lunshi

Они проснулись достаточно поздно. Поздно для путешественников, которые старались просыпаться раньше, чем вставало солнце, прячущееся от них где-то там, за линией горизонта. Они разрешили себе отоспаться. После долгого изнурительного похода, после беспокойства за состояние их врача. После ночной уборки их нового жилья, во время которой проблема с водой решилась достаточно быстро, оказывается, их предшественники хранили её в бойлерной. И они отсыпались — по крайней мере попытались расслабиться настолько, насколько это было возможно. Отопление до сих пор работало скверно, чтобы спать в одних только пижамных костюмах его было недостаточно — пришлось зажечь керосиновые лампы и расставить несколько штук у кровати каждого, особенно рядом с кроватью Су. Спали всё равно утеплёнными, под собственными одеялами, которыми они пользовались ещё в палатках — здешние успели замёрзнуть. Как замёрзли и матрасы с подушками. Поэтому, в конечном итоге, расслабиться было необходимо, однако не возможно. Вот только не им жаловаться на дискомфортные условия. Настоящий исследователь должен обладать одним из самых важных навыков — засыпать даже на камне, сидя, на тонком слое ткани, положенном на землю — в каких угодно условиях и на чём угодно. Искать в экспедициях комфорта — глупо, ожидать улучшения условий — наивно, а добиваться результатов нужно было. Их ситуация всё равно стала гораздо лучше — в подсобке находилось немалое количество консервов, холодильники, найденные, к их удивлению, там же, точно так же были набиты едой. Во время уборки Хуа с Кевином убедились в одном — если только собраться и поизучать обсерваторию, которая приняла их с переменным дружелюбием, они найдут ещё много всего. Однако ночью на это просто не было сил и желания, убирались они бездумно, на автомате протирая каждую поверхность, до которой могли дотянуться, и которую замечали их уставшие глаза. Как много здесь, всё-таки, было пыли — вот и весь вывод, до которого только могло додуматься фрустрированное сознание. Первой проснулась Хуа: всему виной то, что она была заядлым жаворонком, чем не раз поражала своих коллег. Девушка неспешно открыла глаза, в первые секунды теряясь от пространства вокруг, подобно всем, кто в первые просыпается в незнакомом месте. Пришлось оглядеть спальню, постепенно возвращая себе порядок мыслей и воспоминания о вчерашнем дне. Она там, где должна находиться. Ей жарко — кажется, помещение нагрелось за ночь, по-крайней мере ей точно пора снять запасную куртку, сухую, специальную, для сна. Хуа робко положила куртку на кровать, стараясь делать всё бесшумно, как самый настоящий разведчик. В шерстяных носках она робко подошла к кровати врача, прикладывая ладонь ко лбу спутника и пытаясь понять, не горит ли болезненным жаром его лицо. Если у него поднимется температура, будет очень плохо. Закрытые в облегчении глаза, девушка отдёрнула руку, — всё в порядке. Всё у них будет в порядке. Вчера ночью с Кевином они и вправду старались помыть полы с осевшей на них пылью, однако она сильно вымоталась на тот момент, и поэтому отвечать за идеальную чистоту не могла. Взгляд зацепился за стоящие у выхода тапочки, к которым она медленно дошла и удивилась идеально подходящему размеру. Удобно будет добираться до бойлерной, за водой для умывания. Через несколько минут в зеркало на неё уже смотрело похудевшее заметно лицо, с синяками недосыпа под глазами. Волосы Хуа были в ужасном состоянии — ломались, а при попытке расчесать затвердевшей в рюкзаке от холода расчёской целые пучки локонов оказывались в руке, извиваясь нервным зиг-загом. Девушка вдохнула, стряхивая серые волоски с ладони в стоящее рядом наполненное чем-то старинным и забытым мусорное ведро. Точно. Мусор. Что же с ним делать? Тяжёлый вдох, полный готовности много работать, в то же время разочарованный сложившейся ситуацией. Из сумочки с предметами личной гигиеной Хуа достаёт растрёпанную зубную щётку, в этом похожую на неё саму. Мятная паста аккуратно выдавилась на взъерошенную щетину, нужно было экономить, она взяла с собой несколько десятков крошечных тюбиков, а сейчас казалось, что, на самом деле, не было бы никакой разницы, возьми она с собой один большой. Одна белоснежная загогулина — и упаковка была готова закончиться и покинуть этот мир с доблестью. Стоило поднести зубную щётку ко рту, глаза девушки по инерции поднялись к зеркалу, в котором всё так же отражалось измученное худощавое лицо. И проснувшийся врач, передвигающийся по их новому «дому» беззвучно. — Доброе утро, Фу Хуа, — поздоровался с девушкой Су, мельком улыбнувшись и тут же отворачиваясь, исчезая из дверного проёма. — Добфое… — девушка смутилась, вытаскивая щётку изо рта и сплёвывая успевшую образоваться пену. Порозовевшая от неловкости, она выглянула из-за двери, пытаясь понять ход мыслей спутника. Кажется, он просто не до конца проснулся, как и она, а может, хотел просто проверить, не занята ли кем-то ванная. Она неосознанно ускорилась, понимая, что не любит задерживать людей. Мысли начали крутиться вокруг состояния врача: какое у него было дыхание, твёрдая ли у него была походка, не расширены ли зрачки, точно ли он осознавал свои действия? И далее, и далее… Хуа с особой тревогой пеклась о состоянии членов своей команды. И, придя в зал, она увидела его сидящего за главным компьютером «номер семнадцать». Врач что-то усердно читал, беспокойно постукивая пальцами по подлокотнику крутящегося стула, на который решил приземлиться. Хуа удивлённо вскинула брови, вспоминая, что ещё вчера с Кевином они не смогли разобраться в происходящем на экране. У Хуа не было и шанса, учитывая, что она по-настоящему плохо разбирается с техникой, а Кевин же… Кажется, их командиру нужно было гораздо больше времени, чтобы разбираться с вопросами, которые требуют интеллекта, а не жизненного опыта и разработки стратегий. — Это документ… — пробубнил Су, не поворачиваясь к любопытной спутнице, но, судя по всему, зная, что она стоит за его спиной. Что удивительно, ведь Хуа всё так же не выдавала своих шагов, — …в котором прописаны задачи