lunshi

Большинство из них даже не видят, в какую рискованную игру с реальностью они играют — с реальностью как чем-то, что не зависит от установленного.

А. Эйнштейн в письме к Э. Шрёдингеру (1950)

По большей части здесь всегда было тихо. Тихо гарантировало безопасность, тихо гарантировало уверенность в каждом новом шаге на неустойчивой тропе бесконечного подъëма вверх. Вверх, потому что начинаешь быстро терять ориентиры, доверяя лишь компасу и уставшим вдохам попутчиков. Здесь было бесцветно, другими словами — бело, поскольку белый никогда не считался за полноценный цвет, так об этом говорят в сообществе учëных. Здесь не было температуры, точнее, жутко холодно быстро переходило в душно, от попыток адаптироваться под условия, не знакомые людям, проживающим в совершенно другом климате. Таким образом высота доказывала своё существование, чередуя подъёмы и спуски. Но здесь существовало и весело, потому что от чего-то экспедиция напоминала поход с друзьями, как в детстве. Грудь точно так же не покидало трепетное ожидание момента прибытия, когда пора раскладывать палатки и наблюдать за красивыми звëздами, разводить костëр, питаться консервами и мыться в ближайшей речке, стирая вещи под недовольные комментарии и морща нос от въевшегося терпкого запаха гари, который, кажется, въелся даже в волосы. Правда в их случае это бензин, потому что воду пришлось греть на нём, потом стирать и сушить на камнях, следя за тем, чтобы одежда не примёрзла намертво. Но к былой романтике хотелось вернуться даже очень взрослым, откуда и вопрос: — А можно ли зажечь костёр высоко в горах? — Извини? Кевин медленно повернулся к спутникам, подмигивая по-особенному загадочно и игриво, тут же заходясь кашлем от попавшего в лëгкие морозного воздуха. Ему пришлось замолчать, не продолжая развивать ребяческую и не совсем уместную шутку. Это и вправду глупо. Нужно беречь воздух. И силы. Главное — беречь энергию. — Нет, Кевин, ты что, только что спросил, можно ли зажигать костëр на снежных горах? — глухо переспросил мужчина. Его голос звучал как из рации, с помехами в виде свиста и воя ветра. — Для этого нужен кислород, — отчëтливо, по буквам, включилась в разговор девушка, — мы уже слишком высоко, с этим могут быть проблемы… Кевин отстранённо улыбнулся, оставляя спутников без ответа, и продолжил решительный шаг «вверх». Снежные горы напоминали ему бескрайний космос. Тот самый космос, о котором с такой любовью и восторгом учëного рассказывала ему его жена. Ему кажется — бесконечные белые равнины и давящий на голову низким давлением снег сравнимы с космосом, как «чëрное» и «белое». Ему кажется — космонавты теряются в бесконечных берегах галактики точно так же, как теряются путники в дорогах белоснежных пустынь. Кевину не удалось стать космонавтом. У мира был спрос на другие профессии. Но Кевину удалось стать во главе экспедиции в снежные горы, которую организовала для трëх человек его жена. МЕЙ настоятельно требовала от администрации «МОТН» отправить их маленькую группу в лице Кевина Касланы, Фу Хуа и Су в эту экспедицию, выбивая для них самое лучшее оборудование и с особым трепетом относясь к грядущему путешествию. Никто из работников «МОТН» такой свою лучшую учëную ещë не видел, но все списывали такой интерес в экспедиции на новую «смелую идею», которую понять они смогут только после результатов. А МЕЙ всегда добивалась результатов. К тому же, в экспедицию отправлялись одни из самых лучших физически подготовленных кадров и компетентный врач. Она подготовила для них координаты, взяла управление миссией под свой контроль, и так… Кевину удалось увидеть другой космос. Этот космос застывал в лëгких холодом, красил его ресницы в белый и нередко окутывал всю группу снегом. В этом космосе была гравитация, однако иногда их настигал такой же тихий ужас, какой настигает космонавтов при встрече с бесконечным «ничего». К сожалению, это была далеко не первая их встреча, и что-то, подобно тревожному цветку, распускалось в груди солдата каждые сто метров, расцветая тихой надеждой на то, что очередное свидание со снежной пустыней в этот раз закончится благополучно. — Это третий день? — Точно, — на выдохе ответила Хуа, обгоняя Кевина и бросая на того серьёзный взгляд, — осталось ещë чуть-чуть. — Всего несколько сотен метров, — жалобно признал Су, останавливаясь в сугробе и гремя находящимся в тяжëлых рюкзаках запасами, — не так страшно, как тысяча. Пролетающий мимо них слабый снежок с особой ласковостью повторил, словно эхо, сказанные только что слова: «не страшно»… — Вообще полторы тысячи. — Спасибо, вперëд. — Вперëд! — согласился Кевин, поправляя чëрную шапку ушанку и с новыми силами хватаясь за палки. Такие короткие разговоры помогали каждому из них по-своему. Кевин любил поднимать боевой дух других, убеждаясь в том, что команда ещё способна идти вперёд. Су же повторял себе, что это необходимая для врача проверка на выносливость — ещë одна и такая же тяжëлая и неординарная, как и все, через которые его заставляли проходить в «МОТН». Хуа, в тайне от всех, тихо радовалась дурачествам старших по званию, хоть и являлась свидетелем такового крайне редко. Когда «тихо» и «бесцветно» — это тяжело. Но горы это в первую очередь большая возможность и такое же завораживающее дело, как…Космос. — Белый космос. — Стихи ещë не забудьте написать, — фыркнула Хуа. — Я не умею. Су коротко засмеялся. Кевин, не сразу понимая смех друга, вдруг вспомнил, какие именно стихи пытался писать ещë в старшей школе. По большей части это были стишки с признаниями в любви для МЕЙ, да и вообще в свои школьные годы голова одного из выдающихся представителей МОТН была заполнена только романтикой и играми. И самыми разными глупостями, которые не несли в себе никакого практического смысла. Быть может, спустя месяца попыток написать достойный стих, он и научился их писать, но признаваться об этом сейчас было бы стыдно. Сейчас солдат, конечно, давно не являлся тем самым мальчиком, к тому же, поэзию Кевин забросил. А вот письма с признаниями — нет. В Су полетел снежок, попал в костюм, тут же рассыпался и мягко скатился вниз. В качестве реакции оставалось только кашлянуть, задаваясь вопросом — это сейчас на самом деле произошло? Хуа лишь сдержала смешок, тут же возвращая себе серьёзный вид. — Не… клеится. Мороз-то вроде сильный, — произнёс поставленный впросак Каслана, наблюдая за явно не одобряющими его действия спутниками. — Я всё продолжаю спрашивать себя… — медленно начал Су, обдумывая по-детски заданный вопрос, — почему в эту экспедицию отправили меня? У меня ни физической выдержки, в отличие от вас с Хуа, ничего. Но теперь… теперь, меня по-настоящему мучает другой вопрос. Как так получилось, что это ты — муж МЕЙ? Мы собираемся играть сейчас в снежки, правда, что-ли? И пока Кевин пытался найти достойный ответ, ему в лицо прилетел ещё один снежный шар. На этот раз очень даже крепкий, пущенный со всей силы. От внезапных активностей становилось теплее. Они зашли так далеко, что не подыграть внезапно проснувшемуся ребячеству было бы странно. В ступоре наблюдающая за развернувшимся боем девушка точно так же скромно начала лепить в эластичных печатках снежный ком, надеясь, что сможет удивить «врагов» размерами «боевых патронов». Работала она тихо, и занятые друг другом парни не обращают никакого внимания на увеличивающийся с каждым перекатыванием ком. И через несколько минут мужчин окатывают самые настоящие снежные сугробы. Обычная плата за потерю бдительности. Бой останавливается, и Фу Хуа с лёгкой самодовольной ухмылкой смотрит на тех, над кем одержала победу, снизу вверх. — Я понял, товарищ Хуа, — улыбнулся Кевин, глубже закапываясь в снег и ложась в позу снежного ангела, кажется, этого даже не осознавая, — мне нравятся Ваши стратегии. — А-а, боже, — обречённо шепчет Су, одаривая девушку мягкой улыбкой и закрывая глаза. Никто из них подниматься не намеревался. — Я думаю, здесь всего минус десять градусов. С каждой тысячей километров, как правило, температура в горах падает на шесть градусов, а мы… — Товарищ Хуа, вы что, были отличницей? — Хм-м… — девушка улыбается, присаживаясь на середину от обоих парней и расслабляясь в холодных снежных простынях, — я была отличницей ещё под присмотром доктора МЕЙ. Но про градусы — вы обязаны были прочитать об этом ещё при обсуждении