All the Young Dudes — Sirius's Perspective

Четверг, 29-е мая, 1975 год. Экзамены прошли как нечего делать — так было всегда. Ну, разве что за исключением зельеварения, но Сириусу было наплевать на зелья уже как четыре года, и он не собирался начинать переживать из-за этого. Он планировал бросить зелья, как только сдаст СОВ, и не похоже, что родители изменили бы своё отношение к нему, если бы он получал хорошие оценки, так какой был смысл беспокоиться? Их годовой экзамен по прорицанию не включал в себя овомантию (что очень разочаровало Сириуса — эта тема стала в итоге его любимой), а в основном был посвящён хиромантии. Их иссохшая преподавательница по очереди вызывала пару учеников в свой кабинет, где сидела и наблюдала, как они пытаются прочитать будущее друг друга по линиям на ладонях. Это было не очень сложно: Сириус довольно быстро освоил искусство формулировать утверждения так, чтобы они были достаточно расплывчатыми, чтобы казаться важными, хотя на самом деле он вообще ничего по делу не говорил. Так что как только он запомнил все линии и интерпретации из учебника, оставалось лишь объединить их в единую картину. И всё же было странно пугающе сидеть напротив профессора в её тёмном, тесном кабинете. Никто из учеников никогда раньше не видел это место, и Сириус мог понять, почему — там был полный беспорядок, забитый заплесневелыми книгами и всяким хламом: пустыми чайными чашками с засохшей заваркой на дне, маленькими кристаллами странной формы, загадочными ёмкостями и камнями с нацарапанными на них рунами. Она завесила окна шалями, так что тусклый солнечный свет проникал в кабинет, окрашенным в розовый и оранжевый цвета. Где-то тлели благовония, наполняя комнату приторно-сладким дымом, от которого у Сириуса слегка закружилась голова. Он прищурился, в полумраке пытаясь разглядеть что-либо на ладони Джеймса. Их профессор сидела почти сверхъестественно неподвижно, безмятежно моргая. — Э-э... посмотрим… длинная линия ума говорит о широком спектре интеллектуальных стремлений, но она не особенно глубокая, так что ты, возможно, не будешь долго увлекаться никаким из них... глубокая линия сердца, начинается ниже указательного пальца — отношения будут очень важной частью твоей жизни, и ты будешь получать много счастья от близких... эм-м... длинная линия жизни, что говорит о том, что люди, которых ты встретишь, окажут на твою жизнь значительное влияние, и линия… довольно глубокая? То есть... насыщенная жизнь, сильно зависящая от других, — он отпустил ладонь Джеймса, взглянув на преподавательницу, чтобы показать, что закончил. — Линия судьбы? — тихо спросила она своим дрожащим, высоким голосом. — А, да… — Сириус снова схватил ладонь друга. — Эм-м… она немного нечёткая, много разрывов... так что... в ближайшее время ты столкнёшься со значительными переменами, — он снова посмотрел на профессора, надеясь, что этого для неё будет достаточно. Она что-то пробормотала, протягивая узловатую руку. Через мгновение Джеймс понял, чего она хочет, и положил свою ладонь на её. Она притянула её ближе, прищурившись, изучая линии, которые Сириус только что пытался интерпретировать. — М-м-м... — промычала она, проводя пальцами по линиям на ладони Джеймса. Она нахмурилась, взглянула на него, а затем снова опустила взгляд, всё ещё хмурясь. Через мгновение старая ведьма вздохнула и нежно погладила руку Джеймса, прежде чем отпустить её. Однако она ничего не сказала о том, что увидела, а только выжидающе посмотрела на них, чтобы они повторили всё то же самое с ладонью Сириуса. В конце концов, оба получили «удовлетворительно», что было вполне достаточно — Сириус не собирался