All For U.A.. (Все для U.A)

Все для ОАЭ ScottishSunshine Глава 24: О ромашке, жутких складах и Лиге Злодеев Краткие сведения: Раз уж они так вежливо попросили, Хисаши и Тенсей знакомятся с Лигой Злодеев. Примечания: (Примечания см. в конце главы.) Текст главы Курогири откладывает свою книгу. На мгновение он задумывается, не сыграло ли с ним шутку воображение, но — вот опять этот звук. Он смотрит на дверь, но не видит света и, вздохнув, встаёт, чтобы проверить. Обычно он бы не стал беспокоиться, но, опять же, обычно в доме не живут сорок один подросток. Включая Изуку. Прошлый опыт научил Курогири, что, когда дело касается детей (особенно Изуку), таинственные звуки посреди ночи определённо требуют немедленного расследования. Он вздрагивает, вспоминая Великую бойню яиц на День отца. Но, к счастью, это не один из тех подростков, которые постоянно где-то пропадают. Когда Курогири выходит из своей комнаты, он видит, что Сино сидит, ссутулившись, на полу рядом с комнатой Коты. — Привет, — здоровается он с ней, присаживаясь рядом. Она смотрит на него, и он вздрагивает: она явно сдерживает слёзы. — Опять кошмар? — Я не знаю, как ты это сделал, — она шмыгает носом и вытирает глаза. Она смотрит на дверь, глубоко вздыхает и встаёт. — Мы можем… можем мы пойти куда-нибудь ещё? Я не хочу рисковать и снова его разбудить… Курогири просто кивает. Он следует за ней на кухню и без слов начинает готовить им обоим по чашке ромашкового чая. Ему не нужно, чтобы Сино объясняла: Коту преследуют кошмары с тех пор, как он приехал, кошмары, которые постепенно превратились из преследований убийцы его родителей в наблюдение за смертью его тёти. И, конечно, есть только один способ успокоить эти страхи — убедиться, что она всё ещё жива. — Мне было легко, — признаётся он, осторожно ставя кружку перед своей девушкой. Он подумывает о том, чтобы достать коробку с печеньем, но решает этого не делать: в такое время суток им не нужен сахар. — Страхи Изуку в основном были связаны с его отцом. Мне просто нужно было убедиться, что Мидория получает достаточно кофеина по утрам. И разве это не было забавно — наблюдать, как устрашающий «Все за одного» шаркает на кухню, как зомби. Сино удаётся улыбнуться, затем она опускает взгляд на свой чай и вздыхает. — Я просто хотел бы, чтобы они не показывали лицо Мускула в новостях. Или, по крайней мере, чтобы Кота его не видел. — …Знаете, — Курогри хмурится, что-то прикидывая. — …если я поспрашиваю, то, возможно, смогу устроить для него небольшой… несчастный случай… В конце концов, Мидория в долгу перед ним. Или перед несколькими сотнями. Этот человек, вероятно, очень опытен в организации удобных несчастных случаев. — Я ценю твою заботу, — смеётся Мандалай. — Но не надо. Я герой, я не должен устраивать несчастные случаи, даже для злодеев. Рано или поздно его поймают. — Ладно, — Курогири закатывает глаза. — Вы, герои, всё усложняете. — Не знаю, — пожимает плечами Сино. Она опускает взгляд на свою кружку. — Иногда мне кажется, что мы слишком упрощаем. Злодеи — это зло, а герои — добро, но… Потом я думаю о тебе и о некоторых героях, которых я встречала… — Мы все люди, — кивает Курогири. — У всех есть причины поступать так или иначе, у героев и злодеев. Какое-то время они сидят молча, и он улыбается. Потому что это, прямо здесь, — маленький момент совершенства, который он когда-то считал недостижимым. Сидеть в месте, которое кажется ему вторым домом, с женщиной, которую он любит, быть честным друг с другом… — ...