The Way You Used To Do. (Так, Как Ты Это Делал Раньше)

Так, Как Ты Это Делал Раньше edema_ruh Глава 3: Потому что каждый раз, когда мы прикасаемся друг к другу, я испытываю это чувство (из-за которого мне хочется ударить тебя по лицу) Примечания: (Примечания приведены в конце главы.) Текст главы Кацуки проснулся с головокружением и дезориентацией. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы, вяло моргая, вспомнить, что с ним случилось и где он находится. Он тяжело вздохнул, когда события прошлого дня всплыли в его памяти, застонал от дискомфорта и зажмурился, прежде чем снова открыть глаза. Со вздохом он перевернулся на бок, не обращая внимания на лёгкую боль в голове от этого движения. В голове у него всё ещё было туманно после сна и сотрясения, и на мгновение он испугался, что всё, что он помнил, было лишь жутким, странным сном. Однако, когда он увидел, что в спальне с ним находится чёртов Деку, такой же бледный, каким Кацуки запомнил его в последний раз, он признался себе, что всё действительно произошло именно так, как он помнил. В дальнем углу комнаты сидел Изуку, скрестив руки на груди и опустив голову, и дремал, стоя на страже в комнате Кацуки. Его зелёная чёлка закрывала веснушчатое лицо, а поза на холодном жёстком полу выглядела неудобной, но его дыхание было ровным и медленным. Кацуки прищёлкнул языком и откинулся на подушку, глядя куда угодно, только не на этого придурка, сидящего на полу. — Идиот, — пробормотал он охрипшим от бездействия голосом. Ему так же сильно хотелось пить, как и в тот момент, когда он проснулся и услышал новости от родителей, но на этот раз он не стал ждать, пока кто-нибудь окажет ему услугу. Он сбросил одеяла — когда он успел ими укрыться? — и встал с кровати, радуясь, что головокружение прошло. Или это был день? На самом деле он не мог знать наверняка. Взглянув в окно рядом с кроватью, Кацуки увидел, что небо тёмное и усеяно звёздами. Он подошёл к маленькому круглому столику у двери, чтобы налить себе воды из стоявшей там банки. Выпив всю чашку за один раз и наслаждаясь ощущением, как успокаивается его горло, Кацуки понял, как сильно ему нужно в туалет после того, как он бог знает сколько времени пролежал в постели. Бросив на спящего Деку последний взгляд и усмехнувшись, он вышел из больничной палаты и направился в общую ванную на этом этаже, не осознавая, что закрыл за собой дверь как можно тише. Кацуки был более чем удивлён, когда, сделав то, что ему нужно было сделать в ванной, он вышел и обнаружил, что Деку сидит прямо за дверью, всё ещё выглядя очень сонным, в той же позе, в которой Кацуки оставил его в спальне. Несколько секунд Кацуки в замешательстве смотрел на мальчика, а затем фыркнул и сердито посмотрел на Изуку. — Какого чёрта? — громко спросил он, предполагая, что Изуку не спит. Он ведь не мог спать, верно? Он проследовал за Кацуки в ванную, как влюблённый щенок! Как он всегда делает, — подумал Кацуки, но отмахнулся от этой мысли. — Какого чёрта ты делаешь, Деку? Мало того, что я вынужден иметь дело с твоей надоедливой задницей, так ты ещё и будешь повсюду за мной ходить? Изуку резко проснулся от громкого голоса Кацуки, который кричал на него. Он в панике и замешательстве огляделся и увидел, что светловолосый мальчик сердито стоит перед ним. Изуку с облегчением расслабил плечи и на мгновение прислонился к стене, чувствуя, как бешено колотится сердце. Через несколько секунд, тяжело дыша из-за того, что его разбудили, Изуку слегка нахмурился, внимательнее огляделся и несколько раз открыл рот, пытаясь подобрать слова. — …Качан? — выдавил он из себя, и, честно говоря, почему, чёрт возьми, это было первое, что Изуку всегда говорил ему? Это действовало Кацуки на нервы и вызывало странные ощущения в животе. Наверное, это просто злость, сказал он себе. — Что случилось? — нерешительно добавил мальчик, словно не узнавая окружающую обстановку. — Что случилось, так это то, что ты решил проследовать за мной до самой ванной, как какой-то жуткий сукин сын, — сказал Кацуки, пристально глядя на Деку, который медленно поднялся на ноги и в изумлении почесал затылок. — О… Значит, это работает и в обратном направлении, — просто прокомментировал он, слегка расширив глаза, прежде чем они вернулись в нормальное состояние, как будто он только что пришёл к очевидному, но невероятному выводу. Кацуки ненавидел его за это. Он ненавидел, когда видел в глазах Деку, что тот раскрывает секреты, которые Кацуки никогда бы не смог разгадать. Это вызывало в нём искривлённую смесь восхищения и зависти, которая вспыхивала и взрывалась внутри него, и чаще всего он выражал это чувство как чистую ярость. — Что, чёрт возьми, ты имеешь в виду, придурок? Просто выложи, по какой странной причине ты следил за мной, пока я не выбил тебе зубы, — рявкнул он своим обычным яростным тоном. Изуку вздрогнул — вздрагивать, когда Каччан кричит на него, было мышечной памятью, даже если их отношения теперь изменились, — и опустил голову, прежде чем, кажется, вспомнил, что ему больше не нужно бояться Кацуки. Смело подняв голову, но всё ещё с виноватым выражением лица, Изуку попытался объясниться. «Когда ты спала в первый раз, я не мог далеко уйти из спальни, — сказал он. — Я говорил тебе об этом. Меня тянуло к тебе, как магнитом». — В этом нет ни хрена смысла, — заметил Кацуки, игнорируя странное чувство в груди от того, как это сформулировал Изуку. Наверное, это был гнев. — Я согласен, и я тоже не знаю, почему это продолжает происходить, — он кивнул, и его взгляд стал отстранённым, как всегда, когда Изуку погружался в глубокие раздумья. — Но в любом случае мне никогда не удавалось уйти от тебя слишком далеко. Я думал, что это происходит только тогда, когда я пытаюсь уйти от тебя, но, похоже, то же самое происходит, когда ты пытаешься уйти от меня, — объяснил он, и чёрт возьми, Кацуки буквально почувствовал, как кровь отлила от его лица при этих словах. «Я даже не почувствовал, как ты тащишь меня за собой, пока ты меня не разбудил. Прости, Качан», — добавил он, заметив ужас и гнев на бледном лице мальчика. — Значит, ты говоришь, — начал Кацуки. Его голос был хриплым, на виске пульсировала вена, и казалось, что ему приходится прилагать все усилия, чтобы не взорвать весь медицинский отсек, пока он произносил эти слова сквозь стиснутые зубы, сжимая кулаки, которые едва сдерживали взрывы в его ладонях. — Что я не могу уйти от тебя. Даже если попытаюсь, — закончил он, рыча. — Я… я правда не знаю, — Изуку поднял руки, словно пытаясь успокоить дикое животное. — Но я так думаю. Прости, я… я не знаю, как это работает. — Значит, я не только единственный, кто может видеть и разговаривать с твоей надоедливой задницей, — повторил он свои слова, всё ещё стиснув зубы, а вена на его виске вот-вот лопнет, — но