плана. Послышался лёгкий грохот, убирая улыбки с лиц исследователей и заставляя обоих мужчин вскочить на ноги. Грохот в горах, чьи вершины переполнены снегом, были вовсе не непредвиденным обстоятельством или из ряда вон выходящей ситуацией, однако менее значительными от этого они не становились. Сердце замирало каждый раз, когда они ощущали лёгкие вибрации под ногами, а глаза в панике разбегались по ближайшим вершинам — не летит ли на них губительный поток? К их необъяснимому везению, на этот раз грохот точно так же приводил за собой лишь небольшой камнепад. Подниматься дальше было задачей со звёздочкой: по постоянно меняющимся в размерах под ногами камней, то убывающих, то прибывающих. Создавалось ощущение, что ты плывёшь против течения, поднимаешься вверх по дороге эскалатора, который спускает людей вниз. Но попадать под лавину ни в коем случае нельзя, ведь если это она — это минус несколько часов в ожидании и тревоги. Но, к счастью, с погодой и самочувствием горы им более, чем повезло. Обошлось. Не зря, наверное, МЕЙ так тщательно выбирала время экспедиции… — Идём, — Шёпотом произнёс Кевин, поднял рюкзаки и кивнул на лежащую впереди невидимую тропинку средь сугробов. Такой же молчаливый кивок — кажется, время для игр кончилось. Продолжать путь, словно первопроходцы, было сложно. У них была карта, компас, постоянно маячащая перед глазами точка финала — вершина горы. Не считая моментов, когда её закрывал плотный туман или когда подниматься приходилось под совершенно другим углом. С другой стороны — от этого каждый из них ощущал себя особенным. Но до них здесь ещё ходили люди, быть может, точно такие же, как они, и оставить за собой след в виде протоптанной дороги в горах было трудно — всё-таки тропинки это первый признак большой проходимости. В горах трудно быть первым настолько же, насколько трудно быть лишь одним из тысячи таких же любопытных бродяг. Они могут свернуть влево, могут двигаться сразу втроём в одну линию, могут продолжать идти друг за другом, могут прыгать змейкой или укоротить шаг настолько, что создаваемая ими тропа станет похожа на муравьиные бега. И для МОТН, которые так и не смогли объяснить им, для каких именно целей им осталось подниматься ввысь ещё полторы тысячи километров. Вся эта затея выдавалась им в таком быстром темпе, что начинало создаваться ощущение самой настоящей спешки. Экспедиция — это же когда ты идёшь для чего-то определённого, когда на финише тебя ждёт задание, которое приведёт к дальнейшему прогрессу, быть может всё их учёное отделение, а, быть может, только доктор МЕЙ. Не за цветком Эдельвейс же они поднимаются?.. — Ganz einsam und verlassen an steiler Felsenwand, stolz unter blauem Himmel — ein kleines Blümlein stand…[1] — пробубнил Кевин первый вспомнившийся стих и тут же смолк, напрочь забыв продолжение. — Это немецкий? — растерянно спросила Фу Хуа. — Да, — по-простому ответил Кевин, не добавляя лишних слов. Девушка вопросительно оглядела идущего справа от неё Су, явно отсутствующего в разговоре. Неужели она не услышит чудных историй, никто даже не торопится ей объяснить хотя бы перевод звучащих зарифмовано строк? — Вот так всегда, помнишь только начало, а потом — nichts. А мне этот стих всегда больше всех нравился на литературе, я сам его учил. — Поэтому и не помнишь, — глухо отозвался Су и продолжил, заметив её заинтересованность, — командир наш из Германии, из какого-то маленького городка. Не помню. Хуа кивнула, в первый раз об этом слыша. Лидер же лишь улыбнулся, не уточняя, из какого именно «маленького городка» тот родом. Наверное, это было и вправду не так важно. А может, парень не хотел об этом вспоминать. Она так мало знала о тех, с кем её отправили почти на край Земли, и так мало узнала за эти три дня, когда тишины хватало настолько, чтобы обсудить каждый год своей жизни и каждую миссию МОТН. Однако все силы уходили на то, чтобы следить за дыханием, усталостью, рассчитывать запасы еды на подъём и приглядывать за неважно выглядящим Су. Найти комфортную для всех скорость вообще было сложной задачей. К примеру, Кевин, как опытный альпинист, старался первое время уйти сильно вперёд, сказывалась привычка вести наверх группы, обычно, намного больше их скромной троицы. И перестраиваться он умел быстро, внимательно следя за двумя спутниками и делая небольшие перерывы, когда тем было необходимо. Хуа же, как владеющая боевыми искусствами девушка, делала упор не на скорость, но на технику, первые часы сильно заморачиваясь над осторожностью каждого делаемого шага. Их верный врач же… Су вообще было очень и очень тяжело, хоть он это и скрывал. — Через час привал, — сказала Хуа, посмотрев на наручные часы. В ответ — согласные кивки. — Или через три, я вижу, вы полны энергии. — Хорошо, — хором ответили Кевин и Су, кажется, и вправду нисколько не уставшие за дорогу. И с каждым новым десятком километров показатель выносливости всё только поднимался выше, перпендикулярно падающим градусам температуры. Осталось совсем немного. Совсем немного, и «цветок» будет сорван. Однако три часа никто из них продержаться так и не смог, поскольку на пути им встретился подъём через скалы, и, доверяя лишь своей смелости и надетым тут же вспомогательным «кошкам»[2], они решили преодолеть самое трудное за этот день препятствие и уже тогда позволить себе полноценный отдых. Так должно было быть в идеале. Но вполне себе реальный предел человеческой выносливости потребовал забыть об идеалах и зафиксировать палатки на неровной, но подходящей для этого поверхности прямо на скалах. Сорваться вниз, как утверждал Кевин, у них риска не было, поэтому никто сильно против вынужденной меры не возражал. Как только каждый из фиксаторов палатки был проверен по несколько раз, а тканевая дверь открылась, приглашая внутрь вымотанных путников, Су тут же взялся за переносную плиту. — О… а на сегодня у нас что? — на выдохе спросила Хуа, переминаясь с ноги на ногу. — Юча, — медленно ответил Су, ставя кастрюльку на огонь. — Юча… — Да, Кевин, юча. Я добавлю в неё чайных листьев, чтобы сохранить традиционный рецепт, и рис высыплю. Благо у нас очень много риса. Ну… и кофеина. — И мяса, Су, и мяса. Но ты всё продолжаешь его игнорировать… Нужно было намекнуть МЕЙ о том, что ты тот ещё жадина. — Готова поспорить… — аккуратно присела на пластиковый стул у стола повара Хуа, щуря глаза, — что доктор МЕЙ за это могла лишь отвесить вам по затылку. — Ау. Кевин сдержанно улыбнулся, громко хлопнул ладонью о ладонь и нырнул за рюкзаком, вынимая наружу телефон. Не каждая гора могла похвастаться наличием связи на такой высоте, но Кевина, который выглядел теперь как влюблённый мальчишка, было не унять. Любовь так и светилась на его обычно хмуром и суровом солдатском лице. Лишь бы дозвониться жене. Набрал нужные ему цифры, снова накинул на себя утолщённую куртку и выбежал из палатки, не тратя ни секунды на застёгивание. На эту сцену Су лишь с чудной улыбкой фыркнул, желая было крикнуть вслед банальное: «помнишь, мы сейчас под углом в двадцать градусов?», но понимая, что в ситуации их лидера любовь именно что «глуха», «слепа» и точно «бесстрашна». К моменту, когда неугомонный Каслана вернулся, суп был уже готов, почти остывал, а Хуа и Су всё что-то вполголоса обсуждали, медленно-медленно, никуда не торопясь и создавая вокруг себя ауру великого спокойствия. — У неё всё хорошо! — воскликнул гордо Кевин, быстрыми движениями накладывая себе сытную жидкость и плюхаясь на один из подготовленных для него стульев. — Конечно… — Знаете, я вот всё думаю о том, что при съёмке документальных фильмов… в экспедицию же с собой ещё берут и оператора, и когда экспедиции требуется мощное оборудование, скажем, больше двадцати килограмм, её сопровождает машина. Обычно так. У меня такого ещё никогда не было, но интересно, как бы это выглядело. — Ну, наверное, для этого к нам бы поставили ещё специалистов, ответственных именно за это?.. — скромно пробормотала Хуа, теряясь от непривычной перевозбуждённой речи мужчины, — вряд ли три человека управились бы и с машиной, и с оператором… — Хах. Су не смог сдержать смешка. Ему всегда казалось, что под действием любви мозг этого человека, как и в старшей школе, до сих пор плавился до субстанции, подобной супу, что он приготовил. — Знаете, я ещё удивился тому, что нужно было зонтик