О Чем Молчит Ласточка

Ему снились пальцы, касающиеся его лица, почти невесомо они чертили линии на щеках и переносице. Но насладиться приятным сном не получилось — потревожил солнечный зайчик. Володя приоткрыл глаза, и первое, что увидел в сонной дымке, — Юрино лицо. Володя слепо прищурился, приглядываясь. Юра спал. Его ресницы подрагивали, уголки губ чуть приподнялись — должно быть, и ему снилось что-то хорошее. Эта мысль плавно перетекла в другую: то, что происходило сейчас с Володей, тоже сон. Хотелось, чтобы это видение не заканчивалось, и он ухватился за него, закрыл глаза и снова задремал. А когда проснулся во второй раз — уже окончательно, — увидел, что диван рядом опустел. Гостиную, будто стрелы, пронзали редкие солнечные лучи, за окном голубое полотно неба затягивали тяжелые тучи. В не до конца пробудившемся еще сознании мелькнул вопрос: «Почему я спал на диване? До спальни, что ли, не мог дойти?». Следом возникло прекрасное видение: Юра в его доме, разговоры за бутылкой виски, смех, пальцы на плечах… Володя отбросил одеяло, спустил на пол босые ноги, поежился от холода, потер переносицу. По привычке потянулся к тумбочке за очками, но тут же опустил руку. Широко открыл глаза — очки! Юра снял с него очки, перед тем как обнять… Почти оформившуюся в сонной голове мысль оборвал звон посуды с кухни. Мир резко взорвался запахами и звуками: в нос ударил аромат кофе, послышался шум кипящей воды и тихое, но эмоциональное: «Verdammt!» [Проклятье! (нем.)] Володя обернулся, проморгался, окончательно просыпаясь. — Прости, — виновато протянул Юра, разливая кофе из турки по чашкам. — Хотел разбудить тебя, когда будет готово… Доброе утро! — Привет… — растерянно пробормотал Володя. Картина мира наконец сложилась. Вчерашний день вспыхнул в памяти всеми событиями и эмоциями разом. Юра действительно здесь! В первое мгновение эта мысль показалась настолько бредовой, что Володя захотел дотронуться до Юры — убедиться, что не спятил. Он глубоко вдохнул, медленно выдохнул. Поднялся с дивана, поправил мятую майку. Мелькнула идея сходить в спальню, накинуть рубашку, но Володя передумал. Какой смысл? Юра уже видел… И не только видел, но и пытался лечить его поврежденное плечо. Вспомнив прикосновения его пальцев, Володя почувствовал, как по коже бегут мурашки. Юра подошел к нему с двумя чашками в руках, протянул одну, присел рядом на диван. С улыбкой посмотрел в глаза. У Володи возникло забавное ощущение, будто это он в гостях. Проснулся на гостевом диване, а ему тут уже и кофе сварили, и Юра такой по-свойски привычный, свежий, с влажными после душа волосами, в Володиной домашней одежде. «Будто всегда здесь и был…» — подумалось вдруг. Юра разглядывал его с любопытством. — Как спалось? Что снилось? — Кое-что хорошее… Знаешь, будто я встретился со старым другом… — И оказалось, что это не сон? — Да. — Володя отпил кофе. — В голове не укладывается, что мы встретились. Улыбнувшись, Юра сощурился и внимательно посмотрел на него. — Ты всегда такой забавный по утрам? Я ведь никогда не видел тебя… эм… как сказать? — Он ненадолго задумался и протянул: — Ранним. Нет, утренним. В общем, всегда встречал уже на зарядке — собранного, умытого, причесанного. А ты, оказывается, можешь быть вот таким. — Разобранным? — усмехнулся Володя. У него не возникло ни малейшего желания тут же броситься к зеркалу, приводить себя в порядок. Почему-то не было стыдно за помятый вид. Володя наверняка сидел растрепанный, с мутным взглядом, еще и с этой позорной полосой на плече… Ну и что? Юра ведь не ушел. Юра ведь здесь. Смотрит на него вот такого — и улыбается. А еще Володя впервые за последние две недели ощутил себя по-настоящему выспавшимся. Ему было так спокойно. Не хотелось ни о чем говорить, а главное — ни о чем думать. Хотелось просто сидеть вот так: сонно моргать, медленно потягивать кофе, прогоняя остатки сна, играть с Юрой в гляделки. В этом молчании не чувствовалось натянутости. Лишь немое понимание: никто из них не знал, какое будущее их ждет и состоится ли оно вообще. Главное, что у них уже было нечто огромное и важное — их общее прошлое. Они пронесли его сквозь года, они не забыли друг друга. Юра смог его найти. И теперь Володя ни за что не позволит им потеряться. Юра резко поднялся с дивана, будто вспомнив о чем-то. Поставил на столик пустую чашку, сделал пару шагов в сторону окна. Володя с напряжением и трепетом наблюдал — Юра подошел к пианино, приоткрыл скрипнувшую крышку, легко, не нажимая, провел кончиками пальцев по клавишам. — Я же обещал тебе… — обернувшись, пробормотал он. И Володя услышал ее — чарующую, трогательную мелодию, которая звучала когда-то давно и не здесь — в другой жизни. Музыка лилась из-под Юриных пальцев, ласкала слух нежными звуками, вспыхивала яркими картинками воспоминаний. В ней легко было утонуть, ей так сложно было поверить. Но она не мираж далекого прошлого, она действительно звучала здесь и сейчас. Пронзив серую плотную тучу, яркий солнечный луч разрезал пространство комнаты. Володя смотрел на Юрину спину сквозь завесу пылинок и почти осязаемого света. «Это сон, очередной болезненно-приятный сон, потому что этого просто не может быть», — снова попытался обмануть