The Way You Used To Do. (Так, Как Ты Это Делал Раньше)

Так, Как Ты Это Делал Раньше edema_ruh Глава 8: Бакугоу, чёрт возьми, совершенно нормально относится к тому, что его Кацудон не является любимым блюдом Деку (он совсем не злится) Примечания: (Примечания приведены в конце главы.) Текст главы Руки Инко слегка дрожали, когда она ставила поднос с горячим чаем на маленький столик перед Кацуки. Он не смотрел ни на неё, ни на Деку. На самом деле он даже не смотрел на чай — он был слишком занят тем, что старался как можно незаметнее отвести от них взгляд. Кацуки не мог сказать, что ему было комфортно в квартире Деку. В последний раз, когда он был там, их было четверо, и он только узнал о своей причуде. Они ещё не знали, что у Деку нет причуды, и, как только они узнали, Кацуки больше не приходил. Хотя до этого он бывал там сотни раз. Сотни раз. Он, наверное, запомнил квартиру Деку, и видеть её снова после стольких лет было тревожно. Всё было по-прежнему. Было очень странно видеть, что квартира осталась прежней, в то время как их отношения сильно изменились. (Но чья это была вина?) Дело в том, что их отношения никогда не были дружескими. По крайней мере, с точки зрения Кацуки. Деку был просто одним из многих людей, которые восхищались им за то, что он потрясающий, и целовали его задницу за то, что он лучший. Он был всего лишь маленьким, ничего не значащим фанатом, как и все остальные. Конечно, до того, как они стали достаточно взрослыми, чтобы у них появились причуды, Деку был любимым другом Кацуки по соседству. Несмотря на то, что Кацуки смеялся над Деку и обзывал его, чтобы рассмешить других детей, Деку всегда придумывал лучшие игры. Иногда он забирался на плечи Кацуки — ведь тот всегда был сильнее — и они притворялись Четвёртым родом; иногда он пытался нести Кацуки, но у него не получалось, и он соглашался быть жертвой, а Кацуки притворялся Всемогущим, готовым взять его на руки и унести Деку в безопасное место, а тот громко смеялся, как герой номер один. Иногда Кацуки притворялся самим собой и спасал Деку от злых воображаемых злодеев с помощью своей воображаемой причуды (поскольку его собственная ещё не проявилась). Однако он никогда не позволял Деку спасать его. Либо они были героями вместе, как когда притворялись Четвёртым родом, либо Деку придумывал собственные причуды, либо Деку был жертвой. Но не Кацуки. Как только у Деку не стало причуды, всё изменилось. Деку перестал быть любимым другом Кацуки, пусть и одним из многих, и стал жалким маленьким мальчиком, который даже не дотягивал до Кацуки по рангу. И все же Деку остался. Он был единственным, кто остался. На протяжении всей жизни у Кацуки было много друзей. Все они, конечно, были временными — не более чем статистами, отчаянно желавшими хоть немного побыть в центре внимания, которое постоянно было приковано к Кацуки. Долгое время Кацуки считал Деку одним из тех отчаявшихся неудачников, которые стремились ухватить хоть крупицу мимолетной славы, — но так было до тех пор, пока Деку не оказался в центре внимания. В центре внимания, которое затмило даже Кацуки. Эта мысль всё ещё приводила его в ярость. Осознать, что Деку, который ещё год назад был всего лишь маленьким камешком, сияет так же ярко, как он, который был лучшим всю свою жизнь… — Итак, Кацуки-кун, — Инеко отвлекла его от мыслей, сев рядом с ними на диван на достаточно вежливом расстоянии. Кацуки поднял взгляд и впервые с тех пор, как пришел, встретился с ней глазами, изо всех сил стараясь, чтобы гнев, вызванный его самоанализом, не отразился на его лице. Он не знал, почему присутствие у Деку так разозлило его или вызвало столько воспоминаний, — он знал только, что хочет уйти как можно скорее, несмотря на все трудности, которые потребовались, чтобы добраться сюда. У Инко были большие зелёные глаза. Очень выразительные. Совсем как у Деку. По какой-то причине это обеспокоило Катсуки. (Он знал причину, просто не хотел об этом думать.) (Мёртвые, ничего не выражающие глаза, полуприкрытые, смотрят на него. Наклоненное тело. Безжизненное тело). Он подавил дрожь. — Да? — ответил он скучающим тоном. Он никогда не умел вести себя с пожилыми людьми, хотя обычно был лучшим во всем, что делал. Деку сидел рядом с ним, так близко, что они почти соприкасались. Почти. — К-как… Как у тебя дела? — вежливо спросила Инко. Кацуки понял, что, хотя её вопрос звучал искренне, она просто использовала его, чтобы завязать разговор и перейти к теме, которую действительно хотела обсудить, — к своему (паршивому) сыну. Кацуки мысленно вздохнул, изо всех сил стараясь не грубить матери Деку. Парень, может, и был слабаком-ботаником, но Кацуки точно знал, что он действительно любит и уважает свою мать. Он бы, наверное, расплакался и разозлился, если бы Кацуки её как-то обидел, а это было прямо противоположно тому результату, которого Кацуки пытался добиться этим визитом. Эта мысль заставила его почувствовать себя странно, но он не знал почему. — Просто в последний раз, когда я тебя видела, у тебя было довольно сильное сотрясение мозга, и, поскольку после этого ты не навещал Изуку… — продолжила Инко, когда Кацуки не ответил. — Я в порядке, — перебил её Кацуки (как можно вежливее, что было не очень вежливо по обычным меркам, но очень вежливо по меркам Кацуки). Инко, казалось, не обиделась на то, что её прервали, и просто кивнула. — Это хорошо. Я рада, что ты в порядке. Мой Изуку хотел бы, чтобы ты был в порядке, — она грустно улыбнулась, и в её глазах читались страдание и что-то похожее на горечь. Сходство с выражением лица Деку, когда его пнули, было настолько поразительным, что Кацуки поймал себя на том, что смотрит дольше, чем следовало бы. Прежде чем это стало слишком странным, он наклонился и взял свой чай, держа чашку в руке и ожидая, пока напиток немного остынет. — Каччан, — Деку обратился к нему впервые с тех пор, как они пришли к нему домой, как будто только что вспомнил, что Кацуки здесь. Кацуки счёл молчание Деку очень грубым и откровенно раздражающим, но решил ничего не говорить, чтобы не показаться нуждающимся. Вместо того, чтобы дать Деку пассивно-агрессивный ответ, как ему хотелось, он просто молча повернул голову в сторону мальчика. — М-может, тебе стоит… Ну, знаешь. Напомнить моей маме, что я здесь? И что я могу её слышать? — нерешительно предположил он. Увидев, что Кацуки нахмурился в замешательстве, он добавил: «Я н-не хочу, чтобы она сказала что-нибудь неловкое». — А? — заинтригованно спросил Кацуки. Он чувствовал, что Инко не сводит с него глаз, наблюдая за его общением с её невидимым сыном, но ему было не до неё. — Что, чёрт возьми, это значит? — он нахмурился, глядя на Деку. — Т-ты же знаешь, какие они, мамы! — попытался объяснить Изуку, но, по мнению Кацуки, его голос звучал слишком защищающе. Он хотел сказать, что не знает, но решил промолчать. — Они любят рассказывать детские истории и всё такое. М-может, она сделает что-то подобное, если подумает, что я её не слышу. — Хм, — усмехнулся Кацуки, поворачиваясь к Инко, которая всё ещё не сводила с него глаз. Он решил пока не передавать сообщение Деку, гадая, что же в итоге скажет ему Инко. — Это Изуку? Он с тобой разговаривает? — спросила она, как будто считала Деку каким-то существом, которое говорит только в определённое время. Кацуки вздохнул и сделал глоток чая, прежде чем ответить. У него не было ни терпения, ни желания говорить на эту тему, особенно с мамой Деку, но он напомнил себе, что делает это ради общего блага. Он делал это, чтобы чувствовать себя лучше, лучше спать и перестать постоянно страдать. Потому что ему нужно было, чтобы Деку был счастлив, чтобы он сам мог быть счастлив, верно? Это была единственная причина, по которой он это делал.Единственная причина. Кроме того, он проделал весь этот путь до дерьмового дома Деку. Кацуки мог быть кем угодно, но если он что-то задумал, то никогда не делал это наполовину. Если он собирался сделать Деку счастливым, то собирался сделать его чертовски счастливым. И если для этого ему нужно было тратить время на болтовню с его слабачкой-матерью, то он делал это как грёбаный профессионал, как бы это ни раздражало. Это не означало, что он должен был вести себя с ней как придурок. Нет. Кое-что он просто не мог в себе изменить. — Он всегда со мной разговаривает, — объяснил Кацуки, поставив чашку с чаем обратно на стол и откинувшись на спинку дивана в очень невежливой манере — он полусогнул руки, положив локти на спинку, а одну ногу закинул на другую. — Я вижу его так, будто он в своём теле. Он не прозрачный или что-то в этом роде, — он пожал плечами. Он чувствовал, что Деку нервничает рядом с ним, но не смотрел на него. Глаза Инко расширились, и она понимающе кивнула головой. — О, — удивлённо сказала она, подперев подбородок рукой. — Я этого не знала. Я думала… я представляла его… парящим, как призрак, понимаете? — Не-а, — Кацуки снова пожал плечами, отводя взгляд от её больших зелёных глаз и сохраняя своё обычное угрюмое выражение лица. — Ничего подобного. Это похоже на Деку, только он не может прикасаться ни к чему, кроме меня. — Он… может прикоснуться к тебе?! — воскликнула Инко, ещё больше расширив глаза. Кацуки хотелось, чтобы она перестала делать это своими чёртовыми глупыми зелёными глазами, но он ничего не сказал. Вместо этого он вопросительно посмотрел на неё. Почему никто не рассказал ей об этом? Кацуки не мог сам рассказать ей, потому что не навещал Деку в медпункте с того дня, как тот очнулся, но Всемогущий и весь специальный совет Юэй знали об этой информации. Почему её не сообщили ближайшим родственникам Деку? Изначально Кацуки планировал пойти в медпункт Девочки-Восстановительницы, чтобы Деку мог увидеть свою маму и перестать ныть из-за того, что скучает по ней, но из короткого сообщения Киришимы он узнал, что миссис Мидории больше не пускают в медпункт Юэй. Текстовые сообщения, вероятно, были последним клочком личного пространства, который остался у Кацуки, поскольку Деку теперь следил за ним 24 часа в сутки и мог слушать почти всё, что он говорил и слышал. Поэтому, воспользовавшись тем, что Деку был любопытен и мог читать сообщения на его телефоне, Кацуки спросил Киришиму, почему Инко запретили приходить, но даже мальчик не знал ответа. Всё, что он мог сказать, — это то, что ублюдок Наполовину-Наполовину, который, по-видимому, был тем, кто чаще всего навещал Деку в его дерьмовом теле, по какой-то причине только после Всемогущего, сказал им, что Инко какое-то время не появлялась в лазарете, и что, когда он спросил об этом Восстановительницу, она сказала, что женщине больше не разрешают приходить. Будучи бесполезным неудачником, Айси Хот даже не подумал спросить пожилую женщину о причине запрета, оставив всех в неведении. Кацуки хотел знать, но понимал, что, скорее всего, будет невежливо спрашивать об этом Инко напрямую. Обычно ему было плевать на вежливость, но он знал, как вести себя осторожно с авторитетными людьми — или, по крайней мере, более осторожно, чем обычно. — Да. Я единственный, к кому он может прикоснуться, — просто ответил он, не глядя ни на Деку, ни