экспедиции. На третьем этаже находится сама обсерватория. Вот, почитайте, Хуа… Девушка кивнула, вставая рядом и щуря глаза, дабы разглядеть мелкий шрифт выведенного на экране текста. Это и вправду была самая настоящая инструкция — с пошаговыми задачами что, где, зачем и как. Однако девушка в астрономии была не сильна, и находящиеся в документе термины еле понимала. По шее пробежались мурашки — почему же она не может понять требуемые от них задачи? Хуа искоса поглядела на спутника, к сожалению для себя, понимая, он понимает не больше её. Что не имело никакого смысла, ведь для экспедиции были выбраны именно они, под руководством самой МЭЙ, которая точно не могла не знать о том, что отправляет сюда сотрудников, работающих совершенно не в этой области. — Семнадцать, выдели четвёртый пункт, — скомандовал искусственным интеллектом Су, кажется, привыкший к такой деятельности ещё при работе. «4. Мне нужно, чтобы вы зафиксировали тройную звёздную систему. Конечно, телескоп, находящийся в вашем распоряжении не такой продвинутый, как TESS*[1], но, по последним данным, которые мне сообщили учёные, проживающие здесь до вас, — настройка у них практически идентичная. Мне нужно как больше фотографий. У этой системы невероятно короткий орбитальный период внешней звезды, составляющий всего 25 дней. Это новый рекорд. Мне нужно, как можно больше данных. За синтезирование фотоснимков не волнуйтесь. Я вышлю координаты». Приглашённые, по всей видимости ошибочно, исследователи загадочно переглянулись, предполагая, как точно должны выглядеть координаты, но не находя их в документе. Су провёл пальцем по сенсорному экрану, скрывая открытое окно и пытаясь найти что-то ещё из того необъятного количества информации, которое было у них на руках. Девушка рассеянно следила за движениями мужчины, начиная прокручивать у себя в голове ненужные вопросы, больше всех из которых выделялся один единственный: Что-то здесь не так. Взгляд девушки ухватился за быстро мелькнувшее название одного из сотен файлов с достаточно тревожным названием. Не зная, как именно пользоваться сенсорными экранами, она лишь машинально потянулась к виртуальным спискам, останавливая Су от крайне быстрых пролистываний совершенно ненужных им докладов и отчётов учёных, работающих здесь до них. «Кевину, в случае моей смерти». — Доброе утро, команда. Так и чувствовал, что вы сойдётесь в этой вашей прихоти вскакивать даже в технический выходной, — подошёл внезапно сзади их командир, — в этом вы меня обогнали… Его голос звучал так отстранённо, как будто вчера не происходило ничего, ставящего их положение под риск с нешуточными последствиями. Как будто он не видит впившиеся в глаза обоих тревожные слова. Хуа от испуга провела по экрану вниз неаккуратным взмахом руки, оборачиваясь к Кевину и растерянно уставившись на него. Они только что увидели предсмертную записку доктора МЕЙ?.. — Молчите. Нашли что-то? Су, у тебя в кабинете продвинутая техника, ты можешь нам помочь? Я пока посмотрю, чем можно позавтракать… — после короткой паузы мужчина глухо поинтересовался, — Как себя чувствуешь? — Ам… — Су потёр переносицу, всё так же не поворачиваясь к товарищу, он молча вернул скрытый документ и вновь перевёл всё своё внимание на четвёртый пункт. Кевин склонился над экраном, внимательно вчитываясь в написанный текст. Незаметно для себя самого он улыбался, понимая, что точно читает текст своей жены — сухие научные факты, разбавленные краткими простыми объяснениями сложных концепций с редкими шутками, деталь в её стиле повествования, которая досталась ей от постоянных объяснений Кевину по-настоящему сложных вещей. Быть может, ещё из публикаций в журналах с популярной наукой, которые она не могла терпеть, однако вынуждена была писать, для поддержания статуса. Где-то можно было заметить даже сдержанные эмодзи, собранные из разных пиктограмм. —…в случае… все вопросы задавайте своему командиру… хранится необходимый для термостата азот… почему именно обсерватория должна быть одной температурой с… — читал, пропуская большую часть слов отчего-то гордый Кевин, вновь замолкая, кажется, начиная перечитывать каждый пункт по второму кругу. Хуа и Су вновь переглянулись, пытаясь найти ответ в глазах другого на один вопрос — что делать с увиденным ими файлом? Точно ли сейчас для этого было подходящее время, и какое именно время будет правильным для того, чтобы задать прямой вопрос: что всё это значит? Однако никто не осмелился даже предпринять попытки перебить вовлечённого в чтение Каслану, успокаивая себя тем, что, возможно, каждый учёный по каким-то причинам пишет подобное послание самым близким для них людям. В конце концов, каждый из них работал вовсе не в тепличных и безопасных условиях, и, возможно, это был вопрос подстраховки лично каждого. Однако ни врач, ни разведчица таких писем ни разу не писали, даже если думали о том, что следующая миссия станет для них последней. Но продолжать думать об этом казалось для них чем-то вне их зоны доступа. — Понятно, — собранным голосом подытожил изучение информации Кевин, отходя от экрана и выпрямляясь в стойке «смирно», — значит, нам с вами на третий этаж… Но сначала завтрак. — А Вам… — смущённо всё же попыталась узнать ответ хотя бы на один вопрос девушка, — удалось дозвониться до МЭЙ?.. Су блекло посмотрел на друга, непроизвольно напрягаясь мышцами рук. Впервые за долгое время его съедали тревожные ожидания того, что должно произойти что-то страшное, и каждый намёк лишь только больше начинал доводить его до самой настоящей паранойи. Что для него совершенно нехарактерно, ведь он умел сохранять спокойствие даже в самых опасных ситуациях лучше кого-либо. Кажется, он и вправду был здесь совершенно лишним в силу своей физической и ментальной неподготовленности. И данный мужчиной ответ никого из них не обрадовал. —…нет, — задумчиво ответил Кевин, с подозрением наблюдая на напряжённых спутников, — но в этом нет ничего страшного. Она предупреждала меня об этом. Это лишь неприятное стечение обстоятельств. Расслабьтесь, последнее, что нам нужно сейчас делать — так