с собой брать, — честно признался Су, поддаваясь общему настроению. — Да, он необходим. Очень помогает переждать порывы сильных ветров или дождя. Да, дожди здесь тоже бывают, — серьёзно ответил на вопрос Кевин, расплываясь в слабой улыбке, — но твой осенний, доктор Су, не подойдёт. И снова шутка, от которой стало даже неловко. — Знаете… — робко начала Хуа, — мой осенний зонтик всегда улетал… — Или рвался. — Ого! Про рвущиеся зонтики я ещё не слышал. — Ну, ты сам сказал, что мой осенний не подошёл бы. — Да… — задумчиво отвёл взгляд Кевин, — здесь лучше так: чем крепче, тем увереннее. Конечно, нередко рвётся даже крепкое. Что приносит за собой слишком большие потери. Небезопасное это дело — горы. — А… Су тихо встал, проверяя содержимое кастрюли на наличие остатков супа в ней. Никого не спрашивая, он налил каждому ещё по двум половникам, Хуа вливая даже три. На лице девушки возникла благодарная улыбка. — И всё же рад видеть тебя здесь, Су, — кивнул Кевин, выпивая остывшую жидкость прямиком из пластиковой тарелки. — Да, быть может… мы бы умерли здесь от голода, без Вас, — подшутила Хуа, внимательно следя за реакцией врача. На щеках — лёгкий румянец. — Готов поспорить, при военной подготовке таким кулинарным шедеврам не обучают, — подмигнул Су, — да, боюсь, без меня вы бы не справились. Но я готовлю здесь только самые базовые блюда. Больше не позволяет оборудование, видите ли, — звонко щёлкнул по алюминию кастрюли, — не уровень ресторана с тремя звёздами Мишлен. — Почему-то я уверен, на ожидающей нас наверху базе… будет что-то, что нас сильно удивит, — перевёл разговор в другое русло командир. В палатке повисло молчание. Быть может, каждый из них об этом да задумывался. Экспедиция была созвана в экстренном темпе, и чувство лёгкой тревоги не упускало ни одного из её участников особенно по ночам. То ли от невозможности вдохнуть полной грудью, то ли от постоянного предчувствия непредвиденной трагедии — палатка сорвётся вместе с ними, пока они будут спать, или очередная лавина засыпет их заживо, а может, кто раздерёт. Из диких животных. О которых их даже не предупреждали. Что-то точно ждёт их «там». Три пары глаз задумчиво устремили свой взор в маленькое окошко наверху палатки, всматриваясь в выглядывающую из него одну из верхушек горы, которую они до колючего нетерпения желают покорить. И так тихо. И в этой заснеженной тишине растворяется лишь один вопрос — что, если «там» их ожидает точно такая же пустота? — Если найдём ещё команду людей, — с улыбкой добавила оптимистично Хуа, — будет с кем обсудить пройденный путь… К тому же, мы уже встретили несколько лагерей. Конечно, людей в палатках не было, но… — Точно, вдруг, это будут иностранцы? Получится своего рода культурный обмен, — смущённо поделился таким же оптимистичным настроем Су. — И что ты им покажешь такого, культурного? Сваришь им Ючу? — Не сомневайся, я что-нибудь смогу придумать. — Завербуем их к МОТН, — самоуверенно провозгласила девушка, явно копируя в этот момент мимику и даже интонации голоса командира. От Кевина только кивок. Он не мог не заметить, что спутники пытаются его развеселить, чтобы он отвлёкся от хандры. В горах с ним это часто случалось. Он провёл здесь не один год жизни, попрощался здесь с немалым количеством людей. Однако показывать он этого не умел, и необходимости не видел. Альпинисты любили отправляться на ужасающе высокие вершины, играя с неровными дорогами скалистой поверхности не на жизнь, а на смерть. Он старался не обращать на это внимания, но даже по пути сюда они встретили две еле приметных таблички — с именами погибших здесь девушек. Казалось, на горе, в которую они взяли путь, этот самый риск был крайне мал. Однако оставленные здесь шарфы, сложенные в память, подтверждали, что в его деле отсутствие риска это лишь теория. Написанный его женой маршрут — лишь теория, самый благоприятный путь, при самых благоприятных условиях, которые в случае лавины или сильного камнепада, на практике, станут их концом. Как альпинист Кевин Каслана давно не выступал, с головой уйдя в военные подготовки МОТН и семейную жизнь. МЕЙ знала имена тех спутников, которых мужчина, со своих собственных слов, «страшно подвёл», она знала, как тяжело им переживалась каждая такая потеря. Но после объявления необходимости нынешней экспедиции лидер понял — он обязан обратиться к риску вновь. Правда он до конца не понимал тех причин, по которым на его плечи вновь пала подобная ответственность. Однако он привык не задавать лишних вопросов. Путники собрали вещи, громко зазвенела кухонная посуда в рюкзаке Су, Хуа зашелестела тяжёлой одеждой. На несколько минут отдавшийся воспоминаниям Кевин застыл, зафиксировав свой взгляд на враче. — Спасёшь нас, если вдруг, Су? — Что?.. Молния палатки застыла в руках озадаченной Хуа. — Ну, конечно. Это… — помотал головой врач, — моя прямая и единственная обязанность здесь. — Да, — со слабой улыбкой подтвердил Кевин, — а ещё нелестно шутить про вашего командира… — Не недооценивай меня, Каслана. Видишь ли, это… Су выхватил из рук мужчины маршрутный лист, указывая на какие-то личные записи доктора МЕЙ. — Точно такая же моя прямая обязанность! — Эх, вы прямо как дети малые… оба, — потупила взгляд Хуа, открывая палатку до конца и выходя на привычный мороз, — извините. В группе разнёсся короткий смех. Впереди их ждала очередная тысяча метров. Закончить третий день они решили под видом на открытое звёздное небо. Точнее, звёзд не было видно из-за решившего ближе к ночи пойти снега, всё небо окутало белой пеленой, точно туманом. На ужин пришлось допивать остатки чайно-кофейного супа с размякшим до безобразия рисом, и к этому времени, как правило, обходилось без разговоров. Они сильно уставали. Будь то виной биологические часы — кем ты не работай, а ночью человеку положено спать, или же гудящие от боли ноги вкупе с засохшими от климата глазами. В любом случае, сил ни у кого откровенно уже не было. Хуа быстро почистила зубы, нанося какой-то увлажняющий крем на лицо, по всей видимости, всё ещё надеясь на то, что сухую кожу в подобных условиях можно было и избежать. Расплела заделанные вечно в тугой хвост волосы, размочила их в тёплой воде, которую каждый вечером им подготавливал Су, и медленно предприняла попытку их расчесать. Волосы становились жёсткими, липкими от впитавшегося в них снега и откровенно ледяными на ощупь. Каслана, отвернувшись, переоделся в очередной из множества запасных свитеров. Запах промокшей одежды — от собственного пота, который не смог противостоять в поединке с тем перепадом температур, с которым встречалось его тело на постоянной теперь основе. И влаги было слишком много. И взятые зонты не всегда спасали —слабый ветер был способен менять своё направление по несколько раз за час. Как и каждый вечер, он принялся делать заметки о прошедшем дне — вёл банальный, но требуемый в каждой экспедиции, дневник наблюдений и собственных ощущений. На самом деле дневник не то чтобы сильно требовался. Но после стольких историй в горах его всё не могло отпустить стойкая необходимость — записать свои, возможно, последние дни жизни. — За сегодня прошли восемьсот метров, — с гордостью поделился командир, записывая данные на пропитанные снегом и проработанные морозом затвердевшие страницы дневника. — Воу… — с усталостью отреагировал Су. Су лишь снял с себя верхнюю одежду. Как правило, он уставал настолько, что сил на что-то большее, чем подогреть воду и бездвижно лечь на кое-как постеленный лежак, у него не хватало. И он лежал так, не шевелясь, до того момента, пока не погаснет выступающий в роли лампы туристический фонарь. Чтобы не пугать никого тем, что он, возможно, уже умер, Су объяснил, что так привык восстанавливать силы после особо тяжёлых смен в больницы. И каждый рывок подъёма в горы ощущался для него именно так. — Вы сегодня большой молодец, доктор Су, — с сочувствием отметила девушка, пряча волосы в подготовленное сухое, насколько-то было возможно, полотенце. — Согласен с этим, — продолжил подавать признаки жизни одним лишь голосом Су. Ему явно было приятно. Просто у него не было сил показать это. — А я? — с наигранным любопытством спросил Кевин, застывая за страницами дневника. Ждёт ответ. — И Вы. — Суховато… — Хоть что-то здесь, знаете… сухое. — Товарищ Хуа! Мне нравится, Вы пытаетесь