The Way You Used To Do. (Так, Как Ты Это Делал Раньше)

Так, Как Ты Это Делал Раньше edema_ruh Глава 19: Многое Случается Примечания: (Примечания приведены в конце главы.) Текст главы От кого: Дерьмовые Волосы Привет , Бакубро От кого: Дерьмовые Волосы Эй От кого: Дерьмовые Волосы Бакубро От кого: Дерьмовые Волосы Привет , Бакубро От кого: Дерьмовые Волосы Эййййй От: Лучшего Друга Что? От кого: Дерьмовые Волосы Ты уже встал? От: Лучшего Друга Нет. Я буквально сплю прямо сейчас, пока отвечаю на твоё дерьмовое сообщение. От кого: Дерьмовые Волосы Кто-то сердитый :-/ От: Лучшего Друга Я не сварливый, ты просто тупой как черт. От: Лучшего Друга А теперь скажи мне, какого хрена ты без остановки пишешь мне посреди ночи, или отвали От кого: Дерьмовые Волосы Сейчас не середина ночи, сейчас 11 часов вечера. :-/ От: Лучшего Друга Пока От кого: Дерьмовые Волосы Неееет , подожди От кого: Дерьмовые Волосы Я хотел тебя кое о чем спросить От: Лучшего Друга Если ты не выплюнешь это через 15 секунд, я пойду спать От кого: Дерьмовые Волосы ПОДОЖДИ От кого: Дерьмовые Волосы Мидория возвращается через два дня, верно? Поэтому мы с ребятами решили устроить ему вечеринку в честь возвращения в общей комнате От кого: Дерьмовые Волосы Поэтому я подумала, не могли бы вы помочь нам с едой? Урарака и Ашидо займутся украшением, Сато испечёт сладости, а От кого: Дерьмовые Волосы Что ж От кого: Дерьмовые Волосы Может, приготовишь кацудон? Мы знаем, что это любимое блюдо Мидории, а у тебя оно получается. Восхитительно вкусно От кого: Дерьмовые Волосы Хорошенький, пожалуйста? От: Лучшего Друга НЕТ От кого: Дерьмовые Волосы Почему-ыыыы :-( От: Лучшего Друга У меня есть дела поважнее От: Лучшего Друга Кроме того, этого ублюдка после нескольких месяцев в больничной палате отпускают. Тащить его задницу на вечеринку, как только он сможет ходить, — не лучшая идея От кого: Дерьмовые Волосы О, ты беспокоишься о нем? От кого: Дерьмовые Волосы Не волнуйся, Бакубро, мы не будем перегружать его работой или чем-то подобным От: Лучшего Друга Во-первых, заткнись на хрен, а во-вторых, я сильно сомневаюсь, что ты не От: Лучшего Друга У меня и так достаточно проблем, я не собираюсь из-за вас, кучка идиотов, отправлять Деку обратно в больницу в тот же день, когда его выписали От кого: Дерьмовые Волосы Подожди, так ты даже не придешь на вечеринку?? От: Лучшего Друга Я дам тебе один шанс угадать мой ответ От кого: Дерьмовые Волосы Ты такой сварливый, когда хочешь спать От: Лучшего Друга Продолжай дразнить меня, и я выбью тебе зубы От кого: Дерьмовые Волосы :-/ От кого: Дерьмовые Волосы Хорошо, я попробую еще раз утром От: Лучшего Друга Не надо От кого: Дерьмовые Волосы Но бакуброоооооо От кого: Дерьмовые Волосы Это вечеринка по случаю возвращения Мидории :-( От кого: Дерьмовые Волосы Если кто-то и должен быть там, так это ты!!! От: Лучшего Друга Неверно. Если кто-то и не придёт, то это я От кого: Дерьмовые Волосы Я думал, ты перестала притворяться, что ненавидишь его От: Лучшего Друга А я думал, ты уже перестал совать свой нос в мои чертовы дела От: Лучшего Друга Кроме того, если я перестану ненавидеть Деку, это не значит, что я автоматически перестану ненавидеть и ваши дерьмовые вечеринки, так что, может, попытаетесь хоть что-то понять От кого: Дерьмовые Волосы Тебе не понравилась вечеринка в честь моего дня рождения От кого: Дерьмовые Волосы У тебя было лучшее время в твоей жизни От кого: Дерьмовые Волосы Ты даже ВЫПИЛ От кого: Дерьмовые Волосы Чего ты никогда не делаешь От кого: Дерьмовые Волосы Тебе и в этом будет весело, я обещаю От: Лучшего Друга Киришима. Перестань меня убеждать. Этого не случится От кого: Дерьмовые Волосы Оооооооооооооо ты назвал меня Киришимой От: Лучшего Друга Да. Потому что я хочу, чтобы ты, чёрт возьми, смирился с тем, что я не пойду на эту дурацкую вечеринку От: Лучшего Друга Если уж на то пошло, я категорически против, потому что этот придурок должен отдыхать, а не торчать с вами сразу после того, как его выписали От: Лучшего Друга Ты прекрасно знаешь, что он ещё не выбрался из леса. Неужели я здесь единственный, у кого в голове хоть что-то напоминает здравый смысл? От кого: Дерьмовые Волосы Чувак, я знаю. Мы все это знаем. Я же говорил тебе, что мы не будем перегружать его или что-то в этом роде. Это даже не будет чем-то грандиозным. Это что-то вроде. Скорее, быстрое приветственное воссоединение, которое закончится, как только Мидория хотя бы зевнёт От: Лучшего Друга Тогда какого хрена ты продолжаешь называть это вечеринкой От кого: Дерьмовые Волосы Потому что мы собираемся отпраздновать, так что это будет вечеринка :-( От кого: Дерьмовые Волосы Просто приходи? Очень прошу? Тебе даже не обязательно готовить, если не хочешь. Я просто пытался тебя мотивировать От: Лучшего Друга Как, чёрт возьми, просьба сыграть роль твоего слуги должна меня мотивировать, волосы вместо мозгов? От кого: Дерьмовые Волосы Не делай вид, что ты не любишь готовить От кого: Дерьмовые Волосы Или когда тебя хвалят за твою стряпню От кого: Дерьмовые Волосы Или когда тебя хвалят за что-нибудь, на самом деле От кого: Дерьмовые Волосы Или слышать, как люди называют твою еду сугой От кого: Дерьмовые Волосы Или когда Мидория называет тебя сугои ( ͡° ͜ʖ ͡°) Прочитано в 23:16 От кого: Дерьмовые Волосы Эй От кого: Дерьмовые Волосы ЧУВАК, да ладно тебе, я просто пошутил От кого: Дерьмовые Волосы Бакуго , вернись , аааааааахххххх От кого: Дерьмовые Волосы Я ДОЛЖЕН перестать делать это каждый раз. От кого: Дерьмовые Волосы На этот раз ты даже не попрощался :-( От кого: Дерьмовые Волосы Мне жаль, что я не смеялся над тобой :-( От кого: Дерьмовые Волосы Бакугоууууууу От кого: Дерьмовые Волосы Отлично. Я попробую еще раз завтра :-/ От: Каччан Внимание! Эти клоуны планируют устроить вам вечеринку. От: Деку Когда меня выпишут? От: Каччан Нет. Пока ты ещё в этой грёбаной больнице. Они хотят попрощаться с твоей вонючей кроватью. От: Каччан Да, Деку, когда тебя выпишут. От: Деку Зачем ты мне все рассказал?! От: Деку Ты портишь сюрприз, Каччан!! От: Каччан Деку. Ради всего святого От: Каччан Тебя буквально выносят отсюда. После того, как ты провалялась на этой кровати три чёртовых месяца. От: Каччан Но это даже не моё грёбаное дело. Это твоя грёбаная жизнь, и ты сам решаешь, какие дерьмовые решения ты хочешь принимать. От: Каччан Я к тому, что я, чёрт возьми, никуда не пойду. Поэтому я не хочу, чтобы ты разочаровалась и расплакалась, когда придёшь и не увидишь меня там, кричащего «сюрприз», как какой-то идиот Деку печатает… Деку печатает… Деку печатает… От: Деку Почему ты не идешь? От: Каччан У меня есть дела поважнее От: Каччан Кроме того, я с этим не согласен Деку печатает… От: Деку О, хорошо, я понимаю От: Деку Но с чем тут можно согласиться? От: Каччан Я не собираюсь объяснять твоему тупому мозгу, почему я считаю, что идти сразу на вечеринку, как только тебя выпишут из больницы, где ты провёл три грёбаных месяца, — плохая идея От: Деку Ладно, ладно, я понял. Но я всё равно считаю, что это хороший жест… От: Деку Может, хотя бы поможешь мне попрощаться с моей вонючей кроватью? От: Каччан Это зависит от того, в какое время тебя выписывают От: Деку Вероятно , утром От: Каччан Тогда нет От: Деку Почему бы и нет? От: Каччан Потому что у меня занятия по утрам, если ты, придурок, забыл об этом От: Деку Что ж.… Полагаю, ты прав. От: Деку Но если ты не пойдёшь на вечеринку и не пойдёшь в медпункт, когда я тебя увижу? От: Каччан На следующий день, придурок Деку печатает… Деку печатает… От: Деку О От: Деку ОК От: Каччан А теперь я иду спать. От: Деку Да, я как раз собирался спросить тебя об этом От: Деку Я имею в виду, что уже почти полночь От: Каччан Какого хрена все следят за моим гребаным временем сна?? От: Каччан Живи своей гребаной жизнью!!! От: Деку Честно говоря, мне особо нечем заняться, пока я прикован к постели От: Каччан Жуткий сталкер-чудак От: Деку Как это может быть преследованием, если мы разговариваем прямо сейчас и я вижу, который час?! От: Деку И я не виноват, что ты ложишься спать рано с тех пор, как мы были детьми. Было бы странно, если бы я этого не знал От: Каччан Все еще жуткий чудак-сталкер От: Деку Ты недовольна сном? От: Каччан Я убью тебя От: Деку Ах, это ты От: Деку Спокойной ночи, Каччан ^-^ От: Каччан Иди к черту, Деку Кацуки сидел на кровати, положив тетрадь на колени, и неритмично постукивал по ней ручкой. Ему было немного трудно сосредоточиться на домашнем задании, но это было не то, с чем он не мог справиться. Всё, что ему было нужно, — это хоть немного тишины и покоя, но это было невозможно, потому что его одноклассники слишком громко шумели в общей комнате внизу. (Ему потребовалось больше времени, чем следовало, чтобы понять, что для решения этой проблемы нужно было всего лишь снять слуховой аппарат, и он старался не ругать себя за такую глупость.) Тем не менее, даже без этой чертовой штуковины в ухе, придурки внизу вели себя так чертовски громко, что Кацуки все еще мог слышать их на всем протяжении своей спальни, даже своим одним исправным ухом. Он не мог не задаться вопросом, как уставший, выздоравливающий Деку справлялся с тем, что его окружало столько людей сразу после того, как его выписали, и тогда он решил, что больше не собирается тратить свое учебное время на Деку (по крайней мере, не снова. Он делал это уже несколько месяцев, и ему давно пора было остановиться). Деку был его ровесником. Он больше не был глупым, жалким, рыдающим ребёнком без причуд, которого Кацуки высмеивал за то, что он не может позаботиться о себе. Он был взрослым подростком, почти взрослым, и если он чувствовал усталость, или ему хотелось спать, или он нуждался в отдыхе, он мог, чёрт возьми, сам сказать об этом своим глупым друзьям. Ему не нужно было, чтобы Кацуки присматривал за ним или защищал его — и будь Кацуки проклят, если бы он захотел это делать. Но кого он обманывал? Если эти последние дерьмовые месяцы и научили его чему-то, так это тому, что храбрость Деку обратно пропорциональна его инстинкту самосохранения. Его собственная мать попросила Кацуки присмотреть за ним, потому что знала, что её маленький эгоистичный сын слишком альтруистичен, чтобы ставить свои потребности выше чужих. Следовательно: Деку, скорее всего, позволил бы себе смертельно устать и, возможно, снова оказался бы в объятиях Рекавери, вместо того чтобы рисковать и грубить милым маленьким друзьям, которые приложили столько усилий, чтобы устроить ему милую маленькую вечеринку в честь его приезда. Чёрт возьми, кто бы мог подумать, что это хорошая идея. Им следовало принять во внимание полное отсутствие у Деку заботы о себе, когда они придумывали этот дерьмовый план. (И вычеркни это: Деку, может, и перестал быть глупым, жалким, рыдающим ребёнком, но он снова стал обычным человеком без причуд.) (И виноват в этом был только один человек.) Кацуки застонал и схватил свой телефон, с которого он отключил вибрацию и уведомления из-за огромного количества сообщений, которые присылали ему все его друзья-засранцы. Спустись, Мидория ждёт тебя! Ну же, Бакубро, не будь таким ворчуном! Мы скучаем по тебе! Пожалуйста, приходи! Мы ждём! и все их раздражающие вариации. Кацуки проигнорировал невероятное количество непрочитанных сообщений в своём почтовом ящике и вместо этого проверил чат Деку. От этого мелкого засранца не было новых сообщений — последнее было, когда Деку сообщил ему, что его выселяют и что Всемогущий помогает ему вернуться в общежитие. В ответ Кацуки написал только «К». Он подумал о том, чтобы написать Деку и вбить хоть немного здравого смысла в его тупую башку, чтобы он наконец-то пошёл в свою комнату спать, но потом подумал о последствиях. Вечеринка была для Деку, а это означало, что он был в центре внимания. Все их тупые друзья были там, вероятно, окружили его и напирали (что, честно говоря, было одной из главных причин, по которой Кацуки решил не приходить), а это означало, что всё, что бы ни сделал Деку, будет под пристальным вниманием. А это, в свою очередь, означало, что если Кацуки напишет этому придурку, пусть даже что-то простое, каждый из их друзей заметит это и, скорее всего, прокомментирует. А Кацуки определённо не нужно было такое внимание вдобавок ко всему, что происходило в его жизни. Они, вероятно, даже не знали, что у Кацуки есть номер Деку или что они теперь ежедневно переписываются, и он предпочёл бы, чтобы так и оставалось. Не потому, что ему было плевать на то, что они об этом подумают, а потому, что было достаточно плохо уже то, что Киришима продолжал комментировать новый этап его отношений с Деку. Если бы весь UA делал то же самое, это был бы настоящий кошмар. Была причина, по которой он не взял ни у кого из них номер Деку, — чтобы его надоедливый друг не совал свой нос в его чёртовы дела. Теперь они с Деку были кем-то вроде друзей, а не смертельных соперников. И что с того? Это не было чем-то важным, это не должно было быть чем-то важным, и Кацуки не хотел придавать этому большое значение. На самом деле он изо всех сил старался не допустить, чтобы это стало чем-то важным, — не писал Деку, не пришёл на вечеринку в честь его возвращения. Попытка стать лучше и на самом деле стать кем-то вроде друга, кем-то вроде того, кто больше не соперничает с Деку, и так была достаточно тяжёлым испытанием для его эго — последнее, чего Кацуки хотел или в чём нуждался, — это чтобы куча людей задавала ему об этом вопросы. Я думал, ты ненавидишь Мидорию! Что на тебя нашло? Вы теперь друзья? Как мило, ты заботишься о нём! — даже невероятное количество сеансов терапии гнева не помешало бы ему выбить зубы тому, кто осмелился бы сказать ему это, и он даже не знал почему. Он знал только то, что подобные комментарии приводили его в ярость, поэтому он предпочитал вообще не слышать их, чем рисковать быть исключённым из Академии (на этот раз по-настоящему) за плохое поведение. Кацуки втайне желал, чтобы он мог изменить в себе всё плохое, не привлекая внимания каждого, кого он знает, но такого никогда раньше не случалось, и он серьёзно сомневался, что это скоро произойдёт. Вот почему он получил номер Деку от Инко. Он изо всех сил старался говорить об этом непринуждённо, но не был до конца уверен, что ему это удалось. На самом деле, с ней никогда нельзя было сказать наверняка — Инко писала людям так, как пишут матери, и из-за этого Кацуки никогда не мог быть уверен в том, что, чёрт возьми, эта женщина думает или чувствует, когда печатает длинные сообщения с правильными знаками препинания. Несмотря на чувство неуверенности, которое так редко посещало его, он всего лишь отправил ей фотографии новой причёски Деку, на что Инко ответила потоком предложений, в которых говорилось о том, как красиво и здорово выглядит её сын и как она благодарна Кацуки за то, что он его подстриг. И когда Кацуки попросил у неё номер телефона Деку, чтобы «отправить этому ботанику чёртовы фотки, пока он не свалился с кровати, пытаясь дотянуться до зеркала», Инко без колебаний дала ему номер, не сказав больше ни слова. Однако на следующий день она дождалась вечера — единственного времени суток, когда Кацуки навещал Деку, — чтобы уйти из Юэй, и сделала это только после того, как поблагодарила Кацуки, обняла его и намеренно протянула Деку его телефон прямо перед ним, как будто хотела, чтобы Кацуки знал, что она в курсе настоящей причины, по которой он попросил номер её сына, ведь до этого момента Деку не имел доступа к своему телефону. Хотя, может быть, он просто был слишком параноиком. И Кацуки старался не думать об этом, потому что он даже не был уверен, что Инко на самом деле имела в виду этот жест, но он не мог отрицать, что это было чертовски странно. Более того, он не мог отрицать, что ему было чертовски неловко. С того дня Кацуки не переставал гадать, рассказала ли Инко Деку о том, как он попросил у неё номер телефона, в основном по двум причинам: Деку никогда не спрашивал его о том, как он получил его номер, и просто ответил на его первое сообщение, как будто в этом не было ничего особенного; и Кацуки никогда не отправлял ему эти чёртовы фотографии. (Однако он сохранил их на своём телефоне после того, как отправил Инко.) Несмотря на первоначальный стресс и раздумья, общение с Деку стало своего рода привычкой, которая естественным образом вошла в повседневную жизнь Кацуки. Ни один из его друзей не был настолько смелым, чтобы расспрашивать его о том, с кем он постоянно переписывается, а если они и знали, что это Деку, то ни один из них не упоминал об этом. Что, честно говоря, было чертовски впервые, поскольку все эти придурки продолжали настаивать на том, чтобы расспрашивать Кацуки о каждом нарушении его привычек. Но он имел в виду, что писать Деку и получать от него сообщения стало для них чем-то естественным. Деку был рад этому, потому что ему всё ещё было трудно говорить (особенно перед Кацуки), а сообщения упрощали процесс общения. Однако для его друзей это не было чем-то естественным, и Кацуки не собирался давать этим придуркам повод задавать ему вопросы или строить догадки о нём и Деку. Не то чтобы ему было не плевать на это, на самом деле. Он просто думал о том, как все эти назойливые вопросы повлияют на и без того медленное выздоровление Деку, и о собственном процессе улучшения, вот и всё. Ему было плевать на то, что кто-то из его друзей думал об этом. Ему было плевать на то, что думал кто-либо. Теперь он мог быть другом Деку, даже если раньше посвятил всю свою жизнь ненависти и травле ботаника. Он мог. Это никого не касалось, кроме него и Деку, и поэтому ему было плевать на чужое мнение. Он не должен. Просто чтобы доказать, как мало его волнует мнение других людей, он решил написать Айси Хот. (Получить номер ублюдка Наполовину-Наполовину было проще, чем номер Деку. В конце концов, в последнее время они тренировались вместе гораздо чаще, даже после того, как Кацуки помирился с Киришимой и снова стал тренироваться с мальчиком). От: Бакуго Когда закончится это дерьмовое шоу? От: Бакуго Я, блядь, пытаюсь учиться. От: Ледяной Горячий Ублюдок Я, наверное, последний человек, которого вы можете винить в том, что я шумный. Вообще говоря. От: Ледяной Горячий Ублюдок Но Мидория, кажется, устал. Вероятно, скоро. От: Бакуго Что ж. Покончим с этим, блядь. От: Ледяной Горячий Ублюдок Я не спускаю с него глаз. По какой-то причине это разозлило Кацуки ещё сильнее, хотя он и понимал, что не должен злиться. И даже если Айс Хот всё ещё бесил его до чёртиков, они стали лучше ладить с тех пор, как согласились тренироваться вместе. Кроме того, он, вероятно, был единственным, кто согласился с тем, что устраивать вечеринку для Деку прямо сейчас — это полный бред. Поэтому Кацуки слишком резко отбросил телефон в сторону, схватил свой блокнот с большей силой, чем нужно, и изо всех сил постарался не обращать внимания на всё ещё громкие звуки смеха и болтовни, доносившиеся снизу, сосредоточившись на своей чёртовой домашней работе. Не прошло и часа, как Кацуки услышал всё более громкие звуки, доносившиеся из лифта двумя этажами ниже. Учитывая, что он всё ещё не надел слуховой аппарат, можно было с уверенностью предположить, что они всё ещё вели себя чертовски громко, если Кацуки слышал их с четвёртого этажа. Послышался шум, громкий смех, слова, которые он не мог разобрать, а затем… Тишина. Он схватил телефон и разблокировал экран. В его почтовом ящике по-прежнему было больше сотни непрочитанных сообщений — в основном от Дерьмовых Волос и Еночьих Глаз, — а на цифровых часах было всего несколько минут девятого. По крайней мере, его дерьмовые друзья сдержали обещание не перегружать ботаника. Кацуки вздохнул, снова заблокировал телефон и откинул голову на прохладную стену позади себя. Его алые глаза смотрели прямо перед собой, не фокусируясь ни на чём конкретном, а мысли начали блуждать по местам, куда он наконец-то смог попасть. Итак, вот и всё. Деку официально вернулся. Ну, не совсем вернулся — не на занятия и уж точно не на тренировки. Но вернулся в общежитие. Вернулся в повседневную жизнь Кацуки. Просто вернулся. Потому что раньше Кацуки приходилось ломать себя и идти наперекор всему, чтобы увидеть этого ботаника. Вот такой была его жизнь последние два месяца — третий не в счёт, потому что Деку прилип к нему, как дерьмовый паразит-призрак. Но он выработал привычку. Если он не хотел видеть это дерьмовое лицо Деку, ему нужно было просто не заходить в медпункт. Теперь… Теперь он мог столкнуться с Деку в любой момент, где угодно. Эта мысль вызвала у Кацуки раздражение, и он не понимал