его внутренний голос, но Володя ему не поверил. Теперь он точно знал, что это — реальность. Ведь заполняющая комнату музыка была той самой, единственно верной, настоящей. Такую «Колыбельную» мог сыграть только Юра. Володя подался вперед, перешагнул через завесу из солнечного света, встал у Юры за спиной. Осторожно, практически не дыша, заглянул через плечо — полюбоваться изящными пальцами, что касались клавиш. Он мог бы следить за ними вечно — пусть только не останавливаются, пусть всегда играют… Едва Володя подумал об этом, как мелодия оборвалась, не закончившись. Юра убрал руки, повернулся вполоборота, чуть отклонился назад. — Жутко расстроено. Сплошная фальшь, — сказал с улыбкой. — За инструментом следить нужно. — Прости… — рассеянно прошептал Володя, не уловив смысла сказанных слов. Ведь Юра был так близко… — Пустяки. Когда-нибудь она прозвучит для тебя по-настоящему красиво. Да если бы Володя знал, что однажды на этом инструменте Юра будет играть «Колыбельную», то нанял бы настройщика пианино — пусть тот приходил бы хоть каждый день, настраивал… Глядя Володе в глаза, Юра улыбнулся. Затем опустил взгляд, задержался на губах, медленно вдохнул. — Ладно… Пора бы, наверное, собираться. Он отвернулся, аккуратно закрыл крышку пианино, нежно погладил лакированное дерево. — Во сколько у тебя самолет? — спросил Володя. — В четыре. Край в три нужно быть в аэропорту. Но мне еще надо вернуть машину, собрать вещи и до двенадцати выселиться из гостиницы, так что времени мало. Володя посмотрел на часы — стрелки приближались к десяти. Его охватило знакомое, давящее ощущение неизбежности расставания. Когда знаешь, что обязательно нужно разойтись, разъехаться по своим сторонам, но так этого не хочешь, что всеми силами противишься этой мысли, гонишь ее от себя. «Не хочется, чтобы ты уезжал, — так и вертелось на языке. — Может, останешься еще на день?» Имел ли он право задать этот вопрос? Но когда, если не сейчас? Пройдет всего полчаса, может, минут сорок, и Юра уедет. Но тот будто прочитал мысли Володи. — Я бы остался, если бы не работа. Завтра надо сдать заказ, а я его еще не закончил. — Юра вздохнул. — Так что… Слушай, есть здесь нормальный путь до ворот «Ласточки»? Боюсь, что если пойду обратно той же дорогой, то после дождя увязну в реке. Или земля уже подсохла, как думаешь? Володя покачал головой. — Вряд ли. А даже если и сможешь перейти — там такая грязь, что тебя потом в самолет не пустят. — Он задумался на несколько секунд и предложил: — Подожди двадцать минут — я соберусь и проведу тебя к воротам через поселок. Идти дольше, зато чисто и безопасно. Юра кивнул. Володя скрылся в ванной. Спустя двадцать минут он стоял перед зеркалом почти собранный. Застегивая воротник рубашки, краем глаза наблюдал в отражении за Юрой. Получалось забавно — Юра, присев на столешницу, и сам с любопытством рассматривал Володю, притом взглядами они не встречались будто специально. — Слушай, Юр… — сказал Володя, продолжая смотреть на него. — Довезешь меня до города? — Конечно, — ответил тот, наконец прямо взглянув ему в глаза сквозь зеркало. — Может, пообедаем где-нибудь? — робко предложил Володя, он вспомнил, что оставил машину в Машином дворе. — Я могу отвезти тебя в аэропорт, только заберу машину со стоянки. Юра бодро кивнул: — Я только за! С Гердой он прощался минут пять. Все трепал ее по ушам и чесал мохнатую шею. — Ну давай-давай, мы с тобой еще обязательно уви-димся… В ответ Герда колотила хвостом по полу и радостно потявкивала. Пару раз она даже попыталась облизать лицо Юры, но тот ловко увернулся. Когда подошли к ограде коттеджного поселка, он прокомментировал, оглядывая окрестности: — Хорошее ты выбрал место. Пространства много, воздух чистый. — Да, — согласился Володя. — И людей мало. Это, правда, пока… Они прошлись по грунтовой дороге вдоль берега реки, пересекли ее по хлипкому скрипучему мостику, ступили на узкую тропинку. Еще пять минут по сырому, пахнущему грибами лесу, и Володя увидел припаркованную прямо в кустах серебристую «девятку». Еще несколько шагов — и они вышли к воротам «Ласточки». Пока Юра убирал в багажник грязные сапоги и переобувался в туфли, Володя разглядывал руины того, что когда-то было прекрасным, солнечным и ярким местом. Именно здесь Володя в последний раз видел Юру — в заднем окне уезжающего вдаль автобуса. Интересно, а сам Юра помнил, как прилип к стеклу и все смотрел на машущего ему вслед Володю? Интересно, о чем Юра думал в тот момент? Наверное, об обещанной скорой встрече. В нее Володя не верил уже тогда. — Я готов — поехали, — сказал Юра, открывая дверь машины. До города они добрались к половине двенадцатого. Всю дорогу не замолкали ни на минуту. Юра рассказывал, как вчера его остановили гаишники и потребовали взятку. — И, ты представляешь, — возмущался он, — пятьсот, говорят! А я, если никто не забыл, еврей. Ох и трудно же было побороть то, что в крови! Володя рассмеялся. Но, несмотря на царящее в машине веселье, ему не удавалось расслабиться полностью — из-за по-прежнему не решенного главного вопроса: «Что делать дальше?» — Юр, у тебя есть электронная почта? — озвучил он свою мысль. — Нам надо как-то общаться. — Почта есть, но это не очень