Князь демонов в ящике

- Нам нужно его найти! – Се Лянь метался по комнате, всхлипывая, - Почему мы просто сидим? Почему никто ничего не предпринимает? - На, приложи лед, - Фэн Синь перехватил таз, поднесенный Сяо Ди – тот уже пару минут корпел над водой, переводя ее в твёрдое состояние - и сунул Се Ляню. Тот, всхлипнув еще интенсивнее, увернулся: - Не хочу я никакой лед. - Синяк же будет. - Ну и пусть будет. Се Лянь с трудом припоминал, когда за последние 800 лет позволял себе подобные капризы, и догадывался, что вскоре ему будет стыдно. Но сейчас он был слишком выбит из колеи, чтобы контролировать эмоции. - Так, иди сюда, - Фэн Синь силком усадил Се Ляня на один из деревянных ящиков, в которых демоны Призрачного города доставляли домашний декор и различную утварь. Ухватив двумя пальцами прозрачный кубик, он напористо впечатал его тому в лицо, - Как ребенок, честное слово. - Сейчас нам всем нужно успокоиться и не рубить с плеча, - рассудительно сказала Линвэнь, не замедлившая появиться в монастыре Водных Каштанов, как только ей доложили о случившемся, - Произошел неприятный инцидент. Ничего страшного, самое главное, что никто не пострадал… существенно. Уверена, что как только Собирателю цветов под кровавым дождем станет лучше, он сразу же придет, и вы сможете… - Он не придет, - бесцветно сказал Се Лянь. Приложенная к глазу льдинка, тая, мешалась с его собственными слезами, - Он больше никогда не придет. - И куда же он денется, интересно знать? – поинтересовался Фэн Синь, - Ну здесь не объявится, так в Призрачном городе. - Я не знаю, - Се Лянь обхватил лицо руками и наконец зарыдал в голос, - Я боюсь, он что-то сделает с собой… - Так, так, ну все, ну хватит, - Линвэнь присела рядом с принцем и осторожно обняла его за плечи, - Его прах у вас, верно? Значит ничего страшного не случится. Вы защищаете его даже от него самого. - Зачем вы увели меня, - бормотал Се Лянь, согнувшись и размазывая слезы по лицу, - Я должен был быть рядом… должен был дождаться, когда он придет в себя и объяснить ему, что он не виноват… - Чтобы он избил тебя до кровавых подтеков? - злился Фэн Синь, - Или изрешетил проклятым клинком? Ты забываешь, что твой милашка Сань Лан - самый опасный демон во всех мирах. И в те минуты в его глазах ты был ему не божеством и господином, как у вас повелось – а злейшим врагом. Ты хоть что-то соображаешь? Знаешь, что он творит со своими врагами? Какая у него сила?.. - У меня тоже достаточно сил, - шмыгнул Се Лянь яростно, - Если ты забыл, проклятые канги больше их не сковывают. - Было бы достаточно сил, если бы кто-то не нарушал обеты, - процедил Фэн Синь сквозь зубы. Се Лянь покраснел еще больше и заревел еще сильнее, а Линвэнь бросила на лучника осуждающий взгляд: - Генерал Наньян, сейчас не время. - Он ничего бы не сделал, - бормотал Се Лянь в пустоту, - Я знаю, что он бы ничего не сделал… - Кажется, ты это уже говорил, - заметил Фэн Синь, - И вот результат. - Нет, он же просто… просто не узнал меня. Я неожиданно к нему подошел… мне не стоило так делать. Но потом, он ведь что-то почувствовал, я видел это в его глазах… Я знаю, он бы меня не тронул… Нет, я непременно должен найти его! Он вскочил и бросился к выходу. - Да сколько раз тебе надо расшибить свою голову, чтобы ты хоть что-то понял! – заорал Фэн Синь, бросился следом и попытался ухватить принца за локоть, на пути с грохотом врезаясь в ящик, - Твою мать! Еще и ногу отшиб. Почему у вас эта хрень по всему дому? Вы что, не можете найти нормальную мебель? И где же хваленое мастерство твоего ручного демона? - Мы же только недавно восстановили