The Way You Used To Do. (Так, Как Ты Это Делал Раньше)

Так, Как Ты Это Делал Раньше edema_ruh Глава 5: Гнев Выплеснут наружу, Печаль Внутри Примечания: (Примечания приведены в конце главы.) Текст главы Он перевернулся на бок, надеясь, что новая поза облегчит боль в спине. Это помогло на несколько минут, пока боль не вернулась. Катсуки вздохнул. Он пошевелился на кровати и перевернулся на другой бок, не открывая глаз. Новая поза принесла ему облегчение, но оно продлилось всего несколько минут. Еще один вздох. Он лёг на спину. На живот. Снова на бок. А потом на другой бок. Он подложил подушку под спину, но, когда это не помогло от боли, отбросил её на другой конец комнаты. В конце концов он лежал на матрасе без подушек, без валиков, без чего-либо. И всё равно его спина болела так, словно он последние три дня нёс на себе весь мир. — Чёрт бы тебя побрал, блять, — в итоге прорычал он сквозь стиснутые зубы, даже не подумав о том, что может разбудить Деку. Он уткнулся лицом в изгиб локтя и зажмурился. В какой-то момент после вспышки гнева он уснул, а когда пришёл в себя, в темноте его комнаты виднелась полоска яркого жёлтого света, а спина всё ещё чертовски болела. Ему не нравилась мысль о том, чтобы вернуться в «Восстановительницу». Ему только что разрешили вернуться к занятиям и к нормальной жизни — или, по крайней мере, настолько нормальной, насколько это возможно, когда каждую секунду дня тебя бесит призрак, — и он не хотел возвращаться в лазарет меньше чем через день после выписки. Он просто примет обезболивающее и разомнётся, когда у него будет свободное время. Он был уверен, что эта дурацкая боль в спине — результат того, что он несколько дней пролежал в постели. Головная боль почти прошла, и свет не так сильно резал глаза, как пару дней назад. Повернувшись на кровати, чтобы встать, и не обращая внимания на то, как болит спина, Кацуки обнаружил, что Деку сидит у окна и смотрит на мир снаружи с чем-то похожим на тоску в глазах. Он не заметил, что Кацуки проснулся. “Эй, Деку”, - позвал Катсуки хриплым со сна голосом. Он потер глаза и потянул плечи, пытаясь унять боль. Деку повернул голову, чтобы посмотреть на просыпающегося мальчика с тяжелыми мешками под глазами и сгорбленными плечами, как будто он очень устал. Катсуки поморщился. “Фу. Дерьмово выглядишь”, - прокомментировал он вместо того, чтобы сказать то, что хотел сказать, чем заслужил хмурый взгляд Деку. — Ты тоже, — прокомментировал он, и в его голосе слышалась искренность, а не насмешка. Отведя взгляд от окна, он повернулся, чтобы как следует рассмотреть Кацуки. — Тебе плохо спалось, Каччан? — Какое тебе дело? — просто ответил Кацуки, вставая с кровати и изо всех сил стараясь, чтобы Деку не заметил, как сильно ему больно. Он направился в ванную, таща за собой Изуку. Он закрыл дверь, чтобы этот придурок Деку не прокрался внутрь, хотя и знал, что мальчик не станет этого делать. Пока он справлял нужду, ему в голову пришла внезапная мысль. — Тебе что, тоже нужно в туалет, придурок Деку? — Даже в том состоянии, в котором ты сейчас? — спросил он из ванной. Деку потребовалось несколько секунд, чтобы ответить. «Думаю, всё это просто… пройдёт мимо меня», — ответил он приглушённым дверью голосом. Кацуки закатил глаза и спустил воду в туалете. — Я, чёрт возьми, знаю это, ботаник. Я не об этом спрашивал, — ответил он, включая кран и моя руки. — Я спросил, чувствуешь ли ты необходимость, а не можешь ли ты пойти или не можешь. — О, — ответил Деку, и Кацуки отчётливо представил, как краснеет его глупое веснушчатое лицо. — Я… я так не думаю. По крайней мере, пока. Я думаю… может быть, моё тело… ну, знаешь… — он начал заикаться, вероятно, смущаясь от того, что говорит с Кацуки на такие темы, и тот снова закатил глаза. — Мне всё равно, — перебил его Кацуки, прежде чем тот успел смутиться. — Если тебе нужно в туалет, воспользуйся общим туалетом внизу. Я не хочу, чтобы ты пользовался моим, — заявил он. Деку не ответил. Он выдавил зубную пасту на щётку и почистил зубы, натирая их изо всех сил и выкрикивая в процессе «УБЬЮ» или «Грёбаные зародыши». Когда он вышел из ванной, прополоскав рот, Деку посмотрел на него с каким-то весёлым выражением лица, как будто он только что смеялся до упаду, прежде чем заметил Кацуки. — Что, чёрт возьми, тут смешного? — спросил он, проходя мимо Деку и хватая какую-то одежду. Ему очень, очень нужно было принять душ. Деку опустил глаза, но всё равно заглянул в ванную и увидел использованную зубную щётку Кацуки. — Каччан, тебе не стоит так сильно чистить зубы, — заметил он с намёком на смех в голосе. Кацуки сердито посмотрел на него. — Не указывай мне, что делать, придурок, — прорычал он, снова заходя в ванную и закрывая дверь перед лицом Деку. — Пока ты будешь лечить свои отвратительные кариесы, я буду сидеть дома и наслаждаться своими совершенно здоровыми зубами. — Но когда ты слишком сильно чистишь зубы, ты стираешь естественную защиту… — Деку попытался возразить, но его прервал Кацуки, распахнувший дверь ванной и высунувший голову, чтобы посмотреть на него. Деку заметил, что он уже без рубашки, а его рельефный живот выделяется на фоне чёрных спортивных штанов. Деку покраснел и быстро отвёл взгляд от живота Кацуки. — Какого чёрта я только что сказал о том, что ты указываешь мне, что делать? — сердито прорычал Кацуки. — Не надо давать глупые советы людям, которые тебя об этом не просили. Я сейчас пойду в душ, и если услышу от тебя хоть слово, то так сильно засуну твою голову в унитаз, что ты застрянешь в трубе. Мы поняли друг друга? — он вопросительно поднял бровь, глядя на Деку, который вздохнул и опустил плечи. — Ладно, Качан, — пробормотал он, отходя от двери ванной как раз в тот момент, когда Качан захлопнул её с такой силой, что разбудил всех в общежитии. Изуку расхаживал по комнате, радуясь, что спальня Каччана была достаточно маленькой, чтобы он мог бродить по ней, не возвращаясь к двери ванной, пока другой мальчик был внутри. Услышав шум воды, он почувствовал себя спокойнее, зная, что пока Кацуки принимает душ, он может делать всё, что захочет. Ну, по крайней мере, он мог делать то, что мог делать, учитывая его нынешние ограничения. Как бы сильно Изуку ни хотелось взглянуть на вещи Кацуки, он понимал, что лучше этого не делать — не только потому, что его руки проходили сквозь предметы, но и потому, что совать нос в чужие дела невежливо. Он решил собрать как можно больше информации, не прикасаясь ни к чему, — он заметил, что спальня была оформлена в минималистичном стиле, с минимумом мебели и декора, и что всё, кроме кровати, было тщательно организовано. У окна стоял рабочий стол, кресло на колёсиках, мини-холодильник, небольшой шкаф и несколько тренажёров, сложенных в углу комнаты. На рабочем столе не было никаких фоторамок — только тетради Кацуки, несколько книг для чтения, его ноутбук и пенал. Маленький горшок с растением стоял как можно ближе к окну, но Изуку не разбирался в растениях, чтобы понять, настоящее оно или пластиковое. Мысль о том, что Каччан поливает растения и ухаживает за ними, показалась Изуку странно милой. В шкафу и мини-холодильнике было не на что смотреть, потому что он не мог их открыть, чтобы заглянуть внутрь. Тренировочное оборудование было очень похоже на то, что было у Деку: несколько гантелей, несколько утяжелителей, которые можно было привязывать к лодыжкам, боксёрская груша (хотя Деку не мог понять, откуда Каччан повесил грушу и зачем она ему вообще нужна, ведь в их спортзале их было предостаточно). Быстро осмотрев комнату Кацуки, Изуку решил, что ему больше нечего здесь делать. Он уже собирался вернуться к окну, где сидел до того, как Каччан проснулся, но тут его взгляд упал на неубранную постель мальчика. После стольких дней, проведённых на полу, вид мягкого, удобного матраса был настолько соблазнительным, что у Изуку чуть слюнки не потекли. Спина болела невыносимо. Из-за этого он почти не мог спать, и в тот момент он был уверен, что если ляжет на нормальный матрас, хотя бы на несколько минут, хотя бы на то время, пока Каччан будет принимать душ, боль, вероятно, утихнет. И всё же было странно — почти жутко — ложиться в постель друга без его ведома или разрешения. Вдобавок ко всему, это была постель Каччана, и он, скорее всего, выполнил бы своё обещание засунуть голову Изуку в унитаз, если бы вышел из душа и увидел, что Деку лежит на его кровати. И всё же у него так сильно болела спина. Она так сильно болела. Может, ему просто прилечь на несколько минут, а как только он услышит, что Качан уходит, он встанет и сделает вид, что ничего не случилось, верно? Нет, он не мог этого сделать. Он не мог лечь на кровать Качана без разрешения! Это было странно! Его спина пульсировала, словно протестуя. Она так сильно болит. Всего несколько минут. Чтобы я мог потянуться и облегчить боль. Совсем чуть-чуть. Изуку бросил настороженный взгляд на дверь ванной, словно боясь, что Каччан каким-то образом узнает, что он задумал. Услышав, что вода всё ещё течёт, и несколько неразборчивых ворчаний Каччана, Деку вздохнул и решил, что да, возможно, пара минут не повредит, и Каччану всё равно не нужно знать, что он сделал. Он нерешительно подошёл к кровати, словно боясь, что Качан в любую секунду выскочит из ванной