All the Young Dudes — Sirius's Perspective

Среда, 21-е апреля, 1976 год. Регулус снова следил за ним. Сириус вздохнул и свернул за угол, крепче сжав ремень школьной сумки. Это началось после Рождества, хотя он не мог точно сказать, когда именно, — однажды в конце января он вдруг понял, что брат преследует его по пути на астрономию. Он развернулся, чтобы спросить, в чём дело, но Рег убежал, как только понял, что его заметили. После этого Сириус стал замечать это всё чаще. Он шёл на занятия, или тайком сбегал на встречу с Мэри, или работал с Джеймсом над очередным розыгрышем, как вдруг ощущал покалывание на затылке, будто кто-то следил за ним. Он не всегда ловил брата — Рег мастерски умел прятаться, — но хватало случаев, чтобы понять: это всегда был он. Это стало так сильно раздражать, что однажды вечером он даже пожаловался Мэри. Тогда они, как им казалось, были одни в пустом коридоре, но вдруг услышали характерный шаркающий звук шагов за углом. — Чёртов гадёныш! — прорычал Сириус и бросился в его сторону, чтобы успеть заметить лишь тень мантии, исчезающей вниз по лестнице. — Он следил за тобой? — спросила Мэри, подбегая и становясь рядом. Сириус кивнул, и она прислонилась виском к его плечу. — Моя младшая сестрёнка так делала, — с тоской вздохнула она. — Когда я только поступила в Хогвартс. Она была слишком маленькой, чтобы понять, почему я уехала, поэтому, когда я вернулась домой на лето, она везде ходила за мной по пятам. Боялась, что я снова исчезну. — Но Регулус не ребёнок, — нахмурился Сириус. — Это не значит, что он по тебе не скучает, — пожала плечами Мэри, заметив выражение его лица. — Ты тоже по нему скучаешь. Сириус уставился на неё: — Ты же сама думаешь, что он злобная сволочь. Она засмеялась, но смех получился каким-то грустным. — Ага, — согласилась она. — Но я знаю, каково это — скучать по своим родным. Эти слова засели у него в голове. Когда он говорил с Джеймсом об этом, тот, разумеется, от всего сердца согласился, что Регулус — злобный гадёныш. После того, что произошло на Рождество, у Джеймса не осталось ни капли симпатии к кому-либо из семьи Сириуса. Это оправдало его чувства и упростило ему задачу игнорировать чувство вины, скрывающееся за фасадом гнева. Но слова Мэри это чувство всколыхнули. С тех пор он не мог перестать думать о том разговоре с Дамблдором на Рождество — о том, как директор сказал, что ничего нельзя сделать, чтобы вытащить Регулуса. Только если ему не будет угрожать реальная опасность, или он сам не захочет уйти. И каждый раз, когда Сириус замечал брата, преследующего его в коридорах, это было очередным болезненным напоминанием о том, что он бросил Рега. Снова. К концу апреля Сириусу это окончательно надоело. Он шёл к Астрономической башне, где должен был встретиться с Джеймсом, чтобы воплотить в жизнь их новую идею — заколдовать телескопы так, чтобы вместо обычных созвездий они показывали более… любопытные рисунки. Но он точно не мог спокойно работать, пока его братец прячется прямо за углом. Сириус начал серию манёвров на седьмом этаже: быстрым шагом он ходил туда-сюда по коридорам, делая резкие повороты и возвращаясь обратно, заходя в пустые классы и выходя из них, надеясь, что Регулус бросит погоню и свалит в своё общежитие. Но тот не сдавался. Сириусу это начало порядком надоедать — такими темпами он пропустит встречу с Джеймсом, а из-за всех этих обходов он даже не знал наверняка, где именно находится. К счастью, повернув обратно по одному из коридоров, он