All the Young Dudes — Sirius's Perspective

Среда, 15-е сентября, 1971 год. На следующее утро, когда Сириус вскочил с постели, его сердце бешено колотилось в груди. Ему не терпелось увидеть результат их работы. Джеймс, похоже, чувствовал то же самое — он уже проснулся и тряс Питера за плечи с криком: — Проснись и пой! Сириус последовал его примеру и распахнул занавески вокруг кровати Римуса. Тощий мальчик застонал, когда солнечный свет залил его лицо. Несмотря на протесты своих друзей, Джеймс и Сириус позаботились о том, чтобы они были одними из первых учеников, спустившихся в Большой зал на завтрак. Гриффиндорский стол был совершенно пуст, как и столы Пуффендуя и Слизерина — в зале было только несколько склонившихся над учебниками когтевранцев со старших курсов. — Идеально, — объявил Сириус, в восторге от вида пустых скамей. — Места в первом ряду! — Держу пари, что здесь ещё несколько часов никого не будет, — заныл Питер, выглядевший так, словно вот-вот отключится и упадёт лицом прямо в тарелку с кашей. — Эй, взбодрись, — Джеймс налил всем по большой кружке чая. — Ты разве не хочешь увидеть плоды нашего труда? — Только не в шесть утра, — проворчал Питер, громко отхлебнув чай. Сириус поморщился от этого звука и пододвинул ему тарелку: — Съешь тост и прекрати ныть. Римус, который, казалось, всегда оживлялся при виде еды, уже разрезал тост на четыре части. Сириус наблюдал, как он намазывает каждую четвертинку чем-то разным — джемом, повидлом, сливочным маслом и лимонным кремом. Он удивлённо приподнял бровь, когда Римус поймал его взгляд, но тот только мягко улыбнулся и принялся за свой завтрак. Вопреки утверждению Питера, им не пришлось долго ждать пока другие ученики начнут собираться на завтрак. Римус как раз доедал свой тост, когда появилась группа слизеринцев — три мальчика и две девочки, третьекурсники. Четверо гриффиндорцев внимательно наблюдали, как те подошли к своему столу, сели и потянулись к тарелкам с едой. Сириусу казалось, что он вот-вот лопнет от предвкушения. Они ждали, но на первый взгляд ничего необычного не происходило. Слизеринцы спокойно наливали себе чай, намазывали тосты маслом и раскладывали яичницу по тарелкам. Сириус разочарованно вздохнул и подумал, не ошибся ли Римус насчет семян шиповника… Но затем, самый высокий парень заёрзал на стуле, потирая руку. Его друг наклонился и принялся яростно чесать ногу, делая вид, что ищет что-то в кармане. Третий всё время засовывал палочку за ухо, чтобы почесаться. — Сработало! — прошептал Джеймс, едва сдерживая воодушевление в приглушённом голосе. Даже Питер теперь улыбался, всё ещё сонно моргая глазами. С прибытием всё большего количества слизеринцев, их проблема быстро становилась очевидной для всех, кто наблюдал за происходящим. К семи часам утра за слизеринским столом было полно ёрзающих и чешущихся парней и перепуганных девочек, в смятении наблюдающих за происходящим. Это было просто уморительно — наблюдать, как ученики в другом конце зала хихикали и показывали пальцами на чешущихся слизеринцев. Один отвратительного вида шестикурсник, Амикус Кэрроу, сорвал с себя мантию, школьный свитер и даже галстук, чтобы вцепиться в грудь, которая и без того была ярко-красной от его стараний. Но затем вошёл Снейп, и Сириус подумал, что умрёт от смеха. У бедного Северуса, похоже, была особенно сильная реакция на семена шиповника. Он прокрался внутрь, склонив голову, пытаясь прикрыть лицо волосами (как ему удалось сделать их НАСТОЛЬКО жирными?). Это не помогало — его нос торчал снаружи и был заметно блестящим и красным. — О Мерлин! — Сириус задыхался, от смеха у него заболел живот. — Скажите мне, что это мы сделали такое с его лицом! — Эй, Нюниус! — внезапно выкрикнул Джеймс, озорно улыбнувшись Сириусу. Снейп резко обернулся, подняв голову, и его волосы открыли лицо. Вся левая сторона от виска до шеи была покрыта красной сыпью, исчезающей под воротом униформы. Его левый глаз тоже покраснел, веко опухло и было раздражено. — Хорошо выглядишь! — воскликнул Сириус, и все четверо засмеялись, когда Снейп вылетел из зала. К концу завтрака Сириус чувствовал себя легендой. Весь замок уже гудел от слухов, поскольку все пытались выяснить, что случилось со слизеринцами. Слушая, как другие ученики перешёптываются о их работе, Сириус не мог перестать улыбаться. Джеймс, казалось, чувствовал то же самое — он продолжал игриво пихать Сириуса локтем. Даже очевидное и раздражающее поведение Питера, который всё продолжал повторять, что он тоже помогал, чтобы добиться одобрения Джеймса, не могло испортить Сириусу настроение. — Но идея-то была Люпина, — сказал Сириус, после того как Питер в сотый раз напомнил им, что стоял на стрёме. — Как мы это отпразднуем, а? Партия во взрывающиеся карты? Набег на кухню? Римус вежливо улыбнулся, выглядя гораздо менее восторженным, чем другие мальчики. Это было странно — прошлой ночью он, казалось, был полностью поглощён розыгрышем, и Сириус подумал, что Люпин был самым крутым человеком на свете, когда в одиночку вошёл в комнату спящих слизеринцев. Он всё ещё помнил тот озорной блеск в глазах Римуса — куда он делся сегодня? — Что ж, что бы вы ни делали, это без меня, — сказал он. — У меня двойная отработка.   — От Слизнорта? — Да, и от Макгонагалл. И от Флитвика, но это завтра. А потом отработка с травологии на выходных. — Чёрт возьми, приятель, — Джеймс выглядел немного встревоженно. — Ты на рекорд идёшь или что? Римус пожал плечами, отводя взгляд. Сириус всё чаще и чаще замечал это. Казалось, что Римус держит дистанцию с остальными в несколько слоёв — в хорошие дни он бывал только слегка отстранённым, разговаривая с ними будто через ширму. Иногда, как прошлой ночью, возникали моменты, когда казалось, что барьер рухнул, вызывая безрассудный порыв безоглядной дружбы. В других же случаях, Люпин полностью отгораживался от них, становился молчаливым или избегал их, как в первую неделю. Обычно это случалось после одного из глупых вопросов Питера, но иногда это было непредсказуемо. Римус был похож на головоломку, для которой Сириус пока не мог собрать все кусочки. Тем не менее, он сделал всё возможное, чтобы помочь, мягко сказав: — Может быть, тебе лучше начать делать домашку? — очевидно, это было не то, что следовало говорить, потому что Римус только закатил глаза и встал. — Давайте, — сказал он. — Защита от тёмных искусств первым уроком, думал, вы такое любите.

***

Рег, Нарцисса сказала, что мама конфисковала сову. Извини за это — не знаю, чего они ожидают, вряд ли от написания писем зависит мой факультет. И это правда нечестно с их стороны — не то чтобы у меня было право выбора в этом вопросе. Шляпа не принимала заявок. В любом случае, я одолжу сову Джеймса, чтобы отправить это письмо. Он передаёт привет и очень хочет встретиться с тобой в следующем году. Я думаю, тебе здесь понравится — занятия не так уж ужасны, и есть чем заняться. И ты не поверишь, чем мы занимались! Расскажу обо всем, когда приеду на Рождество. Как у вас там дела? У тебя все в порядке? Отправь ответ с совой Джеймса — она должна подождать. Просто позови, её зовут Шляпка . (Не волнуйся — я уже посмеялся над Джеймсом. Это он дал ей такое имя).   Твой брат,                            Сириус Как только уроки кончились, и Римус отправился на отработку, а Питер — в какой-то шахматный клуб, Сириус вместе с Джеймсом пошли в совятню. Поначалу ему было неловко просить одолжить сову — хоть никто, по всей видимости, не придал особого значения тому факту, что его родители конфисковали его собственную сову, Сириус всё равно краснел от стыда. Однако после двух недель занятий он не мог избавиться от чувства вины, вспоминая своё обещание писать Регу. Прошлой ночью, когда они все были опьянены успехом своей выходки, он, наконец, набрался смелости спросить. После того, как все уснули, он прокрался к кровати Джеймса. Тот ещё не спал, когда Сириус отодвинул занавеску. — Сириус? — Привет. — Что случилось, приятель? — Э-э... Я вроде как хотел тебя кое о чём спросить. Джеймс неуверенно улыбнулся, садясь и раскидывая руки в широком приглашающем жесте. — Пожалуйста, милейший, входите. Сириус с облегчением улыбнулся, забрался к Джеймсу на кровать и уселся на колени поверх одеяла. Занавески опустились, отгородив их от остальной части комнаты. Сириус почувствовал себя уютно и в безопасности. — Итак... — выжидательно спросил Джеймс, когда Сириус устроился поудобнее. — В чем дело? У тебя уже есть план нашей следующей миссии? Он улыбался с горящими глазами, и Сириус ощутил знакомый прилив стыда, который охватывает, когда понимаешь, что вот-вот разочаруешь кого-то. — Нет, извини, я просто... Я хотел спросить, не могу ли я одолжить твою сову? Джеймс моргнул: — Оу... Да, конечно, приятель. — Спасибо, — поблагодарил Сириус, оставив после этих слов неловкую паузу. Не в силах вынести тишину, он продолжил — слова слетели с его губ почти сами по себе. — Просто я обещал Регу — Регулусу, моему брату, — я обещал ему, что буду писать. И, ну, очевидно, у меня не было возможности. Но я понял, что должен проверить, просто убедиться, что с ним всё в порядке... — Да, да, конечно, — кивнул Джеймс, нахмурив брови, и Сириус понял, что он говорил слишком быстро. — Ты можешь брать мою сову в любое время. Что моё, то твоё. Сириус кивнул: — Хорошо, — у него перехватило