с убийственным взглядом. Вода продолжала течь. Изуку сел на край кровати, затаив дыхание. Его плечи были напряжены, а уши настороженно прислушивались к любым признакам того, что Каччан закончил принимать душ. Но ничего не происходило. Он медленно лёг на кровать, нервно прикусив нижнюю губу, и вытянулся на матрасе. Всё его тело напряглось от волнения, но мышцы сразу расслабились, как только он растянулся на матрасе. Поверхность была такой мягкой, что казалось, будто она поглощает его целиком, и Изуку наконец-то сделал глубокий дрожащий вдох, расслабившись и закрыв глаза. Напряжение, которое причиняло ему боль, исчезло, и облегчение, пришедшее на его место, было таким сильным и внезапным, что у него закружилась голова. Он был так доволен и расслаблен от того, что сделал что-то настолько простое, как лёг на кровать, что даже не задумался о том, почему его тело не прошло сквозь неё. На самом деле, если бы Изуку задумался об этом, он, возможно, потерял бы сознание на пару минут от полного изнеможения благодаря невероятно приятному ощущению того, что больше не испытываешь постоянную боль. Он открыл глаза только тогда, когда услышал громкий стук из ванной и приглушённый крик «Чёрт!!!». Похоже, Каччан поскользнулся и упал. — К-Каччан?.. — нерешительно спросил Изуку, приподнявшись на кровати и насторожившись, как только услышал этот звук. Не получив ответа, он нахмурился, и беспокойство сменило облегчение, которое он испытывал всего мгновение назад. — Каччан? Ты в порядке? — настаивал он, что, вероятно, очень разозлило другого мальчика. «Я, чёрт возьми, в порядке, не лезь не в своё дело!» — услышал Изуку приглушённый голос Каччана из ванной. Судя по голосу, ему не было больно и не грозила какая-либо опасность, и Изуку снова немного расслабился. Каччан был крепким. Если он сказал, что в порядке… то Изуку лучше не лезть в его жизнь. В памяти Изуку всплыло воспоминание о том, как юный Каччан смотрел на него с раскрасневшимся лицом и расфокусированным взглядом, оттолкнул его руку, когда он предложил помощь, потерял равновесие и чуть не упал на пол. Они были молоды, не старше 11 лет, и Каччан уже давно перестал называть Изуку своим другом. Когда Изуку нашёл его после школы, он сидел, прислонившись к стене, прижав подбородок к груди и неловко свесив руки. Казалось, что он упал и пытался опереться на стену, чтобы встать, но не смог. Изуку вспомнил, как испугался из-за упавшего Каччана, а тот попытался ударить его по лицу за то, что он слишком сильно переживал (Каччан так и не ударил его — у него слишком кружилась голова, — но того факта, что он пытался, было достаточно, чтобы Изуку почувствовал себя немного уязвлённым). Тем не менее, даже после того, как Каччан оттолкнул его руку и выпалил несколько гневных реплик («Не трогай меня, чёрт возьми, я в порядке, мне не нужна твоя помощь, дерьмовый Деку, отвали от меня, я в порядке, я в порядке, я в порядке»), Изуку всё равно приобнял его за плечи и потащил в медпункт. Тот факт, что Каччан не сопротивлялся, когда его тащили, всегда пугал Изуку в этой истории, даже по сей день. Ему не разрешили задержаться в школьном медпункте с Каччаном после того, как пришла его мать, поздоровалась с Изуку и назвала его сорванцом (хотя она была намного вежливее, чем её сын) и взъерошила ему волосы так же игриво, как иногда делал Каччан. Пару дней спустя Изуку вернулся, чтобы спросить у медсестры, что случилось с его другом, потому что мальчик не ходил в школу с тех пор, как его забрали к ней. Он узнал, что у Качана серьёзная инфекция, вероятно, из-за порезов на руках, и что ему придётся пропустить школу, пока он не поправится. Через неделю Качан вернулся в школу, выглядя и ведя себя как обычно. Когда любопытные ученики спросили его, что случилось, почему он пропустил занятия на целую неделю, почему он бесследно исчез, Качан объявил, что он поранился, сражаясь с плохим парнем по дороге в школу, — что он слишком сильно использовал свою удивительную причуду, но теперь с ним всё в порядке, не о чем беспокоиться, потому что у него очень быстрый метаболизм, и какой-то Д-классник не сможет его так легко одолеть. Иногда Изуку до сих пор вспоминал, как у него чуть не остановилось сердце, когда он увидел лежащего посреди коридора Каччана. Он помнил, каким бледным было его лицо, какими рассеянными и потерянными были его глаза. Он помнил, как Каччан цеплялся за его рубашку, пока он тащил его в лазарет, — в гневе или в отчаянии, Изуку не мог сказать даже спустя годы. Он помнил, как, вернувшись в школу, посмотрел в красные от ярости глаза Каччана и не увидел в них ни капли благодарности — не то чтобы он ожидал её — или воспоминаний. Насколько знал Изуку, Каччан понятия не имел, что именно он нашёл его и отвёл к медсестре — он попросил сохранить это в тайне, зная, что Каччан возненавидит его ещё сильнее, если узнает, что именно Изуку спас ему жизнь. Изуку пожалел, что не смог сохранить это в тайне от Каччана. Он вспомнил, как Каччан избил его в тот же день, когда он вернулся, разорвав на части одну из его любимых тетрадей и скомкав испорченные страницы, прежде чем швырнуть их в мусорное ведро. Он вспомнил, как Каччан насмехался над ним, а его друзья стояли позади и громко смеялись, пока Изуку пытался прикрыть голову руками. Он помнил, как ожидал удара, но, подняв взгляд, увидел, что Каччан уходит, хвастаясь своей причудой и даже не взглянув на упавшего Изуку, как будто тот был никем, как будто он был деку. Забавно, но он не помнил, чтобы видел кого-то из друзей Каччана в коридоре, когда нашёл его там лежащим. Каччан, вероятно, был благодарен, что рядом никого не было, кто мог бы увидеть его в момент слабости, но Изуку подумал, что это немного грустно — быть таким одиноким, каким иногда казался Каччан, даже когда вокруг него были десятки людей, которые постоянно его хвалили. Должно быть, он снова отключился от усталости, потому что, когда он открыл затуманенные глаза, Каччан уже вышел из ванной и переоделся в чистую одежду. Он что-то достал из шкафа и посмотрел на Изуку поверх плеча с непроницаемым выражением лица — подозрительно не злым. Сонному мозгу Изуку потребовалось на несколько секунд больше, чем следовало, чтобы осознать, что Каччан не просто смотрит на него, но и видит, как он лежит на его кровати без разрешения. Как только он это понял, Изуку отодвинулся от матраса как можно дальше, широко раскрыв глаза и бормоча извинения, прежде чем успел подумать об этом. “Прости, Каччан, я не хотел, я просто очень устал, и мне нечего было делать, потому что я не мог уйти далеко, не таща тебя за собой, и было бы странно, если бы я попытался улизнуть и в итоге вытащил бы тебя из душа или застал голой посреди коридора, кроме того, твоя кровать действительно удобная и манящая, поэтому я подумал, что не будет проблемой просто немного отдохнуть, пока я ждал тебя, но я не хотел засыпать, клянусь, это только что произошло, но это больше не повторится, я даже не знал, что сплю, пока не увидел тебя. –“ Разглагольствования Изуку оборвались, когда Кацуки сократил расстояние между ними и прижал ладонь к губам Изуку, серьёзно глядя ему в глаза. Он держал руку так, словно хотел убедиться, что Изуку не продолжит болтать, как только его губы освободятся. От его руки пахло нитроглицерином. — Не могу понять, ты действительно придурок или просто чертовски неуважительный, — прокомментировал он. Изуку, неспособный ответить из-за того, что Кацуки зажимал ему рот рукой, просто смотрел на него большими растерянными глазами. Кацуки в кои-то веки не выглядел злым, просто раздражённым. — Что, чёрт возьми, я тебе говорил насчёт болтовни? Изуку сделал вид, что собирается ответить, но Кацуки сильнее прижал руку к его губам. — Не отвечай, дерьмовый Деку, — усмехнулся он, подходя на шаг ближе к Деку. В маленькой спальне их тела почти соприкасались, но Кацуки возвышался над ним, как скала. Он продолжал смотреть на Деку несколько мгновений, словно пытаясь решить, что с ним делать, пока наконец не отпустил его и не убрал руку с лица Деку, слегка оттолкнув его при этом. Он отвернулся от краснеющего Изуку и продолжил заниматься тем, чем занимался до того, как Изуку проснулся. — Но я согласен с тобой, — продолжил он, не глядя на Изуку, — моя кровать чертовски хороша. Я бы не спал в ней, если бы она была плохой. Изуку подавил желание закатить глаза. Классический каччан. «И всё же мне плевать, по какой дерьмовой причине ты спал на ней», — пожал он плечами, к большому удивлению Деку. Он-то думал, что Каччан взлетит на воздух, если застанет его спящим на своей кровати, но, похоже, его это не волновало. Теперь, когда Деку обратил на это внимание, он заметил, что Каччан выпрямился и выглядел более отдохнувшим. — Судя по уродливым мешкам под глазами, тебе не помешало бы отдохнуть, — он бросил быстрый взгляд на Изуку поверх своего плеча. — Кроме того, я чувствую себя лучше после горячего душа, так что я буду великодушен и на этот раз не надеру тебе задницу. Но если ты когда-нибудь расскажешь кому-нибудь об этом… — он повернулся, чтобы угрожающе указать пальцем на Изуку. — Я не буду! — тут же ответил Изуку. — Я… я обещаю. — Да, ты не станешь, если знаешь, что для тебя лучше, — усмехнулся Кацуки, снова поворачиваясь к Изуку спиной и закрывая