шутить! — оценил шутку девушки Кевин, принимаясь что-то с особым энтузиазмом записывать в дневник. — Главное, чтоб этого больше не делали Вы, — с улыбкой выдохнула Хуа, ложась в свой спальный мешок и чувствуя лёгкий стыд оттого, что так позволяет себе разговаривать с мужем самой доктор МЭЙ. Ответа не последовало. В палатке остались слышны лишь резкие повороты затупленного уже простого карандаша, и свет, как и всегда, горел лишь для выплесков вдохновения человека, который, по всей видимости, захотел запечатлеть на бумаге каждую сказанную его спутниками фразу. Даже если она несла в себе пусть и шуточное, но оскорбление. Но каждая история имеет свой конец, и фонарик через несколько минут потух, кажется, Кевин не захотел более тревожить покой уставших вдвое больше его самого путников. На четвёртый день их ждал новый приятный сюрприз. Встали они бодро, можно было даже сказать, заряженными на последний заход. И они надеялись, что сегодня точно будет тот самый последний заход, встреча с «цветком», с таинственным Эдельвейсом. Маршрут и остальные детали, такие как темп, примерные погодные условия и количество остановок, они обговорили за скромным завтраком в виде сухих пайков, заготовленных для них самими МОТН. Сухие пайки были вкусные, чем-то напоминали настоящий шоколад, а вот сегодняшние планы оставляли желать лучшего. Таким опытным альпинистам, как Каслана, было свойственно торопиться, разгоняясь с каждым новым шагом прямо к цели. И стоило ему осознать, что осталось совсем чуть-чуть, на сто метров меньше, чем было сделано вчера, сразу появлялся нездоровый блеск в глазах. В этот момент в нём проснулся солдат, который готов был идти, пока не откажут ноги. Одна остановка. Чем быстрее — тем лучше. — Мгхм… — недовольно промычал Су, давая себе отчёт в том, что на такие подвиги и смелости, и выносливости в нём не было. — Всё будет отлично, — уверенным голосом, почти басом, убедил мужчина Су, в ответ видя лишь саркастичный взгляд. — Ну… мы же всё равно будем где-то останавливаться, пару минуточек постоим, передохнём, необязательно раскладывать палатку, и… — Товарищ Хуа, — на плечо девушки легла сильная рука Кевина, — мне нравится Ваш оптимизм. Но… в идеале лучше промаршировать в едином ритме. Затаив дыхание и закрыв глаза, пережить… а потом отдых будет подобен возвращению домой. За это мог ответить. — Сомневаюсь, — честно ответила Хуа, мягко стряхивая чужую руку с плеча и с пониманием улыбаясь поникнувшему врачу, — боритесь, доктор Су! Врач криво улыбнулся в ответ, показывая кулак, означающий «готовность бороться…», и после направляя жест в сторону командира, меняя значение на не лишённое обид «…с тобой, в кровь». Кевин растерянно свёл брови, в ответ стараясь поклониться в качестве извинения, но кланяться с таким большим грузом на спине в виде рюкзаков было не очень хорошей идеей, поэтому Су не смог получить даже заслуженных извинений. И они двинулись в путь. Ноги болезненно гудели у всех, без исключения. Специальная обувь пусть была и комфортна, но всё-таки тяжёлой, как и их багаж, как и одежда, как и начинающая подступать к горлу тоска по теплу и домашнему уюту. А домашний уют для каждого из них был ещё более незнакомым, как и снежные горы — будучи востребованными специалистами МОТН они практически не выходили из своих рабочих кабинетов, а кто-то из лаборатории МЕЙ, из конференц-залов, из главного корпуса с военной подготовкой… Не у каждого из них были люди, к которым необходимо было бы вернуться, как к себе «домой». — Может, это всё и есть — отпуск? — задалась вопросом вслух Хуа, чувствуя, как на ещё тёплых щеках оседает готовящийся поглотить её холод. — Отличный отпуск, — захрипел позади идущий врач, тут же резко выдыхая. — Су? — Скалы…двигаются. Су ошеломлённо показал рукой на передвигающиеся крошечные силуэты совсем рядом с очередными скальными возвышениями. Такие же чёрные, как и каменистые массивы, и до ужаса шустрые, гоняются за кем-то, неужели камнепады бывают и такими? — Снежные барсы, — заключил с сдержанной улыбкой Кевин, — детёныши. Смотрите, маскируются как. А сейчас их не видно в снегу, оказывается, они совсем белые. Если бы мы так умели бегать, достигли бы цели в один день. — Не нужно нам такой способности, — скривился Су, не отрывая глаз от смышлёных животных, — Ты спросил, что я мог бы показать иностранцам… вот их бы и показал. — А, у вас их почитают, это у вас… тотемное животное. Компания молча уставилась на перемещающихся по-своему зверят, очарованно внимая каждому действию и очень быстрому трюку. Скачут по скалам, как будто то были посредственные равнины, поля, а не заканчивающиеся резко одна за другой острые пики. Их было три — все белые, с чёрными пятнышками, которые бросались в глаза только когда детёныши выпрыгивали из снега, словно попрыгунчики. И от наблюдаемой ими картины становилось тепло внутри — это, конечно, были не люди, которых так не терпелось встретить и поведать свою историю, но это были живые, не знающие преград и проблем, крошечные существа. Крошечные — потому что видят они их с дальнего расстояния… — Я бы приучил такого, — произнёс в очаровательную тишину Кевин, — такой бы по коридорам у нас бегал. — Пришлось бы укрепить охрану и прочность дверей. — Ага… Хуа, не скрывая лёгкого трепета, достала фотоаппарат, пытаясь сфокусировать камеру на передвигающихся быстро-быстро силуэтах. Детёныши застыли, как будто бы почувствовали, что одна очень робкая, но любопытная девушка желает оставить память о них на красочной фотокарточке. Все три мордочки уставились прямиком в объектив фотографа, отчего у Хуа внутри всё на секунды застыло — это было самое настоящее чудо. Они смотрели терпеливо, позволяя поймать их с самых удачных ракурсов. Три пары голубых глаз ребятишек, почти позирующих для неё одной. Затаив дыхание, Су с Кевином точно также наклонились перед фотоаппаратом, подглядывая в снимающий экран спутницы. Третья, пятая, седьмая фотография, а они всё стоят… По щеке девушки потекла быстрая слеза, почти тут же застывшая на морозе. Она благодарно кивнула зверькам, широко улыбаясь и опуская объектив камеры — знак, через который каждая фотомодель понимала, что съёмка окончена. Снежные барсы тут же шевельнулись, продолжая свои бесконечные игры наперегонки и скрываясь с глаз полностью. — Никогда я такого ещё не видел, — ласково произнёс Кевин, ободряюще подмигивая девушке у фотоаппарата и маша рукой исчезнувшим зверькам, прощаясь, быть может, навсегда. Это точно нужно будет показать всем в отделе. Компании пришлось продолжить и свой путь, жалея о том, что они не могут передвигаться с той же скоростью и ловкостью, что и барсы. Телефон мужчины завибрировал, шевелясь в кармане штанов, который был закрыт с особенной осторожностью. Кто бы ни пытался до него дозвониться, сейчас был не самый подходящий момент. Мужчина жалостливо повернулся к Хуа, намекая ей на то, чтобы продолжали путь без него. В ответ — смущённая улыбка и сказанное одними лишь губами: «передавайте ей привет». Кевин снял с себя тяжёлый походный рюкзак, толстые перчатки и только потом, начинающими замерзать руками, расстегнул молнию на кармане. Конечно это была МЕЙ. — Ваш преданный рыцарь на проводе, — с улыбкой проговорил скороговоркой Кевин. Так он здоровался со своей женой, когда был на миссиях. Для каждого случая своё приветствие: к примеру, после обычного рабочего дня он мог просто поцеловать её в щёку, не говоря ни слова, видя её впервые за день. И во время совместных конференций — он предпочитал коротко кланяться ей, стараясь незаметно подмигнуть, именно так, как он умел, к обычной харизме добавляя ещё и любовь. Входя к ней в лабораторию, специально громко задевал вешалку с медицинскими халатами, оставленными другими лаборантами, устраивая целое шоу: упс, прости, чуть не упало!.. И каждый раз она смеялась. Далеко не каждый человек способен смеяться с его повторяющихся раз за разом шутками и глупостями, каждый раз, как в первый. А она смеялась. В отделе их называли вечно влюблёнными. И Кевин гордился этим сильнее, чем за все свои служебные достижения вместе взятые. — Мой преданный рыцарь сегодня может отдыхать, — по точно такой же привычке ответил голос в трубке, и вот, она хихикнула, — но я звоню по делу. — Твоё существование — мой отдых… — Кевин, милый… — с некоторой виной остановила МЕЙ мужа, — мне