и я застрял с тобой на 24 часа в сутки? — Я бы н-не стал так говорить, — робко попытался возразить Изуку, и на его губах появилась неуверенная улыбка, словно он пытался показать Кацуки светлую сторону вещей. Как будто вообще была какая-то светлая сторона вещей. — Я имею в виду, что могу отойти от тебя на несколько метров, прежде чем меня притянет обратно. Так что, когда ты пойдёшь в туалет или… или когда тебе понадобится уединиться, я не буду подглядывать, клянусь, Каччан, — пообещал он. Кацуки с трудом подавил желание ударить кулаком по стене за головой Деку и, возможно, по голове самого Деку. — О, так теперь всё улажено? Ты не будешь смотреть, как я переодеваюсь, как какой-то извращенец вроде Грейп-Боя, так что всё хорошо, да? — саркастически выплюнул он, подходя на шаг ближе к Деку. — Какая разница, если я хочу оказаться на другой планете подальше от тебя, по крайней мере, ты не будешь подглядывать, пока я справляю нужду! Чёрт возьми, Деку, клянусь богом, вся эта ситуация — грёбаный кошмар, — прорычал он. Изуку выглядел слегка обиженным, но в основном оскорблённым этими словами. — Как я уже говорил тебе раньше, мне это тоже не нравится, — сказал Изуку, нахмурившись и выглядя более смелым, чем за мгновение до этого. Его колени всё ещё немного дрожали, как будто он пытался заставить себя быть сильным, но он вызывающе вздёрнул подбородок. — Пока мы не придумаем, как вернуть меня в моё тело, боюсь, нам придётся… Нам придётся найти способ общаться друг с другом. — Я не хочу разбираться с тобой, чёртов Деку! — почти прокричал Кацуки, не обращая внимания на то, что он стоял посреди медицинского кабинета Рекавери Герл, и со стороны казалось, что он один, потому что никто не видел Деку. — Я никогда, чёрт возьми, не хотел этого делать и уж точно не хочу сейчас! — Что ж, прости, но тебе придётся! — возразил Изуку, вызывающе шагнув ближе к Кацуки. Он больше не дрожал. — Ты сам это сказал. Чем скорее ты мне поможешь, тем скорее я оставлю тебя в покое, верно? Так что просто потерпи со мной пару дней, а потом я отстану от тебя! — Пара дней — это на два дня дольше, чем я готов смотреть на твою тупую рожу! — возмутился Кацуки. — Чёрт! — он взъерошил свои потные волосы, раздражённо откинув их назад. — Из всех грёбаных людей в мире это должен был быть ты, не так ли? — нахмурился он. Изуку закрыл рот, но обиженно нахмурился, глядя на Кацуки. — Прости, что спас тебе жизнь, Каччан, — сказал он после нескольких секунд молчания. В его голосе слышались обида и разочарование. — Хотел бы я сказать, что в следующий раз позволю тебе получить удар, но мы оба знаем, что это не так. Эти слова только сильнее разозлили Кацуки, и, чёрт возьми, вена на его виске вот-вот лопнет от того, как сильно он скривился от возмущения. Одна из его рук вызвала взрыв, который оказался немного сильнее, чем Кацуки хотелось бы в замкнутом пространстве. — Что, чёрт возьми, ты несёшь, ботаник? — прорычал он, сжимая кулаки. — Не знаю, что ты услышал от этой старой карги и костлявого Мога, но ты, чёрт возьми, не спас мне жизнь. — Он выглядел так, будто был готов напасть на Изуку в любой момент, несмотря на то, что мальчик был призраком. — Мне, чёрт возьми, не нужно, чтобы ты спасал мне жизнь. Мне никогда это не было нужно, — он покачал головой и указал пальцем на Деку, вспомнив инцидент со слизняком. Казалось, что это случилось несколько десятилетий назад. — Так что заткнись к чёрту и забудь всё, что эти люди вбили тебе в голову. Я тебе ничего не должен, — фыркнул он. — Я тебе ничего не должен, Деку, — повторил он для верности. Деку уставился на него с непроницаемым выражением лица. — Я знаю, что это не так, — просто ответил он, чувствуя себя неловко. — Я… я не обвиняю тебя, Качан. — Звучит чертовски похоже на то, что ты прав, — насмешливо заметил Кацуки. Изуку просто вздохнул, обречённо опустив плечи и повернув голову в сторону. — Послушай, — сказал он через несколько мгновений, и в его голосе слышались усталость и… что-то ещё, чего Кацуки не совсем понимал. Может быть, сочувствие? — Я просто говорю, что всё будет проще, если мы будем сотрудничать друг с другом. Ты не хочешь, чтобы я застрял здесь, а я не хочу, чтобы меня отключили от моего тела. У нас одна цель, — он пожал плечами, — найти способ всё исправить. Если мы будем работать вместе, я уверен, что мы справимся, Каччан. «Хватит нести эту чушь о позитиве», — Кацуки в последний раз фыркнул в сторону Изуку, резко развернулся на каблуках и направился обратно в свою спальню. Он был удивлён, что никто не бросился к нему, чтобы узнать, почему он кричит и устраивает взрывы посреди ночи; он не хотел испытывать судьбу и попасться на глаза Восстановительнице. Возвращаясь, он не стал проверять, идёт ли за ним Изуку, понимая, что даже если мальчик не захочет идти с ним, он будет вынужден это сделать, потому что они по какой-то причине застряли друг с другом. — Давай просто найдём способ засунуть твою дерьмовую душу тебе в задницу и убедиться, что она там застрянет, прежде чем ты окончательно сведёшь меня с ума, — сказал он через некоторое время, глядя поверх своего плеча. Глаза Изуку расширились, а на веснушчатых щеках выступил румянец. — Качан! — возмутился Изуку, услышав агрессивное — и очень грубое — описание, которое только что дал Кацуки. — Что? Ты сам сказал, что это наша общая цель, — злобно ухмыльнулся Кацуки, повернув голову так, чтобы Изуку не видел его лица. — Не такими словами! — нервно заметил Изуку, догоняя Кацуки и входя в комнату вместе с ним. — Как скажешь, ботаник, — усмехнулся Кацуки, захлопнув дверь и направившись обратно к своей кровати. Он сел на неё, скрестив ноги, с задумчивым выражением лица. Изуку нравилось, когда Каччан был задумчивым. Ему часто приходили в голову отличные идеи, и гнев сходил с его лица, когда он погружался в свои мысли. Он стоял перед Кацуки с неловким выражением лица и явно не зная, что с собой делать, поскольку мальчик продолжал смотреть в никуда в частности. “Нам нужно установить некоторые основные правила, если я буду вынужден это делать”, - наконец сказал Кацуки через некоторое время, серьезно посмотрев на Изуку, когда тот откинулся назад, опершись на руки. “Первое – не подглядывать. Если я говорю тебе не смотреть на что-то, ты, блядь, не смотришь. Список того, на что я даже не собираюсь тебе указывать, чтобы ты не пялился, включает в себя, помимо прочего, следующее: я иду в туалет, я переодеваюсь, я сплю, я принимаю душ, и всё остальное дерьмо, которое слишком личное, чтобы ты пялился на меня своими жуткими глазами ботаника. Ясно? — он приподнял бровь, глядя на Изуку. — К-Качан, п-почему я должен смотреть, как ты моешься? — нервно заикаясь, спросил Изуку, густо покраснев. — Заткнись, Деку! — перебил Кацуки. — Во-вторых, нет. Чёрт. Бормочешь. Клянусь