почему. Если честно, он не знал, почему в последнее время так много всего чувствует. (Вероятно, ему следует поговорить об этом со своим психотерапевтом). Деку по-прежнему придётся каждый день ходить на физиотерапию и занятия по логопедии, и только через несколько недель ему разрешат вернуться к обычным занятиям. Это означало, что этот придурок большую часть времени будет находиться в общежитии один. Это означало, что этот придурок, скорее всего, быстро придумает, как навредить себе ещё больше, потому что он больше не будет находиться под постоянным присмотром. Это означало, что кто-то должен присматривать за этим придурком, пока он снова не убил себя. Кацуки закрыл тетрадь и отложил её на стол, решив, что сейчас самое подходящее время, чтобы прилечь и немного отдохнуть. Впереди его ждал долгий день — он не видел Деку на ногах уже несколько месяцев, которые показались ему вечностью. Он навещал его только по ночам, когда ботаник уже ложился спать, и в последний раз Кацуки видел его на ногах, когда тот стоял, а не лежал, как грёбаный инвалид, — Прекрати, блядь, сбивать меня с ног! Я просто пытаюсь помочь! Заткнись на хрен! Каччан! Он закрыл глаза. Он сопротивляется, этот парень, не так ли? Отпусти его! Я проделала такой долгий путь, чтобы найти его. Я сказал, чтобы ты, блядь, отпустил меня! Он такой боец… Черт! (Привет, Деку!) В горле у него пересохло от ненависти к себе, и он почувствовал, как участилось его дыхание. Он до сих пор не мог поверить, что его так легко победил какой-то жалкий неудачник. Он до сих пор не мог поверить, что почти потерял Деку по-настоящему. Навсегда. Иногда он всё ещё думал о том, как тело Деку исчезло прямо перед ним. Как оно стало неосязаемым, когда мальчик рыдал, цеплялся за него и умолял не отпускать. Как он пообещал Деку, что не отпустит его. То, как этот маленький придурок пытался передать ему свою причуду и потерпел неудачу только из-за своего дерьмового чувства времени. То, как он всё равно забрал у него «Один за всех», пока Деку рыдал и умирал на больничной койке перед ним. Он пообещал Деку, что расскажет ему обо всём, что произошло. Он должен был сдержать слово и сделать это. Он, честно говоря, не знал, как отреагирует Деку. Всё, что он думал о Деку, — всё, о чём он думал всю свою жизнь, — оказалось чертовски неправильным. Он ожидал, что ботаник, узнав, что Кацуки забрал у него «Один за всех», разозлится и возненавидит его на всю жизнь. Но, эй, Кацуки был тем, кто больше десяти лет считал, что Деку смотрит на него свысока и думает, что он лучше него. Так что, может быть, он и в этом ошибался, верно? Может быть, Деку отнесётся к этому спокойно, когда он всё объяснит. Может быть, Деку даже будет им гордиться — Кацуки почти слышал голос этого маленького засранца, дрожащий и пронзительный, когда тот хвалил его за то, что он стал новым носителем силы Всемогущего, и называл его сугои. Но на самом деле он не мог знать, как отреагирует Деку. Они больше не были связаны — он больше не мог читать мысли Деку, как свои собственные. И больше всего Кацуки бесило то, что, похоже, его это волновало. И снова, в миллионный раз за эти три проклятых месяца, он пожалел, что не может снова чувствовать только гнев и ничего больше. Другие чувства были сложными, и их наличие усложняло его жизнь. Всё было проще, когда он мог просто злиться, чтобы справляться со всем, что его раздражало. Теперь… Он не мог просто заставить себя злиться. Он, чёрт возьми, всё ещё злился, но теперь было что-то ещё. В его груди была боль, которая не уходила, которую не могло унять ничто из того, что делал Кацуки. В его животе крутился водоворот чувств, заставляя его сердце биться чаще, дыхание замирать, а мозг — работать на износ. Иногда его одолевали воспоминания, такие яркие и реалистичные, что казалось, будто он переживает их заново. Иногда его кошмары были настолько ужасными и тревожными, что он не мог снова заснуть. Кацуки ненавидел это. Он ненавидел то, каким слабым себя чувствовал. Каким жалким, каким уязвимым, каким отвратительно беспомощным. Вот почему он никому об этом не рассказывал, даже доктору Мацуо. И весь этот процесс самобичевания, конечно же, только ухудшал его и без того скверный характер. Это не имело смысла ни для кого, кроме него, потому что он должен быть счастлив, верно? Он должен радоваться, что Деку вернулся и выздоравливает. Он должен радоваться. Он убедил себя, что всё это дерьмо исчезнет, как только он вернёт Деку «Один за всех» и к этому придурку вернутся воспоминания. Когда это произойдёт, Кацуки наконец-то сможет вернуться к своей нормальной грёбаной жизни, не притворяясь перед Деку, не беспокоясь о нём и не обдумывая каждую фразу, которую собирался сказать этому ботанику. Но чтобы вернуть «Один за всех» и положить конец этой дурацкой истории, Деку нужно: 1. Поправиться; 2. Понять, что у него больше нет «Одного за всех». Кацуки охватило желание просто встать с кровати, спуститься по лестнице, ворваться в комнату ботаника и выплюнуть ему в лицо всю правду. Он тут же подавил эту мысль, потому что одна-единственная искра в наполненных слезами глазах Деку вспыхнула в его мозгу и убедила его, что это плохая идея. Кацуки снова вздохнул, чувствуя себя побеждённым. Это чувство, которое всегда было таким редким в его жизни, становилось всё более привычным. Фу. Он повернулся на бок, натянул одеяло до плеч и решил, что единственный выход для него — делать маленькие шажки. Он чертовски устал от того, что события в его жизни развивались так медленно, но злиться из-за этого явно было нельзя. Он злился, но в нём было и… что-то ещё. Он не знал. Это привело его в замешательство и фрустрацию, и… И… Он закрыл глаза и заставил себя уснуть беспокойным сном. “Какого хрена ты, по-твоему, делаешь?” Деку подпрыгнул, не услышав приближения Кацуки. Он развернулся на каблуках и побледнел, встретившись взглядом с прищуренными глазами Кацуки, и поднял обе руки перед собой, пытаясь показать, что не причинит вреда. В одной руке он держал банан, в другой — бутылку с водой. Кацуки остался стоять у входа на кухню, наблюдая, как Деку смущённо краснеет. — К-К-Качан! Я… я не ожидал, что кто-то будет здесь… здесь… здесь… — он с трудом подбирал слова. — Час, — закончил за него Кацуки, и Деку кивнул в знак благодарности. Прежде чем он успел что-то сказать, Кацуки сделал шаг вперёд и приблизился к нему. — Это не ответ на мой вопрос, придурок. Сейчас пять утра, — добавил он сердитым тоном. Он посмотрел на банан в руке Деку, а затем снова на лицо мальчика. — Я был голоден, — ответил Деку искренне. Кацуки усмехнулся. На кухне воцарилась напряжённая тишина, в которой они просто смотрели друг на друга: Кацуки злился, а Изуку нервничал. Всё, о чём Кацуки мог думать, — это то, как мальчик стоял. На ногах. Сам. И хотя его ноги дрожали, а сам он выглядел более худым, чем Кацуки когда-либо его видел, он не выглядел так, будто вот-вот упадёт или потеряет сознание от напряжения. Однако руки Деку всё ещё сильно дрожали. Сильнее, чем обычно. Сильнее, чем следовало бы. Кацуки смутно подумал, не прилагает ли Деку особых усилий, чтобы выглядеть презентабельно, не является ли весь этот вид «я-не-собираюсь-упасть-в-обморок-и-удариться-головой-о-плитку» притворством, которое Деку использует, чтобы Кацуки не отчитывал его дальше. Он смутно подумал, позволит ли себе Деку расклеиться, когда никто не будет смотреть. (Это был любимый механизм преодоления трудностей Кацуки). Снова усмехнувшись и выбросив эти мысли из головы (Деку не ребенок, я не его нянька, это даже не мое дело, что он хочет перекусить пораньше), он вошел в кухню, прошел мимо Деку и направился к холодильнику. Он открыл ее, быстро проигнорировав ощущение прикованного к нему взгляда Деку, взял себе стакан молока и закрыл дверцу, поставив стакан на кухонный стол. Повисла неловкая тишина, пока Кацуки доставал чашку из верхнего шкафчика. Когда он поднял руку, чтобы сделать это, его рубашка немного задралась, обнажив живот, который обдувал холодный воздух в комнате. От этого ощущения у него на руках встали дыбом волоски, и это напомнило ему, что: во-первых, было чертовски холодно для Деку, чтобы бродить по пустым комнатам общежития в таком состоянии, и, во-вторых, Деку стоял босиком на холодной плитке кухни. Боже, он действительно был чертовски тупым придурком. На самом деле было удивительно, как Деку удалось прожить все эти годы без причуды. Кацуки буквально швырнул чашку, которую только что взял, на стол и сердито посмотрел на Деку. — Тебе нужно быть в грёбаной постели, — прорычал он, и в тот же момент Деку сказал: “Ч-что насчет тебя, ч-почему ты не спишь?” Они уставились друг на друга. Кацуки ненавидел себя за то, что его грудь сдавило от вопроса Деку. Соул-Деку знал всё о его утренних привычках. Он знал, что Кацуки рано встаёт. Он никогда бы не стал спрашивать Кацуки, почему тот оказался на кухне в такой час, потому что знал бы. Этот Деку, с другой стороны, смотрел на него широко раскрытыми глазами, смущённый тем, что заговорил одновременно с ним, и любопытствующий о причинах, по которым Кацуки так поступил. Кацуки внезапно охватило сильное желание ударить ботаника по лицу и одновременно обнять его, потому что он ненавидел его за то, что тот не всё помнил, и беспокоился о нём из-за того, что он был таким безрассудным сукиным сыном. Мысль о том, что Деку может погибнуть из-за своего дурацкого альтруизма, в котором Кацуки сомневался всю свою жизнь и с которым только сейчас, пусть и медленно, но смирялся, заставила его желудок сжаться. Его параноидальный мозг заставил его задуматься, не был ли Деку безрассудным намеренно, просто чтобы показать Кацуки, как сильно он ошибался, считая, что все эти годы на него смотрели свысока. Половина его сознания понимала, что эта мысль неразумна, потому что Деку не стал бы рисковать своим здоровьем только для того, чтобы выставить его дураком, но другая половина, мелочная, злая и по-прежнему детская, заставила его сжать кулаки и тихо зарычать. Какой бы ни была правда, один факт оставался неизменным: Деку не должен был находиться там, на холоде, в одиночестве, всего через день после выписки из больницы. Кацуки знал, что если он откроет рот и заговорит, то в итоге скажет что-то, о чём пожалеет: либо язвительный, грубый, агрессивный ответ, который заставит Деку расплакаться, либо что-то, из-за чего Деку задаст ему кучу вопросов, на которые он пока не сможет ответить. Поэтому вместо того, чтобы ответить ботанику, Кацуки налил себе стакан молока, залпом выпил его, поставил стакан на стол, убрал молоко обратно в холодильник, схватил Деку за предплечье и потащил его к лифту, избегая взгляда ботаника. — К-к-каччан! — воскликнул Изуку, удивлённый быстрым развитием событий. — Как я и сказал, тебе нужно лежать в грёбаной постели, — проворчал он, не глядя на Деку. Он нажал кнопку лифта и стал ждать, не отпуская руку Деку, которая была холодной на ощупь и дрожала ещё сильнее. — Н-но… — попытался сказать Деку, но Кацуки перебил его. — Какого хрена ты, по-твоему, делаешь здесь, на холоде, даже не надев грёбаные носки? Ты пытаешься вернуться в лазарет? Ты этого хочешь, придурок? — он наконец повернул голову и посмотрел на Деку, убедившись, что его гнев очевиден. Деку моргнул, глядя на Кацуки, нахмурился и отрицательно покачал головой. — Н-нет, ч-что ты, конечно, нет, — сказал он на удивление связно, в то же время двери лифта открылись, и Кацуки втолкнул его внутрь, войдя следом. «Мог бы и обмануть меня», — усмехнулся он, нажимая кнопку этажа Деку. Его спальня была на втором этаже, но Деку был не в том состоянии, чтобы подниматься по лестнице, даже если это был всего один этаж, а нести его на руках было бы слишком для их новых отношений. Перенести Деку в кресло, чтобы подстричь его, пока он ещё был в больнице, и так казалось слишком сложным; Кацуки не собирался давать Деку повод для лишних размышлений, отнеся его в комнату на руках, как жениха. Какого чёрта он вообще подумал о том, чтобы отнести Деку в его комнату на руках, как невесту? Кацуки в гневе отбросил эту мысль. — К-Катчан… — начал Деку, заметив, что Кацуки избегает смотреть на него. — Я устал от этой ерунды, которую ты продолжаешь вытворять, — раздражённо перебил его Кацуки, когда дверь лифта открылась. Они оба вышли, и Кацуки практически тащил Изуку по коридору, а рассерженный мальчик понизил голос до шёпота, чтобы не привлечь внимание спящих друзей, которые жили в одной комнате с Изуку. — Если я снова застану тебя за чем-то подобным, я расскажу Всемогущему. — Что, например? — прошептал ему в ответ Изуку, искренне недоумевая и чуть-чуть раздражаясь. Они остановились перед его спальней, но вместо того, чтобы войти в неё, мальчик просто повернулся к Кацуки и пристально посмотрел на него, прислонившись спиной к закрытой двери спальни. Рука Кацуки всё ещё сжимала его предплечье. — П-поесть? — спросил он, почти раздражённый реакцией Кацуки. — Да, — усмехнулся Кацуки. — Потому что это единственная причина, по которой ты спустился на кухню в пять утра. — А зачем ещё мне идти на кухню? — он помахал бананом перед лицом Кацуки, словно доказывая свою точку зрения, но его аргумент был полностью сбит с толку тем, как сильно дрожала его рука. — Потому что ты так долго, чёрт возьми, валялся в постели, что тебе не терпелось снова начать ходить и заниматься своими чёртовыми делами самостоятельно, — заметил Кацуки. По тому, как вытянулось лицо Изуку и он отвернулся, покраснев, Кацуки понял, что угадал — как и всегда. — Но знаешь что, придурок, — продолжил он в гневе. — Может, ты и вышел из медпункта, но твоё тело всё ещё чертовски слабое. Идти в 5 утра в самое холодное место в этом чёртовом общежитии босиком и без куртки — не лучший вариант для твоей подорванной иммунной системы, а я тебе не грёбаная нянька, — он отпустил руку Изуку и повернул ручку двери своей спальни, толкнул её и почти втащил мальчика внутрь. — Так что, если ты снова выкинешь что-то подобное, я скажу Всемогущему. Я, чёрт возьми, сыт по горло твоим безрассудным поведением. Позаботься о себе, чёрт возьми, ради всего святого. Прежде чем Изуку успел что-то сказать, Кацуки захлопнул дверь перед его носом и ушёл. Итак,… Не совсем так он представлял себе их первое воссоединение. От: Деку Ты так и не сказал мне, почему не спишь в такой час От: Каччан И знаешь что: я не буду От: Деку И насколько это справедливо? От: Каччан Это не так От: Деку Знаешь, тебе не нужно было тащить меня обратно в мою комнату. Я хотел взять ещё один банан От: Деку И теперь мне снова придется проделать весь этот путь вниз От: Каччан Ха-ха. Ты веселый От: Деку Я не шучу От: Каччан Да, это так От: Каччан Потому что ты знаешь, что я не блефовал, когда сказал Всемогущему, что ты тупой кусок дерьма От: Деку Всемогущий посоветовал бы мне есть как можно больше продуктов, содержащих калий От: Каччан В пять утра, в одиночестве, без пальто и носков. Конечно От: Деку Здесь даже не так холодно, Каччан От: Каччан Тогда какого хрена ты так сильно дрожал, а Деку печатает… Деку печатает… Деку печатает… От: Деку Я не был От: Каччан Деку. Сделай мне одолжение и возвращайся, чёрт возьми, ко сну. У меня есть дела поважнее, чем спорить с тобой От: Деку Я не спорю! От: Деку Я только что задал тебе простой вопрос, а ты отказываешься отвечать на него От: Каччан Я просыпаюсь так рано каждый день. Это не так уж важно, и это часть моей тренировки От: Каччан Так что не лезь не в свое дело Деку печатает… Деку печатает… Деку печатает… От: Деку Это просто… От: Деку Я не знаю, как это сказать От: Каччан Тогда проваливай От: Деку Ты выглядел усталым, Каччан Катсуки усмехнулся. От: Каччан Наверное, из-за того, что сейчас 5 гребаных утра От: Каччан Кроме того, так же поступили и вы От: Деку Да, но я три месяца пролежал в больнице От: Деку Похоже, тебе не помешал бы отдых. Тебе действительно нужно вставать так рано? От: Каччан Да. А теперь я собираюсь позаниматься и пойти на занятия, так что перестань мне писать От: Деку ОК… Деку печатает… Деку печатает… Деку печатает… От: Деку Но мы можем поговорить позже? От: Деку Ничего страшного, если ты занят, я просто хотел тебя кое о чём спросить От: Деку Это может быть поверх текста, если вы хотите От: Каччан Прекрасно От: Деку Хорошего дня, Каччан ^-^ От: Деку О, напомни Ииде-куну, чтобы он делал для меня заметки!! (Читается в 5:45 утра) — Чувак, ты пропустил вечеринку. Это было так круто. “Да, чувак. Ты действительно скучал по этому”. «Если кто-нибудь из вас, придурков, продолжит рассказывать мне об этом дерьме, я пойду обедать в одиночестве». «Мидория был так счастлив! У него на глазах выступили слёзы, когда он увидел табличку с надписью «Добро пожаловать». «Я был бы чертовски впечатлён, если бы он не расплакался». «— и он прямо заплакал, когда мы подарили ему фигурку Всемогущего из специального издания». “Какая это была эпоха?” “Серебро, я полагаю”. “Нет, это было золото”. — Чувак, это было не золото. Оно было слишком дешёвым, чтобы быть золотым. “Это было повышение по службе!” “И все же золотые стоят намного дороже”. — И мы все помогли с деньгами, так что даже если бы это было золото… Кацуки встал, взял свой поднос с едой и отошёл от стола. Он не обратил внимания на громкие, писклявые просьбы Киришимы и Мины вернуться и вместо этого сел рядом с Джироу, которая сидела относительно далеко от шумной компании друзей, не спросив у неё разрешения и не извинившись. Девушка посмотрела на него, и Яойорозу, которая сидела рядом с ней и что-то ей рассказывала, сделала то же самое. — Конечно, Бакуго, ты можешь сесть с нами, без проблем, — сказал ему Джиро с сарказмом и невозмутимым видом. — Я знаю, — просто сказал он, не глядя ни на неё, ни на Яояозу, и вернулся к еде. Джироу закатила глаза, но больше не сопротивлялась, повернулась к Момо и продолжила разговор, который они вели до его прихода. «Итак, я отправила ему плейлист, но я не уверена, что он его уже прослушал. Сейчас у него много дел, он, наверное, пытается отдохнуть и наверстать упущенное». — Я уверена, что ему понравится, — улыбнулась Яояо. — Мне точно понравилось. У вас талант угадывать музыкальные вкусы людей! — Что ж, надеюсь, Мидория думает так же, — Джироу пожала плечами, немного смущённая похвалой. — Кацуки-сан точно понравилось то, что я для него приготовила, — она кивнула в сторону Кацуки, пытаясь вовлечь его в разговор. Кацуки бросил на девушек равнодушный взгляд, прежде чем пожать плечами, довольно грубо закинув ноги на стол и ссутулившись, пока жевал. “Все было в порядке”, - сказал он. — Ты ведь знаешь, что я вижу, сколько раз ты нажимал «воспроизвести», да? — Джироу насмешливо приподняла бровь. — Я создатель плейлиста. Катсуки усмехнулся. “Ну, вот это уже какое-то навязчивое дерьмо”. — Думаю, он хочет сказать: «Спасибо тебе, Джироу, за то, что составил для меня такой приятный, домашний плейлист, который помог мне избавиться от эмоционального застоя», — поддразнил Джироу, вызвав смешок у Яойорозу и сердитый взгляд у Кацуки. “Отвали”, - прорычал он. — Что ж, мне пора идти, — объявила Яойорозу, собираясь встать. — Мне нужно закончить задание по теории причуд. Увидимся позже? — Конечно, — Джироу кивнула, возвращаясь к своей недоеденной тарелке. — Увидимся. — Пока, Бакуго-кун, — сказала Яояозу с вежливой улыбкой, поднимая свой поднос. «Хм», — кивнул ей Кацуки, продолжая есть. Как только девушка скрылась из виду, Джиро вздохнул и повернулся к нему, продолжая жевать. “Значит, все говорят о вечеринке, да?” — Да. И если ты собираешься это сделать, я найду другой столик, — был его ворчливый ответ. — Нет, всё в порядке, я понял, — пожал плечами Джироу. — Просто проверял, правильно ли я догадался. “Какое предположение?”, Катсуки нахмурился на нее. — Ну, — она снова пожала плечами, откусывая ещё один кусочек. — Ты никогда раньше не сидела со мной. “Что? Конечно, видел”, - усмехнулся Катсуки. “Только не на обед”. — У тебя в голове серная пробка? Я уже обедал с тобой раньше. “Нет”. “Ты, блядь, сумасшедший”. “Тогда, когда это было?” Катсуки на мгновение задумался. “Видишь? Я же говорил”. “Заткнись, Ушастый”. — Я просто думаю, что это как-то отстойно, что ты обращаешься ко мне только тогда, когда тебе надоедают другие твои друзья. Кацуки уставился на неё, нахмурившись. Он уже собирался спросить, что это за чувствительная чушь, но тут заметил ухмылку, растянувшую губы девушки. “Ты придурок”. “Я просто дразню тебя, Взрываюсь”. — Отвали. Это я даю людям прозвища. Джиро усмехнулся, а затем повернулся, чтобы посмотреть на него. — Как поживает твой слуховой аппарат? Киришима сказал, что ты