Я тебя подожду

      Руки Вайрэ — лёгкие, полупрозрачные, нежно мерцающие — порхали над гобеленом, и змеилась в умелых пальцах нить. Тьелпе стоял у неё за спиной. Неподвижно. Не дыша — хотя в Чертогах Мандоса дышать ему и не требовалось. Мучительно медленно нить сплеталась в узоры. Гладь зелёной воды… и… о Эру, что это? Неужели островок посреди водяного простора?       Прошла целая вечность — а может, пара секунд — прежде чем Келебримбор увидел вершину Менельтармы. Крохотная площадка, не тронутая Волной…       Пустая.       В Нуменоре никто не выжил.       Давно замолкшее сердце Тьелпе, казалось, замерло снова. Ему потребовалось ещё несколько вечностей, чтобы взглянуть на ситуацию здраво. Хорошо, что островок пуст. Тут нет ни корабля, ни еды, ни пресной воды. Если бы кто-то успел туда подняться, он был бы обречён на медленную гибель. Наверное, хорошо, что всё случилось быстро. Не так, как у него.       Келебримбор вздрогнул, но скорее по привычке.       Воспоминания напоминали рану, которую невозможно вылечить, если постоянно тыкать в неё пальцем. Но если ухаживать за ней и не растравливать её, если держать организм в комфорте, то постепенно самая глубокая рана затянется. И, желал Тьелпе того или нет, это происходило с ним.       Он был почти материален, почти телесен. Он не чувствовал голода или жажды, но уже мог ощутить запах далёких цветов, мягкость постели, тепло прикосновения. Он не нуждался в дыхании — но, когда хотел, мог вдохнуть полной грудью. Потрясающе.       Но что это? Нить в руках Вайрэ стала чёрной. Тёмная неясная тень взмывала из сине-зелёных глубин…       Этого не могло быть. Этого просто не могло быть. Майа не мог выжить после дуэли с Эру. Даже Вала не смог бы.       Но для Вайрэ, кажется, не существовало ничего невозможного. Она соткала чёрный ветер, летящий сперва над бурными волнами, а потом — над горами и лесами Средиземья. Она соткала девять мрачных фигур кольценосцев, которые окружили своего вернувшегося хозяина. Аннатар был даже менее материален, чем Тьелпе сейчас. Лишь чёрная тень с золотой искрой Кольца на пальце. Он не шевелился.       Что происходило на следующем гобелене, Келебримбор сперва не понял. Назгулы стояли кругом вокруг своего господина и поднимали руки, и из их колец вырывались лучи… Холодного, зеленоватого, призрачного света. Наконец лучи сошлись в одной точке. Вонзились в тень, которой был сейчас Аннатар. Единое ярко засияло на его пальце, окутывая майю ледяным светом.       Они пытаются убить его? - на мгновение подумал Тьелпе.       Нет, - осознал он в следующую минуту, - они его спасают. Они делятся с ним силой, потому что после дуэли с Эру он не в состоянии даже создать новое тело.       Он хотел и не хотел, чтобы назгулы преуспели. Возвращение Аннатара означало весёлые времена для Средиземья, но его окончательная смерть… Келебримбор внезапно чётко осознал, что для него нет ничего более ужасного. Аннатар мог делать что угодно, но в голове Тьелпе всегда существовало будущее, где майа раскаялся и они вместе создают прекрасные вещи.       Чтобы избавиться от этой проклятой розовой тоски, Келебримбор попытался восстановить в памяти свою ужасную гибель. Но не получилось. Давнее воспоминание стёрлось, смазалось — а вот более свежие воспоминания воскресали в памяти со всей ужасающей реальностью.       Растрепанная коса и золотые локоны повсюду. Дорогое, любимое, залитое чёрной кровью лицо. Кровь течёт из раны на лбу, из носа, но особенно — из грубых дыр вокруг рта. Нитки, которыми зашили рот, тоже пропитались кровью. Раньше они были белыми или серыми, но сейчас — чёрными с алым отливом. Голова лежит на руках у Тьелпе и она такая горячая, что, кажется, прожжёт дырку в его призрачном теле. Аннатар смотрит на него, но не видит. Он вообще, кажется, ничего не соображает. Его разведённые худые колени выглядят так беззащитно. Король поворачивает винт. И снова. Острый лепесток виден даже сквозь кожу и мышцы — там, где он он вонзился в кишку, словно топорщится кожаный гребень. Это завораживающе и ужасно. Лицо Аннатара стремительно теряет краску, его кожа холодная и липкая…       – Тебе не следует тут стоять, - мягкий голос вырвал Келебримбора из кошмара наяву. Не дай Эру пережить это снова, снова держать в объятиях полумёртвое тело...       