дверцу шкафа. — Я… я думал, ты на меня разозлишься, — признался Изуку, нахмурившись и наблюдая, как Каччан собирает вещи в рюкзак и готовится к уроку. — За то, что… спал в твоей кровати без приглашения, — неловко пожал он плечами. Кацуки перестал делать то, что делал, — засовывать тетрадь в рюкзак, — и снова посмотрел на него холодным, расчётливым взглядом своих алых горящих глаз. Во всём этом взаимодействии было что-то не так. Каччан выглядел спокойнее, чем обычно, и, зная этого мальчика столько лет, спокойный Каччан мог означать только неприятности. Изуку втайне хотелось, чтобы мальчик снова начал кричать и толкаться — было жутко, когда он смотрел на Изуку с таким расчётливым выражением лица. “Как я уже сказал, ты выглядишь так, будто тебе не помешал бы отдых”, - сказал Каччан, как будто хотел, чтобы Изуку прочел какой-то скрытый смысл в его словах. Его глаза изучали мальчика перед ним с пристальным вниманием. “Также”, - пожал он плечами через несколько мгновений, закрывая рюкзак и перекидывая его через плечо. “Есть теория, которую я хочу проверить”. — Тео… теория? — нахмурившись, спросил Изуку. Он последовал за Кацуки к двери. — Что ты имеешь в виду? — Узнаешь, когда придёт время, — сказал Кацуки, не глядя на него, выходя из комнаты и придерживая дверь для Изуку. Как только мальчик-призрак вышел, Кацуки закрыл дверь своей спальни и запер её на личный ключ. У него были очень любопытные друзья. — О, и не разговаривай со мной на людях, — добавил Кацуки, подбросив ключ в воздух и поймав его, прежде чем сунуть в карман. — Тебя никто не видит, так что будет странно, если люди увидят, как я разговариваю с пустотой. Я не хочу, чтобы остальные думали, что я псих, — проворчал он, спускаясь по лестнице. — К тому же ты чертовски раздражаешь, и я не хочу слышать твой голос, — добавил он просто по привычке. На этот раз Изуку закатил глаза. Изуку собирался объяснить Каччану, что он не думал, что сможет так долго молчать, особенно учитывая, что они будут вместе ходить на занятия, а у него всегда были сотни вопросов, но его мысли оборвались, когда он понял, что в общей комнате и на кухне никого нет. Это было странно. Их друзья должны были хотя бы встать и выйти, но нигде не было ни души. Пытаясь не отставать от Каччана, чтобы их не тянуло друг к другу невидимой связью, Изуку успел мельком взглянуть на часы, висевшие на стене кухни. Они пришли на урок на час раньше. — Каччан, — нахмурился Изуку, пытаясь не отставать от его быстрого шага. — Почему мы идём на урок так рано? — Не твоё дело. А теперь заткнись, — просто ответил Каччан. Изуку решил не настаивать. Как бы ни тревожило его спокойствие Каччана, он понял, что не хочет, чтобы оно исчезло, а если он будет задавать ему вопросы, то только разозлит его и вернёт в его обычное угрюмое настроение. Поэтому Изуку изо всех сил старался молчать, пока они медленно шли по штаб-квартире Юэй. Прогулка заняла больше времени, чем ожидал Изуку, и ему потребовалось больше времени, чем следовало, чтобы понять, что Каччан на самом деле получает от этого удовольствие. Глядя на угрюмое лицо друга, Изуку понял, что Каччан вышел из общежития пораньше, чтобы не спеша добраться до класса. Возможность того, что Каччан просто пытался как можно дольше избегать вопросов своих друзей, не ускользнула от внимания Изуку, но теперь, когда он задумался об этом, он не мог вспомнить ни одного дня, когда он приходил в класс, а Каччана там не было. Он всегда приходил первым. На губах Изуку появилась мягкая улыбка. Было приятно узнавать о личных привычках Каччана. Они знали друг друга всю жизнь, и им ещё предстояло раскрыть так много секретов. Изуку хотелось бы развернуть их все. Ему хотелось бы по-настоящему подружиться с Каччаном. — Что? — резкий голос Каччана отвлёк его от мыслей. Изуку в замешательстве посмотрел на него. — А? — в итоге спросил он, не совсем понимая, почему мальчик задал этот вопрос. — Ты улыбался как чёртов идиот, а потом стал выглядеть так, будто тебе в нос нагадили, — усмехнулся Каччан. Похоже, его не интересовала причина внезапной грусти Изуку, просто было любопытно. Похоже, ты считаешь, что мы теперь друзья, просто потому, что я не могу от тебя избавиться, хотя я много раз говорил тебе, что мы совсем не друзья. Изуку отвернулся, чтобы Каччан не увидел грусть в его глазах, и пожал плечами, как будто тема была неважной. Он точно знал, что произойдёт, если он скажет Каччану правду — что он расстроен, потому что, как бы он ни старался быть ближе к Каччану, тот всегда отталкивал его, как будто он был никем, как будто он был деку, и это разбивало Изуку сердце — Каччан бы высмеял его, или назвал сентиментальным неудачником, или, вполне возможно, избил бы. Ему было лучше помолчать. Каччан ещё несколько секунд смотрел на него, ожидая ответа, но, когда Изуку ничего не сказал, он усмехнулся и закатил глаза. — Чёрт. Неважно, — он пожал плечами и ускорил шаг. Изуку был вынужден последовать за ним, заметив, что Каччан выглядит намного лучше по сравнению с прошлой ночью. Несколько часов назад он едва мог подняться по лестнице без посторонней помощи, а теперь почти бежал на урок, и Изуку с трудом поспевал за ним. Когда они вошли в класс, он, как и ожидалось, был пуст. Каччан прошёл на своё место, а Изуку сел прямо за ним, нерешительно постукивая пальцами по поверхности парты. Он не мог взять с собой никаких материалов, потому что всё, кроме Каччана, проходило сквозь него, так что он никак не мог делать записи на уроке. Он мог только надеяться, что кто-нибудь из его друзей будет достаточно любезен, чтобы делать за него записи, пока он в таком положении. Конечно, Каччан не стал бы утруждать себя, так что Изуку не собирался просить его. И всё же было немного тревожно находиться в классе без тетрадей и ручек. Он чувствовал себя голым, как будто был чужаком или как будто ему чего-то не хватало — возможно, его тела. Ради всего святого, он даже не был в форме — он чувствовал себя не в своей тарелке в этой комнате. Теперь, когда Изуку задумался об этом, он понял, что одежда, в которой он был, тоже не была его костюмом героя. Он решил, что для его души было бы логично носить последнюю одежду, в которой было его тело, когда они разделились. Однако это было не так. Одежда, которую он носил, была повседневной — футболка, которой было много лет и которую подарила ему мама, и джинсы, которые Всемогущий подарил ему после того, как его собственные были безвозвратно испорчены во время одной из многочисленных тренировок с «Одним за всех». Его обувь была такой же, как всегда, — единственное, что в его жизни, казалось, не менялось. Хотя он и не понимал почему, его беспокоило, что он одет в эту одежду, а не в костюм героя. Ему нравились рубашка и брюки, которые дал ему Всемогущий, но в этом не было смысла. Он должен был быть в своей форме, которая была на нём во время боя, или хотя бы в отвратительной больничной рубашке, которую на него надела Девушка-Восстановительница в медицинском отсеке. Для него — для его души — было нелогично быть одетым так. Может быть, это было связано с эмоциональной привязанностью? Может быть, он так сильно любил эту одежду — одну из них подарила ему мама, другую — Всемогущий, а обувь была просто неописуемой, — что его душа сразу же потянулась к ней — или к её изображению, — когда ей это было нужно. И всё же это не имело смысла. Какое отношение эмоциональная привязанность имеет к чему-либо? Почему она должна влиять на одежду, которая ему досталась? Это совсем нелогично. Внезапная мысль пришла ему в голову. Если эмоциональная привязанность была реальным фактором, который влиял на то, что могла или не могла делать его душа, то почему он мог прикасаться только к Каччану и никому другому? — Если ты думаешь, что я не выбью тебе зубы, если ты продолжишь бормотать себе под нос, то ты сильно ошибаешься, — яростно прорычал Кацуки, сидящий впереди него, не оборачиваясь к Изуку. Честно говоря, Изуку даже не осознавал, что бормочет себе под нос, — это случалось чаще, чем ему хотелось бы признавать. — П-прости, Каччан, — нервно заикаясь, произнёс Изуку, залившись краской из-за внезапного озарения. Конечно, Каччан ему очень нравился, несмотря на всё плохое, что тот с ним делал, — но достаточно ли этого, чтобы он стал единственным человеком, с которым его душа могла общаться? А как же Всемогущий и его мама? Они не могли прикоснуться к нему. Нет, это не могло быть правдой. Причина, по которой он мог прикасаться к Каччану, была связана с причудой злодея, и только с ней. Что бы он ни чувствовал, это не имело к этому никакого отношения. Его восхищение Каччаном было не больше, чем восхищение Всемогущим, и он не любил Каччана больше, чем свою маму! Это абсурд! У него скрутило живот. Неужели это действительно так абсурдно? Может ли он любить Каччана больше, чем свою маму? Даже несмотря на все издевательства, оскорбления и ругательства? Нет! Это просто невозможно. Он никого не любил так сильно, как свою маму! Но что, если это были разные виды любви? Любовь, которую он испытывал к своей маме и Всемогущему, была братской, но не было причин, по которым его любовь к Каччану должна была быть такой же. Может быть, разные виды любви дают разные результаты? Может быть, поэтому его душа носила вещи, которые