удобно… — протянул Юра. — А как насчет аськи? У тебя есть? ICQ у Володи была, но он редко пользовался ею, потому что друзья и знакомые писали либо письма на почту, либо СМС. Исключение составлял только Игорь — он аськой пользовался активно. — Ну да, конечно. Даже на телефоне есть. Когда они миновали Красношкольную набережную, Володя попросил: — Высади меня здесь. Я заберу машину и подхвачу тебя у гостиницы. Идет? Спустя полчаса Володя уже стоял на парковке перед громадиной отеля «Харьков» и через лобовое стекло наблюдал, как из дверей выходит Юра с чемоданом в руках. Володя посигналил ему. — Интересно, — сказал он, закрывая багажник, — почему ты выбрал именно этот отель? Такой совковый… — Откуда мне знать? — Юра хохотнул и развел руками. — Двадцать лет назад это была самая крутая гостиница города. Я посмотрел цену — средне, так почему бы и не пожить пару дней с видом на главную площадь? — Резонно, — отметил Володя. Он взглянул на наручные часы и сказал: — У нас есть примерно полтора часа, чтобы пообедать. Есть какие-то конкретные пожелания? Юра задумался, оглянулся на рощу высоких деревьев, что тянулась по краю площади. — В парке Шевченко раньше была одна пиццерия, где готовили безумно вкусную пиццу. Я с родителями ходил туда пару раз. Но это же было почти двадцать лет назад, наверняка она закрылась… Володя пожал плечами. — Какая-то пиццерия есть возле университета, но я не могу сказать точно, она ли… — Да без разницы — пойдем. Было бессмысленно ехать до парка на машине, поэтому они пошли пешком. Пересекли площадь Свободы, миновали памятник Ленину. — Помнишь эту глупую шутку о том, что Ленин указывает пальцем на туалет? Якобы вот он, путь к светлому коммунистическому будущему, — усмехнулся Володя. Юра задумчиво хмыкнул: — Нет, не помню о таком. А это что, правда? — Да. Ты же сам об этом рассказывал. — Когда это? — Да еще когда мы письма друг другу писали. — Ты что-то путаешь. — Юра нахмурился, подозрительно глядя на Ленина. — Может, тебе об этом говорил кто-то другой? Володя задумался, вспомнил и, потупившись, ответил: — Может, и так… Ему рассказывала об этом Света. Как он мог забыть? Но тогда Володя только переехал в Харьков и все, что узнавал об этом городе, так или иначе связывал с Юрой. Потому что это был его родной город. Неудивительно, что даже авторство глупых шуток про Ленина память Володи приписала Юре. Тем более такие шутки были вполне в его стиле. Они шли по ровным заасфальтированным тропинкам парка Шевченко, Юра с любопытством оглядывался по сторонам: то улыбался, то хмурился. — Все так изменилось, — сказал задумчиво, когда они проходили по мостику через овраг, по дну которого журчал тонкий ручеек. — Каких-то баров понастроили, киосков. Раньше тут было пусто. Несмотря на будний день, повсюду шумел народ. Орала детвора, гуляющая перед занятиями в ДДЮТ, спешили на пары студенты Каразинки. Гудели свистками продавцы игрушек и сувениров, шелестели пестрые фольгированные шарики, парящие над прилавками. — Ты хоть успел по городу погулять? — спросил Володя. — Нет, когда мне? — Юра пожал плечами. — Я приехал всего на три дня — и то последний специально выделил для «Ласточки». Перед концертом репетировал сутками напролет. Нужно ведь было с оркестром сыграться, прогнать программу не по одному разу. Так что только ел, работал и спал. Они дошли до здания пиццерии — большой стеклянной коробки, скрытой в тени деревьев. На веранде были расставлены столики, но небо с самого утра затягивало тучами — мог пойти дождь. Поэтому Володя предложил сесть внутри. Когда они расположились возле окна, Юра хмыкнул, театрально принюхиваясь. — Пахнет знакомо. Хотя как я могу помнить запах спустя столько лет? — Он хохотнул. — Но вообще та пиццерия была совсем другой. Знаешь, я еще такую классную летнюю площадку помню: там столики и стулья были высечены из бревен. Огромные круглые пни — столы, а пни поменьше, с вырубленными спинками — стулья. Володя кивнул. — Я помню ту летнюю площадку… — Он не стал уточнять, что приходил туда тоже со Светой — воспоминания о ней были бы сейчас лишними. — Ну а в целом какие у тебя впечатления от города детства? Харьков на что-нибудь вдохновил? Юра уставился на него, изогнув бровь, будто его удивил вопрос про творчество. — Неопределенные впечатления. Когда жил в Харькове, нечасто бывал в центре, хотя мой дом в двух станциях метро отсюда. Помню, что город был пустой — не в плане людей, а… серый. Рекламы не было вообще. А сейчас машин стало больше, яркие вывески повсюду. Но в целом, как по мне, сейчас Харьков мало отличается от любого современного города мира. У него есть своя история, и ее видно… — Не закончив фразы, Юра замолк — им принесли заказ. Дождался, пока официант расставит тарелки и отойдет, и продолжил: — Сложно сказать, вдохновился ли я. Это скорее воспоминания и размышления, которые могут вылиться во что-то позже… Этот город для меня все-таки часть жизни. И то, каким я его вижу, лишь мое восприятие, след, который я оставил здесь, люди, которых я знал. А другие — вот, например, ты — видят его по-своему. Ты ведь тоже связываешь с ним что-то личное… — Он поймал внимательный взгляд Володи. — Что ты так смотришь? Думаешь: «Ой, расфилософствовался, давай