Маски

      В этот раз телефон не подвел, и Гэвин проснулся вовремя. Вот только утро было совсем не радостным и встретило его в состоянии «сдохни или умри». Гэвин вытянул руку и вырубил дребезжащий звонок будильника, охнул и от души выматерился. Наверное, примерно так же чувствуют себя восставшие из ада. Болело не что-то локально, болело вообще всё — каждая натруженная мышца, синяк и ссадина. Не больно было только моргать. Правым глазом. Всё остальное давалось с трудом, даже дыхание. Дивный новый день, ничего не скажешь.       Но раз есть чему болеть, значит, он всё ещё жив.       Он полежал немного, собираясь с мыслями и силами. Нужно было вставать, мочевой пузырь непрозрачно намекал, что стоит посетить туалет, пока проблемы Гэвина не увеличились. Вот только сил не было. Вообще. Словно его пожевали и выплюнули, потом решили, что этого мало, и еще немного потоптались. Вот же блядство! Гэвин ненавидел чувство беспомощности, словно он какая-то грёбаная немочь.        Можно было бы, конечно, обвинять во всём Декарта — и очень хотелось! — но Гэвин прекрасно понимал, что сам виноват в своём состоянии. Сам выбрал реагировать. Сам допустил нервный срыв. Сам полез в драку. Всё сам. Такой самостоятельный, что пиздец.       Но, к огромному сожалению, от осознания происходящего легче не стало ни на грамм.       Гэвин протянул руку и взял с тумбочки баночку с обезболом. Вчера он переложил её из аптечки поближе и даже кувшин с водой поставил рядом — максимум, на что он был ещё способен. Потом он, кажется, заснул даже раньше, чем успел коснуться головой подушки.       Закидываться таблетками на голодный желудок такая себе идея, но иначе он рисковал просто не встать с кровати, говорить о чём-то большем вообще не приходилось. Решил не мелочиться и проглотил сразу две, но не рискнул их запивать, опасаясь, что обольётся, и тогда ко всему прочему придётся менять ещё и постельное.       Полежал, подумал о бренном, дал время поработать таблеткам, с трудом удерживая себя в сознании и не давая скатиться в липкую дремоту. Да, таких насыщенных дней, как был вчера, с драками, погонями и неприятными сюрпризами Гэвин не мог бы припомнить. Разве что когда работал в патруле, но тогда он вообще не мог понять, где кончался одна смена и начиналась следующая — всё сливалось в одно долгое суматошное дежурство с перерывом на пожрать и поспать. Ха, как будто и не прошло с того периода десять лет. Назад в прошлое, блин.       Спустя минут пять он решил, что пора, и спустил ноги с кровати. И тут же пожалел об этом — бедро отдалось острой болью. Затихшая боль в боку тоже дала о себе знать. Чу-д-не-нь-ко.       Сильно припадая на левую ногу, Гэвин кое-как добрался до ванной и наконец-то смог облегчится. Наверное, стоило порадоваться, что во вчерашних потасовках ему не отбили почки и мог поссать без боли. Но если он будет радоваться таким мелочам, то имеет все шансы отъехать кухухой.       Отражение его не порадовало. Хорошо хоть хватило сил — и ума! — вчера перед тем, как отрубиться, снять линзы, иначе сейчас глаза он открывал бы с трудом. Веки и так были красные и опухшие, как и всё лицо. Разбитая бровь уже не кровила, но тоже отекла и наливалась красно-фиолетовым цветом. С щетиной и общей заёбанностью всё это принимало совсем уж удручающий вид. Гэвин слегка повернулся боком, «полюбовался», как с правой стороны, начиная от рёбер и заканчивая тазовой костью, наливался огромный синяк, глубокого, тёмно-фиолетового цвета. Болел он адски, особенно когда Гэвин начинал шевелиться или глубже пытаться вздохнуть. Может, и стоило скататься в больничку. Сейчас лежал бы под капельницей и счастливо спал, не чувствуя боли, а не вот это вот всё.       Слева его «порадовал» ещё один синяк на половину бедра, с красной полоской содранной кожи. Несколько синяков поменьше были на плечах и предлечьях. Разбитые костяшки завершали образ человека, который участвовал в боях на выживание. Красавчик, чё.       Гэвин подмигнул своему отражению и осторожно полез в душевую. Вчера его хватило только на то, чтобы обтереться влажным полотенцем.       