Ты когда-нибудь жалел об этом? — внезапно спрашивает Шино. — О том, что мы встречаемся? Курогири, который как раз размышлял о том, какого именно оттенка карие у неё глаза, подавился чаем. — Что? — хрипит он в перерывах между отчаянными приступами кашля. Боже мой, неужели он испортил их отношения, сам того не осознавая? Что это может быть? Он отчаянно пытается найти возможную причину; они… Три месяца назад они поссорились из-за новой рисоварки, и они до сих пор не говорят об Агате Кристи… Но ведь этого недостаточно, чтобы расстаться, не так ли? — Просто… — Шино вздрагивает. — Я не знаю, когда Кота одумается. Я даже не знаю, одумается ли он вообще. И я просто… Мне неловко просить тебя мириться с этим, когда ты заслуживаешь лучшего. Ты могла бы найти кого-то без такого багажа, и… — Сино, — перебивает он её и берёт за руку. — У всех есть проблемы. Я имею в виду, что я бывший злодей. У Тойи одни из самых серьёзных проблем с отцом, о которых я когда-либо слышал. И даже не начинай говорить о Мидории! Я хочу сказать, что ни одни отношения не бывают идеальными. Всегда есть трудности, и — если однажды мы расстанемся, то это нормально. Но я люблю тебя. Я хочу хотя бы попытаться. И тебе не нужно чувствовать себя виноватым, потому что это мой выбор. — Спасибо, — улыбается Шино. Затем она смеётся. — Знаешь, иногда я сомневаюсь, говорил ли ты мне правду. Ты кажешься таким опытным в отношениях! — ...Мидория дал мне несколько советов, — признаётся Курогири. Если быть точным, то стоит трех тетрадей. *** — Отлично, — стонет Тенсей, останавливаясь перед воротами. — Замечательно. Что это за злодеи и заброшенные склады или — жуткие старые здания? Хисаси хрустит костяшками пальцев. Возможно, они немного опаздывают; поезда не были переполнены, но он немного… задержался из-за внезапного приступа пищевого отравления. К счастью, ему стало лучше, и вместо того, чтобы пойти в туалет, он решил немного поболтать с несколькими нарушителями о том, как правильно обращаться к людям с ограниченными возможностями. По какой-то странной причине они все решили, что хотят пойти домой пешком, а не ждать поезд. — Полагаю, дело в… эффекте неожиданности, — он пожимает плечами, пытаясь стереть улыбку с лица; он и забыл, насколько может поднять настроение то, что заставляет людей плакать. — В конце концов, есть определённая… профессиональная необходимость выглядеть устрашающе, и заброшенные здания могут создать необходимую атмосферу без необходимости в масштабном ремонте. К тому же они очень практичны. Вывести кровь с ковра может быть настоящим кошмаром. И не спрашивайте меня, что она делает с деревянными полами!.. — Иногда я забываю, какой ты сумасшедший, — усмехается Тенсей, когда Хисаси подходит и без усилий срывает ворота с петель. — Кстати, ты уверен, что никто не собирается… — О, я исправлю это через минуту, — улыбается Хисаси. — После вас. — Спасибо, — Тенсей въезжает в комнату на инвалидной коляске. — Но, может быть, лучше оставить дверь открытой на случай, если нам придётся бежать. Я не умею перелезать через забор. — Тенсей, пожалуйста, не оскорбляй меня, намекая, что меня может замедлить какой-то жалкий забор, — фыркает Хисаши, используя причуду, чтобы снова прикрепить ворота. Это не идеально, но должно быть достаточно, чтобы обмануть любого проходящего мимо. “Могу ли я оскорбить тебя другими способами?” Хисаши смотрит на него взглядом, от которого, как известно, случаются сердечные приступы; Тенсей просто смеётся и начинает двигаться. — Ты уверен, что не хочешь остаться здесь? — неохотно спрашивает Хисаси, глядя на инвалидное кресло. Он смирился с тем, что сегодня не сможет никого убить, но это только усложнит ситуацию. Если это ловушка, то с ним всё будет в порядке, но если он будет беспокоиться ещё и о Тенсее… — Охраняй периметр. Держи путь к отступлению свободным. Что-то в этом роде. Пути к отступлению важны, когда ты не убиваешь всех подряд, верно? — Чёрт возьми, нет! Как твоя временная совесть, я обязан находиться рядом с тобой, чтобы ты не вернулся к своим старым привычкам… — Замечательно, — бормочет Хисаши и мысленно отмечает, что не стоит использовать ни одну из двадцати семи причуд, которые, несомненно, убьют любого, кто окажется в десяти метрах от него. Он откидывается назад и оглядывается, затем морщится и потирает глаза, активируя ночное зрение. — Теперь нам нужно быть осторожными, за нами следят. — Откуда ты… — Тенсей смотрит на него и замолкает, когда замечает горящие красные глаза Хисаши. — Дай угадаю, ты что-то нашёл. — По крайней мере, мы имеем дело не с полными дилетантами, — вздыхает Хисаши. Он мужественно сдерживает желание послать одного особенно некомпетентного наблюдателя и начинает мысленно подсчитывать. Их достаточно много, и он почти уверен, что они имеют дело с какой-то организацией, хотя и не совсем понимает, с какой именно. «Один за всех» был настолько легендарной личностью, что о нём, вероятно, до сих пор говорят в преступном мире, но основными группами, которые дожили до наших дней, были якудза. И Хисаши почти уверен, что они не стоят за этим; они слишком благородны, и у них нет причин проявлять интерес к ребёнку, обладающему способностью красть причуды… ...