получил новый от той девушки из отдела поддержки, — небрежно спросил Джиро. Кацуки вздохнул, но был рад, что хоть кто-то говорит о чём-то, не связанном с этим чёртовым Деку. — Нормально, — пожал он плечами. — Он легче, не давит на ухо и не даёт обратной связи. Пока всё хорошо. — Хм, — кивнула она. — Это хорошо. Ненавижу отзывы. Катсуки уставился на нее. «Иногда это происходит, когда я использую свою причуду», — объяснила она. «Наверное, это не то же самое, что происходит с тобой, но всё равно неприятно. Я тебя понимаю». “Тчч”, - это было все, что предложил Кацуки в ответ. После этого они продолжили есть в тишине, и Джироу доела раньше Кацуки. Она взяла свой телефон и бесцельно листала соцсети, пока он не закончил, явно задерживаясь только для того, чтобы составить ему компанию. Как только Кацуки продолжил есть, он взял свой и её подносы, заставив Джироу посмотреть на него с удивлением. Он встал и посмотрел на сидящую девушку серьёзным, почти раздражённым взглядом, но в нём явно читалась молчаливая благодарность. — Просто чтобы ты знал, я мог бы начать обедать с тобой чаще. Я не люблю слушать всякую чушь во время еды, как эти придурки, и последние несколько дней они сводили меня с ума, — невозмутимо заявил он, кивнув в сторону столика Киришимы. Джиро уставился на него с таким же невозмутимым выражением лица. — Ты спрашиваешь моего разрешения? — она насмешливо приподняла бровь, глядя на него, маленького засранца. Кацуки усмехнулся и нахмурился, его взгляд стал сердитым. — Нет, я предупреждаю тебя, — раздражённо ответил он. — Не хочу, чтобы ты ныл, когда я приду в следующий раз. — Ладно, — она пожала плечами. — Считайте, что я сдалась. — Хорошо, — буркнул он и, не попрощавшись и даже не взглянув на неё ещё раз, развернулся на каблуках и направился к выходу из кафетерия. — Эй, Бакуго! — крикнул ему Киришима, когда тот проходил мимо, всё ещё окружённый шумной компанией друзей. — Мы будем тренироваться позже? — Да, — ответил Кацуки, не глядя на него, поставил подносы на место и направился обратно в свою комнату. От: Деку Ты уже отправилась спать? От: Каччан Какое это имеет значение для тебя От: Деку Просто я сказал, что хотел поговорить сегодня пораньше От: Каччан И ты сказал, что это может быть поверх текста, так что выкладывай Деку печатает… Деку печатает… Деку печатает… От: Деку А, в любом случае, это не имело большого значения. Не бери в голову ^-^ От: Каччан О, отвали От: Деку Что? От: Каччан Я чертовски ненавижу, когда ты это делаешь От: Деку Что делать? От: Каччан Разыгрываешь недотрогу, так что мне приходится умолять тебя рассказать мне все это дерьмо. Деку печатает… Деку печатает… От: Деку Но когда я это вообще делал? От: Деку Не то чтобы у нас было много разговоров, Каччан Кацуки в отчаянии стиснул зубы. Чёртов Деку с амнезией. Я сказал тебе, что из-за этой ерунды с общими чувствами тебе придётся говорить мне, когда ты чувствуешь себя дерьмово, потому что я не собираюсь страдать и хандрить из-за того, что твоя глупая задница была слишком трусливой, чтобы сказать мне, что что-то не так. Я не буду повторяться, так что просто скажи мне, в чём дело, чтобы мы могли это исправить. Это ерунда. Отлично. Посмотрим, волнует ли меня это, черт возьми. От: Каччан Если ты не собираешься говорить то, что хочешь сказать, то у меня есть дела поважнее От: Деку Все в порядке Кацуки отложил телефон и отказался думать о том, что означало необычное согласие Деку. У Кацуки было столько дел, что он даже не заметил, как закончилась одна неделя и началась другая. То, что этот придурок Деку выписался из больницы и начал лучше говорить, не означало, что Кацуки ослабит бдительность. В результате он посвящал несколько часов в день урокам языка жестов. Вдобавок предстоящие экзамены отнимали у него слишком много времени, чтобы он мог сосредоточиться на чём-то ещё, за исключением тренировок с Киришимой и (иногда) с Айси Хот. Когда Деку спросил его о необычном отсутствии — потому что, конечно, избалованный маленький засранец привык бы видеть Кацуки каждый день, если бы их распорядок в больнице позволял ему это, — Кацуки не стал придумывать оправдания: он просто сказал Деку, что занят учёбой, и на этом всё. Конечно, причиной его отсутствия была учёба, но он не мог отрицать, что чувствовал себя немного неловко. Одно дело — видеть Деку каждый день, когда он прикован к больничной койке в лазарете Девочки-Восстановительницы, и совсем другое — навещать Деку в его комнате или в общей гостиной, где все могут их видеть или подслушивать их разговор. Не то чтобы им было что скрывать, но Кацуки был человеком, который ценил свою личную жизнь, и не хотел, чтобы его друзья-засранцы распространяли о них сплетни. Самым простым решением было пригласить Деку в свою спальню, но: 1. Кацуки знал, что всё будет не так, как когда там был Призрачный Деку, и это только разозлит его ещё сильнее; 2. Он не хотел спрашивать. Потому что это был бы чертовски неловкий разговор, и он не хотел думать о его последствиях. Если быть честным, он действительно не хотел так много думать о Деку. Это всегда заводило его мозг по спирали, которая заводила в тупик, и это расстраивало его больше всего на свете. Все, что он мог делать, это ждать, никакие прямые действия не привели бы к положительному результату, и просто сидеть, скрестив руки на груди, ничего не делая, сводило его с ума. Катсуки абсолютно ненавидел это, он был человеком действия. Ему хотелось просто взять и все рассказать Деку, плевать на последствия. По крайней мере, это было бы на одну ношу меньше на его плечах. Он вздохнул. Снова был понедельник, и ему нужно было готовиться к экзамену. Он одним из первых закончил работу, а это означало, что ему разрешили выйти из комнаты и вернуться в общежитие пораньше. Это дало ему дополнительное время, чтобы прогуляться и снова задуматься о том, как, чёрт возьми, он умудрился вляпаться в такую дерьмовую ситуацию. Может, он и был немного придурком на прошлой неделе. Он знал, как Деку ценил его глупые визиты, а потом Кацуки вообще перестал их наносить. Не его вина, что Деку выписали из больницы — он даже чертовски рад этому, — но он мог бы приложить усилия. Все продолжали спрашивать его об этом, Всемогущий не раз намекал, что Деку рад его видеть, и, если быть честным с самим собой, он скучал по обществу ботаника. Что?! Это была не его чёртова вина. Он привязался к этому куску дерьма, и было бы странно, если бы он не скучал по нему — особенно после того, как месяцами видел его каждый день. Вероятно, это был побочный эффект причуды. Позже в тот же день, после тренировки с Всемогущим (который с тех пор, как они в последний раз разговаривали, старался даже не упоминать Деку в присутствии Кацуки), Кацуки пришёл в общежитие, мокрый от пота, в прилипшей к измождённому телу одежде. Электричество неиспользованной причуды, которую он носил против своей воли, заставляло кончики его пальцев покалывать и дёргаться. И когда он проходил мимо общей комнаты, то заметил его: Деку громко смеялся, запрокинув голову и обнажив шею, и тяжело опирался на Айси Хот, а Круглое Лицо тесно прижимался к нему на диване. Даже на расстоянии Кацуки видел его дурацкие ямочки и то, как его лицо светилось от счастья. Он выглядел менее уставшим, чем когда Кацуки видел его в последний раз, когда тот дрожал без носков на кухне посреди ночи. И на долю секунды Кацуки снова возненавидел его, но через секунду понял, что пустота в его груди была гораздо более сложной и горько-сладкой. Он вернулся в свою комнату, не останавливаясь, чтобы поговорить с кем-нибудь из обитателей общей комнаты, и никто из них даже не заметил проходящего мимо Кацуки. “Ты выглядишь сердитым”. “Ну, это, блядь, то, для чего я здесь”. “Баночка”. Кацуки вздохнул, выудил пару монет и без раздумий бросил их в банку для ругательств. Он сердито посмотрел на ноги доктора Мацуо. “ Не хотите ли рассказать мне, что вас беспокоит? Катсуки уставился на нее раздраженным взглядом. “Ты знаешь, что это такое”. “Хочу ли я?” — Ну, конечно, чёрт возьми, конечно… — он оборвал себя на полуслове, сердито вздохнув, отвернулся от неё и положил ещё одну монету в почти полную банку. Он промолчал. Она некоторое время терпеливо изучала его лицо. Когда Кацуки замолчал, она нарушила тишину. “Это из-за Мидории-куна?” Кацуки закатил глаза, чувствуя, что такой ответ немного ребячлив, но ему было всё равно, и он не стал себя останавливать. Если честно, он мог позволить себе немного позлорадствовать, по крайней мере, на этих сеансах, где он должен был быть полностью искренним. — Понятно, — вздохнула она в ответ на его вечное молчание, поёрзав на стуле. — Ты взял с собой список обид на неделю? Кацуки усмехнулся, достал из кармана смятый листок и протянул ей. Терапевт протянула руку и взяла его, внимательно читая список. Она некоторое время молчала, обдумывая всё, что написал Кацуки. Он знал, что его списка достаточно, чтобы объяснить ей, почему он в таком плохом настроении, поэтому просто ждал, глядя на свою банку для ругательств и гадая, сколько денег там уже лежит. — Ты часто пишешь «Деку-амнезиак», — наконец заметила она, и в её спокойном тоне послышалась любопытная нотка. — Что это значит? “Ты знаешь, что это значит”. “Хочу ли я?” “Прекрати, блядь, делать это”. “Что делаю?” — Ты спрашиваешь «так ли это?», как будто на самом деле не знаешь. Мы занимаемся этим достаточно давно. — Именно так, — кивнул доктор Мацуо. — Мы занимаемся этим достаточно давно. Это значит, что вы уже знаете, что должны быть честны и открыты со мной, если мы собираемся разобраться с вашими проблемами. — Неважно, честен я с тобой или нет, — сказал он, уже бросая ещё одну монету в свою банку. — Это проблема, которую ты не можешь решить, так что это не имеет никакого значения. — Конечно, имеет, — сказала она, отложив его список в сторону и наклонившись вперёд. — Почему вы думаете, что это проблема, над которой мы не можем работать? Катсуки усмехнулся, качая головой. — Что, ты волшебным образом заставишь этого придурка Деку вспомнить всё, что произошло? — с горечью спросил он. — Ты не можешь. Я не могу. Я должен подождать. Она уставилась на него. Он уставился на нее. “Ждать до чего?” - спросила она. Кацуки сделал прерывистый вдох, злясь на себя. «Пока он не сможет вернуть «Один за всех», — подумал он, но не мог сказать ей об этом. Это был секрет Деку и Всемогущего, и если бы Кацуки рассказал ей об этом, он не только бы нарушил их доверие, но и подверг бы её — и их — опасности. Ну. Ещё большей опасности. Вот почему эта ситуация была отстойной и становилась для него невыносимой. Он не мог ни с кем об этом поговорить, потому что только два человека знали о «Один за всех» — Деку, чья реакция на то, что он снова остался без причуды, была чертовски непредсказуемой, и Кацуки не хотел этого видеть, и Всемогущий, который был слабаком из-за щенячьих глаз Деку и всегда был на его стороне, несмотря ни на что. Если бы Кацуки подошёл к нему и сказал, что хотел бы, чтобы Деку уже просто вспомнил, Всемогущий посоветовал бы ему просто сказать ботанику правду, но он уже отказался от этого варианта, и это ни хрена ему не помогло бы. Короче говоря, он был сам по себе, пока дерьмовый Деку снова не стал сильнее. (Он заставил себя перестать думать о том, каким сильным стал Деку до несчастного случая) “Пока он не вспомнит”, - добавил Катсуки, не встречаясь с ней взглядом. “ Как ты можешь быть уверен, что он вспомнит? Кацуки вздохнул. Она не могла знать. Он не мог ей сказать. — Я не хочу об этом говорить, — оборвал он её, подёргивая ногой. Она внимательно изучила его лицо, прежде чем вздохнуть и откинуться на спинку сиденья. — Хорошо. О чём ты хотел бы поговорить? — терпеливо спросила она. Руки Кацуки сжались в кулаки, и он снова почувствовал, как его охватывает разочарование. Потому что всё, о чём он мог думать, все его мысли вращались вокруг дерьмового Деку, его глупого безрассудства и процесса выздоровления. И он не мог рассказать об этом доктору Мацуо, потому что разговор неизбежно зашёл бы в ту запретную зону, где она спросила бы его об амнезии Деку и Кацуки, о которой он не мог. Не. Говорить. Об этом. Казалось, она почувствовала его разочарование и гнев, которые неизбежно его сопровождали, потому что она сказала: — Бакуго-кун, ты что-то скрываешь от меня? И это было то, что в конце концов заставило Катсуки сорваться. Многомесячное разочарование подступило к горлу, и прежде чем он успел опомниться, он вскочил на ноги, отбросил своё кресло и просто крушил всё, до чего мог дотянуться. Он не знал, использовал ли он свою причуду или просто применял грубую силу, но он знал только то, что с него хватит. Он никогда не просил об этом, он никогда не подписывался на это, он не хотел быть настолько тесно связанным с Деку, он никогда не хотел так сильно привязываться к нему, и всё же вот он здесь, разрушает кабинет своего психотерапевта, потому что этот чёртов ботаник ничего не помнит о нём и о времени, которое они провели вместе, и ему не с кем об этом поговорить, не подвергая риску чужие жизни. Он был один. Он был совершенно один в этом, чёрт возьми, и ему не нужно было быть одному, потому что всё, что ему нужно было сделать, — это, чёрт возьми, сказать Деку. И всё же он был слишком труслив, чтобы сделать это. Он даже не понимал, чего так боялся. Ну и что, что Деку его ненавидит? Его жизнь была бы намного проще, если бы Деку его ненавидел. Ему не пришлось бы так сильно беспокоиться и так много думать о нём. Ему нужно было бы только дождаться, пока этот придурок не окрепнет настолько, чтобы вернуть свою причуду, и тогда их связь оборвалась бы. Больше никаких бессонных ночей, никаких кошмаров, никакого беспокойства. Боже, как бы он хотел, чтобы Деку его ненавидел. Он хотел, чтобы Деку возненавидел его. Он хотел бы ненавидеть Деку. Несмотря на всё, что ты со мной сделала, я всё равно люблю тебя. Я всегда тебя любила. И в этом всё дело, не так ли? В конце концов, с тех пор, как им было по четыре года, любовь Деку и его неизменная похвала всегда были константой в жизни Кацуки. Единственной константой в его жизни, потому что, казалось, всё изменилось. Он изменился. Сильно. Очень сильно. Если Деку возненавидит его — если Деку начнёт его ненавидеть, — он потеряет почву под ногами. Он потеряет всё сходство с нормальным человеком. Он привязался к любви Деку, как наркоман, и это было единственное, что могло его удержать. Что было чертовски нелепо, если честно, потому что Кацуки никогда ни в ком не нуждался. Он никогда ни в ком не нуждался. Он всегда сам о себе заботился. И тот факт, что теперь он чувствовал, что нуждается в Деку, парне, которому он, чёрт возьми, сказал убить себя, заставлял его чувствовать себя слабым и нелепым. Уязвимым. Жалким. И хуже всего было то, что Деку даже не знал — он был совершенно ни о чём не подозревал. Кацуки ненавидел себя за то, что так низко пал. За то, что позволил себе зависеть от кого-то. Ему казалось, что его душа всё ещё связана с душой Деку, но душа Деку больше не связана с его душой. И он скучал по нему. Он ненавидел это, но скучал по нему. Он тосковал по нему. И он ненавидел это. Он упал на колени посреди кабинета доктора Мацуо. Его кресло опрокинулось, стол, на котором стояла банка с ругательствами и горшок с растением, был сломан, сама банка разбилась, деньги рассыпались по полу. Всё было в беспорядке. Даже гобелен в кабинете был перекошен и обгорел по краям. Единственное, что Кацуки не разбил, — это кресло доктора Мацуо и саму женщину. Он уставился на неё, тяжело дыша, с пересохшим ртом. Он осознал, что его лицо исказилось в дикой гримасе, и расслабился, разжав челюсти и кулаки, позволив плечам опуститься. Доктор Мацуо смотрела на него, но на её лице не было и следа страха — только бесконечное терпение, словно она ждала, пока Кацуки успокоится, чтобы заговорить. — Ты закончил? — спросила она его так, будто искренне хотела это знать. Кацуки с трудом сглотнул и шмыгнул носом, кивнув. Терапевт кивнула в ответ. Она встала со своего места и опустилась на корточки перед Кацуки, успокаивающе положив руку ему на плечо. — Ты не обязан рассказывать мне всё, — терпеливо сказала она ему. — Но если ты будешь держать это при себе, это принесёт больше вреда, чем пользы. Вот, — она указала на свой разрушенный кабинет, — что происходит, когда ты позволяешь себе перегружаться. Когда ты позволяешь делам накапливаться, пока их не становится слишком много. Он снова шмыгнул носом, пытаясь сохранить невозмутимый вид. — Мне не нужно напоминать вам, что я здесь, чтобы помочь вам, — продолжила она. — Что вы можете мне доверять. И что всё, что вы скажете, никогда не покинет эту комнату. Но это не значит, что вы должны говорить о том, что вызывает у вас дискомфорт. Она вздохнула и на мгновение отвела взгляд, словно пытаясь подобрать нужные слова. — Однако, — она вздохнула. — Мидория, кажется, единственная тема, которую ты всегда избегаешь, и он, похоже, является самым постоянным и основным источником твоего гнева. И это явно сказывается на тебе, — она серьёзно и обеспокоенно посмотрела на него. — Избегание редко бывает лучшим вариантом, Кацуки. Если ты будешь смотреть своим проблемам в лицо, ты сможешь их решить. Если ты будешь убегать от них, ты позволишь им стать больше тебя. Сильнее. Пока в один прекрасный день они не настигнут тебя и не проглотят целиком”. Сказав это, она поднялась на ноги и посмотрела на стоящего на коленях Кацуки. — Я не жду, что ты будешь говорить о нём, если не хочешь. Но мне нужно, чтобы ты подумала о том, что произошло здесь сегодня, и о том, что я тебе только что сказал. Каким бы удивительным ты ни была, даже ты не можешь превзойти собственные эмоции. Она схватила сумочку и направилась к двери. Кацуки проводил её взглядом. «Ещё один урок, который ты можешь извлечь из этого, заключается в том, что за собой нужно убирать», — сказала она ему, потянувшись за дверной ручкой. «Если ты напортачил, ты это и исправь». Она открыла дверь и вышла, оставив Кацуки одного посреди разрушенного кабинета. Она была права. Это был его беспорядок, и он должен был его убрать. Он лишь надеялся, что из-за этого приступа гнева у него снова не будет проблем с руководством UA. Что, если доктор Мацуо расскажет им, что он разгромил её кабинет? Что, если его снова исключат и он снова бросит свою карьеру снова из-за Деку снова? Шум привлёк его внимание, когда он собирал осколки банки. Оглянувшись через плечо, Кацуки увидел доктора Мацуо с метлой и лопатой в руках. Она протянула ему метлу, и Кацуки схватил её, не раздумывая ни секунды. «Исправить свою ошибку не всегда значит исправить её в одиночку», — терпеливо сказала она ему. Не дожидаясь ответа, доктор Мацуо прошла мимо него и поставила упавшее кресло на место. «Я займусь столом, а ты убери этот стакан и собери деньги. И даже не думай забрать часть из них — я узнаю, если ты это сделаешь». Впервые за несколько недель Кацуки почувствовал, как на его губах появляется искренняя улыбка. И впервые за долгое время, даже если он не мог рассказать доктору Мацуо всё, что хотел, он не чувствовал себя таким одиноким. К сожалению, это не означало, что все было исправлено. Но приступ гнева и разрушение кабинета доктора Мацуо («Знаете, я знал, что рано или поздно это произойдёт. У пациентов во время терапии, направленной на управление гневом, случаются приступы гнева, это было лишь вопросом времени. Считайте это пиковым моментом — теперь, когда мы прошли через это, мы стали ближе к выздоровлению») не обязательно означало, что он внезапно был готов всё рассказать Деку. Во всяком случае, это заставило его ещё больше задуматься о своих отношениях с ботаником и помогло прийти к довольно неприятному выводу. Он хотел стать героем. Это была главная уверенность в его жизни, которая всегда его сопровождала, — даже более постоянная, чем восхищение Деку. И из-за Деку Кацуки рисковал своей карьерой героя. Дважды. Возможно, даже больше, о чём он даже не подозревал. И так не могло продолжаться. Ему казалось, что он просыпается после нескольких месяцев, проведённых во сне. Он позволил чувствам и эмоциям взять над собой верх, позволил своему мозгу отражать смешанные, сбивающие с толку чувства Деку и, в свою очередь, смешивать и путать свои собственные чувства. Но в одном он был уверен — он хотел быть героем. И ему нужно было перестать позволять Деку мешать ему в этом — будь то превосходя его или поглощая все его мысли. Конечно, Кацуки прекрасно понимал, что не может просто вычеркнуть ботаника из своей жизни — он почти чувствовал, как в его груди