Никого возле качель

***

      Январь. Душный, неуютный, но достойный пальтишка с шарфом месяц.       Ушастый мальчик стоял возле окна второго этажа, направленного на бордовые ворота школы, и пристально наблюдал за сидящей на скамье миловидной девушкой, которая что-то говорила стоящему перед ней парню. Не будь тёмная куртка с драным пухом неуклончивого старшака знакома, Габри бы и не стал игнорировать звонок на последний урок, но когда единственное, что у тебя есть из хорошего, так мило соблазняют на какие-нибудь обнимашки, то некие предостережения кажутся уже очевидной необходимостью. Хотя бы чтобы не быть слишком поражённым, когда ему скажут что-нибудь… Непрямое. Эльфёнок счастлив и от того, что у него есть. А есть у него полная свобода, рюкзак. «Подработка» и… Возможность, если что в подработке не по плану, исправить это. Прямо сейчас эта возможность, живая и дышащая, кажется самым невероятным, самым дорогим из того, что у него есть. В будущем Габриэль не хочет расстраиваться, он абсолютно против чувствовать себя брошенным, но всё, что ему позволено сейчас, это смотреть на то, как кратко и просто урезают чьи-то небылицы, наплетённые знакомыми.       Гэб не торопится уходить. Он довольно медленно переменяет одну ногу на другую и просто ждёт, когда девушка выговорит всё своё удивление до конца.

