички. Если повезет, Джастин все поймет сам. Он прикроет глаза, прислушиваясь к шуму отодвигаемого стула. Услышит шаги, хлопок двери. И Джастин исчезнет из его жизни так же быстро, как в нее влез. Почему? Почему он не исчезал? Эммануэль обернулся и увидел, что тот все еще на своем месте. Уперевшись локтями в колени, он спрятал лицо в руках; его плечи несколько раз вздрогнули. Он все так же оставался мягким, слабым и беззащитным. Такой большой и такой похожий на моллюска, лишенного раковины. Черт бы его побрал. — Надеюсь, ты не плачешь. Я не могу, когда ты… когда люди плачут, — простонал Эммануэль, раздраженно вытаскивая сигарету изо рта. — Я не плачу, — сдавленно ответил Джастин, но лица так и не поднял. Тяжело вздохнув, Эммануэль вернулся ко столу. Остановился перед ним, вновь обессиленно садясь на край. Стоило похлопать Джастина по плечу? Или лучше было избавиться от любых контактов, чтобы не стало еще больнее? Стоило? Рука Эммануэля зависла над ним. Это казалось шагом куда-то в неизвестность. Такую знакомую неизвестность. — Пожалуйста, Джастин… — прошептал он, все же опуская руку ему на плечо. Оно приподнялось навстречу, словно чтобы продлить контакт. От него жарило, как от печки. Эммануэль дотронулся до шеи, чувствуя мягкость кожи. Все было неправильно. Он чуть стол не снес, подаваясь назад: Джастин упал на колени, обнимая его за ноги. Это так обескуражило, что он понятия не имел, как реагировать. Руки крепко обвились вокруг его бедер. Господи. Эммануэль растерянно погладил Джастина по волосам. Ему хотелось пошутить, что его брюки не так хороши во впитывании соплей, как носовой платок, но слова застряли где-то в горле. Было ужасно неловко. Через ткань, но Джастин касался щекой его причинного места, и он не мог вдохнуть. В голове Эммануэля крутились слова: «Давай остановимся здесь. Не усложняй все». Но он прикасался к мягким волнам его волос, и сердце колотилось, как безумное. — Джастин, перестань… пожалуйста, — из последних сил попросил он. — Эммануэль, — только и прошептал тот. С трудом отняв голову от его бедер, Джастин заморгал. Наверное, Эммануэль был совсем уж отвратительным человеком, потому что он даже это находил возбуждающим. И, конечно, он нашел возбуждающим, как Джастин перевел взгляд на его пах, словно только заметив эту близость. Его глаза расширились, и он будто бы хотел отпрянуть, но вместо этого вновь посмотрел вверх. Джастин не моргал, рассматривая его лицо, будто он искал там ответ, но никак не мог найти. Он выглядел потерянным, запутавшимся и таким, таким сексуальным. — Я не настолько благороден, чтобы не воспользоваться ситуацией, — хрипло прошептал Эммануэль. — Поэтому… поэтому… Он едва сдерживался, чтобы не податься вперед, сделав контакт теснее, да и на то уходили последние капли силы воли. И она кончилась совсем, когда Джастин положил большую ладонь на его ширинку. Эммануэль подумал: «будь что будет», — и оперся о стол, отдаваясь его рукам. По телу бегали волны, и он чувствовал себя электрическим проводом. Змейка расстегнулась практически сама. Теплые пальцы, вытащив, сжали его член у основания, и Эммануэль, хотя пятно на потолке было таким соблазнительным для созерцания, не удержался и опустил взгляд. Джастин смотрел на него зачарованно, как олень, попавший в свет фар. Его лицо раскраснелось, зрачки расширились, губы завораживающе заблестели, когда он облизнул их. Он глянул на Эммануэля так, будто ждал разрешения. У него были все разрешения мира. — Давай, Джастин. Давай, — тихо сказал он, дотрагиваясь до его головы, чтобы подтолкнуть. Губы коснулись робко. Несколько маленьких поцелуев, как целуют тотемный предмет, которым восхищены и околдованы. Такие нерешительные прикосновения, что от их наивности и невинности все внутри ходило ходуном. Щекотно и скорее