Сон?

******

–Локи, ётун твоя мать! Это вновь твои происки! – не своим голосом голосил Тор. –Да каким образом?! Я всё время у тебя на виду был! – возмутился Лауфейсон, подрываясь с места. Надувшись, поджав нижнюю губу, с видом ребёнка, которому нанесли сокрушительный удар (из области, кто обзывается, тот сам так называется), громовержец брякнул, ткнув перстом негодования в сторону брата: «Полюбому ты виноват! Ты всегда виноват во всех бедах!» Двое скандинавских идолов божественного пантеона схватились между собой, принявшись грызться. –Так аномалия отреагировала на действия Автора? – громким шёпотом осведомился Фьюри, обращаясь к Наташе. –Без сомнений, она именно та, кого мы искали. – подтвердила Романова. Все, кто был в помещении, занимались своими личными делами: ругались, выясняя отношения. Беседовали, обговаривая секретные материалы. Отдавали и принимали приказы, исполняли. Вклинивались в разговоры, снова спорили, взвешивали «за» и «против». Каждый из присутствующих вел активную деятельность, а я пребывала, будто, на задворках всего хаоса жизни. Казалось, словно я провалилась в небытие, во внутренний глухой мир, отгородившись от реальности, непроницаемым пузырём отрицания. Как? Как так вышло, что я прожила всю жизнь не осознавая собственного Я!? Божественный Писарь, Архитектор Вселенной, или, грубо говоря, проще выражаясь, Автор, Автор, который пишет саму суть реальности... Чёрт возьми, я просто не понимаю, что происходит. Всё это настолько абсурдно и гротескно, что впору усомнится. Однако, против фактов не попрёшь, а факты утверждают то, во что просто нереально поверить! –Эй, ты как? Внезапный вопрос вырвал меня из трясины размышлений, заставив включится в гущу событий. Подняв глаза, обнаружила Баки, с весьма взволнованным видом, смотрящим на меня. Ну, как сказать? Пол часа назад я была уверена в своей человечности, обычности, да что там, полной тривиальности мирского бытия! А тут, вдруг, оказалось, что я супер сучность, из-за которой всё летит в тартарары! –Мне бы прилечь, если можно? Барнс предложил мне руку, опираясь встала, побредя, держась за него, прочь из конференс зала. Он оставил меня в просторной комнатке, похожей, скорее, на каюту (в принципе, это же воздушный корабль, значит, вполне правильно) аскетично обставленной. Улёгшись на постель, сложив руки на животе, прикрыла глаза. Чёёёёёёёёёрт. Нет, чёёёёёёёёёрт! Как же, всё-таки, всё нереально хреново складывается! –Как-то не слишком по возвышенному сбегать с места преступления. Даже не открывая глаз могу чётко представить сардоническую ухмылку и лукавый блеск очей говорившего. Сейчас мне слишком лень, нет, я слишком разбита, чтоб пугаться, или сопротивляться. –Пришёл вампирничать, Дракула? Он рассмеялся, тем особенным, проникающим в самые глубины существа, бархатом смеха, тихонько затворив дверь. Пройдясь по комнате, присел с краю кровати, что слегка опустилась, при давлении второго тела. –Нет, мне уже достаточно. Открыв глаза, села в изголовье, пристально уставившись на брюнета. Локи будто намеренно повёл кистью и на его руке, (не привычным образом живых миражей, что воплощались из зелени света), возникла миниатюрная, вертлявая птичка. Она была реальной, а не иллюзорной, покрутив головкой, пичужка вспорхнула, усевшись на быльце постели, принявшись голосисто щебетать. –Тебе была нужна сила творения, поэтому ты пил мою кровь? –Начинаешь вспоминать? Мне уже стоит удирать, или, ты ещё не до конца опомнилась? Похоже, что не «до