становиться каким-нибудь пророком или предсказателем. На самом деле, он предпочитал как можно меньше думать о будущем, особенно в преддверии лета. Перспективы были мрачными. Впервые за год все четверо мародёров будут разделены. Семья Сириуса уже запретила ему посещать Поттеров, и Римус вынужден был застрять в магловском мире. Даже Питера не будет — его семья собиралась в Америку, чтобы навестить Филомену. Джеймс приложил все усилия, чтобы отстоять интересы Сириуса, и даже написал Дамблдору письмо, пытаясь убедить его, что Сириус должен остаться с Поттерами, но их директор был бессилен — речь шла о его родителях, и они имели полное право запереть Сириуса дома, если им так хотелось. — У меня будет Рег, — заверил он своих друзей, смирившись со своей судьбой. — Может, если вокруг него не будет слизеринцев, я смогу до него достучаться — он уже достаточно взрослый. Но его друзья всё равно переживали. Римус снова и снова обещал, что будет писать письма, а Мэри даже предложила навестить его, когда узнала, что он живёт в Лондоне, — что, конечно, было приятно, но маловероятно. Его мать свихнётся, попытайся маглорождённая переступить порог их дома. У Джеймса был готов целый план побега, из-за чего Сириус чувствовал себя немного странно. Он понимал, что его друг просто очень переживает, но он ведь уже пережил пятнадцать лет со своей семьей. Несмотря на напряжённость из-за войны, собраний и политики, в конце концов, это было всего лишь ещё одно лето. Он справится, и ему точно не нужна была ничья жалость. Кроме того, ему будет чем себя занять. Несмотря на разлуку, он, Джеймс и Питер были полны решимости наконец-то, наконец-то, приготовить свои анимагические зелья. Первым шагом необходимо было продержать лист мандрагоры во рту в течение тридцати дней, и они уже потренировались с листьями из теплицы, чтобы понять, как лучше всего удержать растение, оставаясь при этом в состоянии есть и разговаривать, и не дав другим догадаться, что во рту что-то есть. Питер несколько раз случайно проглотил свои листы, но в итоге все трое сумели приловчиться делать это, так что Сириус был уверен, что они справятся. Конечно, это будет трудно — особенно для Питера, который будет в путешествии со своей семьёй, и для Сириуса, который должен будет избегать бдительных взглядов своих родителей и Кикимера. Но они собрали все необходимые ингредиенты и столько раз перечитали все инструкции, что сумели бы произнести заклинание правильно даже во сне. Ждать дольше не было смысла. — Эй, Эванс! Голос Джеймса выдернул Сириуса из своих мыслей. Сдав экзамен по прорицанию, они возвращались в гостиную Гриффиндора и, похоже, Лили тоже шла туда. Она резко повернула голову, взмахнув копной рыжих волос, и закатила глаза, когда увидела их: — Чего тебе, Поттер? — Помочь донести книги? — Я в порядке, спасибо большое. — Может, понести твою сумку? — Хочешь верь, хочешь нет, но я в состоянии донести свои вещи сама. — Да, но они выглядят такими тяжёлыми. Сириус вздохнул, когда они поравнялись с ней, смирившись с классической сценой, как его друг выставляет себя придурком перед Лили Эванс. — И? — раздражённо огрызнулась Лили. — У меня же есть руки, правда? Сириус не понимал, почему она всегда была такой колючей с ними — по отношению к Римусу она была очень мила. Но Джеймса, как всегда, это нисколько не смутило. — В самом деле, — улыбнулся он. — Идеальные руки, отлично подходят для... э-э... ношения книг, наверное. Лили фыркнула. Они подошли к портрету Полной Дамы, и она, не потрудившись попрощаться, влетела внутрь и поспешила в спальню девочек, а Джеймс мечтательно вздохнул ей вслед. Сириус покачал головой, изучая