это нервничать. Особенно тебе, Су, — мужчина слабо улыбнулся другу, — потому что с тебя завтрак. Горы умели сводить с ума и заставлять своих гостей по-настоящему задыхаться. И никто из них, вне зависимости от степени разнообразия опыта, от этого не был застрахован. Просьба не нервничать казалась невыполнимой, в первую очередь для самого командира. И всё, что они могли продолжать друг другу говорить, на самом деле, были лишь шаблонные слова, поддерживающие слабую пелену из иллюзий того, что всё происходящее было в порядке вещей. Не было, конечно. Но говорить об этом прямо минимум опасно. Стул, на котором сидел Су, скрипнул в ответ, позволяя тому встать, не говоря ни слова. Умный компьютер попрощался с никак не взаимодействующими с ним более гостями, тут же выключаясь и показывая вновь вместо громад неопознанных документов лишь чёрный экран. На завтрак много времени решили не тратить, в подсобке Су нашёл большие запасы риса, кукурузной крупы, пшена и даже цампы, с которой он в удобных условиях работал не так много, не говоря уже о проживании в горах. На базе была газовая плита, что не могло не удивлять. Ведь газ, по понятным причинам, на подобную базу не был проведён. Значит, им нужно искать хранящиеся здесь где-то газовые баллоны? Воду набрала Хуа, быстро выбежавшая к находящемуся по соседству озеру. Надевать куртку не стала — хотела проверить, насколько по-настоящему холодно снаружи. Находиться некоторое время на температуре, которая характерна здешнему климату — это одно, а часами напролёт тратить всю свою энергию на активный и тяжёлый подъём, ежедневно, без возможности качественно согреться — это совершенно другое. В условиях постоянного нахождения даже температура в минус пять градусов может показаться настоящим морозом, будь ты хоть трижды закалённым. И вместе с водой к спутникам пришла хорошая новость — там, в снегах, достаточно тепло, можно гулять и с тремя слоями одежды — майка, кофта, утеплённый свитер… Вокруг их нового дома температура достигала всего лишь минус семнадцати градусам по Цельсию. Каша у их искусного повара получилась как всегда самой аппетитной, хоть и отдавала, как всегда, бензином. Тратить своё время на поиск баллонов Су не стал, да и не надеялся их найти. Пришлось готовить по старому способу. Извинился за то, что ему совершенно нечем украсить вязкую питательную массу, о фруктах не шло и речи, а мясо нужно было размораживать заранее. Товарищи его успокоили, поблагодарив за старания и смутившись оттого, что человек, перед которым они были виноваты, извиняется за то, что сделал свой максимум, так ещё и готовит за них. После завтрака Хуа предупредила спутников взять с собой походные фонари, поскольку снаружи до сих пор было темно, а вход в обсерваторию находился… непонятно, где. Но если верить инструкции, оставленной доктором МЕЙ, им нужно было обойти базу и наткнуться на крепкую железную лестницу, ведущую на третий этаж. В их новый рабочий кабинет. Теперь же на снежных сугробах танцевали три световых кружка, почти что солнечные зайчики. Нужно было следить за тем, чтобы не споткнуться о скалистое образование или не грохнуться в не успевшие ещё пропасть за слоями природного рыхлого полотна естественные ямы. Солнце даже и не задумывалось о том, чтобы поздравить добравшихся до своей цели исследователей, всё никак не появляясь в их поле зрении. Оно ещё не успело дорасти до той высоты, на которой они находились. Либо же сейчас до сих пор стояла самая настоящая тёмная ночь. Если так подумать — никто из них на самом деле не проверил часы ни разу за тот промежуток, в который здесь находились. Это была их неотъемлемая привычка на протяжении всего пути сюда, так было легче отслеживать затраченное на определённые отрезки маршрута время, меняя в случае чего скорость прохождения,или следить за своим собственным самочувствием. Если они не ели даже обычного хлеба все шесть часов подьёма, это не есть хорошо… И у Су, и у их командира часы сбились ещё на второй день, а вот тикающие по кругу стрелки Хуа всё продолжали выполнять свою работу. Только вот после пережитого стресса ей стало всё равно на то, какой сейчас час. И это не могло не дезориентировать: Правда ли вернулись они уже ближе к ночи? Правда ли она проснулась в привычные для себя «пять утра, с первой мелодией жаворонка»? Девушка оглянулась на прыгающие туда-сюда световые круги фонариков, прислушиваясь к неторопливой речи спутников. Они потеряли чувство времени. Стрелка часов остановилась на отметке с римской цифрой четыре. Как давно?.. — Да, по поводу моего самочувствия… — подал голос врач, оборачиваясь к идущей чуть позади Хуа, — Я так и не успел ответить. Я снова постарался обследовать себя, этим утром, как бы сказать без медицинских терминов?.. — Главное, чтобы всё было в норме. — Да, вроде, в норме. В лёгких… ничего не «булькает», так? Кевин улыбнулся, взметнув любопытный взгляд на девушку позади. — Вот это мне в тебе и не нравится, — пренебрежительно прокомментировал весёлый взгляд товарища врач, выдохнув и продолжая в обычном для себя тоне, выражаясь привычными для себя словами, — я не наблюдаю за собой сухого кашля, каких-либо признаков тахипноэ, дышать могу… насколько позволяют условия, свободно. Слабость прошла, крепкий сон пациенту помог. Самое страшное, что могло со мной случиться — отёк лёгких, но в итоге мне повезло заработать лишь лёгкую степень горной болезни. — Почему? — напряжённо спросил Кевин, — что-то всё же… — Я схожу с ума, — загадочно улыбнулся Су, медленно переводя взгляд на внимательную девушку и возвращаясь к попыткам найти массивы нужной им железной лестницы. Если говорить о тревоге и разрешалось, то только скрывая её в коротких комментариях. Хуа поёжилась, тут же наблюдая за тем, как свет от её собственного фонаря на снегу пропадает. Батарейки кончились. Разочарованный вдох — пришлось прибиваться к командиру, явно готовящему в своей голове шутку в ответ на замечание товарища. Но озвучивать её он не стал. Каждый из них по-своему терял здесь свой рассудок. Страшно вот так… На отрубе от всего мира. Через считанные