All the Young Dudes — Sirius's Perspective

Суббота, 28-е июня, 1975 год. В гостиной Гриффиндора царил хаос — именно такой, какой нравился Сириусу. Как обычно, в последний день семестра все сходили с ума в поисках своих потерянных вещей, собирая забытые книги и всякую всячину, разбросанную по комнате в течение всего года, и перекликались друг с другом так, что на каждом шагу раздавались выкрики: — Вы не видели мой… — Акцио наручные часы! — Кто забрал мою… — Моя жаба, кто-нибудь видел мою… Сириус и Джеймс спрятались, сидя на корточках за одним из огромных кресел и подбирая друг для друга вещи для левитации. Сириус как раз собирался предложить Джеймсу поднять в воздух счастливое перо Харприта (тот только что нашёл его между двумя диванными подушками и бережно держал в руках), когда дверь в общую комнату распахнулась, и их резко прервали. — Вы двое! — раздался знакомый раздражённый голос. Конечно же, это Эванс шагала к ним, размахивая палочкой, с очень похожим на Макгонагалл выражением лица. Сириус рассмеялся и метнулся за спину Джеймса, используя его как щит: — Да ладно тебе, Эванс, всего лишь немного веселья в последний день! — Почему ты не можешь не отравлять людям жизнь, Блэк?! — А почему ты не можешь не отравлять жизнь нам? — выпалил он в ответ, посылая зелёные искры в потолок. — Ты ещё не стала старостой, чтоб ты знала! — О-о-о, только подожди у меня, когда стану! — она топнула ногой, бросая в Сириуса проклятье. К счастью, Джеймс был отличным щитом: он прекрасно принял весь удар на себя. Римус, который зашёл в комнату вместе с Лили, не сделал ничего, чтобы помочь (предатель), а только начал истерически хихикать, когда из ушей их бедного друга выскочили две репы. — Ну, это не особо похоже на поведение будущей старосты, — осуждающе сказал Сириус, воспользовавшись моментом, чтобы превратить ближайшую лампу в стаю птиц, которые закричали и запорхали по комнате. Однако Лили ещё не закончила. Не успел никто из них и глазом моргнуть, как она обрушила на Джеймса проклятие желейных ног, из-за чего тот рухнул на пол, всё ещё держась руками за уши. Это оставило Сириуса без защиты, и пока он пытался поднять свою палочку, Лили опередила его, произнеся связывающее заклинание и парализовав его. Она повернулась к Римусу: — Поможешь мне тут всё прибрать? — Э-э… да, ладно, — улыбнулся Римус, вытирая выступившие от смеха слёзы. Преданный своим другом Сириус наблюдал с пола, как Римус и Лили растрансфигурировали лампу, стёрли следы ожогов на потолке и в целом уничтожили всю тяжёлую работу, которую он проделал, чтобы привести гостиную в дикое состояние анархии. Сириус в отчаянии боролся со своими невидимыми путами, но это было бесполезно. Лили даже не потрудилась снять чары, только одарила их злобной ухмылкой, прежде чем попрощаться с Римусом и подняться по лестнице в спальню для девочек. — Ну разве она не потрясающая? — произнёс Джеймс, по-дурацки улыбаясь, пока Римус помогал ему сесть в ближайшее кресло. Его ноги всё ещё дрожали и не слушались. Для паиньки, Эванс была чересчур хороша в проклятиях. — Да уж, само очарование, — проворчал Сириус, обиженный тем, что Римус оставил его барахтаться на земле. Он снова заёрзал, пытаясь освободиться. — Вам двоим просто повезло, что она использует магию только во благо, — цокнул языком Римус. — Вы бы с ней не справились, если бы она всерьёз решила нарушать правила. Фините, — он взмахнул палочкой над Сириусом, снимая связывающие чары. — Поверить не могу, что ты ей помог, Лунатик! — возмутился он, пытаясь вернуть чувствительность рукам. — Конечно, я помог, — пожал плечами Римус. — Я её боюсь. Его друзья, может, и были готовы сдаться перед Лили Эванс, но Сириус точно не собирался этого делать. Той ночью, после того как все уснули, он прокрался вниз, чтобы устроить последнюю шалость, — немного мести за то, что Эванс сорвала их