нужно, чтобы ты очень внимательно меня послушал. — Всегда готов, — попытался вернуть себе серьёзный настрой мужчина. Напряжённый вдох по ту сторону гудка. — Когда вы прибудете на конечную станцию, мне нужно, чтобы вы включили главный энергопередатчик. Кевин, три рычага, они спрятаны за выдвижной панелью внутри базы. Вы сразу же… сразу же её заметите. Электрические вышки находятся не так далеко от вас, должно сработать. Оно всё ещё должно работать. Кевин? — Я слушаю. — Я… я сообщаю тебе это сейчас, потому что… есть вероятность, что я не смогу выйти на связь, когда вы будете находится уже внутри станции. Не задавай вопросов, времени… У нас здесь произошло кое-что… непредвиденное, продолжай слушать. Станция оснащена лучшим оборудованием. На главном компьютере уже есть информация, которая поможет вам в исследованиях… обещай мне, что… нет… — МЕЙ, всё в порядке?.. — Там есть всё, что может помочь вам выжить, — прожить там, в комфорте и… Кевин, что бы не случилось, я хотела… Внутри Кевина всё обрывается. Если прислушаться, если обратить своё внимание на что-то, кроме по незнакомому встревоженного голоса гениальной учёной, на фоне можно было услышать вой, похожий на предостерегающие звуки сирен. И постоянный шорох — связь как будто то и время пропадала, хотя голос был слышен без всяких помех. И почему только у него складывается ощущение, что ему недоговаривают что-то очень важное? Что-то настолько важное, что вместо того, чтобы стоять здесь и морщить глаза от поднимающегося снежного ветра, ему нужно быть там, на земле, обнимать самое дорогое, что у него только осталось, и быть в контексте слышимой всё более и более отчётливой сирены? Так ли важна сейчас была его привычка не задавать лишних вопросов?.. — Я люблю тебя, — перебил встревоженный теперь, точно так же, мужчина, вжимаясь в телефон обеими руками, — ты будешь в порядке? — Я тоже люблю тебя, — сипло произнесла в ответ МЕЙ, её голос звучал спокойнее, близко к апатичному спокойствию, как будто бы она смирилась с чем-то или уже пережила то, с чем никогда не хотела бы сталкиваться, — конечно! Я буду в полном порядке… продолжай миссию с прежней решительностью, мой рыцарь. И нам точно удастся поговорить, когда ты достигнешь вершины горы… Звонок внезапно закончился, а внимание Кевина тут же обратилось к закручивающейся медленно перед его глазами крошечной, снежной бури. Крошечная воронка. Ходит из стороны в сторону. Руки предательски замёрзли до боли в пальцах. Мужчина сжал в зубах край куртки, в последний раз смотря на экран со сброшенным вызовом и кладя его обратно в карман. Никакие перчатки не помогут уже заледеневшим пальцам, но по голове била сейчас вовсе не боль. Молча взяв за лямки на одно плечо рюкзак, Кевин поспешил за сильно опередившими его спутниками. Он понятия не имел, что именно сейчас происходит в МОТН, но у него появилась ещё одна мотивация ускорить и так спортивный шаг. Близился сильный снегопад, Кевин это понимал, спускаться вниз было не вариантом: каким бы ни был он опытным, такую долгую дорогу за несколько часов не пройдёшь. Сказанное женой ему не нравилось, происходит явно что-то очень серьёзное, и единственный источник информации находится в пятистах метрах от них. Кажется, в ход вступила даже малая доля адреналина, отчего командир застал себя чуть ли не бегущим по подъёмному склону, по следам путников… И он их нагнал, появившись перед ними, словно спасатель, сверкая сквозь белую пелену своим «красным плащом» в виде переполненного рюкзака. По его шагу Су и Хуа поняли — стратегия сегодня и вправду была поменяна, как и погодные условия, которые вовсе не обещали быть спокойными. Им нужно ускоряться, найти хотя бы пещеру, чтобы быть способным в неё спрятаться, дабы переждать надвигающуюся неслабую бурю. И они ускорились, чувствуя исходящую от их лидера тревожную самоуверенность. И, к их счастью, на станцию они прибыли тогда, когда ещё не успело даже стемнеть. Они не застали разбушевавшейся бури, даже не утонули в наслаивающихся друг на друге постепенно сугробах, а малодоступных скал на их пути больше не встречалось. Альпинистские кошки отслужили своё. Они преодолели нужное им расстояние всего за четыре часа, и у этого были свои последствия. Они вышли к озеру. Прозрачно голубому, покрытому тонким слоем льда, озеру, которое было окружено красивыми деревьями, совсем не похожими на те, которые растут у них дома. Однако времени дивиться природным дарам у них не было — стоило им выйти на последнюю тропинку, их врач тут же потерял сознание. — Доктор Су! — вскрикнула испуганно Хуа, тут же бросаясь к грохнувшемуся вместе с вещами путнику, — почему?.. Кевин застыл, разглядывая ожидающий их купол, «новый дом», куда они и держали путь всё это время. Он не походил ни на один обычный альпинистский лагерь: это была настоящая база для проживания и учёных исследований, казалось, что они дошли до очередного филиала МОТН — не иначе. Ему нужен всего один открытый документ на упомянутом в разговоре компьютере — и он станет спокойным. Девушка, склонившаяся над Су, лишь раздражённо выдохнула, осознавая, что на помощь им никто не подойдёт. Она резкими и стремительными движениями сняла с мужчины походный рюкзак и расстегнула тяжёлую куртку, надеясь, что через толстый свитер пройдёт необходимый сейчас ему воздух. Они были на вершине более пяти километров, конечно, воздуха здесь было и так мало, в целом среда была не самая подходящая для того, чтобы им наслаждаться, но она надеялась, что может хоть чем-то помочь. Проверив наличие пульса, и убедившись в том, что врач, слава всевышним силам, не разбил голову при резком падении, Хуа просто замерла, уставившись на бледное лицо Су. Он не приходил в себя. Через секунду на него была надета кислородная маска — Кевин, всё же, не просто стоял на месте, хоть она и успела разочароваться в их командире. Он бережно приподнял голову Су, фиксируя маску со всех сторон. Кажется, она была совсем новая и была предназначена для опасной формы кислородного голодания. Мужчина безэмоционально взглянул на перепуганную Хуа, отчего у той прошлись мурашки по спине. — Я перед вами виноват, — коротко заключил Кевин, переходя к ногам друга и подкладывая под них какое-то полотенце, сложенное на несколько частей, кажется, чтобы нормализовать кровоснабжение, — ты хорошо себя чувствуешь? — Но… Хуа не смогла найти утешительных слов: в этом командир был прав. Всё же передвигаться под даже небольшим градусом наклона, в условиях постоянного холода и поднимающегося ветра, было очень трудно даже в обычном темпе. Но последние четыре часа они лишь спешили: спешили и спешили, как будто играя наперегонки. Хуа честно пыталась сравняться с лидером в ритме и скорости, но быстро осознала, что этого совсем не пытается сделать их врач. Конечно, он тоже шёл гораздо быстрее привычного для себя темпа, но близкий к бегу шаг лидера игнорировал в упор с самого начала. Она совершенно не знала, к какой команде в этом «споре» ей примкнуть, поэтому держалась золотой середины и нередко окрикивала Кевина, чтобы тот притормозил хотя бы на несколько минут. И в том, что Су так опасно потерял сознание, была вина нетерпеливости их командира. — Носилок у нас нет, но база находится совсем близко. Ему нужно в тепло. Я смогу донести его внутрь, Вы берите рюкзаки, — цокнул сам на себя солдат, наклоняясь к коленям друга. Девушка обернулась к базе, стоявшей в одном десятке метров от них. Она казалось совсем заброшенной, а вход должен был производится по специальным картам. МЕЙ сообщила об этом в самом начале — по пропускам для всех сотрудников МОТН. Нащупав у себя в кармане куртки необходимую карту-ключ, девушка поторопилась к входу. Кевин коротко кивнул, поднимая Су к себе на спину без особых усилий и медленным шагом добираясь до станции. Девушка с переменным успехом смогла приложить карту, удостоверившись в том, что Кевин держит пострадавшего достаточно крепко. По всему бескрайнему пространству верхушки горы раздался характерный громкий звук: идентификация подтверждена. Путники поёжились, убеждаясь в том, что это и вправду был один из филиалов МОТН. Точно такой же металлический голос встречал их каждое утро на входе в главное здание. Продвигаясь вперёд сквозь автоматические и незаржавевшие каким-то образом двери, Кевин положил Су на стоящий у входа большой