пульсирует боль Деку от одиночества. Но он также не мог продолжать рисковать своим шансом стать профессионалом из-за него. Он не мог позволить себе потерять контроль, как сегодня. Он не мог позволить себе зацикливаться на мыслях о Деку и терять сон и время на учёбу из-за него. Он всегда знал, что их отношения изменятся, как только Деку проснётся. Он всегда знал, что тесная связь, которая у него установилась с душой Деку, не продлится долго с реальным, осязаемым Деку. Он всегда знал, что невозможность чувствовать то, что чувствует Деку, и отсутствие внутренней связи с ним снова создаст непреодолимую пропасть между ними. Он всегда знал, что их отношения изменятся, как только всё вернётся на круги своя. Но это не помешало ему изо всех сил стараться вернуть душу Деку в его тело. Это не помешало ему пережить целый месяц, пока Деку был в коме, и ещё один месяц, пока Деку был в больнице. Это не помешало — не должно было помешать — ему пережить и Деку с амнезией. Каким бы чертовски жалким и раздражающим это его ни делало. Он вздохнул, вспомнив слова Всемогущего. Ничто не мешало ему попытаться подружиться с Деку до того, как тот всё вспомнит. Возможно, это даже сделало бы мальчика счастливее, когда он всё вспомнит, — зная, что Кацуки приложил реальные усилия, чтобы наладить отношения между ними. Но в глубине души, в той её части, которая всё ещё была мелочной, неуверенной и детской, он не мог заставить себя попытаться или приложить усилия. Он не мог заставить себя быть настолько уязвимым — подчиниться желанию Деку быть друзьями. Его эмоциональный всплеск в кабинете доктора Мацуо что-то с ним сделал. Внезапно он почувствовал себя наэлектризованным и в то же время измотанным. Его конечности отяжелели, но разум и сердце бешено колотились. И вдруг обычно успокаивающая темнота и тишина его комнаты стали слишком угнетающими. Он подумал о том, чтобы позвать Киришиму на тренировку, но в том состоянии, в котором он был, он, скорее всего, сорвался бы на своём друге, а парень ясно дал понять, что больше не хочет быть боксёрской грушей для Кацуки. В тот день он уже тренировался с Айси Хот, и он не хотел задавать лишних вопросов, снова вызывая его. Всемогущий тоже не подходил — этот человек был очень строг в вопросах тренировок и не хотел, чтобы Кацуки переутомлялся. Он поднялся на ноги, чувствуя покалывание в коже и дискомфорт. В итоге он несколько раз прошёлся по комнате, прежде чем решил сделать несколько отжиманий и растяжку, чтобы снять напряжение. К тому времени, как он, задыхаясь и потея, упал на пол, он понял, что неприятное чувство всё ещё внутри него — какое-то тревожное предвкушение, которое кричало в его голове, чтобы он просто сделал что-нибудь. Он вздохнул. Недолго думая, он встал, надел тапочки и вышел из спальни. Он задержался перед комнатой Деку, казалось, на целую вечность, решая, стоит ли ему постучать или просто уйти. У мальчика явно всё хорошо без него — теперь у него есть друзья, и ему не нужно, чтобы Кацуки присматривал за ним или составлял ему компанию. Но всё же внутри него было что-то — какой-то инстинкт, какое-то желание (результат причуды, конечно), которое заставляло его хотеть проверить ботаника самому, увидеть его своими глазами. Он не хотел выставлять себя дураком. Деку он был не нужен, это было очевидно. Но Кацуки не был глупцом — он понимал, что не стоит убеждать себя в том, что ботаник не хочет его видеть. Деку всю свою жизнь поклонялся Кацуки — теперь он это знал. Он знал, что Деку не смотрит на него свысока. Он точно знал, что чувствовал Деку, когда смотрел на него – счастливым. (Он просто не знал, что чувствует, когда смотрит на Деку) Он резко ударил кулаком по двери, приложив гораздо больше сил, чем требовалось. Если Деку и ответил что-то, Кацуки этого не услышал (и кто мог его винить?), но меньше чем через минуту дверь спальни открылась, и Деку предстал перед ним, более щуплый, чем должен был быть, но менее дрожащий, чем в последний раз, когда Кацуки его видел. Однако он всё ещё выглядел худым; слишком худым. — К-Качан! — воскликнул Деку, удивлённый тем, что Кацуки появился у его порога. Его зелёные глаза широко распахнулись, и Кацуки постарался не смотреть в них слишком долго. — По крайней мере, на этот раз ты в носках, — прокомментировал Кацуки, скрестив руки на груди и кивнув на ноги Деку. — А-а, да, я услышал твой совет, — Деку почесал затылок, и Кацуки возненавидел его за то, что тот больше не заикается. Не из-за отсутствия заикания как такового, а из-за того, что Деку, очевидно, поправил своё здоровье за последнюю неделю, а он только сейчас это заметил. — Последнее, что мне сейчас н-нужно, — это простуда, — он пожал плечами. — Значит, в твоей голове наконец-то появился здравый смысл, — усмехнулся он. — Всемогущий поймал тебя на том, что ты ведёшь себя как идиот, или ты сам это понял? Деку слегка усмехнулся, опустив голову и пряча застенчивую улыбку. — Как я уже сказал, я прислушался к твоему совету, — признался он, не сводя глаз с Кацуки, словно что-то искал. Кацуки уставился на него, не сводя глаз, и на какое-то время воцарилась тишина. — К-как прошёл экзамен? — спросил Деку, явно желая разрядить обстановку. — Детские шалости, — пожал плечами Кацуки. — Я был одним из первых, кто его закончил. — О, — Деку моргнул. — Что ж. Я и не ожидал от тебя меньшего. “Да”, - сказал Катсуки. Снова воцарилась тишина. Кацуки внезапно возненавидел эту ситуацию, возненавидел то, как неловко он себя чувствовал всякий раз, когда находился рядом с Деку. Возненавидел то, что больше не мог с ним разговаривать, не потому, что Деку едва мог говорить, а он едва мог слушать, а потому, что они, казалось, больше не могли общаться друг с другом. И, может быть, в этом всё и дело. Может быть, они не должны были общаться, быть друзьями или поддерживать связь, которая была навязана им. Может быть, они просто оказались связаны причудой, и, может быть, они не должны были восстанавливать эту связь теперь, когда она была разорвана. Может быть, они должны были просто вернуться к соперничеству и жить дальше. У Деку были свои друзья, у Кацуки — свои. Они больше не нуждались друг в друге. Он вдруг понял, что даже не знает, зачем он это делает — у них явно не было ничего общего, и тот факт, что Деку чуть не умер ради него, не означал, что они должны быть лучшими друзьями. Кацуки даже не знал, почему он просто не сказал Деку, что у него есть Один За Всех, и не избавился от этого бремени. Он встретился взглядом с Деку и увидел в его глазах ожидание, и Кацуки понял, что у него есть ответ. — Хорошая речь, — сухо сказал он, и в тот же миг Деку взорвался: “Ты хочешь войти?” - спросил я. Они какое-то время смотрели друг на друга, неловко, глупо и мучительно не замечая друг друга. Тот факт, что они больше не синхронизированы, наконец-то окончательно дошёл до Кацуки, и он усмехнулся, покачав головой. Он не мог снова подружиться с Деку. У них было целое чёртово детство, чтобы сделать это, но они этого не сделали. Теперь было уже слишком поздно. Возможность, которая выпадает раз в жизни. — Не-а. Тебе нужно отдохнуть, а у меня дела. — О-окей, — согласился Деку, и Кацуки не знал, хочет ли он сказать что-то ещё, — Деку уже уходил, повернувшись к нему спиной. Он был почти у лестницы , когда Деку выпалил: “Т-спасибо, что пришел навестить меня, Каччан”. Он не удостоил мальчика ответом. Было ясно, что они на разных страницах — более того, было ясно, что они даже говорят на разных языках. Он с силой захлопнул дверь своей спальни, и у него засосало под ложечкой, когда он наконец убедил себя, что ему остаётся только ждать, пока Деку научится говорить на его языке. От кого: Уши Я приготовила тебе еще один тревожный плейлист, чтобы помочь справиться с твоей хандрой От: Бакуго Кто, черт возьми, сказал, что я хандрю От кого: Уши У меня было предчувствие, что тебе это пригодится Кацуки открыл ссылку, которую прислала ему Джироу, и взял наушники со своего рабочего стола, вставив один из них в здоровое ухо. Он смутно помнил совет девушки не перенапрягать своё всё ещё функционирующее ухо, и мысль о том, что он может потерять то, что осталось от его слуха, или ему придётся носить слуховой аппарат на обоих ушах, вызвала у него тревогу. Но он всё равно нажал на воспроизведение плейлиста, на всякий случай установив минимальную громкость. Ему не помешало бы отвлечься. Он в очередной раз поразился тому, как Эарс умеет определять, какую именно песню он хочет услышать, — от текста до ритма. Он смутно подумал, не подслушала ли она его разговор с Деку и не узнала ли, что он хандрит из-за этого, и его охватили гнев и возмущение. От: Бакуго Часто, блядь, подслушиваешь??? От кого: Уши Я буквально понятия не имею, что вы имеете в виду От: Бакуго Har har. Научитесь не совать нос не в свое дело От кого: Уши Добро пожаловать в плейлист, придурок. От кого: Уши Кроме того, на случай, если твой параноидальный мозг слишком много думает об этом, я ни на кого не подслушивал. Это было бы не только злоупотреблением моей причудой, и я не хочу снова из-за тебя попадать в неприятности, но и мне недостаточно интересна твоя запутанная личная жизнь, чтобы подслушивать её От: Бакуго Любите жизнь???? От: Бакуго Кто, черт возьми, сказал, что у меня есть личная жизнь????? От кого: Уши Хорошо , Бакуго От: Бакуго У меня нет никакой гребаной личной жизни, и я не понимаю, о чём ты, чёрт возьми, говоришь От: Бакуго Ты под кайфом? От кого: Уши Тогда я виноват. От: Бакуго Наркотики запрещены в кампусе, наркоман От кого: Уши Конечно От: Бакуго Ты отстой От кого: Уши Тогда я, наверное, учился у лучших От: Бакуго Пошел ты От кого: Уши Еще раз, пожалуйста От кого: Уши Идиот От: Бакуго У тебя выросли яйца, да От: Бакуго Ты бы так со мной не разговаривал, когда мы только начинали UA От кого: Уши Это потому, что теперь я знаю, что ты далеко не такой пугающий, каким себя выставляешь От: Бакуго Я убью тебя, черт возьми От кого: Уши Конечно, это так, щенок От: Бакуго Какого хрена ты имеешь в виду????? От кого: Уши Только лает и никого не кусает От: Бакуго Я покажу тебе гребаный укус, придурок От кого: Уши Конечно От: Бакуго Теперь я понимаю, почему ты всё время обедаешь в одиночестве. Ты чертовски раздражаешь От кого: Уши Так ты ДЕЙСТВИТЕЛЬНО не заметил, что я разговаривал с Момо От кого: Уши Я-то думал, что ты делаешь это нарочно, но, оказывается, ты действительно настолько рассеян От кого: Уши Что не должно быть таким уж удивительным, учитывая вашу текущую ситуацию От: Бакуго О чем, черт возьми, ты говоришь? От кого: Уши Ничего От кого: Уши Я пошел спать. Наслаждайся своим плейлистом, Бластиэл От: Blasty Иди к черту От: Blasty Что вы имеете в виду под моей нынешней ситуацией? Читать в 20:29 От: Blasty Эй, придурок От: Blasty Не игнорируй меня, черт возьми Читать в 20:34 От: Blasty Пошел ты Читать в 20:36 В тот день, когда Деку разрешили вернуться к занятиям, Кацуки проснулся с чувством необычайной апатии. Где-то в глубине души он знал, что должен хотя бы что-то чувствовать — это было доказательством того, что восстановление Деку идёт хорошо, это было напоминанием о том, что он сможет вернуть свою причуду раньше, чем позже. Конечно, ему ещё предстояло пройти долгий путь, и он всё ещё выглядел худым, костлявым и слабым, но если он снова посещал занятия, значит, ему становилось лучше. Это было что-то хорошее, что-то достойное празднования. Конечно, Деку по-прежнему не разрешали возвращаться на тренировки и боевые занятия, только на обычные лекции в классе, но это всё равно был шаг вперёд. Но когда Кацуки вышел из своей комнаты в то утро, небрежно перекинув рюкзак через плечо, он не чувствовал себя особенно счастливым, радостным или настроенным на празднование. Всё, что он ощущал, — это глубокое раздражение и лёгкую тревогу, поскольку он не знал, каким будет его день. Сначала он привык к тому, что Деку всегда рядом. Потом он привык к тому, что Деку вообще не было рядом, пока он был в коме и в больнице. И хотя он всю жизнь учился в одной школе с этим придурком, Кацуки больше не мог вспомнить, каково это, когда Деку постоянно рядом. Таким он и был, не так ли? Из тех, кто либо всё, либо ничего. Либо лучший из лучших, либо лучше вообще не быть. Он плохо ладил с медиумами. Никогда не ладил. И прямо сейчас Деку был его проводником. Он вернулся в жизнь Кацуки, но не помнил, через что они прошли. Он стал другом Кацуки, но ещё не знал об этом. Ему стало лучше, и он снова был на ногах, но он был недостаточно здоров, чтобы вернуть «Один за всех» и свои воспоминания. Он больше не был его соперником, но и не был кем-то другим. Ха. Может быть, именно это сводило его с ума. Он знал, какой была жизнь, когда Деку постоянно был рядом и это раздражало. Он знал, какой была жизнь, когда Деку вообще не было рядом. Теперь ему пришлось узнать, какой была жизнь, когда Деку был рядом иногда. (До UA не считается, потому что в то время Кацуки не особо задумывался о Деку, так что он бы не знал.) Он хотел бы, чтобы было что-то получше. Более того: он хотел бы, чтобы он не был так чертовски одержим крайностями. Почему он не может хоть раз в жизни довольствоваться чем-то средним? Деку ведь был там, верно? Он был жив и ему становилось лучше, и, что более важно, он вернулся в своё дерьмовое тело. Именно этого Кацуки хотел с самого начала, не так ли? Вернуть Деку в его тело, разорвать связь душ и жить дальше? Так почему же он не был счастлив? И тут до него дошло — впервые с тех пор, как он очнулся в больнице с одним глухим ухом и мать кричала на него. Он не был счастлив. Боже, что за гребаный бардак сложился. Он, как обычно, пришёл в класс первым и, тяжело опустившись на своё место, уронил рюкзак на пол. Самой сильной эмоцией, которую он испытывал, был, конечно, гнев, но в глубине души он испытывал и другие чувства, из-за которых стискивал зубы и сердито постукивал ногой по полу. Деку вот-вот должен был ворваться в эту дверь со своими сверкающими глазами, широкой тёплой улыбкой, дурацкими веснушками и растрёпанными волосами. А Кацуки — Кацуки мог только наблюдать за ним издалека, потому что между ними была пропасть. Пустота, белое пятно и недосягаемое расстояние, которое он сможет преодолеть, только когда Деку станет лучше, вернёт свою проклятую причуду и воспоминания и поймёт. Потому что Деку нужно было понять это, а не услышать. Ему нужно было пережить свои воспоминания. Ему нужно было знать. Кацуки решил, что лучше притвориться, что он чем-то занят, чтобы не пришлось разговаривать с Деку или Сволочью, когда они придут. Поэтому он открыл рюкзак, достал блокнот, взял ручку и стал лениво черкать на чистой странице. Доктор Мацуо однажды предложил ему попробовать составить список того, что он чувствует, кроме гнева, потому что так ему будет легче (со временем) распознавать свои эмоции и справляться с ними. Поэтому Кацуки сделал серьёзное лицо, сосредоточился и попытался понять, что, чёрт возьми, происходит у него в груди. Гнев Раздражение Раздражение Разочарование Тревога Беспокойство Усталость Срочность Ярость Lo – Дверь в класс резко распахнулась, и в неё ввалилась вся первая «А» в полном составе. Деку был окружён друзьями и широко улыбался. Казалось, что они пришли на какое-то собрание, как будто все решили отпраздновать возвращение Деку. Деку даже не посмотрел на него, когда они с друзьями вошли в пустой класс, болтая, смеясь и ведя себя слишком громко, на вкус Кацуки. И когда Дерьмоволосый встретился взглядом с Кацуки и почти виновато пожал плечами, Кацуки понял, что ему плевать, что его не пригласили на маленькую вечеринку в честь возвращения Деку. Он бы всё равно не пришёл. Что беспокоило его в этом дерьме, так это то, каким счастливым казался Деку, каким непринуждённым и довольным он выглядел, болтая, треща без умолку и улыбаясь в окружении друзей, в окружении людей, которые его любили, окружённый заботой и вниманием. Что беспокоило Кацуки, так это то, что Деку был в полном порядке, в то время как ему приходилось разбираться с последствиями всего, что произошло между ними, в то время как ему было не по себе, и он не мог спать по ночам, заново переживая смерть Деку, в то время как он был несчастен, зол и отдалился от всех, кто о нём заботился. Потому что единственным, кто мог понять, через что он прошёл, единственным, кто мог по-настоящему понять, был Деку, а Деку он был не нужен. Наверное, это беспокоило его больше всего: Деку не нуждался в нём. Больше не нуждался. По какой-то извращённой иронии судьбы Вселенная решила, что будет забавно, если Кацуки для разнообразия будет нуждаться в Деку, а не наоборот. И это сводило его с ума. Он взял ручку и дописал последнее слово в своём списке эмоций. Страстное Желание Рядом с ним появилась Уши, бросив на него высокомерный взгляд, который мог бы показаться почти сочувственным. Кацуки лениво закрыл свой блокнот, стараясь не показать, что пытается что-то от неё скрыть. — Чего ты хочешь? — спросил он, потому что на самом деле ему было не до вежливости. Джироу приподняла бровь, но, казалось, не удивилась. “Очаровательно. И тебе доброго утра”, - прокомментировала она. — Я думал, мы уже прошли через это, — вздохнул он, откинувшись на спинку кресла и удобно положив руку на спинку. Джироу пожал плечами. — Да. Думаю, можно сказать, что так и есть, — согласилась она, скрестив руки на груди с почти обеспокоенным выражением на обычно невозмутимом лице. — Как у тебя дела? Катсуки прищурился, насмехаясь над ней. — Какое тебе, чёрт возьми, до этого дело? — спросил он, как будто никогда в жизни не слышал более нелепого вопроса. Джироу закатила глаза. — Знаешь, я даже не знаю, зачем я вообще это делаю. Послушай, — начала она. — Я говорила с Токоямой о музыке, и мы решили попробовать что-нибудь экспериментальное на этой неделе. Ну, знаешь, как та презентация, которую мы сделали на школьном фестивале, но просто ради забавы. Ты в деле? Катсуки прищурился. — Ты создаёшь группу? — спросил он самым неприятным тоном, на который только был способен. Джироу слегка покраснел, но, казалось, был раздражён. «У нас уже есть группа, и ты тоже был её участником, если я правильно помню», — сказала она ему. «Это просто способ потусоваться и повеселиться. Отвлечься от учёбы». — Чёрт. С чего бы тебе расслабляться? Джироу вздохнула, опустив плечи в знак поражения, и отвела взгляд вверх, словно безмолвно умоляя о терпении. — Ладно, поправка: это способ для вас расслабиться перед школой. Кацуки уставился на неё, и его взгляд стал бесстрастным. Внезапно ему расхотелось её дразнить. Шутка закончилась. “Я не понимаю, о чем ты говоришь”. Джиро склонила голову набок. — Послушай, Бакуго, я не собираюсь задавать тебе вопросы, заставлять тебя говорить о своих чувствах, гладить тебя по голове и поить горячим какао. Если хочешь, мы все можем притвориться, что ничего не происходит и что в твоей жизни сейчас всё прекрасно. Но дело в том, что все знают, что у тебя многое происходит, никто тебя за это не осуждает, и даже несмотря на то, что терапия гневом, кажется, чудесным образом работает, несмотря на наше первоначальное недоверие, и ты всё равно ведёшь себя как придурок, ты вот-вот сломаешь свою ручку пополам. Тебе явно нужно расслабиться и немного отвлечься, так что перестань вести себя как придурок и просто приходи на репетицию группы, хорошо? Она будет в моей комнате, после дневных занятий». Не дожидаясь его ответа, Джироу отошла и направилась к своему месту. Кацуки посмотрел на свою руку и обнаружил, что ручка, которую он держал, опасно близка к тому, чтобы сломаться, а её края обгорели. Он бросил её на стол и тяжело вздохнул, проклиная себя за отсутствие самоконтроля, и в то же время — “Каччан!” Ах, чертовски здорово. Он поднял взгляд и увидел, что Деку стоит прямо перед ним, по-прежнему аккуратно держа рюкзак на обоих плечах, а на его щеках появилась широкая взволнованная улыбка, от которой на щеках появились ямочки. При виде этого у Кацуки защемило сердце, но он не знал, было ли это плохое или хорошее чувство. — Что? — спросил он Деку, сердито и серьёзно глядя на него. Его враждебный тон никак не повлиял на счастливую улыбку Деку, и мальчик подошёл и сел прямо за Кацуки, так как это было его место. Место, которое пустовало несколько месяцев. Место, которое было идеальным воплощением разрыва, который Кацуки чувствовал между собой и остальным миром. Сейчас занят. — Я вернулся! — воскликнул Деку, отвечая на вопрос Кацуки. Кацуки невольно закатил глаза. — Я так и понял, — проворчал он, недовольный. Несмотря на то, что его друзья продолжали говорить на заднем плане, Кацуки нутром