дразнит, чем приятно. Эммануэль подумал, что Джастин мог раньше не делать этого. Если он до этого был близок только за деньги с этими парнями. Стал бы он вставать перед ними на колени и касаться губами там, где их трогали все подряд? Он не настолько отчаялся, и его неопытность сейчас это выдавала. Но, может быть, он всегда только этого и хотел? И ему нужна сильная рука? — Джастин, — позвал он, гладя его лицо. Дотрагиваясь большим пальцем до щеки и скулы. Пока он не взглянет вновь. — Я хочу твой рот. Джастин выдохнул жарким дыханием так пораженно, что от этого мурашки пробежали по всему телу. Он решительно посмотрел перед собой, как ответственный студент, ставящий задачу. И Эммануэль бы счел это забавным, если бы его не коснулся язык. Скользя по обратной стороне до чувствительного узелка уздечки. По кругу, любопытно обежав под ободком сползающей крайней плоти и ткнувшись в лунку уретры. Маленькие внимательные прикосновения ко всему. Они заводили, но их было так мало. — Ну же, — шепнул Эммануэль, наклоняясь ближе. — Давай. Джастин тихо застонал, ерзая на коленях. Это делало с ним что-то. Он послушно разомкнул губы, дав наконец освоить себя. Привыкая. Пробуя. — Зубы, — предупредил Эммануэль и вновь оперся обеими руками о стол, наслаждаясь его ртом. — Не торопись. Делай так, как бы хотел, чтобы делали тебе. Джастин ласкал только самый кончик, больше не получалось, но где недоставало внимания, были руки. Руками он владел отлично. Они сжимали крепко и уверенно, поражая своей решительностью, пока губы и язык с мягкостью ублажали венец его нервов. Как это было… как это было хорошо. Давно так хорошо не было. Ни с собой, ни с кем-то другим. Было ли дело в неискушенности и откровенности, или в том, что от Джастина он терял разум? Он не знал. Но видя, как его губы обхватывают головку члена, как он старается, Эммануэль чувствовал, что уже на грани. Так постыдно быстро. Джастин вновь прижался к нему щекой, теперь к левому бедру, продолжая двигать рукой и пытливо наблюдая за этим. Как за своим маленьким экспериментом. Пальцы Эммануэля вплелись в его волосы, гладя и массируя, и он прикрыл глаза от удовольствия. Волнение между ног нарастало. Еще немного, еще совсем немного. — Джастин, — вновь позвал он. Больше, чтобы увидеть, как тот поднимет затуманенные похотью глаза, слушая его. — Джастин. Он потерся носом об основание, щекоча о волосы, о край нижнего белья, вдыхая и постанывая от его запаха. И то, как он наслаждался, подводило Эммануэля к краю еще быстрее. — Постой, постой, я сейчас кончу, — предупредил он. — Или дай мне взять салфетку, или... Джастин посмотрел на него внимательно и, кажется, он уже предпочел "или". — Хорошо, тогда... — Эммануэль сжал руки на столе, чтобы отвлечься, — возьми в рот. Чтобы я тебя не испачкал. Он почти проглядел, как исступленно сверкнули глаза Джастина, но как лихо губы вновь накрыли его член, втягивая в себя, не упустил. Сжимали крепче, решительнее. Рука ускорялась. Волшебно, изумительно. Эммануэль обхватил его голову, притягивая ближе, чтобы войти еще немного глубже. Чтобы не дать ему выбора, глотать или нет. Хотелось оказаться там целиком. Неостановимое цунами из чувств окатило его разноцветными брызгами. Задрожали бедра, и стол отъехал к стене от толчка. Он чуть не потерял равновесие, но Джастин держал его, получая свое до капли. Эммануэль застонал и откинулся назад, расслабляясь, наконец ощущая, как устали локти. От новых ласк он болезненно подергивался; этого было слишком много. Даже этих маленьких касаний языка, когда Джастин аккуратно вылизывал его после. — Спасибо, — он дотронулся до его щеки, останавливая. — Спасибо. Джастин улыбнулся. У него затекли ноги; он покачнулся, вставая, и в стул почти рухнул. Каким же он был сексуальным сейчас — с припухшими губами, горящими