чёртовым богом, если мне придётся постоянно слушать твоё дерьмовое бормотание каждый грёбаный день, я позабочусь о том, чтобы у тебя не было тела, в которое ты мог бы вернуть свою душу. Ты меня понял? — Но я… — печально попытался возразить Изуку, но в итоге опустил голову. — Ладно, я понял, — смиренно согласился он. — В-третьих, я не твой личный грёбаный помощник. Я не собираюсь передавать твои сообщения или вести с тобой разговоры вместо тебя только потому, что ты теперь грёбаный призрак. Если тебе есть что сказать важное, что, по-твоему, может помочь тебе вернуться туда, где тебе самое место, и оставить меня в покое, то давай, говори, но в противном случае ты заткнёшься и будешь держать свои мысли при себе. Ты меня слышишь? — То есть ты хочешь, чтобы я закрыл глаза, заткнул рот и просто молча ходил за тобой, ничего не делая и не говоря, пока мы не придумаем, как вернуть меня в моё тело? — нахмурившись, спросил Изуку слегка обиженным тоном. Кацуки просто широко улыбнулся. — Бинго, — ухмыльнулся он. — Можешь начинать тренироваться прямо сейчас. Иди, смотри на ту стену и считай от ста миллиардов в обратном порядке, пока я ещё немного посплю и придумаю, что, чёрт возьми, с тобой делать. Удачи, — он кивнул Изуку, бесцеремонно запрыгнув на кровать и снова ложась. — И считай про себя, Деку, а не вслух. Помни правило номер два, — посоветовал он. — Ты… снова собираешься спать, Каччан? — нахмурившись, спросил Изуку, полностью игнорируя большую часть того, что сказал Кацуки, и звуча при этом по-настоящему обеспокоенно. Кацуки закатил глаза. — Тебе-то что? Это не помешает твоему подсчёту, — просто и с горечью сказал он. Изуку подошёл к кровати на шаг ближе. — Я не считаю, — просто сказал он, но тут же отмахнулся от этой мысли. — Просто… Я имею в виду, ты спишь уже почти сутки, — обеспокоенно объяснил Изуку. — Думаю, тебе стоит поговорить с Восстановительницей… — Правило четвёртое, — перебил его Кацуки, прежде чем он успел продолжить. — Не суй свой нос в то, что тебя не касается. — Это моё дело! — тут же возразил Изуку. — Ты мой… — начал он, но оборвал себя на полуслове, словно передумал говорить то, что собирался. Он смущённо отвёл взгляд от Кацуки и несколько секунд колебался, прежде чем продолжить. Кацуки окинул его любопытным, но бесстрастным взглядом. — Ты… Ну. Я… я не думаю, что тебе стоит так много спать, — выдавил он из себя, словно что-то скрывая. — Мне приходится так много спать только потому, что ты чертовски меня утомляешь, — закатил глаза Кацуки, хотя всё ещё с подозрением относился к странному поведению Деку. — А теперь заткнись и начинай считать. — Каччан, я серьёзно, — сказал Изуку с усталым вздохом, выглядя расстроенным. Он не смотрел Кацуки в глаза. — Тебе уже должно быть лучше, — добавил он тихо. — Кто сказал, что я не такой? — Кацуки приподнял бровь, глядя на Изуку, и беззаботно сложил руки под головой. — Я вижу, что это не так, — Изуку покачал головой, покусывая нижнюю губу. — Просто… просто пообещай мне, что утром поговоришь с Восстановительницей, хорошо? Т-ты получил сильный удар по голове, лучше перестраховаться, чем потом жалеть. Кацуки молча смотрел на него несколько секунд, но Изуку не обращал на него внимания, пока тот не заговорил. — Знаешь, Деку, — прорычал Кацуки сквозь стиснутые зубы, выглядя злым и слегка раздражённым. — Больше всего в тебе я ненавижу твой дерьмовый, неоправданный комплекс бога. Ты вечно суёшь нос в то, что тебя не касается, и ждёшь, что люди будут благодарны и лизать тебе сапоги за то, что ты суёшь нос не в своё дело. И знаешь что? — усмехнулся он. — Я, чёрт возьми, не нуждаюсь в том, чтобы ты меня спасал, и уж точно не нуждаюсь в том, чтобы ты ходил с этим самодовольным выражением на своей уродливой роже, как будто ты какой-то посланный Богом спаситель или что-то в этом роде. Так что просто возьми себя в руки и смирись с тем фактом, что ты ни хрена не лучше меня и никогда не будешь лучше, — он пожал плечами. Повисла напряжённая тишина, в которой Изуку просто смотрел на него, приоткрыв рот, а в его глазах читались грусть и необъяснимая обида. Кацуки решил не обращать внимания на его взгляд побитого щенка и повернулся на кровати так, чтобы оказаться к мальчику спиной. — Ты… правда так думаешь обо мне? — с несчастным видом спросил Изуку спустя целую вечность, его голос был тихим и дрожащим. Кацуки тяжело вздохнул и закатил глаза, хотя Изуку этого не видел. — Да. А теперь заткнись и дай мне спокойно вздремнуть. И лучше не смотри на меня, пока я сплю, — напомнил он мальчику, не обращая внимания на то, что Изуку, похоже, вот-вот расплачется, как ребёнок. — Каччан, я бы никогда… Я… я не думаю… — начал Изуку, но прежде чем Кацуки успел пожаловаться, возразить или повернуться и посмотреть на него, он замолчал, разочарованно опустив голову и сделав дрожащий вдох, прежде чем сесть на пол, повернувшись к Кацуки так же, как Кацуки повернулся к нему. Никто из них целую вечность не произносил ни слова. Кацуки уже был на грани того, чтобы погрузиться в глубокий, приятный сон, который одолевал его, когда услышал тихое, едва слышное «Спокойной ночи, Каччан», которое прозвучало немного суше, чем обычно. Кацуки не ответил, хотя по какой-то причине его грудь странно сдавило. Когда он проснулся, первое, что он увидел, были отвратительные рыжие волосы и слишком широкая для столь раннего утра улыбка. — Бакуго! Ты очнулся! — радостно воскликнул Киришима, как только алые глаза сфокусировались на нём. Его голос был слишком громким для чувствительных ушей Кацуки. Он подавил желание вцепиться Киришиме в лицо только потому, что тот казался до смешного счастливым, увидев его в сознании. — Ради всего святого, сделай потише, Дрянные Волосы, — процедил Кацуки сквозь стиснутые зубы, прикрывая рукой глаза, чтобы защититься от яркого света, который слепил его не менее чувствительные глаза. — Какого хрена ты здесь делаешь? — раздражённо прорычал он. — Мы пришли навестить тебя! — ответил Киришима тем же взволнованным тоном, что и раньше, но по просьбе Кацуки понизил голос. От местоимения во множественном числе Кацуки в замешательстве нахмурился, а затем выглянул из-под руки и в ужасе увидел, что за Киришимой стоят Дисконтный Пикачу, Енотовидный Глаз и Ленточный Парень с очень взволнованными лицами. — Медсестра сказала, что тебе наконец-то можно принимать посетителей, потому что скоро тебя выпишут! Поэтому команда Баку решила заглянуть и посмотреть, как чувствует себя их самый ворчливый член после такого серьёзного сотрясения мозга! — объяснил Киришима. — Плати, Серо, — скомандовала Мина, протягивая мальчику руку и не сводя глаз с Кацуки. — Он не ударил Киришиму в первые десять секунд. — Это нечестно! — возмутился Серо, хотя и сунул руку в карман и передал Мине деньги за их пари. — Он