заметил узкий проход с дверью в конце. Он был ему не знаком, что было необычно — после того, как мародёры составили Карту, они знали Хогвартс лучше, чем кто-либо. Но Сириус не сам рисовал её, так что всегда находились места, которых он просто не помнил. Кроме того, ему нужно было поймать Регулуса, чтобы положить конец… чему бы то ни было, раз и навсегда. Он юркнул за дверь, быстро закрыв её за собой. Вместо того, чтобы продолжить бежать, он остановился — и действительно, через несколько мгновений дверь скрипнула, и в щель осторожно заглянула голова его брата. Сириус схватил его за мантию и затащил внутрь. — Сириус, что… — пролепетал Рег, спотыкаясь. Сириус захлопнул дверь и прижался к ней спиной. Других выходов не было — только эта дверь. Обстановка внутри комнаты была знакома не более, чем проход, ведущий в неё. Она напоминала то ли гостиную, то ли старый учительский кабинет. Комната была маленькой и уютной, с камином, в котором весело потрескивал огонь, и двумя мягкими креслами, рядом с которыми лежало несколько книг. В центре стоял круглый стол с шахматами, по бокам которого стояли два деревянных стула. Окна выходили на заходящее солнце, что было странно — Сириус мог поклясться, что они находились на восточной стороне здания. — Ладно, — сказал он, скрестив руки на груди. — Выкладывай. Регги моргнул. — Это мои шахматы, — отстранённо произнёс он. — Те, которые мама подарила мне на восьмой день рождения. Сириус фыркнул. Он знал, о каких шахматах говорил Рег, и действительно, они выглядели невероятно похоже — те же красочные, изящно расписанные фарфоровые фигурки, — но это было невозможно. Их мать разбила тот набор в приступе ярости через три месяца после покупки, когда Регги не мог перестать плакать над мёртвой птицей, которую нашёл в саду. — Рег, — попытался привлечь внимание брата Сириус. — Зачем ты следишь за мной? Регулус обернулся со странным выражением на лице. Он выглядел… потерянным. Но мгновение спустя стены поднялись, и он раздражённо нахмурился, заговорив: — Я не… — он осёкся, его губы дрогнули. Это была такая очевидная ложь, что он даже не смог её закончить. — Зачем ты следишь за мной? — снова спросил Сириус. Через мгновение он добавил: — Я не злюсь. Просто… хочу знать. Регулус продолжал смотреть на него, его губы подергивались. На мгновение повисла пауза, и он повернулся, чтобы снова взглянуть на шахматы. Сириус изучающе смотрел на своего брата. Раньше он мог читать Регги как открытую книгу — он знал каждую эмоцию на его лице, каждую перемену в позе, каждое, даже самое крошечное движение. Поразительно, насколько незнакомым стал человек перед ним. Он больше не был ребёнком. Черты его лица изменились, заострились так же, как у Сириуса, когда он вошёл в подростковый возраст. Теперь он был выше — практически одного роста с Сириусом, — и его голос приобрёл глубокий тембр. Это было почти как смотреться в зеркало, и всё же так мало из увиденного он узнавал. Сириус не мог даже предположить, какое выражение было в глазах его брата. — Они… что-то сделали тебе? — услышал он свой вопрос. Регулус развернулся. — Что? Нет… это не… нет. — Если так, то ты можешь рассказать мне, всё нормально. — Я сказал нет, Сириус. Я в порядке. Они уставились друг на друга. Выражение лица его брата было совершенно непоколебимым. Сириус, может, и поверил бы ему, если бы не то, что Регулус взял пешку с шахматной доски и беспокойно вертел её в пальцах. — Я могу вытащить тебя. Слова сорвались с его языка раньше, чем он успел их