И слишком много здравого смысла, чтобы даже близко подходить к чему-то, хоть отдалённо связанному с «Все за одного», с десятифутовым шестом в руках. Он не просто так держал их рядом. — Ну вот и всё, — объявляет Тенсей, когда они останавливаются у большого склада. — Думаю, им нужен был этот эффект неожиданности. — Отойди, — предупреждает его Хисаши. Затем он делает шаг вперёд, глубоко вздыхает и распахивает дверь, случайно вырвав несколько петель из стены. — Ой. Что ж, вряд ли это его вина. Он почти уверен, что на починку уйдёт всего несколько часов, и — он не виноват, если эта Лига Злодеев не выбрала место, способное выдержать гнев многовекового сверхмощного злого гения. Не то чтобы это было легко; Хисаши вздрагивает, вспоминая, сколько раз ему приходилось менять место дислокации из-за сражений. Его бухгалтер, вероятно, ненавидел пользователей One For All больше, чем самого Хисаси, хотя бы потому, что всегда было так трудно убедить врача, что им действительно нужно экономить в течение нескольких недель. Хисаши мысленно отмечает, что нужно проверить, как обстоят дела у его ближайшего окружения, и заставляет себя сосредоточиться на неприятном деле — попытках настолько травмировать нескольких безумных злодеев, чтобы они потеряли всякий интерес к «Всем за одного», но при этом не раскрывать им тот факт, что «Все за одного», строго говоря, вовсе не мёртв. Выйти на пенсию непросто. — Определённо, это из-за фактора страха, — бормочет Тенсей, когда Хисаси заходит на склад. В кромешной тьме от ночного зрения мало толку, поэтому он мысленно отключает его. Хисаси слышит слабый хруст, когда Тенсей следует за ним, но также чувствует присутствие других людей, нескольких или, возможно, нескольких десятков человек в темноте. Хисаси замедляет шаг, чтобы дать другу возможность догнать его, на всякий случай; скорее всего, на них не нападут сразу, но лучше перестраховаться. У него есть удобная причуда «Щит», с помощью которой он может вовремя встать, чтобы защитить Тенсея, если они будут держаться рядом... — Эй, кто-нибудь, не могли бы вы включить свет? — спрашивает Тенсей. Ему, очевидно, в темноте немного сложнее ориентироваться, чем Хисаши, потому что он несколько раз врезается в ногу Хисаши. — Это серьёзно… АЙ! Внезапно включается несколько прожекторов, их лучи направлены на них двоих. Хисаши невольно вздрагивает и хмурится, прищуриваясь. У прожекторов стоят люди, но он не может разглядеть их лица, и это только сильнее его раздражает. Он делает глубокий вдох и вспоминает, как Инко улыбалась сквозь слёзы, когда он сделал ей предложение, потому что совершенно очевидно, что эти идиоты понятия не имеют, с кем имеют дело. Уничтожение всего терминала, конечно, не помогло бы его утверждениям о том, что он не представляет угрозы; не говоря уже о том, что тогда ему пришлось бы сообщить Тенье, что Тенсей был случайно убит разозлившимся злодеем. Глубокий вдох. Инко не одобрила бы убийство. “Мистер Мидория!” Хисаши на секунду задумывается о том, чтобы обрушить на говорившего одну из своих причуд. Затем он делает глубокий вдох, надевает свою самую профессиональную улыбку и думает, что слышит, как несколько человек вздрагивают. Он был «Все за одного»; эти слабаки могут думать, что они здесь главные, но Хисаши держит верх. И даже если это не так — просто выглядеть невозмутимым может быть на удивление эффективно. «Не могли бы вы приглушить свет?» — вместо этого спрашивает он. Вежливость всегда на удивление смущает людей. И, кроме того, он родитель и поэтому должен подавать