ещё немного сонный. Просто дайте ему немного времени, и я уверен, что… — Заткнись, идиот! — тут же возмутился Кацуки. — Я не хочу спать! «А, вот и он!» — пошутил Каминари, к растущему ужасу Кацуки. Мало того, что ему пришлось иметь дело с этим дерьмовым Деку, так теперь ещё и эти придурки решили над ним насмехаться? — И я, чёрт возьми, говорил вам, чтобы вы перестали называть себя «Отрядом Баку», это нелепо и чертовски стыдно! — Кацуки продолжал кричать, радуясь, что уже чувствует себя намного лучше и отдохнувшим, чем прошлой ночью, даже если его глаза всё ещё немного чувствительны к свету, а от громких звуков у него болит голова. — Ах, не притворяйся, что тебе не нравится, что мы назвали нашу группу в твою честь, — Мина закатила глаза, опасно равнодушная к естественной ярости Кацуки. — Тебе нравится быть в центре внимания. — Это потому, что вы все — массовка, так что не было бы смысла называть группу в честь кого-то, кроме меня, — он нахмурился, глядя на розововолосую девочку, которая очень по-взрослому показала ему язык. — Но это не значит, что это менее нелепо. — Ты же знаешь, что любишь нас, — просто сказала Мина, подбросив телефон в воздух и сделав снимок так быстро, что все были застигнуты врасплох. — Сюрприз-селфи с контуженным Бакуго! — объявила она, смеясь. — Э-э-э?! — это было единственное, что Кацуки смог выдавить в качестве ответа, прежде чем Мина сделала снимок и поймала его на том, что он хмурится. Из-за того, что Восстановительница наложила ему повязку на голову, его волосы выглядели нелепо, а то, что Мине удалось запечатлеть его лицо прямо перед тем, как оно исказилось от возмущения, только добавило комичности этому селфи. Она громко смеялась, показывая фотографию Каминари, но Кацуки, напротив, сбрасывал с себя одеяло и вставал с кровати. — Убери это, Еночьи Глаза! — закричал он, заставив девушку вскрикнуть и тут же выбежать из медпункта, крепко сжимая телефон в руках. — Я тебя убью! — закричал Кацуки, пытаясь догнать её. — Беги, Мина! — крикнул Каминари вслед девушке, в то время как Серо согнулся пополам от смеха, а Киришима пытался удержать Кацуки. — Беги, спасая свою жизнь! “Отпусти, Дерьмовая шевелюра!”, Катсуки кипел под хваткой Киришимы, выглядя разъяренным. “Я убью ее, и ты будешь следующим на кону!” — Каччан, тебе нужно вернуться в постель! — возразил Изуку откуда-то из спальни, и Кацуки резко повернул голову и увидел, что мальчик стоит на противоположной стороне кровати и выглядит очень обеспокоенным. Он что, всё это время был там? — Тебе станет ещё хуже! — умоляюще добавил Изуку. — Что я, чёрт возьми, говорил о том, чтобы ты не лез не в своё дело, дерьмовый Деку? — он сердито указал пальцем на Изуку, направив свой гнев на мальчика, потому что Киришима не позволил ему пойти за Миной и засунуть ей телефон в глотку. — Чёрт возьми, — прошептал Серо у него за спиной, и в его голосе не осталось и намёка на веселье. Кацуки обернулся, ненавидя себя за то, что чувствует, как краснеют его щёки, и бросил на трёх оставшихся друзей очень пристальный взгляд, который вызывал у них желание назвать его сумасшедшим. — Что? — резко спросил Кацуки, оскалившись. Каминари и Серо инстинктивно отступили на шаг, но Киришима продолжал стоять рядом с ним, всё ещё держа его за предплечье. — Ты… Ты действительно его видишь? — Каминари озвучил вопрос, который они все задавали себе, и на его лице отразилось полубезумное, полуиспуганное выражение. — Мидорию? — объяснил он, словно думал, что Кацуки может не понять, о ком он говорит. Кацуки захотелось дать ему пинка. «Всемогущий объяснил нам ситуацию до того, как Восстановительница впустила нас», — вмешался Киришима, прежде чем Кацуки успел что-то сказать. «Но… я не знаю. Думаю, мы не были так уверены», — почти извиняющимся тоном пожал он плечами. Кацуки резко посмотрел на него. — Что, вы все думали, что я сошёл с ума из-за этой грёбаной травмы головы? — с презрением спросил Кацуки. — Встаньте в очередь, придурки. Все так думали, — усмехнулся он. — Но я имею в виду… — воскликнул Каминари, выглядя слишком взволнованным. — Ты можешь видеть его и разговаривать с ним, когда никто другой не может! Разве это не круто?! — Вовсе нет, чувак, — Серо предупреждающе толкнул Каминари в бок, вызвав у мальчика-электрика недоуменный взгляд. — Мидория чуть не умер. По сути, теперь он призрак. И Бакуго — единственный, с кем он может поговорить, — добавил он с гримасой. Глаза Каминари расширились от осознания, и он зашипел. “О, нет”, - сочувственно простонал он. — Да. Бедняга Мидория, — простонал он, горестно качая головой. — Что?! — возмущённо закричал Кацуки. — Это я с ним застрял! Какой же он бедный, ты, ублюдок с волосами, как водоросли?! — он бросился на Серо с убийственным намерением, но Киришима снова его удержал. — Он тоже с тобой связан! — нервно попытался объяснить Серо, прячась за Каминари и используя его как щит. — Это работает в обе стороны! — Он прав, знаешь ли, — пробормотал Изуку, всё ещё стоя на месте, но Кацуки не обратил на него внимания, а остальные не услышали. — Я дам тебе знать, что это чертовски приятно — быть со мной, ты, чёртов тупой сукин сын! Я чертовски великолепен! — яростно закричал Кацуки. — Ясно, — пробормотал Киришима себе под нос, чем вызвал смешок у Изуку. Кацуки резко повернулся лицом к мальчику-призраку. — Думаешь, это смешно, придурок?! Тебе есть что сказать?! А?! — закричал он. Каминари, Киришима и Серо нервно переводили взгляд с Кацуки на пустое место, на которое он смотрел. «Это так странно, чувак», — прокомментировал Каминари. «Я имею в виду, что ты как будто разговариваешь со стеной. Если бы Всемогущий не рассказал нам о случившемся, я бы точно подумал, что ты сошёл с ума». — Как я и сказал, встань в очередь, — усмехнулся Кацуки, снова садясь на кровать и глядя на своих друзей. Он ненавидел эту ситуацию. Он ненавидел то, что был единственным, кто мог видеть и разговаривать с этим дерьмовым Деку, он ненавидел то, что выглядел как сумасшедший всякий раз, когда разговаривал с этим дерьмовым Деку, он ненавидел то, что этот дерьмовый Деку вообще втянул их в эту ситуацию. Потерев лицо усталой рукой, он вздохнул, отчаянно желая сменить тему на что-то, что хоть раз не было бы связано с дерьмовым Деку. «Значит, старушка сказала, что меня выселят?» — он приподнял бровь. — Скоро, — кивнул Киришима. — Но она не сказала, когда именно. Как ты вообще, чувак? Мы очень за тебя переживали. — Да, когда Урарака и Иида вернулись, а Айзава-сэнсэй появился весь в крови, мы все просто взбесились, — сказал Каминари. — Особенно после того, как мы увидели, что ты устроил в отделении неотложной помощи. Кацуки громко вздохнул и раздражённо откинул голову назад, не обращая внимания на то, как от этого заныла рана на его голове. Почему все продолжают