уже ешь?» Ладно! — И принялся резать пиццу. Володя прыснул со смеху и поспешил его заверить: — Нет, конечно, я так не думаю. Продолжай, мне интересно тебя слушать. Потом они еще пили кофе и говорили. Пытались решить, к какой кухне принадлежит съеденная пицца — итальянской или американской. Пришли к выводу, что к постсоветской — на пышном тесте, как у столовских пирожков, но при этом со вкусной ресторанной начинкой. Юра рассказывал про свой тур и в каких городах побывал: Москве, Питере, Минске, Риге, Киеве. Володя поглядывал на часы — минутная стрелка неумолимо ползла к двум. Хотелось остановить ее, потянуть время, чтобы еще хоть полчаса посидеть вот так и просто поговорить. Понаблюдать за Юрой. Запомнить его образ и голос так, чтобы въелись в память. — Когда у тебя будут еще гастроли? — спросил Володя. Юра покачал головой. — Честно, не знаю. Это отнимает много времени, требует вложений… И не сказать, что это выгодно. Я же не занимаюсь академкой на постоянной основе… — Он мимоходом тоже посмотрел на часы и встрепенулся. С сожалением сказал: — Черт, уже и ехать пора — как время пролетело. Я тебе потом как-нибудь обязательно расскажу про все эти тонкости с гастролями. — Хорошо, — кивнул Володя, с грустью глядя на него. — Давай обменяемся номерами телефонов и асек? Адрес электронной почты еще запиши. — Теперь-то интернет развивается семимильными шагами. Или как там говорится? В общем, уж точно не потеряемся. Да? На риторический вопрос Володя абсолютно серьезно ответил: — Ни в коем случае. К машине они возвращались под нарастающие раскаты грома. Моросящий дождь усилился так, что последние несколько метров пришлось бежать — косые струи внезапно обрушились с неба, зашумели в кронах деревьев вокруг площади, потекли грязными потоками по старой брусчатке. По пути к аэропорту больше молчали. Володя старался следить за дорогой — ливень зарядил нешуточный, дворники водили по стеклу, ежесекундно мелькая перед глазами. Юра откинулся на подголовник и, повернувшись к Володе, рассматривал его лицо. Володя то и дело отвлекался на него, ловя прямой взгляд. — Что такое? — в конце концов, не выдержав, спросил он. Юра лукаво улыбнулся. — Да ничего. Просто любуюсь. Ты весь такой солидный, в костюме, за рулем… Володя растерялся — они расставались, но Юра явно кокетничал с ним. Тот засмеялся. — А почему, кстати, ты без очков? Непривычно видеть тебя без них. Линзы носишь? — Да, — улыбнулся Володя. — Я уже давно ношу очки только дома. — Понятно. Жаль. Мне нравился… нравились твои очки… — Юра отвел взгляд от его лица и, закусив губу, уставился вперед. Оставшиеся десять минут дороги он так и ехал, думая о чем-то своем, настукивая пальцами по колену одному ему известную мелодию. Скрытая за водяной завесой, внезапно показалась громада аэропорта. Чудо советской архитектуры из белого камня со шпилями. Помнится, когда Володя его впервые увидел в середине девяностых, на ум пришло только одно сравнение — сталинские высотки в Москве в уменьшенном варианте. «Ну вот и все», — подумал он, паркуясь. Пока доставал Юрин чемодан из багажника, насквозь промочил пиджак. И, закрыв машину, бегом бросился по ступеням под навес. Юра — за ним. Порыв ветра швырнул им в спины капли воды. — Как думаешь, рейс могут задержать из-за непогоды? — перекрикивая шум дождя, спросил Володя. Юра пожал плечами: — Не знаю. — Он выглянул из-под навеса, посмотрел вверх. — Вроде не обложной, вон там уже чистое небо. Сейчас на табло увидим. Последние минуты их встречи тянулись будто намеренно долго. Володя гнал из головы ненужные сейчас вопросы: увидятся они снова или опять потеряются? Как смириться с расставанием, когда они чудом встретились спустя столько лет? Володя наблюдал, как Юра открывает тяжелые двери, заходит в фойе аэропорта. Он шагнул следом и погрузился в гомон огромного холла: шум голосов, стук каблуков о мраморный пол отдавались эхом от стен. Володя стянул с себя промокший пиджак, идя за Юрой, глядя ему в спину. Тот остановился, поставил чемодан на пол, посмотрел на табло. На нем горело три рейса, самый ближайший вылет в четыре: «Харьков — Минск». — Мой вот, регистрация уже заканчивается, — сказал Юра, обернувшись. Володя нахмурился. — Почему Минск? Юра пожал плечами. — Из Харькова нет прямых рейсов до Берлина. Только с пересадкой: либо в Борисполе, либо в Минске. Этот быстрее. Володя кивнул. Они замерли на полминуты — молча смотрели друг на друга. Володя думал, что надо бы уже сказать нечто в духе «Пока?» или «До скорого?». Юра сказал сам: — Ну что, будем прощаться? Сердце Володи укололо воспоминание — послышался собственный голос из далекого прошлого: «Мы пришли сюда прощаться…» Юра улыбался, но сейчас его улыбка выглядела фальшивой. — Да, — кивнул Володя. — Мягкой посадки и счастливого пути, Юра. Во сколько ты будешь в Берлине? — В восемь по местному, значит, у тебя будет девять. — Как только приземлишься, сразу напиши мне. — Хорошо, напишу в аську. Или нет, лучше отправлю СМС, а то не факт, что сразу в интернет смогу выйти. — Я буду ждать, — кивнул Володя, посмотрел на него и… И… что? Юра стоял перед ним. Нужно хотя бы обнять его на прощание. Но ноги у Володи стали словно ватные, потому что шагнуть к