пример. Несколько человек, окутанных тьмой, смеются, и Хисаши вздыхает. Честно говоря, он надеется, что теперь, когда Все За Одного больше нет, чтобы отбирать... самых неприятных, злодеи не будут такими. Профессиональная гордость и всё такое. — Приятно с вами познакомиться! — усмехается фигура на платформе, явно не обращая внимания на очень вежливую просьбу Хисаши. — Тогда я приму это за отказ, — Хисаши снова вздыхает и смотрит себе под ноги. Честное слово, к чему катится этот мир? Что ж, он преподал урок классу Изуку, так что он может... Быть справедливым. Показать этому сброду пример профессионального, опытного, внушающего ужас злодейства. — …Хисаши, что ты делаешь? — шипит Тенсей, заметив то, что искал. Хисаши просто улыбается, поднимая камень и прицеливаясь… ...И с такой силой бросает камень в прожектор, что стекло разбивается, а свет гаснет с несколькими неприятными звуками и слабой струйкой дыма. — Что ж, так гораздо лучше! Хисаши улыбается, отряхивая руки, и не обращает внимания на то, что у нескольких человек отвисает челюсть. Конечно, он подумывал о том, чтобы использовать причуду, но — о, кого он обманывает, он хочет произвести впечатление. Он упустил эту возможность. — Прошу прощения, но я немного чувствителен к свету и не смог бы сосредоточиться. Но с остальными всё в порядке, вам не о чем беспокоиться. Так что вы говорили? — Э-э-э… — фигура на том, что Хисаши теперь может идентифицировать как дорожку, колеблется, держа в одной руке цилиндр, как будто собираясь сделать какой-то жест. — Это не входило в план! — шипит другая тень говорящему. — Неприлично шептаться в присутствии других, молодой человек, — окликает его Хисаши, едва сдерживая ухмылку. О, это почти так же весело, как наблюдать за тем, как Дарт Вейдер ведёт себя как придурок. — Я не в восторге от того, что меня вызвали сюда, и предпочёл бы, чтобы вы объяснили мне, в чём дело, чтобы я мог лечь спать в разумное время. Никто не говорит. “Ну?” Хисаши скрещивает руки на груди и принимает тот же тон, который он использует всякий раз, когда ждет, что Изуку в чем-то признается. Он надеется, что они не ответят быстро. “Я жду ...” — Замечательно! — смеётся мужчина в цилиндре, наконец-то оправившись от шока. — Фантастика! Именно этого я и ожидал от самого доверенного человека «Всех за одного»! — Кажется, вы меня с кем-то перепутали, — Хисаши хмурится, мысленно пытаясь вспомнить этого человека. В нём есть что-то смутно знакомое. Может, они… нет, он слишком молод, чтобы быть во Внутреннем круге до того, как Хисаши ушёл на пенсию. Возможно, он с кем-то связан... — Я никогда не слышал об этом… Ал… Все Четыре-Один? Он какой-то… Исполнитель? — Ну же, Мидория, — усмехается злодей, и Хисаши мысленно вычёркивает ещё двух злодеев из своего списка. Кем бы ни был этот парень, в его драматичности есть что-то трогательное. Хисаши всегда одобрял драматичность. — Тебе не нужно притворяться здесь! Мы все здесь — ученики Все За Одного! Я прав? “Да!” - кричит кто-то. “Точно!” “Да!...” “О, ты секта!” Восклицает Хисаши, и все внезапно замолкают. Он чувствует, как все смотрят на него, когда он морщится и отчаянно сдерживает смех. Если сейчас разразиться смехом, это разрушит драматический эффект, которого он добивается. “Извините, что разочаровываю вас, но мы все очень довольны нашей нынешней религией. Мы больше не будем тратить ваше время. Давай, Тенсей, я думаю, мы могли бы просто добраться до станции вовремя ... ” — Ты уверен, что это тот самый парень? — шипит кто-то, когда он поворачивается, чтобы уйти. “Что нам теперь делать?” - шепчет кто-то. “Это не входило в план!” — Не нужно бояться! — кричит ему вслед мужчина, хотя в его голосе слышится отчаяние. — Мы просто хотим осуществить последний план «Всех за одного»! Хисаши едва сдерживается, чтобы не закатить глаза. Он не знает, во что верят эти люди, но его окончательный план, по крайней мере на данный момент, — заставить Тенсея посмотреть оригинальную трилогию «Звёздные войны». “Мы знаем, что ты не всецело за своего сына!” Что ж, он предполагает, что, по крайней мере, в чём-то они