чувствовал, что внимание этих ублюдков приковано к нему и к его разговору с Деку. Деку ничего не ответил, и Кацуки развернулся на стуле, чтобы посмотреть на него с угрюмым выражением лица. Улыбка Деку никуда не делась, но стала мягче, почти меланхоличной. — Разве ты не должен лежать в постели и отдыхать, разминая своё тощее тело? — спросил он слишком агрессивно. Это вызвало у ботаника весёлый смешок. — Меня отпустили на лекции. Ты же знаешь, Качан. — Да, но я не знал, что это сегодня, — усмехнулся он. — О, прости, я думал, ты знаешь, — Изуку нахмурился, искренне удивившись. — Ты мне не сказал, — заметил Кацуки почти обиженно, хотя на самом деле он был раздражён. Изуку снова улыбнулся, опуская голову и отводя глаза. «Ну… я не думаю, что в итоге это что-то изменило бы», — сказал он. Катсуки уставился на него. Что за черт? Почувствовав, что за ним наблюдают, Изуку поднял на него взгляд и встретился с его сердитыми глазами. Его собственные зелёные глаза расширились, и он быстро взмахнул дрожащей рукой, показывая, что не причинит вреда. — Нет, я имею в виду, я… — он замялся, нервничая. — Я просто хотел сказать, что ты всё равно не захотела бы идти на вечеринку в честь приезда, вот почему я тебе не сказал. Я не хотел, чтобы ты чувствовала себя так, будто тебя заставили пойти. Катсуки снова усмехнулся, бросив на Изуку почти брезгливый взгляд. — Как будто ты когда-нибудь сможешь заставить меня что-то сделать, придурок, — презрительно бросил он, прежде чем развернуться, чтобы поудобнее устроиться на стуле и повернуться спиной к ботанику. Прошло несколько секунд молчания, Кацуки смотрел вдаль. — П-прости, Каччан, — в конце концов сказал Изуку через несколько мгновений. Его голос звучал искренне и с сожалением. Он наклонился вперёд, опершись на стол, чтобы говорить прямо в ухо Кацуки. От близости его дыхания на шее Кацуки по спине взрывного мальчика пробежала дрожь. — Зачем, придурок? — тихо спросил Кацуки, не оборачиваясь к Изуку. Он скрестил руки на груди и откинулся на спинку стула, чтобы Изуку было удобнее с ним разговаривать. Со стороны могло показаться, что Кацуки расслабленно сидит на стуле. — За то, что не сказал тебе. Если подумать, я должен был, я просто… — он запнулся. Кацуки усмехнулся и слегка наклонил голову, чтобы видеть Изуку боковым зрением. “Ты просто что?” - раздраженно настаивал он. Изуку прикусил нижнюю губу и на мгновение отвел взгляд, прежде чем ответить. “Я не думал, что тебя это будет волновать?” Катсуки усмехнулся. Его сердце пылало. Мы знаем друг друга с четырёх лет, но боже упаси людей думать, что я тебе небезразличен! — А мне, чёрт возьми, всё равно, — враждебно ответил он. — Я не жалуюсь, идиот, я просто констатирую факт. Мне плевать на твою дурацкую вечеринку в честь возвращения, просто постарайся не споткнуться о камешек и не сломать себе позвоночник, пока ты здесь, — выплюнул он, повернув голову и уставившись вперёд. Он скорее почувствовал, чем услышал, как Изуку отодвигается от него, откидываясь на спинку стула, и больше ничего не сказал. Хорошо, — подумал Кацуки, хотя ему всё ещё хотелось взять свою почти сломанную ручку и ткнуть ею в глаз этому ботанику. Идиот. Ты мне тоже не нужен. Как только Айзава-сенсей вошёл в класс, без единой минуты опоздания, Кацуки повернул голову в его сторону, чтобы сделать Деку последнее предупреждение перед началом лекции. — Я привык к тому, что ты не бормочешь всякую чушь у меня за спиной, — прошептал он. — Так что лучше продолжай в том же духе. У Изуку не было возможности ответить, потому что Айзава-сэнсэй поприветствовал класс и поприветствовал его. “Ладно, раз, два, три, вперед!” «Я в ужасе от финального акта, ради которого ты сюда пришёл, единственное, что тебе удаётся, — это то, что я ненавижу, мне нужна минута, чтобы объяснить всем, что ты сделал! Твоё непомерное эго — как заноза в заднице! Если ты, чёрт возьми, прикоснёшься ко мне, я разорву тебя на части!» — Чёрт! — крикнул Кацуки. Вся группа перестала играть и повернулась к нему. — Что?! — раздражённо спросил Джироу. Это был четвёртый раз, когда Кацуки прерывал их, и на этот раз он в гневе швырнул палочки на пол. — Я не могу попасть в этот чёртов ритм! — огрызнулся он, явно раздражённый. Она видела, как из его рук, прикрывавших глаза, уже валил дым. Вздохнув, она опустила микрофон и подошла к нему. “Бакуго...” — Я думаю, ты отлично справился, чувак! — подбодрил Киришима, который пришёл посмотреть на их тренировку и сидел, скрестив ноги, на кровати Джиро. — Я не понимаю, о чём ты. Ты не сбился с ритма… — Да, Бакуго, — бесстрастно кивнул Токоями. — Если бы ты ушёл… — Перестань, чёрт возьми, приукрашивать, Птичий Мозг! — воскликнул Кацуки, вставая, пиная свой малый барабан и срывая с себя защиту для ушей. Он в ярости швырнул её на пол и подошёл к Джиро. — Я не могу носить наушник с этим дерьмом, а значит, я не могу нормально слышать, а значит, я не могу попасть в грёбаный ритм! “Бакуго–“ — Заткнись! — оборвал он её, и от неожиданного грохота его голоса она вздрогнула. Несмотря на его враждебность, то, как он кричал, не было похоже на его обычные вспышки гнева — за всей этой яростью скрывалось что-то более надломленное и разочарованное. — Просто признай, что собирать эту группу было дерьмовой идеей. Или лучше — найди другого грёбаного барабанщика. И чтобы он не был полуглухим, раз уж на то пошло, — резко сказал он, уже поворачиваясь на каблуках, чтобы выйти из комнаты. Джироу потянулась и схватила его за запястье, прежде чем он успел уйти, и крепко сжала его пальцы, когда он попытался отстраниться. Он обернулся и сердито посмотрел на неё, а Джироу невозмутимо посмотрела в ответ. — Мы здесь не для того, чтобы выступать, — серьёзно сказал ему Джироу. — Мы здесь, чтобы повеселиться. — Да. Можешь расслабиться, братан, — Кирисама кивнул, внимательно наблюдая за происходящим. В его голосе слышалась лёгкость, но поза была напряжённой, одна нога свисала с кровати Джироу, показывая, что он готов встать и последовать за Кацуки, если тот снова попытается сбежать. — Ну что, я выгляжу так, будто наслаждаюсь каждым грёбаным мгновением своей жизни? — Кацуки резко повернул голову к другу, успешно вырвав запястье из крепкой хватки Джиро. — Это потому, что ты не расслабляешься, — раздражённо заметил Джироу. — Ты хочешь, чтобы всё было идеально, но это необязательно. — Какой, чёрт возьми, смысл заниматься таким дерьмом, если ты не собираешься делать это как следует? — усмехнулся Кацуки. — Я не собираюсь халтурить… — Дело не в том, чтобы халтурить, — перебил его Джироу. — Дело в том, чтобы на время забыть о некоторых вещах. “И леденящий душу”, - добавил Киришима. Кацуки уставился на него, затем на Джиро. Затем он повернулся и посмотрел на Токоями, который наблюдал за ними с терпением и интересом, но ничего не говорил. Он знал, что должен ценить их попытки помочь ему расслабиться и хотя бы ненадолго забыть о стрессе, но, если честно, из-за этого он чувствовал себя ещё более напряжённым. То, что он не мог одновременно носить слуховой аппарат и защиту, было чертовски неприятно, но невозможность нормально слышать то, что он играет, сводила его с ума. Впервые с тех пор, как девушка из службы поддержки сообщила ему плохие новости, он всем сердцем пожалел, что использовал свой приём «Гаубица» в замкнутом пространстве с реверберацией. Он думал, что сможет носить слуховой аппарат до конца жизни, думал, что это не будет иметь большого значения. И до сих пор так и было — конечно, слуховой аппарат был неудобным, особенно тот, который он носил до «Розовых волос», но он всё равно мог слышать одним ухом, так что ему стоило бы радоваться. Вот только теперь он чувствовал, что его инвалидность сдерживает его, и больше всего его расстраивало то, что он только сейчас это осознал. Только сейчас, спустя грёбаные месяцы, до него дошло, что у него настоящая инвалидность и что он, возможно, больше не сможет делать то, что делал раньше. Это было его обычное время ответа? Месяцы? Неужели он месяцами отрицал это? «Бакуго», — позвал его Джиро, не подозревая о его внутреннем прозрении. «Ты впервые играешь после того, как потерял слух. Вполне естественно, что ты не сразу вернёшься к тому, как играл раньше». — Да, — Токоями кивнул в знак согласия. — Ты можешь продолжать практиковаться, пока снова не привыкнешь играть. Музыкальное мастерство приходит только с постоянными тренировками. «И даже если ты никогда больше не научишься правильно играть на барабанах, — заключил Джироу. — Ты можешь попробовать что-то другое». — Я не хочу, чёрт возьми, пробовать что-то другое, — прорычал он, раздражённый, озлобленный и расстроенный. Внезапно он почувствовал себя защищённым — эти ублюдки думали, что он не сможет этого сделать? — Я знаю, — вздохнула она. — Я не говорю тебе этого. Я просто говорю, что у тебя всё ещё есть другие варианты, хорошо? Он вздохнул. Он подумал о том, чтобы попробовать играть без защиты для ушей и со слуховым аппаратом, но знал, что это глупая идея — барабаны не самый подходящий инструмент для людей, которым грозит потеря слуха, и он не собирался жертвовать ради этого своим единственным здоровым ухом. Ему придётся привыкнуть играть только одним ухом, и всё. Теперь, когда Кацуки поразмыслил над своей вспышкой гнева, он почувствовал себя немного глупо. Ну и что, что он теперь отстойно играет на барабанах? Ему просто нужно снова научиться играть хорошо. Он сможет это сделать. Он не позволит такой глупости, как одно ухо, помешать ему. Он мысленно сосчитал до десяти, как учил его доктор Мацуо, и бесцеремонно поднял с пола свои барабанные палочки. Когда Киришима и Джиро начали хлопать и подбадривать его, он наклонился и поднял малый барабан, который пнул на пол, проверяя его на наличие повреждений, прежде чем поставить на место. — Да, ты молодец, Бакубро! — обрадовался Киришима. — Верно, Бакуго! — подбодрил его Джиро. Токоями промолчал, но одобрительно кивнул. — Ладно, — ворчливо сказал он, усаживаясь за ударную установку Джироу. — Давайте, чёрт возьми, вернёмся к этому. — Ты хочешь остаться на «Моей Чуме» или попробовать что-то другое? — спросила его Джироу, снова беря микрофон. Кацуки прищурился, глядя на неё. — Ты пытаешься облегчить мне задачу, Ухо? — спросил он. Джироу вздохнул. “О боже”, - прокомментировал Киришима, слегка покачав головой. — Я просто задала тебе вопрос, Взрывобой, — сказала она ему с усталым видом. — Тогда давай, чёрт возьми, побесись, трус, — Кацуки крепко сжал свои голени. — Я ни за что не вернусь на вершину, если не буду выкладываться по полной! Прежде чем кто-либо из них успел возразить, Кацуки начал играть вступление к «Моби Дику». На его сердитом лице читалась напряжённая агрессивная решимость, и пока что у него получалось лучше, чем с предыдущей песней, пока Каминари, который тоже был участником группы, не открыл дверь в спальню Джиро, опоздав на репетицию, и из-за этого Кацуки сбился с темпа. “Эй, ребята, извините, я–“ — Чёрт!!! — закричал Кацуки, когда не рассчитал время, и тут же швырнул одну из своих куриных ножек в голову Каминари через всю комнату. Куриная ножка попала мальчику прямо в лоб, и он взвизгнул от удивления. — Ой! Зачем ты это сделал?! — пожаловался он, потирая больное место между глазами. — Ты опоздал, идиот, — сказала Джироу Каминари, бросив на него сочувственный, но осуждающий взгляд. Она подняла упавшую куриную ножку Кацуки и повернулась, чтобы бросить на него ещё один усталый взгляд. Мальчик покраснел и уставился на Каминари с убийственным выражением лица. — Эй, Блэсти. Не хочешь подойти сюда и прокричать несколько злых песен, чтобы снять напряжение? Кацуки зарычал, услышав в её голосе то, что он воспринял как снисходительность, но когда Джироу приподняла бровь и протянула ему палочку, он встал и подошёл к ней, полностью игнорируя Каминари, который всё ещё потирал свой больной лоб. Кацуки вырвал палочку из рук Джироу, пристально глядя на неё, а затем, не отрывая взгляда, выхватил микрофон из другой её руки. “Прекрасно”, - ворчливо пробормотал он. “Молодец, мальчик”. “Пошел ты”. — Вот это настрой, — улыбнулась она, занимая его место за ударной установкой. — О чём ты хочешь кричать? — Постарайся, Уши, — сказал он, повернувшись к ней спиной. Джироу устроилась поудобнее и снова начала играть «Мою чуму» — почему, чёрт возьми, эта девчонка так одержима этой песней? — но Кацуки не собирался жаловаться: он бы с удовольствием прокричал эти слова изо всех сил своего и без того больного горла. Каминари изо всех сил старался собрать своё оборудование и продолжить работу с Токоями, когда Кацуки начал петь, а Киришима кивал и покачивал головой в такт (хотя этот музыкальный жанр ему не нравился). «Я не вижу особых причин, чтобы это прекращать, я не могу просто бросить это, я просто ублюдок, но, по крайней мере, я признаю это, по крайней мере, я признаю это! Я знаю, почему ты — давай, Пикачу, не отставай от ритма! — я знаю, почему ты винишь себя!» «Я стараюсь, я стараюсь!» — кричал Каминари, перекрикивая своё пение, настраивая гитару и отчаянно пытаясь влиться в песню. К тому времени, как он справился, они уже почти закончили. Когда они закончили, Каминари вспотел и дрожал от напряжения, и Токоями пару раз ободряюще похлопал его по плечу. Кацуки повернулся к Джироу с микрофоном в руках и с ухмылкой на лице наблюдал, как она опускает ноги на пол. — Что ж, по крайней мере, теперь мы знаем, что даже ты не можешь играть так же хорошо, как парень с одним работающим ухом, — поддразнил он, вызвав смех у Каминари и раздражённое шипение у Киришимы. Джиро невозмутимо встала, подошла к нему и забрала микрофон из рук Кацуки. — Хорошая попытка, но все знают, что я басист, — прокомментировала она. “И певец!” - добавил Киришима. “Чертовски хороший!” - вмешался Каминари. — Спасибо, — сказала Джироу, намеренно преувеличенно поклонившись. — Полагаю, вы, ребята, здесь единственные с хорошим вкусом, — поддразнила она Кацуки, проходя мимо него. — Что ж, не могу сказать, что это дерьмо не помогло мне очиститься, — признался он, подбирая палочки и подходя к ударной установке. — Но я бы предпочёл играть на барабанах, а ты — писать тексты. — Почему? Тебе было мало криков? — она приподняла брови. «Я всё ещё могу петь, пока играю на барабанах», — сказал он, садясь. «Но я не могу так много двигаться, пока пою, и мне не нравится стоять на месте, как идиоту». — Ну, ты всегда можешь танцевать, пока поёшь, — пожал плечами Кирисима, тряхнув плечами и руками, словно изображая небольшой танец. — И ты мог бы заткнуться, чёрт возьми. Как будто я когда-нибудь танцевал, — презрительно сказал он. — Да ладно тебе, Бакубро! — возразил Каминари, хватая Джироу за талию и неуклюже изображая вальс. — Что плохого в том, чтобы немного потанцевать? — Если ты меня не отпустишь, я тебя ударю, — невозмутимо сказала Джироу Каминари, опустив руки, пока мальчик тряс её и пытался заставить танцевать. «Всё, что тебе нужно сделать, — это схватить симпатичную девушку, которая хочет с тобой потанцевать, и обнять её вот так», — он набросился на Джироу и поднял её над полом в позе, которая должна была изображать танец, а затем девушка подняла обе руки и ткнула ими Каминари в бока, ударив его током. Мальчик вскрикнул от удивления и отпустил её, из-за чего она упала на пол. — Милая девушка, которая хочет потанцевать с тобой, — заметила она, поднимаясь на ноги с помощью Токоями. — Не хватай людей просто так, придурок. — Ну-ну, — Киришима утешал друга, дружески обнимая его за плечи, пока тот, всё ещё ошеломлённый, сидел на краю кровати Джироу. Кацуки с удивлением обнаружил, что слегка улыбается, наблюдая за этой сценой: Джиро сердито ругает Каминари, Каминари пытается защититься и говорит, что просто демонстрировал, Киришима пытается встать между ними, чтобы остановить драку, Джиро бьёт их обоих током, Токоями вздыхает и возвращается к самостоятельной игре на гитаре в самом тёмном углу комнаты… И когда Кацуки сел за ударную установку, всё ещё держа в руках палочки, он понял, что чувствует себя чуть лучше, несмотря на две вспышки гнева, которые он только что пережил. Он чувствовал себя менее одиноким. От: Каччан Значит, ты сегодня не заикался, да От: Деку Ааа! Ты заметил? ^-^ От: Деку Я очень усердно занималась с логопедом. Я всё ещё иногда заикаюсь, но только когда нервничаю или чувствую себя некомфортно… В остальном я практически вернулась к нормальной речи ^-^ От: Каччан Вы имеете в виду определение Deku слова "обычно" От: Деку Я не уверен, что это значит, но вероятно! От: Каччан Я имею в виду бормотание, лепет и разглагольствования, как ты всегда делаешь От: Каччан Кстати, не думай, что я не слышал, как ты бормотал что-то себе под нос на уроке. Я же говорил тебе, чтобы ты прекратил это дерьмо От: Деку Я это сделал? От: Деку Вау, извини. Я даже не осознавал, что делаю это От: Каччан Да, я знаю. Вот почему я не надрал тебе задницу прямо там От: Каччан Удивительно, как ты делаешь это дерьмо, сам того не замечая, smh От: Деку Что ж ... скажи мне, когда я сделаю это в следующий раз, чтобы я мог знать От: Каччан Не указывай мне, что делать От: Каччан Но все в порядке От: Деку Как прошла сегодняшняя репетиция группы? От: Каччан И откуда, черт возьми, ты об этом знаешь От: Деку Ну…? Токоями-кун упомянул об этом сегодня за обедом. Он сказал, что вы, ребята, тренируетесь после уроков От: Каччан Сплетни От: Деку Вряд ли это сплетни, Каччан. От: Деку Но как это было? От: Каччан ОК От: Деку Я рад это слышать ^-^ От: Деку Ах От: Деку Тодороки-кун сказал мне, что вы с ним теперь тренируетесь вместе От: Деку Ты не будешь возражать, если я зайду посмотреть в следующий раз? От: Каччан Зачем, чтобы ты мог записать все мои приёмы в свой дурацкий блокнот и попытаться использовать их против меня в следующий раз, когда мы будем драться? От: Деку Э - э - э… НЕТ От: Деку Как ты думаешь, у нас будет следующий бой? От: Каччан Что ж, я не знаю, в чём причина, но, зная нас обоих, я бы сказал, что это неизбежно Деку печатает… Деку печатает… Деку печатает… От: Деку Почему? От: Каччан Без причины, Деку. Может, вернёмся к разговорам о бессмысленном дерьме? От: Каччан Как прошел твой день? От: Деку Вау. Спасибо, Каччан От: Каччан Всегда пожалуйста От: Деку Мой день прошёл хорошо. Если честно, возвращаться в класс было немного утомительно От: Каччан Честно говоря, я не совсем понимаю логику этого. Семестр почти закончился, чёрт возьми От: Деку Ну… мне нужно сдать экзамены, иначе мне придётся пересдавать этот семестр и я отстану от программы От: Каччан Как будто Всемогущий когда-нибудь позволил бы этому случиться От: Деку Всемогущий не может продолжать защищать меня от всего От: Деку Это неправильно, к тому же мне нужно научиться делать шаги самостоятельно От: Деку И я хочу сдать экзамены. Вот почему я так много учусь От: Деку И хорошо, что они отпускают меня на последние недели, так я смогу уделять больше времени От: Каччан Да, и пока ты этим занимаешься, загони себя в больницу, раз ты такой придурок От: Деку Я не переутомляюсь. От: Деку Сегодня я чувствовала себя уставшей только потому, что больше не привыкла к такому распорядку. Я уверена, что скоро привыкну! ^-^ От: Каччан Конечно, ты так и сделаешь От: Деку Ты же не думаешь, что я это сделаю? От: Каччан ???? От: Каччан Я просто сказал тебе: ”конечно, ты так и сделаешь". От: Деку О От: Деку Извините, это прозвучало саркастично От: Каччан Да, потому что это грёбаный текстовый диалог, и ты не можешь видеть моё честное лицо в данный момент От: Деку Тебе тоже кажется, что мы переписываемся друг с другом чаще, чем в реальной жизни? Катсуки уставился на экран. Что за хрень? От: Каччан Что, черт возьми, это должно означать От: Деку Что ж… Деку печатает… Деку печатает… Деку печатает… От: Деку Просто я редко вижу тебя с тех пор, как выписался из больницы От: Деку Я имею в виду, что не хочу, чтобы это звучало как жалоба или что-то в этом роде. Просто… Я привык, что ты рядом, понимаешь? От: Деку Я думал, мы теперь вроде как друзья От: Деку Или, ну, настолько дружелюбны, насколько мы можем быть, учитывая нашу историю Катсуки усмехнулся. От: Каччан Дружить друг с другом не значит делить постель, Деку Деку печатает… Деку печатает… Деку печатает… От: Деку Кто вообще говорил о том, чтобы делить постель? Катсуки покраснел. От: Каччан Ты знаешь, что я имею в виду. То, что мы друзья, не значит, что мы должны видеться всё время, чёрт возьми От: Каччан Я знаю, что, вероятно, это твоё представление о дружбе, потому что Круглое Лицо и Четыре Глаза дышат тебе в затылок 24 часа в сутки, но я так не поступаю От: Деку Каччан, я не жалуюсь От: Деку Я тоже не хочу ни на что давить, поэтому и не упомянул о вечеринке в честь возвращения От: Деку Я просто От: Деку Что ж От: Деку Не бери в голову От: Каччан Что ж, просто иди вперед и выкладывай это От: Деку Это ерунда От: Каччан Прекрати играть в эти гребаные игры и просто скажи то, что ты хочешь сказать Деку печатает… Деку печатает… Деку печатает… От: Деку Я скучаю по тебе Катсуки уставился на экран. От: Деку И мне жаль, если вам от этого некомфортно, я не хочу… душить вас или что-то в этом роде От: Деку Просто я привыкла, что ты каждый день был рядом, пока я лежала в больнице, а теперь я почти тебя не вижу От: Деку Так что это своего рода неизбежность, я скучаю по тебе, потому что если я вижу кого-то каждый день в течение месяца, а потом, когда мне становится лучше, я перестаю видеть этого человека, я обязательно буду по нему скучать. Это просто физическая реакция, я не могу её контролировать От: Каччан Деку. Заткнись От: Каччан Я знаю, что ты имеешь в виду, перестань пытаться оправдаться От: Каччан Это просто От: Каччан Это дерьмо дается мне нелегко. Ты это знаешь. От: Каччан К тому же твои дерьмовые друзья теперь постоянно с тобой, так что я не чувствую, что мне нужно составлять тебе компанию Деку печатает… Деку печатает… От: Деку Так вот почему вы пришли сюда? От: Каччан Что? От: Деку Когда я лежала в больнице, ты навещал меня только потому, что думал, что мне нужна компания? От: Каччан Ну что ж.