возвращаться к этой чёртовой теме? Неужели они не могут просто оставить это? Восстановительница что-то говорила о том, что ухаживала за ним и знала, что видела, а теперь ещё и Тупица говорит об этом, как будто его появление в медицинском отсеке было каким-то важным событием. Что, чёрт возьми, он вообще сделал? Он не мог вспомнить ничего из того, что произошло после того, как они нашли злодея в переулке, и незнание того, что знали все остальные, откровенно говоря, сводило его с ума. — Послушайте, я не знаю, о чём вы, чёрт возьми, говорите, — признался он, сохраняя сердитый вид, словно давая понять друзьям, что, хотя он и признаёт, что чего-то не знает, это не значит, что они лучше него. «Все продолжают говорить о том, что я сделал или не сделал, но последнее, что я помню, — это как я сражался с этим чёртовым злодеем во время тренировки, и всё», — он посмотрел на Киришиму, зная, что, поскольку тот был ближайшим другом Кацуки, он, вероятно, сможет прочитать по его глазам просьбу, которую тот не хотел озвучивать. Просто скажи мне, что, чёрт возьми, произошло, потому что никто другой не скажет. Киришима внимательно вгляделся в глаза Кацуки, пытаясь расшифровать выражение, застывшее на его лице. Через несколько мгновений он оглянулся на Каминари и Серо, которые всё ещё стояли позади него, не подозревая о безмолвном обмене взглядами. — Эй, — сказал Киришима, притворяясь рассеянным. — Э-э, Мины ведь давно нет, да? — Конечно, — хихикнул Каминари. — Она сфотографировала Бакуго в больничной палате. Наверное, она уже на другом конце света. — Или она просто навещает Мидорию в соседней комнате, как и обещала, — добавил Серо, пожав плечами. — Почему бы нам всем не пойти к Мидории? — предложил Киришима с широкой улыбкой. — Бакуго может его увидеть, а мы нет. Я уверен, что он был бы рад нашему визиту. — Я бы очень хотел, даже если бы меня там не было! Спасибо, Киришима-кун! — прокомментировал Изуку из-за спины Кацуки, и по его взволнованному голосу было понятно, что он совершенно неправильно понял намерения Киришимы. Кацуки даже не нужно было смотреть на этого мальчишку, чтобы понять, что на его лице расплылась широкая улыбка. — Ты и правда идиот, — фыркнул Кацуки, не удосужившись посмотреть на мальчика. Киришима бросил на него возмущённый взгляд. “Эй!” - запротестовал он. — Я не с тобой разговаривал, — безразлично ответил Кацуки, прищёлкнув языком. Киришима озадаченно уставился на пустое место позади Кацуки, но, ничего не обнаружив, повернулся к своим друзьям. — В любом случае, — продолжил Киришима с нервной улыбкой. — Почему бы вам двоим не пойти в комнату Мидории? Я пойду за вами, мне просто нужно отдать Бакуго немного шоколада, который мне дала Восстановительница, — солгал он. Каминари нахмурился. — Но мы сегодня даже не видели Восстановительницу, — заметил он. Киришима уставился на него с недоверием, и в комнате воцарилась неловкая тишина, пока Кацуки не нарушил её, крякнув и схватив свою подушку, в ярости от того, что Киришима так хреново врёт. — Просто убирайся отсюда к чёртовой матери, придурок! — закричал он, изо всех сил швыряя подушку в Каминари. — Ай! — вскрикнул Каминари в ужасе прямо перед тем, как подушка ударила его прямо в лицо. Потеряв равновесие, он чуть не упал на задницу, но Серо схватил его и поддержал за локоть, помогая устоять на ногах. — Пойдём, Денки, — сказал Серо, подталкивая мальчика к двери комнаты Кацуки и бросая на Киришиму молчаливый понимающий взгляд. — Это было подло, Каччан, — почти грустно заметил Изуку с другой стороны кровати. — Они пришли к тебе в гости, ты не должен был их так выгонять, — осуждающе добавил он. Кацуки закатил глаза, решив проигнорировать мальчика. — Тогда увидимся позже, Кири, — Каминари печально помахал им рукой, а Серо всё ещё мягко, но настойчиво подталкивал его к двери. “Я догоню вас, ребята, через секунду!” - крикнул Киришима им вслед как раз перед тем, как Серо с понимающим видом закрыл дверь. Как только они ушли, Киришима немедленно повернулся к Кацуки. “Хорошо”, - просто сказал он, садясь на кровать рядом со своим другом. “Что ты хочешь знать?” — Давайте начнём с того, почему все ведут себя так, будто знают что-то, чего не знаю я, когда говорят о том, что, чёрт возьми, произошло в этом грёбаном медицинском отсеке, — фыркнул Кацуки, сидя на кровати, скрестив ноги. Киришима прищёлкнул языком и задумчиво отвёл взгляд. — Каччан, может быть… — попытался сказать Изуку, но Киришима, не замечая его присутствия, начал говорить. — А. Ладно, думаю, будет лучше, если я начну с самого начала, — он пожал плечами, поёрзав на кровати, чтобы лучше видеть Кацуки. — Итак, все забеспокоились, когда вы с Мидорией пропали, верно? Вы, ребята, не отвечали на сообщения, и вы пропали навсегда, но, думаю, все просто решили, что вы, наверное, вцепились друг другу в глотки или что-то в этом роде. Даже Айзава-сэнсэй не придавал этому особого значения, пока мы не услышали сигнал SOS от Мидории, — объяснил он. Кацуки громко застонал. «Я спросил, что произошло в медпункте, а не о полном отчёте о миссии, чёрт возьми», — нетерпеливо возразил он. Киришима проигнорировал его. — В любом случае, Очако, Иида и Тодороки первыми добрались до твоего места вместе с Айзавой-сэнсэем. Они… они были в шоке, когда вернулись. Даже Айзава-сэнсэй не был… Ну, ты же знаешь, какой он, но даже он был другим. Никто из нас не видел, как вы с Мидорией прибыли, вас сразу отправили к Восстановительнице, а мы всё ещё ждали в тренировочной зоне. Нам сказали вернуться в общежитие и ждать там, но когда Очако и остальные вернулись… она всё рассказала, — он почти виновато посмотрел на Кацуки. — Она сказала, что Мидория… мёртв или, по крайней мере, при смерти, и что ты был в шоке, потому что видел всё это и… — он поморщился, ожидая реакции Кацуки. — Что? Просто скажи это! — настаивал Кацуки, когда его друг слишком долго колебался. Киришима поморщился, но продолжил. — Она сказала, что Мидория умер, потому что принял удар злодея на себя вместо тебя, — тихо произнёс Киришима, явно нерешительно и почти извиняющимся тоном. Кацуки вспыхнул. — Опять это дерьмо?! — в ярости возмутился он. — Я уже всем сказал, что ничего такого не было! — Разве ты только что не сказал, что ничего не помнишь после встречи со злодеем? — спросил Киришима, искренне недоумевая. Это только разозлило Кацуки, потому что это было правдой. Он не помнил, что произошло. Он не помнил, действительно ли этот придурок спас его. Но сама скудная вероятность того, что он это сделал, привела Кацуки в ярость. — Просто заткнись и продолжай рассказ! — крикнул Кацуки, не желая признавать, что противоречит сам себе. — Как он сможет продолжить рассказ, если замолчит, Каччан? — спросил Изуку у него за спиной, и взгляд, которым Кацуки одарил его, был таким