правы, даже если это означает, что ему придётся стереть из их памяти ещё несколько воспоминаний. И попытаться выработать рефлекс, заставляющий испытывать абсолютный ужас при одном упоминании «Всех за одного». “Мы знаем, что Изуку Мидория - его биологический сын!” Технически всё по-прежнему верно, хотя у Хисаши внутри всё сжимается от дурного предчувствия. Он почти у двери; ему просто нужно продержаться с маской ещё немного, и… — И мы знаем, что Все За Одного оставил его с тобой, его верным последователем, чтобы, несмотря на его смерть, его наследие продолжало жить! Изуку разрушит эту коррумпированную систему и… “Что?” — Мы же говорили, что знали! — радуется мужчина, а Хисаси замирает в дверях. — Хисаши, нам нужно идти, — шипит Тенсей. Он протягивает руку и хватает Хисаши за запястье, но не может заставить его двигаться. Эти люди, понимает Хисаши, стряхивая с себя руку друга, считают Изуку оружием. Они ждут, что он будет… что? Убивать людей? Разрушит этот мир, который так дорог Хисаши, и сожжёт его дотла? Что они будут делать, когда поймут, что Изуку не станет следующим Всемогущим? Возьмут ли они его и попытаются изменить, сломить, пока он не станет тем, кем никогда не должен был стать, пока его невинность не исчезнет, улыбка не сойдёт с лица, а из прекрасных зелёных глаз не исчезнет последняя искорка… — Если ты хотя бы взглянешь на Изуку, — рычит Хисаши, поворачиваясь к собравшимся злодеям, — ты об этом пожалеешь. — Хисаши! — шипит Тенсей, когда толпа начинает перешёптываться. Это опасно, Хисаши знает. Он не играет по их правилам, не соответствует роли, которую они ему отвели. Ему нужно успокоиться, взять себя в руки, но он не может. Он не позволит им украсть у него Изуку, не позволит разочаровать Инко, не позволит им разрушить его семью… “Мистер Мидория, у вас нет причин для беспокойства ...” — Нет, — рычит Хисаши. Он слышит ярость в своём голосе и замечает, как Тенсей отшатывается; только присутствие друга не даёт ему взорваться, призвать Алл Фор Юна. Потому что Алл Фор Юн никогда не заботился о свидетелях, никогда не заботился о таких вещах, как друзья. Если Алл Фор Юн вернётся сюда сейчас, Тенсей почти наверняка умрёт. — Изуку — мой сын, а не какое-то… Какое-то… Оружие, которым ты можешь воспользоваться. Мне плевать на твой смехотворный план! Держись подальше от моей семьи! “ХИСАШИ!” “Предатель!” - шипит кто-то. “Ублюдок ...” “Погоди, разве калека не герой?!” — ...Полагаю, мы должны были этого ожидать, — вздыхает говорящий. — Ты привязался к Изуку, и... ЧЁРТ! Хисаши направляет звуковой удар на ублюдка. К сожалению, злодей уворачивается. Однако стена позади него взрывается, и фигура, взглянув на развороченный металл, убегает. “ХИСАШИ! НИКАКИХ УБИЙСТВ!” — О, заткнись! — рычит Хисаси на Тенсея, готовясь ко второму выстрелу. Злодей всё ещё хорошо виден на дорожке; если он просто... — Мой путь намного... А потом что-то твёрдое врезается в него. Он вылетает через открытые двери и врезается в грузовой контейнер, оставляя вмятины на металле. — Что за… — стонет он, пытаясь встать. Он чувствует, как кружится голова, а рёбра уже срастаются. Причуда силы? Нет, это было слишком для простой причуды силы. Это было что-то почти такое же мощное, как… Один за… Инстинкт срабатывает, и он пригибается за миллисекунды до того, как кулак врезается в контейнер, где только что была его голова, пробивая дыру; он в замешательстве смотрит вверх, туда, где чёрная рука исчезает в разорванном металле, потому что… причуда скорости? Затем незнакомец хватает его с такой силой, что он чувствует, как хрустят его кости, и отбрасывает обратно на склад. Хисаши перестаёт думать о своей причуде; выживание важнее. Он вскакивает на ноги и едва успевает поймать брошенный в него контейнер, откатившись на несколько дюймов назад. — А как же твои союзники?! — кричит он, потому что это совсем не лучшая практика, а затем ему приходится упереться ногами в землю, когда незнакомец врезается в него, сминая металлический контейнер, как гармошку. Чёрт, это... это плохо. Этот парень — не какой-то мелкий сопляк; Хисаши готов