Вода не принесла облегчения, на которое втайне рассчитывал Гэвин. Пострадавшая нога подвела, и он чудом не растянулся на кафеле, в последний момент успев схватиться за раковину — более нелепой смерти сложно было представить. Кое-как, морщась на каждое движение, он натянул на себя свежий комплект одежды. Устало сел на диван и вызвал такси. Вопрос со своей малышкой он вчера так и не решил — просто забыл. Голова была тяжелая, и, несмотря на затухающую боль, мыслить получалось тяжело, словно булыжники ворочал. Работник из него сейчас аховский, но лучше по свежим следам оформить все бумажки, а потом, если будет совсем плохо, таки наведаться вбольничку. Фаулер точно против не будет.       Гэвин не хотел признаваться себе, но такое поведение было отчасти — не хилой такой части! — продиктовано нежеланием показывать свою слабость перед Декартом. Вчера тот тоже сидел морщился и потирал рёбра. Можно от после того, как Гэвин вышел из департамента, поскакал, ну или в его случае пополз, в сторону медиков? А может, тоже припрётся в отдел весь в синяках и будет лучезарно улыбаться и говорить всем и каждому, какой он молодец и как ловко — а главное, запоминающе, причём всем! — отработал свой первый рабочий день. А вот Гэвин Рид подкачал. От одной мысли об этом силы, которых ещё полчаса назад не было от слова совсем, возвращались в организм и заставляли бренное тело шевелиться.       Неплохо было бы перед выходом позавтракать, но от одной мысли о еде Гэвина начинало мутить. Но телефон оповестил, что такси ожидает, и Гэвин аккуратно пошёл на выход из квартиры. Мазнул взглядом по тонюсенькой папке с делом Декарта и решил, что ознакомится с ним этим вечером. Всенепременно.       К сожалению Рида, Декарт тоже пришёл на работу. Вместо модного серого пальто сегодня Декарт красовался в белом. Гэвин смотрел на него и не мог поверить в то, что видит. Это каким нужно быть идиотом, чтобы ходить в белом в такую говняную погоду, где сырость, грязь и ветер не исчезнут до апреля?       Видимо, чужой интеллект всё же пострадал. Если он вообще был.       Сегодня Декарт не выглядел настолько лощёным говнюком, как вчера утром: рожа у него тоже отекла и местами покраснела, но он всё равно оставался красавчиком — это невозможно было отрицать, хоть и очень хотелось. Разбитая губа стала ещё больше, привлекая ненужный интерес. А может, и нужный. Декарт буквально примагничивал собой взгляд и купался во всеобщем внимании. К нему подходили, знакомились, общались, задавали вопросы, и Ричард строил из себя пай-мальчика, вежливо отвечал на все вопросы и едва заметно улыбался. Чтобы не потревожить только затянувшуюся ранку.       Улыбка у него была тоже красивая.       В этот самый момент Гэвин понял, что пялится.       И тут же отвернулся.       Идиот! Ты же знаешь, что нельзя вестись на его обаяние. Оно такое же ядовитое, как олеандр.Ты-то это лучше всех понимаешь! Так какого хрена, Гэвин?!       Гэвин с удовольствием ответил бы на этот вопрос, но ответа он, к сожалению, не знал. Нельзя же было сказать, что старого врага нужно изучить как можно лучше. Вдруг он обзавелся — наверняка! — какими-то новыми способами влиять на людей. Или можно?       Гэвин снова уставился на Ричарда, пользуясь тем, что на него никто не обращал внимания — всё перетянул на себя Декарт.       Что ж, чужая игра на публику была прекрасна, Гэвин оценил. Ричард выступал в роли прекрасного принца, снизошедшего в центральное отделение департамента, но вместо королевских регалий у него почему-то было звание детектива. По недоразумению, естественно.       Гэвин закатил глаза и отвернулся. На этот раз окончательно. Декарт оставался таким же лживым ублюдком, каким он его запомнил со старшей школы. Такой правильно-хороший, карамельно-сливочный мальчик для всех окружающих, что начинало подташнивать. И не зря, на деле он оказывался редкостным беспринципным говнюком, готовым идти по головам. Но красивую обёртку умел создать — это факт. Который очень дорого обошёлся Гэвину и его самолюбию.       Гэвин поморщился и включил терминал. Да и хер с ним. Прошлое — прошлому. Нужно работать с тем, что есть, и по возможности поскорее «убедить» Декарта, что ему стоит поискать другое отделение. А лучше город! Им вдвоем здесь будет слишком тесно.        