подарили ему мама и Всемогущий, даже если они не могли его видеть? Может быть, поэтому он мог прикасаться к Каччану? Нет, это не могло быть так. Это было связано с причудой злодея. Это не могло быть связано с его любовью к Каччан! Глаза Изуку расширились, а румянец на лице стал ещё ярче, когда он осознал, что ни разу не усомнился в том, что любит Каччана, какой бы эта любовь ни была. Где заканчивается его восхищение и начинается любовь? Всё было так запутанно, что его разум, казалось, закручивался в спираль, застряв в водовороте сбивающих с толку эмоций и чувств, которые он не мог понять и которые, как ни странно, не были полностью его собственными. Он даже не заметил, как Каччан сердито вскочил со своего места, схватил Изуку за рубашку и что-то выкрикнул ему в лицо. — Я ТАК близок к тому, чтобы заткнуть твой тупой рот, ПРИЗРАК! ЗАТКНИСЬ, ЧЁРТ ТЕБЯ ВОЗЬМИ, Я ЕЛЕ ВЫНОШУ ТВОИ БУБНЕНИЯ В НОРМАЛЬНЫЙ ДЕНЬ, НО Я НЕ ХОЧУ БЫТЬ ЕДИНСТВЕННЫМ, КТО ВЫНУЖДЕН ЭТО СЛЫШАТЬ! ИЛИ ТЫ ЗАТКНЕШЬСЯ НАВСЕГДА, ИЛИ Я ТАК СИЛЬНО ЗАСУНУ ТВОЁ ГРЯЗНОЕ БОЛЬНИЧНОЕ ОДЕЯЛО ТЕБЕ В ГОРЛО, ЧТО ОНО ВЫЙДЕТ У ТЕБЯ ИЗ ЗАДНИЦЫ! Шум за дверью привлёк их внимание, и Изуку с Кацуки одновременно повернулись в ту сторону. Там стоял Тодороки, как всегда невозмутимый и подозрительно спокойный, несмотря на то, что он только что застал Кацуки, который кричал в пустоту посреди их пустого класса. Они долго смотрели друг на друга, и глаза Кацуки слегка расширились, словно от смущения из-за того, что его застали в таком положении, в то время как Тодороки умудрялся выглядеть невозмутимым и осуждающим одновременно, если такое вообще было возможно. После нескольких неловких секунд, в течение которых Кацуки продолжал цепляться за рубашку Деку, а Тодороки неподвижно стоял у двери, вспыльчивый мальчик наконец отпустил Деку, оттолкнул его и выпрямился с яростным видом. — На что ты, чёрт возьми, уставился, Ледяной? — раздражённо крикнул он. К его досаде, Тодороки просто проигнорировал его и вошёл в класс, в абсолютной тишине направляясь к своему месту. — Да. Иди на хрен и игнорируй меня, ублюдок. Посмотрим, как тебе это понравится, — прорычал он. Тодороки спокойно сел на своё место и только потом поднял бровь, глядя на Кацуки. «Трудно поверить, что тебе всё равно, когда ты продолжаешь кричать на всех подряд», — безразлично заметил он, без насмешки или поддразнивания в голосе — он просто констатировал факт. Однако холодность его замечания только разозлила Кацуки, и на его ладонях начали появляться крошечные взрывы. Изуку, совершенно забыв о собственном смущении из-за того, что его осенило, немедленно встал между Кацуки и Тодороки, хотя только один из мальчиков мог это видеть. — Каччан! — крикнул Изуку, вытянув руки, словно пытаясь защитить Тодороки от возможных взрывов. — Уйди с дороги, Деку, — прорычал он, отводя взгляд от Тодороки и глядя на мальчика, стоявшего перед ним. — Если этот ублюдок-полукровка хочет со мной поссориться, то он получит то, что хочет, — он попытался пройти мимо Изуку — он не знал, что собирается делать; он не мог просто убить Тодороки посреди класса, — но мальчик снова преградил Каччану путь. — Просто… вернись на своё место, Каччан, — взмолился Изуку, не желая, чтобы у его друга из-за него были неприятности. — Айзава-сенсей придёт с минуты на минуту, и у тебя будут проблемы, если он увидит, что ты дерешься… “Как Мидория держится?” - перебил Тодороки, не подозревая, что Изуку заговорил в первую очередь. Он продолжал смотреть на Катсуки с безразличием, которое только раздражало его, но по какой-то причине именно его вопрос раздражал его больше всего. Не из-за того, что он проигнорировал гнев Катсуки, чтобы спросить его о чем-то, а из-за самого вопроса. — Какого чёрта тебе не всё равно, придурок? — спросил Кацуки, сумев сделать шаг мимо Изуку в сторону Тодороки. — Потому что он мой друг, — просто объяснил Тодороки, как будто это было очевидно. Кацуки изо всех сил старался не обращать внимания на то, как покраснел Деку от этого замечания, и сжал кулаки. — Кроме того, в медпункте он выглядел не совсем здоровым. Я хотел убедиться, что ты не слишком сильно его нагружаешь. — Что, чёрт возьми, ты имеешь в виду, ледяной ублюдок?! — возмущённо взорвался Кацуки. — Как, чёрт возьми, я мог бы его напрягать?! — Ты просто накричал на него, — рассеянно заметил Тодороки. — Хотя я уверен, что мы все уже привыкли к твоему настроению, не думаю, что это положительно сказывается на Мидории. Регенерация сказала, что его показатели странно себя ведут». — Откуда ты вообще это знаешь, чёрт возьми? — прорычал Кацуки, слегка отклонившись от обвинений Тодороки. — Ты что, дежурил у постели этого ботаника? Тодороки отвел взгляд от Кацуки, хотя и не выглядел смущённым. — Я навещал его, — признался Тодороки, стараясь выглядеть как обычно. — Мы все его навещали. Кацуки закатил глаза и фыркнул, как будто это было самое нелепое, что он когда-либо видел. Он повернул голову и посмотрел на Деку, который выглядел одновременно взволнованным и грустным. — С-с-спасибо, Тодороки-кун, — сказал он едва слышным шепотом, смущённо опустив голову. Тодороки, очевидно, не услышал его, и Изуку не стал просить Кацуки передать ему сообщение. — Мы все беспокоимся о нём, — добавил Тодороки после того, как Кацуки лишь сердито посмотрел в сторону Деку. — Поскольку ты единственный, кто может с ним общаться, я думаю, ты мог бы хотя бы сделать что-нибудь, чтобы успокоить своих друзей. Тебе это ничего не будет стоить, — заключил он. Кацуки зарычал. — Не указывай мне, что делать, Льдинка, — выплюнул он, развернулся на каблуках и направился обратно к своему месту. — Бакуго, — позвал Тодороки, спокойно вставая со стула. Кацуки остановился и посмотрел на мальчика поверх своего плеча. Прошло много времени, прежде чем мальчики заговорили. Между ними повисла напряжённая тишина, а Изуку ничего не оставалось, кроме как наблюдать. Тодороки, казалось, пытался решить, стоит ли ему высказывать свои мысли. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он наконец продолжил. «Я знаю, что ты тоже беспокоишься о нём. Я думаю, ему будет полезно узнать об этом», — в итоге сказал он, как всегда, сохраняя невозмутимый вид. Кацуки, напротив, так резко отреагировал на это заявление, что из его ладоней пошёл дым. — О, да? — прорычал он, возвращаясь к Тодороки, который выглядел готовым к атаке. — Ты посмотрел один дерьмовый ролик и думаешь, что знаешь меня? Ты думаешь, что знаешь что-то обо мне и Деку, придурок? — он схватил Тодороки за грудки и сердито потянул. — Каччан! — возмутился Изуку, удивлённо расширив глаза от такого поворота событий. — Отпусти его! — Тебя не так уж сложно понять, — просто сказал Тодороки, не обращая внимания на внезапные движения Кацуки. Он оттолкнул руку мальчика от своей формы, как будто это было что-то незначительное, и продолжил смотреть на него, на этот раз с лёгким блеском в глазах. — Я не могу часами анализировать твою личность, основываясь лишь на том небольшом взаимодействии, которое у нас было до сих пор, но я и не собираюсь этого делать. Я говорю тебе это не ради тебя, а ради Мидории, — холодно добавил он. — Он восхищается тобой и равняется на тебя, мы все это знаем. Возможно, ты совсем не восхищаешься им, но я знаю, что ты, по крайней мере, не хочешь, чтобы он умер. Нравится тебе это или нет, но ты будешь с ним до тех пор, пока злодея не поймают, а это значит, что ты несёшь часть ответственности за его благополучие. Если ты плохо с ним обращаешься, это сказывается на его теле, и если с ним что-то случится из-за того, что ты был слишком придурком, чтобы по-настоящему поблагодарить человека, который спас тебе жизнь, — тебе придётся отвечать перед множеством людей, которым он небезразличен. Не только передо мной, — заключил он. Лицо Изуку покраснело, как помидор. — Ты угрожаешь мне? — усмехнулся Кацуки, и на его лице появилась злобная ухмылка-оскал. — Я должен испугаться твоего маленького проявления героизма? — Нет, — ответил Тодороки. — Я просто констатировал факт. — Послушай меня, придурок, — Кацуки подошёл на шаг ближе к Тодороки, который продолжал сохранять невозмутимый вид. — Деку — не грёбаная беспомощная девица, которой нужен такой неудачник, как твоя двухцветная задница, чтобы защищать его честь. Если у него есть претензии ко мне, он может высказать их мне в лицо, — он повернул голову в сторону и посмотрел на взволнованного Деку, указывая на него пальцем. — Ты меня слышишь, придурок? Скажи мне это в лицо, если у тебя ко мне претензии! Глаза Изуку расширились ещё больше, и он отчаянно закивал в знак согласия. — Это обнадеживает, — прокомментировал Тодороки таким простым тоном, что никто не мог понять, шутит он или говорит серьёзно. — Мне наплевать, что ты думаешь, — Кацуки резко повернул голову в сторону Тодороки. — Просто не лезь ко мне и перестань говорить себе, что ты что-то знаешь обо мне и Деку. Тупой кусок дерьма, — пробормотал он себе под нос и снова отошёл от мальчика. «Я серьёзно собирался сообщить друзьям Мидории о его состоянии», — добавил Тодороки, но на этот раз Кацуки не остановился и не оглянулся. — Я уверен, что так и было, — просто сказал он, плюхнувшись на своё место и непочтительно закинув обе ноги на стол. Тодороки, казалось, хотел сказать что-то