конца», скорее, как-то пьяно, будто охмелевший, что едва начал трезветь. Что-то припоминается, но в логически выстроенную, удобоваримую форму, эти урывки никак не втиснуть. –Как ты это делаешь? – вновь спросил Локи, возвращаясь к интересующей теме – Как у тебя выходит преломлять реальность по собственному желанию? Я, сколько не пытался, так и не смог воплотить ничего, что б превышало размеры человека, да и те не протянули и минуты. Чем меньше субъект, тем длительней срок его жизни. Можно ли как-то продлить существование творения? –Ты хочешь, чтоб я тебе показала, или, может, ещё чтоб всё за тебя сделала?! – взорвалась я возмущением, хлопнув ладонями по простыням – Хочешь, чтоб всё сущие провалилось в жопу мира!? Бровка Лауфейсона надменно изогнулась. Похоже, именно этого он от меня и ждёт. Да только всякое моё действие, любая мысль, приближает гибель этого мира, всех миров, и если я продолжу измышлять новые декорации и персонажей, то всему придёт конец, концовый конец! –Всё дело в той девушке, да? Из-за неё ты всё затеял? –Отчасти, но не только… Да ты и так всё знаешь, ты ведь Автор. –Я предпочитаю не углубляются в свои былые подвиги, так что, если есть желание что-то рассказать – говори, или вали! Какое-то время он смотрел молча, и с каждой секундой взгляд Локи становился всё холоднее и жёстче. Подавшись вперёд, предпринял попытку схватить, но я ловко увернулась, юркнув под локоть. Растянувшись плашмя на кровати брюнет попытался встать, но я тут же сиганула с верху, не столько придавив, как отшибив к херам всю спину Ётунхеймовича. Брюнет простонал, скрипнув зубами от боли: «Запуганной слабачкой ты мне больше нравилась.» –А ты мне – в виде Хидлстона, актёра Голливуда! – буркнула в ответ, садясь боком на живой скамье. Повисла тишина. Я всё так же сидела на Локи, который лежал лицом в матрас. Асгардский ётун отчего то не буйствовал, и я уж было начала переживать, но тут он обозвался: «Неужели любое вмешательство повлечёт крах? Раньше же ты, как-то, жила в том мире, обоих мирах, и ничего не случалось, так почему сейчас всё так усложнилось?» Ну, начнём с того, что этот мир находится внутри пространства реальности настоящего мира. Альтер Земля вросла в Землю, пустив корни, проникнув в каждый аспект бытия, присосавшись будто паразит. Теперь этот нестабильный пузырь лопнул, как и прочие метастазы, разросшиеся по всей вселенной. Аномалии вызвали разрушение и хаос по всей вселенной, а всё потому, что когда-то давно, одно могущественное, но крайне эгоистичное, существо, совершило глупость. И сейчас, Локи пытается сделать тоже самое… –Ты любил её, я понимаю, – поднявшись с трикстера, уселась в кресло, рядом с иллюминатором, – без неё жизнь утратила смысл и всю прелесть, но знаешь, даже если тебе удастся обуздать мощь созидания, едва ли сил твоей души хватит на то, чтоб удержать вас обоих. Это будет лишь миг, мгновенье, за которое ты даже не успеешь и слова молвить, не сможешь коснутся… –Пусть так, – ответствовал Локи, подымаясь, садясь на постели, смотря серьёзно и, до апатичности, холодно, – даже если пол секунды, я готов принести эту жертву. –В жертву всё мироздание? – уточняющее переспросила. –Да к чертям его! Всю вселенную, если бы только они… – мужчина смолк, будто едва не выболтал сокровенную тайну. –Ну же, – максимально по-дружески обратилась к богу обмана, так будто он был моим добрым товарищем, – говори, я слушаю, у нас полно времени до полного апокалипсиса, так что, говори, расскажи мне свою историю.