горло. — Хорошо, да, спасибо, приятель. Спасибо. Когда он выбрался из кровати Джеймса, тот снова лёг, зевнул и пробормотал: — В любое время. Когда они вместе шли в совятню, Сириус был нехарактерно для себя тих, теребя в руках письмо. Джеймс ничего не сказал об этом, болтая о заклинании, которое они изучали на защите от тёмных искусств. Только когда Шляпка (Сириус фыркнул от смеха, когда Джеймс впервые произнес имя совы) улетела, и они направились обратно в общежитие, Джеймс остановился и осторожно положил ладонь на руку Сириуса. — Эй, — его голос был тихим и вкрадчивым несмотря на то, что они были одни в коридоре. — Порядок? Сириус осознал, что он продолжал нервно перебирать пальцами и явно не ответил на несколько вопросов, которые задал Джеймс. Он опустил руки, откинул волосы от лица и натянул улыбку. — Кто, я? Замечательно, спасибо, что спросил. Джеймс нахмурился, но не стал давить. Остаток пути до общей комнаты Гриффиндора они прошли в молчании, и, когда Питер вернулся из своего клуба и отвлёк Джеймса, предложив ему сыграть в шахматы, Сириус в глубине души испытал облегчение. Не то чтобы он не доверял Джеймсу — на самом деле, всё было как раз таки совсем наоборот. С Джеймсом было слишком легко разговаривать, и Сириус чувствовал, что вот-вот сорвётся и выложит ему всё, каждую тёмную семейную тайну, которую он хранил годами, каждую деталь о своих переживаниях по поводу Рега, все эти запутанные эмоции, связанные с распределением. Он не хотел перегружать или обременять своего нового друга, или даже отпугивать Джеймса, рассказывая ему всё о своей чокнутой семье. В то же время, Сириус никогда ни с кем не говорил так, как он разговаривал с Джеймсом, и иногда было невероятно заманчиво просто вывалить всё, что он думает. Сириус не умел держать всё в себе — у него гораздо лучше получалось выплёскивать свои эмоции, часто в форме импульсивных решений, которые позже приносили ему не мало проблем. И хотя Джеймс разделял любовь Сириуса к приключениям и шалостям, он был гораздо более терпеливым и превосходным слушателем — иначе как бы он мог дружить с Питером столько лет? У Сириуса разболелся мозг от мыслей, ходящих по кругу, и в конце концов он поставил одну из своих пластинок, чтобы заглушить их. Когда Питер пожаловался на шум, он драматично вздохнул и достал наушники, которые Андромеда прислала ему на прошлый день рождения. Он всё ещё валялся на диване в общей комнате, когда Римус вернулся и сел рядом с ним. Сириус тут же снял наушники: — А ты быстро! — В итоге отработал только одну, — ответил Римус. — Слизнорт отпустил меня — был слишком занят, пытаясь разобраться с историей с чесоточным порошком. Сириус откинулся на спинку дивана, улыбаясь и закинув руки за голову: — Этот розыгрыш — просто какой-то подарок, который не перестаёт нас радовать. — У Снейпа аллергия и всё такое, — Римус озорно ухмыльнулся. — Та рыжая девчонка сказала, что он весь день провёл в больничном крыле. Сириус рассмеялся и улыбнулся Римусу, который тоже не смог сдержать улыбку — это была та же улыбка, что и в поезде, которая растянулась по всему его лицу и осветила его. — Какая рыжая девчонка? — быстро спросил Джеймс, подняв взгляд. — Шах и МАТ! — воскликнул Питер. — Ну знаешь, та, раздражающая. Эванс. — Я не думаю, что она раздражает. — Ладно, — улыбка Римуса погасла, и он пожал плечами. — Давайте не будем говорить о девчонках, — многозначительно произнес Сириус, пытаясь вернуть разговор в нужное русло. — Может, это самый важный день в нашей жизни! День, когда мы стали легендами; день, когда наша дружба была закалена в огне чесоточного порошка! — Они ведь не знают, что это были мы? — нервно спросил Питер. Ему просто нужно было все испортить. Римус покачал головой: — Слизнорт считает, что это была какая-нибудь слизеринка. Или банда мародёров. Это слово поразило Сириуса, словно удар молнии. Это слово было идеально. — Мародёры! — повторил он. — Вот и оно! Поднимите бокалы, парни! Джеймс смущённо улыбнулся ему: — У нас нет бокалов. — Ну, просто притворись, — Сириус раздражённо покачал головой, но всё ещё улыбаясь. — С этого дня мы — Мародёры! Он наслаждался тем, как это слово слетало с его языка — элегантное, игривое и загадочное. Остальные молча уставились на него. Джеймс продолжал улыбаться, а Питер периодически поглядывал на него, как будто ожидая подсказки, как правильно отреагировать. Римус, сидевший рядом с Сириусом, рассмеялся: — Что за педиковатое название?! Он никогда раньше не слышал, чтобы Римус так смеялся — по-настоящему, словно не мог сдержаться, искренне и беззаботно. Сириус тоже рассмеялся, и даже после того, как они успокоились, он обнаружил, что не может перестать улыбаться.