ещё, но прежде чем он успел, в класс вошли Иида и Урарака, повернув головы друг к другу и тихо разговаривая. Урарака первой увидела сидящего там Кацуки, и её большие глаза расширились. — Бакуго-кун! — воскликнула она, бросившись к нему и оставив позади растерянного Ииду. Кацуки закатил глаза и вздохнул, но ничего не сделал, когда девушка подошла к нему. Иида быстро догнал её и заговорил прежде, чем она успела что-то сказать. — Бакуго! Как твоя голова? — спросил он, стоя рядом с девушкой. — Как Деку-кун? Он в порядке? Он выглядел немного уставшим, когда я навестил его сегодня утром… — Тебя вывела из палаты медсестра? Я не видела, чтобы ты возвращался в нашу комнату. Ты ведь не убежал из медпункта? — Пожалуйста, передай Деку-куну, что я делаю для него записи, чтобы он не отставал, когда выйдет из медпункта! Я бы и для тебя делала записи, но Киришима-кун сказал, что сам справится… — Я делала записи для тебя и Мидории! Это мой долг как старосты класса! Мне также нужно знать, как у тебя с головой! Забота о благополучии моих коллег — моя обязанность, и мне нужно знать, если мне придётся обратиться за помощью к Восстановительнице — — С Деку-куном всё в порядке? У него есть какие-нибудь идеи, как мы можем… — Я должен попросить вас сообщать мне, если вы почувствуете какой-либо дискомфорт или что-то необычное. — Вы сказали, что можете прикасаться, так что я уверен, что нам ещё многое предстоит выяснить об этой причуде злодея. — только в случае крайней необходимости. Вы уверены, что вам стоит так скоро приходить в класс? Киришима сказал: — но я уверена, что Деку-кун сможет это выяснить! Если там кто-то есть… — В любом случае, не стесняйтесь звонить. Мы все — “Каччан, ты в порядке?” “ – может быть, дать ему немного пространства...” — Я имею в виду, что если хотите, можете взглянуть и на мои записи, это не проблема. — Эй, ребята! Бласти вернулся! Вы знали об этом? “ О, черт, надеюсь, он не сбежал... — мой личный номер, так что не будет проблем, если вам станет плохо. — просто передай Деку-куну, что мы скучаем по нему и желаем ему всего наилучшего! Я — я надеюсь, что он получит… “Каччан, ты меня пугаешь!” Все стихло. Катсуки открыл глаза. (Когда он успел их закрыть?) Он тяжело дышал, стоя и опираясь руками на стол, который был обожжён по краям — вероятно, из-за ладоней Кацуки. В голове у него стучало, по вискам стекал пот, сладкий и холодный. Желудок сводило. Он испытывал слишком много эмоций одновременно. У него начали хрустеть пальцы. Ему нужно было выбраться оттуда. Он поднял взгляд. Круглолицая и Четырехглазая смотрели на него: она — с ужасом, а он — с беспокойством. Стоявший позади него Тодороки смотрел на него с таким же беспокойством, хотя оно и было лучше скрыто за его стоическим выражением лица. Ближе к двери стояли Серо, Каминари и Киришима, и все они выглядели одинаково напуганными и обеспокоенными. Он повернул голову и увидел Деку, который положил руку ему на плечо. Кацуки не помнил, когда Деку прикоснулся к нему, но он был почти уверен, что это произошло в тот момент, когда шум наконец стих. В передней части комнаты стояли стул и стол, полностью разрушенные и всё ещё дымящиеся. Кацуки не нужно было прилагать много усилий, чтобы понять, что это сделал он, хотя он и не помнил, как это произошло. Его алые глаза снова обежали комнату. Слишком много людей. Слишком много вопросов. Как он и ожидал. Как он и боялся. Не особо задумываясь, он поднял свой рюкзак, который беззвучно оплавился от взрывов, закинул его на плечо и направился к выходу. Круглолицый и Четырёхглазый отошли в сторону, чтобы пропустить его, и Кацуки не стал смотреть им в глаза. Его сердце всё ещё колотилось. Инстинкт «бей или беги» сработал, хотя он и не мог понять почему. Перед самым выходом, не глядя ни на кого, он просто сказал: “Ты. Дерьмовые волосы. Со мной”. Он не оглянулся, чтобы посмотреть, идёт ли за ним Киришима. (Он не оглядывался, чтобы проверить, идёт ли Деку за ним, но в этом не было необходимости). Он направился в спортзал, изо всех сил стараясь успокоить свой взбудораженный разум и унять кричащие мысли, контролируя дыхание, чтобы сердце перестало вырываться из груди. «Бакуго, Айзава-сенсей придёт с минуты на минуту», — попытался возразить Киришима, войдя в спортзал вслед за Кацуки. Деку нерешительно стоял между ними, не зная, что делать. Он не мог отвести взгляд от Кацуки, на лице которого читалось беспокойство. — Я, чёрт возьми, знаю это, и он не выгонит тебя за то, что ты пропустил две минуты его урока или что-то в этом роде. Мне просто нужно, чтобы ты кое-что сделал, а потом можешь идти, — раздражённо ответил Кацуки, бросив рюкзак на пол и повернувшись лицом к Киришиме. Учитывая тот факт, что Кацуки просил об одолжении крайне редко и, возможно, впервые в истории человечества, Киришима тоже бросил свой рюкзак на пол и кивнул, решительно глядя на него. Вероятно, это была очень серьёзная тема, и, учитывая сцену, которую Кацуки только что устроил в классе, когда начал взрывать всё подряд с паническим выражением на лице, Киришима не собирался бросать своего друга только из-за страха опоздать на урок. — Хорошо, братан, — просто сказал он, хлопнув в ладоши и энергично кивнув. — Всё, что тебе нужно. — Дай мне в морду, — невозмутимо сказал Кацуки. Тишина. — Э-э… Что? — спросил Киришима через несколько секунд. — Ты меня слышал, придурок, и я не собираюсь повторяться, — усмехнулся Кацуки, поворачиваясь к Деку. — Помнишь, я говорил тебе, что ты узнаешь о моей теории? Сейчас самое время, так что будь внимателен, — он жестом пригласил Киришиму подойти. — Давай. Бей меня изо всех сил. — Б-Бакуго, я думаю, тебе стоит поговорить с Реко… — Ради всего святого, не могли бы вы все хоть раз перестать пытаться отправить меня обратно к старой карге и прекратить это дерьмо? — раздражённо перебил он. — Просто сделайте, как я сказал, чёрт возьми! Я знаю, что ты и половина класса умираете от желания врезать мне, так что, если ты слишком труслив, чтобы сделать это, я просто позову кого-нибудь другого, — проворчал он. “Каччан, может быть, тебе стоит–“ — Заткнись, дерьмовый Деку. Мы будем это делать или как? — он поднял брови, глядя на Киришиму. — Чувак, — сказал Киришима, нахмурившись и покачав головой. — Я тебя не бью. “Почему, черт возьми, нет?” - усмехнулся Катсуки. — Потому что ты не в порядке, — Киришима сделал шаг к нему, глядя с глубоким беспокойством. — Тебя только что выписали из больницы, где ты провёл несколько дней из-за сильного сотрясения мозга. Ты выглядишь так, будто у тебя только что была паническая атака и ты ни с того ни с сего сломал стол. Ты выглядишь так, будто не спал несколько дней. Я… я просто не могу этого сделать, чувак. Ты не в порядке. — Не говори мне, кто я, чёрт возьми, — Кацуки схватил Киришиму за грудки и сильно толкнул. — Просто ударь меня по лицу, — процедил он сквозь зубы, пытаясь ударить Киришиму и втянуть его в драку. Киришима ловко уклонился от удара, инстинктивно напрягая мышцы. — Бакуго, остановись, — запротестовал он, блокируя ещё один меткий удар. — Каччан, что ты делаешь?! Остановись! — возмутился Изуку, бросаясь на Кацуки и пытаясь оттащить его от Киришимы. — Отвали от меня! — закричал Кацуки, отталкивая Деку. — Чувак, просто прекрати это! — сказал Киришима, тоже пытаясь удержать Кацуки. Кацуки ударил его, попав в плечо и отправив мальчика назад с удивлённым возгласом. — Перестань пытаться драться со мной! Я не буду бить тебя по лицу! Кацуки поднялся на ноги с колен, на которые упал, всё ещё обезумевший и дезориентированный. Он провёл тыльной стороной ладони по верхней губе, стирая пот, и посмотрел на Киришиму. — Я не сумасшедший, придурок, — сказал он чуть более внятно, чем раньше. — Я просто пытаюсь кое-что понять. О связи, которая есть у меня с Деку, — объяснил он. Глаза Деку расширились. — Ч-что? О чём ты говоришь, Качан?! — спросил он, явно нервничая. — Да? И как именно это поможет тебе? — спросил Киришима, подняв кулаки, чтобы защититься от возможного удара. — Если я прав, то ты это увидишь, — возразил Кацуки. — Если я не прав — что ж, тогда ты будешь единственным человеком в мире, которому доставило бы удовольствие ударить меня по лицу, — ухмыльнулся он. Киришима, похоже, не нашёл это забавным. — Это не будет удовлетворением, чувак, — нахмурился он. — Ты мой друг. Одно дело — спарринговать с тобой, но бить тебя по лицу после того, как тебя только что выгнали, — это совсем другое. — Боже, ты такой грёбаный трус, — нахмурился Кацуки. — Мне следовало спросить Пикачу. — Чувак! Я не собираюсь получать выговор за то, что из-за меня у тебя будет сотрясение мозга! — Киришима попытался оправдаться, выглядя оскорблённым. — Ты так много о себе возомнил, да, Дрянные Волосы? — прорычал Кацуки, снова приближаясь к Киришиме. Мальчик напрягся, как и Деку. — Думаешь, один из твоих дерьмовых ударов что-то сделает? Отправит меня в больницу? Как будто — усмехнулся он. — Каччан, — с предупреждением в голосе сказал Изуку, понимая, что делает Кацуки. Он провоцировал Киришиму, чтобы тот ударил его. — Хотел бы я, чтобы у меня было достаточно сил для этого, — усмехнулся Кацуки. “Чувак. Остановка. Я на это не куплюсь, — Киришима снова покачал головой, скептически глядя на него. — Ты продолжаешь болтать о том, что