влюблённое выражение лица своего друга. — Я никогда не пойму тебя, брат, — сказал он по пути в их комнату. — Почему она тебе вообще нравится? — А как она может не нравится? — спросил Джеймс с искренним недоумением в голосе. — Она обращается с тобой как с дерьмом. Джеймс засмеялся, но Сириус не сдался: — Серьёзно! Она всегда тебе грубит! Назови хоть одну приятную вещь, которую она сказала тебе за весь этот год. — На днях она сказала, что я невероятный. — Если мне не изменяет память, её точными словами были: «самый невероятный идиот, который когда-либо появлялся в стенах Хогвартса». — М-м-м, разве? — усмехнулся Джеймс, положив сумку на пол. — Она так красноречива. Сириус раздражённо уставился на него. Это было просто невозможно — мозг его друга превращался в кашу каждый раз, если речь заходила об Эванс. И всё же он попытался ещё: — Ну правда, почему она? — он опустил глаза и начал развязывать галстук — теперь, когда они сдали последний экзамен и занятия официально закончились, ему не терпелось поскорее снять школьную форму. Когда Джеймс не ответил сразу, Сириус поднял взгляд. Его друг смотрел в окно с необыкновенно задумчивым видом. — Что? — Помнишь второй курс? — Что именно? Джеймс вздохнул, слегка улыбнувшись. — Ближе к концу семестра вы все дразнили меня, что я запал на Эванс, и я думал, что это так стыдно, — он усмехнулся. — Я всё пытался это отрицать, но однажды на завтрак подали те французские тосты, знаешь, с ягодами и сахарной пудрой? — Сириус кивнул. Домашние эльфы готовили фантастические французские тосты и подавали их с разнообразными начинками. Но он понятия не имел, какое отношение всё это имеет к Эванс. Глаза Джеймса остекленели, когда он говорил, словно он настолько погрузился в воспоминания, что практически потерял чувство реальности. — Я оглянулся, а у неё на носу была сахарная пудра. И… не знаю, это звучит глупо, но я почувствовал, как что-то... щёлкнуло. И я не мог оторвать от неё взгляда. А потом она увидела, что я пялюсь, и закатила глаза, знаешь, как всегда это делает, а я просто не мог перестать улыбаться. Сириус моргнул, ожидая развязки истории. — ...и это всё? Джеймс пожал плечами: — И это всё. Возникла пауза, пока они смотрели друг на друга, а затем Сириус разразился смехом. — Мерлин, Поттер, ты такая девчонка! Это самая глупая и слезливая история, которую я когда-либо слышал! — Смейся сколько хочешь, Блэк, — возмущённо фыркнул Джеймс. — Но, если ты будешь продолжать в том же духе, боюсь, я не смогу пригласить тебя на нашу с ней свадьбу.

***

Пятница, 27-е июня, 1975 год. В последнюю пятницу семестра, когда все экзамены были сданы, а уроки отсижены, Сириус ужинал в Большом зале со своими друзьями. Он очень ждал, когда, наконец, сможет насладиться их компанией, не беспокоясь о том, что кто-нибудь решит убежать в библиотеку, чтобы позубрить что-то в последнюю минуту перед экзаменом, или будет тыкать учебником ему в лицо, чтобы он прогнал их по вопросам. Но, к сожалению, у судьбы были другие планы. — Уф, — простонал Сириус, когда одна из родительских сов приземлилась перед ним со свитком на лапе. Птица властно ухнула, осмотрев зал. — Я возьму, — быстро сказал Джеймс и забрал записку. Птица снова заухала, захлопала крыльями и тут же улетела. Джеймс поправил очки на носу, читая письмо, — они постоянно сползали, когда он наклонял голову. Через мгновение он пожал плечами и, скомкав записку, бросил её через плечо. — Просто хотят убедиться, что ты помнишь, что должен встретиться с ними на Кингс-Кросс, они будут ждать вас с Регулусом. — Боятся, что снова сбегу, — ответил Сириус и ухмыльнулся, на мгновение представив, как весело было