на свою маму. Ему было очень неловко, но он заставил себя посмотреть ей в глаза и продолжил: — Разве тебе об этом не говорили? Инко нервно выдержала его взгляд, и Кацуки заставил себя не отводить глаз. Он надеялся, что она сможет заметить скрытый вопрос в его глазах. Она опустила голову и стала теребить подол юбки, избегая взгляда Кацуки, и выглядела расстроенной. Она не выглядела стыдливой или виноватой, и Кацуки решил, что это хороший знак — вероятно, запрет не был напрямую связан с ней. «Я… я в последнее время не получала много информации о состоянии Изуку. Вы и другие ребята, наверное, знаете о нём больше, чем я сейчас», — она с несчастным видом пожала плечами. Деку выпрямился на диване рядом с Кацуки, возмущённо глядя на него. — Что? Почему нет, мама? — запротестовал он, хотя мать его не слышала. Кацуки закатил глаза от этой глупой эмоциональной вспышки, но изо всех сил старался не ударить призрачного сына Инко прямо у неё на глазах, пока она продолжала. — Я… я ничего не делала, если ты об этом. Просто… — она замялась. — Директор и совет учителей решили, что будет лучше, если на территорию UA не будут пускать посторонних, чтобы сохранить конфиденциальность Изуку и предотвратить возможное вторжение злодеев. Я… я не могла там спать из-за своей работы, поэтому мне приходилось постоянно входить и выходить… — Но ты же моя мама! Они не должны мешать тебе видеться со мной! — снова запротестовал Деку. — и они заявили, что этот поток небезопасен для школьной охраны, что… Конечно, имеет смысл. Вот почему я так разволновалась, когда увидела тебя у своей двери, — она подарила Кацуки робкую улыбку, которая почему-то выглядела обиженной. — Если они никого не впускали, я предположила, что и не выпустят, тем более что… Ну, — она замолчала, слегка вздохнув. Она выглядела измождённой. Под глазами у неё были тяжёлые мешки, а волосы выглядели более растрёпанными, чем Кацуки её помнил. Теперь, когда он подумал об этом, она была выше. Выше и красивее. Он смутно помнил, как в детстве называл её «тётей Инко», но казалось, что это было в другой жизни. В другой жизни с другим человеком. — Мы пришли не одни, — объяснил Кацуки. Почему-то ему казалось, что этой информацией нужно поделиться с ней. — Наш сенсей отправил с нами охранников из UA, чтобы они присмотрели за нами по дороге сюда. Инко посмотрела на него странным взглядом, хотя в нём и была доля благодарности. Она несколько мгновений смотрела на Кацуки, сделав глоток чая, прежде чем высказать своё мнение. — Я… не понимаю, Кацуки-кун, — призналась она. Вставай в грёбаную очередь, — хотел ответить Кацуки, но придержал язык. — Зачем было так утруждаться и приходить, если с Изуку всё в порядке? Не пойми меня неправильно, — быстро добавила она. — Я очень благодарна за визит, но… Я… — она нервно сглотнула. — Если честно, я не ожидала этого от тебя. Да, к черту пошли все его попытки сохранить хладнокровие. “А? Что, черт, это должно означать?” - запротестовал он, прежде чем опомнился, что было прямым результатом его вспыльчивого характера. Инко не дрогнула от его резкой реакции, а скорее вызывающе вздернула подбородок, сжимая руку с чашкой чая так крепко, что костяшки пальцев побелели. Она выглядела так, словно изо всех сил старалась не терять самообладания, но в ее глазах была явная обида, которую она до сих пор скрывала из вежливости. — Не нужно притворяться, Кацуки-кун, — сказала она, поставив чашку на стол и переплетя пальцы на коленях. Казалось, она вот-вот заплачет, хотя и была… злая? Расстроенная? Раздражённая? Кацуки никак не мог понять, о чём думает эта миниатюрная женщина. — Я знаю, что ты не любишь моего Изуку, хотя он всю жизнь восхищался тобой, — обвинила она. По какой-то причине эти слова ударили его под дых, и Кацуки не мог понять, было ли это его собственным ощущением или отражением чувств Деку, который выглядел очень бледным и взволнованным. «Я сбилась со счёта, сколько раз мне приходилось звонить Мицуки, потому что мой мальчик возвращался домой весь избитый и в синяках», — Инко неодобрительно покачала головой. «Он никогда не говорил мне, кто его избил, но я знала, что это был ты. Тот факт, что ты называешь его этим ужасным прозвищем Деку в моём собственном доме, — это веский аргумент, который подтверждает моё замешательство. Так что позволь мне спросить тебя — зачем ты здесь на самом деле?» Кацуки уставился на маму Деку. Она выглядела нервной — не испуганной, но неуверенной в том, что может противостоять Кацуки. Она также выглядела так, будто давно хотела поговорить на эту тему, но у неё не было возможности. Но больше всего она выглядела сильной. Сильной, как чёрт. Гораздо сильнее, чем Кацуки ожидал от миниатюрной пухленькой женщины без причуды и с заплаканными, опухшими глазами. Её нижняя губа дрожала, а в глазах стояли непролитые слёзы — жуткое. чёртово. сходство. — но на её лице была знакомая решимость, которая говорила Кацуки, что у неё нет другого выхода, кроме как ответить искренне. Но насколько чертовски странным — и ужасно эгоистичным, если честно, — было бы, если бы он прямо сказал Инко Мидории, что он пришёл, потому что чувствовал, когда её сыну было больно, а Деку в последнее время чувствовал себя несчастным, потому что скучал по ней, поэтому Кацуки решил попросить у Айзавы-сенсея разрешение навестить её, чтобы этот придурок наконец успокоился и перестал постоянно давить Кацуки на грудь? Он не мог просто сказать это. Он знал, как плохо это прозвучит. Но какой у него был выбор? Кацуки плохо лгал. Ему это не нравилось. И, самое главное, он не собирался отбрасывать все свои принципы только для того, чтобы угодить маме этого дерьмового Деку и ответить так, чтобы не выглядеть полным придурком. Все и так считали его куском дерьма. И Инко Мидория, конечно, тоже так считала. Зачем притворяться, что это не так? — Я кое-что узнал. О причуде, которая связывает меня и Деку, — начал он, не глядя ей в глаза. Вместо этого он просто уставился в сторону, сохраняя свой фирменный угрюмый вид и раздражённо прищурившись. «Причудливая связь душ», — Инко кивнула в знак согласия. — «Всемогущий рассказал мне об этом». — Да. Причуда связывает нас так, что мы не можем отдалиться друг от друга, — продолжил он, по-прежнему избегая её взгляда. — И мы также можем чувствовать то, что чувствует другой. Инко молчала. Кацуки хотел посмотреть на неё, чтобы увидеть её реакцию, но понял, что не может. По какой-то причине он больше не мог смотреть этой женщине в глаза. Это было нелепо. Что она собиралась с ним сделать? Кацуки заставил себя перестать вести себя как слабак и сердито посмотрел на неё, хотя она ничего не сделала, чтобы заслужить это. — Так что Деку в последнее время чувствует себя довольно паршиво, потому что скучает по тебе и всё такое. Поэтому я решил навестить тебя, — продолжил он, пожимая плечами и надеясь, что Инко не поймёт, что он имеет в виду. К сожалению, ему не повезло. — Значит, ты делаешь это только потому, — сказала она с неодобрением в голосе, — что чувствуешь то же, что и мой сын. И раз он чувствовал себя несчастным, потому что скучал по мне… Ты не хотел чувствовать себя несчастным тоже? Кацуки опустил голову, выглядя сердитым. Он не ответил и даже не кивнул. Инко долго молчала. Кацуки видел, что Деку нервно переводил взгляд с него на маму, но не стал смотреть на ботаника. Он не хотел видеть выражение этих проклятых зелёных глаз. — Что ж… — сказала Инко спустя долгое время, вздохнув и встав со своего места. Кацуки посмотрел на неё и с удивлением увидел на её лице не гнев, а спокойствие и немного грусти. — Спасибо, что был честен со мной, Кацуки-кун. Она взяла его чашку и поставила её вместе со своей на поднос, а затем взяла его и направилась на кухню, больше ничего не сказав. Кацуки всё ещё видел её, так как кухня была открытой, но она стояла к нему спиной, и расстояние между ними было таким большим, что она могла бы находиться в другой комнате. Кацуки не ожидал такой реакции. Он медленно повернул голову, чтобы посмотреть на Деку и понять, была ли это нормальная реакция для его мамы, но Деку выглядел таким же растерянным, как и Кацуки. Вода в раковине начала вытекать, но Инко не подавала никаких признаков того, что собирается покинуть кухню в ближайшее время. Может быть, ей просто нужно было время, чтобы подумать. Её сын превратился в призрака и был привязан к парню, который годами издевался над ним. Теперь этот парень был в её доме спустя годы после их последнего визита и рассказывал ей о том, как делился чувствами с её сыном-призраком и мог прикасаться к нему, когда никто другой не мог. Ей нужно было многое обдумать. Вполне естественно, что ей нужно было побыть одной. Кацуки с удивлением и ужасом осознал, что, если бы это случилось месяц назад, он бы в гневе ворвался на кухню и закричал, что не хочет, чтобы его игнорировали. Он не хотел думать о том, что означала эта перемена в поведении. Он встал с дивана, чувствуя себя слишком беспокойно, чтобы просто сидеть на месте, и желая занять свой разум чем-то другим, а не такими мыслями. Конечно, он чертовски устал после всего этого дерьма в поезде, но что-то в его разговоре с Инко беспокоило его, и он не хотел в итоге заснуть на диване или слишком глубоко погрузиться в размышления. Ему лучше двигаться. Деку остался сидеть на диване, пока Кацуки расхаживал по гостиной, бездумно разглядывая фоторамки, мебель и предметы декора. В его голове проносились тысячи мыслей в час — он был уверен, что это из-за дурацкой привычки Деку бормотать себе под нос, — и он не мог ни на чём сосредоточиться. Может быть, Инко считала несправедливым, что её сын оказался привязанным к человеку, который его ненавидел, а не к тому, кто его любил, как она или Всемогущий. И это действительно было несправедливо. Разве она не понимала, что Кацуки этого не хотел? Что ему тоже не очень нравится эта ситуация? Что последнее, чего он хотел, — это стоять посреди этой чёртовой гостиной, пока она моет посуду, чувствуя себя не в своей тарелке и незваным гостем в доме, который когда-то был для него вторым домом? В итоге Кацуки подошёл к полуоткрытой фотокниге, лежавшей на обеденном столе за диваном. Вероятно, Инко просматривала её до прихода Кацуки. Он посмотрел на неё. Она не смотрела на него, слишком занятая нарезкой овощей и, похоже, готовящаяся к чему-то. Кацуки схватил фотоальбом и невежливо плюхнулся на диван, напугав Деку. Как только Изуку увидел, что держит Кацуки, его глаза расширились, и он попытался вскочить с дивана, чтобы помешать Кацуки просматривать фотоальбом. Кацуки же ловко положил обе ноги на колени Изуку, полулёжа-полусидя на диване, придавив его конечности и не давая мальчику встать. Деку пытался освободиться от тяжести ног Кацуки, что вызвало злобную ухмылку у взрывного парня. — Подожди, Каччан! — запротестовал Деку, когда Кацуки открыл книгу и начал просматривать фотографии, приклеенные к первой странице. — Ты не должен смотреть на это без разрешения! Это невежливо! — заметил он, и его голос стал очень похож на голос Ииды, если бы Иида был отчаявшимся, нервным ботаником, который сильно