пронзительным, что мог бы прожечь дыру в душе Изуку. “В любом случае”, - продолжил Киришима, прежде чем у Катсуки появился шанс сказать Деку, чтобы он шел к черту. “Никто на самом деле не поверил в то, что ты была в шоке, но все были потрясены смертью Мидории, поэтому мы подождали, пока Айзава-сенсей уйдет из общежития, и прокрались в отделение для выздоравливающих девочек, чтобы увидеть, что произошло на самом деле. Очако и Иида остались в стороне, они были так расстроены, но Тодороки пришел вместе с ними. Когда мы добрались туда… — он снова замолчал, вызвав у Кацуки раздражённый вздох. — Ты так и будешь делать эти драматические паузы каждый раз, когда хочешь сказать что-то важное, придурок? — спросил он с усмешкой. — Каччан, — сказал Изуку с предупреждением в голосе. Что-то в том, как он произнёс это имя, заставило Кацуки снова посмотреть на него. Он прочитал в глазах Изуку что-то похожее на беспокойство и страх, а на его лице отразилась тревога. Он пару раз сглотнул, словно набираясь смелости, чтобы заговорить. — Я не думаю, что тебе стоит… — попытался сказать он, но Киришима, не обращая внимания на слова Изуку и на то, что тот его перебил, продолжил. — Ты был в ужасе, — строго сказал он, нерешительно взглянув на Кацуки, — когда мы пришли. И я не говорю, что ты был в ужасе, как обычно, когда злишься на Бакуго, я говорю, что ты был в ужасе, потому что только что видел, как кто-то умер ради тебя. Это было довольно страшно, — добавил он, побледнев. — А? — переспросил Кацуки, забыв про Изуку, и сосредоточился на том, что говорил Киришима. «Никто не знал, что делать», — продолжил Киришима, говоря быстрее, как будто хотел поскорее покончить с этой темой. «Ты дрался со всеми, кто пытался тебя коснуться, и истекал кровью. Ты чуть не оторвал руку Айзаве-сенсею, когда он попытался тебя схватить. В конце концов, Всемогущему пришлось удерживать тебя в своей мускулистой форме и… э-э-э… — он снова замялся, почесав затылок. — Ты… ты заплакал, — сказал он, не глядя Кацуки в глаза. “Что?!” - оскорбленно спросил Кацуки. — Послушай, если тебе от этого станет легче, то со стороны не было похоже, что ты плачешь, — быстро добавил Киришима, словно почувствовав растущую ярость Кацуки. — Большинство в классе подумали, что ты просто кричишь или… злишься. Ты начал извиняться перед Всемогущим, но никто не понимал, что ты говоришь, поэтому, пока никто не увидел твоих слёз, я выгнал их с помощью Тодороки, — сказал он. — Ты позволил этому ублюдку-полукровке увидеть, как я плачу?! — в ярости возмутился Кацуки. Киришима поднял руки, словно пытаясь успокоить дикое животное. — Он никому не сказал! Я заставил его пообещать, что он никому не расскажет, — заверил его Киришима. — И он был там ради Мидории, а не ради тебя, так что он не придал этому особого значения. — Как чертовски обнадеживает, — саркастически прорычал Кацуки, поворачиваясь лицом к Изуку. — А ты? Ты тоже там был? — спросил он немного агрессивно. — Д-да, — нерешительно кивнул Изуку, нервничая. — Но, Каччан, я клянусь… — Значит, ты видел всё это дерьмо? — перебил он, с каждой секундой становясь всё злее. — Ты всё видел и чёрт возьми, не сказал мне об этом? — Ты бы мне не поверил, если бы я сказал! — раздражённо заметил Изуку. — К тому же, что бы изменилось, если бы я тебе рассказал? Это ничего бы не изменило, а тебя бы только смутило. — Хорошо было бы, если бы я смог придумать какое-нибудь оправдание тому, что психанул из-за тебя! — крикнул Кацуки. — Теперь все думают, что мне плевать на твою нытьёвую задницу! Изуку сделал паузу, на мгновение недоверчиво уставившись на Катсуки. — И это ужасно для тебя, не так ли? — возразил Изуку, к большому удивлению Кацуки, и его глаза явно заблестели от слёз. — Мы знаем друг друга с четырёх лет, но, боже, как же люди могут думать, что я тебе небезразличен, — пробормотал он. — Да, потому что я не плачу! — прорычал Кацуки. — Я, наверное, плакал из-за травмы головы, а не из-за того, что ты недалёкий ублюдок, которого чуть не прикончил D-листер! — крикнул он. — Бакуго, — упрекнул Киришима, хотя и слышал только часть разговора. — Что ж, очень жаль, Каччан, потому что я беспокоюсь о тебе! — крикнул в ответ Изуку со слезами на глазах, звучавшими расстроенно. — Я всегда беспокоился и буду беспокоиться, сколько бы раз ты ни наступал на меня или ни унижал! Я знаю, что ты думаешь обо мне ужасные вещи, и я не знаю, что я мог сделать, чтобы ты так обо мне думал, но я думал, что мы всё выяснили после нашей ссоры! Видимо, я ошибался, раз ты продолжаешь видеть во мне этого ужасного, фальшивого человека, в то время как для меня ты не кто иная, как само воплощение победы! — Бакуго, он принял удар на себя ради тебя, — сказал Киришима, совершенно не обращая внимания на то, что говорил Изуку. Кацуки повернул голову к рыжеволосому мальчику. — Мы видели запись с Айзавой-сенсеем. В комнате повисла долгая неловкая и напряжённая тишина. Кацуки не смел смотреть на Изуку. Он не смел дышать. “Что?” - тихо спросил он хриплым голосом. «Айзава-сэнсэй позволил мне и Тодороки посмотреть видеозапись с Рековери Герл», — объяснил Киришима, продолжая протягивать руку к Кацуки, словно пытаясь его успокоить. «Говорю тебе, я видел это своими глазами. Ты сбил злодея с ног, но он собирался ударить тебя, а ты этого не заметил. Мидория заметил». Кацуки повернул голову и посмотрел на Изуку, который опустил голову и отвернулся, так что Кацуки не видел ничего, кроме поджатых губ и веснушчатых щёк. — Он оттолкнул тебя, и ты получил сотрясение. Он прыгнул на тебя с такой силой, что ты ударился головой о стену, — продолжил Киришима, на мгновение проследив за взглядом Кацуки, прежде чем снова посмотреть ему в лицо. — И причуда злодея ударила его в спину. Ты был без сознания примерно три минуты, потом очнулся и сбросил его с себя. Тебе потребовалось некоторое время, чтобы понять, что он… — он резко втянул воздух, снова глядя на пустое место рядом с Кацуки. — Ну что ж. Кацуки продолжал смотреть на Изуку, а Изуку продолжал не смотреть на него. — Я никому об этом не рассказывал, — заверил его Киришима после нескольких мгновений молчания, предположив, что это и стало причиной необычной молчаливости Кацуки. — Тодороки тоже не расскажет. Айзава-сэнсэй вкратце рассказал остальным ученикам, опустив ненужные подробности. Все, что они знают, — это то, что Мидорию поразила причуда, которая отделила его душу от тела, поскольку, судя по всему, именно это и… произошло. Катсуки продолжал пристально смотреть на Изуку. — Э-э… — Киришима замешкался, не зная, что делать, когда его друг продолжал молчать. Если честно, его немного пугало то, что Кацуки так пристально смотрит в пустоту. — Я… Ты в порядке? — Почему ты просто не сказал что-нибудь? — спросил Кацуки, очевидно, выйдя из транса, в который