щеками и блестящими глазами. Как он мог быть еще сексуальнее, чем всегда? Но он мог. Справляясь с восстанавливающимся дыханием и змейкой, Эммануэль скользнул взглядом к его паху. Ого. Как палатка на цирковой ярмарке. Тут необязательно быть детективом. Джастин тоже хотел своего, даже если не просил вслух. А ему было слишком хорошо, чтобы не поделиться этим удовольствием. — Что ты… — прошептал он, когда Эммануэль сел на его колени, обнимая за шею. Джастин был таким большим, высоким, а колени — такими удобными. — Я позабочусь о тебе, — сказал Эммануэль ему на ухо. — Рукопашные приемы, помнишь? Они оба замерли от звука звона пряжки. Он ослабил ремень. Немного, чтобы расстегнуть брюки и сунуть внутрь руку. Черт. Он был таким возбужденным. От его смазки скользили пальцы, и тыльной стороной ладони Эммануэль чувствовал, как пропиталось нижнее белье спереди. Дыхание Джастина обжигало. Он зажмурился, приоткрыв горячий рот. Его руки висели, как плети, словно он сейчас боялся коснуться. Весь доверился Эммануэлю. Теперь этот большой член, который он видел на фото с другим, в его руке. Подергивался от желания, такой твердый и набухший. Можно было ощутить каждую вздыбившуюся венку, гладкость кожи, пульсацию. Он дышал запахом Джастина, видел его лицо так близко и упивался моментом, жаждая, чтобы он не прекращался. Чтобы финал никогда не наступал. Остаться в этой точке. Ощутив особенно сильный пульс, Эммануэль сжал его крепче и припал к губам Джастина в поцелуе. Лаская его язык своим и разделяя с ним вкус. Он ощущал, как под ним напряженно приподнимаются бедра, чтобы толкнуться в его руку, и думал — каково это, когда он не в руке. От мыслей пересыхало во рту. Кончая, Джастин издал сдавленный стон, похожий на мяуканье. Он дрожал, выворачиваясь, но теперь Эммануэль не отпускал. Подняв ноги, чтобы перенести весь вес на его колени, придавил к креслу. Пусть только попробует тут же вскочить и побежать мыться. Пусть только попробует! Джастин не убегал. Он рассыпался, как потерявший форму замок из песка, став податливым, безвольным. Эммануэль положил голову ему на плечо, целуя в шею, и он не двигался. Он посмотрел на незапертую дверь. Да уж. Неудивительно, как Джастин попался в прошлый раз. А что теперь? Хорошо, что сюда случайно не заходили. — Если ты скажешь, что сделал это, чтобы я не бросал твое дело, — прошептал Эммануэль ему на ухо, — я тебя задушу. Он не слышал ответа и продолжал говорить. — И закопаю там, где никто никогда не найдет. Никто никогда не раскроет тайну твоего исчезновения. Джастин выдохнул. — Не поэтому, — сказал он, наконец нарушая молчание. — Я тоже очень этого хотел. Но я не знал, что и ты хочешь. — Так бывает. — Я не думал, что кто-то из людей вокруг… что получится… что… Теперь я совсем не знаю, что делать. Эммануэлю не надо было следить за его потерянным взглядом, чтобы видеть, куда он смотрит. Письмо все еще лежало на столе. Письмо, возвращающее их с облаков, куда они воспарили, на землю. Где их обоих могли упечь в тюрьму за момент слабости, за неверный шаг. Где Джастин был пойман в ловушку. А что Эммануэлю было терять сейчас? Может быть, поэтому он продолжил. — Поехали ко мне. — В смысле? — спросил Джастин заплетающимся языком. — А ты как думаешь? Он отвел взгляд в сторону. — Я не могу. Я должен быть… я должен быть дома. — Придумай что-нибудь. — Эммануэль ущипнул его губами под ухом очень осторожно, стараясь не оставить следов. — Ты все равно не можешь просто так появиться, ты весь в конче. Он вновь поцеловал его. — И пахнешь мной. Джастин смотрел на него жалобно, пока не выдержал и не опустил глаза. Эммануэль хотел дойти до конца. Пусть это будет единственный раз. Пусть завтра Джастин испугается всего того, что между ними произошло, но сегодня он должен пойти с ним. — Хорошо.