… Да? От: Каччан Зачем ещё мне было приходить ночью, когда я знал, что никого больше не будет рядом? От: Деку Значит, ты не хотела, чтобы тебя видели там со мной? От: Каччан Ты ел всякое дерьмо? От: Каччан Я буквально только что сказал вам, что пришёл ночью, потому что знал, что в это время там никого не будет, чтобы составить вам компанию От: Каччан Научись, блядь, читать От: Деку О , точно От: Деку Извините От: Каччан Да Деку печатает… Деку печатает… От: Деку Но все же мне бы хотелось, чтобы мы виделись почаще От: Каччан Разве я не навещал тебя всего два дня назад и не разговаривал с тобой сегодня От: Деку Ну да, но ваш визит длился пять минут, и вы даже не зашли в мою комнату От: Деку И у меня такое чувство, что ты заговорил со мной сегодня только потому, что я сижу прямо за тобой Каччан печатает… Каччан печатает… От: Каччан Что ты хочешь, чтобы я сделал, Деку? От: Деку Что? От: Каччан Что-то подсказывает мне, что ты пытаешься мне что-то сказать, но я понятия не имею, что именно, так что выкладывай Деку печатает… Деку печатает… От: Деку Это ерунда От: Деку Я просто скучаю по тебе, вот и все От: Каччан Все в порядке Деку печатает… Деку печатает… От: Деку Все в порядке От: Деку Э-э, одну секунду, мама звонит. От: Каччан Возьми трубку. Я все равно иду спать. От: Каччан Увидимся завтра на занятиях От: Деку ОК Кацуки отложил телефон в сторону и закрыл глаза, уже зная, что не сможет долго спать. Последний учебный день перед зимними каникулами был напряжённым для 1-А класса, но спокойным для Кацуки. Это было потому, что он знал, что его друзья после последнего урока пойдут в торговый центр, чтобы купить зимнюю одежду и поесть, а потом они вместе отметят ежегодный зимний фестиваль в округе. Вот почему этот день был напряжённым для них. Причина, по которой день был спокойным для Кацуки, заключалась в том, что ему не нужно было ни за чем присматривать, а значит, всё общежитие было в его распоряжении. Он заслуженно вздремнул после последнего урока Айзавы-сенсея и тренировки с Всемогущим, радуясь зимним каникулам и тому, что наконец-то сможет уделить время себе. Он придумал несколько интересных идей для своих ручных гранат, которые сделали бы их бросок более плавным и поглощали бы часть звука от взрыва, чтобы не рисковать и не испортить слух здоровым ухом. Он с нетерпением ждал возможности поработать над этим, даже если не с нетерпением ждал того момента, когда мама будет кричать на него из-за любой мелочи, которую он делал каждый день. Он тоже с нетерпением ждал возможности не находиться рядом с Деку, но его причины были совершенно противоположны тем, по которым Кацуки из прошлого, возможно, хотел держаться подальше от ботаника. Нет, он с нетерпением ждал возможности не находиться рядом с Деку, потому что возвращение домой немного облегчало общение с этим чёртовым ботаником. Там, в одном и том же студенческом общежитии, в одной и той же школе, в одной и той же столовой, в одном и том же кампусе, Кацуки чувствовал себя обязанным общаться с этим придурком-амнезиаком. Теперь, возвращаясь домой и уделяя время себе, Кацуки мог только надеяться, что ботаник воспользуется своим временем, чтобы найти способ накачать мышцы во время каникул и вернуться в школу в хорошей форме. Ну, не в полной мере. Кацуки знал, что Деку нужно больше времени, чем могут дать школьные каникулы, чтобы полностью восстановиться, но это всё равно было бы прогрессом. Это приблизило бы школьные каникулы к тому, чтобы вернуть ботанику «Один за всех», его воспоминания и наконец поговорить о том, что произошло между ними, и всё уладить. Кацуки не терпелось снять груз с души, ведь Деку был буквально единственным человеком, с которым он мог поговорить на эту тему, и Деку был буквально единственным человеком, который в тот момент ничего об этом не знал. Он закутался в одеяло и даже не потрудился проверить телефон перед сном, зная, что тот будет забит сообщениями Киришимы, умоляющей его пойти с ними хотя бы на Зимний фестиваль. Это было последнее, чего он хотел — не только потому, что ненавидел толпы и фестивали, но и потому, что чувствовал себя смертельно уставшим и хотел отдохнуть, прежде чем собрать вещи и отправиться домой. Он был почти уверен, что его друзья уже собрали вещи и с нетерпением ждут возможности ненадолго покинуть Юэй, и обычно Кацуки тоже уже собрал бы свои вещи, но он так устал, было так холодно, а его кровать так и манила, особенно после дневного тренировки с Всемогущим. Поэтому он позволил себе погрузиться в сон без сновидений — роскошь, которой в последнее время у него было не так много, — и проснулся только ближе к шести вечера. Сходив в туалет и занявшись своими делами, Кацуки решил спуститься вниз и перекусить. Поскольку все придурки, скорее всего, отправятся домой сразу после фестиваля, это означало, что он мог готовить всё, что хотел, не беспокоясь о том, что они будут выпрашивать объедки или выдвигать требования. Он надел уютную толстовку с капюшоном, носки, потому что на улице была грёбаная зима, и вышел из комнаты, чувствуя себя расслабленным и довольным. Конечно, поскольку его жизнь была чертовски проклятой, это чувство продлилось недолго. Как только он вошёл в общую комнату, он заметил, что телевизор включён, и увидел пучок зелёных волос, торчащий из-за спинки дивана. Ах, чёрт возьми, отлично. Он не мог получить хотя бы передышку, не так ли? Они с Деку почти не разговаривали с тех пор, как две недели назад у них состоялся тот неловкий разговор в переписке. Конечно, Деку по-прежнему разговаривал с ним на уроках или всякий раз, когда ему, чёрт возьми, удавалось застать Кацуки одного, но в остальном… Никаких сообщений. И никаких визитов. Кацуки чувствовал, что парень расстроен, и был слишком умён, чтобы притворяться, будто не знает почему. Он тоже скучал по Деку. Ему чертовски не хотелось признаваться в этом, и он никогда бы не сделал этого вслух, но это было так. Но сказать Деку, что он скучает по нему, только для того, чтобы продолжать держаться на расстоянии от ботаника… Это, вероятно, вызвало бы множество вопросов, на которые Кацуки не был готов отвечать. Он уже смирился с тем, что ничего не может сделать, кроме как ждать, пока Деку не станет лучше и к нему не вернутся воспоминания. Впустить мальчика в свою жизнь до этого было равносильно выстрелу себе в ногу. Ему приходилось держаться на расстоянии. Всё, что он мог сделать, — это надеяться, что Деку поймёт его, когда всё вспомнит. Но теперь он был совсем один с этим парнем в общежитии. Если бы он не общался с ним, это вызвало бы вопросы, на которые он не хотел отвечать. К тому же он скучал по Деку, как бы нелепо это ни звучало. Немного помечтать не помешает, верно? Они не виделись бы, сколько, две недели? Это было и долго, и коротко одновременно. Но дело в том, что это был последний шанс Кацуки увидеться с парнем до начала каникул, и он хотел воспользоваться им, чтобы хоть раз не было их надоедливых любопытных друзей, которые могли бы подслушивать. “ Так ты не ходил с ними на то зимнее дерьмо? Деку вздрогнул на диване, подпрыгнул и повернул голову в сторону, где стоял Кацуки. Он явно не слышал и не видел, как тот подошёл. Выражение лица Деку, когда он увидел стоящего там Кацуки, было странным, но Кацуки не знал, как это объяснить. Первое, что он заметил, — это то, что на мальчике была толстовка с логотипом «Всемогущего» из Золотой эры, спортивные штаны, носки с логотипом «Всемогущего» и что он уютно устроился под одеялом. В его руке был джойстик, и только тогда Кацуки понял, что тот играет сам с собой. Вид Деку, сидящего там в одиночестве, с джойстиком в руке, в своей экипировке «Всемогущего», такого худенького и даже немного болезненного, напомнил Кацуки об их детстве и о тех годах, когда он высмеивал Деку за подобные сцены. От этого у него по спине пробежала дрожь меланхолии и сожаления, и, вероятно, это отразилось на его лице — он никогда не умел скрывать подобные чувства. Однако если Деку и заметил это, то не упомянул об этом, слишком нервничая, пытаясь облечь свои мысли в слова. — О, нет, н-нет, я не пошёл с ними. Слишком холодно, и я не хотел рисковать и подхватить что-нибудь, — пожал он плечами. А потом нахмурился. — Разве… Разве ты не пошёл? Катсуки уставился на него. “Я дам тебе один шанс угадать ответ на этот вопрос”. Это вызвало смех у Изуку, который неловко почесал затылок. — О, ну, я вижу, что ты не пошёл, но… — он замялся. — П-почему? Катсуки прошел мимо дивана и телевизора, уставившись на Изуку. «Мне не нравится всё это дерьмо. Слишком много людей, слишком много бессмысленных протоколов. Я бы лучше просто остался здесь и занимался своими делами». Изуку что-то пробормотал, но Кацуки не расслышал его с того места, где стоял. “Что?” - спросил он. Изуку покраснел и отвел взгляд. “Н-ничего”. Затем он схватил джойстик и вернулся к игре, в которую играл до этого. Катсуки вздохнул. Значит, он все еще был расстроен. К черту это. “Ты уже поела?” - спросил он. — Да, да, — сказал Деку, сосредоточившись на игре. Кацуки усмехнулся. “К”. Он направился на кухню и обнаружил, что вся посуда сухая и убрана. Что-то подсказывало ему, что Деку не потрудился приготовить еду, помыть посуду, высушить её и убрать, а это означало, что он, чёрт возьми, не ел. Клянусь чёртовым богом, — подумал Кацуки, хватая ингредиенты, которые ему были нужны, чтобы приготовить еду. (Он был очень рад, когда открыл морозильную камеру и обнаружил там свиные рёбрышки). Он нарезал ингредиенты и начал готовить в тишине — он всё равно не услышал бы Деку из общей комнаты, даже если бы попытался. Деку, с другой стороны, остался там, где был, играя в свою дурацкую игру и даже не потрудившись пойти на кухню, чтобы составить Кацуки компанию. Не то чтобы Кацуки этого хотел, и он знал, что не стоит на это рассчитывать. Он знал, что Деку всё ещё расстроен, и знал, что это его вина. Но с этим он ничего не мог поделать. Ему оставалось только ждать. Он продолжал твердить себе это, пока не осознал. Почти как мантру. Почти как промывание мозгов. Как только всё уладилось и Кацуки ничего не оставалось, кроме как ждать, пока еда будет готова, он вернулся в общую комнату и сел на диван как можно дальше от Деку. Деку не смотрел на него. “ Во что ты играешь? - спросил я. “Э-э, Портал 2”. “Тчч”. Деку продолжал играть в тишине, и Кацуки решил проверить свои сообщения. Как он и предполагал, там были сотни сообщений от разных друзей, которые умоляли его пойти с ними, а потом ругали за то, что он этого не сделал. Он усмехнулся и закатил глаза, помечая сообщения как прочитанные, но не отвечая ни на одно из них. — Э-э, ты… — прервал молчание Изуку после нескольких секунд неловкой тишины, поставив игру на паузу и повернувшись к Кацуки. — Хочешь поиграть со мной? Кацуки посмотрел на него, потом на джойстик в своей руке, потом снова на Деку. Он ничего не сказал. — О-окей, — сказал Деку, убирая руку и отводя взгляд от Кацуки, который молчал. Кацуки вздохнул. “Если я это сделаю, ты прекратишь это безумное дерьмо?” Изуку нахмурился, снова встретившись с ним взглядом. “Что?” — Ты явно чертовски злишься на меня, хотя это не я бросил тебя здесь одну, как только начался наш перерыв. Изуку возмущённо прищурился, а затем усмехнулся и покачал головой, словно решив, что Кацуки не может быть серьёзен. Он нажал «воспроизвести» и вернулся к своей игре. — Что? Это правда, — сказал Кацуки, хотя знал, что это неправда. Он не понимал, почему вдруг так сильно захотел разозлить Деку, но не мог себя остановить. Он чувствовал злость, обиду, одиночество и считал, что имеет право вести себя мелочно. Изуку снова поставил игру на паузу и повернулся к нему, на этот раз искренне раздражённый. “Серьезно, Каччан?” “Да”, - ответил он, не сбившись с ритма. Изуку снова усмехнулся, на его лице было написано недоверие. — Не веди себя так, будто ты знал, что я здесь, — упрекнул его Изуку. — Ты совершенно случайно нашёл меня здесь, так что не… Н-не веди себя так, будто ты решил остаться здесь, в общежитии, только для того, чтобы составить мне компанию. Катсуки почувствовал, как его лицо напряглось. — И не говори плохо о моих друзьях, — добавил Изуку, что было для него нетипично. — Это я настоял на том, чтобы они пошли, а не остались со мной. Они заслуживают повеселиться, они не должны отказываться от этого из-за меня. Кацуки некоторое время смотрел на него, но вместо того, чтобы ответить ему взглядом, Изуку снова нажал на кнопку воспроизведения и решил полностью игнорировать его, явно разозлившись. — Когда ты научился постоять за себя? — спросил Кацуки. Изуку взглянул на него. — Ну, в какой-то момент мне пришлось это сделать, не так ли? Ладно. Это разрядило обстановку. Гребаное мрачное настроение. И это разозлило Кацуки. Казалось, что они ведут один и тот же разговор в миллионный раз. — Я уже сказал тебе, что чертовски сожалею обо всём том дерьме, которое я тебе устроил, — сердито пожаловался он. На этот раз, когда Деку поставил игру на паузу, он положил джойстик на колени, полностью развернулся к Кацуки и наконец уделил ему всё своё внимание. “Ты это сделал?” “Да, я так и сделал”. — О, ты это сделал. Ты подошёл ко мне и сказал: «Извини за всё, что я тебе сделал, Изуку»? — Тьфу. Что, ты хочешь, чтобы я ползал у твоих ног и умолял о твоём особом, святом прощении? Ты этого ждёшь? — О, я, конечно, не жду этого от тебя. Но ты не можешь подойти ко мне, сказать, что был со мной козлом и делал неправильные вещи, сказать, что ты пытаешься стать лучше, а потом сказать мне, что ты извиняешься. Катсуки уставился на него. — Ты не сказал «извини». Ты никогда этого не делал. Что ты хочешь, чтобы я, чёрт возьми, тебе сказал? Ха? Что я, чёрт возьми, сожалею? Это то, что хочет услышать твоя грёбаная задница ботаника? Ладно. Я, чёрт возьми, сожалею. Я, чёрт возьми, сожалею обо всём том времени, когда я был с тобой придурком, я сожалею о том, что унижал тебя, я сожалею о том, что отпустил тебя. Я сожалею о том, что, чёрт возьми, отпустил тебя, хотя обещал, что не сделаю этого. Это то, что ты хотела услышать? Так где же ты, чёрт возьми, а? Где же ты, грёбаный, дерьмовый, самодовольный ублюдок? Он судорожно сглотнул. — И знаешь что? — продолжил Изуку, ещё больше злясь из-за молчания Кацуки. — Несмотря на все эти разговоры о том, чтобы стать лучше, я не вижу особых усилий с твоей стороны. Ладно, это все решило. — О, заткнись на хрен, — раздражённо огрызнулся Кацуки. — Ты любишь предъявлять требования, да? Как насчёт такого: я не виноват, что ты постоянно занят со своими дерьмовыми друзьями и у тебя больше нет времени тусоваться. Так что, если что… — Потусоваться? — перебил его Изуку, возмущённо нахмурившись. — Когда это мы когда-либо тусовались, Каччан? Боже, эта амнезия доведет Кацуки до безумия, он поклялся в этом. “Дело, блядь, не в этом, Деку”. — О, да? Тогда скажи мне, в чём смысл, потому что я не понимаю, — он покачал головой. Его глаза были влажными от слёз, чего и следовало ожидать — Деку плакал буквально из-за всего, он практически не мог не плакать во время ссоры (Кацуки знал это по собственному опыту). Однако его лицо было сердитым, что делало его до смешного милым, потому что он никогда не выглядел по-настоящему угрожающе, когда злился. Это было всё равно что кричать на кролика. — Я правда не знаю, Каччан, — продолжил Изуку. — Ты всё время говоришь, что расскажешь мне обо всём, что случилось, когда я буду готов, кстати, когда бы это ни случилось, и все отказываются говорить со мной из-за тебя! Так что, пожалуйста, скажи мне, в чём смысл, потому что я уже не уверен. Кацуки пристально посмотрел на него, прищурившись от гнева и… чего-то ещё. «Ты продолжаешь говорить о том, чего мы никогда не делали, и ожидаешь, что я не буду об этом упоминать. Ты ведёшь себя так, будто мы друзья, будто мы всегда были друзьями, но я начинаю думать, что мы с тобой по-разному вспоминаем наше детство». Ой. Ладно, удар ниже пояса, но не совсем несправедливый. — И нет, я не собираюсь ничего бросать тебе в лицо, Каччан, — добавил Изуку, вероятно, заметив реакцию Кацуки. — Но я просто очень устал от этого. Я не знаю, чего ты хочешь. Я не знаю, чего ты от меня ждёшь. Ты не приходишь ко мне и говоришь, что мы больше не видимся из-за моих друзей, но каждый вечер я сижу одна в своей комнате и надеюсь, что ты появишься, как делал это в течение месяца, но ты просто не приходишь, хотя я совсем одна и никто не мешает тебе. А потом у тебя хватает наглости злиться на меня за что? За то, что я провожу время с другими людьми, которые на самом деле хотят проводить время со мной? С людьми, которые составляют мне компанию? Люди, которые являются моими друзьями? Что ж, мне очень жаль, если тот факт, что я больше не завишу от вашей дружбы, чтобы быть счастливым, вас беспокоит, но, думаю, я просто устал ждать, когда вы сделаете первый шаг! Лицо Деку раскраснелось, он тяжело дышал и злился. Кацуки начал беспокоиться, что мальчик может потерять сознание от напряжения, потому что лоб Деку уже покрылся тонким слоем пота, хотя на улице шёл снег. Какого чёрта. — Всю свою жизнь я надеялся, что настанет день, когда мы снова станем друзьями, — дрожащим голосом продолжил Деку. — Всё это время я ждал того дня, когда мы забудем о том, что нас разлучило. Но ты сказал, что видел, как я умирал у тебя на глазах, и что это сломало тебя, но, очевидно, даже этого было недостаточно, чтобы тебе стало не всё равно, не так ли? И я бы хотел, чтобы ты снова начала меня ненавидеть, как раньше, потому что тогда я хотя бы знал, чего от тебя ожидать! Ладно, хватит. — Заткнись, — сердито сказал Кацуки. — Не говори так. Я понимаю, что ты чертовски зол, но ты не можешь говорить, что мне всё равно… — О, прости, ты делаешь? Я не заметил этого по тому, как ты избегал меня! — Я избегал тебя, потому что, чёрт возьми, не знал, что делать, ясно?! — огрызнулся Кацуки. Деку закрыл рот, и прежде чем Кацуки успел что-то сказать, он вскочил на ноги. — Ты чертовски прав, мы не были друзьями. Мы расстались. И я вёл себя как придурок. И раз уж ты так чертовски сильно хочешь это услышать, то вот: я сожалею. Прости, что я сказал тебе покончить с собой, что я сжёг твою дурацкую тетрадь и что я натворил всякого дерьма ещё до этого. Но моё сожаление не отменяет того факта, что это уже случилось, это в прошлом, и я очень устал от того, что ты тычешь мне этим в лицо! Изуку уставился на него, выглядя почти шокированным. — Даже если твой тупой мозг не может этого понять, я действительно стараюсь быть лучше. Я вынужден посещать эти дерьмовые сеансы терапии из-за тебя, и я, чёрт возьми, потерял слух из-за тебя, и я был готов взорвать себя и всех, кто был со мной в той проклятой канализации, если бы это означало, что я поймаю ублюдка, который чуть не убил тебя. И нет, я не пытаюсь свалить вину на тебя, потому что знаешь что? Я бы сделал всё это снова. Я прошёл через ад и вернулся, я видел, как ты умирал из-за меня, и я даже не могу спать по ночам, потому что, когда я закрываю глаза, я могу думать только об этом, но я бы снова прошёл через всё это, если бы это означало, что ты будешь в