монастырь, - вздохнул Се Лянь, - Не успели еще… У нас ремонт. - Ваше Высочество, - вмешалась Лин Вэнь, - Вы сами не так давно говорили, что Собиратель цветов всегда отвечает вам, когда вы используете пароль от духовной сети. И если этого не происходит, на то есть веская причина. Значит, он действительно не готов говорить сейчас. Значит, он не хочет, чтобы его искали. - Да, и это вдвойне повод немедленно начать поиски! – воскликнул Се Лянь пылко. Линвэнь покачала головой: - Хуа Чэн очень могущественен. Не думаю, что есть смысл идти против его желания. В конце концов, все атрибуты, позволяющие вам поддерживать связь – и алая нить, и кости – созданы и вручены им. Они подчиняются его воле. И без подкрепления в виде его воли, боюсь, они окажутся бесполезны. Се Лянь обессиленно припал к стене: - Что же мне делать… Тут подал голос Сяо Ди, который до этого хлопотал с завариванием чая или просто скромно стоял у стены: - Ваше Высочество, я не так давно знаком с вами и с Собирателем цветов, но того, что я слышал и знаю, достаточно, чтобы понять: он не оставит вас так просто. Это… невозможно. Наверное, ему нужно время – и это не удивительно в сложившейся ситуации – но потом он непременно вернется. - Вы не понимаете, - покачал головой Се Лянь, - Я совершил непростительную ошибку. - ТЫ совершил? – Фэн Синь вытаращил глаза. - Да. Я сказал ему… сказал, что уверен, что ничего такого не случится, потому что… Сань Лан на это неспособен, в его душе нет злобы, - принц снова зашмыгал и уткнулся в заботливо поднесенный Сяо Ди платок, - Какой же я дурак! - И не поспоришь, - заметил Фэн Синь ехидно. Манера была ему несвойственной, но узнаваемой - нетрудно было угадать, от кого он этого набрался, - Посчитать, что у короля преисподней в душе нет никакой злобы – это мощно. - Нет, - Се Лянь бросил на друга укоризненный взгляд, - Я имею в виду, что не должен был говорить об этом так. Нет злобы! В душе того, кто перенес такие немыслимые страдания, кто долгое время не видел от мира ничего, кроме жестокости! Какой же я самонадеянный болван. Прошло столько лет, а я все так же раскидываюсь возвышенными фразами, не имеющими отношения к реальности. Конечно, в его душе есть и злоба, и мрак, и он имеет на них полное право. Вот что я должен был сказать ему! Что мне неважно, каким он станет, как поступит. Я готов принять все, и это ничего не изменит! - Мда, - Фэн Синь внимательно всмотрелся в принца, покачивая головой, - Твой Собиратель цветов и впрямь исключительно силен. Он, похоже, тебя околдовал… - В любом случае, словами сейчас ничего не решишь, - подытожила Линвэнь, помогая Сяо Ди расставлять чашки со свежезаваренным чаем, - Давайте все выпьем чаю, успокоимся и пойдем спать. А утром посмотрим по обстоятельствам – возможно, поступят какие-то сведения… Генерал Наньян, останьтесь, пожалуйста, сегодня на ночь с Его Высочеством. - Это не обязательно! – воспротивился Се Лянь. - Вам так будет спокойнее, - настаивала Линвэнь, хотя в глазах ее читалась истинная причина: опасение, что принц отправится на ночь глядя искать Хуа Чэна неведомо куда. Фэн Синь молча кивнул. Когда чай был допит, Линвэнь с Сяо Ди, распрощавшись, вернулись в Небесную столицу. Фэн Синь, игнорируя возражения Се Ляня, уложил принца на кровать, а сам устроился на циновке. Сон не шел: оба лежали молча и смотрели в потолок. - Надо же, все как когда-то, - произнес Се Лянь. Фэн Синь не ответил, но принц понимал, что тот думает о том же. Скромная хижина, они двое, спящие рядом. Такого не было со времен падения Сяньлэ. Тогда они могли проговорить ночь напролет; хотя, как