секунды им всё же удалось найти вход в обсерваторию, но подниматься наверх никто не решался, с нетерпением наблюдая за командиром. Право первого шага всегда достаётся лидеру. И лидер, возвращая себе чудно́е поведение, резко вскочил на лестницу, перепрыгивая в стремительной скорости через одну ступеньку и взбираясь на третий этаж. Спутники, оставшиеся внизу, устало переглянулись, больше не стараясь соответствовать ритму их командира. И внутри было… просторно. Удивительно, но от самой обсерватории их отделяла обычная дверь, никаких автоматических систем, никаких карточек с ограниченным допуском. Возможно, в этом проявлялась «научная щедрость» МОТН: пользуйтесь сложной машиной, которой и невозможно пользоваться, если не знаешь, как, а все базы данных мы от вас спрячем. Су робко присел на стул, стоящий у самого входа. Очередное просторное помещение в бесконечных горных равнинах никого не могло осчастливить. Всё больше и больше каждому из них в разной степени хотелось спрятаться в угол или запереть себя в узких, родных четырёх стенах среднестатистического кабинета любого работающего человека. Кевин с энтузиазмом постучал по стенам, подмигивая спутникам и начиная делиться всем, что он знал. Всем, чему его успела научить его жена. — Заметили, ракушечником обито? Чтобы пыль не оседала. Потому что установленная здесь машина настолько сложная и требовательная, что лучше всего себя чувствует как можно в более… стерильной среде. Потому что стоит осесть пыли на той же оптике, считай, провалил каждый снимок. Это, конечно, не есть неисправимо… На командира смотрели две пары удивлённых глаз, кажется, у уважаемого мужчины и вправду не было репутации кого-то, кто мог бы похвастаться своим интеллектом и знаниями в науках дальше военной стратегии. — Просто чистить оптику очень затруднительно. — Ты не умеешь этого делать, — подвёл итог объяснений мужчины Су. — Да. Этим занималась МЕЙ. — Всем в твоей жизни занималась МЕЙ, — подметил Су, и никто не смог уловить колкой интонации в произнесённой так вдумчиво и в то же время так неловко фразы. — Вы хорошо дружите, — заметила Хуа, слабо улыбнувшись наблюдаемому дружескому подколу. Су сдавленно фыркнул, поднимая взгляд на Кевина и замечая за ним абсолютную незаинтересованность в том, что только что сказала их спутница. Су незаметно качнул головой, возвращая всё своё внимание к изучению нового для них пространства. Теперь не заинтересован и он. Хуа смутилась, розовея на щеках от неловкости, и постаралась откашлять нависнувшую над исследователями нескладность. Кажется, об этом лучше больше не упоминать. — Вторая важная вещь, — продолжил тем временем Кевин свою речь, как настоящий гид, — температура под куполом обсерватории должна совпадать с той, что на улице. Проще говоря, нам нужно хорошенько здесь всё проветрить, прежде, чем что либо делать. — Чтобы избежать… турбулентных потоков? Они тоже как-то влияют на изображение? — уточнила девушка. Вся троица, как по сигналу, подняла взгляд на потолок, выискивая окошки, которые можно было бы открыть. Конечно о том, что здесь было «тепло», не могло идти и речи — холодно и душно, на самом деле в сто раз неприятнее, чем снаружи. Кевин коротко кивнул, доставая откуда-то местный термометр и вновь выскакивая на улицу. Спустя какое-то время к такой «самостоятельности» Касланы начинаешь привыкать и не можешь больше даже возмущаться, поэтому Су и Хуа, решаясь никак не реагировать на очередную выходку командира, начали искать стремянку, по которой можно было бы взобраться к самому куполу и открыть поддающиеся ещё форточки. Так высоко, под наклоном, чтобы снег залететь внутрь не смог. Однако открывать в метель всё же не стоит. Девушка посильнее надавила на застрявшую на месте ручку, наконец-то открывая последнее находящееся у них на виду окно. Слезать обратно вниз девушка не торопилась — при взгляде на помещение с такого ракурса внутри всё сжалось, от трепета, похожего на то, который испытываешь при катании на качелях. Интересно, как выглядит их мир с высоты той точки, на которой они остановились? Пять тысяч метров над уровнем океана — она была готова поспорить, что не увидит ничего из того, что же происходит там, на земле. Быть может, не видеть оставленный позади мир было самым настоящим преимуществом, а не упущением? С какого уголка горы не посмотри, а что-либо, кроме однотипных заснеженных бугров так и не увидишь. Но, может быть, с самой вершины у неё получилось бы запечатлеть… — Мне всё не терпится узнать, как же работает эта махина, — вполголоса признался стоящий у телескопа Су, — сколько всего неизведанного с такого аппарата может увидеть ничем непримечательный человек?.. — Вас завораживает космос? — Никогда им не интересовался, — с лёгкой грустью в голосе отмахнулся врач, — но всегда интересовало другое — на что простым людям эти космические просторы сдались? Скажу очень типичную вещь, но для любого инородного тела, находящегося там, — Су указал на крышу обсерватории, — мы - букашки. Даже для малейшего астероида… Почему это должно вызывать у нас любопытство? — Доктор МЕЙ отдаёт изучению космоса всю свою жизнь, — с улыбкой поддержала диалог девушка, внимательно слезая со стремянки, — мне этого… тоже не понять. Но гениальные умы горят только благодаря неизведанному, так мне казалось… всю жизнь. А страсть к чему-то дорогого стоит. — Какое мудрое замечание, Фу Хуа. Как думаете, мы с Вами относимся к такому типу людей?.. Девушка отвела взгляд, останавливая себя от необдуманного отрицательного ответа. В ответ на несостоявшийся жест — покорная улыбка, кажется, их врач и не нуждался в ответе на этот вопрос. Возможно он, как и она сама, уже давно получил ответ. Через болезненные неудачи и прерванные навсегда попытки борьбы за что-то очень важное. Полное солидарности молчание было прервано тяжёлыми шагами командира, поднимающегося наверх уже не в таком приподнятом настроении. — Светает. Девушка вновь взглянула на ставшие часики, не видя там ничего нового. Определить теперь, во сколько их будет встречать рассвет, казалось невозможным, только если