нему, заключить в последнее объятие — значило отпустить его. «Неправда. — Володя попытался убедить сам себя. — Мы больше не потеряемся, у нас есть все контакты друг друга. Вообще все, даже адреса. Все будет хорошо». Сделав над собой усилие, он все же шагнул к Юре ближе. — Долгие прощания — это ужасно, — озвучил тот их общую мысль. — И не говори. — Володя покачал головой. Юра осторожно положил ладони ему на плечи. Володя тяжело вздохнул, похлопывая его по спине. Хотелось обнять его совсем не так — не как дальнего родственника, не как друга. — Ты только не пропадай, Юр, — попросил он на выдохе. Юра покачал головой: — Не пропаду. Честное слово, больше не пропаду. — Он улыбнулся, в этот раз искренне. Из динамиков прозвучало: «Заканчивается регистрация на рейс 452 „Харьков — Минск“». — Ну хватит прощаться, поезжай домой, — негромко попросил Юра, ткнув его пальцами в грудь. Володя хмыкнул: — Это ты улетай… в свои дальние края. Юра подмигнул ему, подхватил чемодан и направился к стойке регистрации. Володя не сводил с него взгляда, пока тот сдавал багаж и получал билет. У входа в зал с надписью «Паспортный контроль» Юра обернулся, махнул ему рукой и крикнул: — Герде привет! — Хорошо, — крикнул в ответ Володя, наблюдая за тем, как массивные двери медленно закрываются, пряча за собой Юру. Дождь почти закончился. Недавно затянутое плотными тучами небо чуть просветлело. В прорехах облаков показалась голубизна, солнце пробилось слепящими лучами. Володя сел в машину, завел мотор. Переключил передачу, вдавил педаль газа и уехал.

* * *

Он вернулся в опустевший дом. Прошелся по гостиной, осмотрелся. В глаза постоянно бросались следы присутствия другого человека: в раковине стояли две кружки и две тарелки, на расправленном диване лежало смятое постельное белье и плед, которым укрывался Юра, к камину почти вплотную было придвинуто кресло, на котором он сидел. Вспомнилось, как Юра жался вчера к огню. Сам Володя никогда так не делал — закаленный, он вообще редко мерз, а вот Юру пришлось согревать. Володя взял в руки подушку и ощутил запах парфюма: сладкий, с легкой горчинкой — такой приятный. Хотелось уткнуться в нее лицом, вдохнуть Юрин запах, прочувствовать и запомнить, но Володя остановил свой порыв и резко стянул наволочку. По комнате протопала Герда, села у ног и с любопытством уставилась на Володю. — Чего тебе, предательница? — спросил он, вытряхивая одеяло из пододеяльника. Собака неуверенно завиляла хвостом. — Если ты спрашиваешь про него, то нет, он не вернется. А если вернется, то очень нескоро. Закончив уборку, Володя прилег на диван. Закрыл глаза, прислушался к себе, стал гладить собаку, которая уселась на полу рядом. И ощутил лишь опустошение. События прошедших недель будто высосали из него все эмоции: и хорошие, и плохие, образовав внутри вакуум. Только сейчас, лежа в тишине, Володя смог проанализировать все случившееся за последнее время. Смерть отца, смена должности и возросшая ответственность, отъезд матери и разговоры с ней. Свалившаяся как снег на голову Маша с ее проблемами и хлынувшие следом воспоминания, которые давно и с таким трудом были похоронены. Все это закручивалось снежным комом и в итоге — свалилось на Володю нервным срывом. А Юрин концерт ударил по расшатанной психике финальным аккордом. Но теперь все затихло. Впервые за много дней в памяти не вспыхивало никаких картин прошлого, на душе не было ни сожаления, ни тоски… но и радости тоже не было. Володя ощущал только одно: ожидание. Юра обещал написать, когда вернется домой, — в девять по местному времени. Володя взглянул на стену — часы показывали десять минут шестого. Ему вспомнилась вчерашняя ночь: как они сидели на этом диване, как было тепло, как Юра обнимал его. Как щипало шею — Володя все еще ощущал призрачные прикосновения пальцев. Интересно, что значило то объятие для Юры? Володя гнал от себя любые мысли об их совместном будущем — им бы сперва не потеряться. Но все же: что значило то объятие? И Юрины лукавые взгляды, и слова с явным подтекстом… Из размышлений его вывел телефон — пришло СМС. Володя было обрадовался, но писала ему Маша. «Ну что, уже проводил?» «Да, больше часа назад». Володя нажал «Отправить», а спустя всего несколько секунд мобильный зазвонил. — Рассказывай! Он не собирался посвящать Машу в подробности — с какой стати, они ведь не настолько близкие друзья. Тем более что пришлось бы рассказать обо всем с самого начала: об иве, о капсуле времени и номере телефона, оставленном в ней. Все это — их с Юрой прошлое, оно должно принадлежать только им двоим. Но скоротать время до сообщения от Юры было бы очень кстати. Володя ненадолго задумался, решая, что из произошедшего можно знать Маше, и стал пересказывать отрывки вечернего разговора: про Юрины гастроли по СНГ и общие воспоминания из «Ласточки». — В общем, договорились, что будем с ним на связи, — подытожил Володя. — Слушай, а дай мне его номер. Я бы тоже написала. — Ты-то? Коневу? — Для начала я бы извинилась, если ты об этом, — деловито сказала Маша. — Ну неужели он может обижаться двадцать лет? — Я не спрашивал, но вроде не похоже. Ладно. Но зачем тебе Юра? — Во-первых, просто так… — А во-вторых? Маша, давай делись своим корыстным