Дитя войны

      После похода в туалет Гермиона наложила чары на округлый живот и трансгрессировала в штаб, готовясь к разговору. Ремус с любопытством взглянул на ее плоский живот, но Сириус только ухмыльнулся, спустил ноги с колен Ремуса и, потягиваясь, встал из-за кухонного стола.       — Пришла нагадить моему племяннику, милая?       — Что-то в этом роде.       — Он внизу. Есть идеи, почему он так зациклен на тебе? Он наотрез отказался рассматривать кого-либо еще в качестве наблюдателя, и процесс связывания требует согласия обеих сторон. — Ремус обошел стол, указывая в сторону холла.       — Понятия не имею, — процедила она сквозь зубы, следуя за Ремусом вниз по лестнице в магически безопасный подвал.       Сириус крался по коридору позади нее, высокая, угрожающая тень. Оба мужчины яро защищали ее с тех пор, как месяц назад она объявила о своей неожиданной беременности, и она знала, что половина ордена подозревала, что тот или иной из них был отцом.       Ремус отпер третью дверь справа, но открыл ее Сириус, пропуская девушку внутрь, положив руку ей на поясницу.       Малфой сидел за маленьким столиком, его стул был отодвинут назад, чтобы он мог небрежно сидеть, положив лодыжку на колено. Он выглядел слишком спокойным и серьезным для того, кто только что сдался: длинные платиновые волосы слегка взъерошены, черная рубашка все еще накрахмалена и закатана до локтей, нагло демонстрируя свою темную метку. Когда она вошла, его серые глаза уставились на ее плоский живот, на лице не отразилось ни тени его мыслей. После минутной паузы его взгляд переместился на Сириуса, особенно на его руку, которая теперь поддерживающе покоилась на плече Гермионы. Наконец, Малфой посмотрел ей в лицо.       — Грейнджер, — сказал он. — Как приятно тебя видеть. Ты просто сияешь.       Гермиона нахмурилась, игнорируя выпад. Что за придурок. Она скрестила руки на груди.       — Наконец-то понял, что Волдеморт проиграет, Малфой? Здесь, чтобы умолять Орден простить твои грехи?       Он слегка насмешливо улыбнулся.       — Нет, и еще раз нет. Ваш ордер ужасен и, откровенно говоря, без меня и моего интеллекта не продержался бы и шести месяцев. Я здесь, чтобы дать тебе шанс. Что касается получение шанса: ты должна быть на коленях и благодарить меня.       Сириус рядом с ней напрягся, Гермиона почувствовала исходящий от него гнев, когда расчетливый взгляд Малфоя переместился на его кузена. Внезапно нож его легилименции вонзился в ее разум.       Но на этот раз она была готова к этому, и ее защитные стены выдержали, его лезвие бесполезно скользнуло по поверхности. Его глаза сузились, возвращаясь к ее лицу, и Гермиона одарила его мягкой улыбкой.       — Что-то не так, Малфой?       Его лезвие скользнуло вновь, выискивая трещины в ее стенах. Когда он ничего не нашел, его уголки его рта приподнялись.       — Напротив, Гермиона, я очень доволен.       В ней вскипело раздражение. Омерзительная задница. Сириус перевел взгляд с одного на другого, его брови поползли вверх.       — Почему у меня такое чувство, что вам двоим есть о чем поговорить.       — Мне нечего ему сказать, — отрезала Гермиона, разворачиваясь к двери.       Но Ремус был там с извиняющейся гримасой и загораживая выход.       — Малфой не ошибся насчет тех документов, — сказал он низким голосом — Он нам нужен.       — Так ты хочешь, чтобы я продала душу пресловутому дьяволу за немного информации?       Ремус потер рот, пряча улыбку.       — Возможно, немного драматично? Его просьба необычна, но вряд ли невыполнима. В конце концов, кто-то должен быть его наблюдателем.       Сириус взял ее за плечи и развернул лицом к Малфою, который с нескрываемым интересом наблюдал за происходящим.       — Мы не будем заставлять тебя делать то, чего ты не хочешь, — сказал он Гермионе. — Но, может быть, поговоришь с ним, ладно? — Он поднял подбородок в сторону Малфоя. — А ты не будь мудаком. — Он поцеловал Гермиону в макушку. — Мы будем ждать тебя наверху, когда ты закончишь, милая, приходи к нам. Постарайся не убить его и не навредить.