собираешься поддержать меня и быть рядом, как будто ты мой друг или что-то в этом роде, но как только я прошу тебя об услуге, ты сваливаешь, — прорычал Кацуки. — Каччан, — сказал Изуку гораздо серьёзнее. — Не делай этого. Киришима-кун на самом деле твой друг… — Мне следовало спросить кого-то, у кого есть яйца. Боже, Халф-н-Халф, наверное, умирал от желания выбить мне зубы, но я решил потратить время на тебя, — он покачал головой. “Каччан!” — Бакуго, — сказал Киришима, выглядя подозрительно обиженным этим разговором. — Прекрати. Я не причиняю тебе вреда. — Я даже не знаю, какого хрена я позволяю тебе ошиваться рядом со мной, если ты такая слабачка. У Кацуки не было возможности закончить фразу, потому что кулак врезался ему в лицо и он упал на задницу. Он поднёс руку к ноющей челюсти и победно ухмыльнулся, но, к его удивлению, Киришима стоял на том же месте, как будто не сдвинулся ни на дюйм. Его глаза расширились от замешательства и удивления, когда он уставился на упавшего Кацуки, явно не понимая, что произошло. Повернув голову, Кацуки увидел, что Деку лежит на полу рядом с ним, одной рукой держась за челюсть, а другую всё ещё сжимая в кулак. Это Деку ударил его, дерьмо. Но самое главное, как и ожидал Бакуго, Деку тоже почувствовал боль от собственного удара. Его теория оказалась верной. Связь между ними также заставляла их чувствовать боль друг друга. Вероятно, именно поэтому у Кацуки не переставала болеть, чёрт возьми, спина, а этот кусок дерьма даже не подумал о том, как сильно ему было больно, и заставил Кацуки страдать вместе с ним! — Ты ублюдок! — закричал Кацуки, но не на Киришиму, а на Деку. — Прости, Каччан, но я не мог позволить тебе так плохо обращаться с Киришимой-куном, — Деку попытался объяснить, выглядя сердитым и решительным, но Кацуки перебил его, прежде чем он успел продолжить свою жалкую речь. — Почему, чёрт возьми, ты не сказал мне, что тебе чертовски больно?! — закричал он. — Я всё это чёртово время мучился с твоей дурацкой болью в спине, потому что ты ни разу не смог воспользоваться своей задницей по назначению! — Чувак, — сказал Киришима с болезненным выражением на лице. Он уже во второй раз был свидетелем одностороннего спора между Кацуки и невидимым Изуку. — Я понятия не имею, что происходит. — Ч-что? О чём ты говоришь?! — спросил Изуку, тоже сбитый с толку. — Если ты чувствуешь ту же боль, что и я, то я чувствую ту же боль, что и ты! — Кацуки указал на него пальцем. — Если бы ты просто сказал что-нибудь о своей паршивой спине, мы могли бы что-то с этим сделать, вместо того чтобы всё это время я ходил как грёбаный Квазимодо! — Подожди, — нахмурился Изуку, убирая руку с больной челюсти и тоже хмурясь. — У тебя… у тебя тоже болела спина? — Да, придурок, — Кацуки недоверчиво покачал головой. — Боже, ты такой придурок. И ты, наверное, из-за этого не спал, а значит, я не спал из-за этого, и мы оба недосыпающие неудачники из-за твоей неспособности общаться! — Эй! — возмутился Изуку, обидевшись. — Это ты пытался уговорить Киришиму-куна ударить тебя по лицу, чтобы доказать свою точку зрения, хотя мог бы просто спросить меня, болит ли у меня спина! — Заткнись, чёрт возьми! — ответил Кацуки, смущённый правдой, которую говорил Изуку, но не желающий это демонстрировать. — Бакуго, серьёзно, этот разговор с Мидорией, как будто вокруг никого нет, — это действительно сбивает с толку, — возразил Киришима. — Я понятия не имею, что сейчас происходит. Мидория только что ударил тебя по лицу? Что ты имеешь в виду, говоря, что вы чувствуете боль друг друга? Кацуки в гневе провёл обеими руками по лицу и почесал голову, прежде чем подняться на ноги с приглушённым криком ярости. Киришима смотрел на него с полуобиженным, полуобеспокоенным выражением, и Кацуки раздражённо закатил глаза, прежде чем снова подойти к нему. — Послушай, Дрянные Волосы, я буду краток, потому что я не в настроении для этого дерьма с вопросами и ответами, которым все меня достают, — сказал он прямо. Изуку, который тоже встал и подошёл к ним, бросил на него неодобрительный взгляд, из-за чего Кацуки снова закатил глаза. — Ладно. Киришима. Как скажешь, — вздохнул он. — Да, я понимаю, что вся эта история с Призрачным Деку чертовски сбивает с толку и, наверное, делает меня похожим на грёбаного психа, но мне тоже трудно во всём разобраться, понимаешь? Ты не единственный, кто чертовски сбит с толку. Я только что узнал, что последние несколько дней чувствовал себя так, будто меня поджаривают на медленном огне, потому что Деку чувствовал то же самое, и, очевидно, мы разделяем боль, потому что эта дерьмовая причуда, которая связала наши души, — буквально худшее, что когда-либо случалось. И да. Мы с Деку связаны душами или что-то в этом роде, — добавил он, увидев потрясённый взгляд Киришимы. — Я имею в виду, что Деку — грёбаный придурок. “Эй!” - запротестовал Изуку. “– который не сказал мне, что чувствует себя дерьмово –“ “Ты бы велел мне заткнуться, если бы я что-то сказал!” — И теперь я не могу понять, что я чувствую: то, что чувствую я, или то, что чувствует он, — он повернул голову и посмотрел на Деку, который на этот раз замолчал. — Я ничего не могу сделать без этого придурка, который ходит за мной по пятам. “Не по моей собственной воле”. — и он продолжает говорить, перебивая меня, потому что он кусок дерьма, который знает, что ты его не слышишь, и думает, что это оправдывает его перебивания, — он снова посмотрел на Деку. “ Извини, ” Изуку опустил глаза и замолчал. — В любом случае. Тебе пора идти на урок, — усмехнулся Кацуки, заслужив удивлённый взгляд Киришимы. — Айзава-сенсей, наверное, уже там. — Подожди. Ты не пойдёшь? — спросил он, нахмурившись. — Нет, я собираюсь поговорить с Восстановительницей, — угрюмо объяснил Кацуки. Он не хотел возвращаться в лазарет старушки так скоро после выписки, но теперь, когда он знал причину своего дискомфорта — и теперь, когда он знал, что этот дискомфорт вызван не его собственной слабостью, а Деку, — ему было не так неловко просить её о помощи. Тем не менее, это замечание вызвало шок как у Киришимы, так и у Изуку. Разозлившись, он возразил: «Что? Разве не этого вы оба, придурки, хотели? Я наконец-то разберусь со своим дерьмом и поговорю со старухой, а потом займусь собой. Вам двоим стоило бы устроить чёртову вечеринку, а не смотреть на меня так». — Каччан, забота о себе — это не награда. Это базовое требование, — заметил Изуку почти с грустью, хотя на его лице и была лёгкая улыбка. “Заткнись, Деку!” - прикрикнул на него Кацуки. — Зачем нам устраивать тебе вечеринку из-за того, что ты должен сделать, братан? — Киришима приподнял бровь. Кацуки разозлился, а Изуку громко рассмеялся. — В следующий раз убедись, что твоя дерьмовая душа прилипнет к Дерьмовым Волосам, придурок, — Кацуки схватил Деку за вьющиеся волосы и грубо взъерошил их, прежде чем оттолкнуть его голову. Деку вскрикнул то ли от удивления, то ли от боли. — Почему? Мидория со мной согласен? — Киришима ухмыльнулся, довольный собой. — Я уверен, что согласен. — Конечно, — закатил глаза Кацуки, наклонился и поднял с пола свой рюкзак. Киришима уловил намек и сделал то же самое. — Вы оба тупые придурки с куриными мозгами. — Каччан! Не груби! — возмутился Изуку. — Эй, чувак. Это грубо, — заметил Киришима. — Чёрт возьми, — простонал Кацуки, закатывая глаза. — Почему я должен был оказаться с двумя придурками, которые думают одинаково? — О, мы твои придурки! — объяснил Киришима, обнимая Кацуки одной рукой за плечи. — Ударим кулаками, Мидория! — объявил он, вытягивая кулак перед собой и выжидающе глядя на Мидорию. Мидория ударил его кулаком, но Киришима никак не мог этого знать. Он посмотрел на Кацуки с вопросительной ухмылкой, и Кацуки, который не стал вырываться из объятий Киришимы, как сделал бы с кем-то другим, просто молча закатил глаза. — О, да ладно! Он что, отвечает мне ударом на удар? — спросил Киришима с глупой ухмылкой на лице. — Нет, — солгал Кацуки с коварной ухмылкой на губах, когда они выходили из спортзала, всё ещё находясь в полуобъятиях Киришимы. — Он сказал, что отказывается ударяться кулаками с кем-то с такими уродливыми волосами. “Эй! Это неправда!” - запротестовал Изуку, отчаянно пытаясь соединить свой кулак с кулаком Киришимы, хотя его рука продолжала вращаться поверх руки другого мальчика. “К-Киришима-кун! Не верь ему! Я не думаю, что у тебя уродливые волосы! Аааа! Каччан, это действительно подло!” - запротестовал он, продолжая безуспешно пытаться ударить Киришиму кулаком. — Ладно, я тебе не верю, — просто усмехнулся Киришима. — Мидория бы никогда так не сказал. Эй, Мидория, дружище, если ты меня слышишь, я знаю, что ты не считаешь мои волосы уродливыми! — заверил он, говоря громко, как будто Изуку стоял далеко. — Он прямо перед тобой, придурок, — закатив глаза, заметил Кацуки. — Не нужно кричать. — Ах, извините, я не мог сказать, — ответил Киришима, оглядывая зал, словно ожидая, что в любой момент увидит там Изуку. — Всё в порядке, Киришима-кун! — торжественно сказал Изуку, несколько раз поклонившись. — Это действительно странно, ты не находишь? — задумчиво заметил Киришима, убирая руку с плеча Кацуки, чтобы им обоим было удобнее идти. — Знать, что он здесь, но не видеть его. Надеюсь, они скоро найдут того, кто