интересом, мне же еще объясняться, почему дал его номер. — Плохо же ты обо мне думаешь! Уж прям корыстный… — протянула она делано обиженным тоном. — Ну… я думаю, было бы здорово иметь знакомых в Германии. Только прямо так ему не говори! Переформулируй как-нибудь… — Все с тобой ясно. — Володя лениво улыбнулся. Вот оно — советское воспитание. Иметь знакомых за границей полезно. И пусть пока неизвестно зачем, но не помешает. — Ладно. Пришлю тебе его номер в ICQ. — Что за «ай сик ю» такое? — не поняла Маша. Володя вздохнул, предвидя, что разговор затянется и Маша потом не обрадуется ушедшему в минус балансу на мобильном. — Перезвони мне на домашний, — велел он. Их разговор действительно затянулся. Объясняя Маше тонкости пользования аськой, Володя успел вычесать Герду, поиграть с ней на веранде и полюбоваться закатом. Под конец он спросил, как у Маши дела с Димой — ответом ему был тяжелый вздох. Они опять повздорили. Дима устроил бойкот и отказывался с ней разговаривать. — Ставит мне ультиматумы, ты представляешь?! Требует, чтобы я разрешила Толе у нас ночевать! Володя фыркнул: — И что в этом такого? — Как что? У Димы же одна кровать в комнате. — Поставь раскладушку или на полу постели. — Ну елки-палки, Володя! Ты же понимаешь, что дело не в этом? Толя все равно к нему в кровать перебежит и… Ну ты понимаешь, чем они могут заняться ночью в одной кровати! — Понимаю. И что? — И как их остановить? — Никак. — Володя рассмеялся. — Маш, только не говори, что надеешься их остановить, запретив ночевать вместе. Да им, наоборот, гораздо удобнее заниматься такими делами днем, когда ты на работе. — А если… — Она запнулась. — Ну… если… — Что? — Не знаю что! Ну вдруг что-то случится? — Да что может случиться? Ну не залетит же твой Димочка, в конце концов! — Что ты такое несешь?! — зло прикрикнула Маша. Володя хохотнул, представляя выражение ее лица в этот момент. Попрощавшись наконец с Машей, Володя зашел в ICQ, нашел Юру по номеру и улыбнулся, его ник показался забавным — YuriKo. Время близилось к девяти, Юра должен был вот-вот приземлиться, но в Сети его пока не было. Зато пришло сообщение от другого контакта. «Какие люди! Надеюсь, твои дела стоили того, чтобы бросить меня в той вшивой гостинице!» — ни с того ни с сего написал Игорь, даже не поздоровавшись. Володя, удивленно изогнув бровь, закрыл прочитанное сообщение, решив ничего не отвечать. Уж что-что, а выяснять отношения с Игорем у него сейчас не было ни малейшего желания. Юра не вышел на связь ни в девять, ни в полдесятого. Володя несколько раз проверил звук на телефоне, зашел в сообщения — СМС от Юры не приходило. В Сети его тоже не было. Когда Юра не появился и через час, недавно спокойный, даже равнодушный Володя начал нервничать. Еще через полчаса, когда стрелка перевалила за половину одиннадцатого, голова заполнилась тревожными мыслями, начала накатывать паника, сердце заколотилось. Володя сходил на кухню, выпил успокоительного. Чтобы отвлечься, включил телевизор. Не помогло: мысли все равно уходили не в ту сторону. Вдруг с Юрой что-то случилось? Вдруг катастрофа? Ну бред же! По статистике, авиакатастрофы — редкость, а смертность в тысячи раз ниже, чем в автоавариях. Головой Володя это понимал, но страх в душе не утихал. Он снова посмотрел на часы — одиннадцать. Юра все еще молчал. Успокоительное не подействовало, и Володя выпил половину таблетки снотворного. Паника притупилась, стремительно уступая место сонливости. Володя лег в кровать. Прислушался, как Герда бродит по гостиной. Стук когтей о паркет разносился эхом по пустому дому, и на душе у Володи тоже становилось пусто. Мысли закружились лениво, затем умолкли насовсем, Володя наслаждался покоем и тишиной. Часы показали пятнадцать минут двенадцатого, но от Юры по-прежнему не было вестей — цветок статуса в ICQ оставался красным. «Ты как? Все в порядке?» — написал Володя СМС и продублировал сообщение в мессенджер. Когда-нибудь Юра прочитает и ответит. А может, он на самом деле в Сети, просто спрятался за статусом невидимки? С этой мыслью Володя провалился в сон. Он шел по пшеничному полю, приминая подошвами золотые колоски. Ветер бросал в лицо хлопья пепла, в воздухе стоял запах гари. Он сделал еще несколько шагов, почувствовал, как что-то хрустнуло под ногой — кусок оплавленного пластика. Володя поднял взгляд и увидел обломки, разбросанные почти до горизонта, а в центре поля — горящий остов самолета. Куски металла, сломанные кресла, разбитые стекла, спасательные жилеты и кислородные маски — все это валялось на земле, чадя едким дымом. В золоте пшеницы образовались черные горящие проплешины. Володя стоял и смотрел, как колоски пожирает огонь. В поле не было людей — ни живых, ни мертвых. Володя почему-то точно знал, что разбившийся самолет был пуст, совсем пуст, но внутри росло чувство потери. Он шел по полю, перешагивая через обломки, искал кого-то, хотя знал, что здесь никого нет… И вдруг резко проснулся. От кошмара горчило во рту, Володя скривился, садясь на кровати. Дотянулся до телефона, щурясь, разглядел время — пять минут первого. Нацепив очки, тут же проверил ICQ — Юра написал ему десять минут назад. Спросонья Володя подумал, что приложение заглючило, но