согласовать время с МЕЙ, когда у них всё же удастся до неё дозвониться. Где-то сбоку послышался мягкий щелчок — крыша над их головами начала открываться с громким грохотом, создавалось даже ощущение лёгкого землетрясения, отчего Су незамедлительно присел на фундамент телескопа, не отрывая глаз от открывающегося вида. Никто из них не отрывал: тёмное, тучное в своём настроении и расположении к гостям ещё пять минут назад небо расходилось золотыми красками, переливающимися по всему небосводу кистью настоящего творца. Девушка еле слышно вдохнула, не скрывая своего восхищения и слегка прищуривая глаза — хоть картина перед ними и была очаровательна, но яркий свет для привыкших к тьме глаз всё равно являлся словно соль на рану. Хуа робко нащупала на районе груди не снимаемый ни разу за подъём фотоаппарат, направляя фокус на золотые облака. Такое небо было гораздо более искренним и изящным, чем неизвестные для неё математические названия миллионов звёзд и созвездий. Внутри каждого исследователя распутались все возможные существующие до этого тревожные узлы — снежная гора их приняла с распростёртыми руками. Быть может, сегодня ночью у неё случилась такая же маленькая трагедия, и она была не в настроении, быть может, с опасением приглядывалась к нагло вступившей в её владения троице, — всё это было уже не важно, поскольку именно сейчас, вместе с поднимающимся после долгого сна солнцем, гора принимает их. Наступает их новое начало. Хуа навела камеру на спутников, незаметно от них щёлкая обоих в объективе. Конечно, без внимания командира это не осталось, и, шёпотом позвав Су, с разрешения взял у девушки аппарат. Конечно, это была не та тройная звёздная система, которую требовала от них доктор МЕЙ, да и снимок этот был сделан вовсе не с высоко оборудованного астрономического телескопа, однако на стареньком фотоаппарате Фу Хуа теперь хранилась общая фотография троих исследователей, в первый раз осознавших то, что они и вправду добрались до такой высоты и были приняты грозным массивом самой природы. — Отличное решение, товарищ Хуа. Мы потом Ваши снимки отправим в какую-нибудь галерею, нужно делиться. — А я раньше принимала участие на выставках, — задумчиво кивнула девушка, видя во взгляде Су по-доброму удивлённое выражение. — Ещё лучше… — одобрительно кивнул Кевин, — ну, предлагаю возвращаться? Встречаемся здесь… когда там темнеет? — Н-не знаю… — виновато призналась девушка, разводя руками в сторону. — Вот тогда и встретимся. Пойдёмте с нашим искусственным интеллектом пообщаемся. Окна закройте. Температура внутри, кстати говоря, один градус. Не порядок. Нужно будет подойти сюда пораньше, чем «не знаю», заняться этим вопросом. Командир с особым любопытством оглядел спутников перед ним, задумчиво наклоняя голову вбок и присматриваясь к чему-то позади них. Принимает решение. — Знаю, чем вам заняться. Доктор Су, разберитесь, пожалуйста, в подсобке. Хуа, не против постирать вещи, которые уже порядком поднакопились в запасном рюкзаке? Горелка всё ещё на кухне лежит. — Я видел стиральную машину, — улыбнулся Су, — как раз рядом с подсобкой. — Точно… Кевин заметно смутился, тут же извиняясь перед спутницей и вслух удивляясь тому, что они и вправду дошли до какого-то волшебного места, и что ни на одном из прошлых его походов так много удобных вещей, упрощающих жизнь в разы, у него не было. Возвращались обратно не замолкая ни на секунду — золотистые облака всё ещё радовали их глаза и освещали пугающие снежные равнины смягчающим все эмоции солнцем. Вернувшись домой, все разбрелись по местам. Су молча принялся изучать содержание запыленных полок и параллельно набивать мешок каким-то мусором: в основном странными записками и оставленными прямо за банками пачками неактуальных документов, чему врач совершенно не удивлялся. Иногда он находил анамнезы собственных пациентов в книгах с художественной литературой, в качестве закладок, или под коробками трав для чая, пугаясь тому, какие для их там месторасположения могли возникнуть причины. Он любил порядок. И даже сейчас старался вычистить от пыли никому давно не нужную подсобку, не находя в себе и малейшего желания обвинять побывавших здесь до них учёных в халатности. Он находил целые книги, потерявшие свой срок годности пакетики с собачьим кормом (какие могли быть собаки у учёных, находящихся на экспедиции в снежных горах?), бутылки крепкого бренди… Одну из книг он с особой тщательностью отчистил, замечая, что это было не что иное, как маленький томик с детективом Агаты Кристи. Су передал чтиво скучающей в соседней комнате Хуа, молча наблюдающей за ходящим кругами барабаном старенькой стиральной машины. Девушка с благодарностью улыбнулась подарку, радуясь не просто появившемуся досугу, а любимому художественному жанру, которым она зачитывалась ещё в детстве. Машинка гудела очень громко, иногда тряслась так сильно, что приходилось её придерживать — хоть девушка и понимала, что это было не более, чем жестом самовнушения. Хуа мельком посмотрела в раскрытую нараспашку дверь, ведущую в подсобку. Минуту назад она хотела идти на помощь так старательно пыхтящим над уборкой Су, а сейчас, вчитываясь в погружающие с первых слов строчки находчивой писательницы, ей хотелось лишь прикрыть глаза и впервые за долгое время по-настоящему расслабиться. Чем-то происходящая сейчас ситуация напоминала ей «домашний уют», простое совместное ведение быта. Она давно не испытывала этого чувства. Впрочем, как и не испытывал его сам врач. Будучи не безызвестными представителями МОТН, их повседневная жизнь была наполнена автоматизацией самых обычных житейских проблем, для выполнения которых не обязательно даже было знать, как, что и зачем работает. Это не означало, что порядочные по своей натуре Хуа и Су в итоге не умели быть самостоятельными. Это означало лишь то, что в непокидаемых стенах любимой, или, скорее, привычной уже работы нельзя было узнать о домашнем уюте. Девушка легонько ухмыльнулась, осознавая, что в руки ей попал сюжет про пикник в снежных горах. Правда, герои все, как в ряд, были связаны со сферой