это сделал. “Расскажи мне об этом”, - пробормотал Кацуки. — Тебе, должно быть, тяжело мириться с Бакубро, приятель, — сказал Киришима, пытаясь посмотреть на Изуку, но в итоге уставившись в противоположную сторону. — Держись. Мы поможем тебе справиться с этим. — Перестань разговаривать со стеной, придурок, он слева от тебя, — усмехнулся Кацуки. — И вообще, почему все продолжают говорить, что ему тяжело? — сердито возразил он. — Потому что, как говорит Денки, ты мерзкий взрывной парень с характером взбешённой дикой кошки и манерами просящего щенка, — заметил Киришима, успешно увернувшись от рук Кацуки, который пытался его задушить за эти слова. — Эй! Я просто цитирую! Это просто цитата! Его слова, не мои! А-а-а, прости! — воскликнул он. — Я хочу, чтобы он сказал это мне в лицо! Я убью его! — громко закричал Кацуки, и его руки затряслись от мелких взрывов. — Ладно, ладно, я пойду, Бакуго, потому что, если ты меня не убьёшь, это сделает Айзава-сенсей, — сказал Киришима, явно отчаянно желая выбраться из этой ситуации, и сделал несколько шагов назад, подняв руки в защитном жесте. — Ты хочешь, чтобы я что-нибудь ему сказал? “Просто скажи, что я ходил к старухе за обезболивающим и что буду там завтра на занятиях”, - прорычал Кацуки, хотя все еще был очень зол. “И не никому рассказывай о том, как ты бил кулаками”, - серьезно добавил он. “Я не хочу, чтобы кто-нибудь узнал об этом”. — Ладно, ладно, — сказал Киришима, продолжая отступать от Кацуки на несколько шагов, как от дикого зверя. — Э-э, ничего, если я зайду к тебе в комнату позже? Посмотреть, как ты? — спросил он, слегка покраснев от такой просьбы. Кацуки с подозрением уставился на него. — Я имею в виду, что ты просто говорил о боли, о том, что мы разделяем боль и всё такое, и мы до сих пор толком не поговорили о том, что случилось, потому что, когда мы приехали, ты начал обнимать Мидорию и всё такое… — Это было не объятие, придурок! — сердито крикнул Кацуки в знак протеста, а Изуку покраснел и отчаянно замотал головой (хотя Киришима его не видел). — Ладно, да, прости, ты начала его не обнимать, в любом случае, я… я просто хотел поговорить? Понимаешь? Посмотреть, как ты держишься? — предложил он с неуверенной улыбкой и пожатием плеч. — Может, на этот раз не будешь хлопать дверью у меня перед носом? Кацуки раздражённо закатил глаза. Если честно, он не хотел ни с кем говорить о случившемся, но в то же время Киришима был единственным человеком, который, казалось, больше беспокоился о том, как он держится в этой дерьмовой ситуации, а не постоянно спрашивал о Деку. Он явно тоже переживал за Деку, но он был единственным, кто видел, как плохо Кацуки со всем справляется. — Как скажешь, Дрянные Волосы, — пожал плечами Кацуки, не глядя Киришиме в глаза. — Мне-то что? “Каччан”, - упрекнул Изуку. — Ладно, можешь зайти или что-то в этом роде, как тебе удобно, — поправился он, убеждая себя, что делает это только для того, чтобы Деку отстал от него, только для этого. Других причин нет. Нет. — Но если я буду спать, лучше не буди меня, иначе получишь кое-что похуже, чем захлопнувшуюся перед твоим носом дверь, — добавил он с усмешкой, просто по привычке. Изуку вздохнул, но не стал возражать. — Ладно, — Киришима поднял обе руки в знак поражения, выглядя удивлённым и довольным тем, что Кацуки согласился на его просьбу. — Я пойду, чувак. Увидимся позже? «Тьфу», — был единственный ответ Кацуки. Дерьмовые Волосы помахал ему на прощание — он не ответил, потому что держал руки в карманах, — и исчез в конце коридора, направляясь на урок. Любое желание Кацуки вернуться в класс после того, как он устроил это случайное дерьмовое представление, угасло. Он не хотел так сильно психовать — и теперь, когда его теория подтвердилась, он догадывался, почему так сильно психовал. — Итак, — спросил он Деку, когда они шли в противоположном от Киришимы направлении к выходу из здания и в лазарет Девочки-Восстановительницы. — С каких это пор у тебя это? — Э-это что, Каччан? — спросил Деку, искренне недоумевая. Кацуки усмехнулся. — Это паническое дерьмо. Тревога, или как там, чёрт возьми, это называется, — ответил он. — Я… я не… — Изуку нахмурился. — Я… я не испытываю тревожности, Каччан, — заметил он обеспокоенно. — Ага, конечно, — невесело усмехнулся Кацуки. — Послушай, Деку, как бы я ни ненавидел это и как бы мне ни не хотелось это говорить, с этого момента мы должны быть честны друг с другом. Я не собираюсь чувствовать себя дерьмово целую неделю только потому, что ты слишком маленькая стерва, чтобы сказать мне, что тебе плохо. Так что тебе лучше прямо сейчас рассказать мне всё, что тебя беспокоит и причиняет боль, чтобы я мог попросить у старухи способ это исправить и перестать чувствовать себя дерьмом из-за тебя, — приказал он. По просьбе Кацуки Изуку немного помолчал, задумавшись. Он заговорил, только когда они вышли из здания и тёплое солнце коснулось их кожи — точнее, кожи Кацуки. Свет просто проходил сквозь Изуку, делая его ещё больше похожим на призрака. — Э-э, думаю, больше всего меня беспокоит спина, — признался Изуку, не глядя на Кацуки. — Спать на полу ужасно, и это очень больно, потому что я к этому не привык. Из-за этого я почти не спал, и, наверное, поэтому ты тоже так устал, — виновато заметил он. — Я… думаю, дело в этом. Я дам вам знать, если вспомню что-нибудь ещё, — пообещал он, наконец встретившись взглядом с Кацуки. — Да, тебе лучше это сделать, — усмехнулся Кацуки. — Иначе я надеру тебе задницу. — Разве это не значит, что ты надерёшь себе задницу? — спросил Изуку с неуверенной улыбкой. — Заткнись, умник, — прорычал Кацуки. — Чёрт возьми, я надеру себе задницу, если это будет означать, что ты пойдёшь ко дну вместе со мной. “Ты такой соревновательный, Каччан”, - усмехнулся Изуку. — Чёрт возьми, да, — Кацуки злобно ухмыльнулся, указывая на Изуку. — Вот почему я собираюсь превзойти тебя и стать номером один, пока твоя жалкая задница пытается хотя бы добиться признания СМИ. — Посмотрим, — решительно ответил Изуку. — Я напомню тебе твои слова, когда стану номером один. — Продолжай мечтать, Деку, — усмехнулся Кацуки. — Продолжай мечтать. — Вот ещё одно правило для твоего дерьмового блокнота, ботаник, — сказал Кацуки. — Ты слушаешь? — Всегда, — не задумываясь, ответил Изуку. — Но тебе не обязательно это говорить, Качан, я думаю, ты и так всё ясно дал понять. — Заткнись. Теперь моя очередь говорить, — перебил Кацуки, указывая на стопку подушек, аккуратно сложенных в центре его кровати. — Поскольку старушка сказала, что тебе нужно спать на настоящей кровати, чтобы ни у кого из нас не болела спина, как у пары старых неудачников, я милостиво разрешаю тебе спать на моей кровати, потому что знаю, что она чертовски удобная, — объявил он. — Ого, — невозмутимо сказал Изуку, не впечатлившись. — Спасибо, Каччан, — саркастически добавил он. — Будешь и дальше так себя вести, и я запихну твою костлявую задницу обратно на пол, как бы сильно ни болела у меня спина, — пригрозил Кацуки. Он взял две таблетки, которые дала ему Восстановительница, и проглотил их. Они должны были облегчить боль и расслабить мышцы, но могли вызвать головокружение и сонливость. — Ладно, ладно, продолжай, — усмехнулся Изуку, закатывая глаза. — Какое правило? — Правило заключается в том, что ты не переступаешь черту, — сказал Кацуки, продолжая указывать на груду подушек. — Если ты переступишь черту, я так сильно уничтожу твою душу, что ты окажешься в своём теле. Если ты прикоснёшься ко мне, пока я сплю, я уничтожу твою душу так сильно, что её части не смогут найти твоё тело. Если ты будешь смотреть на меня, пока я сплю, или хотя бы дышать рядом со мной — что ж, думаю, ты уже знаешь, что произойдёт. — Ты взорвёшь меня каким-нибудь ужасным, жестоким способом, — устало вздохнул Изуку. — Чертовски верно, — сказал Кацуки, плюхнувшись на свою половину кровати и скрестив ноги. Он положил руки под голову и уставился в потолок. — Эта сторона — твоя. Эта сторона — моя. Даже не думай спать на моей стороне, или я тебя прикончу. Понял? — Да, Каччан, — сказал Изуку, снимая свои нелепые красные туфли и ложась на кровать рядом с Каччаном. В крепости из подушек, которую соорудил мальчик, было так много подушек и она была такой высокой, что Изуку не видел его лица, пока не сел или не встал. По какой-то причине так Изуку чувствовал себя более комфортно. Это, наверное, было самое близкое к уединению место, которое они могли найти после закрытых дверей на близком расстоянии. Изуку вздохнул с облегчением. Кровать Каччана действительно была потрясающей. Он лёг на неё всего на несколько минут, но его спина уже чувствовала себя намного лучше. В итоге он расслабился, уставившись в потолок и позволив своим мыслям блуждать. В комнате было тихо, снаружи щебетали птицы, но этот шум был приятным. Свет позднего утра проникал в комнату Каччана тонкими полосками, которым удавалось просачиваться сквозь закрытые шторы. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Изуку нарушил тишину в комнате. — Значит, теперь мы пойдём спать? — тихо спросил он. Кацуки вздохнул. — Я почти успел, но ты должна была меня перебить, не так ли? — прорычал он. — Да, мы вздремнём. Таблетки, которые дала мне Регенерация, чертовски меня усыпили, и я ничего не смогу сделать, пока твоя паршивая спина не заживёт. “Хм”, - пробормотал Изуку с любопытством. — А что? Что это? — снова прорычал Кацуки, звуча ещё более раздражённо. — На этот раз ты не назвал её «старухой», — рассеянно заметил Изуку. Со своего места на кровати он не видел реакции Кацуки. — Это потому, что она дала мне хорошие таблетки, от которых у меня перестаёт болеть спина, чего ты не можешь сделать, — с горечью ответил Кацуки. — Просто заткнись и иди спать. Мне нужно, чтобы твоя спина поправилась, чтобы моя тоже поправилась, так что займись этим и считай овец или что-то в этом роде. — Но это неправильно, понимаешь? Ещё даже не время обеда, а мы… просто спим. — Я, чёрт возьми, точно не сплю прямо сейчас. Кто в этом виноват, а? — Прости. Я просто… не могу не думать кое о чём. — Тогда подумай в тишине. Я пытаюсь вздремнуть, чтобы перестать ходить кругами, как жалкий слизняк. Последовала пауза. “Как ты думаешь, почему я ношу эту одежду?” - Деку, я клянусь гребаным богом... — Нет, я серьёзно. Я должен быть в больничной рубашке, верно? Или, по крайней мере, в костюме супергероя. Нет смысла носить обычную одежду, если я не был в ней, когда… Ну, ладно. Тишина. “Да. Это действительно странно”. — Я подумал, что, может быть, это связано с эмоциональной привязанностью, потому что мама подарила мне эту рубашку, а Всемогущий подарил мне эти штаны, и, ну, мне ведь не нужно ничего говорить про обувь, да? “ А как насчет туфель? - спросил я. Тишина. “Ты - кусок дерьма”. “Что? Почему?!” — Ты уже начал говорить, так что скажи, какого чёрта тебе нужно от этих чёртовых ботинок, или оставь меня в покое. “Ты– не помнишь?” “Я говорю так, будто, черт возьми, помню?” — Ты подарил их мне. Или, ну, твоя мама подарила их мне, когда пришла поговорить с моей мамой. Она сказала, что ты купил их мне. В качестве запоздалого подарка на день рождения. Они такие же, как те, что я носила в детстве, но я их переросла, а мама не могла позволить себе новые. Тишина. “Это неубедительно”. “Хм?” “Я этого не помню”. “Ясно”. “Не веди себя со мной чертовски нахально”. — Прости. Но да. Я всё ещё не понимаю, почему я ношу эту одежду. — Это не так уж важно, не так ли? Лучше, чем если бы ты ходил голым. “Я полагаю"… И все же я нахожу это немного любопытным”. — Во всём этом дерьме есть много любопытного, Деку. Не думаю, что твоя грёбаная одежда — самое жуткое. “Наверное, ты прав”. “Я всегда чертовски прав”. Тишина. Тишина. Снова тишина. “Почему ты эмоционально привязан к этой обуви?” “А?” — Ты сказал, что думаешь, будто носишь эту одежду из-за эмоциональной привязанности. Тогда почему, чёрт возьми, ты привязан к туфлям? Последовала пауза. “Потому что Каччан дал их мне”. Насмешка. — Это был не я, придурок. Это была моя мама. Ты хочешь сказать, что эмоционально привязан к моей маме? — Н-нет… Но она сказала, что это был ты. Я ей поверил. — С чего бы тебе, чёрт возьми, ей верить? Это была явная ложь, Деку. С чего бы мне, чёрт возьми, дарить тебе подарок на день рождения, не говоря уже о паре дорогих туфель? Я едва мог тебя выносить. “О. Ну...… Я не знаю”. Еще одна насмешка. “Наверное, я хотел в это верить?” “Это жалко”. “Да. Я знаю”. Тишина. «Полагаю, с её стороны было очень любезно сделать мне подарок на день рождения». “Это было нелепо”. “Это было мило. Они мне нравятся”. “Очевидно. Ты никогда ничего другого не носишь”. — Потому что они классные! Они удобные и хорошо смотрятся. “Держу пари, они пахнут”. “Они не пахнут!” — Они не могут не пахнуть. Ты носишь их постоянно. Конечно, они пахнут. “Они не пахнут! Перестань так говорить!”. “Вонючие ноги”. — Я думаю, что таблетки, которые дала тебе Регенерация, превращают твой мозг в кашу. — Значит, они превращают в кашу и твои мозги. Мы в этом дерьме вместе. “Да. Я действительно чувствую себя немного навеселе”. “Ты жалок”. “Перестань так говорить. Это грубо”. “Это правда”. «Может, когда-то я и был жалким, но больше я таким не являюсь. Я становлюсь сильнее». “Только не с такими вонючими ногами”. — Перестань говорить, что у меня воняют ноги! Ты даже не нюхал их! “Будь я проклят, если планирую это”. “Тогда остановись!” “Черт возьми, заставь меня”. “Боже, это, должно быть, действительно хорошие наркотики”. — Если бы они были хорошими, я бы уже спал, а не слушал твою чушь. “Извини. Теперь я дам тебе поспать”. “Наконец-то, блядь”. Тишина. Тишина. Тишина. “Я думаю, это приятно, когда ты хорошо относишься к людям”. — Клянусь богом, я тебя к чёрту прикончу. — Я думаю, что ты сегодня задел чувства Киришимы-куна, даже если он это скрыл. Я думаю, что твои слова причинили ему боль, даже если ты просто пытался его спровоцировать. “Я не помню, чтобы спрашивал твое гребаное мнение”. “Он заботится о тебе. Он твой друг”. «А вот и эксперт по грёбаной дружбе. Лучше заткнись, пока не пожалел». — Я говорю это только потому, что знаю, что он тебе тоже небезразличен. Тебе, наверное, стоит извиниться. — Как чёрт возьми. Честно говоря, разговор по душам окончен. Не лезь не в своё дело и иди спать. Или не надо — просто перестань говорить и оставь меня в покое. — Почему тебе так трудно просто быть милой? Я знаю, что ты можешь быть такой! Тишина. “Раньше ты таким был”. “Что, когда нам было по четыре? Отвали”. Снова тишина. “Я просто… Я хочу помочь тебе, Каччан”. “Кто сказал, что мне нужна твоя дерьмовая помощь, придурок?!” «Если вам не нужна помощь, это не значит, что вы не можете её получить». «Когда вы закончите, сообщите мне, сколько будет стоить этот ненужный сеанс терапии. А теперь я пойду спать». — Просто извинись перед Киришимой-куном! Это пойдёт ему на пользу! И… тебе тоже. — Извиниться за что? Я не сделал ничего плохого. «Ты говорил гадости о том, что он тебе не друг. Я видел, как сильно это его ранило». «Он жёсткий. Его сила в том, что он буквально противостоит всему. Мне не нужно извиняться за всякую ерунду, он знает, какой я, и готов это принять». — Но почему он должен? Почему ты не можешь просто быть милым? — Потому что я, чёрт возьми, нехороший. Я сильный, я жёсткий, я чертовски крутой, но я нехороший. И я не собираюсь быть хорошим только потому, что твои чувствительные чувства расстраиваются каждый раз, когда я на тебя кричу. Не нравится — иди к кому-нибудь другому. В противном случае смирись с этим. Тишина. “Хорошо”. — Хорошо. А теперь заткнись, пока я не вырвал тебе язык. “Спокойной ночи, Каччан”. “Еще даже не полдень, придурок”. “ Э-э... Значит, хорошо спалось? “Тчч”. От: Bakubro Слушай, придурок От: Bakubro Я просто пытался тебя разозлить От: Bakubro Чтобы ты ударил меня по лицу От: Bakubro Не нужно так нервничать из-за этого дерьма, хорошо От: Bakubro Ты мой друг, и вся эта дрянная чушь, которую ты любишь нести От: Bakubro Я просто провоцировал тебя, так что не придавай этому слишком большого значения От кого: Дерьмовые Волосы ?????????? От кого: Дерьмовые Волосы Нани???? От кого: Дерьмовые Волосы Подожди, Мидория сказал тебе извиниться От кого: Дерьмовые Волосы Так вот в чем дело От кого: Дерьмовые Волосы Потому что это действительно мило, братан От: Bakubro Ты меня так смущаешь От кого: Дерьмовые Волосы О, ты растешь От кого: Дерьмовые Волосы Как цветущий цветок баку От: Bakubro Я убью тебя и всю твою семью От кого: Дерьмовые Волосы Опаньки, вот и он От: Bakubro Не знаю, зачем я вообще беспокоился От: Bakubro Пока От кого: Дерьмовые Волосы Братан, мы говорили о том, чтобы просто сказать “пока”. От кого: Дерьмовые Волосы Я никогда не знаю, пассивно-агрессивно это или нет От кого: Дерьмовые Волосы Ты действительно уходишь От кого: Дерьмовые Волосы Бакубро????? От: Bakubro Перестань называть меня так От кого: Дерьмовые Волосы Ах, так ты не собирался уходить От кого: Дерьмовые Волосы Видишь ли, я никогда не смогу сказать наверняка От: Bakubro Я уже уходил, но твоя глупость заставила меня вернуться От кого: Дерьмовые Волосы Грубый От кого: Дерьмовые Волосы Но на самом деле От кого: Дерьмовые Волосы Спасибо, что извинился?? От кого: Дерьмовые Волосы Это очень много значит От кого: Дерьмовые Волосы Ты самый лучший братан От: Bakubro Я уже знаю это От кого: Дерьмовые Волосы Скажи мидори, что мы скучаем по нему. От: Bakubro Скажи ему сам От: Bakubro Пока От кого: Дерьмовые Волосы Ты сейчас по-настоящему уезжаешь? От кого: Дерьмовые Волосы Эй От кого: Дерьмовые Волосы Бакубро????? От кого: Дерьмовые Волосы О , черт возьми От кого: Дерьмовые Волосы Ну, по крайней мере, ты достаточно вежлив, чтобы сказать ‘пока", я думаю От кого: Дерьмовые Волосы Я загляну попозже!! Кацуки отложил телефон и лёг спать. Обезболивающие не давали ему слишком сильно зацикливаться на том, что произошло за день, и на том, почему у него в груди было тяжело, и это не было просто отражением чувств Деку. Примечания: Я немного поэкспериментировала со своим стилем повествования, так что надеюсь, что получилось неплохо! Будут ли эти мальчики когда-нибудь просто... ну, знаете... говорить о чувствах? Я просто слишком сильно люблю Киришиму, и он заслуживает всего счастья в мире. Кроме того, я влюблена в Изуку, который пытается помочь ворчливому Бакуго стать менее ворчливым!! Остальные ученики 1-А класса будут появляться чаще, клянусь!! Простите, что так долго не публиковала эту главу, и надеюсь, что она вам понравится! С праздниками всех, кто их празднует!