краснел, боясь, что Кацуки увидит его детские фотографии, и пытался выбраться из-под ног Кацуки. — С каких это пор мне есть дело до вежливости, ботаник? — усмехнулся Кацуки, продолжая листать альбом. Деку попытался выхватить его из рук Кацуки, но не смог: его собственные руки проходили сквозь материал альбома, пока он безуспешно пытался вырвать его из рук Кацуки. Первые страницы состояли только из фотографий Деку в младенчестве, лысого и уродливого, как чёрт, но уже с этими нелепыми веснушками на лице. По мере того, как страницы переворачивались, Деку рос на глазах: зелёные кудри на макушке, молочные зубки во рту и эти глупые большие зелёные глаза, смотрящие прямо в душу Кацуки. Он оторвал взгляд от фотографии и увидел, что Деку нервно смотрит на него и грызёт ноготь. Он следил за Кацуки, как ястреб. С теми же самыми глазами. — С-с-смотри? Там нет ничего, кроме детских фотографий, Каччан, — нервно сказал Деку, не понимая, почему Кацуки так пристально смотрит на него, но явно пытаясь уговорить его убрать альбом на место. — Ты же не… тебе даже не нравятся дети! Почему бы тебе просто не убрать это? — Заткнись, Деку, — усмехнулся Кацуки, отводя взгляд от альбома на коленях. — Я хочу увидеть то, что ты так боишься мне показать, так что заткнись и отдыхай. — Я… я… я не боюсь! Т-тебе н-нечего здесь искать! — заикаясь, сказал Изуку. — Я просто не думаю, что тебе стоит тратить своё время на что-то подобное… И почему у тебя такие тяжёлые ноги? — пожаловался он, всё ещё пытаясь поднять ноги Кацуки со своих колен. — Я тренируюсь с тех пор, как был ребёнком, в отличие от тебя, — безразлично фыркнул он. В его тоне также слышалась нотка горечи. — Кроме того, на что ещё, чёрт возьми, я должен тратить своё время? Твоя дерьмовая мамаша делает на кухне чёрт знает что, и я проделал весь этот путь не для того, чтобы уйти после пятиминутной болтовни. Я чертовски голоден, так что я съем всё, что она, чёрт возьми, готовит, а потом мы уйдём. А пока я буду пялиться на твоё уродливое детское личико, — безразлично усмехнулся он. — Не называй мою маму дерьмом, — возразил Изуку серьёзным, обиженным голосом, и Кацуки закатил глаза. — Как бы то ни было, — вздохнул он, со скукой переворачивая несколько страниц. Малыш Деку, малыш Деку, малыш Деку — только из этого и состоял этот альбом? Что такого интересного было в малыше Деку, что его мама сделала сотню чёртовых фотографий? Некоторые из них были даже сняты с одного и того же ракурса в один и тот же момент! Кацуки не мог этого понять. Его мама почти никогда не фотографировала его — всех его фотографий хватило бы на один альбом, с 0 до 15 лет. У Деку же, вероятно, был альбом на каждый год его дерьмовой, неинтересной жизни. Когда Кацуки дошёл до середины альбома, Деку (наконец-то) начал взрослеть. Теперь у него были зубы, волосы и эта дурацкая ухмылка на лице. Там были его фотографии в парке, где они с Кацуки играли в детстве, фотографии на пляже, фотографии в его спальне. Там была его фотография в толстовке с надписью «Всемогущий», стоящего рядом с высокой фигуркой Всемогущего в торговом центре; его фотография в той же толстовке, прижимающего к груди куклу Всемогущего на пляже; его фотография в похожей толстовке с надписью «Всемогущий», но не в той же самой, позирующего в традиционной героической позе Всемогущего. «Наконец-то добрался до фазы Всемогущего», — сказал Кацуки Деку с усмешкой на губах. Деку, напротив, покраснел и спрятал красное лицо в сгибе обеих рук, смутившись и отодвинувшись от Кацуки как можно дальше, прижав ноги к полу. Рядом с каждой фотографией была подпись — вероятно, от мамы Деку, — объясняющая контекст снимка, место, где он был сделан, и возраст Деку. Кацуки то посмеивался, то насмехался, то закатывал глаза, то ухмылялся, читая описания: Изуку – возраст 1. Веселимся на пляже с мамой! Изуку — 1 год. Только что произнёс своё первое слово! Кажется, это было «мама»! Изуку — 1 год. Впервые пошёл в торговый центр! Изуку — 1 год. Впервые пошёл в парк! Ему не понравился песок, хотя на пляже он, кажется, не возражал! Изуку — 1 год. Он выиграл свою первую фигурку Всемогущего! Он хотел фигурку Старателя, но в магазине их не было! Теперь он не выпускает её из рук! Изуку — 1 год. Играет в парке с куклой Всемогущего! Изуку — полтора года. Получил свою первую толстовку с надписью «Всемогущий»! Он больше никогда её не снимает! Изуку — полтора года. Играет в парке с толстовкой Всемогущего и куклой! Теперь ему нравится песок! Изуку — полтора года. Принимает ванну с шампунем «Всё Могущий»! Изуку — полтора года. Дремлет на диване после просмотра видео с Всемогущим! Изуку — полтора года. Мама дала ему ещё одну толстовку с надписью «Всемогущий», чтобы постирать первую! Изуку — полтора года. Мама дала ему ещё одну толстовку с надписью «Всемогущий», чтобы постирать первую и вторую! Изуку – 2 года. Второй день рождения Изуку! Изуку — 2 года. Изуку со своей коллекцией фигурок героев! Его любимый герой — Всемогущий! Он больше не любит Старателя! Изуку — 2 года. Четвёртая толстовка «Всёмогущий», которую Изуку получил на свой второй день рождения! Мальчики так быстро растут! Изуку – возраст 2. Изуку и его рисунок Всемогущего! Изуку – возраст 2. Изуку изображает из себя героя! Изуку — 2 года. Изуку смотрит, как Всемогущий спасает людей по телевизору! Он не понимает, но танцует, как Всемогущий! Изуку — 2,5 года. Играет в героя с мамой! Изук спешит на помощь! Изуку — 2,5 года. Изуку поёт в ванной песню «Всё могущество»! Изуку – 2 с половиной года. Пятая толстовка с капюшоном All Might! Изуку — 2,5 года. Изуку и его коллекция кукол Всемогущего! Изуку — 3 года. Третий день рождения Изуку! У него была вечеринка в стиле «Всемогущего»! Изуку — 3 года. Изуку и его рисунок агентства героев, в котором он будет работать, когда вырастет! Он хочет, чтобы оно называлось «Агентство Всемогущего», даже если мама сказала ему, что он должен сам придумать название! Изуку — 3 года. Изуку играет в парке с друзьями! Изуку — 3 года. Изуку и крошечная черепашка, которую он нашёл в песке! Мило! Изуку — 3 года. Изуку на пляже с мамой! Ему нравится, даже если мусора стало больше, чем раньше! Изуку – 3 года. Изуку в поездке на поезде с мамой! Изуку — 3,5 года. Снова играет в героя с мамой! Он не может решить, как будет называться его герой! Изуку — 3,5 года. Всемогущий-младший и его растущая коллекция кукол Всемогущего! Изуку — 3,5 года. Малыш Майот помогает маме готовить ужин! Изуку — 3,5 года. Могучий мальчик рисует в своей спальне после дневного сна! Изуку — 3,5 года. Могучий Человек-Паук самостоятельно принимает ванну! (Мама всё время присматривала за ним, чтобы не случилось ничего плохого!) Изуку — 3,5 года. Изуку заснул во время игры! Изуку — 4 года. Четвёртый день рождения Изуку! Снова в стиле Всемогущего! Он не хотел есть торт, чтобы не испортить лицо Всемогущего! Изуку – 4 года. Завел новых друзей в парке! Изуку — 4 года. Шестая толстовка с капюшоном «Всёмогущий»! Пока что это его любимая толстовка! Изуку — 4 года. Учится пользоваться компьютером! Он ещё не умеет печатать! Изуку – возраст 4. Новая героическая поза Изуку! Изуку – 4 года. Изуку ходит с мамой за продуктами! Изуку — 4 года. Изуку и его лучший друг Каччан! Взгляд Кацуки был прикован к фотографии и подписи, а пальцы сжимали альбом с большей силой, чем нужно. Это была фотография, на которой они с Деку обнимались в парке, где они встретились, и широко улыбались в камеру. Они были вдвоём. Изуку выглядел счастливым. Кацуки выглядел счастливым. На них обоих были одинаковые толстовки с капюшоном «Всемогущего», из-за чего они выглядели чертовски нелепо. Кацуки повернулся, чтобы посмотреть на Деку, но обнаружил, что мальчик всё ещё смущённо прячет лицо, даже не подозревая, на какую фотографию смотрит Кацуки. Ему стало не по себе, он отвел взгляд от картинки и перевернул страницу. Изуку — 4 года. Играет с Каччаном в парке! Изуку — 4 года. Учится читать! Он очень целеустремлённый! Изуку — 4 года. Изуку и его рисунок с изображением себя, Каччана и Всемогущего! Изуку — 4,5 года. Изуку играет со своим новым мячом в стиле «Всё Могущественного»! Изуку — 4,5 года. Изуку учится печатать на компьютере! Изуку — 4,5 года. Изуку и Каччан исполняют танцевальную хореографию «Всё может быть»! (Кацуки покраснела при этих словах и быстро перевернула страницу). Изуку — 4,5 года. Изуку впервые ест кацудон! Он хотел его съесть, потому что в названии было «кацу», как у его друга! Что, чёрт возьми, это должно было значить?! Кацуки пропустил несколько страниц только из-за этого. Изуку — 4,5 года. Седьмая толстовка «Всемогущего»! Изуку — 5 лет. Пятый день рождения Изуку! Каччан пришёл и помог Изуку разрезать торт «Всёмогущий», не беспокоясь о своём лице! Вот для чего нужны друзья! Изуку — 5 лет. Изуку на пляже с Каччаном и его родителями! Изуку — 5 лет. Каччан пришёл показать Изуку свою причуду! Взрывная! Изуку — 5 с половиной лет. Изуку играет в парке! Изуку — 5 с половиной лет. Изук принимает новую позу супергероя! Изуку — 5 с половиной лет. Изуку помогает маме готовить печенье в стиле «Всемогущего»! Изуку — 5 с половиной лет. Восьмая толстовка «Всёмогущий»! Изуку — 5 с половиной лет. Изуку играет со своей новой фигуркой Всемогущего! Изуку — 5 с половиной лет. Первая тетрадь Изуку! Теперь он умеет писать! Изуку — 6 лет. Шестой день рождения Изуку! На этот раз мама помогла ему разрезать торт, потому что Кацуки-кун не смог прийти! Изуку — 6 лет. Изуку делает заметки в своём блокноте! Какой умный мальчик! Идзуку – возраст 6. Девятая толстовка All Might с капюшоном! Изуку — 6 лет. Пытается угадать, какой причудой он будет обладать, вместе с мамой! Изуку — 6 лет. Изуку играет в доктора перед завтрашним приёмом! Какой у него будет причуда?! С нетерпением жду этого! Изуку – 10 лет. Изуку и мама на пляже. Кацуки нахмурился, увидев, что прошло так много времени. Кацуки показалось странным, что Инко, которая так внимательно следила за развитием своего сына, вдруг перестала это делать на четыре года. Он уже почти дошёл до конца фотоальбома. Тогда он понял. Это была последняя фотография, которую она сделала с Деку до того, как они узнали, что у него нет причуды. Кацуки уставился на широкую искреннюю улыбку на лице 6-летнего Деку. Чёрт. Он и не подозревал, насколько сильно изменится его жизнь, верно? Как чертовски сочно. Катсуки продолжал просматривать альбом. Изуку – 12 лет. День рождения мамы с Изуку Изуку – 13 лет. День рождения Изуку Изуку – 14 лет. День рождения Изуку Изуку – 15 лет. День рождения Изуку Кацуки нахмурился ещё сильнее. На этих фотографиях Деку выглядел совершенно по-другому — не весёлым, жизнерадостным, улыбающимся мальчиком, каким он был в детстве, а мрачной, костлявой, жалкой тенью самого себя. Улыбка, которую он дарил камере, выглядела искренней, но в то же время… Странной. В ней не было обычной жизнерадостности Деку, которая чаще всего выводила Кацуки из себя. Он выглядел… несчастным. Катсуки продолжал просматривать то, что осталось от альбома. Изуку — 15 лет. Его причуда проявилась!!! Он очень рад!!! (Это была фотография Деку, принимающего