******

Это случилось гораздо позже, причины, по которым Локи бесповоротно отвратился, навеки обозлившись на Асгард, произошли ещё до его рождения. Звучит абсурдно? Как кто-то мог проникнутся ненавистью, при том ещё не родившись? Тем не менее, судьба его была предрешена. В те далёкие времена между Асгардом и Ётунхеймом шли кровопролитные бои. Непрекращающиеся, обоюдная ненависть, питала и взращивала неприязнь народов, которые уже сражались по чистой инерции. Кто-то из мести, кто-то во имя отчизны, а некоторые и вовсе ради самой битвы. Юный принц родился в королевской семье правящей династии ётунов. Его мать – королева Лауфейя, была рада первенцу, не натешившись тому, какое славное дитя произвела. Однако, побыть с крохой матери не судилось, она должна была вернутся к королевским обязанностям, едва только разрешилась от бремени. Раса ледяных великанов крепкие и выносливые существа, научившиеся выживать в диких условиях Ётунхейма, они сделали его враждебность своим союзником. Лауфейа была истовым образчиком статной, непоколебимой, ётунки. Она лично вела генералов, командуя многочисленной армией, ведя борьбу с экспансией асгардцев. Даже вопреки тому, что некоторое время назад, королева едва встала с постели, оставив новорождённого повитухам, она нисколько не дрогнула, не утратила прыти, продолжая яростно рубить неприятеля, воодушевляя и вдохновляя подданных. Однако, ей следовало бы остаться в тот день с маленьким Локи. О, если б знала она тогда, чем грозит ётунхеймская отвага, то предпочла бы проявить слабость, оставшись с сыном. Но увы… Асгардские лазутчики проникли во дворец, умертвив стражу, они выкрали наследника престола прямиком из царских покоев, унеся с собой дитя, что едва научилось открывать глаза. Он стал залогом мира, надёжным и прочным аргументом, поставившим точку в многолетней войне Асгарда и Ётунхейма. Лауфейа осталась без сына и гордости, покорно приняв условия Одина, кое тот выдвинул в качестве «пунктов мирного договора». Наследный принц будет жить до тех пор, пока Ётунхейм соблюдает пакт о ненападении. Королеве матери дозволено навещать сына раз в месяц, при том, она обязуется держать истину происхождения Локи в тайне, ровно, как и то, кем приходится царевичу. Наследник престола Ётунхейма никогда не покинет Асгард. В свою очередь, Один обязуется воспитать мальчика как собственного сына, окружив теплом и заботой под стать родному ребёнку. Было так многие лета и зимы, до тех пор, покуда юный ётун не достиг совершеннолетия. Локи не знал ничего о себе, ложно полагая себя частью семьи Одинсонов. Женщина, навещавшая его многие годы, была представлена ему как придворная служанка, по стечению обстоятельств покинувшая Валгаллу, но по привязанности к принцу, продолжавшая возвращаться во дворец. Да Локи и сам был к ней привязан. У Лауфейи такие же чёрные волосы, как и у него, блестящие, и шелковистые, словно материя ночи. Изумрудные глаза, то как они переливаются на свету, как в них плещутся искорки, когда женщина смотрит на юношу, с таким теплом и нежностью, будто сама произвела его на свет. Принц любил Лауфейю, хоть и виделись они крайне редко, он всегда ждал, а при встрече, не желала прощаться, будто сама кровь Ётунхейма говорила в нём, восставая против несправедливости. Однако, им в очередной раз придётся простится, она ушла, и когда нога горделивой ётунки переступила порог дворца, по Валгалле пронёсся ропот отчаяния. Отравлен! Все отец отравлен! Кто посмел!? Как!? Один слёг от неведомой недуги, но яд был не для вседержителя Асгарда, он предназначался его сыну. Тор, молодой громовержец, должен был испить из отравленного кубка, пав жертвой мести Королевы ётунов. Однако, судьба распорядилась иначе, и вместо принца поплатился сам король. Следы преступления привели их в Ётунхейм, оба принца отправились на поиски отравителя. Ведомые