сообразил, что сообщение написано транслитом. «Рейс в Минске задержали, а телефон разрядился, не смог предупредить. Я только зашел домой. Чем занимаешься?» Володя аж выдохнул от облегчения. «Закончил работать, отдыхаю, — соврал он, лишь бы Юра не завершил на этом разговор. — А ты как?» Ответ пришел почти сразу: «Вот это ты трудоголик, работаешь по ночам! А я устал как собака. Кстати, как Герда?» «Хорошо. Спрашивала, когда снова приедешь. Что ей передать?» В ответ Юра прислал смеющийся смайлик. Спустя пять минут неловкого молчания Володя решил не ждать наверняка неловкого ответа от Юры — иначе тот не отшучивался бы смайликами — и написал сам: «У нас уже почти час ночи, я спать. Во сколько завтра напишешь?» «У нас разница во времени — час, значит, напишу тебе примерно в 9:10—9:30 по вашему времени». «Ничего себе немецкая точность!» «Завтра объясню, что к чему, — ответил Юра и снова послал смайлик — не смеющийся, обычный. — Сладких снов!» «Буду ждать. Спокойной ночи». Но стоило только снять очки и отложить телефон, как тот снова пиликнул. Володя, с улыбкой вздохнув, потянулся к нему — Юра забыл еще о чем-то сказать? «Что молчишь, динамщик?» Володя растерялся, не сразу сообразив, что сообщение пришло вообще не от Юры. «Игорь, уже ночь!» «Но ты же не спишь, иначе почему я вижу тебя онлайн? Я все еще жду ответа на свой вопрос! Какого черта ты бросил меня в той вшивой гостинице?!» Володя раздраженно выдохнул. Это что же получалось? Значит, Игорю можно было уходить в любое время и бросать Володю одного, если вообще не выгонять из квартиры полуголого? А стоило один раз так же поступить Володе, так все — враг номер один? Володя сердито защелкал кнопками. «Ну конечно, дорогой, в своем-то глазу и бревна не видно, да?» «О чем это ты? — быстро ответил Игорь, но на этом не остановился: — Я вообще-то все делал, как ты хотел! Ты сам попросил и был не против…» — Да пошел ты… — прошипел Володя себе под нос и напечатал: «Если так горит кому-то засадить, то иди порадуй жену!» Он вышел из ICQ и отложил телефон. Чертов Игорь испортил настроение. Теперь, вместо того чтобы спокойно уснуть, думая о приятном — о том, что Юра ему завтра напишет, о том, что Юра вообще снова появился в его жизни, — Володя думал об Игоре.

* * *

В их первую встречу Игорь был совсем другим — не таким раздражающим и навязчивым. Наоборот, с ним было легко, он показался Володе раскрепощенным и честным с собой. Правильным. Это даже вызывало зависть. И тогда, в девяносто восьмом, их знакомство многое изменило в жизни Володи. Он совсем отчаялся — иначе нельзя было объяснить, как он вообще забрел в тот клуб. Володя расстался со Светой почти два года назад и все это время жил как в тумане: не понимая, зачем вообще держаться на плаву и есть ли смысл пытаться двигаться дальше. Он слышал об этом клубе — из насмешливых, даже презрительных рассказов коллег. Неприметная железная дверь в переулке на Пушкинской, за которой гремела музыка. Там не было даже вывески, но Володе хватило одного взгляда на курящих рядом людей, чтобы понять, для какой публики предназначалось это заведение. Два парня у входа бросили на него липкие оценивающие взгляды. Вздрогнув от отвращения, он вошел внутрь, спустился по ступенькам, оказался в небольшом подвальном помещении. Володе там сразу не понравилось: тесно, накурено, душно. Музыка била по ушам, свет прожекторов выхватывал из темноты лица — мужские и женские, пьяные, искаженные тенями. И все те же липкие взгляды, их хотелось смыть с себя. По углам жались парочки, но во вспышках света невозможно было увидеть картину целиком, только детали: руки под одеждой, сплетающиеся языки, полуобнаженные тела. На небольшой сцене у дальней стены — два шеста, на которых извивались практически голые парни — молодые, возможно, подростки, с купюрами в трусах. Все это вызывало такое омерзение, что хотелось опрометью броситься оттуда. Но в то же время нутро приятно сжималось, что-то заставляло стоять на месте и наблюдать. Все это было отвратительно, но не внешней оболочкой, а содержанием: сколько бы Володя ни сопротивлялся, его влекло. И именно это притяжение отравляло сильнее всего: ему нравилось смотреть на обтянутые яркими тряпками задницы, на капли пота, стекающие по коже. Ему хотелось стать частью творящегося безумия. Кто-то задел его плечом, проходя мимо, Володя отшатнулся в узком проходе, случайно прижавшись к кому-то спиной. Он еще не успел сообразить, что произошло, как ему уже горячо задышали в ухо, а чья-то теплая сухая рука забралась под футболку. Тело отозвалось моментально — сладко-терпкой волной желания. Но следом за ней хлынула вторая — волна животного ужаса. Володя вырвался из объятий, ожидая сопротивления, но оказалось, что его никто не держал. Он быстро взбежал по ступенькам наверх и вылетел на улицу. Вдохнул теплый сентябрьский ночной воздух, который показался ему морозно-свежим, споткнулся о низкий порог перед дверью и чуть не упал. Кто-то его подхватил поперек живота, помогая удержаться на ногах. Он развернулся и увидел Игоря. Конечно, тогда Володя еще не знал его имени. Просто парень — на вид лет двадцати пяти, может, чуть старше. Непонятного цвета волосы, то ли светло-русые, то ли