прямоугольный серый стол, не дожидаясь света. Главное, что стол был прямым, и на нём не лежало острых предметов. Хуа, застывшая на одном месте, с особым вниманием наблюдала за происходящим, споря с самой собой над тем, что на самом деле лучше всего ей нужно было делать в этой ситуации? Скованно обернувшись назад, Хуа молнией метнулась за их рюкзаками, принимая решение молча выполнять поставленную перед ней задачу. Один за другим рюкзаки оказались внутри, после чего двери базы с таким же грохотом закрылись. Врачу не становилось от этого лучше. Смотреть на него было страшно, падающий луч света из мелкого окошка освещал его мертвенно бледное лицо. Это не могло говорить ни о чём хорошем. — Тут… не то, чтобы тепло, — неловко поделилась наблюдением девушка, ледяными пальцами касаясь щёк врача. — Он очнётся. — Почему Вы в этом так уверены? — не пытаясь скрыть своего волнения, спросила Хуа, — а вдруг у него снизилось давления кислорода в лёгких настолько, что… отёк? И лёгких, и головного мозга?.. Разве у нас есть средства, которые… — Фу Хуа, — твёрдым голосом произнёс полное имя девушки Каслана, — отставить ненужные мысли. — Ненужные мысли? Острые формы горной болезни это вам не ненужные мысли, это серьёзное клиническое состояние, и… — Я знаю… поверь мне, я знаю. Но что сейчас об этом рассуждать, — в глазах мужчины можно было увидеть боль и, кажется, даже сожаление о чём-то. Кевин пододвинул обычный деревянный стул, ставя его совсем рядом к голове друга и наблюдая за тем, как слабо поднимается и опускается его грудная клетка. Отёк лёгких — это катастрофическая угроза для тех условий, в которых они сейчас находятся. В снежных горах это прямой путь к летальному исходу. Даже при наличии нужных медикаментов у них просто напросто не было средств, чтобы остановить уже возможно запущенный процесс. — Я точно так же… — прошептал Кевин, размышляя в пустоту, — ещё в старшей школе, ждал тебя вот так в кабинете медсестры. Ты так старательно готовился к каждому экзамену, что после его сдачи, как правило, уходил туда спать. До сих пор я не знаю, как тебе это удавалось, когда я просто попробовал попросить отделить для моего сна целую кровать в этом ужасно пахнущем кабинете, меня тут же выставили за дверь. Кажется, никто в нашей школе не верил в то, что Кевину Каслане тоже бывает плохо. Он слабо улыбнулся, отводя взгляд в пол и с некоторым надрывом вдыхая. Воспоминания об этих днях приходили к нему с неестественной для человеческой памяти редкостью, он всё пытался отрезать себя от прошлого, и для поглощённого бесконечными миссиями солдата в этом не заключалось ни малейшей трудности. Вспоминать об этом сейчас было особенно неприятно. Мужчина чихнул, удивляясь эху, которое породил этот звук и самому факту того, что при таком морозе и высоте возможно было чихнуть. От этого включать в их временных «апартаментах» свет совершенно не хотелось — кажется, их ждут часы безостановочной уборки, тут же просто слои пыли. — Как будто отрабатываю за прогулы после уроков, — не в способности остановиться, продолжил вспоминать минувшие будни Кевин. Тихие воспоминания всё продолжали всплывать друг за другом, вынуждая солдата осознать, что именно сейчас, как никогда прежде, он мог себе позволить это в качестве извинений перед дорогим другом, который, скорее всего, на это звание уже и не надеялся, — прости меня, Су. Снова поставил под риск твоё здоровье. Мне кажется там, в МОТН, что-то случилось… Мужчина тяжело сглотнул, всем своим нутром чувствуя захватывающую его с каждой секундой всё больше и больше давно забытую уязвимость. Кевин отдалился от пострадавшего, в который раз заставляя себя замолчать. Хуа коротко взглянула на Кевина, понимая, что у поднятой темы продолжения не будет, по крайней мере не с его уст. В этом и была его главная проблема, начала догадываться девушка, не надеясь больше на продолжение и раскрывая один из рюкзаков, пытаясь найти в нём одеяло. После того, как она нащупала мягкую ткань, она тут же накрыла найденным полотном Су по пояс, чтобы не закрывать доступ к кислороду. В этом и была его главная проблема, но это сейчас точно не являлось их главным приоритетом. — Спите спокойно, доктор… — с сочувствием произнесла девушка, вновь задерживая взгляд на нездорово бледном лице. Им нужно действовать дальше. А именно — найти три рычага. В темноте ориентироваться было достаточно тяжело, хоть в этом и помогал слабый свет с улицы, проникающий в достаточно длинные окна купола. Однако и там уже начинало темнеть, поэтому оставалось разве что только надеяться на то, что упомянутая настенная панель будет достаточно приметной и яркой. В идеале — она должна была быть белой, такой, чтобы Кевин тут же быстрым шагом направился к рычагам, но вещи часто идут не по плану, особенно у них. Передвигаться пришлось на ощупь по первой же стене, до которой он дошёл напрямик. Хуа вопросов не задавала. Кажется, даже не обращала никакого внимания на лидера, задумалась о чём-то своём, присев на стол рядом с врачом. — Вот, кажется… — послышался глухой шёпот со стороны, на что у Хуа не было ни малейшей реакции. Щёлк, щёлк, щёлк. Через минуту, когда Кевин уже успел потерять всякую надежду, по всему куполу раздалась резкая вспышка света. Она ослепляла, даже пугала тем, насколько была схожа с молнией посередине ночного неба. Резкий звук — Хуа уже встала в боевую стойку по привычке. Щёлк. Слегка желтоватый свет, такого цвета, который освещал своим сиянием здания, рождаясь природным импульсом в близких к перегоранию старых лампочек, снизошёл до новых жителей. С другого конца комнаты на него смотрела пара растерянных серых глаз, задаваясь вопросом: как? Теперь можно было увидеть и поверхность, на которую был положен Су — обеденный стол, по величине которого можно было с уверенностью сделать вывод: здесь до них проживала крайне большая команда исследователей. Благодаря появившемуся свету они теперь могли осмотреть базу во всём её величии. Весь купол внутри был огорожен редкими длинными стенами, отделяющих одно пространство от другого. Кевин сейчас точно стоял около общих спален. Их было больше одного десятка, о личном пространстве в горах можно было забыть. Но даже так это было в разы лучше узких палаток, в которых если не удалось правильно разместить свой спальный мешок, можно было с лёгкостью оказаться спальным мешком другого человека. Около обеденного стола стоял морозильник, в который можно было бы сложить съедобные припасы, все, которые смогли сохраниться в пути. Хуа с вниманием посмотрела на командира, убеждаясь в том, что зрительный контакт установлен, и переводя взгляд на бросающийся в глаза больше всех кабинет — лаборатория. В ответ лишь кивок — разрешение на исследование… Чуть увереннее в своих передвижениях спутники направились к синей двери, вновь видя перед собой аппарат для принятия идентифицирующих карточек. На этот раз свою карту приложил Кевин, на что ему металлический, равнодушный голос ответил: запрещено. Девушка несколько раз растерянно моргнула, прикладывая свою карту и слыша всё то же самое. Они синхронно нахмурили брови, явно начиная раздражаться от того, что их не пускают в двери компании, в которой они работали практически без выходных вот уже несколько лет. — Это, как минимум… нечестно. Вопрос о том, что техника, возможно, просто замёрзла и начинала сбоить, у них даже не встал. Что касается техники и технологий, МОТН занимали чуть ли не первенство на рынке технического прогресса. Даже сейчас они находятся в горах, на высоте не менее пяти километров над уровнем моря, и даже здесь есть достаточно компактные энергопередатчики и ощутимое даже через несколько минут после включения хорошее отопление. Ни Кевин, ни Хуа в высоко развитой научной технике не разбирались, как военные, но одно им было точно понятно: Если им говорят, что вход запрещён, значит им не предоставлен доступ. — Это не так уж и важно, — отмахнулся от неприятного осознания Кевин: доска почёта вовсе не являлась гарантией полного доверия к сотруднику, — главные компьютеры… — Включаю главный компьютер, номер семнадцать. — Главный компьютер номер семнадцать?.. — удивлённо переспросил мужчина, оглядываясь вокруг. Кажется, знакомый металлический голос мог не только запрещать и разрешать им вход. По всему куполу раздался громкий звук. Перед ними появился компактный