кинематографа, а жанр говорил только об одном — рано или поздно здесь произойдёт убийство. — Доктор Су, вы только послушайте… На этаже над ними раздался резкий глухой звук, упало что-то тяжёлое. Девушка напряглась всем телом, бросая взгляд на обложку книги в своих руках и, не медля ни секунды, положила её на всё так же трясущуюся стиральную машину. В дверном проёме подсобки уже стоял врач, встревожено разглядывая спутницу. — Кевин! Что-то… разбилось? Ответа не последовало. Врач закатил глаза, бросившись вверх по лестнице, мотивируя тем самым пуститься вслед за ним и растерянную девушку. После таких ситуаций у людей, обычно, начинало развиваться магическое мышление. Что это — как не знак? Однако убийства, естественным образом, не случилось — их командир сидел сгорбившись на знакомом им всем уже крутящемся кресле. Компьютер «Номер Семнадцать» стоял сильно позади него, сверкая своим светящимся экраном с выведенным на нём документом. Кевин не реагировал ни на один из вопросов обеспокоенного врача, никак: ни вербально, ни предприняв даже вежливой попытки поднять свой взгляд из крайне напряжённой позы. Его голова была спрятана в руки, самым агрессивным образом, что можно было заметить даже невооружённым взглядом — он будто бы впился ногтями в мягкую ткань своего лица, локтями же он упирался себе в колени. Казалось, стоит его лишь тронуть, как ты тут же будешь убит. Как зачарованная, Хуа медленно подошла к компьютеру, не видя перед глазами ничего, кроме тревожной пелены, она ещё не могла объяснить себе это какими-то определёнными словами, но каждый нерв в её теле ожидал увидеть на экране лишь одно: единственное, что могло бы сломать абсолютно каждого. В строчке с названием файла покорно стояло цифровое «Кевину, в случае моей смерти». Девушка приоткрыла рот, чувствуя, как бьющееся непозволительно быстро сердце вот-вот и вылезет через её желудочно-кишечный тракт, оставляя за собой дорожку из живой ещё алой крови. Игнорируя бьющий её, как ей кажется, насквозь тремор, Хуа всё же попыталась сфокусироваться на написанных строчках. По реакции самого Кевина она поняла — это и вправду было то, о чём они подумали в первый раз. Нет, это было не шуточное письмо, хоть она и надеялась, что многоуважаемая ею Доктор МЕЙ просто слишком специфично шутит, только в окружении своего мужа, нет, это было не посвящение какому-то другому, не их, Кевину. Прощальное письмо. Девушка не вздрогнула от положенной ей на плечо руки такого же обеспокоенного Су, который тут же ту отдёрнул и нервно взялся за горло. Строчки расплывались одна за другой, однако для того, чтобы узнать, что именно происходит, чтобы убедиться в том, что это всё же не доказательство смерти учёной, им нужно было пересилить бьющую внутри тревогу и вчитаться в пляшущие перед носом чёрные буквы. Хотя, вариантов у них больше и не было, так?.. «Милый мой Кевин… Признаться честно, я не могу найти правильного подхода к тому, чтобы признаться тебе в этом. Честно, я пыталась. Я думала об этом с самого начала планирования этого проекта — ты знаешь, я умею думать наперёд… Но я так ничего и не смогла понять. Кажется, для гениальных учёных непосильные задачи всё же существуют. Мне невозможно признаться тебе в том, что у нас не вышло. Нельзя подводить своих любимых, но если ты читаешь этот документ, значит, все мои опасения приобрели худший из исходов. И если ты не знаешь, как о чём-то сказать, лучше говорить прямо. Я откладывала момент написания целыми месяцами. Через одну неделю вы с Фу Хуа и Су уже доберётесь до базы МОТН. Пару часов назад вы вышли в экспедицию, ты подарил мне красивый букет из красных роз, извиняясь за свою банальность. Мне пришлось поставить его на твоё рабочее место, на верхних этажах. Ты знаешь, в моей лаборатории цветы долго не живут. После того, как у меня хватит решительности и смелости дописать… моё с тобой прощание, я отправлю этот документ в базу данных Номера Семнадцать, нашего с МОТН «Прометея». А всё же первоклассная у них здесь техника, да?.. Хоть именно этот компьютер и создавала лично я. Сейчас меня охватывает страх. Мне страшно последние несколько месяцев, прости, что не признавалась тебе в этом. Ты всё замечаешь. Но этого у тебя так и не получилось заметить, чему я в силу своего эгоизма даже рада. Про меня ты знаешь больше остальных, но рассказанное мной далее я хотела бы, чтобы ты не узнал никогда. Мы хотели добиться триумфа… Прости, я не могу продолжать писать в прошедшем времени. Я всё-таки верю, что у нас получится. Как бы наш проект не был амбициозен, дерзок и на какие высоты бы он не претендовал. Мы хотим добиться триумфа. Последние несколько лет мы работаем с небольшой командой учёных над проектом «СТИГМА». Ты, наверное, можешь догадаться, о ком именно речь. Дело в том, что наш проект не закреплён ни за каким официальным подразделением. Над нами не стоит руководство. По-крайней мере, я надеюсь, что эта годовая слежка в какой-то момент закончилась. Кажется, после такого и начинаются все истории с неспособными взять ответственность за свои открытия учеными. Но у нас есть все шансы таковыми не стать. Мы в силах изменить историю. Милый Кевин… Первые месяцы мы лишь взяли курс расследований на волновую механику. Больше всего нас интересовал тензор энергии-импульса. Он описывает плотность и поток энергии и импульса полей материи, определяет взаимодействие этих полей с гравитационным полем. Извини меня, я всё продолжаю не замечать за собой попыток отвлечься от самого главного. Всё никак не могу перейти к сути. Мы хотели… Свершить научный прорыв. Не такой, о котором пишут в научные журналы мои коллеги свои старательные статьи, пытаясь заработать со своих трудов хоть что-то, не такой, который объединяет в себя всю написанную уже до нас теорию, а прорыв, меняющий полностью представления о мире, в котором нам посчастливилось оказаться. Ты меня знаешь, я люблю задавать вселенной трудные вопросы. И работающая со мной команда учёных любит искать на них ответы. Мы хотим превратить фантазии самых уставших взрослых и чрезмерно мечтающих детей в