желтые, серые глаза, совершенно обычное, незапоминающееся лицо. Зато щегольской прикид: клетчатая рубашка поверх белой майки, бордовые брюки. — Аккуратнее, дорогой, так же и убиться недолго, — сказал он, убирая руку. Кивнул на двери клуба, спросил: — Первый раз здесь? Володя чуть подобрался, одернул футболку. — С чего ты взял? — Я вас, новичков, всегда узнаю по испуганному взгляду. — Он по-доброму рассмеялся и достал из кармана пачку зеленых More. Сунул тонкую коричневую сигарету в рот, предложил Володе, тот отказался. Тогда еще Володя считал, что Игорь особенный, но этот образ очень быстро начал рушиться. Да, с ним было очень просто: говорить, открываться, доверять. Он поддерживал, давал советы, а главное — не осуждал. Но по-настоящему влюбиться в Игоря так и не получилось — и даже хорошо. Хорошо, что их отношения лишь с натяжкой можно было назвать отношениями. В большей мере это была дружба с привилегиями. Володю влекло к его телу, он действительно сходил с ума, дорвавшись наконец до того, что запрещал себе столько лет. Правда, был момент, когда Володю все же потянуло не только телом, но и душой. Показалось, что можно все-таки жить по-нормальному. Снять квартиру и если не переехать в нее вдвоем, то хотя бы перестать прятаться по углам клубов и номерам гостиниц. Но как раз тогда у Игоря родилась дочь, и он признался, что женат. Володя очень хорошо помнил свою реакцию — потому что ее не было. Игорь что-то объяснял: что не любит Лиду, что так получилось по залету и ее родители настояли на свадьбе, а он же не совсем козел, не может же ребенок без отца расти. Володя лишь понимающе кивал. И когда Игорь, взяв его за руки, с надеждой спросил: — Мы же не расстанемся? Это же не значит, что мы должны все прекратить? Ты мне дорог, Вова! — Володя кивнул и на это тоже. Они стали видеться реже. Вскоре Игорь начал противоречить сам себе и обещать, что, только Соня подрастет, он расстанется с женой. Володя понимал, что Игорь вряд ли сдержит слово, но все равно верил ему. Потребовался целый год, чтобы убедиться: их «отношения» с Игорем никогда не вырастут во что-то большее, сколько бы тот ни клялся, что разведется и останется с ним. Да и Володе это уже было не нужно. Однажды вспыхнувший огонь погас, и разжечь на его месте новый не было никаких шансов. А окончательно все испортилось, когда Володя узнал о профессии Игоря. Тот всегда избегал этой темы, а Володя и не настаивал — что толку слушать болтовню, если его интересовало в Игоре совсем другое? Но в какой-то момент тот просто не смог уйти от прямого вопроса. Оказалось, Игорь скрывал, что работает психиатром, — решил, будто Володя не сможет довериться ему после пережитого в молодости. И оказался прав. Сразу стало ясно, почему с ним было так легко говорить и так легко открываться. — Так ты мне в голову лазил, мозгоправ хренов? — злился Володя. — Вова, я никогда не пытался тебя лечить, врачебная этика не позволяет мне иметь отношения с пациентами! Я просто хотел помочь! А ведь и правда помог. Благодаря общению с Игорем Володя смог наконец твердо встать на ноги. Он нашел себя в работе. Впереди маячил проект «Ласточкиного гнезда», который требовалось еще отвоевать у отца. Жизнь обрела смысл, а Володя — равновесие. Вскоре они расстались. Надоели метания Игоря между ним и семьей, постоянные обещания, которым Володя не верил ни на йоту. А признание касательно работы стало последней каплей. Игорь тогда просто кивнул и сказал: — Ну ладно, как знаешь. — И на время исчез из его жизни. Но спустя полгода позвонил и просто сказал: — Привет! Ты уже перестал беситься? Может, встретимся? Володя подумал тогда: «А какая вообще разница?» Он сам не понимал, хочет ли с кем-то нормальных отношений, а даже если и хотел — искать такого человека у него не было ни времени, ни желания. А для секса пару раз в месяц подойдет и Игорь. Как приятный бонус — разговоры и изредка, перед гостиницей, ужин. За восемь лет Игорь узнал о нем слишком много: об отношениях в семье, о редких панических атаках и тяге к самоистязанию, о хронической бессоннице. В конце концов, именно Игорь уже лет пять выписывал ему рецепты на снотворное. В какой-то степени все это давало ему некую власть и возможность манипулировать Володей. И иногда Володя замечал такие попытки — непонятно, подсознательные или осознанные. Игорь с годами менялся — становился порывистее, резче, навязчивее, требовательнее. И чем больше он менялся, тем сильнее отдалялся Володя. За восемь лет они расставались как минимум четырежды — и каждый раз Володе все проще и проще было говорить Игорю: «Прощай». Потому что ему было комфортно с Игорем, пока совпадали их желания, а в последние годы Володя все меньше понимал, чего тот от него хочет. «Расстанусь с женой, и мы будем вместе!» В это уже давно никто из них не верил. А Володе это и вовсе не было нужно. Его вполне устраивали сложившиеся отношения. До случая перед Юриным концертом. Что бы сказал Юра, узнай он подробности его связи с Игорем? Нет, посвящать его в это нельзя ни в коем случае. Любой нормальный человек осудил бы их: такие отношения неправильные. У Игоря семья, ребенок, а Володя просто любовник, который поощряет измены. Но Юра ведь об этом никогда и не узнает?