Я тебя подожду

      Пока служанка заговаривала зубы страже, королева проскользнула на лестницу в подвалы. Затхло воняло. Густой воздух оседал в груди мокрой тяжестью. От трёх минут в этих стенах хотелось выкашлять себе лёгкие прямо на покрытые зеленоватой плесенью камни.       Спустившись по лестнице, Мириэль оказалась в длинном коридоре, где по правую руку — стена, а по левую — решётки, а за ними крохотные одиночные камеры. Факел возле двери освещал ближайшие камеры, они были пусты.       Поудобнее перехватив лезвие, женщина медленно пошла мимо ряда решёток. Никого, никого, никого… Неужели её источники ошиблись и Обманщика уже освободили?       Тьма обступала королеву со всех сторон; чем дальше от факела, тем темнее… Пусто, опять пусто, опять никого… Лишь гулкий звук шагов и собственное быстрое дыхание. Подобраться к Саурону незаметно точно не выйдет. Мириэль подняла глаза к потолку и снова вознесла короткую молитву валар. Она подозревала, что уже не выйдет из этих подземелий живой, но не могла, не имела права не попытаться.       Где-то далеко позади факел затрещал, на мгновение вспыхнул ярче, и Мириэль разглядела, что в самой дальней камере что-то лежит.       Она подошла медленно и осторожно. Тёмная фигура свернулась в калачик головой к решётке. Увидев Мириэль, майа распахнул глаза; в них отражался далёкий огонёк факела.       – Пришли убить меня во сне, ваше величество? - сдавленно произнёс Саурон.       Тени прыгали по его лицу, света катастрофически не хватало. Чернели глазные провалы, вокруг рта и на подбородке черные разводы.       – Я пришла исполнить свой долг, - твёрдо сказала королева.       Колдун попытался приподняться. Звякнули цепи. Мириэль замерла — «вот сейчас, точно, конец» — но Обманщик не атаковал, упал со стоном. Королева слышала его тихое затруднённое дыхание. Наконец он промолвил:       – Похоже, я всё равно ничего не могу сделать… так что исполняйте свой долг. А я исполняю свой.       Промедление могло стоить ей жизни, но Мириэль не сдержалась, спросила:       – Какой у тебя может быть долг, колдун? Перед кем?       – Перед своим народом, - последовал немедленный ответ.       Мириэль дёрнула плечами и презрительно сказала, ненадолго забыв о страхе:       – Ты называешь своим народом орды кровожадных тварей и несчастных рабов? Это шутка?       Саурон ответил без тени улыбки:       – Я смертельно серьёзен. И прошу вас, ваше величество, воздержаться от оскорблений моего народа и поскорее прикончить меня.       Теперь поднять лезвие было сложнее. Мириэль сделала глубокий вдох и аккуратно просунула руку сквозь прутья решётки. Занесла клинок над головой Обманщика. Это какой-то хитрый трюк, какой-то фокус. Сейчас он резко подскочит, схватит её за руку и вгрызётся в кожу, будет медленно обгладывать её кости, пока она вопит от боли...       А колдун, кашлянув, заговорил:       – Спасибо, ваше величество.       И, помолчав, добавил, намного тише:       – Жаль, что вы не пришли раньше и король успел… - его голос умер, не закончив фразы, но у Мириэль перехватило горло. Этого не могло происходить. Это было слишком ужасно и неправильно.       Лезвие задрожало.       А заложник с тихим стоном перевернулся на спину и запрокинул голову, открывая шею. Её сдавливал тяжёлый ошейник, вокруг которого чернели огромные синяки. Саурон зажмурился и отвернулся; и от этого жеста уязвимой обречённости у Мириэль стало совсем гадко на душе. Рука с клинком ослабела и опустилась.       – Не томите, прошу вас, - тихо попросил пленник.       Королева схватила решётку, чтобы не упасть, чтобы обрести опору. Пытаясь снова нащупать в сердце решимость, она потребовала:       – Не заставляй себя жалеть. Ты причинил огромное горе Средиземью, ты командовал армией ужасных испорченных созданий…       – Испорченных созданий, которые достойны лишь смерти? Они умирали у меня на глазах, сотни раз... Вы видели море крови, ваше величество? Не серо-зелёные волны прибоя, нет. Красно-коричневые, медно-ржавые, с чёрными разводами, волны крови… Когда воины света забивают уруков массово, и горячая кровь течёт по камням. Кто-то ещё жив, когда их сбрасывают в братские могилы… Потом приходят за волчатами. Сперва стреляют в мать, потому что иначе она бьётся за детей до последнего, а потом рубят малышей на маленькие куски...       В голосе заложника слышались слёзы:       – Я не хотел пережить это снова. Я знаю всех волчат по именам...       Мириэль почувствовала предательскую влагу в уголках глаз. А Саурон продолжал:       – Я сделаю всё, чтобы защитить свой народ. А вы сделаете всё ради своего. Поэтому убейте меня поскорее.       Когда королева обдумывала план в тишине покоев, всё было так просто и ясно. Прийти и убить, либо погибнуть в борьбе. Но сейчас, в тёмном промозглом коридоре, нанести смертельный удар рука не поднималась.       – …Это кошмарная привилегия — раз за разом выживать, пока гибнут все, кто тебе дорог. Сколько раз я хоронил друзей и мечтал оказаться на их месте? Однако сейчас мне всё равно страшно, - признался Саурон, - и так жаль, что невозможно будущее, где все останутся живы. Где вы спасёте свой народ, а я — свой…       – Как? - выдохнула Мириэль.       – Мы оба пленники, - колдун приблизился к решётке и заглянул в глаза королевы, - Я знаю, что король сделал с вами тоже самое. Мне до сих пор больно… даже во время нашего разговора, меня будто… будто терзают ножом изнутри. Я чувствую на себе его руки. Я закрываю глаза и он снова рядом...       Мириэль вздрогнула. Живот схватило спазмом. Она видела эти красные шершавые руки в кошмарах.       – Мы можем помочь друг другу, - мягко сказал Саурон, - добиться реальной власти на острове и дать отпор узурпатору. После этого, клянусь, моя леди — я вернусь в Средиземье. А вы вернёте Нуменору былую красоту и свет. Прекратите гонения на Верных. ...Впрочем, - колдун отступил от решётки, - это лишь мечты. Ваша преданность валар наверняка сильнее жалких доводов заложника.       – Я… должна подумать, - выдавила Мириэль.       И почти бегом бросилась к лестнице.