Мастер обернулся. Одного из Валар, Намо, он уже хорошо знал, а вот двух других видел лишь единожды. Чёрные кудри, неизменный фартук, вздутые, огромные, страшноватые мускулы — но взгляд открытый, детский. Ауле.       Локоны третьего гостя были нежными и светлыми, будто лебединое перо, а одежды — лёгкими и сияющими. Но взгляд… не добрый, не злой. Бесконечно мудрый. Всевидящий.       – Господин Манвэ… - склонил голову Келебримбор, - господин Намо, господин Ауле… Чем обязан такой честью?       – Тебе не следует тут стоять, - озабоченно повторил Мандос, - это не причинит тебе ничего, кроме боли.       Тьелпе не сомневался в его правоте, но уйти от гобеленов просто не мог. Не сейчас, пока жизнь его майа висела на волоске. Хватит ли у назгулов сил его спасти? Откроет ли он вновь глаза — или он пересёк океан, просто чтобы умереть в родном Мордоре? Это было бы ужасно. Слишком жестоко, слишком… несправедливо.       Поэтому Келебримбор не сдвинулся с места. Валар не стали его тащить силой. Они встали рядом и наблюдали за быстрыми руками Вайрэ.       В кругу силы тень становилась всё более материальна. Это был не прежний прекрасный облик Аннатара. Это было существо в полтора человеческих роста, с серой кожей и рублеными, грубыми очертаниями. Должно быть, у измученной феа Саурона не было сил на создание красивой оболочки. Или Эру отнял у него эту возможность.       Но у него снова было тело!       Келебримбор поймал себя на том, что глупо, широко улыбается. Он поспешно сделал серьёзное лицо, но поздно — Намо заметил.       – Чему ты радуешься? - недоуменно спросил Мандос. - Напомнить, что он сделал с тобой пару месяцев назад?       Попытался схватить за горло, вспомнил Тьелпе.       – Если бы меня несколько лет преследовало непонятное существо с лицом погибшего друга, я бы его тоже схватил, - пожал плечами Келебримбор.       – Ты безнадёжен, - закатил глаза Намо.       – Как жаль, что ты не родился раньше, - промолвил Ауле, тепло глядя на эльфа, - будь ты рядом с самого начала, мой ученик никогда не провалился бы во тьму…       Тем временем серая фигура на гобелене открыла глаза. У новой оболочки Аннатара были жуткие багровые очи. Они и раньше, когда были синими, порой вспыхивали ярким пламенем. Но сейчас синева пропала, остались лишь оттенки красного и жёлтого. И чёрный вытянутый зрачок в центре.       – Нет, этого просто не может быть, - пробормотал Намо, - в Нуменоре все погибли, все… через мои Чертоги прошли в неизвестность женщины, старики, маленькие дети… Они ни в чём не виноваты. И погибли. Виноват этот слизняк; но он жив, опять уполз!       – Намо, - предостерегающе сказал Манвэ.       – Почему Эру не остановит его? Почему всё сходит ему с рук?       – Пойдём, выйдем, - Верховный правитель Арды взял брата под локоть и осторожно повёл к двери.       Тьелпе и Ауле переглянулись. Валар заговорил первым:       – Наслышан о вашем мастерстве, владыка Келебримбор. Не могли бы вы рассказать мне об особенностях работы с мифрилом? У нас такого металла не водится и я давно хотел узнать о нём поподробнее…       И Тьелпе рассказал, одновременно польщённый и раздражённый. Конечно, он всегда мечтал поболтать с величайшим кузнецом Арды. Но в тоже время он чувствовал себя ребёнком, которого оставили с кузеном, пока родители вышли в коридор и обсуждают что-то серьёзное. Без него.