осознать. Пальцы Регги замерли. — Что? Его голос был ровным, лишённым каких-либо эмоций. Сердце Сириуса заколотилось быстрее, и он повторил свои слова: — Я могу вытащить тебя, Рег. Я могу, — он заговорил быстрее, слова спотыкались друг о друга, срываясь с его губ. — Ты мог бы остаться со мной у Поттеров — они примут тебя, я знаю. Ты просто… если ты хочешь уйти, ты можешь. Ты просто должен хотеть этого. Дамблдор… я спрашивал его после Рождества, но он сказал, что ничего не может сделать, если только ты не в непосредственной опасности, а я… я сказал, что ты не был, — он сглотнул, когда чувство вины охватило его. Если бы он просто солгал тогда, то сейчас, может… — Но если обратишься к нему… если ты попросишь его, если скажешь, что хочешь уйти… И я могу пойти с тобой, я уверен, что он… Регулус рассмеялся. Это был холодный, неприятный смех, слегка дрожащий. Сириус замолчал. Перестав смеяться, Рег повернулся к нему и ответил всё тем же ровным голосом: — Дамблдор не станет меня вытаскивать. Сириус нахмурился. — Он может, если узнает, что тебе что-то угрожает… если бы ты только сказал ему, что хочешь уйти… — Я не говорил, что он не может. Я сказал, что он не станет. Теперь Сириус чувствовал, как внутри у него закипает раздражение. — Что это вообще значит? — резко спросил он. — Ты искренне веришь, что Дамблдору не плевать на тебя? Или на меня, на любого из нас? — Это ещё что за вопрос такой? — Серьёзный. Ты правда думаешь, что он видит в нас что-то большее, чем… — Рег осёкся, бросив взгляд на пешку в своей руке. Он снова горько усмехнулся, а когда посмотрел на брата, его глаза горели яростью. — Если Дамблдор так, блять, сильно переживает за тебя, то почему он не доложил об этом? Не было никакого расследования, Сириус, даже грёбанного секретаря из Министерства, который бы постучал в нашу дверь. Они применяли к тебе непростительное сорок минут — и никаких последствий. — Это неправда, — упрямо возразил Сириус. — Он вытащил меня. — Ты сам себя вытащил! Эти ёбанные… Поттеры вытащили тебя! Дамблдор — это тот, кто отправил тебя туда! Если он такой не въебаться добросердечный, то почему он не вытащил тебя сразу тем летом? Почему отправил обратно, когда знал… — Он не знал! Я ему не говорил! — Я РАССКАЗАЛ ЕМУ! Рег практически кричал. Сириус не помнил, чтобы когда-либо видел своего брата таким разъярённым — его глаза горели яростью, словно раскалённые угли. Он тяжело дышал, хватая воздух короткими, резкими вдохами. — …что? — Я рассказал ему, — повторил Регулус, на этот раз ровнее. — На следующий день после того, как мы приехали в Хогвартс. Когда ты… сказал, что не пойдёшь к Помфри. Я рассказал ему. Сириус неотрывно смотрел на брата. Всё казалось нереальным, будто он был оторван от земли. — Зачем? Регги недоверчиво посмотрел на него в ответ. — Сириус, мне пришлось вытаскивать тебя из лужи твоей собственной крови. Я не мог колдовать, так что мне пришлось заставить тебя подниматься по лестнице на cвоих двоих… — он замолчал, шумно втянув воздух. Когда он заговорил снова, его голос был тихим и ровным. Контролируемым. — Я рассказал Дамблдору о том, что произошло. Я сказал ему, что тебе нельзя возвращаться домой. Я сказал ему, что он должен вытащить тебя оттуда, потому что я думал, что в следующий раз она может убить тебя. Знаешь, что он мне ответил? — и снова этот горький смех. — Он сказал: «Вы знаете, что могло стать причиной для вашей матери, чтобы пойти на такие крайние меры?», вот его слова — «крайние меры». Он даже не спросил, как