позу Всемогущего, которая так сильно отличалась от предыдущих фотографий — не только потому, что он был счастливее, но и потому, что он выглядел мускулистее — что Кацуки удивлённо расширил глаза. Он не думал, что когда-либо замечал эту разницу, ведь он видел Изуку каждый день в школе. Теперь, когда он увидел фотографии вместе — в 14 и 15 лет, — он заметил, как сильно Деку набрал мышечную массу за полгода.) Изуку — 15 лет. ИЗУКУ ПРИНЯЛИ В ЮА!!! Я ТАК РАД!!! (Деку держит в руках письмо о зачислении и улыбается так широко, что его веснушки почти исчезают.) Изуку — 15 лет. Первый день Изуку в Академии! Изуку — 15 лет. Изуку в костюме героя!! Маме нравится, что ему понравилось! Изуку — 15 лет. Изуку на спортивном фестивале! Он был в числе восьми лучших! (Это была просто картинка из телевизора). Изуку — 15 лет. Изуку и Всемогущий! Мечта сбылась! Изуку — 16 лет. 16й день рождения Изуку! Пришли друзья Урарака, Тенья и Шоуто! Кацуки усмехнулся, чувствуя, как в груди у него зарождается что-то неприятное. Он не знал, почему эта картина так сильно его беспокоит, но решил, что лучше не зацикливаться на этом. Он пошёл дальше. Изуку — 16 лет. Изуку и Всемогущий на его 16ом дне рождения! Он пришёл без предупреждения! Изуку – 16 лет. Изуку и его новая форма! Изуку — 16 лет. Изуку и его лучшие друзья Урарака и Теня! Кацуки снова усмехнулся. Фотоальбом закончился, и он бесцеремонно захлопнул его, бросив на кофейный столик. Наконец он повернул голову и посмотрел на Деку, который всё ещё прятал лицо и выглядел очень смущённым. Его лицо было таким красным, что веснушки исчезли, но он открыл глаза и посмотрел на Кацуки с явным беспокойством. Он перестал сопротивляться и упираться ногами в ноги Кацуки. — Не знаю, какого хрена ты так смущался, ботаник, — прокомментировал Кацуки, чувствуя себя ещё более раздражённым, чем когда пришёл. — Там не было ничего компрометирующего. Просто дурацкие детские фотографии и вещи. На кой чёрт твоя мама вообще делает столько фотографий? — усмехнулся он. Изуку закрыл лицо и выпрямился на диване рядом с Кацуки, его лицо всё ещё было красным. Он не смотрел на Кацуки, когда отвечал, вместо этого уставившись на свои колени и рассеянно теребя пальцами подол рубашки. — А, она… Она делала много фотографий, чтобы отправлять их моему отцу. Но она сохранила копии и решила сделать из них фотокнигу, — он пожал плечами. Кацуки непонимающе моргнула. Теперь, когда он подумал об этом, он вспомнил, что отца Деку не было ни на одной из виденных им фотографий. На самом деле Кацуки не помнил, чтобы когда-либо встречался с отцом Деку. Он хотел спросить об этом Деку, но, бросив на него один-единственный взгляд и почувствовав, что чувствует мальчик, Кацуки сразу понял, что это не лучшая идея. Это была тема, которую им не стоило обсуждать, если только Деку не заговорит об этом первым. Да какая разница, кому какое дело до отца этого придурка, — мысленно сказал себе Кацуки, сбросив ноги с колен Деку и резко встав с дивана. Он решил не обращать внимания на то, что ему действительно есть дело, но только из любопытства. — В любом случае, я не понимаю, какого чёрта ты так суетишься, — сказал Кацуки, закрывая фотоальбом и обходя диван, чтобы поставить его обратно на обеденный стол. — Там даже не так много фотографий обнажённых младенцев… Он замолчал, когда что-то выпало из альбома на пол. Глаза Деку так широко раскрылись, что, казалось, вот-вот выскочат из орбит, и прежде чем он успел возразить — или, лучше сказать, нырнуть на пол и не дать Кацуки взять то, что выпало из альбома, — Кацуки наклонился и сам поднял это. Это был конверт, в котором, судя по всему, было несколько листов бумаги. — Эй, эй, что это такое? — Кацуки усмехнулся и злобно ухмыльнулся напуганному Изуку. Мальчик уставился на него, покраснев ещё сильнее, если такое вообще было возможно, а Кацуки игриво помахал перед ним пакетом. — Это то, что ты не хотел, чтобы я видел? — злобно ухмыльнулся он. — Просто положи его обратно, Каччан! — серьёзно сказал Деку. То, как он сильно покраснел, уничтожило все возможные следы серьёзности, которые он мог придать своему голосу. — Или что? Ты расскажешь своей маме? — провоцировал Кацуки, приподняв брови и самодовольно глядя на Деку. Он снова чувствовал себя четырёхлетним ребёнком, который издевался над Деку, но его это не смущало. Инко даже не слышала насмешек, сосредоточившись на готовке. «Что бы это ни было, это не может быть хуже, чем видеть твою уродливую детскую попку в душе», — Кацуки положил фотоальбом на место и вернулся на диван с конвертом. Он плюхнулся на диван, а не сел, но на этот раз не придавил Деку ногами. — Я не просил тебя смотреть эти фотографии! Это ты хотел их увидеть! — запротестовал Деку, выглядя взволнованным, но сидя очень спокойно рядом с Кацуки. — Подожди! — он схватил Кацуки за запястье, когда тот открыл конверт, готовый достать его содержимое. Кацуки посмотрел на него без тени сомнения. — Я просто… я не хочу, чтобы ты это видел. Хорошо, Каччан? — сказал Деку, серьёзно нахмурившись. Кацуки хотел подшутить над ним или сказать что-то вроде «Мне плевать, чего ты хочешь», но, учитывая, что он чувствовал беспокойство Деку, он решил дать ему шанс объясниться. “Почему?” - усмехнулся он, прищурившись. — Потому что это неловко! — заныл Деку, как будто это было очевидно, и его голос зазвенел. Кацуки закатил глаза и вырвал руку из хватки Деку, прежде чем без лишних слов достать содержимое конверта. Недостаточно веское оправдание. — Я знаю тебя с тех пор, как нам было по четыре года, Деку. Я почти уверен, что уже был свидетелем твоих самых неловких моментов, — сказал он, взглянув на бумаги в конверте. Во-первых, это была серия рисунков Деку. Они выглядели как подборка — некоторые были очень детскими и едва различимыми, в то время как другие были более проработанными и красочными и явно были сделаны Деку постарше — вероятно, когда ему было около 5 или 6 лет. На первых рисунках, когда он был младше, был изображён один и тот же персонаж — Всемогущий. Будь то просто синий квадрат с двумя жёлтыми полосками сверху или более узнаваемый рисунок героя номер один, было очевидно, что он был главной темой большинства рисунков Деку. Там были рисунки Деку и его мамы, Деку и Всемогущего, Деку и Кацуки, но все они были детскими и плохо нарисованными. Кацуки хотел высмеять Деку за явное отсутствие у него художественных навыков в детстве, но в то время и собственные рисунки Кацуки были довольно плохими (хотя он никогда бы в этом не признался). Однако, к его удивлению, Всемогущий внезапно перестал быть героем рисунков Деку. Судя по датам, которые Инко написала в углах рисунков, Кацуки предположил, что в то время Деку было около шести лет. Неужели в то же время он узнал, что у него нет причуды? Неужели в то же время Деку перестал рисовать? Вместо "Всемогущий" он начал рисовать Катсуки. Было чертовски странно видеть, насколько точно Деку предсказал, каким будет костюм героя Кацуки — он почти всё угадал, кроме гранат и головного убора. И всё же там были рисунки Катсуки, на многих из которых Изуку либо наблюдал за ним издалека, либо хвалил его, но никогда не стоял рядом. На самом деле, теперь, когда Кацуки обратил на это внимание, рисунков с ним было больше, чем с Всемогущим. Он снова повернулся, чтобы посмотреть на Деку. Кацуки понятия не имел, как в тот момент выглядело его собственное лицо — было ли оно злым? Удивлённым? Испуганным? Разобраться в своих чувствах было и так непросто, но стало ещё сложнее после того, как Деку начал смешивать свои собственные противоречивые эмоции, но Деку съёжился, как только его голова резко повернулась в сторону, вероятно, опасаясь его реакции. Кацуки уже собирался спросить Деку, что, чёрт возьми, это было, когда Инко наконец вернулась с кухни. Казалось, прошла целая вечность, но, возможно, прошло всего несколько минут. На ней был фартук, лоб был покрыт испариной, но она села на диван и тяжело вздохнула. — Что ж, теперь нам остаётся только ждать, пока оно приготовится, — объявила она, проведя тыльной стороной ладони по лбу и только потом заметив несколько листов бумаги на коленях у Кацуки. На мгновение она удивилась, а затем с любопытством посмотрела на Кацуки. “О”, - просто сказала она. “Ты взял фотоальбом?” — Да, — признался он, не зная, стоит ли ему смущаться из-за того, что его поймали с поличным. Он не чувствовал смущения, но должен ли был? — Ах, всё в порядке, — Инко устало махнула на него рукой. — Мне просто нравится смотреть на его фотографии, понимаешь? Это помогает мне, когда я скучаю по нему, — вздохнула она. Кацуки сжал руку, в которой были рисунки, не зная, что делать дальше, и не заботясь о том, что, возможно, мнёт их. Кацуки хотел спросить об этом Инко, потому что она, скорее всего, дала бы ему более удовлетворительный ответ, чем Деку, но он также не хотел знать. Что-то подсказывало ему, что он не захотел бы знать, почему Деку так сильно привлекал его в детстве. «Он был таким весёлым ребёнком», — с ностальгией заметила она, и её печальный взгляд контрастировал с улыбкой на губах, а она явно не замечала внутреннего конфликта Кацуки. Она потянулась и взяла из рук Кацуки рисунок, на котором он был изображён кричащим и взрывающим руками воздух, пока сражался с плохо прорисованным злодеем, а Деку подбадривал его на заднем плане. Инко с волнением посмотрела на рисунок. «Он любил играть в героев и придумывать себе имена». После того, как ему поставили диагноз… — она замолчала, и на её лице отразилась печаль. Она со вздохом положила рисунок на кофейный столик. — Он ничего не мог сделать, кроме как обратиться к тому, кто был для него ближе всего к герою. Я думаю, он хотел, чтобы ты стал героем, которым, как он думал, ему никогда не стать, понимаешь? — она посмотрела на Кацуки. Он не знал, что сказать. Он не знал, как реагировать. Мать парня, которого он большую часть жизни травил и унижал, говорила ему, что этот парень считает его героем.