последний день проказничества. Его карманы были набиты капсулами с краской, которые должны были взорваться в тот же момент, как он произнесёт заклинание. Он планировал разложить их в ряд перед общежитием для девочек, а затем сделать невидимыми, чтобы утром привести их в действие, когда Лили выйдет из комнаты. Если он произнесёт заклинание тихо, она никогда не сможет доказать, что это его рук дело. К сожалению, гостиная не была пуста. Сириус удивлённо моргнул, заметив, что кто-то сидит, притянув колени к груди, перед камином, — всего через несколько часов всем нужно будет сидеть в поезде, и ему и в голову не приходило, что кто-то ещё может бодрствовать так поздно ночью. Он остановился у подножия лестницы, прищурился и с удивлением понял, что это Мэри. В свете камина её тёмные кудри светились как ореол, и, похоже, она что-то сжигала, бросая кусочки бумаги в пламя. Сириус развернулся, собираясь было прокрасться обратно наверх, но нечаянно зацепил ботинком каменные плиты. Скрежет ужасно громко разнёсся в тишине комнаты. Мэри резко обернулась: — Сириус? — Э-э… привет, Макдональд. Как дела? Она шмыгнула носом, вытерла лицо и отвернулась обратно к огню. — Не могла уснуть. — Да, я тоже, — соврал Сириус, неловко зависнув у подножия лестницы. Мэри снова всхлипнула, и он вздохнул, решив, что уже слишком поздно пытаться улизнуть. Он с тоской посмотрел на лестницу, ведущую в общежитие для девочек, и образ самодовольного лица Эванс, покрытого зеленой и синей пудрой, стремительно развеялся в его голове. Он подошёл, чтобы присесть рядом с Мэри на ковре. Это было странно — видеть её такой уязвимой. Сириус подумал, что никогда не видел, чтобы Мэри плакала, даже после самых грубых оскорблений, которые слизеринцы бросали в её адрес. Она всегда была такой жизнерадостной, полной весёлых улыбок и смеха. Мэри не обращала внимания на то, что могло бы расстроить других, — по крайней мере, Сириус так думал. — Письма Даррена? — непринуждённо спросил он, передавая ей ещё один лист бумаги. Она кивнула, скомкала его в маленький шарик и бросила в огонь. — Отвратительный почерк, — цокнул он, покачав головой. — Считай, тебе повезло, Макдональд. Наверное, это была та ещё головная боль — разбираться в этих каракулях каждый раз, когда он писал. — Не все так заботятся о своём почерке, как ты, Блэк, — фыркнула Мэри, слегка улыбнувшись. — Ты говорила, что мой почерк тебе нравится! — Да, ну… он немного… вычурный. Сириус усмехнулся, приняв притворно-оскорблённый вид: — Да будет тебе известно, у меня невероятно мужественный почерк — вершина мужественности, как говорят некоторые. — О, правда? — Правда. — Кто сказал? — Эффи Сканторп. Мэри рассмеялась от неожиданности: — Эффи Сканторп?! Она писала такие нелепые штуки в своих любовных записочках! Она так замучала Римуса, передавая их ему на уроках Ферокса, что я уж думала, он откусит ей голову к концу семестра! — она усмехнулась, бросая в огонь ещё один лист бумаги. — Хотя, читать было интересно. — Ты читала их?! — Мы все читали! Нам с Марлин кажется, что они были просто уморительными. Сириус неохотно улыбнулся: — Да, они все были идиотскими, если честно. Рад, что хоть кто-то посмеялся. Мэри улыбнулась ему в ответ, и какое-то время они молчали, наслаждаясь тишиной. Огонь весело потрескивал в камине, пока Сириус помогал Мэри закидывать бумагу в языки пламени. Это было довольно приятно — проводить время с Мэри. Она была доброй, весёлой и не боялась высказывать своё мнение. Они никогда не оставались наедине, всегда окружённые своими друзьями, поэтому Сириус удивился, как на самом деле комфортно он себя почувствовал, сидя рядом с ней. — Не хочешь завтра сесть со мной в поезде? — спросил он, словно по наитию. — Э-э… с нами, в смысле. Со мной, Римусом и Джеймсом. И Питером. Мэри улыбнулась, её лицо всё ещё было немного припухшим от слёз. — Конечно.