выяснилось, часть души Фэн Синя всегда оставалась закрытой для принца. Однако, несмотря на прилив ностальгии по былой близости, вспоминать то время им обоим не слишком-то хотелось. - Пожалуйста, не говори ни о чем Му Цину, - попросил Се Лянь тихо. Тот фыркнул: - Делать мне что ли нечего, докладывать все этому идиоту. А… почему нельзя? - Ты же его знаешь. Он закатит глаза и скажет «А я предупреждал». - Так-то и я тебя предупреждал, - зевнул Фэн Синь, закладывая руки за голову, - Да и кто тебя, спрашивается, не предупреждал. - Во всем, что случилось, только моя вина, - прошептал принц, поглядывая укоризненно, - Я не послушался Сань Лана и все сделал по-своему. Вот и получил, что заслужил… Только вот Сань Лан этого не заслужил. Он никогда себя не простит. Я навсегда его потерял… - Если он уйдет, если оставит свою единственную любовь, то будет жалеть об этом всю жизнь, - вымолвил Фэн Синь, и принцу показалось, что он думает о чем-то своем, - Но Собиратель цветов все же далеко не глуп, и он тебя любит. Вряд ли он совершит подобную ошибку. - Я думал, ты ненавидишь его, - улыбнулся Се Лянь. - Ненавижу? Не знаю… Скорее, мне просто тяжело мириться с тем, что он оказался лучше меня. И смог то, чего я не смог. Се Лянь ощутил внутри умиротворяющую радость от этих слов. Он знал, что ничего не изменится, что складка между бровями Фэн Синя по-прежнему будет углубляться при взгляде на Князя демонов, что они никогда не станут друзьями. И все же от прозвучавшего ему стало немного легче. Засыпая, он мысленно поблагодарил Линвэнь за то, что она просила Фэн Синя остаться с ним на ночь. Наутро, убедившись, что принцу не требуется помощь – во всяком случае, тот заверял в этом со всей горячностью – лучник отбыл в свой небесный дворец. Се Лянь не хотел обременять друга; хотя, оставшись наедине с собой и своими мыслями, тут же провалился во мрак. Ввиду отсутствия мебели нововыстроенный монастырь и так выглядел слишком свободно - но теперь зияющая пустота комнат отзывалась в душе пронзительной болью. С момента возвращения Хуа Чэна чуть меньше, чем пару лет назад они практически не разлучались. Они делили все удовольствия и все хлопоты, будь то управление Призрачным городом или работа на рисовых полях. Даже если изредка Се Ляню требовалось отлучиться в Небесную столицу, а Князю демонов – осуществить деловой прием, они неминуемо ощущали незримое присутствие друг друга, держали связь и сливались в объятиях при первой возможности. Сейчас Се Лянь явственно чувствовал: что-то поменялось. Словно оборвалось. Нить по-прежнему алела на его пальце, кольцо с прахом оставалось невредимым; внешне все выглядело так же, но все же нечто сместилось, переломилось. В атмосфере. Внутри, в сердце. Это чувство не поддавалось осмыслению, но и оспорить его не выходило. И принц знал доподлинно: оборвалось это не с его стороны. Ночью, просыпаясь от вязких кошмаров и глядя в одну точку, он задавался вопросом: повлияло ли произошедшее на его чувства и отношение к Сань Лану? И не находил изменений. Кому-то – например, Му Цину - это могло бы показаться пугающим. Се Лянь не начал бояться Хуа Чэна больше, или доверять ему меньше. По правде говоря, если рассматривать лишь ту часть событий, которая касалось его лично – ему было почти все равно. Он сам не мог понять, как так случилось: ведь он полюбил Сань Лана за его преданность и бережность, за незыблемое чувство безопасности, которое ловил с ним рядом. Или все же не за это? А любят ли вообще «за что-то»? В его сердце, будто по золоту, была выгравирована фраза, их с Сань Ланом фраза: «Для меня ты в беспредельном