…

      Ушастик в красной курточке, выходя из школы, первым делом оглядывается по сторонам, пронизывая краем быстрых глаз серые ступеньки со снегом. Пока ребятишки позади в разной степени торопливости выползают из в большей мере деревянного здания, а некоторые очень заботливые родители встречают тех на лавочках или где-нибудь на площадке, Габриэля встречает только разочарование.       Многократное и настойчивое избегание со стороны Старшего мальчика ничем не устраивало, а молчаливые встречи только по «работе» так вообще заставляли падать духом. Нужно ли говорить сколько слёз и мольб пришлось перенести эльфёнку, чтобы иметь хотя бы крошечную возможность ещё раз встретиться с эльфом? О-о-о-о, знали бы вы…       В вечер, когда Габриэля спасли от участи замёрзнуть насмерть, ему пришлось буквально, честное слово, умолять, чтобы Старший никому его не отдал. Ни врачам, ни полицейским, ни уж тем более каким-то там опекам.       Парень, выгнав из квартиры всех, кого не надо, очень долго пытался убедить эльфёнка, что он не может тому пока никак помочь, но через минуту готов был дать себе по лицу, видя как тяжело переносил больной и слабый ребёнок любое его слово и как тяжело теперь ему самому без денег, которые он подсунул своему отцу в качестве ответного подарка. Знал бы, что они реально понадобятся, с рукой на сердце принял бы. Беспризорныш готов был уйти из квартиры в чём мать родила в любую секунду лишь бы не встречаться с теми, кто считался потенциальными разрушителями его жизни. Гэб не смог до конца того понять, но оставил до следующего утра у себя.       А ещё он поставил себя перед выбором: бросить ребёнка решать свои проблемы самому или взять всё в свои руки и пойти оформлять родительские документы. Хотя бы поддельные. Проблемой были финансы. Это было огромной проблемой, так как он занимался чем-то прибыльным только на каникулах, а сейчас совмещать и учёбу, и работу, на копейки которой он и сам жить станет, и ребёнка казалось невозможным. Гэбу искренне хотелось скинуть того на абсолютно любые руки, лишь бы не на свои, но, спохватившись, что раньше это были руки извращенцев, резко передумал отдавать того даже «папе», который уехал фиг пойми куда и хрен знает о чём думал. Калым? База? Бросил? Хуй знает, живи, сына, как можешь. Вот Данте уехал в деревню — домик чинить, заборы ремонтировать, огородники копать на зиму к лету.       Габриэль, поняв, что главной проблемой его будущего вновь оставались финансы, ответил просто: я тоже буду работать. Гэб подумал. Подумал. Долго думал. Целый час думал, очень причём эмоционально думал, так скажем, задумался хорошенько. Мальчонка каждую минуту подталкивал его к ответу: «да, иди в бичёвки», но ответа этого так и не получил.       «Взрослые, некрасивые люди бывают очень одиноки. Некоторые не позволяют себе и мечтать о заботе, любви или улыбки, потому я не стесняюсь. Они добрые, но пугливые. Они сломлены, а сломленные ничего плохого на самом деле не желают. Все люди добрые.» Старшак вспомнил Михаила Булгакова. Выводы, которые он сделал после прочтения, облегчили принятие их временного положения.       «Если это окажется неправдой, я их всех... Поубиваю.»       В итоге тот курил на лестнице повыше или пониже незнакомых квартир, в которых Габриэль объяснял досконально как обстоят его теперешние дела и как важно, чтобы дяденьки либо платили денежку, либо получали от одного страшного человечка люлей.       Объяснять он принялся не сразу. Когда настал первый раз после их договора, так получилось, что мужик не хотел ни выпускать, ни давать прекращать давиться слезами, задыхаться… Да и ничем в общем-то не расплачиваться. Старший что сделал? Убил или нет не его проблемы. Зато уж точно обокрал, натренировался «наказывать» во всю силу и быстрее обычного приводить себя в эмоциональное равновесие. Главной ошибкой было то, что он оставил ребёнка, пытавшегося защитить пьяного человека, опустошённо смотреть на изуродованное лицо. Успокаивать малыша тоже пришлось научиться, но это не могло не повлиять на самого Гэба, кровожадный нрав которого пришлось искоренить трогательными обещаниями и мизинчиками.       Габриэль стал тактичные и осторожнее. Гэб, раз он позволил продолжаться этому малому бизнесу, стал запоминать всех и всё в лицо. Расширил свои связи и амбиции, которых раньше не хватало. Почти что бросил школу, но, на удивление, увидел, что и там его в какой-то мере понимают.       Одна треть школы посчитала, что Габриэль — это его ребёнок. От такого слуха зенки выпадывали почти у всех, так как это казалось и бредом, и банальщиной, которую никто не замечал. Как минимум, их поведение об этом говорило.       Но и этого не хватало. В стране за самый короткий срок обострились некоторые уже давно стоящие проблемы с бедностью и преступностью, от которых Гэбу захотелось пойти в политику, встать на самый верх и сказать: «Х*ли вы делаете, пид*расы?» Квартира, слава богу, Господи Иисусе, была его, так что за неё платить было не надо, но вот всё остальное… Не жили богато и дальше не будем.       Ушастик всё продолжал идти куда-то. Он смог успокоить своё волнение по поводу многого из перечисленного, когда вспомнил, что обещал одному своему «постоянному», щедро кормящему, заглянуть к себе сразу после школы. В школьной форме и с учебниками, чтобы поинтереснее было, но в первую очередь — без телохранителя. Эльфёнок отнёсся к просьбе с глубоким пониманием, потому прямо сейчас спокойно стучался в резную дверь, за которой была ещё одна в кожаной обшивке.       Выглянул слегка неприятный на вид дедок в потрёпанной толстой рубахе, удивился столь приятному лицу, которое, кстати говоря, стало в разы приятнее и мягче после появления нового опекуна, запустил и стал говорить: —Ну, как тебе в школе? Любишь учёбу? —Он неторопливо шёл в зал через увешанный тканевыми узлами вход и на секунду оглянулся, дабы узнать реакцию. —А вы как к ним относитесь?—Ребёнок, отряхнувший со снятой обуви немного снега, шёл следом. —Хочешь подстроить своё мнение под моё, хитрый? —Лукаво, но беззлобно улыбнувшись, мужчинка усадил того на кресло жестом руки, рядом красиво, чтобы самому видеть, поставил поданный рюкзак и сел на диван, стоящий почти что напротив молодого гостя. Этот чистый и достаточно уютный зал, пахнущий старостью, Габриэлю один раз даже приснился. Даже коробочный телевизор с видеокассетами были рабочими только благодаря золотым рукам мужика впереди. Один минус у него был: жену не любил. К его же счастью, последняя умерла. —Нет, мне просто нравится, когда первый шаг делает кто-то другой.—На втором же ж не утонешь.—Но всё же… Я пока не до конца понимаю что в ней делаю. —А что же не так? Пару слов о школе, пару о учёбе, а там уж и до деятельности дойдём.—Габриэль поднял сухонький взгляд, дабы прочитать чужие мысли по лицу. Задумчивый дядька. —Школа старая, но верная. Учёба тяжёлая, но… Думаю, выносимая. —Хорошие ответы, очень хорошие. Кратко, но по делу, молодец.—Габриэль улыбнулся пониманию со стороны взрослого человека. —Так, деятельность… Ой, вы только не забудьте, что я у вас не дольше часа. —Вон таймер висит, не забуду.—Спустив с висящих часов своё внимание, мужик нахмурился, покашлял. Его тоже за всю эту вторую деятельность совесть немного да душила. Как там с другими он и знать не хотел, уж тем более что о ней думает этот… Брюнет, что его чуть взглядом не убил, когда они, какое совпадение, пересекались рядом с детской площадкой.       Габриэль поглядел на часы, потом на плакат песчаных долин пониже и помялся на месте. —Мне нравится с вами разговаривать, я просто волнуюсь, если сюда зайдёт Старший. —Для Старшего все двери и окна открыты, даже печная труба чищенная.—Мальчик издал несколько сдержанных смешков.—Так... Что там по деятельности? —Школьной? —Ну не по половой ж. Там по половой со мной одна тряпка да масло, а то спина болит… Твоего старшего попросить сегодня думал, да как представил… Ай, ладно, говори. Эльфёнок улыбнулся лёгкой улыбкой, слегка опустил взгляд и с неназойливой медлительностью стал качать ногами, готовя себя к небольшому, но искреннему признанию. —В общем…

