Сеул слезам не верит

      Я приехала в Сеул в двадцать лет полная надежд, мечтаний и амбиций. За спиной — школа, законченная с отличием, любящие родители, впереди — светлое будущее в виде обучения в престижном университете, высокооплачиваемая работа, поездки за границу, обязательно с любимым, единственным и неповторимым, человеком, который станет моим мужем.

***

      Я провалила вступительные экзамены. Кто же знал, что твой школьный табель успеваемости никого не интересует? Чтобы пройти на бюджет нужно внести «благотворительный взнос» на развитие университета, сопоставимую со стоимостью дорогого автомобиля. Интересно, если бы у меня были такие деньги, стала бы я вообще бороться за бюджетное место?       Увидев свою фамилию в списке не поступивших, механически, не разбирая дороги, я побрела в сторону ближайшего парка. Парк был большим и красивым. На клумбах пестрели яркие цветы, в воздухе витал их сладкий аромат, посреди парка бил высокий фонтан, переливающийся всеми цветами радуги на солнце. Дети беззаботно катались на велосипедах и скейтбордах, на полянках и скамейках целовались влюбленные парочки. Вся эта безмятежная картина дико бесила, вызывая внутри жгучую боль, хотелось кричать от несправедливости.       Я опустилась на первую попавшуюся скамейку и беззвучно расплакалась. Слезы сами собой текли по щекам, оставляя мокрые, солёные дорожки. В голове пульсировали беспорядочные мысли: «Что же делать? Как я вернусь домой? Что скажу родителям? Неужели все мечты напрасны?» Идти мне было некуда. Тесная комнатушка в хостеле, которую я делила с двумя другими девушками, была оплачена до сегодняшнего дня. А дальше? Если бы я поступила в университет… Сеульский Национальный, факультет международных отношений, моя мечта, моя цель… Поступи я в университет, и у меня была бы комната в общежитии. Просторная, светлая, с видом на город. Если бы, да кабы... На что-то большее у меня попросту не было денег. Просить родителей оплатить ещё хоть неделю проживания в хостеле я не могла. Они и так потратили на меня все свои сбережения. А сказать им, что я провалила экзамены... Нет, я не могла их так расстроить, не могла так опозориться.       — И что же такая красивая девушка плачет? — услышала я мягкий, бархатный голос за спиной.       Оглянувшись, я увидела высокого молодого человека. Темные волосы, стильная стрижка, пронзительные карие глаза, в которых плясали озорные искорки. И улыбка… Добрая, теплая, от которой на душе сразу стало легче.       — Ничего, — всхлипнула я, невольно залюбовавшись его правильными чертами лица.       — Ну, не плачь, — сказал он, присаживаясь рядом со мной и неожиданно, но как-то по-дружески, приобнимая за плечи. — Смотри, какое солнце сегодня яркое. Не смогла поступить, да?       — Угу, — шмыгнула я, почему-то даже не пытаясь отодвинуться. «Странно, обычно я с опаской отношусь к незнакомцам, а тут... Может, дело в его открытой улыбке? Или в теплом, участливом взгляде?» Его спокойный голос, дружеское объятие – всё это неожиданно дало мне ощущение тепла и поддержки, которых мне сейчас так не хватало.       Он подал мне белоснежный носовой платок, но, видя, что я не беру, сам осторожно приподнял мою голову за подбородок и принялся вытирать заплаканное лицо. Его прикосновения были нежными, заботливыми, и от этого на душе стало еще тоскливее.       — Ну, вот. Так-то лучше, — сказал он, довольный тем, что смог меня немного успокоить, а затем уверенно протянул мне свою крепкую, теплую ладонь, — Ким Сынмин.       — Ли Джина, — попыталась я выдавить из себя улыбку, — спасибо.       — Не переживай так сильно из-за того, что не поступила. Это не конец света. Поступишь в следующем году, подготовишься получше. Или у тебя произошло что-то ещё? — его участливый взгляд, искреннее сочувствие в голосе вдруг вызвали у меня непреодолимое желание довериться ему, выложить всё, что накопилось на душе.       — Понимаете... — начала я, запинаясь, — я провалила экзамены, а у меня больше нет денег, чтобы жить в хостеле... и родители... они так надеялись... а мне некуда идти... — комок в горле мешал говорить, но я всё же заставила себя рассказать ему все: про Сеульский Национальный, про факультет, о котором я мечтала, про свои надежды и планы, про то, как стыдно возвращаться домой с пустыми руками.       — Так ты и города-то еще не видела, наверно? — сочувственно-участливо произнес он выслушав мой сбивчивый рассказ.       — Видела... — неуверенно возразила я.       — Да что ты видела? — улыбнулся он. — Этот парк, пару улиц по пути сюда, и вон то кафе, где подают ужасный кофе? Поверь мне, настоящий Сеул ты еще не видела! Вставай! — он потянул меня за руку. — Сегодня я буду твоим личным гидом! Готовься удивляться!       Мы провели вместе замечательный день. Сынмин оказался интересным рассказчиком и действительно показал мне много красивых мест: старинные дворцы, окруженные тенистыми садами, шумные торговые улочки, где можно было купить всё на свете, смотровую площадку, с которой открывался захватывающий вид на город. Мы пообедали в уютном ресторанчике, где попробовали традиционные корейские блюда, а вечером, когда небо окрасилось в багряно-золотые тона заката, сидели в кафе на крыше небоскреба и любовались огнями ночного Сеула. Я уже почти забыла о своем провале и наслаждалась каждой минутой, проведенной с Сынмином. Когда пришло время прощаться, я с грустью подумала о том, что мне придется возвращаться в свою унылую комнатушку в хостеле за вещами и переночевать в сауне.       — Уже поздно, и небезопасно одной возвращаться в хостел, — словно прочитав мои мысли, сказал Сынмин. — Оставайся у меня, места в моей квартире хватит на нас двоих. Я здесь недалеко живу.       Сейчас я понимаю, что поступила глупо и наивно, но тогда мне это показалось выходом, ведь Сынмин вызывал доверие.       Квартира парня оказалась огромной, не идущей ни в какое сравнение с тесной комнатушкой в хостеле: просторный холл, несколько спален, гостиная, совмещенная с кухней, и ванная комната, которая была размером с мою прежнюю комнату... Светлые стены, панорамные окна, дорогая мебель из светлого дерева и кожи. Из окон открывался потрясающий вид на ночной Сеул, мерцающий огнями небоскребов. На стенах висели большие черно-белые фотографии — портреты Сынмина, словно сделанные для обложки модного журнала. На каждом снимке он был разным: то задумчивым, то улыбающимся, то серьезным, но всегда неизменно притягательным. В воздухе витал аромат дорогого парфюма. Я чувствовала себя Золушкой, попавшей во дворец, и отчего-то ощущала, что недостойна находиться среди всей этой роскоши. Казалось, что эта квартира — декорация к фильму, а не реальное жилье.       — Проходи, что ты замерла? — улыбнулся Сынмин, потянув меня за руку. — Не стесняйся, чувствуй себя как дома.       Я робко последовала за ним, не отрывая взгляда от сияющего паркета и почти не дыша, жадно рассматривая каждую деталь вокруг.       — Здесь очень красиво, — выдохнула я. — Кажется, будто я в музее, даже коснуться боюсь, вдруг что-то испорчу.       — Да брось ты, — улыбнулся он, — не переживай так.       Я кивнула ему в знак согласия и скромно присела на самый край дивана, положив у ног свой старенький рюкзак.       — Так что планируешь делать дальше, Джина? — спросил он, ловко доставая из шкафчика две кружки и упаковку чая. — Какой будешь, черный или зеленый?       — Не знаю, — пожала плечами я. — Попробую завтра поискать работу.       — Так, какой чай будешь? — снова спросил он, — есть черный с жасмином и зелёный с малиной.       — Зелёный, — ответила я, — не люблю жасмин.       Он принес две дымящиеся кружки, и я невольно залюбовалась его руками — сильными, с тонкими длинными пальцами и аккуратными ногтями. Он заметил мой взгляд и смущенно произнес:       — Кхм, хожу в зал иногда.       Я зарделась. Мне и так было неловко находиться в его доме, ведь я совсем его не знала. Хотя, надо признать, он почему-то сразу вызвал у меня доверие.       Пока мы пили чай, Сынмин расспрашивал меня о том, что я собираюсь делать дальше. Я сказала, что завтра с утра нужно забрать вещи из хостела и сдать комнату.       — А дальше куда? — спросил он.       — Не знаю, — честно призналась я. — Наверное, поищу другой хостел, подешевле... Или, на худой конец, переночую в сауне. И работу надо поискать, конечно.       — Слушай, — вдруг сказал он, — а поживи пока у меня. Найдешь работу, подыщешь жилье, тогда и съедешь.       Я растерялась. С одной стороны, предложение Сынмина было очень заманчивым. С другой — разумно ли принимать такое предложение от человека, которого я знаю всего ничего? Но где еще я найду крышу над головой хотя бы на первое время? — Сынмин, я... я не могу. Это неудобно. Мы же едва знакомы... — Глупости, — отмахнулся он. — У меня полно места. И мне не будет одиноко. Так что, договорились?       Он говорил так убедительно, что я, поколебавшись еще немного, всё же сдалась.       Сынмин показал мне комнату, в которой я могу расположиться, дал мне большую футболку, доходившую мне почти до колен, которая вполне могла сойти за ночную рубашку, и пижамные штаны.       — Это всё, что я могу предложить, — виновато сказал он, протягивая мне вещи. — Тебе будет велико, но другого у меня нет.       Я смутилась ещё сильнее — казалось, он видит меня насквозь, читая все мои мысли.       Он проводил меня в ванную, сказав, чтобы я не стеснялась и обращалась к нему, если что понадобится.       — Спокойной ночи, Джина, — улыбнулся он на прощание. — Спокойной ночи, Сынмин, — ответила ему улыбкой. — Спасибо тебе за всё.       — Рад был помочь, — он смущённо провел рукой по волосам. — Отдыхай.       — Ага...       Он скрылся в своей комнате, и до утра я его не видела.       Я затаила дыхание, переступив порог ванной комнаты. Стены и пол были отделаны серым камнем, а сантехника сияла белизной. Вместо ванны здесь была просторная душевая кабина, отделенная от остального пространства прозрачной стеклянной перегородкой. На стене висело большое зеркало с подсветкой, а под ним — длинная, узкая раковина из белого камня. На туалетном столике из светлого дерева стояли расставленные в идеальном порядке дорогие баночки и флаконы с кремами и лосьонами, а между ними — несколько ароматических свечей. Особенно мне понравились детали: изящная мыльница в форме ракушки, пушистые полотенца. Воздух был наполнен свежим ароматом морского бриза с едва уловимыми нотками бергамота. В этой ванной было так уютно, что мне захотелось остаться здесь навсегда. Я замерла, любуясь игрой света на полированном камне, и на минуту забыла обо всех своих проблемах.       Облегченно вздохнув, я разделась и встала под горячие струи, чувствуя, как вода уносит с собой напряжение и усталость, накопившиеся за день. Перед глазами то и дело вставала добрая, чуть смущенная улыбка Сынмина, уголки его губ трогательно приподнимались, а взгляд был таким участливым и понимающим. Я поймала себя на том, что мечтательно улыбаюсь, сама не понимая почему. Под шум воды все тревоги отступали, и я просто наслаждалась моментом, стараясь прогнать мысли о будущем.       Закончив с водными процедурами и застирав свое нижнее белье, чтобы было что надеть утром, я надела футболку, которая пахла чем-то неуловимо приятным, и решила, что обойдусь без штанов — они все равно с меня сваливались. Завернув волосы в полотенце, поспешила в свою комнату.       Мой старенький рюкзак, одиноко лежащий на большом мягком кресле цвета слоновой кости, казался здесь совсем чужим. Комната была просторной и светлой, выполненной в пастельных тонах. Посреди неё стояла большая кровать с воздушным балдахином. Я снова почувствовала себя героиней сказки: мягкий ковер с высоким ворсом, в котором утопают ноги, приглушенный свет от изящных бра, выполненных в форме цветочных бутонов, высокие окна, задрапированные легкими полупрозрачными шторами — все это казалось нереальным. Здесь был и туалетный столик с большим зеркалом и изящным пуфиком.       В большом встроенном шкафу, дверцы которого были зеркальными, я нашла фен. Высушив и расчесав волосы, я легла на кровать и тут же почувствовала, как проваливаюсь в мягкие перины. Удивительно, но я почти сразу провалилась в сон, не тревожимая никакими мыслями. Наверное, впервые за долгое время я чувствовала себя в такой безопасности.