Своим героем. Когда именно Кацуки стал героем для Деку? Когда он толкнул его и посмеялся над его слабостью? Когда он избил его и насмехался над его беззащитностью? Когда он издевался над ним и говорил, что он никчёмный, пустая трата места, жалкий неудачник? Когда он сказал ему спрыгнуть со здания? Какого хрена этот придурок Деку так восхищался им, если Кацуки никогда не давал ему на это повода? Что с ним было не так, чёрт возьми? Он резко повернул голову и посмотрел на Деку, и этот вопрос читался в его алых глазах. Однако Деку не отвел взгляд, не посмотрел на него, не сделал ничего, кроме как смущённо отвернулся. Чёртов трус. «Но теперь у моего Изуку есть причуда, и он станет героем, о котором всегда мечтал», — продолжила Инко, не обращая внимания на молчание Кацуки, не осознавая, какое влияние оказывают на него её слова. «И… и я уверена, что он станет лучшим». Руки Кацуки сжались в кулаки. Изуку, наконец, посмотрел на него, его лицо все еще было красным, но глаза расширились от безмолвного предупреждения, безмолвной мольбы в ответ на слова матери. Пожалуйста, не сопротивляйся ей. Не из-за этого. Не в этот раз. У нее и так достаточно тяжелые времена. Тч. — Деку… — начал Кацуки, но, поймав неодобрительный взгляд Инко на использование этого прозвища, раздражённо откашлялся. Боже, этот маленький засранец уже взял это в качестве своего имени супергероя. Почему это всё ещё так сильно беспокоит его хреновую мамашу? Ей стоило бы просто смириться. — Он хочет, чтобы ты знала, что он считает отстойным то, что они больше не позволяют тебе с ним видеться, — сказал он. Неужели Деку действительно попросил его передать ей это? Нет. Был ли это хороший способ сменить тему, прежде чем Кацуки взорвётся? Безусловно. — И что он скучает по тебе, — стоически добавил он после задумчивой паузы, глядя в сторону Инко, но не встречаясь с ней взглядом, и на его лице появилось угрюмое выражение. Инко слегка улыбнулась Катсуки. — Я… где он? — нерешительно и робко спросила она. Бросив на неё взгляд, который можно было расценить как странный, Кацуки кивнул в сторону Деку, сидевшего рядом с ним, и Инко встала и направилась туда. — Мама, — печально сказал Деку, протягивая к ней руки, как грёбаный ребёнок. Его руки прошли сквозь неё, как он и ожидал. Инко, ничего не подозревая, нерешительно протянула руки в ту сторону, куда указал Кацуки, растерянно глядя на сына и не находя его. — И-Изуку? — спросила она, бешено оглядывая пустое пространство перед собой. Кацуки хмуро наблюдал за происходящим рядом с ним. — Ты меня слышишь? — Д-да, мам, я тебя слышу, — сказал Изуку, глядя на неё и пытаясь обнять. — Я здесь. — Да, он прямо здесь, — ворчливо ответил Кацуки, не вставая с места. Он всё ещё сжимал в руках остальные рисунки и воспользовался тем, что Инко отвлеклась, чтобы снова убрать их в конверт. Он не был уверен, что хочет увидеть остальные. Он аккуратно положил конверт на кофейный столик перед ними и откинулся на спинку дивана, всё ещё выглядя раздражённым и скучающим из-за нелепого разговора, который происходил рядом с ним. Инко опустилась на колени перед диваном и уставилась прямо перед собой, хотя её глаза изо всех сил пытались разглядеть невидимого сына. Изуку попытался взять её за руки, но не смог. — Изуку, малыш, — сказала она с волнением, собравшись с силами, чтобы улыбнуться. — Я хочу, чтобы ты знал, как я тобой горжусь. Несмотря на все страхи и тревоги, которые ты мне доставляешь, я… я не могу не гордиться тобой. Что бы ни сделал с тобой этот ужасный злодей, я уверена… я уверена, что Всемогущий и учителя из Юэйи всё исправят, — она решительно кивнула. Слезы наконец-то хлынули из её глаз и покатились по пухлым щекам, и Кацуки увидел, что Деку тоже плачет, его лицо исказилось в уродливой гримасе. Он раздражённо закатил глаза. Хм. Странно. Хотя Деку и плакал, сам Кацуки не плакал. Наоборот, он чувствовал себя счастливым. Из того, что Кацуки понял к этому моменту, следовало, что любая эмоция, которую испытывал Деку, могла заставить этого придурка-ботаника плакать, если была достаточно сильной. Однако единственным чувством, которое могло заставить Кацуки плакать, была печаль и её разновидности. Ему, наверное, стоит начать делать записи об этом дерьме. Если Деку будет грустно, я заплачу. Должен объятия Держи Деку за руку, когда мы будем где-нибудь, где есть инерция, иначе он отстанет. Когда он видит свою маму и друзей и ест кацудон, он счастлив. Невероятное количество толстовки с надписью «Всемогущий», вероятно, произвело бы такой же эффект. — Так что держись, хорошо? — продолжила Инко, глядя на Деку, но не видя его. — Мама рядом, когда ты в ней нуждаешься. Мне… мне жаль, что я не могу прикоснуться к тебе или поговорить с тобой. Но скоро всё вернётся на круги своя, я обещаю. Ты очень храбрый, сильный мальчик, и я уверена, что ты справишься. Ты должен, хорошо? — она улыбнулась сквозь слёзы. Деку всхлипнул, бросился к ней, чтобы обнять, и прошёл сквозь неё. Катсуки вздохнул. — Он пытается тебя обнять, — со скукой в голосе объявил он, потому что было как-то жалко смотреть, как Деку так старается, а его мама даже не замечает его усилий. Инко посмотрела на Кацуки, стоящего на коленях, а затем перевела взгляд на сына, который сидел с растерянным видом. Она протянула руки. — Изуку, — воскликнула она, и её голос дрогнул от волнения, а лицо сморщилось, и по нему потекли слёзы. — Изуку, — всхлипнула она. — Мама, — взвыл Деку в ответ, пытаясь обнять её. Кацуки хотел выпрыгнуть из окна головой вперёд. Инко продолжала пытаться обнять Деку, хотя явно не понимала, где он находится, а Деку продолжал пытаться обнять её в ответ, хотя и был нематериальным. Для Кацуки, который был единственным, кто мог видеть их обоих, эта сцена была как минимум смешной. Однако ему не хотелось смеяться. — Это правильно? Я его обнимаю? — спросила Инко, глядя на Кацуки своими большими зелёными глазами, наполненными слезами. Кацуки вздохнул и очень, очень хотел ответить ей грубостью, но было ясно, что эта женщина может возненавидеть его за любую мелочь, и он не хотел, чтобы его выгнали только для того, чтобы Деку неделю дулся на него. Мысленно закатив глаза, он коротко ответил со скучающим видом: “Почти”. Это была ложь, но она этого не знала, а Деку не мог ей сказать. — Это не работает, — Деку печально опустил голову, отказываясь от объятий. Он молча поднялся на ноги. — Он уже встал, — объявил Кацуки, ненавидя себя и желая закричать так громко, как только мог. С каких это пор он стал чёртовым рассказчиком? Боже, он хотел уйти. Инко в замешательстве уставилась на него и через мгновение сама встала, опустив руки. Она с надеждой огляделась, но не смогла найти взглядом Деку. В груди Кацуки кольнуло, и на этот раз он не смог сдержать закатывание глаз. — Послушай, ботаник, я проделал весь этот путь не для того, чтобы ты чувствовал себя ещё хуже, — раздражённо возразил он, вставая и оказываясь прямо перед Деку. — Ты здесь, она здесь — ты уже знал, что не сможешь прикоснуться к ней, так зачем, чёрт возьми, так расстраиваться из-за этого? — он указал на Инко, которая, казалось, была оскорблена таким количеством ругательств. — Просто радуйся, что ты со своей мамой, и перестань хандрить, — он подтолкнул Деку к Инко и откинулся на спинку дивана, скрестив руки на груди. Деку посмотрел на Кацуки грустными глазами, но в конце концов поджал губы и кивнул, соглашаясь. Он выдавил из себя фальшивую улыбку — Кацуки знал, что она фальшивая, потому что, когда Деку улыбался по-настоящему, его глаза ярко сияли, а по обеим сторонам от глаз появлялись маленькие морщинки — и посмотрел на свою маму, которая тоже села на диван и выглядела такой же несчастной, как Деку минуту назад. — Кацуки-кун, — сказала она, выглядя одновременно серьёзной и грустной. Кацуки раздражённо прищурился. — Я хочу, чтобы ты кое-что мне пообещал. Кацуки ничего не ответил, вместо этого уставившись на неё. По какой-то детской, иррациональной причине он злился на Инко за то, что она считала себя вправе требовать от него чего-либо — или, по крайней мере, за то, что считала себя вправе говорить с ним таким требовательным материнским тоном. Инко сделала глубокий вдох и прикусила нижнюю губу, прежде чем продолжить, крепко сжимая руками подол фартука. — Я приняла тебя в свой дом после стольких лет, — сказала она серьёзно и напряжённо. Её нижняя губа дрожала, а глаза всё ещё были полны слёз, но голос звучал твёрдо. — Я приняла тебя здесь после всего, что ты сделал с моим Изуку. Да, но только потому, что я привёл сюда твоего паршивого сына, и у тебя нет других способов с ним поговорить, — мысленно усмехнулся Кацуки. — И это не только потому, что ты можешь видеть его и разговаривать с ним, — добавила Инко, словно читая мысли Кацуки по его глазам. Кацуки в гневе отвернулся. — Но потому, что я уважаю тебя как юного героя, которым ты становишься. Я уверена, что под правильным руководством ты оставишь свою мальчишескую натуру в прошлом и станешь удивительным человеком, каким, как я всегда знала, ты можешь стать, — она вызывающе вздёрнула подбородок и фыркнула. Кацуки нахмурился, услышав эти слова. Он не хотел восхищения Деку. Оно ему не нужно, он его не заслуживает, почему люди настаивают на том, чтобы навязывать его ему?! Он разозлился. Он был в ярости. Он хотел уйти. Заметив это, Инко потянулась к нему и взяла его за руку. Кацуки удивлённо и растерянно посмотрел на неё, подавляя желание разорвать контакт. — Из-за этого я прошу тебя, — продолжила она, теперь уже в отчаянии. — Обращайся с моим Изуку хорошо. Я знаю, что он не самый твой любимый человек, и что ты, наверное, жалеешь, что оказался в такой ситуации именно с ним, но… Как мать… Я прошу тебя, — по её щекам снова потекли слёзы, — не обижай моего мальчика. Не… не думай о его счастье как о своём счастье. «Считай, что это его вина», — фыркнула она. «Пока вы застряли вместе, и пока герои не найдут решение… Пожалуйста. Позаботься о нём», — взмолилась она. Кацуки уставился на неё. Он не знал, что сказать. — Я знаю своего Изуку, — продолжила она, слегка покачав головой. — Он, наверное, чувствует себя незваным гостем и сделает всё возможное, чтобы тебе было комфортно, несмотря на его положение. Кацуки повернул голову и посмотрел на Деку. На его лице было смущённое и потрясённое выражение, он смотрел на свою маму, не замечая, что Кацуки наблюдает за ним. Инко продолжила, отвлекая Кацуки. — Просто… пожалуйста, позаботься о том, чтобы ему было комфортно и он был счастлив. Я не могу думать о том, что мой малыш несчастен после всего, через что ему пришлось пройти в жизни, — всхлипнула она, отпуская Кацуки и закрывая лицо руками. Катсуки продолжал пялиться. У него ужасно получалось утешать людей. — Хорошо, — ответил он после нескольких мгновений полной тишины, которую нарушили только всхлипывания Инко. Кацуки ненавидел себя за то, что его голос звучал неуверенно. Он был в замешательстве. В нём одновременно бурлило слишком много эмоций. Его собственных, Деку, уже невозможно было отличить одну от другой — и это было чертовски тяжело. Он едва мог ясно мыслить. Он бы так крепко уснул, как только вернулся бы в общежитие. — Спасибо, Кацуки-кун, — Инко вытерла слёзы тыльной стороной ладони (хотя это было бесполезно: новые слёзы тут же потекли снова, заменяя те, что она вытерла). Она искренне посмотрела на него и улыбнулась, и, кажется, улыбка наконец достигла её глаз. — Я рассчитываю на тебя. Кацуки просто резко кивнул и снова отвернулся, уставившись на журнальный столик. — И-и… — продолжила Инко почти смущённо. Лёгкая улыбка ещё не сошла с её губ. — Мы не виделись много лет, но… я думаю, это мило с твоей стороны. “А?”, Катсуки нахмурился, глядя на нее, не понимая. — Проводить время с Изуку, — смущённо закончила Инко, не глядя Кацуки в глаза. — Ты кажешься… другим. В хорошем смысле. Рука Кацуки тут же взметнулась с крошечным взрывом ярости, хотя он этого и не хотел. Глаза Инко расширились от удивления, и она ахнула. “О!” - воскликнула она, смутившись. Заметив абсолютную ярость, отразившуюся на лице Кацуки, она медленно встала с дивана, подняв руки в жесте, указывающем на то, что она не хотела причинить вреда, и неловко улыбнувшись. “Я – я посмотрю, готова ли еда”, - извинилась она