великолепии — это ты. И ты, упавший в грязь — тоже ты. Главное здесь «ты», а не «какой» ты». Символ их связи, ее хрупкого зарождения, трепетных страхов и финального катарсического обнажения. Фраза, которая повторялась ими неустанно: поочередно, хором, по строчке; со смехом в моменты бытовых неурядиц, шепотом – в таинстве ночных единений. Эта мысль, составляющая их обоих, казалось, давно пронизывала все его существо – но лишь теперь она раскрылась для Се Ляня в полную силу. С каждой секундой он уверялся в понимании, что даже такой Сань Лан – это его Сань Лан. Что он любил и любит не только совершенный фасад из абсолютной самоотверженности, желания сложить к ногам принца все сокровища мира – но и тот океан огненной лавы, жгучей боли и ярости, которые служат этому истоком. Никогда прежде его супруг не причинял ему боли… точнее, причинял, конечно, но то была боль, перемешанная с наслаждением; к тому же, Сань Лан всегда старался быть максимально нежным, и после устранять любой образовавшийся дискомфорт. Произошедшее, казалось, должно было выбить из-под ног все опоры. Не он ли, тот, кто столетиями сносил боль чужих ударов, думал, что обрел наконец тихую гавань, защитника, крепостную стену? Не он ли, робея, смущаясь, по многу раз сдавая назад и приближаясь снова, месяцам учился принимать чьи-то ласки и прикосновения? Теперь всему полагалось разрушиться; но этого не произошло. В их первую брачную ночь принц словно прошел незримую черту, за которой все его страхи утратили значение. И именно сияющая, бесконечно прекрасная душа его возлюбленного стала тем, что позволило распрощаться с этой чертой – раз и навсегда. Чем больше он думал об этом, тем сильнее становилось гложущее его чувство вины. Весь день он не находил себе места, мечась по дому и раз за разом прокручивая в голове все то, что он успел наговорить Хуа Чэну. «Жалкий дурак! Идеалист!» - бормотал он себе под нос, тщетно пытаясь распутать алую нить, которая лишь кругами водила его по местному полю. Линвэнь оказалась права: Хуа Чэн сделал все возможное, чтобы его не нашли. «Ты ведь не думал так на самом деле, ну зачем тебе понадобилось говорить именно это?» - горестно вопрошал он себя, сгорбившись за столом и раз за разом роняя голову на руки. «Нужно было просто слушаться Сань Лана» - удрученно съедал он себя, сжавшись у стены на вечерней веранде и обнимая колени, - «Я упрямый осел, который всегда и все делает по-своему». Он вновь взглянул на кольцо с прахом Хуа Чэна, раскрыв ладонь. Ему вспомнилось, как на вопрос, надежно ли укрыт его прах, демон с горькой улыбкой ответил, что если с тайником что-то случится, то и в его собственном существовании больше не останется смысла. Глядя на кольцо, Се Лянь впервые подумал о том, что может сказать то же самое: случись что-то с обладателем праха, лишись он права носить на себе этот бесценный артефакт – сохранится ли смысл в его жизни? Все, что прежде составляло ее – обязанности небесного чиновника, следование своим идеалам, помощь простым людям – без Хуа Чэна словно утрачивало всякое значение. Он вдруг встрепенулся. Из недр дома донесся приглушенный звук. Весь день, бродя туда-сюда по монастырю Водных Каштанов, Се Лянь вздрагивал и бросался к двери при любом шуме: но раз за разом то оказывался скрип проезжающей мимо телеги, или игры соседских ребятишек. Под вечер он не выдержал и перебрался на веранду, решив, что останется сидеть так, пока Хуа Чэн не вернется. И неважно, сколько пройдет времени… Теперь же звук, который ему померещился, определенно шел не снаружи, а изнутри. Искра надежды взметнулась в