…

      По пути домой Габриэль не мог не смотреть на манящие торчащим товаром витрины магазинов для детей. Сквозь плюшевых зайчиков и мишек, он видел детей и взрослых, которые жлобно или уж слишком просто прощались со своими деньгами. Не то, чтобы ему нужна такая вещица, но… Всё же… Он был бы счастлив. Очень счастлив, если бы ему кое-кто подарил одну в знак чего-то, что нельзя произносить вслух. Да. Даже если игрушка через день потеряется. Даже если замарается или будет быушной. Габриэль был бы до глубины души рад принять что-нибудь мягкое и пушистое от… Старшего.       Представления без каких-либо слов и объяснений заполняют Габриэля до тех краёв, когда в глазах появляются водянистые блики. Габриэль с красными щеками и мокрыми большими глазами случайно встретился со своим отражением в красненькой весенней куртке и большеватой шапке.       Это слишком много. Слишком быстро. Он тебе никто, чтобы быть обязанным.       Габриэль улыбнулся. Глаза, будто он вот-вот расплачется, не имею право так щуриться. Он раздал все свои игрушки. По случайности или специально — не важно. Он попрощался с необходимостью играть уже давно, нельзя к этому возвращаться. Но он всё же входит в магазин. Оглядывает яркий, притягательный товар, одинаковых детей, их совершенно разных родителей.       «А хочешь вот эту?»: Молодая девушка с белой сумочкой. «Давайте вон ту, с красной шапочкой.»: Старушка с тростью. «Косарь за раскрашенную пластмассу…»: Мужик с розовой куклой. «Витя, фу, убери это.»: Мамочка и её маленький Витя.       И также быстро выходит.

***

—Нет, слушай, нет…—Приглядываясь к милому магазинчику с дисками, Гэб переводит взгляд на ближайший фонарный столб, примерно о какой прямо сейчас опирается спиной и подошвой ботинка.—Хотя бы по утрам я должен быть дома, у меня...—Глаза неуверенно бегают по сторонам, слабое желание покурить усиливается.—Да заебёшься к моей квартире заезжать, я… Цк, ну…       Пока решался рабочий вопрос, на небе густели облака. Магазинчик закрывался. Где-то далеко шумели колёса машин. Быстрых, неприметных и неотличимых от тех, что стояли неподалёку.