***

Воскресенье, 29-е июня, 1975 год. На утро Сириус проснулся разбитым, его глаза слипались ото сна. Его разбудило знакомое ощущение тревоги — холодный комок в животе от мыслей о возвращении домой. Теперь игнорировать это было невозможно — всего через несколько часов он снова окажется на крыльце своего дома на площади Гриммо. Он молчал, пока мародёры заканчивали последние сборы, и его сердце сжалось в груди, когда он посмотрел на уродливые выжженые следы на своём чемодане. Мать наверняка устроит сцену, увидев это, — ему уже было не по себе, только представляя, что она скажет. Если остальные и заметили его мрачное настроение, то никак это не прокомментировали, по-видимому, решив оставить его в покое. Джеймс и Римус обсуждали только что объявленные итоговые оценки, а Питер, как только появилась возможность, помчался искать Дездемону. Сириус заметил тревожные взгляды, которые Джеймс то и дело бросал в его сторону, но тот ничего не говорил до самого последнего момента, пока не пришло время отправляться на станцию. Макгонагалл только что объявила десятиминутную готовность, когда Джеймс потащил Сириуса обратно в пустую комнату общежития. — Что?? — спросил Сириус, стараясь сдержать раздражение в голосе. Ему не нравилось видеть их комнату без вещей — она была слишком пустой, лишённой всякой индивидуальности. Словно здесь вообще никто никогда не жил. — Иди сюда, — настаивал Джеймс, подталкивая его к пустой кровати. — У меня есть кое-что для тебя. Сириус сел и стал ждать, пока Джеймс рылся в карманах в поисках чего-то. Наконец, он достал маленькое карманное зеркальце. Оно было красивым, серебристым, с витиеватым узором. Сириус приподнял бровь. — Это какая-то шутка про мою самовлюблённость, да, Поттер? Думаю, мы оба знаем, что ты просто при… — Нет, нет, — рассмеялся Джеймс. — Просто открой, давай! Сириус вздохнул, с щелчком открывая зеркало. В отражении он увидел гладкую кожу, чёрные волосы и очки… Очки?! Вздрогнув, Сириус осознал, что смотрит не на своё лицо, а на лицо своего друга. Когда он вскинул голову, то увидел, что Джеймс держит перед собой точно такое же зеркало, улыбаясь от уха до уха. — Это семейная реликвия! — радостно воскликнул он. — Так что теперь мы сможем видеться в любое время! Не придётся писать письма — мы сможем общаться с помощью них, звук передаётся и всё такое! — и действительно, каждое слово, произнесённое Джеймсом, эхом отдавалось в зеркале. Сириус застыл, не зная, как реагировать. Внезапный прилив привязанности — любви к своему великолепному и улыбающемуся другу, который всегда, всегда был рядом, — вдруг охватил его, и он просто не знал, что с этим делать. Терзающее чувство одиночества, которое он уже начал испытывать, думая о предстоящем лете, вдруг отпустило его, благодаря Джеймсу. — Поттер… Джеймс, это… — он осёкся и вытер глаза, которые подозрительно защипало. Через мгновение он снова взглянул на друга. — Спасибо. Это лучший подарок в моей жизни. Джеймс улыбнулся и, казалось, собирался что-то сказать в ответ, но дверь вдруг распахнулась. В коридоре показался Римус, неловко переводя взгляд с одного на другого. — Прости, Лунатик, — сказал Джеймс, поднимаясь на ноги. — Мы готовы, да, Блэк? — Да, конечно, — пробормотал Сириус, всё