сердце принца. Он точно знал, что никто из богов не ворвался бы в дом столь бесцеремонно; а нечисти, способной справиться с его дверными талисманами, практически не существовало. Кроме, разве что, Черновода – но тот появлялся здесь нечасто, и все-таки соблюдал этикет. И того, на чье возвращение Се Лянь надеялся больше всего. Принц моментально вскочил на ноги, и, стараясь не скрипеть половицами, прокрался в дом. В основном помещении было пусто. Замерев, он прислушался: еле слышные шорохи определенно доносились из спальни. Окрыленный, он бросился к боковой двери, рванул ее и застыл в потрясении. Дверь оказалась заперта. Кто-то закрыл ее на засов изнутри. Теперь сомнений не оставалось. - Сань Лан, - выговорил он дрожащим голосом. Шорохи мгновенно прекратились. В запертой комнате воцарилась гробовая тишина. Находившийся там, очевидно, застыл в неподвижности, стараясь ничем не выдавать свое присутствие. - Сань Лан, - повторил принц, - Я знаю, что ты не ушел. Знаю, что ты там. Я чувствую твою энергию. Пожалуйста, открой дверь. Тишина была ему ответом. Се Ляню показалось, что он различил нечто вроде обреченного вздоха. «Интересно, насколько все плохо по шкале от одного до десяти», - крутилось у него в голове. Он припал лицом к двери: - Сань Лан, пожалуйста… Давай поговорим. Я ни в чем тебя не виню. Я сам во всем виноват… Ты мне очень нужен. Открой, прошу… Се Лянь снова уловил какое-то движение. Сперва оно казалось трудноразличимым, а потом принц распознал в нем самый страшный звук в мире. По ту сторону двери, кажется, плакали. - Сань Лан, - произнес он, едва дыша, - Я люблю тебя. Сдавленные рыдания будто бы оборвались. Воцарилась тишина, а затем низкий бесцветный голос произнес: - Зачем Ваше Высочество оскверняет себя подобными словами в адрес этого ничтожества? - Сань Лан, не говори так, пожалуйста, - при звуке любимого голоса принц заметно воспрянул; в нем забрезжила надежда достучаться до демона в прямом и переносном смысле, - Ты предупреждал меня. Это я виноват, что я тебя не послушал. Я сам полез к тебе в тот момент, когда ты себя не контролировал. Я безрассудный дурак… Открой, пожалуйста... Почему ты заперся? - Взор Его Высочества никогда больше не будет запятнан этим отвратительным зрелищем. Я недостоин смотреть на вас. Я недостоин целовать пыль под вашими ногами. «Все совсем плохо», - пронеслось в голове у Се Ляня. - Но ты же когда-нибудь выйдешь из комнаты? – спросил он осторожно, - Ты ведь пришел… За дверью помолчали. Се Лянь уже испугался, что, осознав смысл его последних слов, Хуа Чэн поспешил исправить это странное недоразумение. Но затем тот же глухой голос произнес: - Этот ничтожный никогда больше не покажется Его Высочеству на глаза. Он исчезнет раз и навсегда. Вам ни к чему обременять себя мыслями о нем. - Что значит «исчезнет»? – в ужасе произнес Се Лянь, - Куда ты собрался? - Это не стоит и тени вашего беспокойства. - Ты хочешь уйти… в Призрачный город? – в голосе принца теплилась робкая надежда. Впрочем, ответ не замедлил ее сокрушить: - Я больше не вернусь туда. Никто и никогда больше меня не увидит. - Сань Лан, что ты говоришь! Ведь Призрачный город – твое детище! Как же все там будут без тебя? - Мне плевать на Призрачный город. - А на меня? – произнес Се Лянь еле слышно. И тут же спохватился: - Прости, Сань Лан, прости. Я несу эту нелепицу, потому что переживаю. Я знаю, конечно, я знаю, что тебе не плевать на меня! Но только не оставляй меня, прошу, пожалуйста… Продлились секунды молчания. - Ваше высочество, я не понимаю, - хриплый голос звучал потрясенно, - Вы хотите видеть этого