…

      И пока шёл смешанный с шуршанием куртки и шагов разговор, шёл домой и эльф. В голове он закрепил себе пару дат, отрезков времени и суммы, которые может получить, в разговоре был терпеливым слушателем, на деле же слегка потерянным человеком.       Неужели он уже совершил ошибку?       Шагая по сырому тротуару, он вспоминает, что ничем и никому не обязан. Нужно ли ему в действительности ломать голову над тем, как заработать, когда у него на себя может вполне хватить? Что он хотел, когда решил присвоить чужого ребёнка себе? Что заставило его так скоро сказать себе, что он больше не один? Ему было жалко? Правда? Он мог сказать, что не собирается брать на себя лишнюю ответственность и просто отдать ребёнка полиции. Он мог.       Гэб, запнувшись и отрешённо ругнувшись, почему-то повернул в сторону тёмного переулка, из которого торчали боковины какого-то задрипанного кресла с сломанной коробкой, в которой скорее всего когда-то был котёнок. Он взялся за голову и опёрся о каменную стену здания.       Он же не обронил в чужую голову излишних надежд?       Телефон в кармане тихо завибрировал. Эльф, отойдя от стены, вытащил телефон и, не найдя знакомых цифер, отключил.       Он сделал какой-то… Жизненный переворот.       Ребят без опекунов много, потому их и отводят в детские дома. Габриэль — ребёнок, но сероглазый не его опекун. С какого момента эльф решил, что будет нормальным отводить ребёнка стрёмным дядькам и тётькам, при чём скорее всего ради взрослых развлечений? Гэб ведь уже задумывался над этим.       На лестницах. Когда он курил, он изо всех сил пытался прислушаться или наоборот забыться. Он понимал, что это ради безопасности, но… Он… Он ведь не взял Габа под опеку. Он только захотел проследить за тем, чтобы тому не делали больно. Только это.       Гэб на секунду улыбнулся. С расширенными глазами он смотрел себе в ноги, пытаясь выдумать конечный результат всех этих… Ситуаций. А он ведь пожалел эльфёнка всего один раз.       Смешок издался сам собой.       Он даже и не понял, как чуть не заделал себе ребёнка. Он не хотел детей вообще никак. Ему они не нравились. Но. Когда левый пацаненок был у него в гостях. Пил чай, лежал и улыбался. Ему это понравилось. Так… Или… Ему понравилось то, что тот пришёл в себя? Не зря ж чуть без дыхалки не остался… Парень сохранил одну маленькую жизнь. Дважды. Ему это понравилось и он решил, что беречь её не приятно, а необходимо. Гэб даже на уроке в школе начал мечтать о том, как будет приходить домой и радовать беднягу каким-нибудь подарком или новостью…       …Так быстро?       Другие тоже так хотели? Те, к кому водит, признаемся честно, Габриэль Гэба. Они тоже хотели помочь мальчику, потому что жалели того? Он казался милым? Мог порадовать? Чем?       Бубен присел на корточки.       Малыша правда хотели? Или просто пытались помочь? Если и так, почему именно Гэб захотел показать себя, как главенствующего в этом странном желании оберегать? Эльфёнок похож на него, у них фактически нет родственников, способных беречь и поддерживать. Что же, почему ни у кого другого не появилось желания отдать частичку своего существования ради жизни беспомощного ангелочка? Потому что уже успели сделать с тем какое-то говно? Не были способны? Мог ли на это как-то влиять какой-то другой человек? А Габриэль? Он может понять, что, если не можешь себя содержать, можно обратиться к другим опекам, кроме тех, в которых был? Он себя дохуя взрослым чувствует или что? Может не стоит снова… Загоняться?       Бубновый очнулся, когда коротенькая женщина в пальтишке опасливо процокала мимо переулка. Его руки, сжатые друг в друге возле лица и ошалелый взгляд мог напугать любого. В его груди очень быстро забилось сердце, страшно давило на горло ощущение чего-то до ужаса важного, но забытого. Некая тревога сжала его так, что подняться на ноги казалось тяжелейшим делом этого дня.       Страх одиночества. Габриэль говорил когда-то, что не имеет друзей своего возраста. Он нашёл доброту и понимание во взрослых, но не тех, кто хочет вырастить, а в тех, кто хочет быстренько помочь и пойти своей дорогой. Габриэль делает всё, чтобы отплатить за эти крохотные порывы добродетели. Лишь бы не деньгами. Схема понятна. Она давно была понятна, но… Является ли Гэб исключением в этой схеме? Он же просто агрессивнее, так что… Ему правда хочется помочь Габриэлю? Он готов подбадривать и улыбаться тому? Не будет ли он походить на тех, кого навещает Габ? Или это правда неплохие люди?       Не вставая с корточек, Гэб держался уже за плечи. Крепко держался.       Что ему будет, если он будет помогать Габриэлю? Он… Что он получил? Траты. Никто не знает зачем кому-то может понадобиться путановское дитя. Это не чей-то ребёнок, он почти общий. Или ничей? Как дворовой котёнок, попадающий из одной только гладящей руки в другую такую же. Может и хочется взять себе маленького, безбрового мальца, но чуть что к тебе может заглянуть полиция и поставить в очень неловкое положение. Гэб не думал об этом?       Или думал?       Всегда, когда он уж слишком глубоко задумывался, из квартиры выходил с негромким прощанием ушастый малыш, и думы, по тяжести похожие на каменные гири, ежесекундно испарялись. Гэб само собой вставал, показывался на перекрёстке лестничной площадки с коричневой плиткой или бетоном и… Молчал, оглядывая ребёнка на наличие чего-нибудь нехорошего, всматривался в большие чёрные глаза, сверкающими лёгким восхищением. Провожал до нужного подъезда, а после уходил домой. Как маньяк. Терпеливый маньяк. Он ни разу не заглядывал в гости к Габриэлю, а ведь если бы он посмотрел, как у него там всё обустроено, возможно, меньше бы волновался о том, как тот живёт, общается, почему не прекращает навещать, улыбается, не голодает ли, не терпит побои, насмешки и о прочей ерунде, из-за которой можно заикаться до лёгкого потрясывания, а может и колик, ведь... Ох, нет.       Парню необходимы сигареты. Прямо сейчас. Иначе он попрётся к чужому подъезду и начнёт стучаться во все квартиры, лишь бы найти квартиру эльфёнка. Хах, не знает ни его фамилию, ни адрес, ни родителей. Он до последнего не знал, что они учатся в одной и той же школе. Да, были свои причины, но узнать об этом от соседки, когда Гэб только-только отрывался от тайных мечтаний с их совместной жизнью… Пф. Вот поговорит он с родителем Габа, разберётся что к чему, и только после начнёт приглашать того на чай.        Горящие щёки эльфа с удивлённым в землю взглядом… А он ведь в тихую может настолько привязать к себе эльфёнка, что никаких полиций или родителей можно не страшиться. Или. Ему это не нужно?