ещё чувствуя лёгкое головокружение, вставая. Его сердце было так переполнено, что, казалось, вот-вот разорвётся. — Посмотри, что Джеймс подарил мне, — сказал он Римусу, пересекая комнату и с восторгом протягивая драгоценное зеркало. — Э-э…— Римус уставился на него в замешательстве. — Очень, эм-м… симпатичное? Джеймс рассмеялся: — Оно волшебное, принадлежало моему дедушке. Смотри, — он открыл своё зеркало, приподняв его к лицу. Когда Римус снова посмотрел на зеркало в своей ладони, его глаза расширились. — Чтобы мы могли быть на связи летом, — объяснил Джеймс. — Боже мой! Это потрясающе! — Я знаю, — улыбнулся Джеймс, убирая своё зеркало обратно в карман. — Хотел бы я раздобыть их для всех нас, но это древние семейные реликвии, и у меня есть только два… Сириус внезапно понял, почему Джеймс, возможно, хотел отдать ему зеркало наедине, и мысленно выругал себя за то, что всё получилось так неловко. Он не хотел, чтобы Лунатик почувствовал себя обделённым или типа того, он просто был так взволнован… — Да, конечно, — поспешно ответил Римус. Последовало несколько неловких секунд молчания, прежде чем он прочистил горло. — Идём, Макгонагалл проклянёт нас на неделю, если мы упустим повозки. К счастью, они не опоздали — на самом деле, по подсчётам Сириуса, у них было в запасе ещё по меньшей мере тридцать секунд, — и довольно скоро все они оказались в своём обычном купе поезда. Теперь там было заметно теснее, чем в прошлом году — в дополнение к четырём мародёрам, пришло несколько новых гостей. Дездемона, конечно же, обнимала Питера, и они приторно ворковали друг с другом. Мэри тоже была с ними, поскольку Сириус пригласил её, и, конечно же, в пару к ней прилагалась Марлин, а, следовательно, и Лили тоже — иначе ей пришлось бы сидеть одной. В результате их поездка получилась гораздо более шумной, чем обычно. Питер и Дездемона, забившись в угол купе, всю дорогу тискались друг с другом; Джеймс испробовал всё, что мог придумать, чтобы привлечь внимание Лили, и, когда это не удалось, переключился на обсуждение квиддича с Марлин; а Сириус же, пытаясь подбодрить Мэри, развлекал всех великолепными каверами на The Beatles — Мэри сказала ему, что Sgt. Pepper's Lonely Hearts Club Band был одним из её любимых альбомов, — и её восторженный смех заставил его почувствовать себя супер-крутым. Единственным человеком, который сидел спокойно, был Римус, оказавшийся прижатым к плечу Сириуса. Когда Сириус повернулся, чтобы попытаться уговорить его присоединиться к исполнению Lucy in the Sky with Diamonds, то увидел, почему тот так притих: каштановые локоны Римуса касались стекла, к которому он прислонился головой, глаза были закрыты, а губы слегка приоткрыты. Он заснул. Сириус повернулся к Мэри, которая тоже заметила, что Лунатик спит. Они обменялись улыбками, и она, хихикая, приложила палец к губам. — Picture yourself in a boat on a river… With tangerine trees and marmalade skies… — полупел, полушептал Сириус, заставляя Мэри смеяться ещё сильнее. — Somebody calls you, you answer quite slowly… A girl with kaleidoscope eyes… Представь себя в лодке на реке… С мандариновыми деревьями и мармеладными небесами… Кто-то окликнет тебя, ты медленно ответишь… Девушка с калейдоскопическим взглядом…