Гэвин глубоко вздохнул и застучал по клавишам — пора заняться делом, не зря же он восстал из мертвых, чтобы смотреть на чужие попытки подружиться с коллегами. Которые через десять минут непринужденного общения — с их стороны — и вымученно-доброжелательного — со стороны Декарта — уже были готовы есть у него из рук. Лицемерный гондон.       Всё закончилось с появлением шефа. Джеффри снизошел до простых смертных и выплыл из своего аквариума, хищно оглядываясь по сторонам. Декарт тут же занял соседний с Ридом стол — единственный свободный, тут не было других вариантов. Гэвин проводил его нечитаемым взглядом. Но сидел Декарт со слишком прямой спиной. И Гэвин не удивился бы если, бы под тёмной рубашкой прятался медицинский корсет, всё-таки не ему одному вчера перепало.       Джеффри прошёлся по отделу, как шериф по борделю, не хватало только позвякивания ключей в руке. Каждому выдавал по замечанию и двигался дальше с целеустремленностью ледокола. Дошёл до стола Гэвина, полюбовался на помятые рожи напарников и тяжело вздохнул.       — Я помню про ваши вчерашние подвиги, так что пока вся эта красота не сойдёт, — он ткнул в разбитое лицо Гэвина и губу Декарта, — вы сидите в отделе и работаете с бумагами. Ричард, ты знакомишься с работой отдела. И вы оба не портите имидж прекрасных служителей правопорядка.       Ну да, Гэвин выглядел как тот, кто оказывается с другой стороны решётки, но вот Декарт всё ещё соответствовал правильному образу, и Гэвин понадеялся, что шеф таки перекинет его к кому-нибудь в помощники, пока Гэвин зализывает раны. Но у Фаулера было совершенно иное мнение на этот счёт.       — Так что покупайте мазь от синяков и мажьтесь ею в три слоя, чтобы «красота» сошла к понедельнику, — велел Джеффри.       Шансов на это было немного, но шеф не хотел слушать никаких контраргументов и злобно сверкал глазами на любую попытку возразить. Поняв, что нужный эффект достигнут, он величественно отчалил назад в сторону своего аквариума, но по пути передумал и перехватил Коллинза, и очень тихо, но эмоционально начал с ним шушукаться.       Гэвин задумчиво смотрел поверх головы Декарта и размышлял. Может, стоило смотаться на недельку к морю и нормально отдохнуть? Когда там он был в отпуске последний раз? Два года назад? Наверное, стоит осчастливить отдел и свалить на заслуженный отдых.       Джеффри будет в восторге,— хмыкнул Гэвин, представляя, как разорётся шеф, когда Рид решит свалить из офиса перед квартальной проверкой, оставив всё на новенького. Чёрт, идея с каждой минутой выглядела всё привлекательнее!        Не откладывая решение в долгий ящик, Гэвин полез смотреть билеты на самолет. Он был готов собрать необходимый минимум вещей и проваляться на песчаном берегу, грея живот и любуясь папуасами в травяных юбочках. Можно и без папуасов, главное, чтобы остались только он, море и шум прибоя.       Цены, мягко говоря, не радовали, по факту же были кусачими настолько, что после возвращения из отпуска пришлось бы жить на воде и хлебе. Но на что только не пойдешь для восстановления своего пошатнувшегося ментального и физического здоровья. Гэвин уже прикидывал, как ему будет хорошо слушать шум волн и шелест пальм, а не довольный клёкот начальства.       На билетах можно было, в целом, и сэкономить, если не лететь на противоположный край земли. Он поменял место назначения, рассматривая ближайшие даты для вылета, как его накрыло осознание: его отъезд воспримут как бегство. Конкретно один гондон утвердится в этом и будет тешить своё самолюбие до конца своих дней. Будто Гэвин испугался работы в паре. Будто Ричард победил.        А вот хрен вам.        Гэвин недовольно поджал губы, бросив прощальный взгляд на калифорнийские пляжи, решительно закрыл вкладки с билетами и откинулся на спинку стула. Голова превратилась в колокол и постоянно гудела. Хотелось кофе, спать и не шевелиться ближайшую вечность. Но пока он мог позволить себе только бодрящий напиток, который в департаменте был отвратительного качества.       