реальность, мы хотим создать переход между другими реальностями. Альтернативными, как их называют с особым признанием все последователи специальной теории относительности. Но работа с квантово-полевыми системами всегда про большой риск, если ты учёный, готовый класть сухую теорию на реальность результатов. Я горю этим проектом. Пишу о нём с таким азартом, даже когда чувствую лёгкую дрожь в руках. Нам необходимо зафиксировать дыру в нашей собственной матрице, необходимо поймать момент пространственно-временного прыжка. Они возникают не так редко, как это себе могли представить первооткрыватели, нам удалось высчитать точный их график. Наша цель — подчинить себе так называемый медиум между мирами, расширить его собственноручно, с помощью созданными нами технологий, и… Нет… Возможно, у меня никогда так и не получится осознать серьёзность собственной смертности. Я никогда её не боялась. Я боялась за тебя, во время каждой твоей миссии, боялась прочитать в газетах твоё имя в списке павших в бою солдат, знаешь, именно тогда мне по-настоящему была страшна смерть. Быть может, это сможет объяснить принятое мной эгоистичное решение. Таковым оно является объективно. Потому что… Милый мой Кевин, если бы ты поступил со мной так же, как я поступила с тобой, я никогда бы не была способна тебя простить. И я не жду от тебя прощения. Я не жду также прощения от ставшей серьёзной девушкой Хуа, которая с робким любопытством всё разглядывала мои учебники по биоинженерии и физике, сложенные в книжных шкафах под пыльным замком. А Су, скорее всего, не сможет простить нас за слишком многие вещи и до конца собственной жизни. Пусть он в этом и не признается. Возможно, никогда. Если ты читаешь это сообщение, значит я уже мертва. Мы… Я всё же не способна написать тебе об этом за один раз. Мне понадобился ещё один рабочий день. Вчера начали дорабатывать мелкие детали. Всё должно получиться. Больше всего я хочу, чтобы у нас получилось, чтобы тебе никогда не пришлось читать это ужасное письмо, лишённое всего того стыда и раскаяния, которые не способны передать напечатанные на клавиатуре слова и эмоций, которые я не имела смелости показать перед тобой ещё когда ты был здесь. Ты звонишь мне. Скорее всего, ты будешь звонить мне каждый день. Не раздражай этим своих бедных спутников. Но на те пару минут, в которых я имею возможность услышать твой голос, мне становится спокойнее. Всю нашу жизнь, пока ты сопровождал меня своей наивной улыбкой и робкими, но до ужаса настойчивыми попытками ухаживаний как подростком, так и состоявшимся на службе солдатом, мне становилось спокойнее. Я много думала об этом. Если бы существовала альтернативная вселенная, где девочка МЕЙ не встретила мальчика Кевина, наверное, она бы всё равно занялась наукой. Только эта девочка бы всю свою жизнь чувствовала себя одиноко. Потому что никакая наука не способна заменить твоих глупых шуток. Я считаю, это к лучшему. Прости, что ты вынужден взять на свои плечи очередную тяжёлую ответственность. Я также думала и об этом. В той же самой вселенной, мальчик Кевин прожил бы более счастливую и спокойную жизнь. Он стал бы выдающимся баскетболистом. Завёл бы самую обычную семью. Вспомнил бы о том, кто же он такой — этот мальчик Кевин, сам по себе… Потому что в нашей реальности я не смогла тебе этого дать. Ты выбрал себе в жёны очень эгоистичную и амбициозную учёную. Простишь ли ты меня за это? По законам любых парадоксов, и в силу своей эгоистичности, мой милый Кевин, я навек благодарна тебе за это. За то, что выбрал меня, такой наивный и преданный дурачок… Я люблю тебя больше своей жизни. Кажется, больше всей вселенной, потому что я не могу найти объективных причин поступать именно так, как я поступила. Уже поступила, потому что ты сидишь сейчас перед таким же экраном. Я хочу, чтобы ты продолжал жить. Хочу, чтобы наш некогда лучший друг и выдающийся на весь МОТН врач продолжал жить, потому что я ещё ни разу не встречала людей настолько понимающих и любящих, не смотря на глубокую обиду и самое настоящее предательство. Я хочу, чтобы Фу Хуа продолжала жить. Потому что я пообещала одной настолько же амбициозной и упёртой девушке, какой являюсь сама. И я извиняюсь за тот груз, с которым вам придётся жить впредь. Если ты читаешь это письмо, мой милый Кевин, это значит, что МОТН больше не существует. Возможно, произойдёт большой взрыв. На самом деле больших масштабов. Такой взрыв будет способен унести с собой целый город. Быть может, случится временно-пространственное искажение. Мы работаем над непредсказуемой материей. И мне жаль, что мы подвели столько людей. Знаешь, писать об это в прошедшем времени стало легче. Если забыть о том, что это связано со мной, с вами, с невинными людьми. Вы в безопасном месте. По всем моим подсчётам… по всем моим попыткам пересчитать их заново, по всем деталям, которые я так старательно не позволяла себе упускать из виду — вы в безопасном месте. Там, где расположена обсерватория для наших астрономов, находится глухая зона. Это и было первой причиной, по которой базу решили строить там. Я просто никогда не задумывалась раньше над тем, как много военных приспособлений строило в своё время МОТН. До вас не смогут доходить новости. Связь с внешним миром. Но, что самое главное, до вас не смогут дойти разрушающие последствия нашего провала. Продолжай жить ради нас.        Потому что у меня это не получилось.       