***

      Едва они вышли за дверь, Манвэ взмахнул рукой, возводя стену тишины. Теперь, даже если Ауле и Келебримбор замолкнут, они не услышат разговора двух валар.       – И что ты хотел сказать, брат мой? - Намо упёр руки в бока. - Разве я неправильно говорю? Этому отродью слишком многое прощают. Помяни моё слово, он и после Дагор Дагорат уползёт, получит прощение и будет жить долго и сча…       – Нет, - тихо сказал Манвэ.       Намо нахмурился. А брат смерил его долгим и каким-то отстранённым, пустым взглядом. И промолвил:       – Нет, не будет. Смотри моими глазами.       И Мандос увидел. Чёрное небо и далёкие алые всполохи. Пепел, сыплющийся с небес, обгоревшие руины. И две фигуры в боевых доспехах. Они сидели прямо на земле, так близко к друг другу, что между ними, казалось, совсем не было воздуха. Их голоса тонули в отголосках далёкого боя. Боевые мечи, забытые, оставались в ножнах, щиты стояли на обугленной земле. Рядом лежали шлемы, и ветер трепал чёрные локоны Келебримбора, и рыжие —       …В Первую Эпоху Майрон носил огненно-рыжие, с красноватым отливом, волосы. Таким его и запомнил Мелькор. И такое тело создал ему для Дагор Дагорат.       Намо не слышал, что Келебримбор говорит Майрону, но видел, как эльф осторожно потянул за прядь огненных волос. А потом улыбнулся и что-то сказал. Что? «С золотыми волосами ты нравился мне больше» или «Я люблю тебя с любой причёской»?       Видение смазалось, потускнело.       И Мандос снова увидел. Снова руины — те же, или это уже другой выгоревший разрушенный город? Повсюду, насколько хватало глаз, лежали тела. Орки, гномы, люди, звери… Раздавленные тела торчали и из-под гигантского крылатого трупа. Потрескавшаяся земля жадно впитывала чёрную драконью кровь.       Взгляд валы скользнул в сторону, и он снова увидел две фигурки, заляпанные чёрным…       Келебримбор стоял на коленях.       Намо заметил, насколько же сейчас тихо. Ветер не шумел, оружие не звенело. Нигде не скрипела земля, не раздавались вздохи или стоны. Абсолютная тишина, мёртвая. Мёртвая.       Лицо Келебримбора было пустым. Он изредка моргал, и только так можно было понять, что он жив.       Его неподвижное лицо смотрело вниз. На фигурку, которая полусидела-полулежала рядом. Затекшие руки эльфа поддерживали труп в относительно вертикальном положении. Труп Майрона.       Намо не разглядывал его долго, но и так понял, что это не обморок, не развоплощение, не иллюзия. Майа действительно мёртв, и уже несколько часов. Чёрная кровь застыла коркой, а редкие участки чистой кожи были совсем белыми и ледяными. Огненные локоны потускнели и пропитались кровью.       Манвэ взмахнул рукой, и видение исчезло.       – Это что такое? - задыхаясь, пробормотал Намо.       – Я предвижу будущее, - просто сказал брат.       – Но это невозможно! На время Дагор Дагорат эльфы будут лишены своих тел! Встреча Майрона и Тьелпе невозможна, даже теоретически…       Манвэ пожал плечами:       – Видимо, для Тьелперинквара придётся сделать исключение. Я пока не знаю, как — я вижу лишь эти размытые картины. Но мы должны позволить эльфу попытаться. Если кто-то и сможет достучаться до Майрона, то только он.       Намо почувствовал, будто задыхается в своей фане. Будто его сияющая кровь превратилась в острогранные льдинки прямо в жилах.       – И давно ты знаешь? - тихо спросил Мандос.       – Уже около двадцати лет…       – Подожди, - будто острые льдинки обрастали кристаллами прямо под кожей и превращали всё тело в лёд, - значит, когда ты отпустил Тьелпе к Майрону, ты уже знал? Ты хотел, чтобы они ещё сильнее привязались друг к другу? Чтобы у… дипломатической миссии в конце времён было больше шансов?       – Да.       Мандос прижал ладонь ко рту. Острые льдинки терзали его изнутри, в ушах нарастал звон.       – Нет, нет, объясни мне, - лихорадочно прошептал Намо, - ты позволил им встретиться снова, чтобы… чтобы потом Майрону пришлось выбирать между двумя самыми близкими существами? А я хотел просто убить его… Видит Эру, это было бы милосерднее.       Лицо Манвэ оставалось бесстрастным. Смотреть на него было невыносимо, поэтому Намо перевёл взгляд в дверной проём. Ауле и Келебримбор сидели под гобеленом и что-то оживлённо обсуждали.       – Он знает? - Мандос указал глазами на брата.       – Нет. Никто не должен знать. Предвидение — тяжкое бремя…       – Конечно, и Тьелпе никто не расскажет?       Манвэ посмотрел на него, словно на неразумного ребёнка:       – Нет. Зачем?       Какой-то злой азарт завладел Намо. Он заговорил — быстро, злобно:       – Не знаю, может, чтобы на будущих переговорах он рассказал Майрону правду? «Любовь моя, у тебя есть выбор. Либо Моргот, который тебе заместо отца, либо я. Кого бы ты не выбрал, второй тебя убьёт. Вообще, ты умрёшь в любом случае. Если откажешься от моего предложения, можем подраться прямо сейчас. Или тебя прикончат на поле боя. Если согласишься, идём со мной, будешь воевать против своих темных друзей и помрёшь от их руки. Ещё есть вариант: стань нашим шпионом и вернись к Морготу. Через какое-то время он разоблачит тебя и запытает до смерти. Или мы случайно убьём тебя во время наступления. А можешь послать всех и уйти со мной в самоволку. Но ты всё равно умрёшь, от шального заклинания или какой-нибудь ловушки. Видишь, сколько путей, и все такие вкусные! Но лучше переходи на нашу сторону, нам ещё один майа не помешает!»       Когда Намо закончил, в его глазах стояли слёзы. Манвэ осторожно дотронулся до его руки:       – Что такое, брат? Ты же сам хотел для него расплаты…       – Расплаты, быстрой смерти, но не такого ужасного выбора! И… ладно, если он выберет Моргота. А если Тьелпе? И несчастный останется с трупом на руках, зная, что Майрон пожертвовал ради него всем. Ты хоть представляешь, что с ним будет? Я могу ненавидеть Майрона, но я не нанимался пытать Тьелпе! Он вообще ни в чём не виноват!       – Ты меня осуждаешь? - тихо спросил Манвэ.       Намо с шумом вздохнул. Почти всхлипнул:       – Кто я такой, чтобы осуждать тебя? Но твой план, он… просто чудовищный.       Он снова заглянул в комнату. Келебримбор, смеясь, пересказывал Ауле какую-то гномью байку. Вала держался за живот и хохотал.       – Они неплохо поладили, - заметил Намо.       – К чему ты ведёшь?       – Пусть Ауле заберёт его, - вздохнул Мандос, - в ближайшие тысячелетия я не смогу смотреть ему в глаза. Просто не смогу. Теперь, когда я знаю, на что обрекаю его… на что обрекаю их обоих…       Валар смахнул влагу с глаз. Проклятье. Майрон опять отделается легче, чем Тьелпе — просто окончательно умрёт и всё. А эльфу с этим жить. Вечность. Даже в Арде Возрождённой и Неискажённой он не найдёт покоя. Проклятье. Проклятье. Проклятье.       Где-то совсем рядом Тьелпе на повышенных тонах доказывал Ауле, что гномы конечно молодцы, но никогда не переплюнут братство Мирдайн.       Где-то там, в Мордоре, Саурон впервые взглянул в зеркало и в ужасе разбил его. Не в состоянии принять свой новый отвратительный облик.       Где-то на неизведанных путях Мириэль всё ещё прижимала к себе нуменорскую девочку и упрямо шла навстречу новому миру.       Намо глубоко вздохнул и кивнул брату. Теперь им вдвоём придётся нести бремя знания.