экран прямиком из пола купола, прикреплённый на белоснежной платформе, чем-то напоминающей греческие колонны. — Это оно как… к нам подошло, да? Тут есть датчики, отслеживающие наше точное местонахождение? — Вот, мы можем позвонить доктору МЕЙ! — не замечая оцепеневшего в эту же секунду Кевина, Хуа нажала на «звонок», находя нужный контакт, один из пятидесяти, занесённых в компьютер. Говоря про полноценное доверие от МОТН. По всему куполу раздались гудки, и наседающее бездонное эхо снова испугало Кевина, который тут же изменился в лице и сфокусировался целиком и полностью на трёх передвигающихся друг за другом точек, символизирующих налаживающуюся связь. Но ответа так и не последовало. — Я позвоню со своего, — успокоил, скорее, сам себя, Кевин, снова залезая в закрытый от всех угроз мира карман за телефоном. — А точно ли… — Связи нет, — медленно, словно до конца не осознавая, произнёс мужчина, — нет связи. Но как же её не может быть, если вот… энергопроводник, вот номер семнадцать, как это понимать — связи нет? — Ха… — Хуа почувствовала нарастающую внутри тревогу, переводя взгляд то с идущих безответно белых точках на компьютере, на перечёркнутый знак сети на телефоне спутника, — в любом случае, вам же удалось поговорить с доктором МЕЙ несколько часов назад? Я уверена, она просто слишком занята для того, чтобы отвечать сейчас… что ещё нам нужно здесь найти? — Хорошо, Фу Хуа, — потёр переносицу Кевин, решая больше не перечить ни Хуа, ни Су, боясь признаться им и себе, что последний их разговор с МЕЙ прошёл с намёком на нечто страшное, он не хотел даже самому себе, — я доверюсь твоим решениям. Позвоним ей завтра с утра. Нам нужно изучить какой-то файл… там должны быть перечислены наши обязанности и цели, касательно этой экспедиции. Путники осмотрели базу в очередной раз, замечая лежащую повсеместно многолетнюю грязь, собравшуюся в комки пыль и в целом достаточно захламлённое состояние каждой из «комнат». У самого входа лежали мешки с мусором, к их счастью, на запахе это, кажется, никак не сказалось. Где-то можно было приметить даже паутину, хотя это, скорее всего, вовсе не продукт труда членистоногих, скорее — продукт фантазии обитавших здесь ранее учёных. И впитавшиеся в пол нередкие капли тех или иных жидкостей, выбегающих, кажется, прямо из колб, которые кто-то пытался перенести в явной спешке. Около кроватей точно так же были оставлены пакеты с брошенной кем-то одеждой, наверное, та была сильно поношена, разорвана, или же просто не помещалась больше в рюкзак тех, кто отсюда уходил. — Здесь определённо жили люди… увлекающиеся, — кивнула с интересом детектива, разглядывающего место преступления, Хуа, — за уборку? Тут есть ванна, вода?.. И ванная здесь была, четыре туалетных кабинки и две душевых. И холодная и горячая вода здесь были, правда, водостоку явно нужно было очиститься, поскольку вода текла грязная, пахнущая… снегом. — Нужно найти ещё неиспользованные фильтры и понять, где люди до нас брали воду. — Ну, мы располагаемся прямо рядом с озером, как-никак, а фильтры… займёмся этим вопросом завтра с утра? Из главной комнаты послышался резкий грохочущий звук, как будто что-то упало. Или кто-то упал. Путники обменялись испуганными взглядами, тут же рванув в направлении грохота. К их облегчению, упал вовсе не доктор Су, который сейчас смотрел на приятелей расширенными от шока глазами, прижимая к себе старое, стёртое одеяло, которым его накрыла Хуа, и прижимая к себе обе ноги. Волосы его были сильно спутаны, а на полу рядом со столом теперь лежали осколки стекла и несколько пластиковых столовых приборов. Кажется, упали именно эти вещи. — Г-где мы?.. — пересохшими губами спросил Су, — что случилось?.. — Дышать можешь? — первым делом спросил Кевин, подбегая к другу и пытаясь придумать способ убрать стекло. Одеяло из рук Су было тут же вырвано. Теперь оно использовалось для того, чтобы собрать в него разбившиеся стеклянные осколки. Ошарашенный от такого ещё больше, Некоторое время он просто дышал, видимо применяя какую-то особую технику дыхания, пока не успокоился. Ему не нужно было много времени, чтобы понять, отчего именно он потерял сознание и в каком именно риске он сейчас находится. Су неловко свесил ноги со стола, неуверенно становясь на пол и бегая взглядом от одного спутника к другой. Они тут же поддержали мужчину за руки и помогли тому уверенно встать на ноги. Однако до нужной ему медицинской сумки дойти не удалось — Су пошатнулся, почти падая на холодную плитку базы. — Понятно… — смущённый вдох, — выраженная слабость после обморока. Извиняюсь за… — Не смей даже, — раздражённо остановил командир от ненужных слов врача, — кто и должен извиняться в этой ситуации, так это я. Су, твоя маска, с которой ты поднимался сюда, была сломана. Понятия не имею, какое именно количество времени, но… это удивительно, что ты так долго продержался без неё. — Продержался ли?.. Су обескуражено выдохнул, садясь обратно на стол и напрягаясь всем телом. Новости плохие. Сломалась маска? Получается, человек с наименьшей физической подготовкой смог без единой жалобы преодолеть такую дистанцию в короткий срок, не возражая ни единому приказу их командира? Это могло стоить ему жизни. Ему наверняка было в несколько раз тяжелее по сравнению даже с самим собой день-два назад… Хуа резко повернула голову в сторону Кевина, не в способности скрыть своё недовольство последствиями, с которыми им ещё придётся столкнуться и всё это по вине лишь одного человека.Почему он не перепроверил защитные маски каждого из них? Разве не должны ответственные лидеры экспедиций пристально следить за оборудованием своей команды, особенно когда дело касается их безопасности? Конечно, он постоянно проверял страховку на наличие прочности, по пять раз минимум убеждался в том, что крепления более чем в отличном состоянии… Однако сегодня утром он не сделал даже этого. Почему? Почему один из лучших представителей МОТН, легенды о котором гуляли в каждом отделе организации, стоит сейчас перед ней с выражением лица, полным горечи? Где упоминаемая не раз вместе с его именем «львиная гордость», где хоть одно доказательство того, что гениальная учёная МЕЙ доверяет этому человеку в самых серьёзных вопросах или делах? Или феномен Кевина Касланы — не более, чем образ, человек, который достигнул карьерных вершин только благодаря связям? Она знала о том, что склонна к идеализму и вере во всё на словах. И Доктору МЕЙ она доверяла. Однако сейчас не могла вымолвить ни слова, прожигая их командира холодным взглядом и чувствуя нарастающую внутри панику. — Продержался, — твёрдо ответил на поставленный ему вопрос Кевин, — ты самый настоящий боец, доктор Су. — Хах… — Хуа, поможете мне кое в чём? А ты отдыхай… я сейчас принесу тебе ещё одеял. Извини. — Перестань передо мной… — Извини меня, хорошо? В ответ — сдержанный кивок. Су явно паниковал не меньше их, но выяснить сейчас состояние его здоровья было практически невозможно. У него на это просто не было больше сил. Спутники вновь помогли доктору подняться на ноги, поддерживая его на всём пути до спальных мест. В широкой комнате начинало постепенно теплеть, что не могло не вызвать внутри исследователей толику радости — быть может, им удастся привести это место в достойное состояние? Кто знает, сколько им здесь вообще придётся жить? Больной был уложен на кровать, девушка принесла ему сменные вещи из собственного рюкзака врача. Они ещё несколько раз проверили, что с Су всё хорошо, и, как бы им не хотелось не оставлять его одного, это было необходимо, чтобы пострадавший смог по-настоящему расслабиться и восстановить силы. А сил ему нужно было восстанавливать больше, чем он их их потерял. — Нужно поговорить, — шёпотом признался Каслана, кивая спутнице в сторону кухни и выключая в помещении с кроватями свет. С этим предложением Хуа могла лишь только согласиться — им и вправду стоит поговорить, потому что если их лидер продолжит беспокоиться о чём-то своём, то у них случится даже больше непредвиденных ситуаций, быть может даже авария. И она ни за что не даст этому случиться вновь, пообещав себе перепроверять впредь каждую обязанность Касланы. Кевин мягкими, не торопящимися шагами, дошёл до выхода из обсерватории, прикладывая карточку доступа и даже не следя за тем, следует ли за ним Хуа, или нет. Наверное, такая