и поспешила обратно к духовке. Катсуки остался на месте, уставившись на кофейный столик и рыча. — Каччан, — попытался сказать Деку, но это лишь вызвало новый хлопок по руке Кацуки. Он отступил. — Заткнись. — сердито прорычал Кацуки сквозь стиснутые зубы. — Вот оно! — радостно объявила Инко, ставя несколько тарелок на обеденный стол и жестом приглашая Кацуки подойти. Он встал с дивана и подошёл к столу, тяжело опустившись на стул и всё ещё выглядя разъярённым. Он не знал, почему комментарий Инко так сильно его задел, но не мог перестать думать об этом. Что, чёрт возьми, она имела в виду, говоря, что общение с Деку делает его лучше? Он не хотел быть другим, чёрт возьми, и будь он проклят, если когда-нибудь захочет быть таким, как Деку. Может быть, он стал слишком мягким. Может быть, дерьмовый Деку сделал его таким. Извиняться перед людьми, благодарить их, быть таким вежливым и пафосным с мамой Деку – возможно, ему следует положить конец всему этому дерьму, пока у людей не сложилось о нем неправильного впечатления. До того, как люди начали думать, что Деку делает его лучше, или на что, черт возьми, все это было похоже. Деку ему был не нужен ни на хрен, и уж точно ему не нужно было становиться лучше. Он и так был, блядь, лучшим. — Я приготовила кацудон! — радостно объявила Инко — или, по крайней мере, более радостно, чем когда Кацуки только пришёл. — Это любимое блюдо моего Изуку с детства. Я… я не очень понимаю, как вы с ним связаны, но… надеюсь, это его порадует? — неуверенно предположила она. — Так и есть! Большое тебе спасибо, мама! — воскликнул Изуку. Кацуки хотелось выбить ему все зубы и сделать так, чтобы он перестал выглядеть таким милым. — Ты… — нерешительно спросила Инко, когда Кацуки не подал никаких признаков того, что собирается съесть еду. Он всё ещё сидел с сердитым выражением лица, сжав кулаки на столе, и изо всех сил старался ничего не взорвать. — Тебе не нравится кацудон, Кацуки-кун? — неуверенно спросила она, вероятно, предполагая, что Кацуки не нравится это блюдо и поэтому он не ест. Кацуки сделал несколько глубоких вдохов, чтобы не сказать внимательной и любящей маме Деку, чтобы она УБИЛАСЬ!!!, и медленно начал есть, по-прежнему сердито хмурясь. Инко это не удовлетворило. — Если тебе не нравится, я могу приготовить что-нибудь другое, — сказала она, нервничая и явно не понимая причины его гнева. — Я приготовила это только потому, что Изуку… — Мне нравится это, — перебил он её резким тоном и сердитыми словами. Он методично и более сердито, чем нужно, ел кацудон, что, вероятно, усилило ощущение Инко, что еда ему не нравится. — О… Хорошо, — она непонимающе моргнула, глядя на него, и тоже начала есть. Между ними повисла долгая тишина. Деку чудесным образом молчал, пока Кацуки ел, вероятно, наслаждаясь кацудоном, который даже не ел. — Я не хотела тебя расстроить, — смущённо нарушила молчание Инко после нескольких минут молчаливого приёма пищи. — Я просто имела в виду, что постоянно злиться — это нехорошо. Вот почему я думаю, что присутствие Изуку может тебе помочь. Он очень спокойный человек. Кацуки с отвращением приподнял бровь, глядя на маму Деку так, словно она сошла с ума. — Деку?Успокаивающий человек? — недоверчиво спросил он. — Ну, иногда он бывает очень вспыльчивым, — признала она, слегка улыбнувшись. — Но он также умеет успокаивать. Когда я нервничаю или расстроена… никто не может успокоить меня так, как Изуку, — заключила она. — Что, наверное, чертовски часто случается, — пробормотал себе под нос Кацуки, жуя. — Простите, что вы сказали? — спросила Инко, наклонив к нему голову. Кацуки не был уверен, действительно ли она не расслышала его или просто притворялась, чтобы заставить его повторить. — Ничего, — фыркнул он, продолжая есть и не глядя на неё. «Изуку тоже чувствует необходимость спасать всех», — продолжила Инко. «И он так хорошо умеет прощать людей. Я уверена, что он пытался помочь тебе справиться с гневом, не так ли?» — с нежностью спросила она. Кацуки был в шаге от того, чтобы взорвать стол вместе с чёртовым кацудоном. Дерьмовая мамаша Деку была в точности такой же, как и сам Деку, — она не могла бы сменить тему, которая вызывала у него дискомфорт, даже если бы от этого зависела её жизнь. — Вы двое можете перестать говорить обо мне так, будто меня здесь нет, — жалобно простонал Изуку, пряча покрасневшее лицо за руками. — Мне не нужно сдерживать свой гнев, — в итоге прорычал он, глядя на неё и надеясь, что сердитый взгляд послужит предупреждением. — Разве ты не видишь, насколько я, чёрт возьми, спокоен? Инко усмехнулся, вероятно, предположив, что Кацуки шутит. — Просто… — она замолчала, и улыбка медленно сошла с её лица, когда она грустно посмотрела на Кацуки. — Ты действительно сможешь сдержать обещание и быть с ним хорошим? — Да, я уже пообещал, — в конце концов потерял терпение Кацуки и сердито пробормотал. Инко подняла на него брови и решила больше ничего не говорить. Кацуки доел свой кацудон, слегка отодвинул от себя миску на столе и снова скрестил руки на груди, ожидая, пока Инко доест свой. Закончив, она собрала миски и посмотрела на него. “И как тебе это понравилось?” Кацуки не посмотрел на неё и продолжал пристально смотреть на стол. “Недостаточно остро”, - проворчал он. “Каччан”, - упрекнул Деку. — Отлично. Было вкусно, — добавил он, всё ещё сердито. Инко довольно хмыкнула и отнесла тарелки в раковину, чтобы помыть их. Изуку толкнул его локтем. Кацуки повернулся и сердито посмотрел на него, а Изуку кивнул маме, приподняв брови и неодобрительно взглянув на Кацуки. — Если я скажу «спасибо», она подумает, что это потому, что её глупый сын так хорош в том, чтобы быть хорошим, что он сразу же делает людей лучше, просто находясь рядом с ними, — пожаловался Кацуки, явно недовольный. — Что, кстати, чертовски неправда, — усмехнулся он. Изуку вздохнул и закатил глаза, но Инко их не услышала. Изуку скосил глаза на Катсуки, ожидая. — Не выйдет, дерьмовый Деку. Сдавайся уже, — усмехнулся Кацуки. Изуку продолжал смотреть. “Отвали”. “Прекрати ругаться в моем доме!” “Твоя мама, кажется, не возражает”. “Она просто слишком вежлива, чтобы жаловаться на это!” “Тогда она такая же неудачница, как и ты”. — Ладно, Качан, я серьёзно. Не говори так о моей маме. — Ого, Деку. Ты по-настоящему напугал меня. Я сейчас дрожу от страха. Ты собираешься меня избить? “Ты– Ты–“ “Я - что?” “Ты настоящий осел!” — О-о-о. Посмотрим, как твоей маме понравится, что её сын так много ругается. “Она тебе никогда не поверит”, - победоносно ухмыльнулся Деку. “Ты такой жалкий, я тебе это говорил?” “Несколько раз подряд”. “Хорошо. Не забывай об этом”. — Как скажешь. Просто поблагодари её за кацудон. Он был очень вкусным! Последовала пауза. “Это было лучше, чем у меня?” “Что?” “ Ее кацудон. Он лучше моего? Колебание. — Ты ублюдок. Я больше никогда не буду готовить для тебя. “Но я даже ничего не сказал!” “Твое молчание сказало достаточно”. “Это чересчур драматично, Каччан”. — Заткнись, мать твою. Ты больше никогда не попробуешь мой кацудон. — Но это мамина стряпня! Тебе с ней не сравниться! — Конечно, я, чёрт возьми, могу. Я лучший из лучших. Что она сделала такого, чего не сделал я? Последовала пауза. “Просто, блядь, скажи это уже”. — Она… не добавляет столько… э-э… специй…? “Блядь. Отвали”. — Прости! Просто твой суп был слишком острым! У меня целый день была изжога! “Ты лжешь”. “Я не собираюсь!” — Я не чувствовал изжоги, так что ты, чёрт возьми, врёшь. — Потому что ты к этому привык! Или, может быть, ты ешь так много острого, что у тебя постоянно изжога, и ты уже не чувствуешь разницы! — Да пошёл ты. Ты просто жалкий неудачник, который не может справиться с перцем. — Если бы это был просто перец, всё было бы в порядке, но вы добавили сотни разных специй! “Нет, я этого не делал”. “Да, ты это сделал! Я был там, когда ты готовил!” — Ты называешь шесть специй сотнями? Что за грёбаный неудачник. “Я не привык к такому количеству людей!” — Что ж, тем хуже для тебя. Я больше никогда не буду готовить тебе этот чёртов кацудон. — Не будь таким! Ты сам об этом попросил! — И ты был тем, кто выбросил шанс когда-либо попробовать мою потрясающую стряпню в мусорное ведро навсегда. “Качаааан!” “Сейчас нет смысла ныть по этому поводу”. “Не будь таким!” “Иди к черту”. “Перестань ревновать меня к маме!” “Что за черт? Я не!” — Да, это так! Просто в следующий раз добавь меньше специй. — Не указывай мне, что делать, и особенно не указывай мне, как чёрт возьми готовить. “Я просто пытаюсь дать тебе несколько полезных советов!” “ Оставь свой дерьмовый совет при себе, ты, болтливый гребаный ботаник! — Я правда не понимаю, что имела в виду моя мама, когда сказала, что ты другой, потому что я не вижу никаких улучшений! Ты просто продолжаешь кричать на меня всякий раз, когда я открываю рот, как и всегда! — Это потому, что я постоянно говорю тебе заткнуться, а ты постоянно отказываешься меня слушать! — Кацуки-кун, — Инко подошла к нему, нахмурившись, закончив с посудой. Она хмурилась, и на её лице было растерянное выражение. — Всё в порядке? Вы ссоритесь? — Нет, — нахмурившись, сказал Кацуки, в то время как Деку воскликнул: — Да! Инко продолжала смотреть на него с недоумением и чем-то похожим на неодобрение во взгляде. Кацуки закатил глаза и усмехнулся, вставая со своего места за обеденным столом. Деку смотрел на него с угрюмым выражением лица, которое не имело ничего общего с выражением лица Кацуки, но всё равно передавало те же эмоции. — Мы не ссорились, — заверил он Инко, неловко стоя перед ней и указывая на дверь. — Думаю, нам пора идти. Айзава-сэнсэй сказал нам не задерживаться надолго. — Мы уже уходим? Но я даже не посмотрел свою спальню! — захныкал Деку. — И что, чёрт возьми, ты собираешься делать в своей спальне, плакать, как ребёнок, пока пытаешься собрать вещи и терпишь неудачу? — прорычал Кацуки, на мгновение забыв, что Инко тоже здесь. Деку поморщился от громкого голоса Кацуки, но продолжал смотреть на него с вызовом. Инко, однако, бросила на него неодобрительный взгляд. — Я провожу тебя до двери, — строго сказала она, выглядя обиженной и уставшей. Кацуки фыркнул и, сунув руки в карманы, пошёл за ней, глядя на всё, что попадалось ему на глаза. Глупый дом. Глупая мебель. Глупый Деку. — Каччан, — Деку подошёл к нему вплотную, в его глазах читалась тревога. Кацуки не смотрел на него, и он продолжил. Он выглядел нерешительным, как будто не хотел просить Кацуки об одолжении так скоро после их разговора, но у него не было другого выбора. — Прежде чем мы уйдём… Можешь кое-что передать моей маме? Он не ответил Деку ничем, кроме едва заметного кивка, который мог бы остаться незамеченным менее внимательным взглядом. Они подошли к двери, и Инко слегка приоткрыла её, преградив путь Кацуки и покусывая нижнюю губу, словно хотела сказать что-то ещё, но не знала как. Он воспользовался её замешательством, чтобы передать сообщение Деку. — Деку хочет, чтобы ты знала… — начал он, но под всё более неодобрительным взглядом Инко остановился, закатил глаза и тяжело вздохнул. — Что угодно. Он хочет, чтобы я сказал тебе не