…

      Габриэль вяло протирал на полках ванны пыль. Недавний разговор с очень взволнованным папой по кнопочному телефону не был чем-то приятным, когда слышишь в основном виноватый тон и обещания на будущее. Завтра должна будет прийти тётка, которая запишет некоторые счета, а также девушка-почтальон. Обе знакомые с отцом. Не факт, что Габриэль пойдет завтра в школу. А вот к Старшему он пойдёт точно. На всякий случай, если тот соберётся в школу, Габ возьмёт рюкзак. Если останется дома, то напросится в гости. Если на работу, то сядет на ступеньки возле квартиры Старшего и будет ждать, когда тот вернётся с неё. Как ждал Гэб. Габриэль улыбнётся и, если его всё равно не впустят, послушно пойдёт домой.       Всё же… Старший должен знать, что он нравится Габриэлю больше, чем другие. Что он благодарен и готов дать Гэбу, как вип-персоне, всего себя в любое время и как только тот захочет. Мальчик действительно горит желанием заиметь того своим опекуном. Ему нравится, как другие к ним относятся, считая их папой и сыном, даже если в шутку. Нравится представлять Гэба в роли папы или тех, кто считается «сломанным». Было бы интересно как именно он принимал мальца у себя в гостях.       Открывает дверь, смиряет оценивающим взглядом, или нет, лучше слегка радостным. Габриэль улыбается, за ним прикрывают дверь, отводят в кухню, говорят, говорят, говорят, держа руку под щекой… Естественно чем-то угощают, дают насладиться вкусным, хммм, кексиком? Потом, погладив по голове, интересуются его состоянием и готовностью к… Чему?       Габриэль роняет тряпочку за стиральную машину. Протирать полку с порошком кажется уже не таким интересным занятием, даже излишним, когда понимаешь, что не способен поднять с пола обычную тряпочку. Поход в коридор за вешалкой, возвращение в ванную. Кряхтения, мысль случайно застрять между стиральной машиной и стеной… Нет, правда, чем он занимается? Время всего десять вечера, можно разнообразить свою жизнь не только уборкой. Но: телевизор сломан, домашка не интересна, дядьки его прихода не ждут, а прогулки на ночь глядя внушают небольшой страх вновь потеряться. Рисовать картинки? Играть с воображением?       Мечтатель поскальзывается и таки падает в запыленную, забрызганную расщелину. Копируя тряпочку, он застревает и тяжело вздыхает. Нет бы быть высоким, сильным и ловким эльфом, он в расщелинах застревает.       Знатно постаравшись, Габриэль в поте лица выкарабкивается, но, кажется, что-то успевает сломать. Может пробы починить лопнувшую трубу займут его на некоторое время?