его погрузил вопрос Киришимы. Изуку неловко переступил с ноги на ногу. — Я не хотел, чтобы ты знал, — тихо сказал Изуку. Он по-прежнему низко опускал голову, не глядя в глаза Кацуки, и его зелёная чёлка скрывала их. — Почему бы и нет? — спросил Кацуки. Его голос по-прежнему звучал сердито, но как-то мягче. Киришима переводил взгляд с Кацуки на пустое место, куда смотрел Кацуки, и хмурился. — Тебе не нужно было нести это бремя, — прошептал Изуку. Кацуки ещё несколько мгновений смотрел на него, прежде чем усмехнуться и покачать головой. — О чём ты, чёрт возьми, говоришь, дерьмовый Деку? — прорычал он очень низким и угрожающим голосом. — Почему ты считаешь, что быть моим щитом — это бремя для меня, а? — спросил он, немного защищаясь. — Бакуго… не делай этого, — Киришима тяжело вздохнул и неодобрительно покачал головой. — Я не хотел, чтобы ты винил себя в случившемся! — запротестовал Изуку высоким голосом, тоже защищаясь. Кацуки наконец в ярости вскочил с кровати и сердито направился к Изуку. — Ты слишком много о себе думаешь, ботаник! — прорычал он. — С чего бы мне, чёрт возьми, винить себя за твой дерьмовый выбор в жизни? — Да, наверное, ты прав! — Изуку в отчаянии всплеснул руками, очевидно, устав от постоянного плохого настроения Кацуки и его тяги к конфликтам. — Ладно, я сделал это. Я принял удар на себя ради тебя. И я бы сделал это снова, не задумываясь! — он произнёс эти слова так, словно был уверен, что ничто не может разозлить Кацуки сильнее. Кацуки кипел от злости. — Заткнись, чёртов кусок дерьма! — закричал Кацуки. — Я тебе ничего не должен! Я не просил тебя спасать меня, и я тебе ничего не должен! — Я никогда этого не говорил! — крикнул в ответ Изуку. — Что бы ты обо мне ни думал, я спас тебя, потому что забочусь о тебе, а не потому, что искал награду! — Что ж, тогда тебе повезло! Потому что ты не получишь благодарственной открытки или поцелуя в щёку, — злобно прорычал он, смутно осознавая, что, вероятно, слишком остро реагирует, судя по тому, как неловко Киришима смотрит на него. Несмотря на это, он не мог заставить себя остановиться. Он никогда не мог заставить себя остановиться, когда выходил из себя. — Я не собираюсь называть тебя героем или хвалить за то, что ты решил сделать сам! — И я не прошу тебя об этом! — Изуку выделял каждое слово, как будто считал Кацуки идиотом и, чёрт возьми, был готов врезать этому призраку по морде. — Неужели так трудно понять, что я сделал то, что сделал, не из-за второго шанса? — Что, чёрт возьми, ты только что сказал мне?! — хрипло и угрожающе прошептал Кацуки, и вена на его виске снова яростно вздулась. — Ты только что назвал меня тупым?! — Вот чёрт, — пробормотал Киришима, вставая с кровати и испытывая противоречивые чувства. Каждые две секунды он бросал взгляд на дверь, отчаянно желая уйти, пока всё не стало хуже. — Я… я лучше пойду, — нервно объявил он, но его слова остались без внимания. — Послушай, Каччан, мне жаль, что ты так злишься из-за того, что я пытался спасти тебя от смерти, — вместо этого ответил Изуку, выглядя расстроенным. — Я не пытался приписать это себе, — он покачал головой. — Я не пытался доказать, что я лучше. Я просто пытался защитить тебя. Только это! — воскликнул он, словно умоляя Кацуки понять. В его глазах и голосе была мольба. Катсуки стиснул зубы. — Ты, чёртов кусок дерьма, — прорычал он, качая головой и подходя ближе к Деку. Киришима выглядел так, будто не знал, стоит ли ему помешать Кацуки ударить призрака или просто сбежать с места происшествия. Кацуки стоял прямо перед Изуку, сверкая красными глазами. — О чём ты, чёрт возьми, думал, бросаясь на злодея с неизвестной причудой?! Киришима и Изуку застыли, глядя на Кацуки в явном замешательстве. — Что… — попытался сказать Изуку, но прежде чем он успел вымолвить хоть слово, Кацуки разразился яростной тирадой. — Потому что, если ты не пытался приписать это себе или ткнуть меня в это носом, значит, ты действительно бросился на взрыв, не зная, что, чёрт возьми, с тобой будет! — обвинил он, делая ещё один шаг к Изуку. — Что с тобой не так, дерьмовый Деку?! Тебя что, мама уронила на голову, когда ты был младенцем? Изуку продолжал смотреть на Кацуки широко раскрытыми глазами, приоткрыв рот и с ошеломлённым выражением лица, которое показывало, что он был совершенно сбит с толку этим разговором. Киришима выглядел не менее растерянным. — Качан… — нерешительно начал он, но Киришима перебил его: “Бакуго–“ — Да заткнитесь вы оба! — закричал Кацуки, проводя пальцами по волосам и стараясь не взорвать собственную голову. — Чёрт возьми, из всех людей на свете, с которыми я мог бы застрять, это должен был быть тупой кусок дерьма с комплексом бога и без инстинкта самосохранения, — сердито прорычал он. — Каччан, просто успокойся, — Изуку сделал осторожный шаг в сторону Кацуки. — Не смей указывать мне, что делать, чёртов ботаник! — перебил его Кацуки, обвиняюще указывая на парня. — Ты даже за себя постоять не можешь, не думай, что знаешь, что для меня лучше! — Бакуго, просто вдохни поглубже и сядь, пока Восстановительница не заставила тебя остаться здесь подольше! — возразил Киришима, успокаивающе протягивая руку к другу. Кацуки тихо зарычал, выдохнув и на мгновение замявшись. Когда Киришима взял его за руку, намереваясь отвести обратно к кровати, Кацуки вырвался из рук друга, как упрямый ребёнок, но после нескольких секунд раздумий плюхнулся на кровать, скрестив ноги и ссутулившись в знак недовольства. Изуку медленно моргнул, глядя на Кацуки, и, казалось, был немного обижен тем, что тот послушал Киришиму, а не его, но решил ничего не говорить. — Тебе нужно успокоиться, приятель. Твоя голова ещё не зажила, и ты не можешь так громко кричать в медицинском отсеке, — Киришима снова сел рядом с Кацуки и успокаивающе положил руку ему на плечо. Кацуки тут же отпрянул от прикосновения. — Тьфу. Да, неважно, дерьмовые волосы, — усмехнулся Кацуки, но согласился. Изуку нахмурился, почти обидевшись. — Я же тебе говорил! — возразил он, вставая перед Кацуки, чтобы привлечь его внимание. — Заткнись, придурок, — огрызнулся на него Кацуки. — Ты не имеешь права говорить мне, что для меня лучше, после того как тебя чуть не убили ни за что. — Это было не просто так, — Изуку нахмурился ещё сильнее и подошёл ближе к Кацуки. — Ну, я сам могу о себе позаботиться и не нуждаюсь в твоей дерьмовой помощи! — возразил он, скрестив руки на груди и неодобрительно глядя на Изуку. — Я всё равно собирался увернуться, так что ты просто втянул нас в эту ситуацию из-за ничего! — Видишь? Вот почему я тебе ничего не сказал! — указал Изуку. — Ты никогда не веришь ничему, что я говорю, но как только это говорит кто-то другой, ты веришь ему! Просто спроси Киришиму-куна, думает ли он, что ты собирался увернуться, судя по тому, что он