уверенность характерна для каждого руководителя с большим опытом, и к такой уверенности девушка привыкла, но именно в данный момент лишь вдохнула, пытаясь вернуть к себе терпение. И за командиром она пошла, игнорируя язвительные вопросы у себя в голове. Как-никак, Фу Хуа была сдержанной. Чуть ли не самым сдержанным сотрудником МОТН. Они молча дошли до застеклевевшего корочкой прозрачного озера, не решаясь начать диалог. Под тонким слоем льда можно было увидеть редкую жизнь в виде мелькающих мелких рыб, пропадающих, как только предпринималась попытка подобраться к ним ближе. Боятся их. Не часто увидишь здесь людей. Начинало темнеть, девушка отвлечённо посмотрела себе на часы — девять часов вечера, а всё равно светло, как днём. Всё пространство вокруг было окутано снегом, от проглядывающих по бокам горы скал, до скрипучей под их ногами земли. Хуа с пустым взглядом провела подошвами сапог по поверхности под ногами, наблюдая за тем, как аккуратно вырисовываются под кончиками обуви узоры из грязи. Здесь точно было холоднее, чем внутри, и от ощущения предстоящего диалога ей начинало казаться, что с каждой пролетающей мимо них секундой становилось лишь на градус ниже. Она чувствовала обиду на своего руководителя, робость от того, что совершенно не знает, как о ней сообщить и нужно ли сообщать о ней вообще? Кевин посмотрел на спутницу из-за спины, кивая на сидячее место рядом и молча отворачиваясь к ледяной поверхности озера вновь. Кажется, он нашёл что-то похожее на бревно, что-то, за чем они смогли бы обсудить мучающий его вопрос. Но тишину никто так и не осмеливался нарушить. Если постараться, вдалеке можно было услышать бегающих туда-сюда животных, звук появлялся так же быстро, как исчезал. Этот мир вполне себе существовал без их помощи. Без присутствия здесь людей. Бревно под девушкой слегка шевельнулось, кажется, она случайно резко наклонилась вперёд, тем самым отодвигая импровизированные стулья на миллиметр назад. Ей казалось, в такой тишине она могла почувствовать всё — каждую звезду, следящую за ними с небосвода. Скупые лучи лунного света, падающие всё куда-то поодаль них, но не обращающие на них своего взора. Хрустящий снег под передвигаемыми от нечего делать сапогами, раздающийся где-то далеко в лесу вой ветра и даже звон происходящей подо льдом жизни. Здесь можно было почувствовать… всё. — Так почему ты «лучшая ученица» доктора МЕЙ?.. И это было именно той фразой, с которой он решил прервать затянувшееся напряжённое молчание, наполненное паром от морозного воздуха изо рта и мерцающими над ними тихо звёздами. Вопрос, никак не относящийся к произошедшему с Су, безвкусица в подборе темы для отвлечённого разговора — перевести всё в совершенно другое русло. Он точно понимал, что ожидала услышать Хуа, а Хуа же с сожалением признавалась себе в том, что точно знает, какие, возможно, чувства сейчас испытывает их командир. Он не любил говорить о своих чувствах, и признаваться в любом из них, кажется, не умел. Ей оставалось лишь молча оглядеть мужчину сидящего рядом, не торопясь с ответом. Она точно знает историю их знакомства — семнадцатилетней тогда ещё девочки и авторитетной учёной, которая готова была пристроить её себе под крыло без всяких условий. Но перед этим знакомством, перед МЕЙ для девочки существовало совершенно другое имя, часто выпивающее дорогие вина и любящее собирать копну красных, роскошных волос в неряшливый хвост. — Вы были знакомы с Генералом Химеко? Вопрос она задала так обыденно и так аккуратно, пытаясь игнорировать прошедшую по всему телу лёгкую дрожь и волнение в голосе. Кевин легонько шевельнул плечом, не поворачивая головы к спутнице и тихонько отвечая: — Первая причина, по которой я больше не взбирался на горы. Её смерть. Хуа вздрогнула, мельком взглянув на непоколебимого Кевина и тут же отвернулась, боясь продолжать такой болезненный разговор. Конечно, они мало знают друг о друге. Единственное, что объединяет их — загадочная экспедиция, и, кажется, учёная, которая несомненно спасла их жизни как-то по-своему. Она не любила делиться чем-то личным, наверное, не меньше их командира, никогда она и не знала тех, с кем когда-то работала женщина, подарившая ей дом и безопасность, две самые необходимые вещи для подростка, оказавшегося в какой-то момент один на один с непростительной жестокостью войны. Но всё это было далеко в её прошлом, осталось храниться где-то там, в душе сломленной девочки, продолжающей терять абсолютно всё одно за другим. И взрослая сотрудница МОТН, которой теперь доверяли немало ответственных миссий, могла лишь обратно повернуться к мужчине, переносящему когда-то такую же боль, что и она. И, не веря своей удаче через призму ноющего внутри от боли сердца, она всё же продолжила не самый мягкий разговор, забывая о пришедшей к ним неудаче в снежных горах. — Как мне рассказала МЕЙ, генерал, она… — и говорить об этом сейчас не должно быть настолько сложным, — так и написала в своём завещании — малышку Хуа в случае моей смерти доверяю девушке, способной изменить мир. Ну, не всё так гладко и сказочно, она оставила мне свою квартиру в штабе, заранее пристроила меня в тот же отдел, в котором работала и она. Но работала я там максимум помощницей не запоминающихся для меня лиц безразличных мне людей. Меня не пускали к тому, чтобы начать военную подготовку. Она… — Ни за что бы тебя и не пустила, — с грустной улыбкой кивнул Кевин, рассеяно глядя на девушку, явно погружённый в себя, — А ты всё равно пошла. — Я хотела узнать, почему… — Мы не смогли её спасти. Солдат тяжело встал с бревна, поворачиваясь к девушке спиной. Сейчас казалось, что он закрыл собой весь лунный свет, не пропуская к ней ни единого редкого лучика, пытаясь защитить от чего-то агрессивного и жестокого. От правды. От смерти. Как когда-то хотела защитить её Химеко, против чего она бунтовала робко и вдумчиво, а сейчас… Не хотелось возражать ни единому слову, больше она не нуждалась ни в правде, ни в подробностях, перед ней сейчас стоял человек, который был свидетелем гораздо больших смертей, чем она, и как бы ни осознавал любой выживший всей той необходимости в рассказе о смерти близким погибшего сослуживца, этот рассказ у любого выжившего не было воли поведать. Не хватало смелости. Не хватало духу признаться себе в том, что ты был рядом с ним всё это время, и даже в последние минуты его жизни, а спасти от самого страшного у тебя так и не получилось. А ты дошёл до конца, и стоишь сейчас живой перед людьми, которым должен признаться в одной ужасной вещи: Это твоя вина. — С Доктором МЕЙ что-то произошло?.. — шёпотом спросила Хуа, понимая теперь, что для человека с таким опытом ошибка в виде непроверенных кислородных масок могла случиться только по какой-то веской причине. И осознавая также, что солдата одолевает сейчас именно такой страх, именно такое отсутствие воли поведать о нечто страшном. — Всё будет хорошо. Девушка коротко кивнула, чувствуя, что теперь она может увидеть перед собой «легенду», именно такого Каслану, о котором так высоко отзываются все голоса, чьи приказы она обязалась выполнять. Она не стала доверять ему больше — но она узнала в мужчине знакомые черты и опустошённый взгляд, сменяющийся на требование к себе: «продолжать идти». Продолжать жить рука об руку с каждой своей ошибкой, она увидела в нём… Лидера, который продолжал подниматься к заснеженной вершине жизни несмотря на тысячи мелких облав и десятки серьёзных камнепадов. Который смело встанет лицом к лицу с самой смертью, уберегая от правды… Быть может, на этот раз лишь самого себя. И именно в этом она увидела в солдате также и отчаянье, от которого ему не удастся скрыться, как бы он ни старался. — Хорошо, — с грустью улыбнулась Хуа, слегка приклонившись перед Кевином и оглядываясь на станцию позади. Вид сферы был настолько же молчаливым, как и природа вокруг — как будто никто из них больше не существовал для целого мира, окружающего их или оставленного ими позади. Снег под ногами лидера легонько заскрипел, провожая того обратно в тепло, а Хуа всё никак не могла двинуться с места. Неужели они и вправду проведут здесь последующие дни, быть может, недели?.. Посередине абсолютной пустоты и километров заснеженных просторов и высоких сугробов? Можно ли в таком месте найти доказательство, что ты сам… Всё ещё жив?