безопасности. Так что не смей говорить мне в лицо, что мне плевать на твою тупую задницу. В глазах Изуку стояли слёзы. В глазах Кацуки тоже стояли слёзы, но это были злые слёзы. Он пытался вспомнить все советы доктора Мацуо о том, как успокоиться. «Я понимаю, что ты злишься, — сказал он, потому что признавать чувства других людей важно, когда ты пытаешься признать свои собственные, — и я понимаю, что ты расстроена из-за того, что я тебя избегал. Ты имеешь на это право. Но не приходи ко мне и не говори, что мне нет до тебя дела или что ты бы предпочла, чтобы я тебя ненавидел. Возможно, мне было всё равно, чёрт возьми, возможно, я провёл всю нашу дерьмовую жизнь, не заботясь о тебе и ненавидя тебя, но после всего, через что мы прошли, после всего, что я тебе сказал, не говори мне, что мне всё равно сейчас. Руки Изуку дрожали, а нижняя губа дрожала. “К-Каччан...” — Чёрт, — прервал его Кацуки, потому что почувствовал запах дыма, а его испорченный слух явно не улавливал постоянный писк, доносившийся из духовки. — Проклятый кацудон горит, — объявил он, прежде чем броситься на кухню. — К-Кацудон?.. — растерянно пробормотал Изуку. Кацуки открыл духовку, схватил противень голыми руками, с громким стуком поставил его на кухонный стол и проверил содержимое. По краям кацудон подгорел, но в середине был ещё съедобен. Что за чёртово дерьмо. Изуку с любопытством появился в дверях кухни, его плащ был накинут на плечи и туловище и волочился по полу, как накидка. Он выглядел растерянным и удивленным, но его глаза расширились от шока, когда он увидел поднос с полусгоревшим кацудоном на кухонном столе. — Каччан, — потрясенно сказал он, прежде чем встретиться взглядом с красными глазами Кацуки. — Т-ты… Ты сделал…? — Оно подгорело, — сердито и раздражённо оборвал его Кацуки, не глядя на него. Он повернулся к Изуку спиной и взял из шкафа две миски. — П-погоди, — нахмурился Изуку. — ты схватил этот горячий поднос голыми руками?! — Мне не больно, придурок, — усмехнулся Кацуки, проходя мимо худощавого мальчика, чтобы снова взять дымящийся поднос без варежек. Изуку аж взвизгнул от шока. — Моя причуда — взрывать руками. Если бы мне было больно от жара, я бы сдох. — Ого, — Изуку вышел за ним из кухни и посмотрел, как он ставит поднос и тарелки на обеденный стол. — Я никогда раньше об этом не думал. “Конечно, ты этого не сделал”. “Могу я посмотреть?” Катсуки повернул голову и хмуро посмотрел на него. “Что?” — Твои руки, — робко добавил Изуку, подходя к нему. В таком виде он выглядел нелепо не только потому, что его спортивные штаны и толстовка были слишком велики для его худощавого тела, но и потому, что он умудрился завернуться в одеяло, как в полупончо-полунакидку. Кацуки просто стоял и смотрел на Изуку, как будто у того выросла вторая голова, а Изуку протянул руку и схватил Кацуки за запястье. Он повернул его руку так, чтобы ладонь была обращена вверх, блестящая от горячего подноса и покрытая грубыми мозолями, которые он набил за эти годы. Изуку провёл кончиками дрожащих пальцев по мозолям. Кацуки позволил ему, смущённо наблюдая, как Изуку с интересом и аналитическим любопытством в живых глазах изучает его руку. — Получил, что хотел? — Кацуки поднял бровь, глядя на него, и Изуку отпустил его руку, как будто она внезапно обожгла его. Он почувствовал, как краснеют его щёки, и отвернулся, избегая взгляда Кацуки. “Ты уверен, что это не больно?” “Что?” “Вот так хватать горячие подносы”. — Думаю, я бы знал, не так ли? Ведь это мои руки? “Хорошо”. “Они не причиняют боли, Деку”. Изуку встретился с ним взглядом. “Все в порядке”. — Присаживайся и ешь, я знаю, что ты раньше не ел. Возьми немного из середины, там не пригорело, — сказал Кацуки, сам присаживаясь и указывая на не подгоревшую часть кацудона. Изуку последовал его примеру, и они оба сели и начали есть. “Как ты узнал?” “Что ты лжешь?” “Этот кацудон - мое любимое блюдо”. А, точно. Черт. Кацуки почувствовал, как кровь отливает от его лица, но постарался сохранить самообладание. “Удачная догадка”. Изуку вздохнул, явно разочарованный. — Хорошо, — вздохнул Кацуки, надеясь загладить свою вину. — Я помню, как ты однажды говорил об этом. Это не обязательно было ложью… но и правдой тоже не было. Кацуки чувствовал себя плохо из-за этого. “О”, - Изуку моргнул, казалось, поверив в это. “Ага”. Они начали есть в тишине, но Кацуки внимательно следил за лицом Изуку, когда тот откусил первый кусочек. То, как расширились глаза мальчика и он поискал взглядом Кацуки, чтобы выразить свою признательность, вызвало у Кацуки лёгкое чувство удовлетворения. — Каччан, — сказал Изуку с набитым ртом. — Это сугой. — Я знаю, — он пожал плечами, одарив Изуку неприятной ухмылкой. — Как ты так хорошо готовишь?! — воскликнул Изуку, откусывая ещё кусочек. — Это невероятно вкусно. “Не за что”. «Я чувствую себя лучше из-за того, что не поел перед этим. Оно того стоило». “Да. Не хочешь рассказать мне об этом?” “А?” — Какого хрена ты не поел, а потом соврал мне об этом? Изуку покраснел. — О, я собиралась поесть через минуту. Просто в тот момент мне не хотелось. — Ты же знаешь, что нужно заботиться о себе, если хочешь поправиться, верно? Даже ребёнок это знает. Изуку на мгновение посмотрел на него с выражением, в котором смешались неуверенность и нежность. — Да… Я обещаю тебе, что собирался поесть; я не собирался выбрасывать своё выздоровление на помойку или что-то в этом роде. Я просто не чувствовал голода, поэтому решил немного подождать. — Хм, — сказал Кацуки, решив не развивать эту тему. Нет смысла зацикливаться на том, что уже произошло. Какое-то время они ели молча, и когда Изуку доел половину своей тарелки, он сказал: “Знаешь, это немного выводит меня из себя”. Катсуки уставился на него. “Что делает?” На мгновение он замолчал. “Когда ты так со мной разговариваешь”. “Например, что?” “Как будто… Как будто тебе действительно не все равно”. Кацуки вздохнул, но прежде чем он успел что-либо сказать, Изуку добавил: — И да, я знаю, что тебе не всё равно, но это всё равно… странно. Катсуки усерднее прожевал свою еду. — Я не жалуюсь, — уточнил Изуку. — И не пытаюсь тыкать тебя носом в то, что произошло. Я просто… я просто говорю. Некоторое время царит тишина. “Мне это нравится”, - заключил он. Катсуки усмехнулся. — Конечно, хочешь. Ты мягкотелый кусок дерьма. Изуку закатил глаза. — Понимаете, это полная противоположность тому, о чём я говорил. — Что? — Кацуки пожал плечами. — У меня всегда был скверный характер. И если я в чём-то и не хорош, так это в мягкости. Ты знаешь это лучше всех. Изуку усмехнулся, но больше ничего не сказал. Кацуки на мгновение замешкался. «Но я имел в виду то, что сказал. Мне не всё равно. Даже если иногда я веду себя как придурок. Я просто не знаю, как это показать». Изуку посмотрел на него с непонятным выражением на лице. — И причина, по которой я избегал тебя, — он пожал плечами, отводя взгляд от Изуку, — в том, что я не хочу продолжать причинять тебе боль случайно. И это было первое по-настоящему искреннее, что он сказал Изуку в ту ночь. Потому что это была правда, не так ли? Это была главная причина его дилеммы. Он хотел быть ближе к Деку, но не мог, потому что Деку ничего не помнил. Он хотел дружить с ним, но не мог, потому что ему приходилось лгать ему, пока тот не восстановил память. Он хотел вернуться к прежним отношениям с душой-Деку, но не мог, потому что этот Деку понятия не имел, что они разделяли и чем жили вместе, и единственный способ для него по-настоящему понять всё, что Кацуки чувствовал, думал и вспоминал, — это тоже всё вспомнить. И Кацуки знал, что не может просто вернуться к тому, чтобы быть придурком для ботаника. Он не хотел этого делать. Было тяжело разговаривать с этим Деку, притворяясь, что всё в порядке, и всё время лгать. Всё было бы намного проще, если бы он просто вспомнил. Всё было бы намного лучше. Кацуки чувствовал усталость. Он ненавидел ложь и нечестность. Он ненавидел то, что ему приходилось это делать, ненавидел то, что ему пришлось взять «Один за всех», чтобы спасти жизнь Деку. Он ненавидел это. Ему казалось, что он живёт втайне, что он живёт во лжи. Он просто хотел отдохнуть. Он просто хотел, чтобы всё это дерьмо закончилось. — Каччан, — мягко и нежно сказал Изуку. Кацуки посмотрел на него. — Я могу это сделать. По какой-то причине это было похоже на удар в живот. — Не только… — продолжил Изуку. — Не только из-за того, что ты грубишь и ведёшь себя со мной по-свински. Я всю жизнь с этим сталкивался, и если мне придётся… - Ты не обязана ... — Если придётся, — перебил его Деку. — Я продолжу это делать. Но я знаю, что бы ты мне ни говорил, что бы ни случилось после нападения злодеев, — он вздохнул. — Что бы ни случилось, — повторил он, пристально глядя на Кацуки, как никогда серьёзно. — Я справлюсь. Катсуки уставился на него. “Ты можешь сказать мне”. Он изучал лицо Изуку, такое костлявое, бледное и слабое. Он видел предвкушение в его глазах и доверие в них. Доверие, которого Кацуки не был уверен, что заслуживает, потому что, по сути, это он виноват в том, что у Деку снова нет причуды. И он даже не знал об этом. Он заслуживал знать. Кацуки знал, что он заслуживал знать. Может, Кацуки просто должен был сказать ему. Что бы сделал Деку? Ненавидел бы его вечно? Никогда бы с ним не заговорил? Поблагодарил бы за спасение своей жизни? Он, честное слово, не знал. Но, сидя там, глядя в глубокие зелёные глаза Деку, видя в них доверие, Кацуки понял, что больше не может ему лгать. Он не мог больше откладывать это, не мог продолжать убеждать себя, что должен подождать — рано или поздно Деку всё равно узнает. Может быть, если он расскажет ему обо всём, что произошло, это наконец избавит его от тревоги, которая сжимала его изнутри, от чувства вины, которое не давало ему спать по ночам, от печали, которая, казалось, преследовала его повсюду. Может быть, рассказав все Деку, Кацуки наконец освободится. Он всегда был человеком действия. Он не сидел сложа руки и не ждал. Он отстаивал свои интересы и добивался своего. Как сказал доктор Мацуо, ему нужно было смотреть своим проблемам в лицо, а не убегать от них. Ожидание никогда не приводило ни к чему хорошему. И, возможно, именно поэтому в последнее время он чувствовал себя так плохо — он вёл себя не так, как обычно. Снисходительность была не в его характере. Внезапно он почувствовал себя храбрым, более храбрым, чем за последние несколько недель. К нему вернулась прежняя сила. “Деку, я–“ — ВАТАШИ ГА КИТА! ВАТАШИ ГА КИТА! ВАТАШИ ГА КИТА! — прогремел голос Всемогущего с дивана. — Что за чёрт? — спросил Кацуки, повернув голову на звук. Глаза Изуку расширились, и он тут же вскочил на ноги, не вытирая рот, а затем бросил на Кацуки извиняющийся взгляд и поспешил обратно в общую комнату. Там он повозился с подушками на диване, прежде чем успешно достать свой телефон, который звонил. — Привет, Всемогущий! — ответил он по телефону высоким и нервным голосом. (Кацуки был откровенно поражён тем, что Деку всё ещё так нервничал, когда разговаривал со Всемогущим, даже спустя столько времени. Он, чёрт возьми, съел волосы этого парня. Хуже и быть не могло.) — Ч-что? — спросил Изуку, нахмурившись и повернувшись к окну. Он подошёл и приоткрыл занавеску ровно настолько, чтобы выглянуть наружу. — Что, правда? Нет, нет, занавески были закрыты, я только сейчас это заметил. Ты в порядке? Где ты? О… Ладно. Хорошо. Да. О, нет, то есть, да. Я не ходил на Зимний фестиваль, я в общежитии. Нет, Качан со мной. Да, он не пошёл. Там слишком много людей, ему это не нравится». Некоторое время стояла тишина, пока Изуку слушал, что говорит Всемогущий. — Нет, всё в порядке. Нет, конечно, я могу остаться здесь. Нет, нет, нет, правда, всё в порядке, я могу остаться. Я ещё даже не собрала вещи. Да, я позвоню маме и скажу ей. И Каччану тоже. Да, я уверена. Да, мне уже лучше. Я обещаю. Угу. Я так и сделала. Я сделал, он уже сломался, я пью много воды, а сейчас ужинаю. Да, Качан приготовил. Да, я ем, не волнуйся. Ну да, поэтому я и не пошёл с ними. Угу. Да. Да, ты тоже! Пока». Изуку повесил трубку и повернулся на каблуках лицом к Катсуки. — Итак… у меня плохие новости? — он поморщился. Кацуки уставился на него с пустым выражением лица. “Выплюнь это”, - просто сказал он, продолжая есть. — Э-э, в последнее время погода какая-то сумасшедшая, да? А теперь ещё и эта снежная буря, и… — он замялся, присаживаясь за стол рядом с Кацуки. — Ну. Дороги перекрыты, и им пришлось отключить общественный транспорт. Так что мы здесь как бы застряли. Катсуки уставился на него. — Какого чёрта? — выдавил он, нахмурившись. — Эти чёртовы дороги перекрыты? Что, конец света или что-то в этом роде? — Нет, это просто… ну, просто куча снега, — объяснил Изуку, звуча так же удивлённо, как и Кацуки. — Он не должен оставаться закрытым слишком долго, и Всемогущий сказал, что полиция пытается выяснить, не связано ли это с причудой, но пока никому не следует выходить на улицу. Так что… нам придётся остаться здесь, пока нас не выпустят, — он виновато пожал плечами. — Отлично, — прорычал Кацуки, хватая свой телефон. — Чертовски потрясающе. — Прости, — сказал Изуку, грустно улыбнувшись. — Тебе, наверное, стоит позвонить маме… — Да, да, — перебил его Кацуки, уже поднося телефон к уху. — Давай, звони, — сказал он Изуку, как только его звонок соединили. — Эй, Дрянные Волосы. Ты где? — Бакуго! — восторженно воскликнул Киришима на другом конце провода. — Я уже дома, братан, ты не поверил бы, сколько там снега… — Да, я слышал об этом, — нетерпеливо перебил друга Кацуки. — Все вернулись домой до того, как началось это дерьмо? — Э-э, да, да, все в порядке, — сказал Кирисима. — Это началось примерно полчаса назад, так что, как только мы увидели, что становится плохо, все разошлись по домам. А ты, братан? “Я все еще в общежитии”. “Что? Почему?!” «Я решил вздремнуть, а когда проснулся, то приготовил себе что-нибудь поесть. Я только сейчас услышал об этом дерьме, так что я застрял здесь, пока не станет лучше». — О чёрт, чувак, это отстой. Тебе, наверное, придётся подождать до завтра, они пока мало что нам рассказывают. Может, следишь за новостями? — Да, я так и сделаю. Теперь, когда я знаю, что вы, придурки, не погребены под горой льда, я позвоню своей старушке и скажу ей, что мне придётся остаться здесь. Пока. — Ладно, чувак, ты это сделаешь — ой, подожди, подожди, подожди! “Что?” “Ты в общежитии?” “Э-э... Да?” “А… Мидория все еще там?” Катсуки вздохнул. “Да, Киришима”. “И вы двое здесь одни?!?” “Да”. “О боже мой”. “Что?” — Н-ничего! Ничего, чувак, ничего. Просто хотел убедиться, что ты не один. “Я не собираюсь. Я тоже вешаю трубку”. “Бакуго”. “Что?” — Просто… — Киришима замялся. — Постарайтесь не убивать друг друга, хорошо? - Что, твою мать , это значит? — Что? Ты же знаешь, какой ты можешь быть! Просто пообещай мне, что будешь вести себя спокойно. Во всех возможных смыслах этого слова. — Я понятия не имею, что ты имеешь в виду, но я не собираюсь хладнокровно убивать Деку, — он посмотрел на ботаника, который тоже разговаривал по телефону, но поднял взгляд при упоминании его имени. — Это было бы глупо, ведь я был бы единственным подозреваемым. Изуку нахмурился, но продолжил разговор с мамой. Кацуки ухмыльнулся. “О, чувак. Я не могу поверить, что это происходит”. “Что?” — Ничего. Просто, э-э, будь осторожен. И позвони мне или напиши, если тебе что-нибудь понадобится, хорошо, братан? “Прекрасно. Не беспокойся об этом”. “Хорошо. Увидимся позже”. “Пока”. Катсуки повесил трубку, прежде чем открыть свой текстовый чат. От кого: Сопляк Сегодня не попаду домой. Снежная буря или что-то в этом роде. Я в общежитии Университета Аризоны, останусь здесь на ночь. От: Старая Карга Ты там один? От кого: Сопляк Какое это имеет значение От: Старая Карга Значит, нет? От кого: Сопляк Деку здесь. От: Старая Карга Все в порядке От: Старая Карга Тогда дай мне знать, когда вернешься домой От: Старая Карга И даже не думай выходить из общежития. Снег чертовски опасен От кого: Сопляк Неважно Он положил трубку, глядя на Деку. “Ты говорил со своей мамой?” - спросил мальчик у Кацуки. “Да. Ты?” “Ага”. Телефон Кацуки завибрировал. Он посмотрел на экран. От: мамы Деку Привет, Кацуки-кун. Ты с Изуку? Катсуки вздохнул, закатив глаза. От: Катсуки Бакуго Да, он со мной. Мы в общежитии. Не волнуйся, я его не выпущу От: мамы Деку Спасибо. Не могли бы вы присмотреть за ним? С утра у него была сильная лихорадка, и только сейчас ему стало лучше. Я как раз ехал его забирать, когда началась метель. Надеюсь, я доберусь туда завтра, но мне бы не хотелось, чтобы за это время ему стало хуже. Кацуки сердито посмотрел на Изуку. Он бесцеремонно приложил руку ко лбу Изуки, почувствовав, какой тот горячий. Изуки тут же покраснел. — У тебя что, лихорадка? — спросил он с негодованием, вспомнив, что за дерьмо было в прошлый раз, когда у Деку мозги закипали от жара. Изуку покачал головой. «Она сломалась! Она сломалась, мне стало лучше», — сказал он. Он не лгал — его кожа была липкой и тёплой, но не сильно. Если у него и была температура, то очень низкая. — Так вот почему ты не ел, чёрт возьми? — сердито спросил его Кацуки. Изуку вздохнул, разочарованно опустив плечи, но покачал головой. — Качан, тебе не нужно беспокоиться. Хорошо? Я принимаю лекарство, я только что поел, мне лучше, — он указал на свою пустую тарелку с кацудоном. Кацуки уставился на него. Может, он слишком остро реагирует? У Деку не было того розоватого оттенка на лице, который бывает при лихорадке, его глаза не были стеклянными, а кожа не горела. Может, ему стало лучше, и, может, его чрезмерная опека начинает казаться странной. Им обоим. — Ладно, — проворчал Кацуки, расслабляясь на своём месте. — Как хочешь. Вздохнув, он снова схватил свой телефон. От: Катсуки Бакуго Температура спала, но я буду присматривать за ним. От: мамы Деку Спасибо тебе, Кацуки-кун! Я могу только благодарить небеса за то, что ты там с моим Изуку. Если бы он был один, я бы нашла способ добраться туда по такому снегу, чтобы забрать его. От: мамы Деку Ты как будто стала его ангелом-хранителем! Кацуки закатил глаза так сильно, что почти увидел свой мозг. Вместо ответа он заблокировал экран телефона, отложил его в сторону и встал. — Ты закончил? — он кивнул на тарелку Изуку. Мальчик кивнул, и Кацуки взял его тарелку вместе со своей и направился на кухню. “Ты разговаривал с моей мамой?” - спросил Изуку, следуя за ним. “Ага”. “Э-э-э...