видел на записи! — он указал на место, где сидел Киришима, выглядевший смущённым и растерянным. — Как будто по этим дурацким волосам можно что-то понять, — фыркнул Кацуки, чем вызвал обиженное недовольство Киришимы. — Постойте! Вы что, обо мне говорите? — воскликнул он, наполовину возмущённый, наполовину заинтересованный. — Заткнись, — Кацуки закатил глаза, немного защищаясь. Он не хотел слышать от своего лучшего друга, что Деку был прав, так что лучше было вообще не спрашивать. — Что говорит Мидория? Я хочу знать! — запротестовал Киришима, любопытство пересилило возмущение. Защитный тон Кацуки только усилил это чувство. — Спроси его, собирался ли он уклоняться! — настаивал Изуку, воспользовавшись любопытным вопросом Киришимы. — Я уже сто раз говорил тебе, что я не твой грёбаный курьер! — ответил Кацуки, снова в гневе вставая с кровати. — Ты не хочешь знать? — Изуку вызывающе приподнял бровь, глядя на него, чертова сопляка. То, как он произнёс эти слова, как будто считал Кацуки чёртовым идиотом, как будто считал, что имеет право вести себя так самодовольно и высокомерно, как будто он был прав, а Кацуки — нет, — всё это вызвало в его груди знакомую смесь эмоций, которую мог вызвать только Деку, и взорвалось прежде, чем он успел опомниться. — Боже, Деку, ты как будто просишь меня врезать тебе каждый раз, когда открываешь свой чёртов рот! — сказал Кацуки, поддавшись старой привычке, и оттолкнул Изуку, как делал это много раз за те годы, что они знали друг друга. Вот только его руки не прошли сквозь призрачную форму Изуку, как он ожидал. Он схватил Изуку за плечи и так резко оттолкнул его, что мальчик упал на задницу и взвизгнул, выглядя таким же удивлённым, как и Кацуки. Катсуки прикоснулся к нему. Изуку моргнул, глядя на него с пола, широко раскрыв зелёные глаза и приоткрыв рот, как рыба. Кацуки продолжал смотреть на него в ужасе, и выражение его лица вызвало у Киришимы волну страха. Он никогда раньше не видел такого выражения на лице Бакуго. — Что? Что происходит? — нервно спросил он с кровати, совершенно не подозревая, что Кацуки только что коснулся Изуку, хотя тот был призраком. — Бакуго? — нервно позвал он, не получив ответа, и забеспокоился, что случилось что-то ужасное. Вместо ответа Кацуки просто схватил Киришиму за руку, не сводя глаз с лежащего на земле Изуку. Он подтащил Киришиму к тому месту, где сидел Изуку, присел рядом с упавшим мальчиком и потянул Киришиму за собой, несмотря на его растерянные протесты. Он подвёл руку Киришимы к плечу Изуку, но рука рыжеволосого мальчика прошла сквозь Деку, как будто он был голограммой. — Ты это почувствовал? — спросил Кацуки с серьёзным, настороженным выражением лица, которое резко контрастировало с его вспыльчивостью несколькими минутами ранее. Казалось, что он наконец-то позволил логике взять верх над гневом, тщательно оценивая ситуацию и пытаясь понять, что, чёрт возьми, происходит. Киришима нахмурился. — Э-э, нет, я ничего не почувствовал, — просто сказал Киришима, с беспокойством глядя на Кацуки. Кацуки пренебрежительно отпустил руку друга, не сводя глаз с Изуку. — Я не с тобой разговаривал, — просто сказал он, выдерживая испуганный взгляд Изуку. Красный и зелёный навсегда слились воедино, не в силах разорвать связь. — Н-нет, — нерешительно ответил Изуку. — Я ничего не почувствовал. — Бакуго? — спросил Киришима, сбитый с толку и не понимающий, что происходит, когда он опустился на колени рядом с Кацуки. Кацуки медленно, осторожно положил руку поверх руки Изуку, сначала неуверенно, как будто боялся, что его прикосновение пройдёт сквозь мальчика, как прикосновение Киришимы, но затем, когда он почувствовал кожу костяшек пальцев Изуку под кончиками своих пальцев, он засомневался. Он внимательно посмотрел на то место, где их руки соприкасались, прежде чем снова встретиться взглядом с Изуку. — А это? — снова спросил он с бесстрастным выражением лица. Изуку, казалось, изо всех сил старался не покраснеть. Голос Каччана не был мягким, но и не был таким сердитым, как раньше. Он звучал осторожно и аналитически. — Ты это чувствуешь? — Д-д-да, — сказал Изуку дрожащим от волнения голосом. — Я чувствую это! Я чувствую тебя, Каччан! — воскликнул он, прежде чем броситься на Кацуки, крепко обнять его и уткнуться лицом в шею мальчика, разрыдавшись. Он не был полностью недоступен. К нему всё ещё можно было прикоснуться. Всё, о чём мог думать Кацуки, — это о том, как волосы Изуку щекотали его, когда тот шептал ему на ухо прошлой ночью. То, как его волосы щекотали его в этот момент, когда он обнимал Кацуки, было очень похоже. Этому чёртовому ботанику нужно было подстричься. Он думал, что щекотка прошлой ночью была просто плодом его воображения, глупым способом, с помощью которого его мозг компенсировал парадокс того, что Изуку был здесь и в то же время не был здесь. Он никогда не задумывался о том, что может коснуться Изуку, а Изуку коснётся его в ответ. Хотя первым порывом Кацуки было оттолкнуть Деку и посмеяться над ним за то, что тот обнял его и заплакал у него на плече, что-то помешало ему это сделать. На самом деле, он даже не стал жаловаться на объятия — он просто сидел на корточках, безвольно опустив руки, пока Изуку прижимался к нему и рыдал, переполненный эмоциями от осознания того, что он всё ещё существует. Кацуки знал, что, наверное, должен обнять Деку в ответ, но он просто… не мог. Он не понимал почему, но не мог. Может быть, он просто не был любителем обниматься. Может быть, за этим стояла другая непостижимая причина. — Бакуго? — спросил Киришима, всё ещё пребывая в замешательстве и не зная, что делать, видя, как неловко — и слегка смущённо — выглядит Кацуки, когда его обнимает человек, которого он считает соперником. — Я… — он замешкался, ошеломлённый развитием событий. Он никогда не ожидал, что сможет прикоснуться к Изуку. Он никогда не ожидал, что сможет дотянуться до него. Что до Изука всё ещё можно дотянуться. Он не знал, что это значит. На самом деле, он боялся того, что это значит. Слова замерли у него на языке. Он никак не мог объяснить, что происходит, эту нежелательную близость, которую он ощущал в прикосновениях Изуку, не сделав это ещё более странным, чем оно было на самом деле. — Я чувствую тебя! — снова воскликнул Изуку, разрывая их неловкое объятие, но продолжая держать руки на плечах Кацуки, как будто не решался разорвать контакт теперь, когда знал, что может это сделать. Его лицо раскраснелось и вспотело от волнения, и Кацуки наконец оторвал взгляд от Изуку и отвернулся. — Да, — сказал Кацуки с пустым лицом и отстранённым взглядом. Он выглядел обеспокоенным. Впервые в жизни он не знал, что делать. Совсем не знал. — Да, я тоже тебя чувствую, Деку, — сказал он не так сердито, как хотел, но это не имело значения. Примечания: о боже