жаждой справедливой мести, они выдвинулись в путь. Бифрост перенёс их на ледяную планету, и те не мешкая двинулись во дворец. На пути им встретился грозный воин в вороных доспехах, преградивший путь во дворец. Делать нечего, придётся пробиваться силой. Пусть их было двое, но ловкость и мастерство мечника не оставляли юным богам никакого преимущества. Тор буйствовал, бросаясь с яростью дикого вепря, но воин смеясь отражал его выпады, будто танцуя, уклонялся от неряшливых, нелепых, махов, нанося неглубокие порезы, словно желая измотать противника. Локи понимал, что так им не справится, потеснив брата, он вступил в поединок с вороным воином. Они бились на равных, мечи сталкивались, дружественно звеня, будто добрые товарищи, пожимающие руки горячо и крепко. Искры сыпались от бьющейся друг от друга стали, они фехтовали в одном стиле, даже начинали ход с левой ноги, будто сиамские близнецы, разделённые при рождении. В какой-то момент противник отвлёкся, Тор помешал, вмешавшись в самый неподходящий момент; крутанувшись на высоких каблуках, облачённый в чёрные доспехи упорхнул прочь от громовержца, не успев притормозить, налетел прямиком на остриё меча Локи. Выронив клинок, воин сипло хрипнул, из-под шлема, что стал разделятся на отдельные пластины, расслаиваясь, раскрываясь подобно створкам венерии мухоловки, засочилась кровь. Едва лепестки чернёной стали опали на хладные земли Ётунхейма, как взору юного трикстера предстала Лауфейа. Чудная смоль волос расплескалась, неукротимым потоком вырвавшись из остовов шлема, рассыпавшись по плечам, оттеняя чернотой бледность кожи. –Ты стал таким умелым мечником, мой милый мальчик. Женщина осела, соскользнув с лезвия меча, чья рукоять сжималась в трясущихся руках Локи. Юноша бросился к ней, держа в объятьях, то прижимая, то отстраняясь, оглаживая родное лицо, орошая белоснежный лик слезами. –Не плачь понапрасну, месть свершилась, пусть не сын, но отец расплатился за грехи, и теперь ты можешь вернутся домой. С таким правителем, Ётунхейм вновь воспрянет и Асгард утонет в реках крови! Лауфейа коснулась мокрой щеки брюнета, из последних сил, собрав всю магию, что в ней осталась, в один единственный, импульс разума. Веерница воспоминаний, памяти королевы Ётунхейма, влилась в сознание Локи, обнажив всю гниль и низости прошлого. Едва последний вздох слетел с уст воительницы, как губы наследника Ётунхейма молвили: «Мама…» Возможно, он бы смог простить, найдя в себе силы примирится с грехами родителей, с их общими проступками, если бы юного ётуна не поджидал очередной удар. Милая Сигюн, дама сердца, которую бог обмана любил всей душой, была похищена. Один как раз шёл на поправку, врачеватели делали своё дело, исцеляя, побеждая хворь, помогая вседержителю Асгарда встать на ноги. Прознав о случившемся, о вероломном вторжении тёмных эльфов, Локи поспешил в царские покои, требовать аудиенции у отца, а заодно и дозволения, лично отправится в Свартлхейм и спасти любимую. Не успел принц и постучатся, едва коснувшись вычурных ручек входных дверей, как по ту строну послышались голоса: –Муж мой, ты не прав, негоже было отдавать Сигюн Баламору, она вольная дева, а не раба, а ты продал её как кобылу, в знак дружбы между королевствами! – упрекала Фрига, звуча гневно и порицающе. –Она сама изъявила желание, кто я чтоб ставить под сомнения отвагу юной асгардки? – возразил Один, как-то слишком пресно. –А у ней был выбор, когда сам король призвал её к ответу?! Ты принудил несчастную, и смеешь заикаться о «свободе выбора» !? –Прекрати, Фрига, ты знаешь лучше меня, сейчас мы не потянем войну, я слаб и войско наше не в лучшем состоянии. Сейчас это лучший вариант. –Я выходила замуж за дипломата, но не за труса! Если не вернёшь её немедля, то клянусь, я сама отправлюсь за ней, а как вернусь, то тут же потребую развод! Так вот значит