монстра после того, что он совершил? Того, кто недостоин даже права быть раздавленным вашим сапогом? - Я… я…, - теперь уже и Се Лянь не мог сдержать слез, - Сань Лан, прости, я сказал глупость… Тогда, позавчера вечером… Я не должен был говорить, что в твоей душе нет… То есть… Я хочу сказать, что даже если что-то такое есть, это неважно… точнее нет, не так: я все равно верю, что ты такой, как я считал, даже если что-то случится… я… я просто не знаю, как это сказать… - Ваше Высочество, ничтожество вроде этого не стоит ваших слов и переживаний. - Перестань называть себя ничтожеством! – воскликнул Се Лянь со слезами в голосе, и, отчаявшись подобрать слова, добавил: - Главное здесь «ты», а не «какой» ты». Помнишь? Это ведь наша с тобой фраза. Ты столько раз говорил мне это, имея в виду, что те… ошибки, которые я совершил, не повлияли на твои чувства. Так почему ты отказываешь мне в праве относиться к тебе так же? Снова молчание. Казалось, Князь демонов настолько раздавлен, что ему едва удается собирать слова в ответы. - Эта фраза теперь не имеет ко мне отношения. Она не должна звучать там, где находится мусор вроде меня, а я не достоин ее слышать. - Но почему?? Она же как раз о том, что ты – это всегда ты, и неважно, что ты… - Никакого меня больше нет, - в низком бесцветном голосе принцу вдруг почудилось нечто вроде усмешки, - Того, кто говорил это, больше нет. И никогда не было. Вчера вечером он умер 800 лет назад. - Что ты говоришь… почему… - Я предал тебя. Я предал себя. Все, чем я жил, все, чему я, как мне казалось, следовал, все, что составляло мой смысл и мое существо – вчера вечером было уничтожено. То, ради чего я когда-то был возвращен к жизни – уничтожено. Разбито волной о скалы. Все было ложью. Я никогда не был тем, кем возомнил себя. 800 лет назад этот червь должен был исчезнуть навсегда, как он того и заслуживал. Отдать эту жалкую жизнь за своего принца; это ничего не стоило, но было единственным, на что он годился. А не длить никчемное существование, теша себя нелепой надеждой… фальшивым намерением, словом, бесчестно нарушенным… Он, кажется, с глухим стуком упал на колени перед дверью; звуки рыданий начали доноситься откуда-то снизу. Се Лянь припал к дереву: - Сань Лан, открой дверь, иначе я ее выломаю. По правде говоря, он мог так поступить с самого начала, но ему крайне не хотелось портить дверь, сделанную руками Хуа Чэна. - Вам не стоит смотреть на эту грязь. - Сань Лан!!! - Неужели вам не мерзко произносить это имя теперь? Его голос звучал почти от самого пола. Се Лянь в изнеможении повернулся к двери спиной и сполз по ней, садясь на пол напротив Хуа Чэна. - Сань Лан, послушай… Я люблю тебя. Да, тебя. Со всем тем, как ты зовешь тебя. Со всем тем – безмерно, безгранично прекрасным, чем на самом деле являешься. Ты считаешь, что совершил непоправимое, но… для меня это неважно! Ничего не изменилось, я все так же люблю тебя. Я готов принять это, и все, что угодно… - Все, что угодно? – повторил вдруг Хуа Чэн страшным, почти безумным голосом, от которого у принца пошли по спине мурашки, - Ты сейчас серьезно? И где же предел этому чему угодно? До чего этот недостойный мог бы дойти, так и не сыскав твоего гнева? Ударить еще раз? Второй, десятый? А может быть, вонзить тебе меч в сердце? - Сань Лан, зачем ты так! – принц закрыл лицо руками. - А что? Чем я отличаюсь от тех людей, хоть от одного из них? Я оказался таким же, как они. Такая же никчемная тварь, трясущаяся лишь за свою шкуру. А знаешь, от кого я еще не отличаюсь, знаешь? - Пожалуйста, не надо, - Се Лянь затрясся, пытаясь заткнуть уши. - От