Гэвин покосился на комнату отдыха, никого не было и можно провести время там. Рид перевёл взгляд на навязанного напарника, по хитрой роже Декарта казалось, что он будет записывать все отлучки Гэвина на поссать и промочить горло, а потом предоставит Джеффри полноценный отчёт о том, как бездельничает Рид. И пусть бы такой хернёй Декарт страдал лишь в голове Гэвина, давать лишний повод выставить себя в херовом свете он не собирался.       Решив наведаться в комнату отдыха не сейчас, а через полчаса, Гэвин перевёл взгляд на рабочий терминал. Сейчас у него появились «шикарная» возможность выполнить всю рутинную работу по заполнению долбаных отчётов. Он скривился, а потом решил провести следственный эксперимент и ехидно ухмыляясь перебросил часть их Декарту. После него сто процентов придётся всё перепроверять, но зато он посмотрит, на что напарничек способен в качестве помощника с бюрократическими проволочками.       Промучившись ещё немного, Гэвин решил сходить не в комнату отдыха, а в ближайшую кофейню — и ноги размять, и лишняя возможность не контактировать с Декартом. Нога, кстати, вела себя прилично, хоть ныла при нагрузке даже с таблетками, но получалось не хромать ­— и это уже можно считать успехом. Его никто не остановил и не захотел составить компанию — у каждого дел было выше крыши, чтобы отслеживать перемещения одного детектива по опенспейсу, но Гэвин всё равно почувствовал чужой прожигающий взгляд в спину. Смотреть так мог только один человек, и Гэвин боролся с желанием развернуться и показать Декарту фак — это было бы совсем ребячеством.       Кофейню открыли недавно, но она уже набирала популярность в их департаменте: вкусно и недорого поесть любили все. А то, что до неё нужно пройти пару кварталов, так это мелочи. Гэвин уже несколько раз заходил туда: приятное место, быстрое и вежливое обслуживание, большой ассортимент всяких вкусняшек к кофе. Да и сам кофе здесь варили тоже приличный, не Старбакс, конечно, но и не жижа невнятного запаха и консистенции. Идеальное место, чтобы проветрить голову и не сдохнуть на полпути.       Над головой мелодично звякнул колокольчик, но Гэвин всё-равно поморщился — если бы ему весь день нужно было слышать это «дзынь», то к концу смены он был бы способен убивать голыми руками. А работники ничего, улыбаются. Может, притерпелись, может, не настолько восприимчивы к звукам.       Посетителей было немного, и Гэвин достаточно быстро заказал самый большой капучино, без всяких сиропов и на классическом молоке.       Девушка, его обслуживающая, понятливо закивала и предложила «что-нибудь к напитку». Гэвин отказался, он не любил сладкое, предпочитая наслаждаться хорошо сваренным кофе. Она снова посмотрела на него подведёнными глазами и резко опустила ресницы.       — Может быть, вы участвуете в нашей бонусной программе?       И снова взгляд из-под ресниц. И улыбнулась. Но не дежурно-приветливо, а как-то иначе. Теплее, что ли. Гэвин невольно улыбнулся в ответ.       Интересно, столько внимания доставалось каждому посетителю или Гэвин её чем-то заинтересовал? Собственно, а что ему мешает проверить?       На бейдже у девушки значилось «Стейси», и Гэвин решил обратиться к ней по имени.       — Пока нет, Стейси, но я не против в ней зарегистрироваться.       — Замечательно, — снова расцвела в улыбке. — Скажите ваше имя и номер телефона.       Гэвин послушно назвал требуемое, Стейси внесла данные в программу.       — Вы наш постоянный клиент, Гэвин?       — Нет, но я уже пользовался услугами вашего кафе, но еще никто не был со мной настолько любезен, чтобы зарегистрировать в программе лояльности.       — О, замечательно. Мне нравится быть для кого-то первой.       И снова потупила глазки. Гэвин с трудом сдержал нервный смех. Его ещё никогда так откровенно не клеили. И не в клубе, когда все уже навеселе, а в кофейне.       Она отвернулась от терминала, зашуршала своими приблудами, но как только всё перестало шуметь, снова продолжила с ним разговор.       — Вы наверняка работаете где-то рядом.       — Всё верно, — подтвердил Гэвин.       — А можно узнать, кем? — Стейси так отчаянно стреляла в него глазками, что Гэвину было где-то даже немного неловко. А он давно не испытывал такого чувства.       — Полицейским.       — О, люблю парней в форме. Уверена, вам она очень идёт, — и ресницами своими так невинно хлоп-хлоп.       Господи, так странно Гэвин себя не чувствовал очень давно. Он явно понравился девчонке, с предыдущими клиентами она не вела такие задушевные беседы. И не заигрывала. И пусть это и было странно, но отрицать то, что ему было приятно чужое внимание, Гэвин не собирался       — Мне форму носить уже не обязательно, — откликнулся Гэвин.       — Да? Но все патрульные обязаны… — как-то немного растеряно протянула Стейси.       — А я не обычный патрульный, — фыркнул Гэвин. — Я детектив.       — О-о-о! — Стейси восхищенно приоткрыла рот, а глаза её засияли — Да вы просто герой наших улиц!        Гэвин выкрутил харизму на максимум и включился в лёгкий флирт.       — О да! Самый геройский герой, — и грудь колесом, чтобы затихший бок снова дал и себе знать.       Стейси потупила взгляд и покраснела, а Гэвин не выдержал и рассмеялся. Очень хотелось схватиться за пострадавши бок, но он решил, что и так привлёк к себе слишком много внимания.       — Я… ну просто… для меня полицейские, это как люди со сверхсилой, — Стейси зачем-то решила с ним объясниться, хотя Гэвин ничего не спрашивал. — А детективы почти как небожители. Я вас только в кино видела.       — Ну, в кино я не снимался, — протянул Гэвин, не прекращая посмеиваться.       — И очень зря. У вас очень интересная внешность. Такой фактурный типаж, — залепетала Стейси, Гэвин польщенно улыбнулся.       — Вы разбираетесь в киноиндустрии? — вежливо поинтересовался Гэвин.       — Немного. Мне было всегда это интересно… — она быстро что-то написала на клочке бумаги и передала Гэвину вместе со стаканчиком. — Вот. Ваш заказ. Теперь я могу спать спокойно, зная, что покой города защищает такой самоотверженный полицейский. Самый настоящий де-тек-тив.       Девушка снова очаровательно потупила глазки, но не удержалась и решила посмотреть за чужой реакцией. Гэвин получил кофе, украшенный сердечком, а вместе с ним и номер телефона Стейси. Это было так мило-очаровательно и совершенно никак не вязалось с его суровыми буднями, что Гэвин решил продолжить. Кто его знает во что это может вылиться, но упускать такой момент было бы кощунством.       — Конечно, Стейси. Я всегда на страже порядка.       Девчонка отчаянно краснела, но взгляд не прятала.       Гэвин забрал обжигающий стаканчик, записку спрятал в карман джинсов и подмигнул, одновременно шуточно отдавая честь двумя пальцами. Девчонка окончательно смутилась, а потом широко улыбнулась. Гэвин вышел из кофейни в максимально приподнятом настроении: несмотря на побитую физиономию, он получил телефончик, хоть и не планировал ничего такого.Может, так вселенная решила исправить подставу с напарничком и дала возможность пообщаться с нормальной девушкой? В любом случае Гэвин не собирался упускать такой прекрасный вариант. Стейси была очаровательна, и с ней стоило попробовать встретится ещё раз, в нерабочей, так сказать, атмосфере.       В благодушном настроении Гэвин вернулся на рабочее место, игнорируя Декарта всем своим существом. Кофе был действительно чудесным и примирил его с окружающей действительностью. Выбросив пустой стаканчик в мусорку, Гэвин показательно размял пальцы — настало время раздавать пиздюли. Он ткнул в рабочую почту, на которой было несколько непрочитанных писем. Гэвин надеялся, что Декарт накосячил и можно было бы его разъебать по всем фронтам.       Он быстро, но внимательно читал черновой отчёт по вчерашним патронам и был приятно удивлен. Ричард справился на удивление неплохо, придраться было сложно, и вчерашняя идиотия со стороны Гэвина с подрезаниями и игрой в дрифт выглядела как ловкий финт ушами. К тому же формулировки были чёткие, лаконичные, и от них так и веяло концеляризмом. Шеф наверняка будет ссаться от восторга.       