***

      Едва королева скрылась, Саурон опустился на камни и тихо засмеялся. Смех сотрясал повреждённые рёбра, но майа просто не мог перестать.       – Аннатар, - тени сплелись в полупрозрачную фигуру Келебримбора, - я давно знаю, что ты Великий Обманщик, и всё-таки твоё… мастерство раз за разом меня ошеломляет. Что ты наплёл этой бедной девочке? Знаешь всех волчат по именам, серьёзно?       – Почти всех, это не сложно, - с трудом прекратив смеяться, ответил Саурон, - вторая половина имени — это слово «варг», волк, или «варгпыр», волчица. А первая часть— краткий эпитет на Чёрном наречии. Гхашварг — огненный волк. Дишварпыг — свободная волчица. Орхварг — воинственный волк. Шакхварг — предводитель волков…       – О Эру, Аннатар. Я не об этом. Ты врал как дышал, мучеником себя выставил...       – А должен был позволить себя зарезать?       Келебримбор вздохнул. Потёр переносицу. Сказал тихо:       – Нет, просто… ты и мне такие же басни рассказывал, а потом…       – Рассказывал, потому что это правда! - горячо возразил Саурон. - Это мой мир, понимаешь? Я кропотливо создавал его, кирпичик за кирпичиком. Я провёл месяцы, разрабатывая свой язык. Он должен был быть одинаково удобен для всех, кто мне служит. Я вложил в него особый ритм, особую логику. Ты не представляешь, что я почувствовал, когда орки впервые пошутили на моём языке! Когда вырос первый ребёнок, думающий на моём языке! Это моё, понимаешь? Я это создал. Я разработал питомники для волчат, лучше, чем в Тол-ин-Гаурхоте. Там даже есть комнаты с подогревом для самых маленьких. Мы с инженерами из числа Чёрных нуменорцев намучились, проектировали систему труб… Я создал для человеческих детей и самых смышлёных орчат учебные классы, как в Аст-Ахэ, где их учат военному искусству, кузнечному делу, медицине… Я создал этот мир, понимаешь? И я сделаю ради него всё.       Келебримбор посмотрел на него грустно и нежно:       – Это не любовь, Аннатар. И не героизм. Это просто собственнический инстинкт.       – Возможно, - быстро ответил Саурон. - Но какая разница? Все, кто мне служат — счастливы. Они могут дослужиться до высоких чинов, их дети не голодают и в безопасности.       – А что происходит с теми, кто чем-то недоволен?       – Таких нет…       – Конечно, нет, если их немедленно сбрасывать в жерло Ородруина или публично кромсать на части.       Саурон вздохнул. То ли из-за цепей, то ли из-за Келебримбора, опять начинало ломить голову, и перед глазами плясали огненные мушки. Бесило, что этот проклятый эльф опять упорствовал. Даже после смерти! Но ещё сильнее Саурон бесился на самого себя. Он так яростно спорил… с самим собой. Майа не раз видел чужое безумие, поэтому собственное пугало сильнее, чем все нуменорцы вместе взятые.       – Что бы я ни сделал, ты всегда будешь видеть во мне зло, - обречённо сказал Саурон, - скажи, что мне сделать, чтобы ты стал думать обо мне лучше? Умереть?       Если собственный разум в лице Келебримбора посоветует ему покончить с собой, это… будет страшно. Потому что Саурон как минимум обдумает его слова.       – Ты совсем рассудок потерял? - всплеснул руками Келебримбор.       «Да. Вот когда ты ко мне явился впервые после смерти, тогда и потерял…»       – Я не желаю тебе смерти. Никогда по-настоящему не желал. Просто… ну не знаю, помоги этой несчастной девушке. Бескорыстно, без тайных выгод. И я поверю, что ты начал исправляться.       Саурон откинулся на каменную стену и прикрыл глаза. Развратник-король, жалостливая королева, спятивший майа и совестливый мёртвый эльф. Весёлая собралась компания; Эру, наверное, под столом валяется со смеху.