беспокоиться о нём. Ему не больно, с ним всё в порядке, и мы найдём выход из этой ситуации. Он ещё много болтал о том, чтобы ты заботилась о себе и больше спала или что-то в этом роде — ладно, что-то вроде этого. В любом случае, он хочет, чтобы ты знала, что он тебя любит и так далее, — заключил он с полускучающим, полусердитым видом. Инко с опаской посмотрела на него. — Спасибо, Кацуки-кун, — сказала она, слегка склонив голову. — За то, что привёл ко мне моего Изуку и передал его послание. — Не стоит благодарности, — сказал Кацуки, пытаясь пройти мимо неё, чтобы уйти. Боже, как же он устал. Инко схватила его за запястье, прежде чем он успел выйти из квартиры, очень похоже на то, как обычно хватал его Деку. Первобытный инстинкт Кацуки был в том, чтобы агрессивно вырваться, но он сумел взять себя в руки, прежде чем сделал что-то грубое. Он уставился — или, скорее, впился взглядом — в Инко, а она смотрела на него со странным выражением в глазах, очень похожим на то, с которым она спросила Кацуки, зачем он на самом деле пришёл. «Я знаю, что ты уже обещал позаботиться о моём Изуку», — начала она. В груди Кацуки закипело раздражение, и он сжал руку в кулак. Сколько раз она собирается спрашивать его об одном и том же? — Да, — с горечью процедил он сквозь стиснутые зубы. Неужели она не может перестать смотреть на него своими большими чёртовыми глазами? — Но если… если ты этого не сделаешь, — сказала она тоном, который, вероятно, должен был звучать угрожающе. — Если я услышу, что ты плохо с ним обращался или заставлял его страдать, я… — она прикусила нижнюю губу, опустив голову и покачав ею от нахлынувших эмоций. Казалось, она заставляла себя произносить эти слова, на мгновение замявшись, прежде чем снова поднять голову и посмотреть Кацуки прямо в глаза. Чёрт. — На этот раз я тебя не прощу. И — и я — я не оставлю это так просто, как в-в-в школе. Я не оставлю, — она слегка вздёрнула подбородок, словно подчёркивая серьёзность своих слов. — Я сообщу об этом школьному совету, и — и вам придётся столкнуться с последствиями. Кацуки продолжал смотреть на неё, не зная, как к этому относиться. — Мама, — тихо прошептал Изуку, почти восхищённо. Кацуки хотел ударить его в живот, но сдержался. — Хорошо, — ответил Кацуки после нескольких секунд молчания. Что ещё он мог сказать маме Деку в такой ситуации? Иди к чёрту за то, что пытаешься защитить своего сына? Он вроде как действительно хотел это сказать, но промолчал. Инко просто кивнула, отступив в сторону и отпустив запястье Кацуки. Путь был свободен, но по какой-то причине он не мог сдвинуться с места. Он словно прирос к земле. “Каччан?” - спросил Деку, нахмурившись. Кацуки уставился в пол, испытывая столько чувств, что не мог отличить одно от другого. Я думаю, что, наверное, уже простил тебя На этот раз я тебя не прощу Будет проще, если я просто прощу тебя, и тебе не придётся извиняться. Но даже если я это сделаю, боль никуда не денется — Какого чёрта Мидории настаивали на том, чтобы простить Кацуки за то, за что он их не просил прощения? Он никогда ни о чём их не просил. Он никогда не просил Деку простить его за то, что он вёл себя как придурок в школе; он никогда не просил Инко простить его за то, как он обращался с её придурковатым сыном. Он никогда не просил их. Он ничего им не был должен. Возможно, в школе он вёл себя как придурок по отношению к Деку, но это было в прошлом. А что было в прошлом, то осталось в прошлом. Кацуки ничего не мог изменить, и не было смысла ныть из-за того, что он не мог изменить. Всё, что он мог сделать, — это постараться не быть таким же дерьмовым по отношению к Деку, как раньше, хотя этот ботаник со своими раздражающими выходками очень сильно усложнял эту задачу. Но если всё это действительно осталось в прошлом, почему Деку всё ещё больно? Почему Кацуки может чувствовать исходящую от него боль? Его мысли вернулись к рисункам Деку, на которых он был изображён. Деку восхищался им, почти боготворил его, хотя он ничего, ничего не делал, кроме как причинял ему боль и унижал его. Говорил ему ужасные вещи. Делал с ним ужасные вещи. У Деку что-то не так с головой или что-то в этом роде? Какого чёрта он восхищается Кацуки после всего, что тот сделал? Он знал, что он чертовски хорош, и привык к восхищению, но никогда в жизни он не издевался над кем-то так сильно, как над Деку. Почему Деку вызывал у него отвращение, когда сам Деку всегда вызывал у него восхищение? Когда он на самом деле начал ненавидеть Деку? — Э-э, Каччан… — снова попытался Деку, обеспокоенно глядя на Кацуки. Кацуки непонимающе моргнул и вернулся в реальность. Он посмотрел на Деку, а затем на свою маму, у которой было такое же обеспокоенное выражение лица. Он чувствовал себя неловко и смущённо из-за такого внимания — хотя он к нему привык, но не в таком смысле — и быстро засунул руки в карманы, отвернув голову. — Спасибо за еду, — просто сказал он, как будто не сидел молча, уставившись в пол, бог знает сколько времени. — Я посмотрю, смогу ли я снова привести Деку. Прежде чем Инко успела что-то сказать — или хотя бы неодобрительно взглянуть на него за использование ненавистного прозвища, — Кацуки развернулся на каблуках и ушёл, а Деку побрёл за ним. — Каччан? — снова спросил Деку, когда они уходили, и это глупое, необоснованное беспокойство читалось в его голосе и на лице. — Ты в порядке? — Просто оставь меня в покое, Деку, — вот и всё, что он удосужился сказать, прежде чем отправиться в UA в полном молчании и плохом настроении. Деку впервые в жизни понял, что лучше не давить на него. Он ничего не сказал, когда они возвращались на поезде в Академию Юэй и он снова держал Изуку на руках, или когда они приехали в Академию Юэй, или когда они направились в общежитие, или когда он вошёл в свою спальню. В первый раз Кацуки заговорил с ним после того, как они вышли из его квартиры, сказав: «Я собираюсь вздремнуть», после чего плюхнулся на кровать и через несколько секунд заснул. Изуку не мог сказать, что винит его. Он и сам чувствовал себя очень уставшим, а первая поездка на поезде до его квартиры была очень утомительной. Если их теория о том, что причиной их усталости были сильные эмоции, верна, то, вероятно, именно разговор с его мамой повлиял на Каччана. Теперь он крепко спал на своей кровати, а Изуку наблюдал за тем, как ровно поднимается и опускается его грудь, а также за тем, как широко открыт рот взрывного мальчика и из его приоткрытых губ доносится тихий храп. Изуку мягко и нежно улыбнулся. Каччан редко спал с открытым ртом и уж точно не храпел, так что тот факт, что он это делал, мог означать только то, что он очень устал. Улыбка Изуку дрогнула, когда он понял, что это из-за него Каччан устал. Теперь теория Токоями-куна стала казаться Изуку более логичной. И если он действительно истощал Каччана… Но что он мог сделать? Он не знал, как вернуться в своё тело. Он бы вернулся, если бы мог. Но в то же время он не хотел, чтобы Качан забрал всё это только потому, что он был слишком беспомощен, чтобы найти решение и спасти себя. Беспомощный. Беззащитный. Деку. Изуку вздохнул. Ему нравилось видеться с мамой, и ему нравилось, что Каччан нашёл время и приложил усилия, чтобы отвести его туда. Он знал, что Каччан сделал это только для того, чтобы Изуку чувствовал себя счастливее, а значит, он тоже должен был чувствовать себя счастливее, но всё же. Это было приятно. Это было очень приятно. Одного того, что он увидел свою маму и поел её кацудон, было бы достаточно, чтобы Изуку запрыгал, как кролик. Однако ему не хотелось прыгать. Внутри него была какая-то меланхолия, и Изуку не был до конца уверен, что она была только его собственной. Почему Каччан был печален? Он провёл рукой по своему усталому лицу, а затем пальцами откинул волосы назад. Его волосы сильно отросли. Он не знал, что можно сделать, чтобы они росли медленнее и не падали на глаза. На самом деле, он не знал, как что-то сделать лучше. Наблюдая за спящим Каччаном (и представляя, как звучит его гортанный голос, когда он кричит: «перестань пялиться на меня, ботаник, это чертовски жутко!!!»), Изуку пытался понять, что могло вызвать у него такую меланхолию. Изуку и сам чувствовал это, отражая эмоции Каччана, и знал, что на этот раз печаль была не его. Ему было неловко из-за того, что Каччан увидел его фотографии и рисунки, но он также чувствовал, что им нужно поговорить об этом. Однако он боялся реакции Каччана, если бы поднял эту тему. Тот выглядел таким расстроенным и злым, когда увидел рисунки, — зная, что ему грустно, Изуку не хотел сам поднимать эту тему. Но он действительно хотел знать, что творится в голове у Каччана. Просто глядя на него, Изуку понятия не имел. Он также беспокоился о своей маме. Она была права — не было никакой логики в том, чтобы не пускать её в Юэй, но выпускать их наружу. Заставлять персонал ходить за ними по пятам и защищать их на открытом пространстве, где они были гораздо более уязвимы для возможных нападений, было гораздо сложнее, чем просто впустить его маму на территорию школы, где было безопасно и защищённо. Что-то подсказывало Изуку, что причины её изгнания были гораздо глубже и сложнее, чем ей сказали учителя. Может быть, так они хотели держать её в неведении и не волновать ситуацией с Изуку. Но тогда это означало бы, что ситуация с Изуку намного хуже, чем он думал. Слова Айзавы-сенсея всплыли в его памяти, и он почувствовал, что всё больше и больше беспокоится. Жизнь другого ученика висит на волоске. Что они не сказали его маме? Что они не сказали ему? Действительно ли его жизнь была под угрозой? Он потянулся и вздохнул, решив, что пока нет смысла зацикливаться на этой теме. Он ничего не сможет сделать, пока Каччан не проснётся, и уж точно не собирается будить мальчика. После инцидента в поезде у Изуку тоже не осталось сил, и, несмотря на беспокойство и мысли, проносившиеся в голове, он чувствовал себя достаточно уставшим, чтобы вздремнуть. В конце концов, было бы плохо, если бы только Каччан отдыхал, а он нет, как они делали раньше, когда Изуку спал на полу. Им обоим нужно было хорошо отдохнуть, чтобы они могли… Так что они – О. Ох. Внезапная мысль расцвела в голове Изуку. Может быть, они не только делились чувствами. Возможно, они тоже обменивались ими. Поразмыслив, Деку понял, что в этом есть смысл. Всякий раз, когда ему было невыносимо грустно, Каччан плакал. Всякий раз, когда Каччан был невыносимо зол, Деку ругался и кричал. И всякий раз, когда один из них уставал, другой брал на себя всю тяжесть. До сих пор их проблема заключалась в том, что они не могли найти баланс. Либо Изуку было слишком грустно, и грусть проявлялась в Каччане, либо Каччан был слишком зол, и злость проявлялась в Изуку. Когда Изуку расстраивался или грустил, Каччан не плакал, а когда Каччан был в своём обычном ворчливом и раздражённом настроении (а не в ярости), Изуку не кричал. Вот почему не имело значения, был ли счастлив только Каччан или только Изуку — они оба должны были быть счастливы. Изуку представлял, что их эмоции — это вода в стакане, который находится в стакане побольше. Если вода