***

      «Утро доброе» — мог бы сказать будильник телефона, если бы вчера о его включении кто-то позаботился.       Пока за окном идут тихие метели, Гэб лёжа на боку бесшумно дышит в подушку. Одеяло, окутавшее его тело в расправляющийся к низу кокон, начинает шевелиться в такт тому, как прощается эльф со сном, слыша непривычные постукивания в его квартиру. С долгим зевком, больше похожим на раздражённый вздох, Гэб подымается и направляется в коридор. Вставая перед дверью, он без задней мысли снимает замок и, не отпуская ручку потягивающейся открыться навзничь неслабой двери, начинает искать перед собой стучавшегося.       В одних трусах и недовольстве он глядит сначала вперёд, потом в бок лестницы и только после под ноги, видя розоватый оттенок в области двух ромбиков, являющимися ушами, и светло-коричневую волосню. —Школа в другой стороне.—Недовольно трёт глаза Гэб, понимая кто к нему пришёл на процентов двадцать. —Я в гости.—Габриэль усердно держит глаза на квадратном коврике впереди, видя подальше него грубо поставленные голые ноги. —С рюкзаком? —Он на всякий случай.—Габриэль подымает голову и, встретившись глазами с Гэбом, видит как тот вздрагивает. —Ну нахуй, домой иди.—Гэб отталкивается о обоя в правом углу, качнувшись, пригибается, чтобы закрыть дверь, но теряет ручку двери где-то впереди, когда его рывком хватают за шею.       В одних трусах и ребёнке на шее не_Габриэль встречается с соседкой, живущей напротив и только что вышедшей из жилища, чтобы вынести мусор. Она быстро здоровается и спускается вниз. Её круглые глаза и цвет щёк заставляют выпасть из реальности, но и так же быстро в неё вернуться.       Бубен, придержав школьника за портфель, еле-еле выпрямляется, прикрывая за собой дверь, но не запирая. Развязно и пьяно пройдя коридор, он сдёргивает с себя не такого уж настойчивого гостя и недовольно удрапывает обратно в спальню, прикрывая дверь. Мальчик же остаётся один на один с телевизором, диванчиком и небольшим растением на подоконнике с белоснежной тюлью, делающую гостиную, проходом выходящую на входную дверь, тусклой и холодной. Он, приспуская с дивана ноги, начинает снимать с себя обувь, рюкзак и заштопанную куртку, по итогу размещая их в коридоре и запирая квартиру на замок самостоятельно.       Сон так и тянулся в жадные ручища бубна, как вдруг начал стеснительно отдаляться из-за шагов рядом с небольшой белёсо-рыжеватой комнаткой, в узких стенах которой расположился эльф.       Мальчик со всей осторожностью ходил по квартире, желая её поразглядывать, но и не разбудить хозяина, которого хочется застать в спящем состоянии. Габ, всё же глянув в комнату, где был только шкаф, кровать и окно, был заинтригован наличием на кровати здорового хозяина берлоги. Бесшумно подойдя, малец замер, спрятал руки за спиной и с улыбкой начал смотреть в спокойное, гладкое и нежное личико.       Гэб к тому моменту и вправду провалился в сон. Сложно было сказать какое сейчас время по погоде на улице, но вот по часам было восемь утра. Габриэль слегка зевнул и, приметив, что мог бы поместится рядом, замечтал раздеться и лечь рядышком. Малыш немного подумал, присел на пол и, прижавшись виском к ножке кровати, стал смотреть в угол комнаты.       Трёхкомнатная квартира. Пустая и довольно скучная, оттого в ней действительно приятнее всего именно спать. Бункер сновидений, хах, бун-бун... Бьёт по окну ветер, бун.