ты себя чувствуешь, он просто хотел знать, не связано ли это как-нибудь с Волдемортом. — Это… это не… — у Сириуса закружилась голова, словно он терял равновесие. Он не знал, как воспринимать то, что говорил его брат. Рег упорно продолжал: — Как только он понял, что это всего лишь «личные семейные дела», ему стало плевать. Сказал, что законы о домашнем злоупотреблении магией слишком расплывчаты. Что он ничего не может сделать, пока ты не обратишься к нему сам, ведь нет никаких доказательств. Он знал, что всё, что ты услышишь от наших родителей о Волдеморте, сразу же дойдёт до Поттеров, так что ему было полезнее отослать тебя обратно, чем защищать. Сириус покачал головой, не веря своим ушам: — Что… это всё он сам тебе сказал? Рег слабо улыбнулся. — Ему и не нужно было. Ты не стратег, Сириус. Ты всегда так увлекаешься общей картиной и никогда не думаешь о деталях. Ты не мыслишь так, как он. Сириус усмехнулся. — Стратег, — пробормотал он, многозначительно взглянув на стол. — Я обыгрывал тебя в шахматы. — Только потому, что я знаю: ты играешь, только когда уверен, что можешь выиграть. Молчание. Оно натянулось между ними, словно якорь, словно привязь. Сириус сглотнул. — Не важно, пусть ты не доверяешь Дамблдору, — сказал он. — Я всё равно могу вытащить тебя. Ты можешь остаться со мной, у Поттеров. Я… я помогу тебе сбежать, если понадобится, я смогу… — Поможешь сбежать? — лицо брата побледнело, а в глазах мелькнула паника. Сириус утвердился в своём намерении. — Я могу это сделать, Рег. У Джеймса прошлым летом был целый план — если мы придём ночью, у Джеймса будет способ прокрасться внутрь, я не могу объяснить как именно, но нас точно не поймают, и если мы захватим наши мётлы… — Нет. — До дома Поттеров совсем недалеко лететь, мы всё рассчитали, и если у нас будет фора… — Я не хочу уходить, — ядовито прошипел он. Паника исчезла, как и всё остальное. Его глаза были холодными и безразличными, как у акулы, почуявшей кровь. Сириус моргнул. — Что? — Я. Не хочу. Уходить. Сириус заколебался, изучая лицо брата. — Рег… если ты останешься, ты же знаешь, что они… они… — Я не хочу уходить. — Но… почему? Ты… я думал… — Сириус не знал, как продолжить. Он больше не знал, как говорить с ним. Когда они разговаривали в последний раз? — Ты так жалок, — легко сказал Регулус, примерно с таким же чувством, с каким кто-то может спросить о погоде. Сириус почувствовал себя так, словно ему дали пощечину. Его брат фыркнул, что могло бы сойти за смешок, если бы в нём была хоть капля веселья: — Только то, что я не получаю удовольствия, наблюдая, как тебя пытают, не значит, что я хочу сбежать и играть в семью с твоими грязными дружками-предателями крови. В отличие от тебя, у меня нет желания позорить и унижать нашу фамилию. Я не неудачник. — Ты же на самом деле так не думаешь, — прошептал Сириус, пытаясь избавиться от ощущения, будто в его горле застрял нож. Глаза Регулуса вспыхнули. — Ты омерзителен, Сириус. У тебя были все возможности, и ты все их упустил — отбросил ради какой-то навязчивой потребности чувствовать себя героем. Ты сам выставил всю свою семью врагами только для того, чтобы тебе было с чем бороться, потому что ты просто не можешь смириться с тем, что в твоём грёбаном глупом саморазрушении по сути своей нет ничего праведного. Ты… ты либо бросаешь тех, кого любишь, либо кидаешь их под перекрёстный огонь, и ты слишком, блять, эгоистичен, чтобы хотя бы признать это. Так что нет, я не хочу идти с тобой. Я не хочу жить с тобой. Я