Я люблю тебя, мой преданный герой и самый красивый рыцарь, Кевин. Предавшая тебя, МЕЙ» Руки Хуа медленно соскользнули по клавиатуре вниз, онемевшие от невозможности поверить в мерцающий перед ней текст. Она хотела было перечитать не предназначенное для неё письмо ещё раз, ставя под вопрос каждое предложение, но не смогла даже поднять лица. Где-то рядом с ухом раздался неловкий стук — такой должен был звучать гораздо эмоциональнее, увереннее, агрессивнее, а получилось лишь напомнить исчезнувшей для каждого спутника комнаты, что они живы. Более того, у них есть функциональные физические тела, голос, созданное природой лишь для них одних мышление. Но ничем из этого пользоваться больше не получалось. Всё замерло, в один миг и на целую, личную для каждого из них, вечность, словно катастрофа, произошедшая где-то там без их ведома. Как это ничтожно, узнавать о гибели… Девушка искоса посмотрела на застывшего рядом Су, пытаясь отвлечься от самых худших сценариев у себя в голове. О гибели… какого именно количества людей?.. — Семнадцать, свяжи меня с МЕЙ, — глухим голосом приказал не дёрнувшийся за всё время Кевин, тяжёлым шагом солдата приближаясь к компьютеру, — выполнять. — Госпожа МЕЙ предупреждала меня о том, что Вы начнёте этого требовать, но я хочу убедить Вас, в этом нет ни малейшего смысла, госпожа МЕЙ мертва. Электронный голос искусственного интеллекта, лишённый каких-либо эмоций, сочувствия и осознания наступившей быть может, день назад, но никак не сейчас, никак не с их участием, трагедии. — Свяжи, — Командир схватился за верхнюю поверхность монитора, и от полного скрываемой злости нажима, матрица под его пальцами потемнела, — меня с МЕЙ. Выполнять. — Она боялась именно того, что вы войдёте в вашу ролевую модель военного, удивительно, как чутко госпожа МЕЙ могла предсказывать поведение людей, хотя люди не имеют чётко выраженного алгоритма в своих поступках. — Кевин… — Какими именно словами, — если бы это был среднестатистический компьютер, на нём давно появились стеклянные паутинки, — мне нужно сформулировать свой приказ? Каждое слово мужчина выговаривал, стиснув зубы, казалось, ещё один остроумный комментарий от неживого образа, и жертвами натренированных на убийство рук Касланы станут никто иные, как его же собственная экспедиционная группа. Однако останавливать его никто не решался. Виною тому был простой шок и всё не приходящая к исследователям возможность осознавать происходящее в полной мере. По залу раздались гудки. Конечно, никто на самом деле не верил в то, что по ту сторону им кто-то ответит. Если это письмо отправилось автоматически номеру семнадцать, получается, что у учёной не было возможности отменить отправку. Явно дело заключалось не в отсутствии доступа в собственную лабораторию. Никаких неудачных совпадений и оплошностей быть не могло, когда речь заходила о Докторе МЕЙ, и о письме, которое ты записал единственному близкому человеку с таким содержанием. Гудки длились долго. Кевин требовал продолжать попытки, кажется, начиная терять счёт в их повторении. Внутри каждого из оставленных на снежной горе один на один с опустевшим миром расширялась всепоглощающая пустота, почти чёрная дыра, которая так щедро отзывалась на каждый последующий звучащий похоронно гудок. На шестую, или двадцать пятую, или на пятьдесят третью, или на сто первую попытку дозвониться до штаба МОТН — мужчина ушёл, не глядя на спутников и не давая ни единого комментария. Привыкшие к ничего не значащим телефонным гудкам Хуа и Су напряглись ещё больше, стоило им только услышать окутавшую вновь весь зал мёртвую тишину. — Я сожалею о вашей утрате. Госпожа МЕЙ была для меня отличным другом. Хоть Искусственный Интеллект и не умеет заводить друзей. Вам открыт доступ к базе данных МОТН. Госпожа МЕЙ постаралась продублировать всю актуальную документацию ещё неделю назад. Я уже настроила автоматизированную дверь в административную комнату для ваших пропусков. Хуа вздрогнула, рассеянно разглядывая разговаривающий с ними, как с людьми, главный компьютер. Актуальная документация?.. На ватных ногах девушка дошла до стоявшего неподалёку истрёпанного дивана, ощущая, что она вот-вот и потеряет всякую осязаемость. Никто из них не плакал. Что было странно, потому что каждый из них был благодарен приведшей их сюда девушке по-своему, был по-своему предан, и предан глубоко. Однако ничего, кроме опустошающего шока ни один из них почувствовать не мог. — Я бы не хотел… Су замолчал, решаясь не продолжать невысказанную мысль. Он всё никак не мог оторвать взгляда от того направления, в котором направился их командир. Как будто бы хотел пойти вслед за ним, но не решался, или, решаться вовсе и не хотел. Хуа в этом его поняла. Она бы тоже не хотела находиться здесь. Для того, чтобы это понять, человеку не нужно ждать, пока пройдут года его жизни. Это осознаётся сразу, при одной лишь мысли о том, что большая часть твоего мира может исчезнуть вот так, за раз и безвозвратно. Быть может, лишь дети способны мечтать о возможности начать новую жизнь, бросить всё и отправиться на поиски себя, такое желание имела даже сама Фу Хуа, поступая на учёбу за границу, будучи осторожной, но полной неосуществимых амбиций девочкой. О таком мечтал Су, раз за разом просматривая новости ещё в самом начале войны, доедая скудный завтрак за подготовкой к очередному учебному дню, в качестве медицинского работника. Бросить всё. Отправиться на поиски себя. Начать новую жизнь. Именно этого для них хотела их великая учёная? Сердце Хуа пронзила резкая боль, о чём она только думает? Только что, или, быть может, несколько часов назад, быть может, этой ночью, вчерашним днём, позавчерашним утром — их мир исчез. И жить с этим не захочет ни один из висящих на доске почётных работников МОТН человек. — Госпожа МЕЙ хотела, чтобы вы передавали всю накопившуюся в базе данных информацию, все открытия, все научные труды и незаконченные домыслы оставшимся в живых. По её расчётам, вероятность того, что их неудачный эксперимент «унесёт за собой» больше, чем ваш город — равен всего лишь тридцати семи процентам. Это большое число, когда речь идёт о процентах. Но маленькое, когда речь идёт о той масштабности, которую поставили перед собой команда Госпожи МЕЙ. Су вяло мотнул головой, решившись всё же тронуться с места, но пойти в противоположную от той, в которую ушёл их командир, сторону. В спальни. Хуа, оставшись в зале одна, нашла в себе силы лишь на прожигание взглядом никому не нужную из них здесь «открывшуюся дверь в новую жизнь». В этом была вся суть учёных, которые находятся на уровни выше людей. Они позволяли себе делать то, что влияло на реальность всего мира. Их мира. Их жизней. И реальность, в отличие от всех фантазий МЕЙ, у них была одна.