Безликого Бая. Да, мы с ним из одного теста. Оба вышли из одного жерла вулкана. Оба имели почти неограниченную власть. Непревзойденные способны уничтожать целые народы, помнишь? Что для них значит один человек... Вот кого ты говоришь, что любишь. Ты пытаешься внушить себе веру, что я другой. Я понимаю; я сам долгое время занимался тем же. Но я не другой. Я отлит из твоих ночных кошмаров и худших воспоминаний. Форма другая, основа – та же. Все мы одной породы. Когда-нибудь правда должна была выплыть наружу… Ем не нужно было дышать; но, казалось, он задыхается от рыданий. Се Лянь сжался в комок. Хуа Чэн никогда не говорил с ним так, никогда не вспоминал то, что могло причинить Се Ляню боль, но сейчас демон пребывал в неистовстве. Принц осознавал, что яд, если и успел покинуть тело, то оставил в нем ощутимый энергетический отпечаток. Но теперь Хуа Чэн обращал эту силу против себя, все глубже проваливаясь в воронку самоуничижения. В конце концов, если с подачи Бурого демона наружу выходила ненависть – Хуа Чэн все же мало кого ненавидел так же сильно, как себя самого. - Ваше Высочество, - наконец прохрипел он, - Я предал тех людей огню, и заслужено. Теперь пришел мой черед. - Сань Лан, умоляю, нет, - слезы принца стекали по деревянному покрытию, словно смоляные дорожки. - Не беспокойтесь. Если жизнь этого ничтожества чем-то важна для вас, я сохраню ее, повинуясь вашей воле. И исчезну навсегда. - Если ты хочешь уйти, - произнес Се Лянь из последних сил, - Не мог бы ты хотя бы попрощаться со мной не через дверь? Могу я просить хотя бы об этом? Повисла пауза; Хуа Чэн, видимо, поднялся на ноги, и Се Лянь последовал его примеру. Затем послышался звук отбрасываемой щеколды, и дверь распахнулась. Хуа Чэн был мертв, и казалось, его извечная бледность мало коррелировала с понятиями о живости; однако вид, который демон имел теперь, потряс Се Ляня до глубины души. Хуа Чэн, к которому принц привык, на этом фоне выглядел просто образцом румянца и цветения. Демон был не просто бледен, а практически сер; казалось, он вот-вот станет прозрачным. Слезы блестели на его лице как капли дождя на пожувших и истончившихся осенних листьях. Однако потрясение усилилось, когда принц бросил взгляд на Эмин. Он видел ятаган в разных состояниях, в запале боя, разъяренным, ластящимся, плачущим; но то, что предстало перед ним сейчас, словно лишилось всяких признаков жизни. Серая, бесцветная, поблекшая оболочка; о том, что в магическом оружии еще теплится жизнь, напоминало лишь жалкое, болезненное подрагивание. Глаз был полностью прикрыт тусклым веком, как будто не чувствовал себя вправе смотреть на божество, беззаветно им любимое. Се Лянь, покрасневший от слез, растрепанный, смотрел умоляюще. В глазу Хуа Чэна плескался черный океан боли. Принц еле слышно спросил: - Что ты делал в комнате? - Мне нужно было почувствовать твой запах в последний раз, - был ответ, - Я хотел переместиться сюда и коснуться твоей одежды. - Ты даже не собирался попрощаться? - Я не заслужил этого. - Сань Лан, - пробормотал принц, утирая слезы рукавом, - Почему ты так поступаешь… Неужели ты не понимаешь, что ты сейчас наказываешь меня, а не себя? Я не хочу, чтобы ты уходил… я не смогу жить без тебя… - Мне изначально не стоило появляться в вашей жизни. Не стоило пачкать ее о собственное присутствие. Мне горестно слышать, что по какой-то причине Его Высочество привязался к этому жалкому мусору. Будет лучше, если я исчезну с ваших глаз как можно скорее. Он сделал несколько шагов в направлении двери. Се Лянь бросился следом и прижался к его спине и зарыдал: - Не