All the Young Dudes — Sirius's Perspective

Это не продлилось долго, конечно же. С Вальбургой всегда было так. В последующие годы Сириус будет задаваться вопросом, иногда, о том, случались ли эти хорошие воспоминания на самом деле, или это были всего лишь сны–фантазии, в истинности которых он сам себя убедил, чтобы он мог продолжать жить. Она в самом деле улыбнулась ему в тот день? Действительно ли гордилась им? С годами воспоминания затуманивались, становились тусклее до такой степени, что Сириус уже не мог быть уверен, было ли это всё правдой. Утром, когда они отправлялись на платформу, с которой отходит Хогвартс-экспресс, его мать определённо не испытывала гордость. Сириус думал, что сможет насладиться своим успехом на церемонии вручения палочки, спокойно провести последние несколько недель лета и отправиться в путь. Но этому не суждено было случиться. Потому что был ещё Рег. Регулус. Он становился всё более отстранённым с приближением сентября, более рассеянным. Сириус старался не думать слишком много об этом, потому что всякий раз, когда он думал, ему казалось, что его сердце сжимают в кулак. Они всегда были друг у друга, братья Блэки. Только они, и никого больше. Проблема была в том, что Рег был хорошим — всегда, даже когда был совсем маленьким, в том возрасте, когда дети должны быть своенравными и доводить окружающих до белого каления. А ему была присуща мягкость, граничащая со слабостью. Он спасал червей от утопления в водостоке. Плакал, когда Вальбурга кричала, что только заставляло её кричать громче. Сириус понял в очень раннем возрасте и очень быстро, что его маленького брата никто другой не защитит. Это должен был быть он, или у Рега больше никого не будет. И кроме того, одно дело, когда их мать хватает его за горло, крича ему в ухо — это Сириус мог вынести. Но если она набрасывалась на Рега, и Сириус видел, как губы его младшего брата начинали дрожать, как он часто и странно начинал дышать, пытаясь не заплакать… Сириус не мог этого вынести. Однажды его в самом деле вырвало. Когда ему было семь, а Регги только что исполнилось шесть. Бедный Рег намочил постель — это была случайность, просто то, что случается у всех детей, ночной кошмар. Даже семилетний Сириус был достаточно взрослым, чтобы понимать это. Он был достаточно взрослым, чтобы понимать, что мать не должна кричать на своего ребенка из-за этого, не должна впиваться ногтями ему в руку, стаскивать с кровати и стягивать с него штаны, направляя палочку ему на ноги, как будто она собиралась… И тогда Сириуса вырвало. Вальбурга повернулась к нему с адским пламенем в глазах, её гнев был как лезвие. Только теперь он был направлен на Сириуса, а не на Рега. Но это ничего, Сириус получил свой первый шрам давным-давно. Это не было чем-то, что он не смог бы пережить. Но вид нетронутых ног Регулуса, всё ещё по-детски припухлых, гладких и уязвимых, вид направленной на них палочки его матери — вот от чего Сириусу было по-настоящему плохо. После этого события, Сириус будто бы взломал какой-то секретный код. Если хорошее поведение не срабатывало, а оно никогда не работало долго, и один из них совершал оплошность, то Сириус просто заботился о том, что его провинность была хуже. Вот, что он предпринимал, чтобы держать Регги в безопасности. И оно того стоило. Поэтому, когда они отправлялись на вокзал Кингс-Кросс, Сириус не мог избавиться от чувства вины, которое паутиной опутывало его сердце. Конечно, его родители не позволили бы ему остаться и подождать ещё год, чтобы он смог поступить в Хогвартс одновременно с Регом. Но, может быть, более хороший брат всё равно попытался бы. Может быть, будь он братом получше, он не радовался бы так сильно своему отъезду. Лучшее, что мог сделать Сириус, — это вести себя плохо. Заполучив волшебную палочку, он провёл остаток лета, бунтуя всеми возможными способами. Он следил грязью по всему дому, тайком выбирался из своей комнаты ночью и бродил по библиотеке, пока Кикимер не находил его, он стащил ещё больше магловских журналов. Это был хрупкий баланс: вызвать гнев матери, но при этом сделать так, чтобы он был направлен исключительно на него. Его поведение не должно было влиять ни на кого другого, он должен был быть уверен, что Рег будет выглядеть как ангел, когда Сириус уедет, а не как груша для битья, на которой можно срываться из-за любого разочарования наследником Блэков. Но Сириус думал, что он всё же справился. Недостатком этого бунта было то, что Вальбурга не позволила Регулусу сопровождать их на станцию. («Не допущу больше ни секунды твоего влияния!») Так что им пришлось довольствоваться сухим прощанием дома под контролем их матери, которая смотрела так, словно выпорола бы их обоих, если бы хоть одна капля пролилась из их наполненных слезами глаз. — Я буду скучать по тебе, — сказал Регулус немного дрожащим голосом. — Обещаешь писать мне? — Конечно, я буду! Как я могу оставить тебя в неведении обо всех моих приключениях? — Сириус широко улыбнулся, надеясь успокоить брата. Он наклонился, чтобы обнять его, и Рег прижался к нему, уткнувшись лицом в шею Сириуса. Он воспользовался случаем и прошептал: — Послушай, просто веди себя хорошо, ладно? У тебя это хорошо получается. Выше голову, ты же святой по сравнению со мной, согласись? Регулус отстранился, кивнув и шмыгнув носом, в его глазах застыло настороженное замешательство. Он моргнул, и затем начал было говорить: — Сириус, ты же не… — Ну вот и всё, — мать прервала его. — Нам пора, иначе опоздаем. Пойдём, юноша. (Он был «юношей» уже две недели, с тех пор как Сириус нечаянно опрокинул вазу, пытаясь спрятаться от Кикимера. По всей видимости, это было что-то важное, семейная реликвия от какого-то занудного старикашки, который, скорее всего, женился на своей кузине. На взгляд Сириуса, она всё равно была уродливой). Он последний раз улыбнулся брату на прощание, когда они уходили, обернувшись, чтобы увидеть маленький силуэт Рега в дверном проёме.

***

Станция была такой, как он представлял, — и даже больше. Там было так много семей, так много детей. Сириус никогда не видел места с таким количеством его ровесников. И поезд — он был прекрасен, металлический дракон, извергающий пар на рельсы. — Не таращись, — рявкнула его мать. — Имей хоть немного достоинства! Сириус моргнул и покорно опустил взгляд, но затем снова раздражённо поднял подбородок, отказываясь подчиняться приказам матери. Даже если его первым инстинктом было по-прежнему следовать каждому её слову. «Жалкий», — подумал он. Он держал голову высоко, пока они шли по станции, чувствуя на себе взгляды других волшебников, встречавшихся на их пути. Он слышал, как некоторые из них бормотали его имя: «Блэки», — обрывки приглушённых разговоров затихали, когда он проходил мимо. Вальбурга, казалось, привыкла к всеобщему вниманию: она шла, откинув плечи назад, с высоко поднятой головой, надменно смотря на волшебников, которые поспешно расступались перед ней. Она выглядела величественно. Сириус прекрасно понимал, кем он был и кого именно все они видят, смотря на него. Toujours pur. Он поднял подбородок ещё чуть выше, и почувствовал себя глупо. Их остановила хорошо одетая ведьма, которая показалась Сириусу смутно знакомой, — он предположил, что она может быть их дальней родственницей. Он ненадолго прислушался к разговору, когда его мать вполголоса заговорила о том, какие семьи отправляют своих детей в Хогвартс в этом году, обсуждая статус крови и неприязненно поглядывая на некоторых других волшебников. — Вы слышали о Петтигрю? — пробормотала ведьма. — Их дочь… Сириус отключился. Он был сыт по горло сплетнями о том, кто есть кто в волшебном мире, — это не особо было интересно, когда он так и не встретился ни с кем из тех, о ком говорили его родители. Его отец уже позаботился о том, чтобы Сириус выучил имена всех чистокровных семей в Хогвартсе, и проинструктировал его, каких из них следует избегать. Не то чтобы Сириус собирался следовать этим указаниям — он не хотел провести целый год в компании только своих кузин. Заскучав, Сириус позволил своим глазам пробежаться по поезду. Он моргнул. Там