как, отец пожертвовала его возлюбленной ради собственной выгоды, во благо Асгарда. Чего уж, он и его, беспомощного младенца, отнял у матери, сделав пожизненным пленником своих амбиций. А теперь, жертвой козней безумного правителя стала Сигюн. Что ж, он не станет просить, не станет уведомлять, он пойдёт в Свартлхейм и вернёт свою любовь силой! Помимо бифроста есть множество других ходов, лазеек меж мирами, сквозь которые можно пройти, оказавшись на нужной земле. Воспользовавшись одной из них, бог обмана проник в обитель тёмных эльфов. Оказавшись в самом сердце цитадели врага, Локи бросился к полупрозрачной стене-ширме, за которой, томясь в ожидании, посиживала Сигюн. Услышав голос любимого, дева обернулась, просияв лучезарной улыбкой, протянув руки, но увы, сплести пальцы им было не дано. Ведь за сеткой занавеса, отделявшего их, был и невидимый барьер, удерживающий прекрасную асгардку в королевских покоях. Упёршись в незримую стену, прижимаясь ладонями, желая сломить злосчастную преграду, вставшую меж ними, молодые боги обменивались красноречивыми взглядами, дрожа от радости и нетерпения, изнывая от желания заключить друг друга в объятья. –Локи, берегись! – вскричала златовласая дева, поглядев куда-то через плечо возлюбленного. В синеве глаз асгардки отразился облик тёмного эльфа, с занесённым клинком, и юноша тут же отпрянул. Меч с разочарованным лязгом ударился о прозрачную стену, а владелец его зло зашипел: «Зачем пожаловал, асгардец, это девушка обещана мне, сам Один преподнёс её в дар.» –Скорее в жертву! – возразил брюнет, сверкнув кинжалом под носом противника. Баламор шатнулся, отскочив от ретивого спесивца, тут же выпрямившись, встал в боевую позицию, направив на смельчака острый клинок. –И что с того? Каковы бы не были причины, того что она моя не изменить. Она обязана стать мне женою, или же войны не избежать. –Пускай! Хоть сейчас отправляйся войной на Асгард, пусть сгорит ко всем чертям! Владыка Свартлхейма покачал головой, сетуя на горячность молодого аса. Слишком бурлящая кровь, слишком необдуманные действия, он молод, а потому беспечен. Спрятав меч в ножны, Баламор предпринял попытку увещевать вторженца: «Послушай, дитя, возвращайся домой, и я закрою глаза на дерзость выходки, кою ты оплошно совершил. Иди, забудь о Сигюн, она больше не принадлежит Асгарду, теперь она житель Свартслхейма.» Резкая боль пронзила торс тёмного эльфа, меж рёбер, вонзаясь острым жалом, впился короткий клинок, острие кинжала, что было вероломно воткнуто в короля. Баламор обернулся, узрев пред собою смеющегося принца. Как, а с кем же говорил он? Ох, иллюзия, поганая магия! Его провели, лихой удалец, да только рано ликовать собрался. Ведь не знал юный ётун, что коли с кем повязан тёмный эльф, то разделяет жизнь его и долю. А посему, как только между рёбер он вогнал кинжал королю Свартлхейма, в тот же миг положил конец и жизни любимой. Баламор пал, а за ним, по ту сторону невидимой клетки, упала замертво Сигюн. Таков был свадебный обряд народа Свартлхейма, вот почему сложил оружие король, ведь любая рана его тут же отразилась бы на невесте. Локи упал на колени, задохнувшись, то ли не сумев закричать, толи подавив рыдания. Он прохрипел, ползком направившись к любимой, что остекленелым взором глядела на него. Она не двигалась, не дышала, не отвечала на зов, как бы отчаянно, как бы неистово, не взывал. Так и нашли его стражники, стенавшим подле умерщвлённой невесты и бездыханного короля. Быть войне, но сперва, Локи предстанет пред судом Асгарда. Так велят обычаи, он нарушил слово Короля, попрал договорённости меж двух держав, вызвав смуту с своём царстве и траур и чуждом. Однако, представ пред взором вседержителя, владыкой девяти миров, Лауфейсон нисколько не раскаялся. Он не ощущал за собою никакой вины и вовсе. Покуда зачитывали обвинения, плавно