***

      — Наконец-то одни. — Малфой откинулся на спинку стула, его взгляд скользнул по ее телу и в конце концов остановился на груди. — Кстати, ты пропустила один момент.       — Прости меня, что?       — Изменения? — Он поднял свои серые глаза на ее лицо и выгнул бровь. — Это займет пять месяцев, нет? Должен сказать, твоя грудь выглядит довольно мило, но в книжках указано, что к настоящему времени должен был появиться живот. И не малый. Могу предположить, что ты скрываешь это.       — Может быть, я от этого избавилась.       — Месяц назад у тебя этого не было.       — Откуда ты вообще можешь это знать? — Гермиона стиснула зубы и прислонилась спиной к двери.       — Да ладно, мы оба знаем, что ты не идиотка. Я прочел это в твоих мыслях во время того рейда. Ты беспокоилась о ребенке после того, как Талман чуть не ударил тебя бомбардой. — Он наклонил голову, изучая ее. — И ты волновалась, что я узнаю, что он мой.       — Ты убил его, — сказала она, отказываясь подтвердить его предположение. Потому что он лишь мог думать, что знает. Но он не был уверен.       — Да-а-а...       — Почему?       — Он пытался причинить тебе боль. Это казалось правильным. Ты не согласна? — Малфой слегка пожал плечами.       — Нет. Но я удивлена, что ты так к этому отнесся.       — Ты думал, я предпочту, как такой кусок дерьма-садиста, как Талман, убьет мать моего ребенка?       — У тебя не было причин думать, что я была беременна, когда ты убил его, — указала она.       — Может быть, и нет. Но ты все равно была моя.       Ее рот открылся от возмущения, а Малфой вздернул подбородок с блеском вызова в глазах.       — Если я позволила тебе трахнуть меня, — сказала она низким голосом, — это не делает меня твоей.       Он встал, обошел стол и медленно направился туда, где она была прижата к двери.       — А что теперь, Гермиона? С моим ребенком внутри тебя? Теперь ты моя?       Она выпрямилась. Он остановился на расстоянии вытянутой руки, но не сделал попытки толкнуть ее. Она посмотрела ему в глаза.       — Я никогда не буду твоей, Малфой.       Его челюсть сжалась, а взгляд метнулся через ее плечо.       — А Блэк?       — Сириус? — невинно спросила Гермиона, — А что насчет него?       — Знает ли он, что он мой?       — Твой? — в ее голосе слышался смех — Скажи мне, Малфой, ты когда-нибудь задумывался о том, что то, что твой легилименс, может быть использован против тебя? Например, что, если бы женщина намеренно внушила себе мысль, что она беременна твоим ребенком? Возможно, убедить тебя в твоем отцовстве показалось хорошим способом защитить себя во время рейда?       — Ты лжешь. — Он подошел ближе, его глаза горели. — Эта мысль не была подброшена.       — Может быть. А может быть, ты никогда не узнаешь, — Гермиона пожала плечами.       — Скажи мне гребаную правду, Гермиона, — он тяжело дышал, сжал кулаки.       — Сначала скажи мне, почему ты здесь, и почему ты хочешь, чтобы я была твоим наблюдателем. Тогда я подумаю о том, чтобы сказать тебе правду.       Малфой усмехнулся, скривив губы.       — Я уже говорил тебе, я защищаю то, что принадлежит мне. А ты и твой жалкий Орден на верном пути к уничтожению. Я потребовал, чтобы ты стала моим наблюдателем, потому что догадался и, должен добавить, правильно, что ты попытаешься отгородиться от меня и беременна моим ребенком.       — Так ты говоришь мне, что перешел на другую сторону исключительно потому, что думал, что я беременна твоим ребенком?       — Это так удивительно?       — Учитывая твое поведение в Министерстве, я бы предположила, что у тебя десятки детей, плавающих вокруг, поэтому я не уверена, почему еще один так важен.       — Ты думаешь, я трахаюсь с каждым красивым убийцей, который прокрадывается в Департамент тайн?       — Значит, это обычное явление? — спросила она, заставляя себя не краснеть от его слов.       На его губах заиграла улыбка, и в его взгляде было что-то почти нежное и ласковое.       — До этого дня я не могу сказать, что когда-либо получал удовольствие. А ты? Ты трахаешься с каждым пожирателем смерти, который тебя обезоруживает?       — Вообще-то… Хочу.       — Это правда? — казалось, его это позабавило, — Тогда сколько?       — Пока? — она склонила голову, как будто раздумывая, — Только один.       — Ты соплячка, — пробормотал он. — И если ты пытаешься заставить меня ревновать, это работает.       — Ты действительно откажешься от всего ради ребенка с грязнокровкой? — она прерывисто вздохнула.       — Это то, что я сделал? Он мой? — ноздри Малфоя раздулись. Он коснулся ее щеки.       Гермиона закрыла глаза. Однажды сказанные слова уже нельзя было взять обратно. Это был единственный рычаг воздействия, который у нее был на него, и ей не хотелось отказываться от него. Однако… Она не могла лгать. Не об этом. Даже ему.       — Да, — тихо сказала она, встретив его неспокойный взгляд. — Ребенок твой.       У него перехватило дыхание, и на секунду ей показалось, что он ее поцелует. Вместо этого он убрал руку с ее щеки и отступил назад.       — Черт. Хорошо. Хорошо. Спасибо, что рассказала мне. — Он закрыл глаза, очевидно пытаясь успокоиться — А Блэк? Ты Он собирается участвовать?       — Сириус — мой друг, вот и все. Он Никто не знает, что ты отец. — Гермиона вздохнула.       Судорога пробежала по лицу Малфоя при слове «отец», и ей пришлось побороть желание потянуться к нему — какой-то нелепый инстинкт попытаться предложить утешение.       — А роль наблюдателя? — спросил он. — Ты согласишься на это?       — При одном условии. Мы сохраняем это в тайне. Ты ни слова не скажешь о своей связи с ребенком, пока я не буду готова.       Малфой не выглядел счастливым, но кивнул.