уходи… Я снес бы сколько угодно пощечин, и сколько угодно ударов мечом в сердце, только бы ты остался. Я не хочу тебя терять, не хочу, не могу… На лице Хуа Чэна промелькнуло почти столь же ошеломленное выражение, как когда-то в Пещере десяти тысяч божеств. Казалось, в нем происходила некая борьба. Наконец он повернулся, мягко выскальзывая из объятий Се Ляня, и, склонив голову, произнес: - Я не смею противиться воле Вашего Высочества, хоть она и не слишком понятна мне. Однако если Ваше Высочество отказывает мне в праве удалиться, я вынужден просить о наказании. - Каком еще наказании? – всхлипнул Се Лянь. - Такой поступок не должен оставаться безнаказанным. Я подчинюсь вашей воле, и пока не стану наказывать себя самостоятельно. Я предоставляю это вам. - Но я не хочу тебя наказывать, - произнес принц растерянно, - Я же сказал, это не твоя вина, я сам повел себя опрометчиво и глупо… Полез под горячую руку. Ну причем здесь ты? Ты же не осознавал, что делаешь… Так все считают, никто тебя не винит, даже Фэн Синь тебя не винит! Ну, почти... - Если Его Высочество отказывает мне в наказании, я не вправе продолжать находиться рядом с ним, - сказал Хуа Чэн глухо и вновь развернулся к двери. Се Лянь воскликнул, теряя всякое терпение: - Я не понимаю, чего ты от меня хочешь! Какого наказания ты ждешь?! Он обвел глазами полупустую комнату и продолжил в отчаянии: - Что я должен делать? Мне что, отшлепать тебя? Поставить в угол? Засунуть вот в тот ящик? Хуа Чэн как будто на мгновение о чем-то задумался, а потом посмотрел на принца серьезно и, кажется, одобрительно: - Как пожелает Ваше Высочество. Но лично мне третий вариант кажется более весомым и соответствующим проступку. Се Лянь застыл, открыв рот – настолько его поразил факт, что Хуа Чэн, кажется, воспринял его слова всерьез. Тот же, очевидно, воспринял молчание как одобрение и поощрение к действию, и без лишних промедлений направился к ящику, стоящему посреди комнаты – тому самому, в который накануне вечером врезался Фэн Синь. Приоткрыв крышку, он на глаз оценил внутреннее пространство, и быстро поменял облик на тот, в котором впервые предстал перед Се Лянем – чтобы быть пониже ростом. Настоящий рост Хуа Чэна едва ли вместил бы хоть один из ящиков, хотя все они имели продолговатую форму. Се Лянь пребывал в смятении: - Подожди… ты что… ты сейчас серьезно? Демон тем временем уже залез в ящик и аккуратно прикрыл крышку. Се Лянь схватился за голову: - Что ты делаешь? Зачем? - Это мое наказание. Вы же сами велели мне… - Сань Лан, я же шутил! Что за чушь? Ты просто будешь сидеть в ящике? - Я заслуживаю гораздо худшего. Его Высочество слишком мягок со мной. - Но в чем смысл? И как ты собираешься там дышать? - Мне не нужно дышать. Се Лянь уже и сам понял, что сморозил глупость, но тут ему в голову пришел более весомый аргумент: - Сань Лан, для поддержания другого облика нужны духовные силы. Зачем тебе затрачивать их впустую, сидя в ящике? Тебя же там даже никто не видит… - Я уже все прикинул, - голос из-под крышки звучал приглушенно, но отчетливо, - По моим расчетам, имеющихся сил вполне достаточно на комфортное поддержание облика в течение трех с половиной месяцев. Се Лянь едва устоял на ногах: - Что?! Ты собираешься там сидеть три с половиной месяца? - Как минимум, - отозвался голос, - Затем по желанию Его Высочества наказание может быть изменено. Се Лянь обессиленно опустился прямо на ящик. «Может, это меня покусал Бурый демон, и мне все это снится» - пронеслось у него в голове. События, начиная со вчерашнего вечера, слишком уж отдавали нереалистичностью и безумием.