… Почему?” — Ты сказал ей, что ты со мной? — Кацуки бросил на него равнодушный взгляд, открыл раковину и начал мыть тарелки. “Э-э... Да?” “Значит, она хотела убедиться, что ты не лжешь”. “О”. — Да. Мама знает, что ты безрассудный кусок дерьма, который врёт о своей безопасности. Изуку покраснел. — Я не лжец. Просто я не люблю заставлять её волноваться по пустякам. «Учитывая, что ты чуть не убиваешь себя каждую неделю, я не могу винить её за то, что она так сильно беспокоится». “Ты из тех, кто умеет говорить”. — О да, потому что я точно такой же безрассудный, как и ты. “Конечно, это так”. “Я не такой”. “Да, это так”. — Да? Расскажи мне хоть об одном безрассудном поступке, который я когда-либо совершила. — Ты… — Изуку замялся. — Ты… Ты использовал свою гаубицу в закрытом помещении! Кацуки побледнел, но продолжил мыть посуду, сохраняя невозмутимый вид. - И откуда ты это знаешь? — Э-э… — снова замялся Изуку, чувствуя себя неловко. — Ну. Киришима-кун сказал мне. — Киришима-кун ни черта не смыслит, — сказал Кацуки, пытаясь разрядить обстановку, но было уже слишком поздно. Они вернулись к этой теме. “Я хотел знать, что случилось с твоим ухом”. “И почему ты не спросил меня прямо?” Изуку прикусил нижнюю губу. «Я только что проснулся. Я не знал, на каком этапе мы находимся, э-э-э… В отношениях. Я не знал, хочешь ли ты говорить об этом». “Значит, вы спросили об этом кого-то другого”. “Да”. Пауза. “Мне очень жаль”. — Всё в порядке. Это меня больше не беспокоит. “О. Я беспокоился об этом”. “Тч. Почему?” — Ну… Ты действительно потеряла слух. Я боялась, что ты плохо справляешься, но я не знала, как с тобой об этом поговорить. Я не знала, как говорить о чём-либо в то время — м-моё заикание было очень сильным. “Ну, слава богу, что теперь стало лучше”. “Да. Логопедия действительно помогла”. “Хм. Наверное, да”. “Да”. Повисло неловкое молчание. — Знаешь… Мы… — Изуку замялся. Кацуки продолжил мыть посуду и вытер руки. “Что?” - спросил он, стоя прямо перед Изуку. — Мы всё ещё можем использовать язык жестов, — пожал плечами Изуку. — Если ты хочешь. В последнее время я не так часто им пользовался, потому что стараюсь больше говорить, но я не переставал его изучать. Я… я не знал, как спросить тебя о твоём слухе, поэтому решил, что хороший способ показать тебе, что я рядом, — это выучить язык жестов. Кацуки уставился на Изуку. Ему стало жарко, ладони вспотели. Кончики пальцев покалывало. — Если тебе хочется использовать язык жестов, то используй его, — пожав плечами, Кацуки немного подумал. — Если тебе хочется говорить, то говори. Для меня это не проблема, я просто выучил его по необходимости. Он вышел из кухни. Деку последовал за ним. “П-хорошо”, - согласился мальчик. Они оба сели на диван. Изуку неловко взял джойстик, но не нажал кнопку воспроизведения и не вернулся к игре. Он с тревогой посмотрел на Кацуки, и в его глазах читалось молчаливое приглашение. К чёрту всё. Они застряли здесь на ночь, и ему больше нечем было заняться. Он мог бы с таким же успехом этим заняться. “Где второй джойстик?” - спросил он. От улыбки, озарившей лицо Изуку, у него засосало под ложечкой. Фу, — подумал Кацуки. Изуку протянул Кацуки второй джойстик, а затем взял в руки обложку, которая теперь лежала у него на коленях, и многозначительно помахал Кацуки. — Что? — спросил Кацуки, нахмурившись и сидя на противоположном конце дивана. “Тебе не холодно?” - спросил Изуку. — Конечно, я чертовски замёрз, на улице снежная буря, — усмехнулся он. Изуку приподнял брови и кивнул на его куртку. — Ты можешь разделить со мной обложку, — невинно предложил он. Кацуки нахмурился. — Твоя мерзкая лихорадка? Нет, спасибо, я лучше замёрзну, — усмехнулся он. — Это не противно, Каччан, — закатил глаза Изуку. — И моя лихорадка не заразна. Это просто из-за моей иммунной системы. Катсуки продолжал хмуро смотреть на него, ничего не отвечая. — Ладно, — пожал плечами Изуку, отпуская обложку и хватаясь за джойстик. — Как хочешь. Он нажал «воспроизвести» и вернулся в игру, теперь уже с Кацуки в качестве второго игрока. — Не могу поверить, что ты так сильно облажался в такой простой игре. — Каччан, в миллионный раз повторяю, я просто играю, чтобы тренировать координацию, — вздохнул Изуку, толкая Кацуки локтем. — Перестань надо мной издеваться. — Перестань оправдываться и просто признай, что ты отстой, — усмехнулся Кацуки, сделав преувеличенный жест джойстиком и подталкивая Деку в бок. После того, как Кацуки много раз вздрогнул и начал трястись, он согласился разделить с Деку дурацкое одеяло — это означало, что ему пришлось сесть рядом с Деку на диван, потому что одеяло не доходило до его конца. Чёрт. Что за дурацкая ситуация. Не то чтобы Кацуки по-настоящему злился из-за этого, но ему нравилось притворяться, что он злится. (К тому же, обложка вроде как пахла Деку) — Почему мы никогда раньше этого не делали? — взволнованно спросил Изуку, не отрывая взгляда от экрана. — Потому что твоя жалкая задница знала, что я буду намного лучше тебя, и ты подсознательно убедил себя, что не стоит пытаться, — усмехнулся Кацуки с отвратительной ухмылкой на губах. “Har har. Очень смешно, Каччан”. “Я знаю”. “Заткнись”. “Ты заткнись, ботаник”. Они продолжали играть вместе, подшучивая и дразня друг друга по-дружески и по-родственному, чего раньше никогда не делали. Впервые за долгое время Кацуки не чувствовал постоянной меланхолии, и когда он снова проверил, нет ли у Деку жара, то с облегчением обнаружил, что температура мальчика пришла в норму. Казалось, что они оба могли позволить себе быть в порядке, хотя бы ненадолго, как будто за пределами этой общей комнаты, этого дивана, этого общего одеяла не существовало ничего, кроме них. Пока снаружи бушевала буря, Кацуки и Изуку продолжали играть в видеоигру и дразнить друг друга, как будто они наконец-то обрели давно потерянную дружбу, которую у них отняли в столь раннем возрасте по их собственной вине. И когда они неизбежно заснули прямо там, на диване в общей комнате, прижавшись друг к другу, им показалось, что всё наконец встало на свои места. Если бы только все было так просто. — Времени нет! Нужно сделать это сейчас! — крикнула Медсестра, спеша к своей пациентке с оборудованием в руках. Всемогущий схватил Кацуки за плечи, повернул к себе и пристально посмотрел ему в глаза серьёзным, уверенным взглядом. — Это должен быть ты, сёнэн. Он доверял тебе. Ты ему нужен. “Нет–“ — Ты единственный из нас, кто получил его согласие. Если ты не заберёшь его у него, это его убьёт. «Я теряю его!» — закричала Восстановительница, когда у Деку остановилось сердце. Глаза Кацуки расширились от ужаса. Деку умирал. Его сердце остановилось. — Бакуго-сэнсей! — взревел Всемогущий, и Кацуки не мог припомнить, чтобы когда-либо в своей жизни слышал такой властный и авторитетный голос, даже когда сражался с худшими из злодеев. Он посмотрел на Деку. Его глаза были закатаны, губы приоткрыты и покрыты кровью. Его грудь не двигалась. Его сердце не билось. Тело Кацуки отреагировало прежде, чем он успел подумать, прежде, чем он смог как следует взвесить последствия того, что собирался сделать. Он стряхнул с себя руки Всемогущего, бросился вперёд, схватил Деку за волосы, вырвал прядь, засунул её в рот и проглотил. У него не было ни времени, ни настроения думать о том, как это отвратительно. Всё, что он мог делать, — это смотреть на Деку, мёртвого на больничной койке, костлявого и худого, с запавшими глазами на лице, похожем на череп. Кацуки впервые увидел его тело после несчастного случая с причудой, впервые за месяц, и теперь он понял, почему мальчик был так расстроен, увидев своё тело. Он был похож на тень самого себя. На призрака, на скелет, на грёбаный труп. Девушка-медик с безумной силой оттолкнула Кацуки от кровати и забралась на Деку с дефибриллятором. После двух попыток, которые, казалось, длились целую вечность, ей удалось вернуть мальчику сердцебиение. Вздохнув с облегчением, которое длилось недолго, она начала отдавать прибывшим медсестрам всевозможные приказы и инструкции, но Кацуки не слышал их — не только потому, что у него ухудшился слух, но и потому, что он был в шоке. Только так это можно было описать. Он был в полном, абсолютном шоке. Всемогущий держал его и что-то говорил, но он не слышал слов. Всё, что он мог делать, — это смотреть на Деку, который всё ещё лежал на кровати и выглядел мёртвым, несмотря на то, что кардиомонитор показывал обратное. Из его губ вытекала кровь, такая же красная, как глаза Кацуки, и он жалко, мучительно кашлял, всё ещё давясь собственной кровью, возвращаясь к жизни. И Кацуки никогда не чувствовал себя таким юным, никогда не чувствовал себя таким уязвимым, никогда не чувствовал себя таким болезненно осознающим собственную смертность, как в тот момент, когда он смотрел на Деку, потому что Деку только что умер, меньше чем на минуту, да, но Кацуки мог потерять его навсегда, и последнее, что он увидел бы в жизни, — это… это. Больше никаких комментариев на уроках. Больше никаких комплиментов и похвал. Больше никакого соперничества и конкуренции. Больше никаких зелёных глаз и нежных улыбок. Больше никаких «Качан», никаких «матте йо!», никаких «сугой», никаких Деку. Эта мысль напугала его. Он ненавидел себя за это, но она его напугала. “Каччан...” «Мне нужно, чтобы ты ушёл отсюда», — услышал он сквозь пелену шока, застилавшую его сознание, голос Девочки-Восстановительницы. «Он уже достаточно настрадался. Тебе не следует быть здесь без костюмов…» — Пойдём, шонен, — эхом отозвался Всемогущий. — Нам нужно идти. «Сработало?» — услышал Кацуки свой голос, но не мог вспомнить, чтобы отдавал мозгу такую команду. Его взгляд был прикован к Деку, и он повернул голову, чтобы посмотреть на неподвижную фигуру мальчика через плечо Всемогущего, который подталкивал его к двери. “Давай же”. “Это сработало?” — Мы не узнаем этого ещё какое-то время. Но он жив, и Девочке-Восстановительнице нужно работать… — Он со мной сейчас? Я его взял? — он посмотрел на Всемогущего, всё ещё широко раскрыв глаза и затаив дыхание. “Каччан...” Всемогущий сжал его плечо, выглядя бледным. “Неужели я забрал это у него?” “Ты спас ему жизнь”. Кацуки ахнул, на его лице отразилась смесь гнева и ужаса. Он не почувствовал ничего особенного после того, как принял причуду Деку, — он ощущал только бешеное сердцебиение и сдавленные лёгкие. Деку умер. Он, блядь, потерпел фиаско. Он, чёрт возьми, умер. Он кашлял кровью. Он был в ужасном состоянии, и Кацуки забрал его причуду, и он был в ужасном состоянии. И он умер. “Каччан...” “Каччан...” “Каччан!” Обычно, когда Кацуки просыпался после кошмара, он вскакивал и наносил удары, как раненое животное, отчаянно пытающееся сбежать. Теперь же он просто резко открыл глаза, судорожно вздохнул и огляделся, пытаясь понять, где он находится, пытаясь осознать, что происходит. Потому что Деку был мёртв, он умер, он… Он был… Он был… прямо над Кацуки, нахмурив брови в глубоком беспокойстве, и держал Кацуки за плечи. В комнате было темно. Единственным источником света, освещавшим лицо Деку, был всё ещё включённый телевизор. Вероятно, они заснули, не выключив его. Он уставился на Деку. Мальчик всё ещё держал его, словно боялся, что Кацуки поранится, если отпустит его. Он никогда не видел в глазах людей такого беспокойства. — Отвали от меня, — первое, что сказал Кацуки, ненавидя свой хриплый и грубый голос. Изуку тут же подчинился, отпустил плечи Кацуки и сел обратно на диван, словно давая ему пространство, но не слишком далеко. — Ты в порядке? — спросил Изуку, когда Кацуки заставил себя сесть. Его руки зависли в воздухе, словно он хотел прикоснуться к Кацуки, но не знал как. Кацуки устало провёл рукой по лицу. “Да”, - сказал Катсуки, не глядя на него. — Тебе приснился кошмар? — снова спросил Изуку, нервничая. Кацуки сердито вздохнул. “Что ты об этом думаешь?” Пауза. Было очевидно, что настроение Кацуки было не самым лучшим, учитывая, каким ворчливым он вдруг стал. Деку неловко поднялся с дивана и взял свой телефон. Кацуки не смотрел на него, и ботаник просто стоял, словно пытаясь принять решение. — Я… Я вернусь в свою комнату, — объявил он тихим голосом, словно не хотел напугать Кацуки. — Ты… Я думаю, тебе нужно побыть одному, и я не хочу… ну, ты понимаешь, — он замолчал. Когда Кацуки ничего не ответил, он закончил мысль: — Рассердить тебя. Тишина. Кацуки сидел неподвижно, сгорбившись, положив локти на колени и закрыв глаза. Одеяло Деку теперь прикрывало только одну его ногу, и мальчик, похоже, не возражал против того, чтобы оставить его. Чтобы согреть Кацуки. Когда он был чертовски болен. С меня было достаточно. Кацуки не мог продолжать в том же духе. Деку всегда был добр к нему, добрее, чем он заслуживал. Кацуки так долго принимал эту доброту за снисходительность, так долго принимал альтруизм Деку за презрение. Он так долго всё портил. Деку заслуживал знать, что у Кацуки есть причуда. Он заслуживал знать, что Кацуки, который всегда дразнил его, плохо с ним обращался и унижал его из-за отсутствия причуд, снова сделал его без причуд. Деку заслуживал того, чтобы знать правду. Когда Кацуки замолчал, Изуку начал двигаться, готовый покинуть комнату. — Деку, — позвал Кацуки. Мальчик тут же остановился. — Да? — позвал он. Его голос был таким тихим. Он был таким маленьким. И худым. И слабым. Всё потому, что он принял удар на себя вместо Кацуки много месяцев назад. Всё потому, что он пожертвовал своей жизнью ради него. Он умер… он был мёртв, он… его сердце остановилось Катсуки ничего не ответил. — Ты хочешь, чтобы я остался? — спросил Изуку, потому что знал, что Кацуки не может сам произнести эти слова. Он не мог попросить об этом. Ему хватило простого кивка, чтобы вернуться на диван и сесть рядом с Кацуки. — Можно я тебя потрогаю? — нерешительно спросил Изуку. Кацуки снова кивнул, не глядя на него. Изуку обнял дрожащего Кацуки за плечи, пытаясь его успокоить. Они молчали. Пока Катсуки не перестал им быть. “У меня есть твоя причуда”. Рука Деку, которой он успокаивающе гладил Кацуки по спине, резко остановилась. Прошла вечность. “Что?” “Один за всех. Теперь это со мной”. Тишина. — Я просто… не могу больше скрывать это от тебя. Это сводит меня с ума. Тишина. — Ты умирал, и ты дал мне разрешение. Ты этого не помнишь, но ты дал его. Я не… украл его, или что бы ты там ни думал. Я просто пытался спасти тебе жизнь. Он убрал руки от лица и слегка повернул голову в сторону, чтобы посмотреть на Изуку. Лицо мальчика было бесстрастным. Кацуки не смог бы понять, что выражают его зелёные глаза, даже если бы пытался это сделать сто лет. «Когда злодей напал на нас, его причуда — он отделял души от тел. Я до сих пор не понимаю, что пошло не так в тот день, но, когда он ударил тебя, он должен был забрать твою душу себе. Но вместо этого она оказалась у меня». Глаза Изуку были прикованы к нему. «Твоя душа была связана с моей в течение месяца. Я был единственным, кто мог видеть тебя, прикасаться к тебе и говорить с тобой. Когда мы устроили засаду на злодея в канализации, он разлучил нас». Тишина. — Когда он это сделал, ты… Ты понял, что происходит, и попытался передать мне «Один за всех». Но ты не смог, потому что злодей уже разорвал связь душ. Тогда я взорвал его к чёртовой матери, почти убил его и при этом оглох. Тишина. «Когда они вернули твою душу в тело, она была слишком слаба, чтобы выдержать «Один за всех». Поскольку ты дал мне разрешение, я забрал его». Тишина. — Это было сделано, чтобы спасти тебе жизнь. У меня не было выбора, Деку, ты умирал, ты кашлял кровью, твоё сердце остановилось. У меня не было выбора. Тишина. «Я не хотел этого. Я чёрт возьми, не хотел этого». Тишина. — Так что я собираюсь вернуть его, как только ты поправишься и сможешь его взять. Тишина. Это продолжалось так долго, что Кацуки начал сомневаться, не потерял ли он слух и на здоровом ухе. “Значит,… У меня снова нет причуд?” Кацуки вздохнул, не сводя глаз с Изуку. Встреть свои проблемы лицом к лицу, пока они не поглотили тебя целиком. “Да”. Тишина. “Неужели ты...” Пауза. — Вы вообще знаете, может ли предыдущий владелец One For All вернуть его после отказа от него? Катсуки почувствовал, что бледнеет. Он ничего не сказал. Всемогущий сказал, что позже вернёт причуду Деку, верно? Он бы не стал врать об этом. Если только он не был действительно настолько отчаянно настроен спасти жизнь Деку? Когда он замолчал, рука Деку соскользнула с его спины, и внезапная прохлада от её отсутствия сделала теплоту прикосновения ещё более ощутимой. — Поэтому ты был так добр ко мне? — спросил Изуку, внезапно приняв оборонительную позицию. — Потому что ты чувствуешь вину за то, что снова лишил меня причуды? Катсуки уставился на него. “ Что? Нет... — Тогда почему ты не сказал мне раньше? — перебил его мальчик, и больше всего ранило то, что он даже не казался злым, рассерженным или обиженным — он казался испуганным. Он казался напуганным, и в этом был виноват Кацуки. Ему следовало держать язык за зубами. Он не ожидал такой реакции: — Если ты действительно можешь вернуть его мне, когда мне станет лучше, то почему… почему ты не сказал… “Деку”. Изуку встал с дивана, его руки дрожали, дыхание перехватило. Он выглядел расстроенным. “Я...” - он колебался, паникуя. Катсуки уставился на него. “Мне нужно подумать”. Катсуки ничего не сказал. Он скорее почувствовал, чем услышал, как Деку вышел из общей комнаты. Он оставил одеяло, но это было больше похоже на забывчивость, чем на попытку согреть Кацуки или утешить его. Кацуки казалось неправильным прикасаться к нему или даже использовать его, поэтому он отбросил его в дальний угол дивана и лёг как можно дальше от него, закрыв глаза рукой. Деку действительно выглядел так, будто умирал: его губы и щёки покраснели от крови, которой он давился, а глаза были плотно закрыты от боли. Алый цвет сильно контрастировал с бледностью его лица. Но всё же Кацуки не мог — он не мог просто взять и украсть его чёртову причуду. — Ты сказал, что он пытался передать его тебе. Это значит, что у тебя есть его согласие, — продолжил Всемогущий. — Нет, чёрт возьми, я не… — Кацуки тяжело дышал, он был в ярости, потому что как, чёрт возьми, Всемогущий вообще мог предложить ему что-то подобное?! После всего, что он сделал с Деку из-за того, что у того не было причуды? После того, как этот придурок наконец-то получил чёртову причуду? Катсуки закрыл глаза. Деку был жив. И единственная причина, по которой он был жив, заключалась в том, что Кацуки забрал «Один за всех». (Он мог только надеяться, что Деку в конце концов придет к такому же выводу). Но, вспоминая об этом и о том, как он шёл по этому пути, Кацуки пришёл к выводу, что, если бы ему пришлось пройти всё это заново, он бы сделал то же самое. Он предпочёл бы, чтобы Деку ненавидел его, чем умереть. И всё же это осознание никак не облегчало тяжесть, которая нарастала в его животе, заставляя его опускаться вниз и выдавливая воздух из лёгких. (По крайней мере, этот груз больше не лежал на его плечах). Утром дороги расчистили, а значит, Инко удалось добраться до Академии Юэй вместе со Всемогущим, чтобы забрать Изуку и отвезти его домой. Кацуки даже не заметил, как он ушёл. Мальчик спустился на лифте, и, даже если бы Кацуки увидел его, он бы не пошёл за ним. Зачем? Если бы Деку хотел попрощаться с ним, он сделал бы это. Если бы Деку хотел увидеть его в последний раз перед началом каникул, он бы это сделал. Если бы Деку хотел сказать ему, что ненавидит его, он бы так и сделал. (Кацуки отчасти желал, чтобы это было так. Ненависть лучше апатии, по крайней мере, так было до сих пор.) Но Деку не сделал ничего из этого. И когда Кацуки вернулся в свою комнату утром, Изуку уже ушёл, оставив его в неведении относительно того, что он чувствовал и думал обо всём, что узнал прошлой ночью. Кацуки собрал свои вещи с новообретённой апатией и схватил телефон. Новых сообщений не было. От кого: Сопляк На моем пути От: Старая Карга Уже? От кого: Сопляк Почему, ты хочешь, чтобы я, блядь, остался здесь подольше? От: Старая Карга Я думала, ты придешь только ночью, но меня нет дома. От кого: Сопляк Ну и что, блядь От: Старая Карга У вас есть ключи? От кого: Сопляк Да От: Старая Карга Тогда ладно От: Старая Карга Но мы с твоим отцом вернемся только ночью От кого: Сопляк Неважно Кацуки закинул сумку на плечо и вышел. Он не стал в последний раз оглядывать свою спальню в общежитии, где он прожил месяц и душу, чтобы воспоминания о том, что он потерял, не терзали его ещё сильнее. Примечания: Это заняло целую вечность, поэтому я сделал его еще длиннее. Писать о Кацуки весело. Его очень трудно писать, но мне нравится исследовать его эмоции и психологическую сторону, которую мы нечасто видим в каноне. Учитывая выбор, который ему пришлось сделать, и путь, который он выбрал в этой истории, я бы сказала, что он становится немного лучше, но ему нужно время. (Я тоже поклонница тревожного! Бакуго, который не осознаёт, что тревожится, так что...) Жизнь была сумасшедшей, чувак. Жизнь была сумасшедшей. Хотя я стараюсь изо всех сил, потому что мне нравится писать эту историю, и мне нравится, что вам, ребята, это так нравится. Что касается первоначального плана по количеству глав - разнесите его к чертовой матери. На подходе еще кое-что, я просто пока не уверен, как я это разделю. Надеюсь, всё получилось. Хотел подробнее изучить отношения Бакуго и Джиро (и Бакуго-неудачника, если вам нравится Момодзиро). Также хотел изучить его чувство изоляции — знаете, никто из его друзей до поступления в Юэй не был настоящим другом и всё такое. Их с Изуку опыт изоляции сильно отличается, и я думаю о Бакуго как о парне, который изолирует себя (не всегда намеренно), в то время как Изуку изолируют другие (бедняга). В любом случае. Мне нравится проводить такие параллели, и мне нравится делать Бакуго более... человечным? Не знаю. Я стараюсь изо всех сил. В любом случае. Я постараюсь обновлять его быстрее, чем в прошлый раз, потому что у меня есть кое-что очень интересное для следующих глав. Надеюсь, вам, ребята, тоже понравится! Но ничего не обещаю, потому что теперь я работаю полный день, и университет снова даёт мне пинка под зад. У меня почти не остаётся времени на написание, но будьте уверены: я НЕ бросаю эту историю. Я очень хочу её закончить. Что ж, вы, ребята, молодцы. Увидимся в следующий раз, и спасибо вам за терпение! (P.S.: Я немного переживал из-за того, что вы, ребята, подумаете о реакции Деку, но я постарался сделать её максимально человечной/реалистичной/разумной, несмотря на обстоятельства. Пожалуйста, ПОВЕРЬТЕ МНЕ, РЕБЯТА, они оба упрямые идиоты, не замечающие очевидного, с нерешёнными проблемами, но они ОБЯЗАТЕЛЬНО возьмутся за ум)