признать, что этот парень мог бы доставить Всемогущему немало хлопот. “Хисаши!” — Отойди! — кричит Хисаси через плечо, потому что, если Тенсей приблизится, одного мгновения, одного движения будет достаточно, чтобы убить его. Тенсей. Хисаши мог бы закричать. Ему нужно закончить этот бой сейчас, потому что они серьёзно уступают в численности. Если он упадёт, у Тенсея не будет шансов, но… Чёрт возьми, чёрт возьми, он не тренировался, этот парень нацелен на убийство. Причуды силы просты, но эффективны… Злодей хватает его за ногу, разворачивает и швыряет в другой контейнер. Хисаши кашляет кровью. Он не может умереть здесь; если он умрёт, то Изуку… «Изуку», — вспоминает он и заставляет себя подняться. Он едва успевает увернуться от злодея, старые инстинкты притупились за эти годы, но он уже чувствует, как некоторые из его любимых причуд встают на свои места, когда он вызывает их почти подсознательно. Он может быстро покончить с этим; забрать Тенсея и уйти отсюда. Он не какой-то мелкий злодей, не какой-то жалкий герой. Он… Нет, — поправляет он себя, отступая назад и наблюдая, как этот злодей приближается с невероятной скоростью. Он — нечто большее, чем Все За Одного. Его зовут Хисаши Мидория. И тогда он думает о своём сыне, стискивает зубы, а затем, собрав воедино всю свою силу и причуды, бьёт ублюдка, отправляя его в полёт прямо через три контейнера (о страховке позаботятся) над Токийским заливом. Довольно крутой момент, если он сам так говорит. Затем он переминается с ноги на ногу и стонет от боли, когда одно из его сломанных рёбер даёт о себе знать. Он начинает уставать, напряжение от всех этих причуд и то, что он так долго стоял на месте, — опасное сочетание. Но он не может остановиться; он поворачивается обратно к складу, готовый спасти Тенсея, и… — О, хорошо! Тенсей резко останавливается перед ним. — У тебя есть причуда скорости? Потому что нам нужно выбираться отсюда! — Как ты… Хисаси удивлённо смотрит на своего друга. Тенсей — в инвалидном кресле. Парализован ниже пояса. И у него было численное преимущество. Как ты… — Неважно, я могу их одолеть… — Хисаши, твоя рубашка, чёрт возьми, красная! — кричит Тенсей, и Хисаши опускает взгляд и понимает, что его рубашка испачкана кровью. О боже, Курогири это не понравится. Он быстро проверяет и вздыхает с облегчением, потому что запонки у него на месте. — Либо мы бежим, либо я звоню Изуку! Хисаши замирает. Изуку — Изуку в лагере, с друзьями, развлекается. Если ему позвонят и скажут, что его отец... истекает кровью, он, скорее всего, захочет вернуться домой пораньше. А как же Тенья и Хитоши?! Последние несколько недель были для них очень тяжёлыми, они заслуживают отдыха! — Хорошо, — кивает Хисаси. Он оглядывается, но, как ни странно, других злодеев поблизости нет. Затем он делает глубокий вдох; скорее всего, ему придётся нести Тенсея, потому что инвалидные коляски не отличаются скоростью. — Что… — Не беспокойся обо мне! — Тенсей ухмыляется и нажимает на скрытую кнопку сбоку от подлокотника; из инвалидной коляски выдвигается ремень безопасности и закрепляется, и внезапно Хисаси чувствует, как страх ледяными пальцами сжимает его сердце. — Просто будь готов взорвать этот забор! «…Твоя мать знает об этом?» — спрашивает Хисаши и молится, чтобы ответ был «да». Пугающие злодеи — это одно, а разъярённый Кацуми Иида — совсем другое. “Твой сын знает об этом?” Тенсей отстреливается. — Справедливо, — кивает Хисаси. Он оглядывается, но — по-прежнему никаких злодеев. Он спросит об этом Тенсея позже. — Давай устроим соревнование? — О, — ухмыляется Тенсей, нажимая на большую красную кнопку. — Ты в деле, Господи! Примечания: Потому что вы знаете, что Тенсей модернизировал своё инвалидное кресло. В конце концов, Хацумэ — не единственный безумный гений! Я уже кое-что запланировал для LoV; просто мне приходится сдерживаться, чтобы не испортить всё в комментариях. Как уже упоминалось, вы можете узнать немного больше о том, как Хитоши впервые увидел Ластик, в книге «Первый автограф Ластика». Спасибо за все комментарии и похвалу! Счастливых праздников!