Пока Гэвин знакомился с творчеством Декарта, тот сидел со сложной рожей и внимательно следил за выражением лица Рида. Гэвин чувствовал, как скользил чужой взгляд по собственному лицу, как будто тот обрёл осязаемость и его можно было почувствовать, как касание пера. Только здесь больше подошло бы сравнение с раскаленным ножом, который почти касался кожи, остановившись в паре миллиметров, но Гэвин чувствовал жар и словно покалывание от неслучившегося контакта. И от собственных ассоциаций начинал беситься только сильнее. Поэтому он вёл себя как последняя мразь и цедил едкие комментарии сквозь сцепленные зубы, когда удавалось найти, к чему можно было бы прицепится. Блядство. Чёртов напарничек был прирождённым вруном — так сладко лить в уши Рид до сих пор не научился.       В целом день прошел достаточно спокойно: Рид или писал свои, или читал чужие отчёты, закидывался обезболом, когда из действие начинало слабеть и чувствовал себя в целом неплохо. Главное, что не пришлось ехать в больничку и мотаться по городу — в текущем состоянии это было равносильно тринадцатому подвигу Геракла.       Когда трудовая смена всё же закончилась, Гэвин выдохнул с облегчением и засобирался на выход. Дома его ждало интересное чтиво. Он прекрасно успел усвоить прописную истину, что знания — это сила, а ещё то, что про своего врага нужно знать максимум информации. Поэтому при первой же возможности он от корки до корки изучит мини-досье Декарта.       Гэвин фыркнул и вызвал такси, всё ещё не рискуя толкаться в общественном транспорте и получать новые синяки. Клятвенно пообещал себе заняться машиной в ближайшее время. Хотя чего тянуть? Он вот прямо сейчас напишет Майклу, может, получится отделаться малой кровью в виде замены свечей или масла?       Гэвин достал телефон, коротко обрисовал проблему Майклу и задумчиво уставился в окно. На дорогах уже были заторы, машина очень медленно, но пока ещё двигалась. Возможно, он-таки не встанет пробку и доберётся домой не в кромешной тьме.       Майкл ответил, что по старой дружбе готов забрать детку Гэвина в свою мастерскую. Сам. Но завтра с утра, сейчас ему некогда. Гэвин возликовал, и, конечно же, согласился на все предложения.       Подумал немного, послушал, как таксист ругается на стихийно формирующиеся пробки, и написал по номеру с бумажки, что лежала в кармане. Стейси ответила через пару минут, была весела, сыпала смайликами и очень радовалась, что Гэвин ей написал.       Гэвин вежливо поинтересовался, как прошел ее день и какие планы. Стейси щедро делилась эмоциями и планами, которые менялись со скоростью реактивного самолета. А ещё она отвечала множеством сообщений, иногда по одному-два слова. Гэвин был готов на законодательном уровне написать петицию «Не дроби». Можно же выразить свою мысль целым предложением или даже несколькими, а не писать по одному слову, чтобы потом собирать этот пазл.Раздражало.       Гэвин подавил раздражение и продолжил ничего не значащий трёп — всё равно пока делать было нечего.       Стейси неприкрыто флиртовала, и, честно говоря, Гэвина немного озадачивал такой энтузиазм, словно она поспорила затащить в койку именно его. Да и о койке говорить было ещё рано, Гэвин под конец дня решил просто игнорировать тупую боль в боку и ноге, а не травить организм таблетками. В таком состоянии если и думать о сексе, то только церебральном.       Хотя, может, это у неё фетишь такой, на парней при исполнении… А тут звёзды встали в нужную для неё позу и привели к ней прямо в руки не просто полицейского, а целого детектива… Гэвин фыркнул, был у него ещё вариант, что Стейси — агент под прикрытием от одной из группировок, которых развелось, как бродячих собак, и сейчас она пытается втереться к нему в доверие, чтобы потом оказывать на него давление и сливать информацию своим…       Гэвин фыркнул, ещё немного, и его паранойя перейдёт все мыслимые и немыслимые границы.       Он подтвердил, что с планами на завтра сможет определиться только завтра, всё-таки работа копа, все дела.Стейси тут же заверила, что будет ждать от него сообщения и, если что, сможет поменяться со своей сменщицей на несколько часов, потому что в кофейне она на хорошем счету и никогда никого не подставляла. А потом извинилась, сказала, что сейчас у них аврал и на связь она будет выходить по мере возможности.       Гэвин с лёгкостью согласился и с радостью вышел из мессенджера. Вроде бы и разговаривали недолго, но голова разболелась, хорошо, что он уже оказался возле собственного дома. Осталось ещё одно дело, и можно идти к себе.