ненавижу тебя. Глухой шум заполнил череп. Рег всё так же сжимал пешку в ладони. Сириус открыл рот: — Я всё ещё твой… — ЗАТКНИСЬ, Сириус! Просто прекрати! Ты мне не брат. Уже давно. — Ты так не думаешь, — с трудом произнёс Сириус сквозь зубы. — Рег, я могу вытащить тебя. Просто… позволь мне вытащить тебя. «Пожалуйста». Регулус неотрывно смотрел в ответ, его лицо было белым как полотно в лучах заходящего солнца. На его челюсти дрогнули мышцы. — Знаешь, что мама говорит о тебе? — тихо спросил он. — Что она мне рассказала? Она всё твердит и твердит об этом, когда тебя нет. Какой ты испорченный. Какой грязный. Сириуса затошнило. Ему не нужно было уточнять, о чём именно говорит его брат. Он видел это в его лице. — Ты мне отвратителен, — выплюнул Рег, а затем, с лёгкой, жестокой улыбкой добавил: — Ты правда думаешь, что можешь кого-то обмануть своей подружкой-грязнокровкой? Сириус не знал человека, стоявшего перед ним. Регулус был прав: они не были братьями. Они были незнакомцами. Он сжал ладони в кулаки, чтобы они перестали дрожать. — Просто уходи, Сириус, — сказал Регулус. — Ты ведь уже ушёл. Если ты действительно так отчаянно хочешь что-то для меня сделать, тогда держись подальше. Никогда не возвращайся. Меня тошнит от одного твоего вида. Прежде чем Сириус успел ответить, Рег прошел мимо него, к двери. Она уже со скрипом отворилась, когда Сириус нашёл в себе силы заговорить: — Ты так и не ответил на мой вопрос. Он услышал, как Регулус замер. — Что? — резко и ровно. Холодно. — Зачем ты следил за мной, — пустым голосом произнёс Сириус. — Я хочу знать, зачем ты за мной следил. Ещё одна пауза. А затем он ответил насмешливым тоном: — Неважно. Этого больше не повторится.

***

Четверг, 14-е мая, 1976 год. Сириус старался скрывать от друзей худшие свои проявления — приступы гнева, ярость. Ночные кошмары. Он никогда не считал себя особенно жестоким человеком — вспыльчивым, возможно, но не злым. Однако той весной ему приходилось сдерживать порывы причинить кому-то боль — кому угодно. Не имело значения, кому именно. Его друзья, конечно, замечали это. Было невозможно держать всё в себе. Сириус знал, что они видели, глядя на него: безрассудство, импульсивность, воинственность. Гнев. И это было нормально. Главное, чтобы они не видели глубины этого гнева, — Сириус сам не был уверен, насколько далеко простиралась его ненависть. И, честно говоря, не хотел этого знать. Мэри помогала. Так же, как и Джеймс, когда не засиживался в библиотеке (он становился ещё бóльшим зубрилой, чем Лунатик, сходя с ума из-за подготовки к СОВам), и квиддич — отбивание бладжеров оказывало невероятно терапевтическое воздействие. К концу апреля его показатели на тренировках существенно улучшились. Ко дню матча Гриффиндора против Пуффендуя Сириус был в своей лучшей форме. Он носился по полю с головокружительной скоростью и пикировал без капли страха. За всю игру он не пропустил ни одного бладжера, и команда победила с разгромным счётом. Когда он приземлился вместе с остальными, Мэри выбежала с трибун и бросилась ему на шею. Он с энтузиазмом поцеловал её, пока толпа учеников высыпала на поле, чтобы поздравить победителей, окружая их криками и морем красно-золотого цвета. Сириус оторвался от неё с широкой улыбкой. Несмотря на гнев, всё ещё тлеющий где-то глубоко внутри, ему было легче, чем когда-либо за последние недели. Трудно было чувствовать что-то, кроме эйфории, когда его окружала ликующая толпа, хлопая по спине и восхваляя. Джеймс выглядел