бы увидеть лица своих родителей, если бы он просто взял и... не появился. — Э-э... а ты собираешься? — взволновано спросил Питер. Сириус вздохнул, отбрасывая эту фантазию. — Оно того не стоит, — ответил он. — Держу пари, они приедут туда пораньше, просто мне назло. Придётся придумать что-нибудь другое, чтобы их выбесить. — Или можно просто не высовываться и спокойно пережить это лето, — предложил Римус, соскребая ложкой остатки мороженого. Сириус скептически приподнял бровь. В ответ Римус показал ему язык, а затем облизал ложку. Сириус отвернулся. Внезапно с другого конца стола раздался пронзительный крик. Парни обернулись как раз вовремя, чтобы увидеть, как Мэри, которая тоже получила письмо, внезапно разрыдалась. Сова, сидевшая перед ней, обиженно ухнула и улетела, явно недовольная тем, что оказалась вестником плохих новостей. — Мэри! — потрясённо воскликнули Лили и Марлин. — Что случилось? Мэри не ответила, только покачав головой, слёзы текли по её щекам. Она прижала руку ко рту, а затем неожиданно вскочила и выбежала из зала. Лили и Марлин колебались лишь мгновение, прежде чем побежать вслед за ней. — Как думаете, что случилось? — спросил Питер, закончив с ужином. Римус пожал плечами. В отличие от подруг Мэри, он совсем не выглядел обеспокоенным. — Девчачьи проблемы. Позже они обнаружили, что это и правда были «девчачьи проблемы», как красноречиво выразился Римус. Лили рассказала им об этом в тот вечер, когда спустилась в гостиную за своим кардиганом, — или, точнее, она рассказала Римусу, что было равносильно тому, чтобы рассказать им всем. — Даррен её бросил, — прошептала она мрачным голосом. — Бедняжка, она совершенно разбита. — Прямо перед каникулами? — нахмурившись, спросил Римус. — Как-то это грубо! — Да уж, — Лили покачала головой. — Сказал, что ему надоело ждать её целый год, пока она в этой школе, — хочет себе девушку поближе к дому. Лично я думаю, что это только к лучшему. Он ужасный. — Уверен, Марлин счастлива, — сказал Римус, немного оживившись. — Ей больше не придётся слушать о нём. — Не будь так уверен, — мрачно предупредила Лили. — Она всё ещё не может перестать говорить о том, как сильно его любит... — Бедняжка, — Римус порылся в кармане и вытащил сахарное перо. — Передай ей это, скажи, что я надеюсь, ей скоро станет полегче, ладно? — Ах, ты такой милый, Римус, — улыбнулась Лили, наклоняясь, чтобы чмокнуть его в щёку, прежде чем, наконец, вернуться наверх. Сириус закатил глаза и нахмурился. — Что-то она не убивалась так, когда мы расстались, — возмущённо пробормотал он, передвигая шахматную фигурку. — Ну, — ровным голосом ответил Римус, возвращаясь к игре. — Тогда же она тебя бросила, разве нет? Наверное, всё по-другому, когда бросают тебя. — Ладно, я так не убивался. — У вас с Мэри не было так серьёзно, — вставил Джеймс, оторвавшись от своей партии во взрывающиеся карты с Питером. — И вам было всего по тринадцать лет. — Четырнадцать, — поправил Сириус. — Но я с тобой согласен. Не особо-то мы с ней старались. — Ты недостаточно зрело относился к этим отношениям, — фыркнул Питер, перебирая свои карты. Этот снисходительный тон уже начинал действовать Сириусу на нервы. — Ну да, никто никогда не ловил нас сосущимися в чулане для мётел, ты прав, — огрызнулся он. — Зависть тебе не к лицу, Блэк, — сухо заметил Питер, что только ещё больше взбесило Сириуса. Он уже открыл рот, чтобы ответить, когда Римус с укором произнёс: — Эй, вы все обещали, что с этой историей с поцелуями покончено, — он строго нахмурился, оглядев их всех. — Сначала попробуй, а потом говори, Лунатик, — с самодовольной ухмылкой ответил Питер, возвращаясь к своим картам.