подходя к приговору, безутешный, а оттого, озлобленный принц, сверлил Одина взглядом, ожидая заключительного слова от верховного судьи. –Есть ли тебе что возразить, сын мой? – обратился король Асгарда к подсудимому. –Нет. – коротко обронил тот, решив, что на том всё, Один заговорил вновь – Тогда остаётся лишь принять справедливую кару… – но тут его перебил сам преступник – Нет, я не сын тебе, а ты не благородный правитель! Справедливая кара? Что может знать о справедливости работорговец и расхититель детских колыбелей!? Ты выкрал беспомощное дитя, отнял от матери и подверг несчастную пыткам, дозволив видится лишь раз на месяц. Ты отправил на заклание свою же подданную, продав как скот. А прочие миры, что склонились пред тобой, по своей ли воле, или по дружеской просьбе? Нет, ты убил их правителей, подавил войсками народ, а оставшихся принял в услужение. Запуганные и затравленные, что ещё оставалось им, кроме как сдаться на милость завоевателя!? Справедливость? Смешно слышать от тирана и убийцы слова о справедливости! Закончив пламенную речь, отдышавшись, Локи поднялся с лавы подсудимых, взопрыгнув на трибуну, увернувшись от тянущихся рук стражи, ринулся к лестнице, по помосту, на котором возвышался, восседая на троне сам Один. Он взбежал по ступням, на ходу избавившись от пут, как по волшебству извлёк из воздуха меч, замахнулся для удара и остановился. Фрига загородила собою мужа, подставив горло под клинок. –Уйди, я не с тобой намерен сводить счёты! – потребовал брюнет, однако смотря с мольбою. –Усмири гнев, Локи, да он не прав, но как бы не повернулся рок, он всё же твой отец. – увещевала королева, отважно глядя в глаза сына – Ты – наше дитя, и мы тебя любим… –Он не отец мне! – вскричал в ярости ётун, угрожающе придвинув меч к шее Фриги. –Тогда, и я тебе не мать. – печально подытожила королева, бесстрашно взявшись за лезвие меча. Чтоб добраться до Одина, сперва придётся разобраться с его супругой, но вопреки всему, всей тяжести и сокрушаемого гнёта обстоятельств, Локи не мог возненавидеть Фригу, женщину, что заменила ему мать. Ту, что обучила магии, посветив во все тонкости волшебства, королеву чужого мира, которая любила его как родного, и вопреки всему, любит до сих пор. Рука отчаявшегося ётуна дрогнула, он опустил меч, в нерешительности ступив назад, опустившись на одну ступень, уступая воле Фриги, она победила, он сдаётся на «справедливый суд» её короля.

******

–Теперь понятно, отчего ты такой засранец. Я б, наверное, тоже одичала. Разумеется, у всякого проступка есть причины, только безумцы творят зло безосновательно. Локи был жертвой обстоятельств и эти обстоятельства довели его до крайней степени отчаяния. А отчаявшийся человек опасен в двойне, ведь не брезгует никакими методами для достижения цели. Он был сломлен, сломлен с рождения, и с годами, разлом этот лишь рос, пролегая такой бездонной пропастью, что любой свет в ней просто утонул. –А сама то, не хочешь рассказать сказочку на грядущий вечный сон? – съехидничал Локи, слегка улыбнувшись. А что я? Любила ли я, вообще, когда-нибудь? Кажется, да. Я любила, любила!

******

На месте стены, где ещё минут пять назад сидела Аманда, образовался разлом, прореха таких размеров, будто кто-то просто отколол кусок каюты ковшом экскаватора. В помещение ворвался промозглый морской ветер, часть корабля попросту исчезла, из-за пробоины включился сигнал тревоги, и вся штаб-квартира ЩИТА озарилась красным светом. –1,2,3,4,5… – в слух считал Лауфейсон, дожидаясь, когда случится «то самое», что по обыкновению случается в подобных ситуациях. –Локи, мельёрн мне в печень! Ты опять натворил бед! – срывая дверь с петель, взревел Тор, врываясь в то, что осталось от кают-комнаты. –Опаздываешь, братец, раньше ты появлялся насчёт 3. – встретив громовержца озорной ухмылкой, отозвался трикстер.

******