таким же довольным, улыбаясь от уха до уха, когда несколько четверокурсников окружили его с восторженными возгласами. Питер дёргал Джеймса за мантию, чтобы привлечь его внимание, и рядом с ним стояла Дездемона. Лили пробилась сквозь толпу, чтобы найти Марлин, и теперь обе девчонки стояли рядом с Мэри, на плече которой всё ещё лежала рука Сириуса… Сириус оглядел толпу в поисках Римуса. Обычно он выделялся на общем фоне — в буквальном смысле, поскольку он был на несколько дюймов выше большинства студентов Хогвартса, — но сегодня его нигде не было видно. Сириус нахмурился. «Должно быть, всё ещё в больничном крыле». Но затем он увидел, как Джеймс машет кому-то на трибунах, широко улыбаясь. Сириус повернулся и заметил Лунатика — тот медленно спускался по шаткой лестнице. Сириус тоже начал махать, улыбаясь так сильно, что заболели щёки, а Римус остановился, поднял руку и… Внезапно он резко наклонился вперёд и полетел вниз с лестницы. Сердце Сириуса подскочило к горлу — он рванул вперёд, не успев осознать, что делает, расталкивая толпу. Ему потребовалось несколько минут, чтобы выбраться. Добравшись до края толпы, Сириус привстал на цыпочки и оглядел трибуны, пытаясь увидеть, что произошло. Римус распластался на площадке с волшебной палочкой в руке. Сперва Сириус никого больше не увидел, но потом заметил вспышку слизеринского зелёного цвета, исчезающего под трибунами. С чуть бóльшей, чем это было необходимо, силой он растолкал последних учеников, стоявших у него на пути. — Чёрт возьми, Лунатик, ты в порядке? — спросил Джеймс, догнавший Сириуса. Он протянул руку и помог Римусу подняться. — Да, нормально… наверное, споткнулся. Дурацкие длинные ноги, да? — Римус слабо улыбнулся, пытаясь скрыть гримасу боли. Он врал. Почему он врал? Девочки появились прежде, чем Сириус успел что-либо ответить, и тут же начали суетиться, убеждая Римуса присесть и сделать несколько глубоких вдохов, спрашивая, что и как сильно болит. Римус казалось, не знал, как реагировать на то, что они жужжат вокруг него, словно три особенно беспокойные пчелы. — Римус, ты правда ужасно бледный, — заметила Лили, встревоженно глядя на него. Марлин дотронулась до его лба, и Сириус увидел, как Римус с явным раздражением отмахнулся от неё. — Всё нормально, — настаивал он. Девчонки продолжали перебивать друг друга, не обращая на него внимания. — Так, всё, разошлись, дайте ему подышать, Мерлина ради! — не выдержал Сириус, отодвинув их в стороны. Он нахмурился, положив руки на пояс. — Вы все идите в раздевалку, или в Большой зал, или ещё куда-нибудь. Лунатик, давай, вернёмся обратно в замок через больничное крыло. Сохатый, забери мою метлу. Никто не возразил, и Римус схватил его за руку, с трудом поднимаясь. Он пошатнулся, едва перенеся вес на одну ногу, и в итоге прислонился к Сириусу, который на мгновение задумался, стоит ли взять его за талию для устойчивости, но не стал. — Я тоже пойду! — предложила Мэри, вскочив на ноги. Сириус сглотнул. Грудная клетка Лунатика упиралась ему в плечо, и он чувствовал биение сердца друга. — Нет, всё нормально, — хоть и с улыбкой, но твёрдо ответил он. — Нам не нужна толпа, да, Лунатик? Пойдём. Он быстро поцеловал Мэри в щёку, после чего помог Римусу спуститься по лестнице, и они медленно направились обратно к замку. Римус отстранился, как только они остались одни, и что-то болезненно сжалось в груди Сириуса. Он надеялся, что не заставил друга чувствовать себя неловко. — Можем не идти к Помфри, если ты думаешь, что всё