в первом стакане переливалась, она вытекала в стакан побольше. И Изуку привык справляться со своей печалью — так же, как Каччан привык справляться со своим гневом. Но это не означало, что Изуку знал, как справиться с гневом Каччана, или что Каччан знал, как справиться с печалью Изуку. Это были чуждые им чувства, не их собственные, и в результате они расстраивали их больше, чем их настоящих владельцев. Им нужно было найти баланс, чтобы чаша не переполнилась. Им нужно было контролировать свои эмоции. Не только Каччану нужно было контролировать свой гнев — Изуку тоже нужно было контролировать свои страдания, когда он думал о своём теле и друзьях. Когда он думал о своей маме. Самым сложным будет убедить Каччана, что ему нужно контролировать свой гнев. Насколько мог судить Изуку, Каччан и так с трудом сдерживался рядом с ним и, вероятно, считал, что уступки Изуку в просьбах быть вежливее и добрее к людям — признак слабости. Изуку мог бы рассказать Каччану о своей теории, но он не был уверен, что мальчик его послушает. Когда он вообще его слушал? Тем не менее, это было лучшее решение, чем результат теории Токоями-куна. Если бы они нашли способ сбалансировать свои эмоции, чтобы они не подавляли друг друга, они могли бы наконец перестать постоянно чувствовать усталость. Изуку знал, как сильно Кацуки ненавидел постоянно дремать от переизбытка сил, — он и сам это чувствовал. И хотя у него, как у призрака, было не так много дел, Изуку тоже порядком надоело постоянно спать. Он встал и подошёл к кровати, осторожно забравшись на неё рядом с Кацуки, хотя и знал, что его призрачное тело не сможет пошатнуть матрас. Когда Изуку лёг, его сразу же охватило облегчение, а мягкий матрас кровати Каччана успокоил его ноющую спину. Теперь спина болела не так сильно, но всё ещё немного побаливала после трюка с поездом. Когда Изуку закрыл глаза, позволив своим мыслям свободно течь и убаюкивая его, он мысленно напомнил себе попросить Каччана взглянуть на шрам на его спине, когда они оба проснутся. Изуку так устал, что даже не заметил, что Каччан забыл поставить между ними ширма-подушку. Катсуки проснулся с тихим вздохом. Как только он открыл глаза, то сразу же забыл о сне, но его сердце всё ещё бешено колотилось, а кулаки были сжаты. Возможно, его разум стёр всё, что подсознание придумало, чтобы напугать его, но его тело всё ещё демонстрировало признаки инстинкта борьбы или бегства, который активировал сон. Он сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, и огляделся. Он был в своей спальне; шторы были задернуты (так что он не мог сказать, который час), и на его стороне кровати не было подушек, отделявших её от Деку. Когда его затуманенный разум пришёл в себя и избавился от остатков сна, он понял, что лицо Деку уткнулось ему в грудь. Что за блядь. Кацуки опустил голову, чтобы лучше разглядеть, что, чёрт возьми, происходит, и обнаружил, что Деку не только уткнулся лицом в его грёбаную грудь, пока спал, но и обхватил Кацуки руками, прижимаясь к нему… обнимаясь? Кацуки не хотел, чёрт возьми, называть это так. Чёрт нет. Он знал это. Он знал, что как только он уберёт этот чёртов домик из подушек, ботаник этим воспользуется. Кацуки был слишком уставшим, чтобы даже подумать о том, чтобы убрать его перед сном, так что этому чёртовому ботанику ничего не оставалось, кроме как обнять его, верно? Ему пришлось, чёрт возьми, вторгнуться в личное пространство Кацуки, этому маленькому засранцу. (Кацуки быстро проигнорировал тот факт, что во сне он также обхватил Деку рукой за туловище, удерживая его на месте. Прежде чем мальчик успел проснуться и осознать это, он медленно убрал руку с головы Деку, подозрительно покраснев). Ему нужно было убраться к чёртовой матери из этой кровати, пока Деку не проснулся и не понял, в какую неловкую ситуацию он их поставил. Ему нужно было убраться к чёртовой матери из этой кровати, пока Деку не проснулся и не почувствовал себя самодовольным из-за того, что обнимал Кацуки. Он был чертовски уверен, что этот ботаник попытается ткнуть его носом в это, как он всегда делал. Однако, глядя на спящее лицо Деку, Кацуки обнаружил, что не может пошевелиться. Губы мальчика были слегка приоткрыты, и он выглядел умиротворённым. Его веснушки выделялись на лице, пока он спал, а волосы беспорядочно падали на один глаз и почти доходили до щеки. Этому чёртовому ботанику нужно было подстричься, прямо сейчас. Он начинал выглядеть нелепо с такими локонами. Дыхание Деку выровнялось во время сна и стало таким же, как у Кацуки. Слишком чертовски странно, на его вкус, но он понял, что не может разбудить Деку. Потому что, по крайней мере, тот дышал. По крайней мере, его грудь не была такой неподвижной, как раньше. Кацуки сделал глубокий вдох и успокоился. Он не знал, откуда взялись эти воспоминания, но хотел, чтобы они, чёрт возьми, исчезли. Он решил не будить Деку. Потому что ему нужно было хорошо отдохнуть. Вот и всё. Чтобы Кацуки не устал, Деку тоже не должен был уставать. Это была единственная грёбаная причина, по которой он не будил его. А ещё потому, что он не хотел, чтобы ботаник узнал, что они случайно обнялись, как пара… пара… Честно говоря, пошел Деку нахуй. Кацуки осторожно убрал руку Деку с того места, где она свисала ниже пояса, и аккуратно подложил подушку под его голову, чтобы она лежала на груди, — просто потому, что он не хотел, чтобы этот ботаник проснулся; иначе он бы позволил его уродливой голове опуститься, как мешку с чёртовой картошкой, он бы так и сделал. У Деку хватило наглости жаловаться на отсутствие Кацуки — какого чёрта он это сделал?!?!?! — но он не проснулся, а лишь прижался ближе к подушке и уткнулся в неё лицом. Он тяжело вздохнул от удовольствия и продолжил спать. Кацуки поймал себя на том, что пялится, пока не понял, что, чёрт возьми, пялится, и так сердито отвернулся, что, если бы от взглядов можно было взорваться, весь его письменный стол разлетелся бы на куски в тот же миг. Какого хрена. Какого хрена. Это было все, о чем мог думать Катсуки. Что за чёрт. Что за чёрт?! Что. За. Чёрт. какого хрена, какого хрена, какого хрена, какого хрена, какого хрена, какого хрена, какого хрена, какого хрена, какого хрена, какого хрена, какого хрена, какого хрена, какого хрена, какого хрена, какого хрена, какого хрена, какого хрена, какого хрена, какого хрена, какого хрена, какого хрена, какого хрена, какого хрена, какого хрена. Он чувствовал много всего одновременно. Откуда всё это взялось, чёрт возьми?! Он понимал, что то, что он чувствовал, не было отражением Деку, потому что Деку, чёрт возьми, спал, и не похоже было, что ему снится кошмар или что-то в этом роде. Так почему же, черт возьми, Катсуки было так страшно? И, самое главное, чего он боялся? Он не хотел знать ответ на этот вопрос. Он вообще ничего не хотел знать. Он не хотел знать, почему, проснувшись и обнаружив, что они с Деку, чёрт возьми, обнимались во сне, как будто это было самой естественной вещью на свете, он почувствовал себя таким… таким, чёрт возьми, потерянным? Уязвимым? Сбитым с толку? Злым? Чёрт возьми, сумасшедшим?! Кацуки сжал кулаки и зарычал от гнева и разочарования. Какого чёрта, Деку? Почему его чёртово сердце колотится?! Прежде чем он успел подумать, он схватил телефон и написал Киришиме. Киришима знал о чувствах. Он был почти единственным человеком, которому Кацуки действительно доверял. От: Bakubro Проигравший От: Bakubro Ты здесь? От кого: Дерьмовые Волосы Привет, братан От кого: Дерьмовые Волосы Как дела? От кого: Дерьмовые Волосы Почему ты не был на дневных занятиях? Что-то случилось? От: Bakubro Заткнись От: Bakubro Не твое дело От кого: Дерьмовые Волосы :/ От кого: Дерьмовые Волосы У тебя все в порядке, да?? От: Bakubro ДА От: Bakubro НЕТ От: Bakubro Я не знаю От кого: Дерьмовые Волосы Ooooooooooooohhhhhhhhhhh От кого: Дерьмовые Волосы Неужели это один из тех редких моментов, когда Бакуго говорит о своём эмоциональном запоре??? От: Bakubro Пошел ты От: Bakubro Не знаю, зачем я вообще беспокоился От кого: Дерьмовые Волосы Нееееет От кого: Дерьмовые Волосы Возвращайся От кого: Дерьмовые Волосы Бакуго , я пошутил, гг - гг - гг От кого: Дерьмовые Волосы Мне очень жаль От кого: Дерьмовые Волосы Ты можешь поговорить со мной От кого: Дерьмовые Волосы Ты знаешь это, братан От кого: Дерьмовые Волосы Извини за шутку, я знаю, тебе это тяжело От кого: Дерьмовые Волосы Бакугоууууууууу От: Bakubro Не бери в голову, Киришима От кого: Дерьмовые Волосы Мне нравится, когда ты зовёшь меня Киришимой, но не таким тоном :/ От: Bakubro Это гребаный текстовый разговор От: Bakubro Нет никакого тона, тупица От кого: Дерьмовые Волосы Да, есть :/ От кого: Дерьмовые Волосы И ты расстроен :/ От кого: Дерьмовые Волосы И мне очень жаль :/ От: Bakubro Я ни хрена не расстроен От: Bakubro Я просто передумал От: Bakubro Так что, черт возьми, не обращай внимания От: Bakubro Просто зайди попозже, чтобы дать мне конспекты сегодняшних дневных занятий От кого: Дерьмовые Волосы Ты скажешь мне, что не так, когда я зайду? :/ От: Bakubro НЕТ От: Bakubro И прекрати делать это гребаное расстроенное лицо От кого: Дерьмовые Волосы :/ От: Bakubro Я собираюсь заблокировать тебя От кого: Дерьмовые Волосы Неееееееет От кого: Дерьмовые Волосы Ладно, я остановлюсь :D Читайте в 19:24 От кого: Дерьмовые Волосы Эй, ты все еще там? От кого: Дерьмовые Волосы Привет , бакубро От кого: Дерьмовые Волосы Эйййййййййййййй От кого: Дерьмовые Волосы :/ От: Bakubro Чего ты хочешь От кого: Дерьмовые Волосы Просто скажи мне, что случилось!! Ты можешь мне доверять! Я больше не буду шутить, обещаю От: Bakubro Иди и умри в углу От кого: Дерьмовые Волосы Грубый От кого: Дерьмовые Волосы Да ладно, братан, мы же друзья!!! Друзья делятся чувствами друг с другом От кого: Дерьмовые Волосы Это по-мужски От: Bakubro stfu От кого: Дерьмовые Волосы Ты можешь рассказать мне все, что захочешь От кого: Дерьмовые Волосы Это из-за Мидории? От кого: Дерьмовые Волосы Вы двое наконец-то разобрались в своем дерьме? От кого: Дерьмовые Волосы Так вот почему ты не пошел на занятия? От: Bakubro Я сейчас очень зол, так что, если ты не хочешь, чтобы я прошёл через всю твою уродливую спальню и набил тебе морду, просто оставь это в покое От: Bakubro Я собирался сказать тебе до того, как ты меня разозлишь От кого: Дерьмовые Волосы Нееееееееет От кого: Дерьмовые Волосы Будь проклято мое неподвластное времени чувство юмора От: Bakubro Прекрати эту гребаную драму От: Bakubro Я расскажу тебе об этом позже, когда ты перестанешь так чертовски раздражать меня и когда я буду знать, что ты не разболтаешь об этом всем подряд От: Bakubro В этом нет ничего особенного, так что прекрати поднимать такой гребаный шум От кого: Дерьмовые Волосы ОК :/ От кого: Дерьмовые Волосы Спасибо, что доверился мне, Бакубро!! Я тебя не подведу! От: Bakubro Ты что, гребаный продавец автомобилей От кого: Дерьмовые Волосы Кто-то капризничает От: Bakubro Отвали От кого: Дерьмовые Волосы Ты знаешь, что любишь меня Читайте в 19:32 Примечания: (я, отчаянно рыдая) это хорошо? ЭТО ХОРОШО? ЭТО ХОРОШО? (я надеюсь, что это так)