сидел мальчик, прижимающий лицо к окну, и, как бы описала это Вальбурга Блэк, таращился. Он выглядел на тот же возраст, что и Сириус, но на этом общие черты заканчивались. Даже через окно вагона Сириус мог видеть, что его одежда была поношенной, вероятно, досталась ему от старших братьев, а на обритой голове остался только пушок, который торчал во все стороны. У него был широкий рот и слегка приоткрытые полные губы, а глаза были большими и остекленевшими. Один из них был подбит — след недавней драки. Когда их глаза встретились, Сириус почувствовал, что его сердце с тревогой забилось в груди. Но он не мог отвернуться, и, решив построить образ холодной уверенности в себе, Сириус только вызывающе приподнял бровь, как бы говоря: «На что уставился?» Мальчик скорчил гримасу, высунув язык и скосив глаза. Губы Сириуса дёрнулись, непроизвольно сложившись в ухмылку, и он отсалютовал мальчику, подняв два средних пальца. Тот расплылся в улыбке, которая изменила всё его лицо, осветив его. — Сириус, что, по-твоему, ты делаешь?! Ко мне, сейчас же! — Вальбурга бросилась вперёд и грубо оттащила сына от окна. Сириус закатил глаза и последовал за ней по платформе, не совсем понимая, почему его сердце так сильно бьётся. Ему просто повезло, что Нарцисса прибыла как раз в тот момент, когда Сириус собирался сесть на поезд. Мать поручила его кузине, дав Сириусу очень чёткие инструкции, чтобы он оставался с ней на протяжении всей поездки и ни при каких обстоятельствах «не связывался с предателями крови или нечистыми». Нарцисса, похоже, была не особо в восторге от перспективы нянчиться с младшим братом, но она вежливо улыбнулась своей тёте и повела Сириуса за собой в поезд, пробормотав: «За мной», — пока они тащили свои чемоданы по проходу. — Ладно, — она остановилась перед одним из купе. — Здесь я планировала встретиться со своими друзьями, — её губы скривились, когда она посмотрела на Сириуса, ясно давая понять, что его присутствие было нежелательным вмешательством в её планы, но она смирилась с этим. — Ну, веселись тогда, — быстро сказал Сириус. — Я пошёл. — Чт… Твоя мать сказала, чтобы ты оставался со мной, — голос Нарциссы стал выше и пронзительнее. Очевидно, что она не собиралась нарушать прямые указания Вальбурги Блэк, хоть и была недовольна обстоятельствами. Наверняка, она планировала подшучивать над ним всю поездку, отпуская саркастичные комментарии о том, что за мучение — застрять с ним в одном купе. «Нет уж, спасибо», — подумал Сириус. У него были другие планы. — Разве она так сказала? — он уже пятился назад, используя чемодан перед собой как щит. — Ты, наверное, ослышалась! — он развернулся и побежал прочь, когда Нарцисса крикнула ему вслед: — Ты — маленький… Если у меня будут проблемы из-за тебя, я прокляну тебя на весь семестр! Ты слышишь меня, Сир… Вот чёрт! Сириус услышал, как дверь купе открылась и затем захлопнулась, и улыбнулся сам себе, побежав дальше по проходу. Поезд уже начал движение, но Сириус неспеша заглядывал в окна купе, пока наконец не обнаружил человека, которого искал. Там было ещё два других мальчика — маленький, похожий на мышь, с вздёрнутым носом и водянистыми глазами, и мальчик в очках, с растрёпанными чёрными волосами. По всей видимости, разговор был в самом разгаре. Сириус взял себя в руки, сделав глубокий вдох: «Просто заведи друзей, — сказал он себе. — Это легко. Просто будь крутым. Ты же Сириус, мать его, Блэк». Дверь распахнулась, и он неторопливо вошёл, прервав то, о чём бы они ни говорили. Трое мальчиков повернулись, чтобы посмотреть на него, и он демонстративно огляделся. — Никто из вас, надеюсь, мне не родственник? — протянул он. Мальчик с фингалом смотрел на него, и его губы опустились, когда Сириус заговорил. «Вот дерьмо, — подумал он. — Я что, уже всё испортил?» Но тот, что в очках, улыбнулся и сказал: — Я так не думаю, — он протянул руку. — Джеймс Поттер. Слава богу. — О, отлично, Поттер. Папа сказал мне не разговаривать с тобой, — Сириус сел на единственное свободное место, его сердце колотилось. — Сириус Блэк.