нормально, — заверил он. — Я просто решил, что ты захочешь убраться подальше от всей этой толпы. — Да… спасибо, — ответил Римус, посмотрев на него. — Я знаю, что ты терпеть не можешь, когда вокруг тебя бегают. — Ага. Они шли бок о бок. Сириус вынужден был замедлить шаг, чтобы Римус мог поспевать за ним, несмотря на свои длинные ноги. — Лунатик? Как ты на самом деле упал? Ты никогда не падаешь, даже после полнолуний. Римус отвёл взгляд. — О, я не знаю. Просто не смотрел, куда иду. Сириус нахмурился, но не стал давить, пока они со скоростью улитки поднимались по лестнице в Гриффиндорскую башню. Как только они добрались до комнаты, Римус рухнул на свою кровать, тяжело дыша. Он слегка вспотел, щёки раскраснелись, — ему явно было больно. Сириус на секунду задумался, что ему стоило всё-таки силой отвести его в больничное крыло. — Я только приму душ, если ты не против? — тихо спросил он, переживая, стоит ли оставлять Римуса одного. Но тот кивнул, закрыв глаза. Сириус быстро принял душ, прокручивая в голове произошедшее. Он был уверен, что видел слизеринскую мантию, — падение Римуса не было случайностью. Он просто не понимал, почему тот скрывает это. Если только… Если только это был не Рег. Когда Сириус вышел из ванной, Римус всё ещё лежал, растянувшись на кровати. Его глаза были закрыты, но Сириус не мог понять, спал он или нет, — дыхание всё ещё было учащённым, а между бровями залегла едва заметная морщинка. Голова Римуса была повёрнута на бок, прислонив подбородок к плечу так, чтобы отвернуться от солнца. Чёткая линия его челюсти выделялась в мягком свете, взъерошенные локоны обрамляли лицо словно ореол. — Ты спишь? — шёпотом спросил Сириус. — Почти, — пробормотал Римус, слегка приоткрыв глаза и посмотрев на него сквозь ресницы. Сириус задёрнул шторы, закрывая солнце. Он задержался у кровати, не зная, стоит ли уходить, когда заметил на тумбочке банку с экстрактом муртлапов, которой раньше там не было. Он взял её в руки. — А это для чего? Поранился? — Нет… — Лунатик, пожалуйста, расскажи мне, что произошло? — взмолился Сириус. — Это явно не было случайностью. Ты мне, что, не доверяешь? — Конечно, я тебе доверяю, — нахмурился Римус. — Просто… слушай, я не хочу, чтобы ты кому-то мстил, понятно? Это глупо, и всё и так само уляжется. — Кто? — спросил Сириус, уже зная ответ. Гнев вскипал внутри него, как кислота. — Три слизеринца. Они меня уронили — укололи ногу сквозь ступени трибун, вот и всё. Трусливые уроды. — Какие слизеринцы? — Сириусу нужно было знать, нужно было, чтобы Римус сказал это… — Не Регулус. Сириус моргнул. Римус продолжил: — Снейп, конечно. Мальсибер и Крауч. Сириус, — теперь его голос звучал строго, — я в порядке, слышишь? Пожалуйста, не усугубляй. — Не буду, — ответил Сириус. Но гнев всё ещё пылал внутри. Снейп. Римус со вздохом закрыл глаза, и Сириус вернулся в реальность. — Мне оставить тебя поспать? — осторожно спросил он. — Да, спасибо, — ответил Римус, словно уже засыпая. — Я тоже валюсь с ног, — сказал Сириус, не спеша уходить. — После этого матча. Даже завидую, что у тебя есть уважительная причина. Я почти хочу просто лечь тут с тобой и не вставать до следующего утра. Губы Римуса приоткрылись, когда он выдохнул. В приглушённом солнечном свете он был похож на картину. Сириус отвёл взгляд в сторону: — Но лучше мне вернуться вниз на ужин. Не могу пропустить победную речь Джеймса. — Не подходи к слизеринцам, — сонно пробормотал Римус. — Обещаешь? Сириус сглотнул. — Обещаю. Что ещё он мог сказать?